Сегодняшний судебный день вместил в себя, кажется, все формы процессуальной активности сторон: сначала Платон Лебедев давал показания, потом защита оглашала письменные доказательства, затем  допрашивалась свидетельница, ну а в конце дня защита заявила ходатайство.

Лебедев: «ЮКОС шел навстречу своим акционерам»

С утра понедельника Платон Лебедев продолжил давать показания. «Итак, Ваша честь, мы завершаем раздел по хищению. И несколько обстоятельств, которые я бы хотел довести до сведения суда. Я уже привел известные мне факты деятельности нефтедобывающих предприятий за 98, 99, 2002, 2003, 2004 годы, теперь я бы хотел довести до сведения суда еще часть данных по их деятельности, в частности, «Юганскнефтегаза» за 2000 и 2001 годы.

Ваша честь, мне известно, что согласно официальной отчетности «Юганскнефтегаза», за 2000 и 2001 годы в форме «Отчет о прибылях и убытках» «Юганскнефтегаза» указана выручка от продажи нефти в сумме 41 млрд 177 млн. Себестоимость реализации нефти за этот период составлиа 23 млрд 661 млн. Таким образом, прибыль от продаж «Юганскнефтегаза» за 2001 год составила, округляю, 17 млрд рублей. В данной отчетности приведены также данные за 2000 год. Показатель выручки от продажи нефти за 2000 год составил 22 млрд 38 млн, себестоимость реализации нефти составила 15 млрд. 209 млн. Прибыль от продажи нефти – почти 7 млрд рублей.

Ваша честь, мне также известно, что за все те периоды, которые мы рассматриваем, исполнительным органом для нефтедобывающих предприятий было ЗАО «ЮКОС-ЭП», которое возглавляли Бейлин Юрий Аркадьевич, а вице-президентом по финансам был Москалец Игорь Алексеевич. Именно он был финансовым директором для всех нефтедобывающих предприятий, он согласовывал и утверждал их бюджеты, именно его финансовая служба «ЮКОС-ЭП» прекрасно разбиралась в ценах внутреннего рынка. Именно финансовая служба «ЮКОС-ЭП» несла ответ за все экономические показатели, в том числе за соблюдение экономических интересов нефтедобывающих предприятий при реализации ими продукции – нефти, газа, газового конденсата и др.

Итак, по «Юганскнефтегазу», если рассматривать весь инкриминируемый нам период (1998-2004 годы), мне известно, что прибыль от продажи только нефти у «Юганскнефтегаза» за этот период составила более 100 млрд рублей. Это более 3,5 млрд долларов. На предыдущем заседании, Ваша честь, я уже довел до вас данные, что чистая накопленная нераспределенная прибыль «Юганскнефтегаза» на конец 2004 года была более 58 млрд рублей или порядка 2 млрд долларов. Это значит что за весь инкриминируемый нам период только «Юганскнефтегаз» за счет прибыли от продажи только нефти осуществил расходы на сумму порядка 1,5 млрд долларов на инвестиции, социальное развитие, а также даже на благотворительность. Результатом этой деятельности в итоге стала беспрецедентная для российских нефтяных компаний увеличение добычи нефти за этот период «Юганскнефтегазом» с 25 млн тонн до более чем 50 млн тонн, то есть более чем в 2 раза. Это полностью соответствует задачам и интересам страны, которая нуждалась в нефтепродуктах, и бюджет страны получил миллиарды долларов экспортной пошлины от тех объемов, которые экспортировались иностранным покупателям.

Ваша честь, чтобы не было недоразумений, поясню – за деятельностью «Юганскнефтегаза» я и мои коллеги, акционеры ЮКОСа, я под ними подразумеваю иностранных и российских акционеров, не связанных с Групп МЕНАТЕМ Лимитед, следили очень внимательно. Более того, компания ЮКОС организовала для нас поездки в Нефтеюганск, где я и другие иностранные инвесторы непосредственно посещали основные объекты деятельности «Юганскнефтегаза. Здесь же уместно будет отметить, что также по договоренности с компанией ЮКОС и с Михаилом Борисовичем мне и другим акционерам ЮКОСа была предоставлена возможность участвовать в качестве наблюдателей в расширенном заседании правления ЮКОСа, мы имели непосредственное представление о том, что обсуждается на расширенных заседаниях правления ЮКОСа. Мы имели четкое представление о составе участников, характере вопросов, а также мы были очевидцами, что на этих заседаниях присутствуют представители федеральной и региональной власти, и даже представители федеральной налоговой службы.

Я участвовал, Ваша честь, в двух заседаниях, одно из них проходило в Сочи, на территории санатория «Русь», тогда этот объект принадлежал компании ЮКОС, теперь он принадлежит администрации президента… Второй раз я участвовал в заседании, которое проходило в санатории под Москвой. Как раз там был организован круглый стол, где участвовали представители федеральной налоговой службы. Я как очевидец могу сказать об открытости и прозрачности деятельности вертикально-интегрированной компании ЮКОС, которая, естественно, не только ни от кого не скрывалась, наоборот, компания ЮКОС шла навстречу своим акционерам, в том числе и мне, чтобы мы имели достоверные сведения о том, как работает компания.

Валерий Лахтин не позволил заподозрить себя в общении с журналистами

Теперь следующие обстоятельства, связанные с так называемым «хищением». Как я уже сообщил суду, самого события преступления не было! Было иное преступление – было сфальсифицировано заведомо ложное обвинение в хищении нефти. Как я уже говорил ранее, невежество оппонентов в вопросах материального права и экономики нефти, совмещенное с преступными целями, фальсификацией особо тяжкого обвинения, привело к созданию абсурдного продукта, который можно характеризовать только медицинскими терминами. Поясню почему. В нарушение требований п. 1 ч. 1 статьи 73 УПК (это «событие преступления») в заведомо ложном обвинении отсутствует МЕСТО события преступления. Зафиксированных в протоколах осмотра места происшествия при помощи надлежащих процессуальных средств границ события преступления, которые должны были быть точно установлены, в сфабрикованном деле просто нет. Самих таких ПРОТОКОЛОВ в сфабриковано деле, Ваша честь, просто нет! От чего я должен защищаться, если мои высокоученые оппоненты даже не указали в заведомо ложном обвинении место события преступления?! Мои постоянные риторические вопросы самому себе – я что, должен защищаться от измышлений Лахтина и Смирнова, когда они говорят, что нефть была похищена на узле учета «Транснефти», они, кстати, успели радостно сообщить об этом, давая интервью журналистам в присутствии моих адвокатов».

Лахтин тут же вскочил: «Я лично не давал никаких интервью журналистам! – все-таки не ручался за коллегу Смирнова прокурор Лахтин. - В связи с чем Лебедев сейчас констатирует некие события, которые не имели места?!» - «Я озвучу интервью Смирнова журналистам, если это интересно будет послушать прокурору Лахтину, - заявил Лебедев. - Об этом же, Ваша честь, прокурор Лахтин в присутствии журналистов говорил здесь вам! А вот в филигранном, как называет Лахтин, заведомо ложном обвинении про узел учета «Транснефти» нет ни слова. И мне это достоверно известно. Поскольку сам же Лахтин, оглашая заведомо ложное обвинение, утверждал, что нефть самостоятельно отгружалась дочерними нефтедобывающими компаниями потребителям. И опять риторический вопрос. Уж не хотят ли мои высокоученые оппоненты Лахтин и Смирнов намекнуть суду, что похититель нефти «Транснефть»? Я констатирую, что место события преступления мне неизвестно, в обвинении оно отсутствует, от чего мне защищаться в этом вопросе, мне неизвестно. А изгаляться по этому поводу – я оставлю до прений».

«Далее, - продолжил Лебедев. - Не менее оригинальная идея оппонентов – речь, я предполагаю, идет о так называемом «способе присвоения нефти». Это, как они утверждают, «перевод на баланс». Для протокола – мои уважаемые высокоученые оппоненты поведали мне об этом на страницах 51,56,60 и так далее моего ППО (постановление о привлечении в качестве обвиняемого. - ПЦ). Не скрою – когда я этот опус прочитал, в части перевода на баланс, я был <неразборчиво. - ПЦ>. В какой-то степени причину суду Михаил Борисович Ходорковский уже сообщил. Поясню кратко. Мне достоверно известно, что бухгалтерский баланс составляется по итогам отчетного периода. То есть по итогам квартала, 6 месяцев, 9 месяцев и года. И составляется этот баланс в течение месяца после отчетного периода! Таким образом, согласно измышлениям моих высокоученых оппонентов, нефть, похищенная, например, в январе месяце, должна была, как они считают, в апреле, когда составляется баланс за первый квартал, отражена в бухгалтерском балансе нефтетрейдера, это «ЮКОС-М», «Ю-Мордовия» и так далее. Посмотреть бы, Ваша честь, на этот баланс! Поскольку такой возможности нам и суду – увидеть нефть, переведенную на баланс, - наши оппоненты пока не предоставили. При этом мне, Ваша честь, приходится только сожалеть этой январской нефти, которой для перевода на баланс в апреле, приходится ждать три месяца. А вдруг эта январская нефть не дождалась и огорчилась такому предложению наших оппонентов и не стала ждать перевода на баланс до апреля месяца?! Если серьезно – невежество оппонентов в элементарных вопросах финансового права приводит к служебным подлогам и абсурду. В любом случае, подожду их дополнений к судебному следствию. Может, они что-то прояснят нам по поводу идей перевода на баланс».

Прокуроры молчали. Лахтин погрузился в общение с Интернетом, Шохин и Ибрагимова были заняты беседой, Смирнова не было. Судья постоянно делал записи по ходу выступления Лебедева.

Платон Лебедев взял 86 том: «Здесь находятся данные межрегиональной инспекции по налогам и сборам по крупнейшим налогоплательщикам номер 1, здесь приведены средние цены на нефть производителей по российским регионам за 2000-2003 годы. На листе 301 приведены средние цены в 2000 году, - пояснял Лебедев. На стене проектор показывал таблицу «Средние цены производителей на нефть по российским регионам в 2000 году». – Если посмотреть и округлить, то в 2000 году, можно даже взять всю Западно-Сибирскую провинцию, средние цены с января 2000 года по декабрь 2000 года выросли с 850 рублей до 1130 рублей. Мне это достоверно известно. При этом цены на мировых рынках в этот период были в несколько раз выше. Цены на европейских рынках приведены в письме Минэкономразвития за подписью Грефа. Там приведены цены на российскую нефть марки Urals.
Одна из проблем связана с тем, что наши оппоненты считают, что цены на нефть кем-то УСТАНАВЛИВАЛИСЬ. Я приведу вам вопросы следователей, они именно об этом спрашивают – КЕМ устанавливались цены на нефть. Из этих вопросов вытекает и еще один момент – наши оппоненты считают, что цены на нефть ФИКСИРОВАНЫ (я так понимаю, что это наследие Советского Союза). Вот их кто-то установил, зафиксировал, и все по этим ценам должны торговать нефтью, неважно где, на внутреннем рынке РФ или за его пределами, но вот у них именно такое представление. Я не буду долго на эту тему выступать - просто скажу: это позиция ошибочная, такой ситуации с 97 по 2003 год не было. Особо подчеркну – цены на нефть на внутреннем рынке РФ никем не устанавливались! В отличие от, например, газа. Специфика по ценообразованию газа в нашем деле не рассматривается, я ее затрагивать не буду, единственное только в отношении газа и газового конденсата хочу суду пояснить следующее. «Юганскнефтегаз», «Самаранефтегаз», «Томснкефть» и иные добывающие активы ЮКОСа - добывали газ. Учитывая, что в Российской Федерации существует государственная монополия, «Газпром», весь газ, который добывал ЮКОС, по ценам, устанавливаемым «Газпромом» на внутреннем рынке, этот газ, добываемый «дочками» ЮКОСа, продавался структурам «Газпрома» по ценам внутреннего рынка. Как называет следствие, по бросовым ценам по сравнению с теми ценами мирового рынка, по которым «Газпром» продавал газ на международный рынок. Разница не в 3-4 раза, а еще больше! Это связано с государственной политикой, потому что именно государство ведет свою тарифную политику в отношении газа. Поэтому у структур ЮКОСа не было никакой возможности «самостоятельно» (как выражаются наши высокоученые оппоненты) продать газ на мировых рынках, и такой возможности, насколько мне известно, нет ни у кого до настоящего времени. Объясню почему. Если на рынке нефти система «Транснефть» предоставляет всем производителям равнодоступный доступ к трубе, то в отношении «Газпрома» принцип совсем иной – «Газпром» ВЛАДЕЕТ трубой, поэтому он сам регулирует как хочет так называемую равнодоступность. Я говорю про газ, чтобы успокоить наших оппонентов, если вдруг кому-то из них захочется обвинить нас в том, что цены на газ у ЮКОСа были намного ниже мировых цен на газ. Правда, при этом похитителями будут структуры «Газпрома», про это прошу не забывать.

«Роснефть» не  похищала нефть у структур ЮКОСа «по заниженной цене»

Далее. Про цены внутреннего рынка. Ваша честь, вам известно, что в 2000 году, и это следует из оглашенного обвинения, начиная с листа 45 ППО, нас обвиняют, несмотря на абсурдность формулировки, что мы похищали нефть по заниженным ценам. Под заниженной ценой они понимают цены от 750 до 1200 рублей. Они эти цены называют ЦЕНАМИ ХИЩЕНИЯ. Эта «цена хищения» использовалась всеми производителями нефти в регионе – ЛУКОЙЛ, «Роснефть», «Сургутнефтегаз»…все от Ямала до Тюмени, это все фактически единый регион. И все они, как следует из отчетов Счетной палаты и материалов дела, все они применяли цены внутреннего рынка, которые соответствовали тому уровню цен, которые были опубликованы в данных налоговой службы. Например, - Лебедев попросил 49 том, - на листах 58-59 и 92-93 находится договор между ЮКОСом и «Роснефтью» от 5 января 2000 года (в дело зачем-то положили даже не два, а целых три экземпляра одного и того же договора ресурсного займа. – ПЦ). – Документ отразился на стене зала. – Получателем нефти является «Роснефть». Денежная оценка - 900 рублей за тонну. Если вычесть НДС, цена за тонну 750 рублей. Это январь 2000 года. Это ЮКОС продает «Роснефти». А у нас в ППО что написано? «При этом в договорах купли-продажи нефти, запланированной к добыче в январе 2000 года указана цена 750 рублей за тонну, тогда как рыночная стоимость тонны нефти на день подписания договоров в соответствии с минимальными и максимальными котировками нефти Urals Роттердам колебалась от 4583 до 4661 рублей за тонну»» – цитату из ППО проектор показывал на стене зала.

Открыли том 50 с договорами купли-продажи нефти между «Роснефтью» и компанией «ЮКОС-М» (стопроцентная «дочка ЮКОСа»). На листах 140-143 был договор от 1 марта 2000 года, а на листах 144-147 договор от 1 февраля 2000 года. Тексты показывались на стене. «Цена в марте за тонну по договору составляет 1500 рублей, - комментировал Платон Лебедев. – По данным обвинения, в этот период, в марте, «цена колебалась по минимальным-максимальным показателям цены Urals Роттердам от 6 000 рублей до 6117 рублей, то есть разница примерно раза в четыре! Я, Ваша честь, вовсе не утверждаю, наоборот, считаю что «Роснефть» не похищала нефть по заниженной цене у «ЮКОС-М», а наоборот, это стандартные сделки, которые мне как акционеру ЮКОСа понятны. Были они понятны и акционерам «Роснефти». Это цены внутреннего рынка!»

Затем посмотрели договор и от 1 февраля 2000 года, где «Роснефть» продает ЗАО «ЮКОС-М» нефть по 1500 рублей за тонну. Лебедев комментировал: «Соответственно, никто не обвиняет «ЮКОС-М», что она похитила нефть у «Роснефти» по цене 1500 рублей за тонну. «Роснефть» и в феврале, и в марте 2000 года, как и структуры ЮКОСа, хорошо представляла уровень цен на внутреннем рынке РФ. Несмотря на то что в феврале, согласно обвинению, цена колебалась в интервале 5500 тысяч <в Роттердаме>. Ваша честь, «Роснефть» не является каким-то, как выражаются наши оппоненты, «эксклюзивным контрагентом ЮКОСа», ЮКОС работал со многими компаниями в РФ…уровень цен на нефть всегда находился в допустимом уровне цен, которые существовали на внутреннем российском рынке».

В томе 49 смотрели договоры между компанией ОНАКО и структурами ЮКОС. «В договоре от 28 сентября 2000 года, «Ратмир» купил 100 тысяч тонн нефти у ОНАКО по цене 1210 рублей. Базис поставки – узел учета Новокуйбышевского НПЗ. В октябре 2000 года цены на европейских рынках колебались от 5400 до 5600 рублей, говорится в ППО. Снова порядок цен выше в четыре раза. Изгаляться не буду, но мне неизвестно, чтобы ОНАКО когда-нибудь предъявляло претензий о том, что «Ратмир» у нее похитил нефть по цене 1210 рублей за тонну», - пояснял Лебедев. Похожая ситуация была и в других договорах c участием ОНАКО.

В томе 50 стали смотреть договоры, в которых структуры ЮКОСа продавали нефть «Роснефти». 1 марта 2000 года стороны установили цену нефти в 1500 рублей за тонну. «Ваша честь, я не собираюсь утверждать, что по этой заниженной цене «Роснефть» похитила нефть у структур ЮКОСа, несмотря на то что за этот период нефть, согласно обвинению, колебалась на европейских рынках от 6000 до 6017 рублей», - был серьезен Платон Лебедев.

Прервались на 5 минут.

Лебедев: «С чем же связаны такие существенные различия в ценах внутреннего и внешнего рынка?»

После небольшого перерыва Лебедев продолжил исследовать документы, «из которых очевидно, что цены внутреннего рынка Российской Федерации в интересующий период заведомо не соответствовали ценам на мировых рынках».
«С точки зрения точности в материальном праве, как они переводили тонны в баррели, мы не знаем. Как они определяли качество нефти, чтобы осуществить точный перевод, это для меня остается загадкой», - отметил Лебедев. На стене показался слайд «1 тонна Urals – 7.240 - 7.329 баррелей Urals».

«Одно из необходимых условий ценообразования для тех компаний, которые занимаются международным трейдингом, – необходимо точное понимание того, от чего зависит перевод массы нефти в тоннах в баррели, а это мера объема - пояснял Платон Лебедев. - Очень многое зависит от качества нефти, и как вы, Ваша честь, полагаю, поняли, качество нефти которое экспортируется, определяют не предприятия, которые ее добывают, а качество нефти определяет «Транснефть». Затем Лебедев рассказал, как сильно по качеству отличается нефть у различных российских производителей: где-то нефть легкая (Западно-Сибирская провинция), где-то нефть более тяжелая, кислая (Башкирия, Татария), на месторождениях Оренбурга добывают парафинистую нефть, которую тяжело экспортировать по трубопроводам, так как парафин оседает на стенках трубы.

«С чем же связаны такие существенные различия в ценах внутреннего и внешнего рынка?» - задался Лебедев вопросам и попросил показать таблицу с датами и размерами экспортной пошлины.

Показали следующий слайд – таблицу с датами и размерами экспортной пошлины.

Лебедев пояснял, что общая тенденция была к повышению размера экспортной пошлины. К ноябрю 2004 года она выросла до 101 доллару за тонну (в мае 1999 года экспортная пошлина составляла 5 евро за тонну).

Следующая диаграмма называлась «Ставки вывозных таможенных пошлин на нефть, установленные Правительством РФ».

«Хотя и были колебания, потому что цены на нефть в определенные периоды снижались, но общая тенденция понятна – существенный рост экспортных пошлин», - повторял Лебедев.

Затем показался график «Соотношение вывозной таможенной пошлины и средней цены на нефть в ХМАО».

Пошлина – розовый график – составляла более половины от внутренней российской цены на нефть (серый график), показывал Лебедев зеленой лазерной указкой. А в начале 2004 года экспортная пошлина даже превысила стоимость российской нефти на внутреннем рынке.

Снова показали уже знакомый слайд с бочкой «Себе в убыток». Лебедев пояснял, что при цене барреля 52 доллара (показатель на начало 2009 года) и пошлине 39 долларов оставалось всего 13 долларов с барреля. «То есть даже без учета убытков, 13 долларов – это внутренняя цена, 52 доллара – внешняя. Понятно, почему компании в начале 2009 года несли убытки. Им еще надо было транспортировать нефть, поддерживать добычу, нести затраты и т.д. При этом, Ваша честь, подчеркну, что основная часть расходов не приходилась на расходы, связанные с собственно добычей нефти»

Из 153 тома на стену вывели диаграмму, попавшую в дело из журнала «The New Times».

«Это приблизительно картина 98-99 года. В масштабах цен этого периода существенный критерий – это расходы на транспортировку нефти от региона добычи до морских терминалов. В тот период это порядка 22-25 долларов за тонну. К концу 2003 года этот показатель существенно вырос. Здесь приведены критерии, которые обязаны считать все. Перевалка нефти в порту в тот период стоила 2-3 доллара на тонну». Лебедев пояснял и другие показатели.

«К чему я веду. Чтобы было понятно, что ЮКОС поставлял на экспорт российскую экспортную смесь сырой нефти, которую, если так можно выразиться, производила «Транснефть». Иной нефти в трубе просто не было. Вычленить в трубе «Транснефти» нефть «Самаранефтегаза», «Томскнефти», «Юганскнефтегаза» невозможно. Ваша честь, эта нефть в «Транснефти» учитывается примерно, как в банке. Банк выдает вам деньги, которые лежат в кассе, а не те же самые купюры, которые вы сдали месяц назад. То есть «Транснефть» – это банк, куда складывается нефть теми, кт ее производит, а уже на другом конце трубы забирают «купюры» иного качества, хотя того же номинала и количества, и пытаются торговать этой нефтью».

Нефтеторговли без потерь не бывает

Лебедев попросил 58 том. На листах 154-156 находились три акта приема-сдачи нефти. Лебедев стал рассказывать: «Это еще один нюанс, который обязаны учитывать в материальном праве. Почему я постоянно говорю о критериях качества для определения количества нефти– потому что нам же должны точно инкриминировать количество нефти, которую мы с Михаилом Борисовичем похитили. С этим огромная проблема, поскольку наши оппоненты с экспертами не понимают, чем они заняты. Объясню почему. В систему «Транснефти» нефть запускается трех категорий качества. Первая категория и основной критерий качества – это содержание воды. Для экспортируемой нефти это содержание воды, которое принимает «Транснефть», не более полпроцента. Для поставок на НПЗ России допускается содержание воды не более 1 процента. На что обращаю ваше внимание, Ваша честь. Именно это количество, где содержится от 0,5-1 процента воды, является тем количеством, за которое платят.

Далее «Транснефть» при поставке нефти из точки А (узел учета «Транснефти») на НПЗ или морской терминал, помимо транспортировки нефти нужно понести расходы, связанные с утратой количества нефти. Если вы купили 1000 тонн нефти, то на завод попадет 950 тонн. Это официальные эксплуатационные потери при транспортировке «Транснефти». При международной торговле нефтью для определения точного количества и качества нефти существует и еще один нюанс, который я, Ваша честь, хочу показать вам на этой карте. Я на это обращаю внимание, потому что нанятые эксперты из милиции не понимают ни объемов, ни параметров качества, и что же на самом деле торгуется на европейских рынках»,- на стене показалась таблица, зачеркнутая кем-то.

«Здесь написано, что за сутки «Транснефть» сдала венгерской компании МОЛ 22 тысячи 404 тонны. Дальше приведены стандарты качества нефти. Вот количество балласта, то есть воды. В этом объеме, 22 404 тонны, вода составляет 30,4 тонн. В итоге 22373,6 тонны нефти и есть то количество, которое покупает иностранный покупатель. Ему вода не нужна, он чистую нефть покупает. И это нефть еще не доехала до завода. Это просто одна труба сдала нефть другой трубе. Нефть в количестве еще потеряется.

Для тех, кто занимается экономикой нефти, не знать этого нельзя. Жидкость всегда меряется по весу или по объему. А вот полезный продукт в этой жидкости – это нефть. Так вот на месторождении в тонне добываемой жидкости, грубо, 70 процентов воды. Когда торгуется нефть на внутреннем рынке Российской Федерации, она торгуется с водой. Если есть производители очень честные, у которых содержание воды и примесей минимальные, то некоторым производителям (особенно «Татнефти» и «Башнефти») разрешают пошалить, и они сдают нефть более грязную, более обводненную, потому что за счет усреднения коэффициент выдерживается. Но когда мы идем на международный рынок, за воду никто не платит, там платят за нефть».

«Это поставки «Юганскнефтегаза» нефти на российский рынок», - пояснял Лебедев следующую убористую таблицу.

В ней тоже указывались потери. «Вот они набегают, они превращаются в сотни, тысячи, миллионы тонн потерь, - вел указкой по столбцу потерь Лебедев. – Любой, кто покупает нефть, должен понимать, что при ее транспортировке от нефтедобывающего предприятия до НПЗ, он будет нести расходы не только на оплату транспортировки нефти, но и списывать на убытки потери при транспортировке. Именно с этим в том числе связана существенная разница цен на месторождении и на НПЗ. То есть потери неизбежны. Таким образом, данные, которые есть у нас в обвинении, основанные на данных милицейских экспертов, они неверные, а сточки зрения критериев и подходов они просто невежественные».

Прервались на обед.

Следователь Хатыпов успокоил Испанию

«Мы хотели бы попросить сейчас продолжить оглашение письменных доказательств», - обратился после перерыва к судье адвокат Владимир Краснов. В зал вынесли папки с томами.

В 123 томе на листах 3-5 находилось уведомление от 21 декабря 2006 года начальнику читинского СИЗО для объявления Лебедеву. В документе речь шла о том, что Лебедев является подозреваемым по уголовному делу. В томе 124 находилось идентичное уведомление, адресованное Ходорковскому.

Из тома 149 адвокат Краснов огласил ходатайство Генпрокуратуры о правовой помощи в Испанию. «Нами установлено, что Ходорковский, Лебедев, Невзлин, Брудно и Дубов стремились скрыть свою причастность к банку МЕНАТЕП», - говорилось, в частности, в документе. Следствие интересовалось компанией «Velvetstar Trading Inc» и просило в связи с ее деятельностью произвести выемки в различных организациях, в том числе и в банке. «Заверяем, что расследование не носит политический характер», - подытожил свое ходатайство следователь Хатыпов.

«Хотелось бы привлечь внимание суда, что в этом тексте констатируется виновность наших подзащитных в мошенническом завладении акций. Но на момент отправления этого ходатайства приговор <Мещанского суда> еще не был оглашен…что касается политического характера документа, то Михаил Борисович в своих показаниях приводил факты, опровергающие эти сведения», - заявил Владимир Краснов.

Далее адвокат заметил, что в деле (согласно описи) должно находиться два решения Венского арбитражного суда по делу «Ист Петролеум» и «Томскнефти» от 31 марта 2002 года и от 1 июля 2003 года, но решения арбитража от 1 июля 2003 года в деле нет. При этом в Чите следователи уверяли Михаила Ходорковского и его адвоката в том, что это постановление Венского арбитража по ходатайству Платона Лебедева приобщено к материалам дела (на самом деле Лебедеву в удовлетворении соответствующего ходатайства было отказано).

Из тома 192 адвокат частично огласил решение Венского арбитража от 31 марта 2002 года. Арбитражный суд, отметив, что договор о совместной деятельности по Крапивинскому месторождению «систематически благоприятствовал «Ист Петролеум» за счет «Томскнефти», признавал договор недействительным.

Офис в Жуковке начал функционировать в июле 2003 года

Затем поднялся адвокат Ривкин: «Мы просим дать возможность допросить свидетеля, явившегося в суд. Это Мушина Екатерина Борисовна, она ранее работала секретарем у Платона Леонидовича Лебедева». Валерий Лахтин, очнувшись от спячки, тут же бросился сообщать новости компьютеру. Пристав ввел свидетельницу в зал. Худенькая молодая женщина в черном костюме встала на трибуну. На вопрос суда она сообщила, что чувства неприязни к подсудимым не испытывает.

Допрос начал вести адвокат Ривкин. Екатерина Мушина рассказала, что в первой половине 2003 года она работала помощником Михаила Ходорковского в компании «ЮКОС-Москва». Потом, весной 2003 года, ей предложили перейти на работу к Платону Лебедеву, где организовывался новый офис. Она пояснила, что ей предложили это в связи с тем, в том числе, что она жила рядом. «У секретарей Платона Леонидовича были проблемы с тем, чтобы добираться в Жуковку, а мне, наоборот, это было очень удобно», - рассказывала свидетельница. – «А вы можете назвать точный адрес офиса в Жуковке?» - «Жуковка, 112». – «А что там конкретно находилось по этому адресу?» - «Там находился уже достроенный дом, но офис еще был не обустроен. То есть до конца не были проработаны внутренние коммуникации, не было офисной мебели и т.д.». – «Вы не припомните, а скакого времени это здание начало функционировать в качестве офиса?» - «В начале лета <2003 года>. Но в полную силу офис так и не заработал: начались всем известные события». – «Какие события вы имеете в виду?» - «Начало уголовного дела, обыски, задержание <Лебедева>» - «Можно еще раз уточнить, когда непосредственно этот офис начал функционировать?» - «В июне».

Вопросы у защиты на этом закончились.

«А мы можем задать вопросы?» - вскочил Лахтин и тут же запросил пятнадцатиминутный перерыв. Прервались на 20 минут. «Пятнадцатью минутами вы, Валерий Алексеевич, не ограничитесь», - отметил Виктор Данилкин.

Прокурор Лахтин в выделенные 20 минут явно не укладывался. Сначала он заглянул в дверь судейской комнаты, и секретарь судьи вынесла ему один из томов дела. Затем Лахтин, пообщавшись с компьютером, вышел из зала. «Звонок другу!» - комментировала публика. Придя минут через семь, прокурор снова бросился строчить в Интернет.

«Вы сказали, что ранее работали секретарем у Ходорковского. А в какой период времени?» - начал наконец допрос Лахтин. – «Не менее трех лет…где-то с 2001 года по 2003-й», – отвечала свидетельница. –«А по какому адресу вы работали секретарем у Ходорковского?» - «Уланский переулок». – «А при каких обстоятельствах вы устроились на работу?» - «Мне позвонил начальник кадровой службы ЮКОСа… - вспоминала Екатерина Мушина. – Имя-отчество не помню…ну и пригласил». – «В ваши функциональные обязанности что входило?» - «Работа секретаря в приемной, работа с телефоном, с входящими звонками, с электронной почтой и работа, связанная с административно-хозайственной и социальной структурой». – «А вот организация приема Ходорковским посетителей или планирование им совещаний – вы этим тоже занимались?» - «В том числе». – «Вы это фиксировали где-то, в компьютерном варианте, на бумажном носителе?»- «Да, у нас был ежедневник». – «В секретариате Ходорковского вы одна находились?» - «Нет, было несколько человек. Мы работали практически посменно. Было очень много текущей работы». – «Какие-то нарекания по вашей работе были? У Ходорковского, Лебедева, еще кого-то?»

«А это-то зачем, Валерий Алексеевич?» - тихо уточнял судья. – «А затем, чтобы я потом задал вопрос, и ей было понятно!» - не поворачивая головы, бросил судье прокурор. Госпожа Мушина поясняла, что текущие замечаний «конечно, случались». – «Ну вот по ведению журнала приема?..» - «Нет».

«Свидетель вообще не говорила о журналах приема. Она говорила о ежедневнике», - внимательно слушал свидетельницу и Валерия Лахтина судья Данилкин. Лахтин согласился и на ежедневники, но услышал тот же ответ – нареканий не было. – «А лично с Ходорковским вы встречались, естественно?» - зачем-то спросил Валерий Лахтин. - «Неоднократно», - был ему ответ. Все рассмеялись.

Свидетель: «ПРОСТО в кабинет Ходорковского вообще никто не заходил!»

«А планируемые встречи вы в ежедневник записывали?» - «Чтобы организовать рабочий график, безусловно, мы записывали в ежедневник планируемые встречи». – «Как вы уведомляли о предстоящей встрече участников встречи?» - наводил справки и, кажется, метил в секретари Валерий Лахтин. – «Если это сотрудники ЮКОСа – это могло быть просто по телефону, если это гости не из организации мы направляли электронную почту, дополнительно звонили этим людям, работали, естественно, в основном с приемными». - «А участников встреч вы помните пофамильно?» - «Если я скажу, что там было все руководство ЮКОСа, я не ошибусь». – «Ну фамилии Брудно вам известна? Лебедева?» - «Конечно». – «Они участвовали в этот период времени во встречах с Ходорковским?» - на глазах разоблачал организованную группу Валерий Лахтин. - «Да». – «А тему встречи вы в ежедневнике обозначали?» - «Не всегда». – «Кто говорил вам о теме встречи?» - «Я могла об этом и не знать. Я могла знать какие-то большие встречи, когда надо было обзвонить много народу. Например, совет директоров». – «Ходорковский когда-либо вам говорил о теме встречи?» - «Крайне редко». - «Если говорил, вы записывали ее в ежедневнике?» - «Если я должна была сообщить о ней человеку, который должен прийти, то да. Чтобы не забыть». – «Кого вы еще помните из участников встреч, кроме Брудно и Лебедева? Невзлина, например, помните?» - «Конечно. Участвовал». – «А членов совета директоров вы помните?» - «Состав совета директоров я вам не назову. Если будете спрашивать, может, вспомню». –«Гусаров. Помните?» - «Гусаров… я лично его не знаю. Не могу вспомнить…». – «А Питер Бонд. Стивен Кертис. Жан Моризе-Косцюшко?» - «Нет, этих я не знаю точно». – «А Маруев, Леонович, из наших соотечественников?»- «Я помню эти фамилии».

«А те лица, которые заходили в кабинет к Ходорковскому, вы их фиксировали? Или бывали случаи, что это фиксации не подлежало, настолько часто они там бывали?» - спрашивал Лахтин. – «Валерий Алексеевич, вы уже варианты свидетелю предлагаете. Давайте без вариантов», – вступил судья. «Конечно, не ее фиксировала», - отвечала госпожа Мушина. Лахтин называл те же фамилии по второму кругу. «То есть вы записывали только если по приглашению Ходорковского? А если просто приходили, вы не делали отметок?» - уточнял судья. Свидетельница поясняла, что специально визитеров не записывала.

Лахтин продолжал перебирать фамилии: «Прокофьев?» - «Возможно. Во всяком случае, я с ним встречалась». – «Анилионис?» - «Да, бывал». – «А вот Прокофьев, Анилионис ПРОСТО заходили в кабинет к Ходорковскому? Или для решения каких-то производственных вопросов?» - в очередной раз не знал себе равных Валерий Лахтин. – «ПРОСТО в кабинет Ходорковского вообще никто не заходил!» - отвечала Мушина. – «Потому что там рядом находились вы!» - то ли сделал комплимент свидетельнице Валерий Лахтин, то ли наоборот. Зал смеялся. «У нас в ЮКОСе очень жесткая была дисциплина. Если встреча не назначена, то в кабинет Михаила Борисовича могли пройти единицы из тех людей, которые вы назвали. И то это было нечасто», - продолжила отвечать свидетельница. – «Я правильно вас понял, что инициатива в любом случае исходила от Ходорковского?» - напал на след главного человека в организованной группе прокурор Лахтин. – «Как правило, да».

«А вот в данное заседание кем вы были приглашены?» - «Ривкиным Константином Евгеньевичем. Он позвонил сегодня, сказал, что мы будем встречаться. До этого мы тоже встречались с ним» - «То есть ваши встречи касались именно этого процесса?» - «Конечно. Он попросил меня приехать и подтвердить…» - «Подтвердить что?» - «Вопросы, которые были связаны с моим переводом». – «Подтвердить информацию по тем вопросам, которые представители стороны защиты вам задавали сегодня?» - надеялся сорвать куш Валерий Лахтин. – «Нет, он сказал, что будут заданы вопросы, которые я, соответственно, должна буду подтвердить». – «Должны будете подтвердить?!» - беззастенчиво ловил свидетеля на слове Валерий Лахтин. – «Не должна подтвердить…» - поправилась свидетельница.

«Поаккураааатнее говорите!» - посоветовал, улыбаясь, судья. – «Она праааавильно говорит!» - не хотел упускать из рук большое профессиональное достижение прокурор Лахтин. Все расхохотались.

«Может быть, вот эту подготовительную часть… Вы уже задаете вопросов больше, чем Константин Евгеньевич выяснял! У вас есть ежедневники, там вопросов до завтрашнего утра хватит!» - обратился судья к прокурору. – «Мне важны вопросы по поводу Ходорковского. А зачем – я объясню в прениях! Теперь выясняется, что она готова была подтвердить позицию защиты!» - кажется, прокурор набирал веские аргументы для следующего ходатайства о продлении подсудимым ареста. – «Мы к прениям перешли?» - не понимал судья.

«Ходорковский и Лебедев протежировали ваше трудоустройство каким-то образом?» - интересовался Лахтин. – «Да вы сначала спросите, знал ли ее вообще до этого Ходорковский!» - раздражался судья. Свидетельница подтвердила, что была знакома с Ходорковским до трудоустройства. «Вооот, была знакома, конечно!» - знал все про всех Лахтин. И повторил вопрос про протеже. Свидетельница поясняла, что переход ее в офис к Лебедеву, возможно, было «коллегиальным решением Михаила Борисовича и Платона Леонидовича».

«А гражданку Добродееву вы знали?» - «Конечно! Она была секретарем Платона Леонидовича» - удивлялась Мушина, ведь на вопросы защиты она уже поясняла, что знала ее. «У вас были нормальные отношения?» - любопытствовал прокурор. «Мы уже более получаса выясняем, как она устроилась на работу! Может, перейдем к другим вопросам?!» - щадил общее время судья. – «Понятно, Ваша честь, - обещал прокурор и снова спрашивал о том же. – А вы с Добродеевой встречались перед судом? Может, созванивались?». Мушина отвечала, что с Добродеевой она очень давно не встречалась.

Свидетель поясняла, что Добродеева вела ежедневник у Платона Лебедева, а она, Мушина, - в офисе Михаила Ходорковского. Поработать же у Лебедева она фактически не успела. «Я правильно понимаю, что ваши функции при работе секретарем у Ходорковского были в чем-то идентичны функциям Добродеевой при работе у Лебедева», - уже очень хорошо разбирался в секретарской работе Валерий Лахтин. – «Да», - согласилась свидетельница. К Добродеевой, рассказывала Мушина, тоже никаких нареканий не было: «Она была хороший секретарь». – «Это ваше личное мнение?» - заставил смеяться Платона Лебедева Валерий Лахтин. – «Это мое личное мнение», - сказала Екатерина Мушина.

«Ходом этого судебного заседания вы интересовались?» - «Да, я читаю сайт». – «В том числе и показания свидетелей?» - «Да. Но не регулярно».

Валерий Лахтин формулирует и с ходу, и с лету

«Ага. А как планировались встречи в Жуковке?» - опять перескочил куда-то назад прокурор. – «В офисе и встреч-то не было». – «Нет, как они готовились?» - настаивал прокурор. – «Да их не было!» - вновь напоминали адвокаты. – «Офис не был готов. Встреч в Жуковке не проводилось», - добавила Мушина.

«Угу», - реагировал Лахтин. Повисла пауза. «Валерий Алексеевич, может, перерыв?» - предлагал судья. «А вот у меня вопрос… Добродеева вам показывала, каким образом она записывает данные в своем ежедневнике? Вот если я вам предъявлю сейчас ежедневник, вы сможете пояснить…» - снова очнулся прокурор. Свидетельница отвечала: «Мне будет сложно, ведь не я его составляла!» – «Ну я все –таки вам предъявлю!» - не мог сдержаться прокурор. Зал смеялся. Он поднес к трибуне том 128.

«Вот стилистика этой записи - она примерно идентична с той стилистикой, которой вы пользовались?» - спрашивал прокурор. – «Чего?» - смеялись подсудимые и адвокаты. «Это очень личная вещь – ежедневник. Не было каких-то требований к ведению личного ежедневника. Никто нас не проверял, что зафиксировано в этом ежедневнике. Если я не путаю, у Михаила Борисовича мы еще вели электронную книгу фиксирования встреч, чтобы следующий секретарь в другую смену могла знать, какие встречи зафиксированы».
«Ну, значит никаких нареканий к Добродеевой не было?» - снова и снова интересовался Лахтин. - «Нет. Никаких нареканий не было! Просто Инна – это тот секретарь, которая не могла ездить в Жуковку. Она должна была продолжать работать в московском офисе». – «То есть до настоящего времени ее порядочность и аккуратность не вызывают у вас сомнений?» - спрашивал прокурор. – «Нет».

«Это вообще-то не предмет судебного разбирательства!» - заметил адвокат Ривкин. – «Может быть, вы слышали, что какие-то встречи по ее вине сорвались? Может быть, она что-то не записала в ежедневнике?» - искал компромат уже на секретаря Платона Лебедева прокурор Лахтин. Адвокаты замечали, что он об одном и том же спрашивает уже четвертый раз. - «Ну я вопросы же формирую с ходу, наверное! Не как защитники месяцами!» - отдавал себе должное Валерий Лахтин – «С лету даже!» - смеялись адвокаты. Зал веселился.

У прокурора снова были вопросы по ежедневнику. Платон Лебедев напомнил, что ежедневник, который Лахтин показывает свидетельнице Мушиной, вела даже не Добродеева, а секретарь, которая работала до нее. 

О работе свидетеля у Лебедева Валерий Лахтин задавал все те же вопросы: «Лебедев вам указывал состав, кто должен присутствовать на этой встрече?», «Вы пофамильно можете вспомнить этих граждан?». Екатерина Мушина была вынуждено еще раз заявить, что встреч в новом офисе в Жуковке фактически не было.

«Ваша честь, если можно на четыре минуты перерыв!» - попросил Лахтин, смеша своей точностью зал. – «Пять минут перерыв!» - устало объявил судья. Прокуроры Лахтин и Ибрагимова выбежали из зала.

«Готовы, Валерий Алексеевич?» - спросила секретарь прокурора, когда тот вернулся в зал и уселся за компьютер. – «Я всегда готов!» - не отрывая взгляда, от экрана компьютера, громко сообщил прокурор. Все рассмеялись. Судья вернулся в зал.

У Лахтина был лишь один вопрос: «Вы участвовали в совещаниях, стенографировали их, сопровождали встречи?» Свидетельница отвечала, что нет. Больше вопросов у прокуроров не было, Екатерину Мушину отпустили.

Где эта улица, где этот дом?

Затем адвокат Константин Ривкин заявил ходатайство об исследовании и приобщении к делу доказательств невиновности.

Ходатайство касалось офиса в Жуковке, который так подробно обсуждался только что со свидетельницей Мушиной. Адвокаты писали, что «Лебедеву П.Л. инкриминируется совершение по указанному адресу Жуковка, д.112, “легализации” довольно внушительной суммы денежных средств, составляющей без малого 40 миллионов долларов США». При этом в инкриминированные годы, отмечалось в ходатайстве, офисного здания по адресу Жуковка, д.112, «просто не существовало». Адвокаты просили исследовать и приобщить к делу документы, которые это подтверждали.

«Ваша честь. Я ходатайство поддерживаю, дополнительно обращаю внимание суда на следующие обстоятельства, - подошел затем к микрофону Платон Лебедев. – Полагаю, суд помнит допрос господина Анилиониса, который, сообщил суду, кто подписывал эти сделки и где. Это раз. Поскольку к этим сделкам господин Анилионис сам имел непосредственное отношение, на документах стоит в том числе его подпись. Напоминаю суду, что улица Профсоюзная в 2001 и в 2002 году существовала, в отличие от того адреса, который путем служебного подлога сначала Каримов, а потом Алышев воспроизвели в обвинении.

Помимо служебного подлога, связанного с фальсификацией адреса, в этом обвинении в этом же эпизоде «перепутаны» покупатели и продавцы. Я полагаю, допрос Анилиониса вы, Ваша честь, помните. Мы данные документы исследовали.

Вот те три или четыре абзаца заведомо ложного обвинения, которые привел в ходатайстве Константин Евгеньевич, там ни одного факта правды нет! Ни в части места, ни в части характера сделки, ни в части исполнителей или организаторов этих сделок! А документы, которые подтверждают служебные подлоги следствия, в том числе и попытку обмануть вас прокурором Лахтиным (он же тоже в документах из дела во время допроса Анилиониса как-то сумел разглядеть там то, чего там даже не написано). Поэтому у нас задача приобщить к материалам дела все доказательства и факты, свидетельствующие о заведомой ложности обвинения, которое сфабриковали Каримов, Алышев при определенном содействии прокурора Лахтина».

На этом заседание было завершено. Следующее начнется во вторник в 10.00 утра.