Беспрецедентный день - у Хамовнического суда три свидетеля. Все из ходатайства защиты от 9 июля. Сначала участники процесса поговорили со старшим бухгалтером Губановой Натальей Михайловной, работавшей в «ЮКОС-ФБЦ». Вторым их сегодняшним собеседником стал Филимонов Леонид Иванович – бывший президент ВНК. Третьей на свидетельскую трибуну поднялась Жидарева Ирина Анатольевна. Она тоже бухгалтер. И тоже работала в «ЮКОС-ФБЦ».

Свидетельница Губанова: «Вся нефть была расписана до тонны»

Из прокуроров утром пришли только двое – Ковалихина и Смирнов. Решили держаться вместе: Ковалихина заняла соседнее с коллегой Смирновым место Валерия Лахтина.

«В судебное заседание по ходатайству защиты явилась Губанова Наталья Михайловна. Пригласите ее, пожалуйста!» - обратился с утра судья Виктор Данилкин к приставам. Женщина скромно прошла на трибуну. Тихим голосом она сообщила, что к подсудимым неприязни не испытывает.

Допрос начал адвокат Алексей Мирошниченко. «Некоторые вопросы могут вам показаться странными, но пусть вас это не смущает, это связано с существом обвинения», - пояснил защитник. Свидетельница кивала. Она рассказала, что в 97 году пришла на должность старшего бухгалтера в ЮКОС. Через какое-то время было «перемещение из одной организации в другую», в итоге потом свидетельница работала ведущим бухгалтером в «ЮКОС-ФБЦ».

«Я работала в отделе покупки и продажи нефти на территории РФ. В круг моих обязанностей входило отражение в бухгалтерском учете покупки нефти у добывающего предприятия «Самаранефтегаз» на основании первичных документов. Далее нужно было посмотреть, правильно ли в документе посчитана стоимость, правильно ли выделен НДС, правильно ли вообще оформлен документ – для последующего его предоставления в налоговую инспекцию, - вспоминала свидетель. – Бухгалтерия вся была разбита на небольшие участки, и каждый вел свой небольшой участок. А потом на основании справки «оперативные данные «Транснефти», делались проводки. В зависимости от того, куда шла нефть, эти цифры подхватывали другие отделы и делали свои проводки. Вся нефть была расписана до тонны. Нас же без конца проверяли, - хотела рассказать все и сразу Наталья Губанова. – Нас проверял «Прайсвотерхаус», налоговая – считали каждую тонну. Никаких претензий не было. Каждая цифра была подтверждена каким-то документом».

В этот момент в зал с кипой бумаг и ноутбуком, с трудом обхватывая свою ношу руками, вошел Лахтин. Подойдя к своему месту, он навис над Ковалихиной. Той пришлось уступить место опоздавшему. Пока шел допрос, Лахтин, не глядя на свидетельницу, деловито раскладывал свои микрофончики, провода, компьютер, бумаги…наконец, уселся.

Тревожный процесс

«Кто покупал нефть у нефтедобывающих предприятий?» - спросил защитник у свидетельницы. – «ЮКОС покупал, торговые организации. Надо смотреть по документам. На каждом этапе могла закупать какая-то юкосовская организация». – «А не связанные с ЮКОСом организации закупали нефть?» - «Я проводок таких не делала». – «А на основании чего вы делаете вывод, что эти компании были связаны с ЮКОСом?» - «Ну, тогда я не буду этого говорить….но вообще это меня мало интересовало. Вот мне давали документы и говорили, вот проводка «Самаранефтегаз» - ЮКОС. А на основании чего они – это не мой вопрос». – «Я вас спрашиваю не только о вопросах вашей ответственности, но и о вашей осведомленности. Вам известно просто, были ли они связаны с ЮКОСом или нет?» - «Я не знаю…это не мой вопрос. Я обрабатывала документы. К обработке документов претензий не было. Я боюсь рассказать не то…» – волновалась Губанова. – «Вы успокойтесь!» - улыбаясь, обратился судья к Губановой.

Продолжили. «Вам не приходилось заниматься бухгалтерским учетом именно этих торговых фирм, которые покупали нефть у добывающих компаний ЮКОСа?» - «Учетом? Ну если, например, у «Самаранефтегаза» покупала такая организация, как «ЮКОС-М», то, естественно, я делала такие же проводки, только относила их не на ЮКОС, а вот на эту организацию». – «Еще можете торговые организации назвать, кроме «ЮКОС-М»?» - «Надо документы смотреть. Понимаете, мы бухгалтера…вот я сейчас скажу, а потом выяснится, что я с испуга все перепутала, а могу подставить каких-то людей!» - нервничала свидетельница. «Не пугайтесь», - смеялся Платон Лебедев. Судья, тоже смеясь и качая головой, делал записи.

«Вам известно из чего складывались цены на нефть, которую продавали добывающие компании?» - «Не мой вопрос. Мне только готовые документы давали. Я только отражала в учете», - объясняла Наталья Губанова. О расходах на транспортировку, переработку свидетельница тоже ничего не могла сказать. «А потом будут претензии!» - снова переживала Губанова. – «Да к вам нет никаких претензий! Успокойтесь. Не волнуйтесь! - снова выступал психотерапевтом Виктор Данилкин и даже поинтересовался, не готова ли защита уже отпустить свидетеля.

Но вопросы еще были. «Приходилось ли вам за время работы в ЮКОСе выполнять приказы, распоряжения, которые вам показались бы незаконными или странными?» - спрашивал Мирошниченко. – «Нет. Я была рядовым сотрудником. Вряд ли я что-то могла сделать. Не тот уровень. Вот сидит человек с определенной зарплатой на одной операции. Были моменты, когда нам даже квартальную не платили – говорили, нет денег. Так что ко мне никто с такими просьбами не обращался», - продолжала держать оборону Наталья Губанова. – «Вам что-нибудь известно о хищении 350 млн тонн нефти у всех добывающих предприятий ЮКОСа?» - «Слухов никаких таких я не слышала. И документов о пропаже я не видела».

Вопросы были и у Платона Лебедева. «Добрый день, Наталья Михайловна. Просьба – успокойтесь, пожалуйста», - обратился он к свидетельнице. – «Спасибо большое», - была благодарна Губанова за поддержку. – «Может, вам водички принести?» - спросил судья. Свидетельница отказалась.

На вопросы Платона Лебедева свидетельница сообщила, что в «ЮКОС-ФБЦ» она работала с 2001 года. «Там я работала до конца», - сказала Губанова. Зал грустно улыбался. Она пояснила, что трудилась там где-то до 2007 года. «Кто был руководителем «ЮКОС-ФБЦ»?» - «Голубь Ирина Евгеньевна». – «До 2001 года вы с ней работали?» - «Да. Но это надо поднимать трудовую. Она была нашим непосредственным руководителем. Но где она и мы числились, это надо смотреть по трудовым книжкам». Состав сотрудников при этом, поясняла свидетельница, оставался «практически неизменным». Она еще раз поясняла, что в ее задачу входило отражение в учете покупки нефти ЮКОСом у «Самаранефтегаза».

Аудиторы месяцами проверяли биографию купленной нефти

«Какие документы вам представлялись для бухгалтерского учета?» - «Это ксерокопия договора или дополнительного соглашения, счета-фактуры…» - «Осторожненько! Давайте пока о договоре купле-продаже. Суть договора в чем была?». – «Договор на покупку нефти у добывающего предприятия. Суть такая была». – «Понятно. Дальше?» - «Счета-фактуры «Самаранефтегаз». И еще акт приема-передачи». – «Какие основные показатели в счетах-фактуры «Самаранефтегаза» вы использовали для бухгалтерского учета?» -«Наименование, «нефть», количество, цена и стоимость…» – «НДС там был указан?» - «Обязательно. Иначе бы налоговая не подтвердила бы этот НДС, если бы он не был выделен в первичных документах». – «Дальше – вы сказали акт приема-передачи. Между кем и кем?» - «Между «Самаранефтегазом» и тем предприятием, которое получало нефть. Например, ЮКОСом. Или другим предприятием. Две подписи – один сдал, другой принял». – «Наталья Михайловна, вы назвали «ЮКОС-М» юкосовской организацией…» - «Нет, я просто…» - «Подождите. Вы это предположение сделали, потому что в наименовании «ЮКОС-М» есть слово «ЮКОС»?» - «Да!» - соглашалась свидетельница

Дальше поговорили о конкретных счетах бухгалтерского учета. «Те счета, которые вы использовали, - почему именно на них вы учитывали операции? Кто вам это объяснил?» - «У нас была бухгалтерская программа. Ты делаешь определенные операции, нажимаешь на определенные клавиши, у тебя появляется сразу проводка, заносишь сумму… - поясняла Губанова. – Все эти операции были согласованы и утверждены в учетной политике. Моей инициативы никакой не было». – «Возьмем любой год. 2002-й, например. Какое количество проводок с января по декабрь вы делали, и что на этом счете отражалось?» «Раз в месяц мы делали проводки. Потом подбираешь документы для налоговой. Делаешь книгу покупок. А в конце года «Галактика» позволяла посмотреть помесячно или сразу за год эти суммы, тонны. Мы это делали для налоговой, для прокуратуры. Как нам говорили – или помесячно, или за квартал – «Галактика» позволяла». – «То есть «Галактика» всегда позволяла посмотреть, какой объем за отчетный период нефти было куплено и сколько за это было заплачено?» - уточнял Лебедев. – «Да. И эта информация предоставлялась во все органы», - подтверждала Губанова.

«Вы упомянули книгу покупок. Как она велась?» - спрашивал Платон Лебедев. – «Там отражалось, какие счета, какой платежкой оплачивались. И эта книга покупок – она еще раз подтверждала, почему в этом месяце списан в зачет именно этот НДС…» – «Вы сказали, что у вас были бесконечные проверки…налоговиками, аудиторами… они книгу покупок проверяли?» - «Я знаю, что по нефти они проверяли. Ходили спрашивали, у них были вопросы. В какой-то год были расхождения, мы испугались, но потом выяснилось, что они не учли просто потери при транспортировке». – «Были ли в вашем отделе, на вашем участке маршрутные телеграммы «Транснефти», из которых видно, из какого пункта в какой пункт нефть шла?» - «Кажется, были. Я использовала оперативные данные, маршрутки – это уже другие люди ими занимались».

«Вы когда завершали свой круг операции по учету покупаемой нефти, скажите, пожалуйста, тот, кто у вас дальше принимал документы – был один и тот же человек?» - «Вообще коллектив не очень менялся…да. Потом другие люди занимались» - «Вы свою работу сдавали руководителю или дальше по эстафете?» - «Понимаете, я забивала их в «Галактику». А уже потом люди другие открывали «Галактику» и продолжали работать. Система была. Ввод наших цифр был первый. Иначе ничего бы и не было». – «Дебет-кредит – у вас все сходилось?» - «У нас все шло до тонны. Нефть была объектом усиленных проверок. Я помню, как «прайсы» месяцами сидели и проверяли эту покупку, куда вся нефть разошлась. Может быть, сейчас все откажутся от этого, но именно так это и было» - «Вы лично общались с аудиторами «Прайсвотерхаус»?» - «Было, когда они подходили и спрашивали «А почему у вас так?». Но в основном они общались с руководителями подразделений». – «От аудиторов к вам были претензии?» - «Нет не было. Если бы были, мы бы лишились работы».

Свидетельница: «В ЮКОСе была лучшая бухгалтерия»

«Было ли вам известно, что все первичные документы, в соответствии с законодательством, относятся к коммерческой тайне организации?» - «По-моему, в любой организации вся деятельность организации является коммерческой тайной. У нас не принято было ходить и уточнять, каждый вел свою операцию». – «Скажите, пожалуйста, вы сами когда-либо книгу покупок видели в глаза?» - «В электронном виде видела. Да, я заносила данные по своему участку». – «Сейчас вы не работаете с бухгалтерским учетом?» - уточнял Лебедев. – «Да, сейчас я занимаюсь другими вопросами… это тоже коммерческая тайна, извините, пожалуйста!» - была бдительна свидетельница. Судья рассмеялся.

«Все, спасибо вам большое!» - благодарил Платон Лебедев. – «И вам!» - отвечала Губанова. Но тут Платон Лебедев решил задать еще несколько вопросов. «А вот еще такой вопрос – вам известно, кто я такой?» - «Мы слишком низко, а вы были слишком высоко. Мы вас видели только по телевизору». – «Наталья Михайловна, спасибо вам за работу, но все-таки…Вопрос не праздный. Вы сказали, что видели меня только по телевизору – это к какому периоду относится?» - «Больше не вас, а Михаила Борисовича. В Кремле!». – «Давал ли я вам или кто-либо от моего имени какие-либо противозаконные указания, связанные с махинациями бухгалтерского учета? Вам или сотрудникам?» - «Нет!» - «А от Михаил Борисовича это исходило?» - «Нет. Вы сами поймите – в ЮКОСе считался бухгалтерский учет один из лучших! Это сейчас нас критикуют. Но все сейчас работают по этим документам! И считалась лучшая бухгалтерия! И мне сейчас тяжело и обидно!» - твердо заявила Наталья Губанова.

Очередь допрашивать перешла к прокурорам. Правда, Смирнов заявил было судье, что вопросов нет, но Лахтин был наготове. «Вот вы или ваши сотрудники давали сведения в налоговую инспекцию, что «ЮКОС-М», «Самаранефтегаз», – что они являлись компаниями, связанными с НК ЮКОС?» - спрашивал Лахтин. - «Мы предоставляли первичные документы». – «Комментарии туда письменные предоставляли?» -«Нет. Это не мой вопрос». – «Какие могут быть комментарии в документах?!» - поразился судья Данилкин, посмотрев на Лахтина.

Пошли дальше. «Каким организациям производилась продажа нефти? Вот вы сказали, ЮКОСу, а каким еще?» - «Нужно смотреть первичные документы…» - «Свидетель уже называла «ЮКОС-М». Уже говорили об этом», - защищал свидетеля судья. – «А вот «Террен», «Ю-Мордовия», «Энерготрейд»?» – «Знакомые названия. Но надо смотреть по документам…»- «А вы генеральных директоров этих организаций знали ? Встречались с ними? На совещаниях?» – «На совещаниях мы не бывали. Помню некоторых. Например, Вальдеса. Его привела Ирина Евгеньевна, сказала, что он директор чего-то…» – «Как ее фамилия?» - «Голубь». – «Она была связана с Самаранефтегаз?» - «Я не понимаю вопроса. «Она была связана»?! Она руководила нами». – «То есть вы знакомы с директорами. Встречались?» - «Да…» - «На обед вместе ходили?» - «Нет. Просто знакомы…» - «Валерий Алексеевич! – раздражался судья. – У вас есть ВОПРОСЫ?!» . – «А я выясняю серьезные вопросы!»- спорил прокурор.

««ЮКОС-Инвест» вам известна?» - спрашивал Лахтин. – «Что-то знакомое…» - «Сосредоточьтесь! – проявлял навыки гипнотизера Лахтин. – Известна?». Зал смеялся. «Владислав Михайлович! Вы сказали, что у обвинения нет вопросов. Вы в следующий раз говорите, что это ваша личная позиция. Валерий Алексеевич, у вас есть вопросы?!» - реагировал судья на такой «допрос».
– «Ээээ… учитывая, что в показаниях свидетеля есть противоречия с показаниями, данными ею на предварительном следствии…» - начал, встав, Лахтин. Свидетельница Губанова начала что-то возражать. – «Это я сейчас пока говорю здесь! Ага!» - командовал Лахтин. – «Да вы успокойтесь!» - советовал Губановой не обращать внимание на прокурора судья. Лахтин заявил, что требуется огласить показания свидетельницы на предварительном следствии, потому что «там она более подробно рассказала о Вальдес-Гарсиа». Защита возражений не увидела. Судья разрешил зачитать показания. Наталье Губановой предложили присесть. Лахтин взял том и начал чтение.

На допросе у следователя Наталья Губанова помнила, что Вальдес-Гарсиа возглавлял компанию «Ю-Мордовию». Вспомнила она и другие фамилии директоров. «Таким образом, она дала показания… - комментировал Лахтин. – Она была предупреждена об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показании! Поэтому у меня вопрос к свидетелю Губановой, предупрежденной об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний, - вы подтверждаете свои показания?!» - бросился в психологическую атаку Валерий Лахтин. Зал возмущенно гудел. «Не волнуйтесь, он просто пугает!» - пытался успокоить Платон Лебедев свидетельницу. Но она уже отвечала: «Да прошло уже четыре года! И основная масса тогда уехала на Дубининскую, а мы остались. А раньше сидели вместе. Поэтому в одном показании я кого-то видела и встречала, а в другом не видела – потому что уже ситуация поменялась. Прошло четыре года!».

«Понятно! Валерий Алексеевич, есть еще вопросы?» - спросил судья. – «Пока нет, Ваша честь», - заявил Лахтин. Наталью Губанову отпустили.

Министр и нефтяной генерал Леонид Филимонов

А через минуту в зал прошел новый свидетель. В этот момент у входа в зал произошла небольшая сутолока, затем женский голос крикнул: «Ваша честь! Можно прессе зайти?». Приставы не пропускали журналистов в зал. «Пусть заходят. Пропустите!» - распорядился судья. Вместе с журналистами зашел и пожилой мужчина. В нем узнали Леонида Филимонова, президента ВНК. Он встал на трибуну. Предупредил, что плохо слышит. Судья, повысив голос, громко задал первые вопросы. Затем объявили технический перерыв на 10 минут.

Допрос начал Михаил Ходорковский. «Здравствуйте, Леонид Иванович. С учетом того вопроса, который здесь разбирается в суде, все вопросы будут очень простые. Я даже извиняюсь за то, что они будут очень простые. Сначала расскажите, пожалуйста, суду, какие должности вы занимали в «Томскнефть» ВНК и «ЮКОС-ЭП»?». Филимонов рассказал подробно о своей биографии, упомянув, где он работал, в том числе замминистра нефтяной промышленности, министром нефтяной промышленности СССР, «затем я вернулся в родные пенаты, в Стрежевой-Нефть, затем был назначен председателем правительства Черномырдиным президентом ВНК, затем перешел в «ЮКОС-ЭП» начальником управления по технологии добычи нефти…». Лахтин тем временем рылся в своих бумагах. На столе места им уже не хватало: все падало, внушительную мятую кипу документов Лахтин положил на пол у своего стула.

«В какой момент вам стало известно, что компания «Томскнефть» перешла в состав ЮКОСа как ВИНК?» - «Когда ЮКОС или «Роспром» купил контрольный пакет ВНК – «Томскнефт» составная часть ВНК. Это приблизительно 1998 год». - «Расскажите в двух словах, что вам известно о компании «ЮКОС-ЭП»? Какими компаниями она управляла? Что она вообще делала?» - «Ну, я пришел в 98 – начале 99 года…это была управляющая компания, она занималась вопросами разработки, организации добычи в полном объеме… «Томскнефть», «Самаранефтегаз» и «Юганскнефтегаз». – «Немного странный вопрос, но вы учтите место…»ЮКОС-ЭП» – это была реальная компания? Она занималась реальной деятельностью?» - «Да», - удивился Филимонов. – «Было ли вам известно, что я был руководителем ЮКОСа? Скрывал ли я это когда-либо?» - «Да, - рассмеялся Филимонов, - я считал и считаю, что вы были руководителем ЮКОСа». – «А что вы знаете о «ЮКОС-РМ?» - «Да, я даже имел счастье там работать. Эта компания занималась переработкой нефти и продажей нефтепродуктов». – «А продажей нефти они занимались?» - «Был у них Торговый дом». - «Что вам известно об инвестициях ЮКОСа в добычу, добывающие предприятия с 98 по 2003 год? Имеется в виду освоение месторождений, объекты обустройства…» - «Я подтверждаю, что непосредственно именно ЮКОС инвестировал деньги в районы, где работали «Юганскнефтегаз», «Томскнефть», «Самаранефтегаз»…например, левый берег Оби. Большие затраты были. Я не могу сказать, сколько точно, это было не один год, но то, что наши объединения пользовались этой возможностью, я могу подтвердить. Это были значительные средства». – «Опять же немножко странный вопрос – куда физически поступала нефть, добываемая добывающими предприятиями?» - «Система такая. Бригада добычи поднимает насосом нефть, потом установка по сбросу воды, затем установка по подготовке нефти, потом товарную нефть мы сдаем в «Транснефть». Это единая система была, которая охватывала основные районы Советского Союза, и по заявке владельцы нефти (объединения) транспортировали нефть туда, куда ее продали – или в порт какой-то или на НПЗ». – «В каких точках велся учет объемов нефти?» - «На товарном парке, это несложное, но щепетильное устройство, оно каждый кубический сантиметр жидкости фиксирует, это все запломбировано…два резервуара. Один, который подготовили нефтяники до определенных кондиций, сдается по акту товарникам – то есть в «Транснефть». И они начинают через счетчики прокачивать в трубу. Затем составляется акт, почасовая отметка, сколько прошло нефти. Подписывают две стороны. Это сторона нефтяников, которые владеют первым резервуаром, и сторона «Транснефти»». – «Поскольку вы руководили ВНК, куда входил НПЗ, как велся учет нефти, принимаемой НПЗ?» - «Точно так же. Там узел учета. Труба «Транснефти» общая. В нее закачивали нефть все объединения. От этой трубы есть ответвления на НПЗ. Там стоит счетчик. Счетчик стоит и на отводе, и на заводе. Где тоже составляется акт. В какое время, сколько пришло и т.д. Стороны – завод и «Транснефть»».

«Те денежные средства, которые перечислялись добывающим предприятиям за проданную нефть – покрывают ли они затраты на ее производство?» - «Если говорить про «Томскнефть», в 97-98 годах у нас были трудные времена, мы не сшивали практически затраты и доходы…но когда дела стали поправляться в нефтяной отрасли, стала расти цена на нефть, особенно за рубежом, мы стали достаточно обеспеченным объединением, окупаемым». – «То есть после 98 года объединение стало достаточно окупаемым?» - «Да». – «Вы упомянули о ценах на нефть на международном рынке. Вы как руководитель компании интересовались ценами на мировом рынке?» - «У меня главная задача была добыть тот объем, который мне ставил совет директоров. Я через экономические службы знал, что лишнего мне рубля на эти цели не дают. Что касается продаж нефти. Я представлял цены продаж нефти на внутреннем рынке, когда работал в «Томскнефти», был специальный документ, где указывалась средняя цена… что касается цен зарубежных, я конечно, конкретно ими не занимался, но в общем-то, имел представление». – «У меня пока нет вопросов. Адвокаты еще несколько вопросов зададут…» - сказал Михаил Ходорковский.

Свидетель: «"Томскнефть" была домашней нефтяной компанией»

Вопросы начал задавать адвокат Леонид Сайкин. «До того как ЮКОС стал акционером ВНК, эта компания являлась вертикально-интегрированной?» - «Я ставил перед собой такую задачу. Вообще ВИНК был всем понятный образец, мы все к нему стремились. Потому что главная прибыль, конечно, была на конце: надо было переработать и продать. Второе. Чтобы интегрировать все средства (у добычников, например, не хватало средств на реконструкцию Ачинского НПЗ). Поэтому ВИНК создавалась именно для этих целей. ВНК ничем в этом плане не отличалась от вертикально-интегрированной компании». – «Вы сейчас о каком времени говорили?» -«Приказ о создании компании ВНК был подписан в 1995 году. Правительство дало три года для образования таких компаний. Мы этим занимались. Туда вошла «Томскнетфь», Ачинский НПЗ и нефтесбытовые организации. И мы стали выстраивать вертикаль, смысл которой – потом перейти на единую акцию, чтобы материальная заинтересованность у всех участников вне зависимости от его места в технологической цепочке была одинаковой». – «А ВНК была когда-нибудь управляющей компанией для Томскнефти?» - «Была. Это был промежуточный период, когда в 1995 году появился приказ о создании ВНК. Было принято такое решение акционерами, выносится предложение, такое собрание было проведено». – ««ЮКОС-ЭП» была управляющей компанией для «Томскнефти»?» - «Да, была. Наверное, после 98 года. Может, в 99…» - «А структура управления, которая возникла после того, как управляющей организацией стала «ЮКОС-ЭП» – она отличалась от структуры управления, когда управляющей организацией для «Томскнефти» была ВНК?» - «Нет».

«Скажите, пожалуйста, к концу 97 года не припомните, какое было финансовое положение «Томскнефти»?» - «Когда цены на нефть грохнулись, баррель стоил 8,5 долларов… А надо сказать, что «Томскнефть»… я хоть и патриот этого региона, это брызги от Самотлора, но мы считали, что «Томскнефть» тоже должна заговорить о большой нефти. Но глубина. Поэтому мы были дорогие. Но Советский Союз, был тогда заинтересован в распространении регионов нефтедобычи, и мы поэтому работали. Когда стали интересы частные, возникла проблема. Но когда цены поднялись, мы тоже вздохнули, плюс новая техника…» - «В 97-98 годах «Томскнефть» находилась в состоянии банкротства?» - «Попытки такие были. «Томскнефть» чем отличается – она была ДОМАШНЯЯ нефтяная компания! Например, «Томскнефть» содержала 120 тысяч кур! Я добывал 12 миллионов яиц! Ругали меня, что я мало несу! - Адвокаты удивились. Зал смеялся. - А еще у меня дойное стадо было 2,5 тысячи голов. Этим компания и отличалась». Все улыбались, судья Данилкин с удовольствием смотрел на Филимонова.

Свидетель же продолжал: «Компания все делала, невзирая на затраты (у нас, например, теплиц было 4,5 гектара, содержали больницы, школы), и мы с руководством с руководством области искали пути выхода, и нас не обанкротили. Когда нас купили, я знаю, что ЮКОС помогла закрыть долги по налогам». И, как видите, все правильно сделали». – «А вы когда-либо обращались к Михаилу Борисовичу Ходорковскому за помощью в оплате задолженностей этих?» - «У меня было мало времени, я буквально через 5-6 месяцев ушел в «ЮКОС-ЭП». Но я знаю, что такая помощь была. И банкротство было приостановлено».

Леонид Филимонов недавно был на допросе

«Вам известна компания «Биркенхольц»?» - «Мне напомнили об этой компании месяца полтора назад на допросе. Я, откровенного говоря, и забыл, что была такая компания … теперь я вспомнил, что была такая компания, у которой ВНК купила акции Ачинского завода. Откуда у нее эти акции были, не знаю, но хорошо, что мы смогли купить их пакет акций, и смогли управлять заводом». – «Скажите, пожалуйста, вы сказали, что вам на допросе напомнили про эту компанию… а где вас допрашивали?» - спросил адвокат Сайкин.

«А это не относится к предмету доказывания! Кого, где допрашивали! Меня, может быть, допрашивали? И я не отвечу! И пусть адвокат Сайкин не провоцирует свидетеля! Наверное, если человека допрашивали в качестве свидетеля, он предупреждался…» - с готовностью вскочил Валерий Лахтин. Зал возмущался. Но судья заявил, что вопрос не снят, и ждал ответа от Филимонова. Свидетель не особенно хотел отвечать и, кажется, был готов согласиться с позицией прокурора по этому вопросу. Валерий Лахтин такое развитие событий горячо приветствовал. Судья пригрозил гособвинителю замечанием. Но Леонид Филимонов по существу так ничего и не сказал.

«Вам что-либо известно о попытках компании «Биркенхольц» наложить арест на акции «Томскнефти»?» - «Я ведь подписал договор о купле акций НПЗ. Но меня нигде не привлекали к этому вопросу…суд был, но меня не привлекали. На сегодняшний день я даже решения суда не знаю. Зарубежный суд какой-то был». – «А про сам факт попытки ареста акций «Томскнефти»?» - «Тоже не знаю».

«А существовала ли в 98, 99 годах какая-либо борьба за контроль над управлением «Томскнефти» между ЮКОСом и миноритарными акционерами?» - «Собрания «Томскнефти» были бурные. Дарт какой-то был» - «Название компании «Ист Петролеум» вам ничего не говорит?» - «Говорит. Это компания, с которой «Томскнефть», наверное, в 93, 94 годах заключила договор о совместной разработке Западно-Полуденного месторождения. Условия были 50 на 50. Почему возникла такая проблема? Это было время, когда я по три месяца не платил заработную плату рабочему классу. Мои попытки достать кредит не увенчались успехом. И вот здесь объявился «Ист Петролеум». У этой компании были хоть какие-то деньги, которые мы сразу направили на заработную плату».

Изъятие нефти не обнаруживалось

«Были ли с 98 по 2003 год обнаружены какие-либо факты изъятия нефти «Томскнефти» в объемах, сопоставимых с годовыми объемами добычи?» - «Несомненно, нет. Хотя я с начала 2001 года уже не занимался вопросами технологии добычи, я перешел к вопросам экологической, производственной безопасности. Но, думаю, такой факт шумный был бы…» - «Мимо вас не прошел бы?» - «Нет! Это же не шутка!» - «Прошу прощения за вопрос. Михаил Ходорковский и Платон Лебедев не пытались вас подкупить, чтобы заручиться вашей поддержкой?» - «Такого не было».

«Вам знаком Калюжный?» - «Конечно. Если проработать в нефтяной отрасли Западной Сибири 30 лет, то все знакомые. Когда компанию создавали, я Калюжного пригласил в компанию на должность коммерческого директора. Из компании он ушел в 98 году». – «Вам что-либо известно о сделках мены акций «Томскнефти» на акции ЮКОСа?» - «Ничего не известно». – «Вы не припомните, одобрялись ли эти сделки на совете директоров ВНК?» -«Кажется, это было уже когда я ушел работать в Москву. Я уже в ВНК не работал».

Свидетелю решили предъявить документы. В 5 томе был протокол заседания совета директоров ВНК и дополнения к нему. Том передали свидетелю. Филимонов, склонившись над трибуной и вооружившись очками, внимательно смотрел текст. Присесть он отказался. «Вы напомните, приходилось ли вам подписывать вот это письменное мнение по вопросам голосования?» - «Нет», - ответил Филимонов, не вспомнив этого собрания за давностью лет, но помня, что он там не присутствовал.
Затем к микрофону встал Платон Лебедев. «Я много что узнал из материалов дела про компанию ЮКОС. Но у меня вопрос вот какой. Я ушел из ЮКОСа в 99 году. Сообщите, пожалуйста, что произошло с ЮКОСом с конца 99 по 2003 год. Во что превратился ЮКОС, как он работал, развивался?» - «Я единственное, что могу сказать, что все было на месте, все работало. А вот административные какие-то верхние подвижки – не знаю». – «Росла ли добыча нефти в ЮКОСе?» - «Росла! Причем по всем трем объединениям! «Юганскнефтегаз», «Самаранефтегаз», «Томскнефть»». – «А за «Томскнефтью» вы как-то следили? Получали информацию?» - «Я до 2000 года был даже председателем совета директоров «Томскнефти»…а потом я же был первым заместителем в «ЮКОС-ЭП». Но я часто бывал в «Томскнефти». Я стал почетным жителем города Стрежевого. Я и сейчас со Стрежевым связь держу». – «Если сможете вспомнить, с 98 по 2003 год в «Томскнефти» – какая там добыча была?» - «Мы, кажется, там подпрыгнули до 15 млн к 2004 году. А в 98 году порядка 10,8 млн…». – «А могло такое быть, чтобы «Томскнефть» добыла в 99 году 30 млн тонн нефти?» - «Конечно, нет. Даже дело не в том. Даже если бы мы перевернули ось земную…запасы «Томскнефти» от запасов существующих 4-5 процентов. Ну 600 млн на 4 – это 24. Но тогда надо было бурить в три раза больше, это было невозможно. Да и сама себестоимость кусалась». – «Просто нас обвиняют в хищении 30 млн тонн у «Томскнефти» в 1999 году» - прокомментировал свой вопрос Лебедев. - «Пусть Лебедев читает текст обвинительного заключения! И не задает вопросы свидетелю как к спе-ци-а-лис-ту в области добычи нефти! – тут же вскочил Лахтин. - Вопрос задан тенденциозно и выборочно! Поэтому мы получаем неправильные ответы! Свидетель НЕ ПОНИМАЕТ ВОПРОСА! – повышал голос Лахтин. Зал смеялся над прокурором. – Он не читал обвинительное заключение! Свидетель не искушен, он не знает, как похищалась эта нефть. Я прошу или сделать замечание Лебедеву, или снимать вопросы, или чтобы он зачитывал весь текст того или иного фрагмента! Того или иного фрагмента!». – «У вас все?» - усадил судья прокурора.

Допрос продолжили.

Лебедев: «Вы не удивляйтесь, пожалуйста, моим вопросам. У нас просто предмет такой интересный»

«Рассматривали ли на советах директоров «Томскнефти» в 99-2000 годах основные показатели деятельности компании?» - «Бесспорно». – «Были ли в этих документах данные о том, что «Томскнефть» добыла в 99 году 30 млн тонн нефти?» - «Их не могло быть, потому что такого быть не может».

«А какой был средний уровень обводненности по «Томскнефти»?» - «А этот вопрос с чем связан? Технология добычи нефти не использовалась в хищениях! Пусть Лебедев объяснит, как это корреспондируется с текстом обвинительного заключения! Или вы снимайте вопрос, или пусть Лебедев объяснит!» - снова был на ногах прокурор. – «А третьего выхода у меня нет?» – произнес судья. Зал рассмеялся.

Ходорковский решил высказаться по 30 млн тонн нефти «Томскнефти»: «В обвинительном заключении страничка 41 и 42 конкретно указано, что в период 1999 года мы совершили хищение путем присвоения 62 млн 800 тыс тонн нефти. Он складывается в том числе из «Томскнефть» ВНК - 29 млн 290 тыс.»

Свидетель стал отвечать про обводненность: ««Томскнефть» - 70-75 процентов. Самая тяжелая по обводненности «Самаранефтегаз», там до 85 процентов, у «Юганскнефтегаза» порядка 45-50 процентов. Это было самое свежее у нас месторождение, - пояснял Филимонов»

«Вы не удивляйтесь, пожалуйста, моим вопросам. У нас просто предмет такой интересный», - пояснил Лебедев. – «Я ничему уже не удивляюсь, - сказал свидетель и продолжил начатый Лебедевым разговор о роли воды при нефтедобыче. – Воду, которую поднимают с нефтью, – так называемая скважинная жидкость – ее надо обязательно обратно закачивать в те же пласты, чтобы нас бог потом не призвал к ответу. Грубейшее нарушение экологии, если эту воду сбрасываем на поверхность. Она уничтожает все живое. Вода обязательно закачивается обратно. Это дорогостоящие технологии». – «Вода, отделяемая от жидкости, проходила ли какую-то обработку, перед тем как закачаться в пласт?» - «Поднятая жидкость состоит из воды, нефти, газа, солей…газ, нефть отбираем, то есть нагреваем, происходит отделение, газ ушел, нефть внизу, вода с солями остается на нижнем этаже. Потом определяем минерализацию воды. И решаем, в какой пласт закачивать».

Леонид Филимонов рассказал, что участвовал в заседаниях расширенного правления ЮКОСа в 99 – 2003 годах: «По-другому было нельзя. Неуд поставят. Поэтому присутствовали все. Сначала общую ситуацию докладывал Михаил Ходорковский, потом докладчики по финансам, по добыче, переработке…чисто производственные вопросы». – «На этих заседаниях обсуждались ли какие-то вопросы, похожие на, скажем так, изъятие, хищение всей нефти?» - «Я не слышал такого ни разу, - усмехнулся Филимонов. – Были итоги года, было интересно! А такого не слышал». – «То есть Михаил Борисовичу никто не говорил, что вон там пропало миллионы тонн нефти» - «Было лишь в докладах, что где-то что-то мы разлили и нам надавали за это. Но это экология. А про хищение я не слышал. Когда я работал на «ЮКОС-РМ» мне там показывали незаконные врезки. С завода! Трубочка эта километра 4 в земле проведена. Там такие хитрованы! А так – другого не слышал».

Филимонов: «Никакого ущерба для «Томскнефти» мы не чувствовали»

Вопросы у Платона Лебедева закончились. Секретарь суда побежала за водой для свидетеля. Тем временем прокурор Смирнов заявил, что для подготовки вопросов прокурорам надо 40 минут.

«У меня конечно голоса нет, - подал голос Леонид Филимонов, сидя на стуле у трибуны, - но я приехал сюда на 10.00, я прождал до 12 часов…я конечно понимаю, кто я здесь есть. Но я пока еще российский гражданин!» - просил уважения к себе Филимонов. – «Понятно, - реагировал судья. – Сейчас, вам водички принесут…».- «Тогда нам нужны все материалы уголовного дела!»- заявил Лахтин. – «Какие материалы?» - спросил судья. – «ВСЕ материалы! Я буду открывать каждый том, искать документы, подписанные свидетелем. Раз вы нам время не даете! Это дело не рядовое! – уже гремел возмущенный Лахтин. - У защитников было время подготовиться! А у меня нет времени! Мне не дают защищать интересы потерпевших и государства! Дают какие-то пять минут! Интересно, что скажут про нашу страну за рубежом!» – вышел Валерий Лахтин на новые витки обличения. - Зал грохнул от смеха. «Да УЖЕ говорят!» - кричали из публики. – «Как дают представителям государства защищать интересы потерпевших!» - ругался Лахтин.
Судья сдался. И дал 40 минут перерыва.

«Вы по собственной инициативе явились в судебное заседание?» - задал прокурор после перерыва вопрос, который, безусловно, не мог не понравится любому потерпевшему. «Да нет. Мне повестка пришла», - отвечал Филимонов. Аквариум, адвокаты усмехнулись. «Суд вызвал свидетеля!» - напомнил Виктор Данилкин. Зал рассмеялся. «Я не понимаю иронии со стороны защиты и присутствующих! Я желаю, чтобы их вывели из зала! Что за оскорбления?!» - заклекотал Лахтин. – «Я не слышал, чтобы вас кто-то оскорблял!» - заметил Данилкин.

«С кем-либо из бывших сотрудников ЮКОСа поддерживаете отношения?» - «Очень редко». – «А Брудно, Невзлин? Голубь?» - «Они в моей памяти мелькают. Но по работе я с ними не пересекался. Особенно когда с 2000 года я стал - смеюсь над собой – пожарными всякими делами стал заниматься» - «А этими пожарными-то делами вам кто порекомендовал заниматься?» -«В моей жизни почему-то все время было так: меня не спрашивали. Назначали и все. Бейлин пригласил меня, спросил – будете работать? Я сказал, что буду работать, мне надо жить». – «А прежняя работа вас не устраивала?» - «Мне ее не дали. Так получилось». – «А почему так получилось, вы не знаете?» - «Может быть, возраст, не знаю».

«Если разделить финансово-хозяйственную деятельность «Томскнефть» до прихода и после прихода Михаила Ходорковского. Как вы можете оценить деятельность «Томскнефти» до прихода Ходорковского? » - формулировал Лахтин. – «Я говорил, что это была домашняя томская компания. Откликалась на все проблемы томичей. <С приходом ЮКОСа> произошла реструктуризация управления. Раньше что такое «Томскнефть» была – это монстр, который делал все, и проектировал, и бурил, и строил, и добывал, технику ремонтировал, дома, больницы строил… коровник имел. Потом это все привели в соответствие. Я все знал, но все понемножку. А реструктуризация, которая сейчас во всем мире, и ЮКОСом тоже введенная, - если ты оператор, то ты оператор, больница – не твои проблемы. Хотя ЮКОС вносил определенные суммы денег вносил» - «Ну мы пока не про это», - не хотел слышать лишнее прокурор.

«Сравните – какая была схема сбыта нефти через торговый дом ВНК, и после прихода команды ЮКОСа…» - «Я получил письмо из «Роспрома» за подписью Шахновского. В связи с тем, что у компании есть центральный орган, который занимается торговлей нефтью, то вам надлежит войти в эту схему. Я согласился, потому что считал это разумным. Два торговых дома – это мешает. Цену согласовывали со мной, когда контракты подписывали. Цена была на уровне региона, в котором мы работали, так что никакого ущерба для «Томскнефти» мы не чувствовали», - рассказывал Филимонов.

«Может быть, в беседе со своими бывшими, действующими сотрудниками ЮКОСа вы или они освещали эту проблему – по каким ценам продают нефть добывающие компании ЮКОСу?» - «У меня была своя работа. В компании этика существовала - занимайся своим делом… Я знаю только такой порядок, что «Томскнефть» заключала договор с большим торговым домом».

Прокурор Лахтин получил замечание в протокол судебного заседания

«А что вы можете сказать по поводу аукциона по продаже акций ВНК? Помните?» - «Когда нас купили? Не только помню – переживали! Кому попадем. Будущий хозяин же. Мы мозгами раскидывали, но была тайна. Был объявлен аукцион, и на следующее утро мы узнали, что куплены «Роспромом». А какая цена, что чего – понятия не имеем». – «А «Роспром» какое отношение-то к НК ЮКОС имел? Это у вас ассоциировалось с ЮКОСом?» - «Конечно». – «А другие какие-то финансово-промышленные группы типа ЮКОСа участвовали в аукционе? Не интересовались, почему именно ЮКОС…» - «Не знаю. Никто не мог туда попасть, даже я». – «Насколько были существенны активы ВНК? До аукциона?» - «Я, наверное, вам цифр, конечно, не скажу, не помню… и цены сейчас другие. Но мы владели 600 млн запасов. Ачинский завод входил в нас. И нефтесбыт». – «В какой обстановке аукцион проходил?» - «Понятия не имею». – «И что произошло после аукциона? Как менялся менеджмЕнт компании? Приезжали, может быть, какие-то представители от Ходорковского?» - «Мы, конечно, переживали, ждали, но не мы были первые, поэтому мы держали себя в руках и не кричали «караул». Недели через две-три после аукциона нас в Томске посетила команда под руководством Ходорковского. Он приехал с группой специалистов познакомиться с нами…» – «Состав этой команды не помните, пофамильно?» - углублялся прокурор. – «Фамилий я уже не помню, но помимо Михаила Борисовича был экономист, юрист…то есть приехали люди приглядеться, что мы за структура. Потом мы побыли у губернатора, тоже представился Михаил Борисович, потом я их проводил до самолета». – «Ну и какие выводы сделал Михаил Ходорковский по окончании беседы с вами?» - интересовался Лахтин. – «Вопрос снимается! У Михаила Борисовича спросите, какие выводы он сделал!» – заявил судья. – «Почему, я у свидетеля хочу спросить!» - бился за потерпевших Валерий Лахтин. - «Почему, я могу похвастаться: наше хозяйство было неплохое», - ответил тем не менее свидетель.

Филимонов рассказал, что ему предложили подумать, куда идти, нужно было искать место работы. «Ну что-то Ходорковского значит не устроило в видении ваших перспектив деятельности?» - накидал в предложение слов прокурор Лахтин. - «Бог его знает». – «А он больше внимания уделял производственными вопросами или вопросами реализации нефти? Он, который практически нисколько не работал в этой сфере…» - набирал обороты Лахтин. Публика возмущалась. «Вообще уже, безобразие какое!» - шумел зал. «Валерий Алексеевич! Валерий Алексеевич!» - обращался к прокурору судья, но тот не слышал. – «Практически случайный человек был в этой отрасли!» - продолжал оскорблять подсудимого прокурор. «Валерий Алексеевич! Я вам объявляю замечание! Занесите в протокол!» - вскричал председательствующий. «Я сам по специальности не нефтяник, я буровик. Но так жизнь распорядилась, что я 10 лет бурил, а остальные 40 качал. Так вот кто я? Мне предложили работать в ЮКОСе, я полагаю, что свою функцию выполнял. То есть говорить, что ЮКОС пришел и ни черта не понимал (я извиняюсь за это слово), это не надо говорить. Специалистов у ЮКОСа было достаточно, чтобы решать вопросы очень грамотно», - кажется, объявил прокурору замечание и свидетель.

«А вот Ходорковский выдал доверенность своим людям, не вам…» - «Хозяин есть хозяин. Как порешал, так и порешал. Никаких претензий ко мне со стороны ЮКОСа не было. Но в то же время вопросы технологические (например, торговля) – я их с удовольствием отдал, потому что в Томске жить, а торговать нефтью в Москве невозможно. Поэтому когда организовался общий центр в Москве, и туда влились и «Самаранефтегаз», и мы, и другие, мы вздохнули, потому что у нас была четкая задача – добыть, откачать, получить деньги». - «А до этого как вы нефть реализовывали?» - «У нас был торговый дом в Томске, который имел представителей в Москве, мы каждый раз созванивались, это не так-то просто было, стоит опоздать с ценой – все, прозевали на завтра цена ниже…» - «Так вы сами были инициатором аукциона? По поводу продажи акций ВНК?» - демонстрировал редкое понимание интервьюер Лахтин. – «Да вы что?! Я про нефть говорю!» - возмутился Филимонов. – «Послушайте, Валерий Алексеевич! Свидетель говорит о нефти, а вы его про аукцион спрашиваете! Вы определитесь, что вы хотите узнать» - сердился судья. – «Я хочу узнать, что его не устраивало в финансово-хозяйственной деятельности в плане реализации нефти до прихода команды Ходорковского…» - объяснялся прокурор. – «Да я уже сказал! Были трудности. А когда появилась возможность эту функцию передать, я согласился со своих плеч передать эту ответственность».

Лахтин: «Вот приехал Ходорковский…тогда еще не обвиняемый и не подсудимый! К сожалению!»

«Вы о предыдущей жизни Михаила Борисовича Ходорковского слышали что-то до его прихода в ВНК?» - «Нет». – «И так на веру восприняли, что он является легитимным и стоящим хозяином?» - «Я исхожу из того, что его компания выиграла тендер» - «Вы же не знаете, как проводился тендер! На каких условиях! А мы знаем!» - заявил Лахтин. – «Послушайте, Валерий Алексеевич! Я вам уже замечание сделал! Прекращайте давать показания!!! Вы давайте вопросы задавайте, а не рассуждайте! Сколько можно издеваться над судом!!!» - уже в голос кричал судья. «Понятно, все, я прекращаю и задаю конкретные вопросы», - пообещал прокурор. И продолжил задавать те же вопросы.

Зал смеялся. Судья раздражался. «Компьютер завис», - предположил вполголоса уже сам председательствующий, глядя на старания прокурора. «Ну вот приехали члены команды Ходорковского и сам Михаил Борисович Ходорковский…тогда еще не обвиняемый и не подсудимый! К сожалению!» - вгрызался в тему Лахтин. Зал рассмеялся. «Все еще впереди, Валерий Алексеевич, вы тоже еще не обвиняемый!» - высказывались из зала. «Пять минут перерыв!» - объявил судья. И обратился к Лахтину: «Валерий Алексеевич, вы соберитесь! Где вопросы?!»

После краткой паузы Платон Лебедев заметил, что прокурор анонсирует вопрос о финансово-хозяйственной деятельности, а спрашивает потом об объемах добычи. «Я понял», - реагировал председательствующий на замечание подсудимого.

Лахтин продолжил допрос. «А каким образом, после того как пришла команда Ходорковского, «Томскнефть» продолжила выполнять свои прежние обязанности перед инвесторами, кредиторами?» - «Конечно. Договоры подписанные от имени «Томскнефти», они действовали. Их никто не мог отменить». – «А как кредиты погашались. По прежним схемам?» - «Я тогда ушел уже из Томска. Но экономическая и юридическая службы ЮКОСа работали, ЮКОС делал вливания, чтобы решить проблему предбанкротного состояния «Томскнефти». И на уровне губернатора Ходорковский много раз встречался». – «А в период вашей деятельности была необходимость погасить кредиты зарубежным банкам?» - «Надо документы смотреть. Так не помню».

«А «Саус Петролеум» вы помните компанию?» - «Не помню. Я извиняюсь, но прошло 10-12 лет. Я все-таки добычник, а финансовые дела проходили через службу финансистов, которые не каждый раз ко мне приходили». – «Вы какие-нибудь вознаграждения получали за участие в совете директоров «Томскнефти? Бонусы какие-то?» - «Ничего не получал». – «Компания «Мега-Системс» вам известна?» - «Нет». – «Ну эта компания, посредством которой выплачивались вознаграждения ряду лиц, упомянутых в обвинительном заключении», - объяснял прокурор. – «Не знаю. Я не получал». Лебедев смеялся.

Валерий Лахтин пристрастился к показаниям

«Вы заявили в заседании, что вам известны принципы создания вертикально-интегрированных компаний, что они и за рубежом, и в России создаются, чтобы все структуры получали прибыль… Добывающие компании – это основа любой вертикально-интегрированной компании, особенно это касается добычи и переработки!» - пустился снова в показания прокурор Лахтин. – «Вопрос, Валерий Алексеевич!» - требовал судья. – «Отвечала ли компания ЮКОС общепринятым принципам вертикально-интегрированной компании? Вы детально изучали финансово-хозяйственную деятельность?» - «Я участвовал в совещаниях. До нас там доводились цифры» - «Доводились! Не более этого! Вслух доводились» - уточнял Лахтин. Судья, схватившись за лоб, смеялся. Не выдерживала и прокурор Ибрагимова. «Я знал себестоимость нефти по «Юганскнефтегазу», «Томскнефти», «Самаранефтегазу»», - объяснял свидетель. – «В 1978 году?» - не к месту иронизировал прокурор. - «Нет. Это когда я уже перешел работать в «ЮКОС-ЭП»».

«В каком-либо виде вы обвинительное заключение читали?» - «Нет». – «Как-то интересовались ходом процесса? Детально? С разбором показаний свидетелей?». Зал смеялся. «Докладываю. Я в основном за городом живу…там почему-то ноутбук не работает» - рассказывал Филимонов. – «Здесь тоже не всегда работает!», - горевал Лахтин под смех зала. – «Но вопрос ЮКОСа для меня волнующий. Он меня, конечно, интересует…» - договорил свидетель.

Следующие вопросы прокурора (об обмене акций «дочек» ВНК на акции ЮКОСа) снова вызвали раздражение судьи: «Вы уже пятый раз об этом спрашиваете!». Далее Леонид Филимонов рассказывал, что новость о продаже «Томскнефти» обвалила стоимость акций компании, потерял на этом и он сам. «ЮКОС лет через 4-5 поправлял это дело. ЮКОС ценил акции «Томскнефти». Одна акция «Томскнефти» <обменивалась> на одну акцию ЮКОСа». - «Ааа, то есть одна акция Томскнефти ценилась выше, стоила 3 акции ЮКОСа ? То есть вы это утверждаете как специалист? Вы это знаете?» - волновался Валерий Лахтин. «Какой специалист?! Мы свидетеля допрашиваем!» - напомнил судья.

Лахтин снова пытал свидетеля о вопросе обмена акций. «Может быть, вы знаете, кто оценку производил?» - «Не знаю». – «Какая-то компания?» - «Ну свидетель сказал, что не знает! Вы что, все компании будете упоминать?» - сердился судья.
«А вот вы тут упоминали о Калюжном. А Авалишвили знаете?» - «Конечно». – «Они остались после прихода Ходорковского? Им предложили какую-то работу?» - «По каким-то причинам они нашли себе другую работу. Авалишвили ушел замом губернатора, а Калюжный стал министром РФ, Минтопэнерго. Не считаю, что они были обижены». – «Так или иначе, они не остались работать?» - уточнял Лахтин. – «Ну если они ушли, как они могли остаться работать?!» - мучительно вскричал судья под смех зала.
Адвокаты протянули свидетелю стакан воды. «Не пейте!» - пошутила Ибрагимова. Филимонов принял шутку всерьез и отодвинулся от стакана. «Да почему, пейте, конечно!» - протянул руку к свидетелю судья. Свидетель взял стакан.

Филимонов: «ЮКОС – молодец»

«Я правильно понимаю, что до приобретения Ходорковским контроля над ВНК, эта компания осуществляла нормальную финансово-хозяйственную, самостоятельную деятельность и работала достаточно успешно?» - послал привет всем инвесторам на свете Валерий Лахтин. – «Как человек, который посвятил всю жизнь нефти, могу сказать, что с точки зрения техники, технологии и объемов добычи нефти – ЮКОС молодец! Что там с экономикой, с социальными проектами…Не могу сказать, их я досконально не знаю. А объемы нефти, выходы на новые месторождения, освоения месторождений, применение современной техники и технологий – этому я был свидетель. Это я был». - «А это никто не оспаривает, это не является предметом доказывания…» - заявил Лахтин. – «А чего ж тогда?! Мне спорить с вами невмоготу, но я экономику, финансовое состояние ЮКОСа НЕ ЗНАЮ! Социальные вопросы – слышал. Помощь институту – слышал. Даже волейбольную команду где-то содержали – тоже слышал. Больше ничего не могу сказать».

«После прихода команды Ходорковского – вы как президент оказывать влияние могли? Могли решать, кому «Томскнефть» будет продавать нефть, за сколько?» - «Нет. Потому что главным был рубль. Кто дал больше рублей, тот и получал. А влияние? Я и раньше имел только административное влияние, а по числу акций я был ноль». – «Ну вы же были президент, вы могли повлиять на тактику и стратегию компании?» - «Я это и делал. Но говорить президенту, продай не тому, а другому, никто не будет. Потому что проводился тендер! Кто выиграл, тот и покупает. Это свято!». Разочарованный Лахтин искал другие вопросы.

Свидетель снова был вынужден говорить, что продавать лучше по большей цене, поскольку «коммерция есть коммерция». «Но не в ущерб акционерам! И не в ущерб контрагентам! Иначе это называется преступлением!» - объявил Лахтин под смех Лебедева. «Валерий Алексеевич!» - остужал пыл прокурора судья.

«Вы упомянули тут компанию «Биркенхольц»… вы же имеете отношение к ситуации с компанией «Биркенхольц»…» - «Сейчас я уже знаю, что оказывается суд какой-то был. Отменили решение ВНК…» – « «Понятно, - перебил Леонида Филимонова прокурор. - Чтобы не затягивать судебное заседание…», - и начал задавать вопрос о том, как свидетель подписывал договор с «Биркенхольц». Судья осуждающе качал головой. «Мне важно было создать вертикально-интегрированную компанию…я понимаю, к чему вы…откат или прикат, как там это называется, намекаете…» - говорил Филимонов. – «Не дай бог! - вскинул руку Лахтин. – Если я что-то спрашиваю, то прямо». – «…а Ачинский завод пытался блефовать, нами рулить. Нефтяники пашут сутками, а он то хочу, то не хочу. У меня емкостей на трое суток, а завод неделями не берет нефть у меня! Это было серьезное политическое решение <о приобретении у компании «Биркенхольц» акции Ачинского НПЗ. - ПЦ>. И сегодня говорить, что кто-то там нагрел руки – не знаю, я не нагрел», – говорил Филимонов.

Прокурору Смирнову объяснили, что может быть важнее дивидендов

Вопросы решил задать и прокурор Смирнов. «В какой период времени вы участвовали в расширенных заседаниях правления ЮКОСа?» - «С 98 по 2004 год». – «На этих заседаниях Лебедев Платон Леонидович участвовал?» -«Видел, не на всех, но видел». – «В качестве кого?» - «Знаете, трудно сейчас говорить, но я как-то не вникал в это…с Лебедевым мое ведомство не работало. Я полагал, что Лебедев – это руководитель банка МЕНАТЕП. Но я не хочу дальше фантазировать». – «В заседаниях советов директоров «Томскнефть» вы участвовали?» - «Да». – «Вы сказали, что у вас были акции Томскнефти? Но они пропали?» - «Пропали», - усмехнулся Филимонов, не выказывая претензии. – «На заседаниях совета директоров, на общих собраниях акционеров «Томскнефти» поднимались вопросы выплаты дивидендов?» - «Поднимались. Решались в основном отрицательно. Потому что и так тяжело жилось, на зарплату не хватало. А потом еще – западные акционеры, которые имели акции, они всегда кричали «давай платить», они имели много акций. Когда вышло постановление, что нефтянка продаваться будет, акции наши присели, этим воспользовались умные люди и скупили акции. И вот тут, когда мы обсуждали вопрос дивидендов, было жарко. Мы, местные, прекрасно понимали, что деньги надо сохранить для жизни, для развития, а западные владельцы акций требовали дивидендов. Перепалка была приличная». – «А была ли прибыль? С чего выплачивать дивиденды?» - «Не было прибыли в 97 и 98 годах. Тут мы были просто в тяжелом положении. А так была прибыль! Но вопрос стоял так: или отдать денежку на ремонт школы или на дивиденды? Решали отдать деньги на строительство школы или детского сада…вот так мы вели себя». – «И где принимались такие решения?» - спрашивал ярый сторонник выплаты дивидендов Смирнов. – «На собрании акционеров», - объяснял свидетель.

«Финансово-хозяйственная деятельность добывающих предприятий…был ли какой-то финансовый документ <в «ЮКОС-ЭП»>, по которому строились <…> доходы и расходы?» - «При «ЮКОС-ЭП» была экономическая служба, которая составляла бюджет. Приезжали объединения и защищали перед руководством «ЮКОС-ЭП» бюджет, он утверждался в «ЮКОС-ЭП». Уровни добычи и под них финансирование». – «А вопросы ценообразования при заключении сделок купли-продажи нефти? Свободны ли были эти управляющие исполнительные директора от «ЮКОС-ЭП» в формировании цены продажи нефти?» - «Жаркие были разговоры. Но всегда был нормальный язык, и до драк дело не доходило». – «Вы назвали цифры добычи нефти добывающих предприятий. А вы можете пояснить, какое количество добытой нефти в период 1998-2003 годов продавалось на экспорт?» - «Докладываю. В стране была введена квота – 30 процентов от добычи нефти на экспорт. Что касается объединений – по себестоимости они разные, поэтому торговый дом, когда выбирал нефть на экспорт, выбирал более дешевую нефть на экспорт, потому что тогда маржа больше. Поэтому говорить, что все объединения получали равную квоту, не приходится. Получала компания. А чтобы компенсировать это недополучение <экспорта> из-за большой себестоимости, тогда инвестировала большая компания. Какие-то проекты: строительство нефтепроводов, насосных станций, выход на новое месторождение, строительство дорог…само объединение практически никогда не смогло бы профинансировать. Поэтому использовались финансовые возможности центральной компании. Например, левый берег (Оби). Куда там «Юганску»… Там ой-ей-ей. Поэтому ЮКОС централизовано обеспечивал». – «Вас самого устраивали те цены, по которым «Томскнефть» продавал свою продукцию в 98-2003 годах?» - «Может, мне и не говорили, но я часто ездил по месторождениям. Встречался с людьми…но такого крика, чтобы «обобрали, отобрали» я не слышал. А вот заработала ли бы «Томскнефть» больше самостоятельно – в этом я сомневаюсь. Я понимал прекрасно, что одни мы – «Томскнефть» - не проживем. Рядом такой гигант – ЛУКОЙЛ – да он нас задавит! Так что хочешь быть живым – иди в большую компанию. Другого выхода нет».

Свидетелю пришлось кричать. По поводу прокурора

Снова в допрос включился Лахтин, спрашивая о конкретных ценах. Услышав цифру в 450 рублей, Лахтин оживился, но Филимонов спустил прокурора с небес на землю, напомнив, что эти цифры касаются 92 года, а не 98. «Так вы значит не анализировали эту ситуацию?! Или она была вам безразлична? Или не хотите вспоминать?» - «Что значит «безразлична»! я выполнял свои должностные обязанности!» - возмутился Филимонов. – «Как и мне это небезразлично! Поэтому я здесь и сижу!» - срывал голос прокурор. Судья, в свою очередь, обрушивался на прокурора.

«Ваша честь! Перед вами уважаемый человек. Министр советского правительства! Вопросы Лахтина содержат оскорбительные намеки! Ну, в конце-то концов!» - высказался Платон Лебедев.

«Есть еще вопросы к свидетелю?» - спросил судья. – «Нет у них никаких вопросов!» - ответил за прокуроров Леонид Филимонов. Зал засмеялся. «Мы видим некоторые противоречия…мы ходатайствуем об оглашении его показаний, данных на предварительном следствии!» - заявил Лахтин.

«Мы категорически возражаем. Это первый случай, когда 281 статью надо строго соблюсти и отпустить уважаемого свидетеля. Он ответил на все, что мог…» - встал адвокат Константин Ривкин. – «По мнению защиты!» - парировал прокурор. – «Я прошу не перебивать!» – реагировал Ривкин. «Валерий Алексеевич! Я вам одно замечание объявил!» - осадил прокурора и судья. – «Мы просим отпустить уважаемого свидетеля! Он здесь уже с 10 утра!» - закончил адвокат.

Конкретно – в чем противоречия?! Я не услышал», - требовал судья. – «Он тут указывает эээ цены…эээ…400, 500 рублей». – «Докладываю, извините меня, пожалуйста! Я говорю про 92 год! Меня-то передергивать не надо! Я нормальный человек! И пока еще не обвиняемый!» – возмутился и закричал Филимонов с трибуны, глядя на прокурора. Трясущейся рукой Леонид Филимонов взял стакан и выпил воды.

«Хватит издеваться!» - вступился за семидесятипятилетнего свидетеля адвокат Клювгант. «Для того чтобы сохранить время судебного заседания, мы зачитаем…» - путано объяснял Лахтин и читал фрагмент показаний. «Вопрос задайте!» - требовал судья. – «Никого не обманывал и обманывать не намерен!» - был тверд Леонид Филимонов. «Преступление готовилось месяцаааами, годаааами! - начал тянуть время и слова Лахтин. - У представителей государства есть право отстоять интересы государства! Если нет права, так и скажите…» - «Кто вам должен сказать?» - спросил судья. В зале засмеялись.

Вместо вопроса прокурор начал зачитывать, также тягуче и не торопясь, цитату из допроса, хотя документ, как напоминали адвокаты, не оглашался. Продемонстрировав невозможность так задавать вопросы, Лахтин все же добился от суда разрешения озвучить протокол допроса. «В обвинительном заключении конкретно по «Томскнефти» нам претензии предъявлены с ноября 98 года!» - напомнил в микрофон Ходорковский.

Филимонов: «Если что-то напутал – берите меня обратно, будем разбираться»

Читать протокол допроса свидетеля от 10 июля 2007 года начала Ибрагимова. Филимонов в очередной раз отказался присесть. Лахтин активно отчитывался перед Интернетом.

«Да все то же самое!» - прервал Ибрагимову возмущенный Филимонов. – «По закону я должна все огласить!» - отделалась от свидетеля прокурор и продолжила чтение.

«Я понял, что здесь я говорю о том, что диктовал не я, не Томскнефть, а НК ЮКОС», - высказался после зачтения протокола допроса Филимонов. – «Вы подтверждаете показания?» - спросила Ибрагимова. – «Да, ну и что? В чем противоречия-то?» - недоумевал Филимонов. – «Так. Все остальное – по распоряжению председательствующего! Ясно? Без всяких лишних разговоров!!!» - ледяным голосом распоряжалась Ибрагимова.

Публика возмущалась. «Тихо-тихо-тихо-тихо!» - нахмурил брови судья и неодобрительно посмотрел на Ибрагимову.
Прокурор Смирнов задал вопрос: «Вы упомянули, что до прихода ЮКОСа в ВНК, вы осуществляли продажу нефти, добытую «Томскнефтью». И при заключении сделок вы использовали данные информационно-аналитической компании КОРТЕС. Вы знакомы с деятельностью этой компании?» - «Да, да! Мы у них регулярно брали данные». – «Вы доверяли эти данным?» - «Да. Нам ничего другого не оставалось».

Валерий Лахтин хотел спрашивать еще. «У ВНК же существовал совет директоров, как у любой нормальной компании?» - «Да» - «И он достаточно нормально функционировал?» - «Нормально». – «И этого совета директоров было достаточно, чтобы нормально управлять финансово-хозяйственной деятельностью ВНК?» - «Жили же» - «А для чего тогда в качестве управляющей организации необходим был «Роспром»? Чтобы усилить деятельность совета директоров?» Лебедев решил, что пора смеяться, а, отсмеявшись, поднялся к микрофону: «Ваша честь, я бы все-таки просил такого рода вопросы снимать. У нас по закону совет директоров не может подменять функции исполнительного органа. Леонида Ивановича сейчас вводят в заблуждение!»

«А вы что, тоже плохо выполняли функции руководителя?» - сформулировал новую претензию к свидетелю прокурор Лахтин. По публике прошел возмущенный вздох. «Вопрос снят!» - заявил судья. Валерий Лахтин вновь стал говорить об обмене акций «Томскнефти» на акции ЮКОСа. «С какой стати эти акции были обменены на акции ЮКОСА…Как вы допустили?.. Акционером ВНК являлось государство…» - «Валерий Алексеевич! Свидетель уже сказал, что не может ответить на вопрос», - говорил чистую правду Виктор Данилкин.

«Бурганова вы помните? Шахновский выписал доверенность! И Бурганов подписал договоры обмена акциями с ЮКОСом» - рассказывал прокурор. – «Он что, показания дает?» - заметил Платон Лебедев. – «Вы что, показания даете?» - спрашивал судья. «Понятия не имею, что они сделали, что подписали. Если они за углом подписали, почему я должен знать», - тем временем говорил свидетель.

«Меня ооочень устраивает такой ответ. Мы даже знаем, за каким углом документы подписывались!» - сообщал Лахтин.
«Валерий Алексеевич! Я вам одно замечание объявил, сейчас объявлю второе!» - грозил прокурору судья. Зал шумел и комментировал происходящее. Прокурор Ибрагимова недовольно оглядывалась.

Наконец вопросы у прокуроров иссякли. Михаил Ходорковский спросил: «Вы не могли бы вспомнить, в штате какой организации находились те люди, которые до 98 года (ну до ЮКОСа, скажем так) занимались вопросами сбыта нефти в «Томснкефти» на экспорт, кто таможенными делами занимался, контрактами?» - «Я не могу сказать…» - «Уточните для суда - они были в штате «Томскнефти» или в штате Торгового дома, или в штате ВНК? И где они располагались?» - «Они, скорее всего, были в штате Торгового дома». – «А «Томскнефть» была зарегистрирована в Стрежевом? И штаб-квартира была там» - «Да». – «А эти люди располагались в Стрежевом или в Томске и Москве?» - «В Томске и Москве». – «А ВНК где располагалась?» - «В Томске». – «Вам задали вопрос об агентстве «Кортес». Вы сведения в агентство «Кортес» представляли?» - «Не могу сказать. Наверное…» – «В агентстве «Кортес» существует несколько цен. На какие конкретно цены вы ориентировались, если помните?» - «Уже не помню…» - «Просто здесь ссылаются на агентство, а там три типа цен было. Цены внутреннего рынка, цены поставки на НПЗ и цены для экспорта. Вспоминаете? На какие цены вы ориентировались?» - «Для внутреннего рынка». – «При продаже куда?» - «Во-первых, мы продавали Ачинскому заводу?» - «По ценам внутреннего рынка или по ценам на НПЗ?» - «Не помню». – «А занимался этим кто?» - «Калюжный и Торговый дом».

Наконец свидетеля отпустили. «Я извиняюсь перед вами, что вам пришлось ждать начала допроса», - обратился судья к Леониду Филимонову. – «Я, конечно, в таком состоянии…вы должны меня понять. Я готов говорить правду и только правду. Если что-то напутал – берите меня обратно, будем разбираться. Все-таки президент компании – он садики, жилье строит, с губернатором возится, некоторые вопросы, которые мне сегодня задавали – чувствую, но точно не знаю… прошу меня извинить», - решил высказаться Филимонов. – «Спасибо!» - уже улыбалась Ибрагимова.

Ирина Жидарева высчитывала комиссионное вознаграждение

А тем временем в зал пригласили уже третьего за сегодня свидетеля. Дама в белых брюках, с короткими рыжими волосами встала на трибуну. «Жидарева Ирина Анатольевна», - представилась женщина.

Допрос вел адвокат Борис Грузд. «По настоящему делу рассматривается обвинение не в уклонении от уплаты налогов, а даже наоборот, хищение нефти, поэтому никаких претензий к вам по этому делу или к бухгалтерской службе ЮКОСа нет и быть не может», - сообщил адвокат. – «Пусть защитник Грузд точнее упоминает о предъявленном обвинении и точно указывает, в чем обвиняются Ходорковский и Лебедев! И не дезориентирует свидетеля!». – «Поясните, Валерий Алексеевич, и мы с удовольствием вас послушаем!» - предложил Грузд.

Продолжили. Выяснили, что свидетельница работала в ЮКОСе с 98 по 2005 год. Сначала Ирина Жидарева работала в ЮКСИ бухгалтером, где учитывала экспортные операции по нефти. В компании «ЮКОС-ФБЦ» свидетельница работа старшим бухгалтером в отделе учета экспорта нефти и нефтепродуктов. «Я вела учет экспортных операций с нефтью», - рассказывала Ирина Жидарева.
Лично с подсудимыми госпожа Жидарева была не знакома. «Я просто знала, кто у нас руководители», - рассмеялась смущенно Жидарева. Адвокат попросил свидетельницу рассказать о сути ее работы. «У нас были договоры комиссии. Я вела учет комиссионного вознаграждения. Ко мне поступали документы первичного учета: акты, коносаменты. То есть документы, которые показывали, как отгружена продукция. Счета, инвойсы. На основании актов я делала эти проводки. Я высчитывала комиссионное вознаграждение и заносила это в базу.

Из тома 40 Борис Грузд зачитал документ, который назывался - копия «по внесению изменений в план счетов компании». Документ показали свидетельнице. Адвокат спросил, знакомы ли ей субсчета и вела ли она по ним бухгалтерский учет. «Если только, может быть, вот этот…» - зачитала свидетельница номер счета.

«Относился ли к сфере вашей деятельности контроль за поступлением экспортной выручки?» - «Да» - «Вы название каких-либо организаций, через которые шла торговля нефтью, помните?» Свидетель вспомнила компанию «Рутенхолд». Взяли том 131, стали смотреть список компаний, входивших в периметр консолидации ЮКОСа. «Если вы увидите какую-то организацию, через которую шла торговля нефтью, пожалуйста, назовите ее» - просил защитник Грузд. Жидарева просмотрела списки. ««Рутенхолд», «Мажейкяй-Нафта» …пожалуй, все», - сказала она. – «А такие компании, как «Ю-Мордовия», «Энерготрейд»…» - «Да, мне знакомы названия этих компаний. У нас же был договор комиссии с «ЮКОС-М», «Ю-Мордовией»». Волнующуюся свидетельницу адвокат Грузд еще раз попросил заглянуть в список организаций. Ирина Жиндарева назвала еще несколько известных ей компаний: «Ратибор», «Самаранефтегаз», «Томскнефть», «Фаргойл». «Как они были связаны с вашей работой?» - спрашивал защитник. - «Я вела эти договоры в части комиссионного вознаграждения».

«Какие конкретно документы предъявлялись вам, чтобы вы могли осуществить проводку по счету?» - «Акты выполненных работ, счета фактуры, инвойсы». - «Было ли вам известно, исполнялись ли реально те договоры, первичные документы по которым вам предъявлялись, поступали ли деньги по этим договорам от покупателя к продавцу?» - «Согласно договору комиссии, поскольку были выставлены счета, то, соответственно, деньги от покупателя приходили. Они исполняли свои обязательства согласно договору».

Прервались на трехминутную паузу.

Свидетельнице ничего не известно о хищении нефти, организованной группе и т.д.

Продолжили. «Вам известен документ под названием «задание на платеж?» - «Да». – «Какой порядок согласования платежа существовал в ЮКОСе?» - «У нас было электронное согласование платежей. То есть с компьютера исполнителя, компьютера руководителя, дальше платеж уходил в казначейство».

«Вам что-то известно о хищении всей нефти, которая добывалась дочерними компаниями ЮКОСа в 98-2003 годах?» – «Нет, неизвестно». – «Известно ли вам что-то лично о действующей в этой же время в ЮКОСе организованной преступной группе? – «Нет». – «Известно вам что-либо о неформальной параллельной структуре управления в компании ЮКОС?» - «Первый раз слышу об этом». - «Вам что-то известно о подконтрольности «ЮКОС-ФБЦ» Ходорковскому как частному лицу а не руководителю группы ЮКОС»? – «Нет».

Вопросы были у Платона Лебедева. «Бухгалтерской деятельностью сейчас продолжаете заниматься?» - «Нет». – «Как давно вы это бросили?» - «Сразу же. Как ушла из ЮКОСа в 2005 году», - смеялась Жидарева. У всех это тоже вызвало смех, только Лахтин был серьезен.

«Видели ли вы договоры комиссии?» - продолжил Лебедев. – «Да». – «Между кем они заключались? Вы называли организации «ЮКОС-М», «Ю-Мордовия», «Энерготрейд»…Эти организации были стороной договора комиссии?» - «Да. ЮКОС был комиссионер». – «Вам было понятно, что ЮКОС является для этих организаций экспортером нефти?» - «Да». – «Правильно я понимаю, что в договоре, скажем, между «ЮКОС-М» и ЮКОСом был согласован размер комиссии?» - «Да, был». – «Правильно я понимаю, что вы отслеживали получение экспортной выручки, удержание полагающегося комиссионного вознаграждения и отражали это в учете?» - «Да». - «К вам относились проводки, связанные с начислением или и с оплатой тоже?» – «И то, и то».
«ЗАО «ЮКОС-М» и иные оплачивали?» - «Да. Проблем не было». – «Отчет комиссионера в вашем отделе готовился?» - «У нас. Все данные, проводки, документы были у нас». – «Какие основные показатели содержал отчет комиссионера?» - «Основные показатели – это сумма счета. Указывался какой процент, считалось комиссионное вознаграждение». - «Кто от имени ЮКОСа готовил счета-фактуры на оплату комиссионного вознаграждения? Как взималось комиссионное вознаграждение?» - «Я не помню». – «Вы какое-либо отношение к проводкам по счетам с собственно с нефтью имели?» - «Нет. У нас в отделе этим занимался Хомякова Ирина». – «За 2000-2004 года какие-либо проблемы между комитентом и комиссионером возникали?» - «Не было проблем».

«Теперь об экспортной выручке. Вы сказали у вас были инвойсы…кто их готовил?» - «Не могу сказать…приносили. Вместе со всеми подтверждающими документами». – «Вы употребили слово «акт». Что это такое?» - «Коносамент – это когда морем, а акт, когда по трубе нефть идет» - - «То есть вам еще приходили акты приема-передачи нефти?» - «Да». - «Как вы узнавали, как ЮКОС получал экспортную выручку?» - «У нас была банковская группа, которая вела учет поступления всех средств. Я смотрела распечатку, какие деньги поступили». – «А где вы смотрели распечатку?» - «Бухгалтерская программа «Галактика». - «Известен ли вам факт непоступления экспортной выручки в 2000-2004 годах по тем договорам комиссии, которые вели лично вы?» - «Неизвестен».
«Когда приходила экспортная выручка, она, согласно законодательству, частично продавалась. И я отражала эти проводки по продаже части выручки», - вспомнила еще одну подробность свидетельница. «Это требование законодательства выполнялось?» - уточнил Лебедев. – «Конечно», - отвечала Ирина Жидарева.

«За эти 4-5 лет, что вы работали, - кто вас проверял?» - «Кто нас только не проверял! – рассмеялась свидетельница. – «Прайсвотерхаус», налоговая инспекция…кажется, была 1-я налоговая инспекция.» - «Это по крупнейшим налогоплательщикам?». – «Да». – «И что в результате? Что всплыло?» - «Ничего не всплыло, - смеялась Жидарева. – претензий не было». – «Кто обеспечивал итоговую годовую сверку расчетов между ЮКОСом и поставщиками нефти на экспорт?» - «Я поняла, инвентаризация остатков. Это такой коллективный продукт. Делался акт сверки из бухгалтерской программы, все счета выгружались и каждый проверял свое. Я смотрела, чтобы по моим проводкам все было нормально». – «Вы эти счета вели только по ЮКОСу или одновременно и по компаниям типа «ЮКОС-М»?» - «И там, и там». – «То есть у вас был сквозной учет?» - «Да». - «Спасибо вам огромное, Ирина Анатольевна!» - поблагодарил Платон Лебедев.

Валерий Лахтин не договорил со многими

«Нет вопросов!» - заявил от имени прокуроров Вячеслав Смирнов. «Минуты на три!» - просил тем самым о перерыве для подготовки несуществующих вопросов Валерий Лахтин. Прервались.

«Мы внимательно проанализировали показания свидетеля…и решили, что у нас нет вопросов… - встав, не спеша рассказывал после краткого перерыва Валерий Лахтирн. - Но у нас заявление по поводу других свидетелей…просим отпустить свидетеля». Ирина Жидарева вышла.

«Мы просим вызвать в суд повестками свидетелей, которых мы не успели окончательно допросить… Это касается свидетеля Анисимова. Вы направили ему повестку или нет?» - требовательно спросил Лахтин у судьи. – «Мы примем меры, если такая необходимость возникнет!» – заявил Данилкин. – «Мы считаем, что такая необходимость возникла! Нам необходимо представить ему конкретные документы. Я вчера вечером все выписал…эти документы выверены мной лично, они напечатаны мной на отдельном листе, поэтому волокиты не будет. Кроме того, нами не было в полной мере реализовано право на окончательный допрос свидетелей Геращенко, Косцюшко-Моризе, Хона…» - перечислял Лахтин фамилии людей, против допроса которых ранее активно бился. - «Лысковой…» - «Лысовой!» -подсказали из зала. – «И Муравленко!» - закончил Лахтин, хотя Муравленко не допрашивался в Хамовническом суде вообще.

«Эти свидетели могут продолжить давать показания, необходимые для установления обстоятельств, подлежащих доказыванию. Нежели те свидетели, которых сторона защиты вызывает в суд и они не дают показания по обстоятельствам, подлежащим доказыванию», - формулировал гособвинитель. – «Ну воздержитесь!» - пытался остановить прокурора судья. – «Мы считаем, что такие действия защитников, они направлены на волокиту судебного заседания. Мы настаиваем, чтобы вы повлияли на конструктивный ход заседания! Чтобы вы выясняли, для каких ЦЕЛЕЙ вызывается КАЖДЫЙ свидетель!» - чувствовал себя хозяином положения Лахтин.

«Я не понял - у вас заявление или ходатайство?» - уточнял судья. – «Это ходатайство о вызове свидетелей путем направления им повесток! - тут же исправил свое «заявление» на «ходатайство» Лахтин. – Вы же заявили, что вызовете повторно Анисимова!». – «Я никаких заявлений не делал!» - помнил себя Виктор Данилкин.

Спросили мнение защиты. «Мы учимся у прокуроров. Нам надо основательно подумать, согласовать…неделю подумаем, потом ответим!» - встал Вадим Клювгант.

«Разрешение ходатайства откладываем до высказывания защитой своего мнения, - сообщил судья. - Завтра заседание состоится в 10.00 утра».