О тюремной медицине рассказывает очевидец - Михаил Трепашкин.

Михаил Трепашкин, «The Moscow Times», 08.02.2008

Я был арестован по сфабрикованным обвинениям в незаконном хранении оружия в октябре 2003, за несколько дней до этого я давал важные показания, касательно предполагаемого по моему мнению отношения ФСБ ко взрывам в жилых зданиях в 1999 году.

Я находился в заключении в Здании №6 СИЗО Матросская Тишина с декабря 2003 по декабрь 2004. Здание №6 является так называемым больничным отделением СИЗО, в этом же самом месте содержался Василий Алексанян до начала процесса.

Так же как и в деле Алексаняна, меня заверяли в том, что мне будет предоставлен медицинский уход из-за астмы. Но работники ФСИНа подделывали информацию в моей истории болезни, чтобы лишить меня необходимого лечения. Термин «больничное отделение» никоим образом не может быть применим к Зданию №6, так как там не оказывается никакого медицинского ухода, о котором можно было бы говорить в условиях СИЗО. Серьезно больные заключенные брошены в отделении наподобие насекомых, так как это место является рассадником грязи и инфекций.

Администрация Матросской Тишины обращается с больными заключенными как с опасными преступниками. Я отношусь с глубоким уважением к Вадиму Покровскому, главе федерального центра СПИДа, но он, несомненно, не в курсе относительно плохого обращения в различных СИЗО и тюрьмах. Кроме того, он хочет верить той лживой информации, которая исходит от ФСИНа.

Насколько я понимаю, Алексанян содержался на втором этаже Здания №6. Все заключенные с положительным диагном ВИЧ, с такими заболеваниями, как рак, туберкулез, менингит, содержатся на втором этаже. Основная функция этого этажа – превратить физическую изоляцию в форму наказания, что подразумевает под собой полную изоляцию от внешнего мира под предлогом установления карантина.

Кроме того, заключенные находятся под 24-х часовым наблюдением, введенным администрацией опять же под предлогом медицинской необходимости, но реальный мотив – это применение психологической пытки.

Я очень хорошо помню как привели заключенного, страдающего такими же заболеваниями, как и Алексанян. В какой-то момент, ночью, у заключенного начались серьезные осложнения и у него пошла изо рта кровь. Другой заключенный начал барабанить в двери, умоляя охранников оказать помощь. Никто не откликнулся. Заключенный умер на следующее утро и мы все наблюдали за тем, как его унесли в морг.

«Тюремный двор», предназначенный для часовой прогулки заключенных с инфекционными заболеваниями, по размеру – чуть больше обычно тюремной камеры – крошечная, огороженная территория, куда не попадает солнечный свет. Весь пол покрыт грязью. Более того, по углам - кучи рвоты и эксрементов. Площадка не убирается месяцами, если не больше, что означает, что она является инкубатором для дальнейшего распространения инфекций среди серьезно больных заключенных.

В 90-е много говорилось о финансовых мерах наказания тех, кто совершил экономические преступления, без тюремных сроков. Теперь правительственные чиновники совершают тяжкие преступления против своих собственных граждан, которые содержатся в заключении по сомнительным обвинениям.

Тот факт, что крайне больной Алексанян содержался в СИЗО в таких антигуманных условиях является преступлением самим по себе – преступлением, совершенным судьями, прокурорами и чиновниками высокого ранга. Это преступление представляет огромнейшую угрозу обществу.

Михаил Трепашкин, московский адвокат, бывший федеральный агент безопасности, провел четыре года в уральской тюрьме, после того как был обвинен в разглашении сведений государственной важности