Анны Жебровска, «Газета Выборча» (Польша), 17.03.2008

«Три часа вместе с переходами – столько по времени длится свидание. Отсчет времени начинается с открытия ворот тюрьмы. А территория там огромная. Сначала иду к начальнику, жду, когда он подпишет пропуск. Потом ожидаю офицера, который будет меня сопровождать до комнаты свиданий. Проходим одно здание, потом лестница вверх, коридор, лестница вниз, двор, здание, коридор, снова двор… Выйти обратно нужно тоже в течение отведенных трех часов».

Во время последнего свидания оказалось, что прежний начальник тюрьмы ушел на пенсию. Новый долго выяснял с дежурным офицером подробности посещения самого известного заключенного в стране – и от трех часов осталось только два.

«Когда он, наконец, подписал пропуск, я почти побежала. Лестница – крутая, а нужно подняться на третий этаж. Сама я – невысокого роста и в зимнем пальто. Не смогла, попросила офицеров, чтобы разрешили мне отдохнуть. Положила валидол под язык и «пришла в себя».

-«Можете ли Вы во время свидания взять сына за руку?»
«Официально нет. Мы сидим за столом друг против друга, можем только разговаривать и смотреть. У края стола сидит сопровождающий. Если разговор затрагивает недозволенные темы, он обязан вмешаться.

-«У Вас есть список разрешенных тем?»
«Адвокаты мне все объяснили. В основном мы разговариваем о домашних делах. Но и о политике тоже, если что-нибудь интересное было в газетах и по телевидению. О Мишиных статьях. Поскольку до этого не было предупреждений, что об этом нельзя».

Школа в Коралове.
<…>
«Папа, давай создадим в Коралове школу на двадцать-тридцать человек. Для сирот, их сейчас так много. Займись этим», – предложил Ходорковский отцу. – «С ума сошел? Дети – это же большая ответственность!» – «Будешь жить там с мамой, работать». – «Нет!» – «Займешься сиротами!» – «Нет!!»
- «А помнишь свое детство…». Отец Бориса Моисеевича пропал без вести под Москвой, могила его так и не найдена. Мать работала на фабрике по две, по три смены и неделями не бывала дома. Восьмилетний Борис заботился о своей четырехлетней сестренке. Собирал еду на помойках, попрошайничал на вокзалах (цитата из «Новой газеты»).

Фотографии

40 километров от Москвы, но добраться сюда непросто. Когда закончилась Рублевка – трасса «новых русских», съезжаем на боковую дорогу. Мы блуждаем в слизкой грязи, среди выглядящих вымершими деревень.

Наконец-то надпись «Подмосковная школа» и ворота с будкой охранника. До ареста Ходорковского журналистов в Коралов не пускали. Не хотели огласки. И в этот раз Марина Филипповна просила по телефону не тревожить детей. И так в их жизни было много тревог. За воротами - старинный парк и постройки в стиле классицизма. Снег как перина, радостно окаймляет желтые штукатуреные стены. Сказочный край! Как будто и не в России. Из ближайшего дома выходит седовласая женщина. Невысокая, симпатичная, держащаяся с достоинством.

«После революции здесь был детский дом, а перед распадом СССР – дом отдыха. В усадебном доме XVIII века не было ни дверных косяков, ни дверей, потолки обвалились, а на крыше росли березы», – рассказывает она, провожая нас в дом. В кабинете – портрет Михаила Ходорковского, в гостиной – фотографии выпускников (всего было тринадцать выпусков):
длинные платья, костюмы, счастливые и гордые лица. Осенью 1994 года было принято семнадцать детей, сейчас учится 250 человек, а планировалось довести их количество до тысячи.

«Это Женя, - показывает Марина на мальчика на снимке, мать - пьяница, лишена родительских прав. Отец профессиональный вор, умер в тюрьме. Женя окончил военную академию, замкомандира погранзастаавы. Лешу увидели по телевизору: на развалинах взорванного дома в Каспийске плакал мальчик – единственный уцелевший из всей семьи. Нашли его в детском приюте. Полгода почти не разговаривал. Когда Леша впервые засмеялся, мы заплакали. Учится в Губкинском институте нефти и газа».

Десятилетнюю Таню привез отец из охваченного войной Таджикистана. «Возьмите ее, иначе там ее убьют или изнасилуют». Ночью Таня остригла волосы у всех кукол, но ее все равно не выгнали. Сразу был исключен один из воспитанников, который надсмеялся над армянским происхождением ученика. Было решено, что в Коралове, при любых других проблемах с подростками, нет места национальным конфликтам.
<…>
Формально Марина Ходорковская - член опекунского совета школы.
«Практически я являюсь бабушкой. У нас учились дети, пострадавшие от террористических нападений – Норд-Ост, Беслан. С ними занимались психологи, но бабушке удобней пожаловаться. Миша приезжал и только просил, чтобы воспитывали людей образованными и без комплексов».

Декабристкам было лучше

После просмотра фотографий Марина Филипповна угощает чаем с пирожными. Борис Ходорковский лежит после операции и не принимает участия во встрече с нами. «В октябре у нас золотая свадьба. Если доживем».

Главным днем в жизни Марины Ходорковской является 26 июня – день рождения единственного сына.

-«А как Вы отмечали его в прошлом году?».
«Ездила на свидание в Читу».

Чита находится в Забайкалье, куда когда-то ссылали декабристов. Восемь часов лета из Москвы. Это третье место заключения Михаила Ходорковского после Матросской Тишины и колонии в Краснокаменске (ночь езды на поезде от Читы).

«Центр Читы – это памятник Ленину, сквер с фонтаном, жилые дома. Дальше начинаются деревянные дома и участки. Чита ужасно неухоженная. Только гостиница еще более или менее на приличном уровне. Мне отводят самый лучший номер, даже не спрашивая документов».

Последний раз она в гостинице не останавливалась. Осенью сыну предъявили новые обвинения, и его адвокаты сняли в Чите квартиру, потому что это удобнее и дешевле.

«Мишу ежедневно, кроме суббот и воскресений, привозят из тюрьмы в прокуратуру. Там с десяти утра до шести вечера они с адвокатом знакомятся с материалами обвинения. Без перерыва на прогулку или обед, поскольку материалы дела занимают 130 томов. Адвокаты работают посменно, сменяя друг друга через несколько недель».

Женам декабристов царская власть разрешила жить в местах заключения мужей. Ходорковский имеет право на два трехчасовых свидания в месяц, на которые родители и жена ездят по очереди.

Крестик из Иерусалима

Марина Ходорковская родом из благородной семьи Петровых, у деда была пивоварня и поместье в Украине. В революцию он чудом вырвался из лап Чека. Поселились в Москве. Слыша имя Ленина, дед крестился и бурчал:
«Черт, черт, черт!».

«Был известным инженером, учился в России и Германии. Даже на пенсии ему давали проекты на эспертизу. Мы с отцом тоже пошли по инженерной линии».

В детстве Петрова была пионеркой, в комсомол вступила перед вступительными экзаменами, иначе бы ее не приняли в институт. Борис Моисеевич был ее однокурсником.

«У мужа еврейские, украинские и польские корни. Семья была ассимилированной и не религиозной, так же как и мои родители».

-«Но ведь крестик Вы носите?» (Крестик известен тем, что Марина
Филипповна сняла его в зале суда, сказав, что если бы Бог был, то он бы не допустил явной несправедливости. «Зло не должно побеждать». Ее слова процитировали все газеты).

«Крестик ношу, это подарок Миши, привезенный из Иерусалима. Но даже не знаю, была ли я крещена».

<...>

Когда решили взять опеку над детьми, то два года ходили с мужем по Коралову в сапогах. Бурелом, тонны отходов, грузовики застревали в болоте. В развалинах обитали и пили смертельно бывшие работники бывшего детского дома, более двадцати семей.

«Некуда было идти, пока Миша не построил новое здание в ближнем селении – Ежове. Помимо квартир сотрудники получили по десять соток земли, а иначе что делать крестьянам без земли? Только пить! Отреставрировали дворец и усадьбу, очистили парк и пруд. Построили новые здания, среди них и для интерната – четырехместные комнаты с ванными и кухней. О кухнях я беспокоилась особенно, хоть и есть столовая. Работала на заводе, куда присылали на практику из училищ детдомовских девчонок. Они были полностью неприспособленными к жизни – ни яичницы поджарить, ни пуговицы пришить не умели. У нас готовят даже ребята, а некоторые девочки под руководством портнихи шьют себе выпускные платья. Да еще какие!».

Принимают одиннадцатилетних ребят до пятого класса, учат по расширенной программе. Танцы, пение, струнный оркестр, много информатики. Выпускники выходят с аттестатом, дипломом программиста и неплохим английским языком.
<…>

Две горничные

- «Когда Вы поняли, что сын стал богатым, что он один из олигархов?»
«Все меня об этом спрашивают, а я не знаю, что отвечать. Внешне ничего не изменилось и на нем не отразилось, как на других – если кататься на лыжах, то только в Куршавеле. Жил так же, как и раньше».

- «Купил родителям жилье?»
«А зачем нам две квартиры? Муж всегда зарабатывал неплохо, у нас была дача под Москвой, которую мы продали и построили другую недалеко от Коралова, чтобы быть поближе. Что могло измениться в жизни двух пожилых людей? Может только то, что раньше я не могла поехать с подругой в Париж, а в 1997 году съездила. Когда меня спрашивают, сколько у меня горничных, я вытягиваю руки и отвечаю – две, левая и правая».

- «О Михаиле Ходорковском писали много и плохо – безжалостный бизнесмен, кто-то из-за него обанкротился, кого-то нашли мертвым…»
«Извините, главным было то, что я знала сама. Конечно, мне было неприятно читать, что он купил часы «Ролекс» и сразу перепродал их товарищу в пятьсот раз дороже. После той статьи позвонила Мише, но его не было, разговаривала с невесткой. «Миша вчера вернулся поздно, принес эту статью. Прочли и так смеялись, что соседи начали стучать в стенку – было уже два часа ночи». Хотела поехать в редакцию и поговорить с журналисткой, но Миша сказал: «Ну не о чем ей больше писать! Не обращай внимания».

- «Как Вы оцениваете эти статьи?»
«Может заказали конкуренты, я не знаю. Знаю только, что это была неправда».

В доме инженеров Ходорковских во всех комнатах радио, даже в ванной.
«Просыпалась и сразу включала радио «Эхо Москвы». Все время боялась, что свобода в России кончится. Когда Путин стал президентом, каждый день ждала плохих новостей».

25 октября 2003 года Марина Филипповна проспала. Разбудил ее телефонный звонок. Золовка сообщила, что Мишу арестовали в Новосибирске. Почему сын не убежал за границу? Выехали Гусинский с Березовским, в ЮКОСе уже арестовали Пичугина и Лебедева… «Я тоже размышляла об этом. Миша и слышать не хотел о выезде. Даже сегодня он говорит: «Хорошо, что не уехал. Это означало бы согласие с обвинениями. А я не согласен. И мне не стыдно смотреть в глаза своим сотрудникам и своим детям. Сижу в тюрьме, но здесь меня уважают».

Рынок в Одинцове

Марина Ходорковская не очень много помнит о первом свидании в тюрьме, была в шоковом состоянии. Записала вопросы, чтобы задать их сыну и ничего не забыть. Однако дежурная надзирательница не разрешила взять с собой заметки. «Мама, у нас мало времени, я тебе кратко обо всем расскажу, чтобы ты не расстраивалась. Спросишь о том, чего не сказал», - такими были первые слова Миши, когда я вошла. Боялась, что его сломали, но когда взглянула ему в глаза, облегченно вздохнула: это был сын, которого я знала. Держался как человек, который знал, на что идет.

Похудел, поседел, бледен, потому что почти не выходит на воздух. Но не жалуется, говорит, что в пионерлагерях было хуже. На свиданиях всегда спрашивает: «Никто вас не обижает, не докучает?». Чтобы успокоить его, Марина Филипповна рассказывала о том, как покупала одежду на оптовом рынке в Одинцове. Одежда ей понравилась, она ее примерила, заплатила, а продавщица дала лишнюю сдачу.

«Хотела вернуть, а та: «Договорились с товарками о том, для матери Ходорковского у нас скидки».

Внуки вдалеке

У Марины Филипповны четверо внуков, но видит она их редко. Старший, 22-летний Павлик, живет в Штатах. Выехал на учебу в колледж в 14 лет. «Очень сердечный и характером похож на Мишу, а Миша – на меня. В детстве проводил у нас много времени, поскольку родители учились. Специалист по информатике, Павлик не очень хорошо чувствует себя за океаном, хотел вернуться в Россию. Отговорили его от этого, поскольку когда бизнесмен Михаил Гуцериев не явился по повестке в прокуратуру, а попросил убежища в Лондоне, его сын погиб при невыясненных обстоятельствах. «Лучше останься там», - объясняли мы ему, - «отцу будет спокойней, а тебе безопасней». От другого брака у Михаила Ходорковского трое детей – 16-летняя Настя и близнецы-восьмилетки Илья и Глеб. «Вторая жена Инна очень замкнутая, а теперь замкнулась еще больше. Мы с мужем помним 1937 год, для Инны арест Миши был катастрофой».

О вероломстве и предательстве

- «Как партнеры Ходорковского реагировали на его арест?»
«Можно написать шекспировскую пьесу о вероломстве и предательстве. Хуже всего повели себя те, кого он считал приятелями. А часть простых сотрудников ЮКОСа предложила помощь, мы обрели настоящих друзей. Мне жаль коллектив специалистов, которые остались без работы. Но там работали лучшие, многих сразу приняли в другие нефтедобывающие фирмы».

- «Кто из олигархов отозвался?»
«Никто».

-«Никелевый магнат Владимир Потанин финансирует пропутиновское движение «Наши» и не имеет никаких проблем. Губернатор Чукотки Роман Абрамович купил клуб «Челси» и самую большую в мире яхту и радуется жизни».
«Они решили подчиниться правилам игры. Миша – нет. На транслировавшейся по телевидению встрече рассказал президенту о чудовищной коррупции среди его сотрудников, которая сдерживает развитие страны. Путин был взбешен, поскольку это услышала вся Россия. С этого момента, как Миша считает, началось преследование ЮКОСа».

- «А не было так, что Ходорковский хотел поучаствовать в президентских выборах и готовился к этому, финансируя оппозиционные партии?»
«Я спрашивала его о президентстве, он сказал: «Я умею организовывать производство, политика – это не мое дело». Повторял, что будет заниматься бизнесом только до 45 лет. После этого хотел бы посвятить себя фонду «Открытая Россия».

«Учредители фонда, финансируя молодежь и предпринимателей, хотят поддержать их с тем, чтобы те развивали свой интеллектуальный потенциал в России, работали и зарабатывали здесь, тем самым помогая стране достичь уровня передовых мировых экономик (из программы фонда, закрытого в 2006 году после решения суда об аресте его счетов)».


Газ, нефть, гражданские свободы

- «Вы утром встаете и…?»
«Если мне удается заснуть, то просыпаюсь рано и жду звонков от адвокатов. Рассказывают, как Миша себя чувствует, что ему передать.
Потом занимаюсь делами школы…

- «Россия поддерживает Путина, Запад также не особенно возмутился арестом Ходорковского».
«В России преобладает рабская психология, а для Запада нефть и газ намного важнее наших гражданских свобод».

- «Михаил Ходорковский на следующем слушании может получить огромный срок, может быть 22 года».
«Миша будет сидеть до тех пор, пока не сменится существующая власть.
Думаю, что он это понимает…».

- «И на что он надеется?»
«Что его положение пробудит какую-то часть общества от летаргического сна, и это придает ему силы».

- «Объявил голодовку в поддержку смертельно больного юриста ЮКОСа Василия Алексаняна, и Алексаняна перевели из тюрьмы в больницу».
«Как гражданка России я горжусь своим сыном. Как мать – ежедневно умираю от страха за него. Последние годы для меня – как ужасный сон. Мой муж переживает сложившуюся ситуацию еще хуже, он сильно постарел, болеет. Во время последнего свидания Миша попросил: «Дождитесь меня. Пусть все будут живы!».