Интервью Михаила Ходорковского немецкому телеканалу N-TV, 19.07.2013

Пресс-центр публикует оригинальную русскую версию ответов Михаила Ходорковского.

Самое позднее, в июле 2003, когда был арестован Ваш партнер Платон Лебедев, были основания думать, что Вам также грозит тюрьма. У Вас было очень много денег, и была возможность эмигрировать. Почему Вы этого не сделали?

Тогда уехать значило предать. Если остаюсь – зачем власти остальные? Жестокость к заложникам стала неожиданностью.

Какова, по Вашему мнению, истинная причина Вашего заключения?

Изначальная причина – финансирование оппозиции, боязнь политической конкуренции. Желание нажиться на развале компании пришло потом.

Раскаиваетесь ли Вы иногда в том, что не покинули Россию?

Невозможно предсказать - если бы я уехал, в тюрьме оказалось бы больше ЮКОСовцев или меньше. Каяться мне здесь не в чем, хотя по-человечески тяжело. Очень.

Вы почти десять лет находитесь за решеткой, при этом Ваша политическая значимость сейчас выше, чем когда-либо. Одна российская газета недавно назвала Вас «Заключенный Номер 1». Как Вы чувствуете себя в этой роли?

Получилось так, что я стал символом и для друзей, и для врагов. Это не мой выбор, а судьба. Хотелось бы «сдать вахту», но пока не выходит.

Разумеется, в России вас тоже критикуют. Вас упрекают в том, что Вы, наряду с другими олигархами, разбогатели во времена бурной приватизации при Борисе Ельцине, и поэтому, якобы, справедливо находитесь в тюрьме, и критика Путина Вами не может восприниматься, как искренняя. Что Вы можете ответить на эти упреки?

Приватизация была больше 15 лет назад, да и проводил ее не я, а та же самая власть. Даже сам Путин «застал» приватизацию в должности директора ФСБ – гораздо более влиятельной, чем руководитель пусть даже крупной компании.

Говоря же о результатах, мне стесняться нечего: компания не только выросла в цене в пять раз, мы увеличили добычу нефти вдвое, запасы – вдвое, себестоимость снизили в три с лишним раза.

Впрочем, когда я критикую Путина, то говорю не о приватизации, и даже не об отнятом ЮКОСе, а о недостатках несменяемой власти. Власти, ставящей себя вне критики, вне независимого контроля. И, главное, - говорю о недопустимости ошибки: смены одного Путина на другого вместо создания нормальных демократических институтов – честных выборов, независимого суда, влиятельного парламента и оппозиции.

Если Путин сам решится на такую реформу, я – не тот человек, который будет против. Я мечтаю о демократической России, а не о власти.

Предположим, что Вы будете освобождены. Что Вы будете делать? Свое будущее Вы видите в России?

Когда выйду за забор, - тогда и буду думать. А до тех пор – рано.

Как изменилась Россия за последние десять лет?

Часть людей стала сильно богаче, в городах много нового построено, больше приезжих из стран-соседей. К сожалению, режим стал жестче, авторитарнее. Гражданских свобод меньше, но люди активнее ими пользуются.

Вы хотели содействовать возникновению гражданского общества в России. По-Вашему, эта битва проиграна?

Битва за создание гражданского общества была бы проиграна, если бы страны не стало. А пока – временное отступление.

Протестное движение против Путина ощутимо ослабло. В то же время давление Кремля на оппозицию значительно возросло. Значит ли это, что положение Путина прочнее, чем когда-либо?

Мне не кажется в XXI веке устойчивой система, основанная на страхе и подавлении. Мир стал глобальным. Никто не хочет терпеть унижения.

Что, в сущности, может быть опасным для Путина?

Основное:

- низкие темпы роста экономики и связанные с ним конфликты в окружении, а также падение рейтинга;
- выход силовой элиты из-под контроля;
- возраст, через 5-10 лет уже порождающий сомнения в защищенности у приближенных.
- неизбежные в условиях падающего качества кадров и ухудшения «обратной связи» управленческие ошибки, вызывающие локальные кризисы.

И что будет после Путина?

После Путина теперь уже, боюсь, неизбежен кризис. Важно, чтобы демократические силы подошли к нему подготовленными к созданию нормальных институтов правового, демократического государства. Подготовленными и организационно, и идеологически.

Чего бы Вы желали для будущего России?

В будущем я вижу свою страну национальным, правовым, демократическим государством, разделяющим основные европейские ценности человеческих прав и свобод, с сильным гражданским обществом. Ожидаю, что мы останемся федерацией, но с сильным местным самоуправлением, которое станет ключевым звеном исполнительной власти. Ожидаю, что деспотические полномочия президента будут в значительной степени перераспределены между правительством, парламентом и судебной властью, а сам президент сохранит роль верховного арбитра, модератора общественных процессов, гаранта Конституции. И, главное, ожидаю регулярной смены власти по результатам честных выборов и сильной роли оппозиции в контроле за государством. Для всего этого нам необходимо развитое гражданское общество и взаимное доверие, чего сейчас остро не хватает. Желаю своей стране европейского будущего. Чтобы мы перестали ставить над собой эксперименты.

И чего бы Вы пожелали лично для себя?

Для себя желаю только возвращения к семье.