Во вторник в Хамовнический суд пришел свидетель Антон Мирлин, который, работая в компании «ЮКОС-РМ», устанавливал цены на нефтепродукты, продаваемые на внутреннем рынке. «Я каждый месяц видел, что нефть приходит на заводы, там перерабатывается, вот этими руками я подписывал документы на реализацию нефтепродуктов, которые из этой нефти были произведены. Я могу сказать абсолютно уверенно, что нефть не похищалась», - заявил свидетель.

Сегодня в зале № 7 много говорили об Интернете. Господин Мирлин объяснял, что в суд он попал, после того как прочитал размещенное на сайте Пресс-центра обращение Михаила Ходорковского к бывшим сотрудникам. А Валерий Лахтин изрекал что-то привычно бессмертное: «Ну моего-то сайта нет в Российской Федерации!» и вспоминал о «специфических сайтах, посвященных Ходорковскому».

Выручка от реализации нефтепродуктов поступала в ЮКОС

Допрос свидетеля вел адвокат Борис Грузд. Антон Мирлин сообщил, что с 1998 года по начало 2001 года он возглавлял сектор по ценообразованию и маркетингу в «ЮКОС-РМ». ««ЮКОС-РМ» занимался переработкой и сбытом нефтепродуктов, наш сектор занимался установлением цен на нефтепродукты, которые «ЮКОС-РМ» реализовывал на внутреннем рынке, постоянным мониторингом цен на нефтепродукты на внутреннем рынке, контролем темпов реализации, среднесрочным прогнозированием цен на внутреннем рынке в пространстве недели и прогнозированием цен на внутреннем рынке на следующий месяц - пояснял Мирлин. – А также разработкой стратегии сбытовых подразделений «ЮКОС-РМ», постоянной корректировкой методики ценообразования, по истечении месяца – подсчетом средневзвешенной цены реализации нефтепродуктов «ЮКОС-РМ», реализованных на внутреннем рынке по факту совершенных за месяц сделок». – «Что входило в ваши служебные обязанности как руководителя сектора?» - спрашивал Грузд. – «Я ставил задачу перед сотрудниками и контролировал исполнение. Конечный результат – это была цена на нефтепродукты на внутреннем рынке на каждый момент времени. Мои сотрудники собирали мне информацию, я принимал решение о том, какая должна быть цена, это мое решение утверждал вышестоящий начальник». – «Кто работал в вашем секторе?» - «Моими подчиненными были замечательные сотрудники Королев Вадим Игоревич и Шишков Дмитрий Анатольевич». - «А кто был вашим непосредственным начальником?» - «Это был заметный в «ЮКОС-РМ» специалист Дмитрий Львович Вашлаев». – «Знакомы ли вы лично с Михаилом Ходорковским и Платоном Лебедевым?» - «Так случилось, что мы не были друг другу представлены», - улыбнулся свидетель.

На вопрос адвоката, в каких регионах ЮКОС имел АЗС и предприятия нефтепродуктообеспечения, свидетель перечислил массу областей – Томскую, Новосибирскую, Тамбовскую, Воронежскую, Брянскую, Белгородскую, Самарскую, Ульяновскую, Орловскую, Пензенскую… «Я упомянул только крупные предприятия нефтепродуктообеспечения», - уточнил Мирлин. – «Вам известно, через какие структуры происходила реализация нефтепродуктов в ЮКОСе?» - «Через торговый дом «ЮКОС-М» и его филиалы в регионах. Но эта ситуация менялась. На момент, когда я поступил на работу в ЮКОС, структура была несколько другая». – «Известно ли вам, поступала ли выручка в ЮКОС от реализации нефтепродуктов?» - «Абсолютно точно известно, потому что я посещал селекторные совещания, на которых присутствовали руководители филиалов «ЮКОС-М», которые непосредственно занимались реализацией. Их спрашивали «Где деньги?» - «Будут на следующей неделе». – Потом на следующей неделе им говорили: «Ну молодцы, продали, дебеторку закрыли». Я могу совершенно точно сказать, что и реализация происходила, и выручка поступала». – «По роду своей деятельности, интересовались ли вы ценами на сырую нефть, по которым шла торговля внутри ЮКОСа?» - «Нет. Я интересовался постоянно ценами на сырую нефть, по которой ЮКОС реализовывал нефть сторонним покупателям и на так называемом свободном рынке (это цены, по которым сырую нефть предлагали так называемым давальческим компаниям, ТНК, «Сургутнефтегаз»). Внутренняя цена ЮКОСа до меня не была доводима, поскольку таковы были принципы построения работы». – «Была ли цена на нефть, рассчитанная методом нетбэк, от реализации нефтепродуктов за вычетом налогов и работ, транспортировки, равна цене на нефть в Роттердаме или Аугусте?» - «Абсолютно уверен, что нет. Цены на продукты переработки сырой нефти в порту Аугуста или в порту Роттердам значительно выше тех цен, по которым нефтепродукты реализуется российским покупателям. Для примера сейчас у нас бензин стоит где-то 50 евроцентов, а в Греции я не так давно был, там самый дешевый бензин – стоит полтора евро. Поэтому когда наши нефтепродукты в три раза дешевле, сырье из которых эти нефтепродукты производятся…чтобы оно было дороже?! Мне это видится абсолютно невозможным».

ЮКОС на внутреннем рынке работал в конкурентной среде

«Какой в возглавляемом вами подразделении был порядок согласования принятия решений и доведения его до исполнителя?» - «Я принимал решение, что цену нужно поменять на основании той информации, которую мне постоянно предоставляли мои ответственные и старательные сотрудники, и на основании той информации, которую я сам собирал. И это мое решение я передавал на согласование Дмитрию Львовичу Вашлаеву. А он согласовывал это решение с директором торгового дома, который собственно и подписывал документ, который был обязательным для исполнения всеми структурами «ЮКОС-М». Когда цены были подписаны, они по электронной почте рассылались всем по листу рассылки, кому они должны были быть доведены. Затем контроль за исполнением осуществляли несколько структур, имевших контрольные функции. Кроме того, контроль осуществлялся в моем секторе, поскольку по истечении месяца в моей сектор поступали данные о всех совершенных сделках продажи нефтепродуктов на внутренний рынок, и мы считали средневзвешенную. Очень не любили это занятие, - улыбнулся свидетель, - но приходилось. Поэтому мы точно знали, по каким ценам реализовывались нефтепродукты по истечению месяца, поскольку были вынуждены делить выручку на количество тонн буквально вручную».

«Сравнивали ли вы цены реализации нефтепродуктов с ценами основных конкурентов ЮКОСа?» - «Постоянно. Это фактически одна из главных и очень трудных задач, поскольку география реализации была очень разветвленная. Мы этим занимались буквально каждый день». - «А кто был конкурентом ЮКОСа на рынке нефтепродуктов?» - «Я бы предложил разделить на два крупных блока. Первое – это так называемая оптовая реализация. Это продажа нефтепродуктов на внутреннем рынке на условиях франко-завод (цена устанавливалась на выезде цистерн из ворот завода). Другая конкурентная среда была при реализации нефтепродуктов ЮКОСа с нефтебаз автоцистернами. И цены на АЗС компании ЮКОС. То есть один блок это оптовая реализация, второй – мелкооптовая и розничная. На оптовом рынке главным конкурентом ЮКОСа были давальческие компании, занимавшиеся переработкой нефти на заводах уфимской группы. Приведу пример. Объем переработки нефти на заводах ЮКОСа самарской группы колебался в месяц в районе 1 млн 400 тыс. тонн. На заводах уфимской группы, которые от самарских заводов находятся не так далеко, объем переработки составлял порядка 1 млн 500 тыс. тонн. Еще значительную часть поставляли не на свободный рынок, а предприятиям нефтепродуктообеспечения. По сравнению с теми же давальческими компаниями, которые занимались переработкой нефти на заводах уфимской группы, на свободный рынок ЮКОС поставлял на самом деле не так много. У этих давальческих компаний такой разветвленной собственной сети нефтепродуктообеспечения не было, и они поставляли все на свободный рынок. Поэтому первые конкуренты – это уфимские давальцы. Достаточные объемы поставляла ТНК, некоторые объемы ЛУКОЙЛ.

Есть другие рынки – мелкооптовый и розничный. Допустим, город Брянск. Там юкосовских АЗС штук двадцать. И порядка 16-18 – частные. Владельцы АЗС могли купить топливо на Клинцовской нефтебазе в Брянске или привезти из соседней Курской области с базы ТНК. При установлении цен нужно было учесть, что если цена на Клинцовской нефтебазе будет значительно выше, чем цена ТНК в соседней области, то владельцы частных АЗС сядут на бензовозы и поедут в соседнюю область и купят там. Это первая модель конкурентная.

А если на АЗС ЮКОСа в Брянске будут очень высокие цены, то люди будут просто объезжать их и заправляться на частных АЗС. И ЮКОС ничего не продаст ни с АЗС собственных, ни с собственных нефтебаз. Нигде практически у ЮКОСа не было большинства АЗС <по регионам>. ЮКОС, перейдя к «Роснефти», не попал под антимонопольное законодательство (у «Роснефти» же еще и собственные заправки были). То есть можно констатировать, что у ЮКОСа нигде не было монопольного положения. Так что ЮКОС совершенно четко работал на внутреннем рынке в конкурентной среде, с которой нужно было считаться», - рассказывал свидетель.

«Были ли сопоставимы цены на реализацию у ЮКОСа на всех этих рынках с его конкурентами?» - «Предметом гордости нашего сектора являлось то, что нам часто удавалось добиться реализации не ниже, а часто чуть выше, чем у конкурентов!» - сообщил Мирлин.

Антон Мирлин: «У ЮКОСа были обязательства перед своими предприятиями»

«Что вам известно о ценах на реализацию нефтепродуктов с 1998 по 2001 год в России по сравнению с ценами на Западе?» - спрашивал адвокат Грузд. - «Всей отрасли стало понятно в этот период, что цена внутреннего рынка России может быть исчислена, как цена ближайших экспортных рынков за минусом стоимости доставки, налогов и пошлин. Колебания внутренней цены чуть отставали от этой формулы, это было необходимо, чтобы при резком росте экспортной цены… когда экспортная альтернатива (я бы так назвал эту формулу) резко росла, нужно было время, чтобы физически перенаправить потоки с внутреннего рынка на экспорт. Колебания внутренней цены неизбежно следуют за мировой ценой, потому что в России производят на 40 процентов больше нефтепродуктов, чем она может потребить.

98 год – он был для нашей нефтянки просто катастрофическим. Ничего подобного ни до, ни после нефтянка не переживала. Мировая цена упала. 7,5, кажется, долларов за баррель была цена нефти марки Брент в Роттердаме. Цена 5 долларов за баррель на скважине, я могу сделать вывод по публикациям в прессе, это себестоимость добычи. Довезти до Роттердама и получить 7,5 долларов….нефтянка была на грани рентабельности. Предложение настолько превышало спрос, что отсрочка по платежам достигала 90 дней. Процветали бартерные сделки – солярка в обмен на семечки, семечки на муку… Это было связано с тем, что европейские цены очень упали. Почему – для меня до сих пор загадка, но это имело для нашего внутреннего рынка вот такие катастрофические последствия. Но при этом, порядка 40 процентов страна все равно экспортировала. Это падение европейских цен продолжалось до января 99 года. С января 99 по октябрь 99 года цены в Европе на нефтепродукты постоянно росли, что спровоцировало галопирующий рост цен на внутреннем рынке. По сколько там Брянск покупает – по рублю? А Венспилс? По рубль двадцать. Ну вот, пусть брянские крестьяне, где хотят, там солярку и покупают, а мы отгрузим в Венспилс. Это еще и на сезонный спрос наложилось – полевые работы. В прессе это сильно муссировалось - почему растут цены. Журналисты расспрашивали нашего отраслевого министра – что такое, почему цены растут? Он что-то там говорил, что издержки выросли… Точно могу сказать, что это происходило из-за того, что росла постоянно экспортная альтернатива. Экспортировать было выгодно, и это создавало дефицит на внутреннем рынке. Цена внутреннего рынка постоянно подтягивалась к экспортной альтернативе. Выше она быть не могла, иначе зачем в Венспилс везти нефть, можно и здесь продать.

В октябре 99 года процесс закончился по двум причинам. Закончились полевые работы, перестала так сильно расти экспортная альтернатива. В сентябре 99 года еще правительство собрало совещание нефтяников и заставило их. На нем, думаю, Михаил Борисович присутствовал. Сказали, вы должны продавать дизтопливо не дороже, чем вот столько-то. Даже заставили подписаться, что они обязуются. То есть правительство предприняло первую попытку как-то справиться с ростом цен. Стали принудительно ограничивать экспорт, ввели балансовые задания, их спускали в ЮКОС то ли из Минтопа, то ли еще откуда... Поставлять на внутренний рынок – не меньше того-то, экспортировать – не больше того-то. Тогда был изобретен метод, который очень хорошо отработал в 2001 году, законный и безотказный – экспортные пошлины. Правительство Касьянова, кажется, было. Они систематически повышали экспортные пошлины на нефтепродукты. Поэтому внутренняя цена за счет постоянно растущей экспортной пошлины постоянно снижалась. Внутренняя цена падала с января по декабрь 2001 года. Я одно время даже хранил эту кривую!» – усмехнулся воспоминаниям свидетель Мирлин.

«Правильно я понимаю, что цена в Европе всегда будет выше внутренней российской цены за вычетом налогов и пошлин?» - уточнял Грузд. – «Абсолютно точно. Я работал раньше в «Петротек-переработка». Там решение о цене принималось иначе, чем в ЮКОСе, так как у него были обязательства перед своими предприятиями. Если экспортировать всю солярку, надо впустую содержать в регионах нефтебазы, иначе они работать не будут. При росте экспортной альтернативы, ЮКОС никогда целиком свою солярку не экспортировал. Компания «Петротек-переработка» не была связана никакими обязательствами и при принятии решения о цене, всегда считали: произвели, 100 000 тонн нефти переработали, 25 000 дизтоплива получили, куда их направить? На внутренний рынок пойдет по такой цене. А если направить в Роттердам? Столько-то получим за топливо. Больше. Ну и отлично, давайте грузить в Роттердам. Внутренний рынок из-за дефицита начал подрастать, мы говорим покупателю, что вывезем 10 вместо 25. В результате из 25 возможных вывозится 15, а 10, поскольку внутренний рынок вырос, бросается на внутренний рынок. Цена не может быть ни выше, ни ниже, она колеблется на внутреннем «лаге» физического перенаправления потоков с внутреннего рынка на экспорт и обратно».

Нефть ЮКОСа не похищалась, а приходила, например, на заводы

Сменили тему. «Приходилось ли вам исполнять просьбы, приказы, указания Ходорковского, Лебедева и других лиц, которые бы вы расценивали как незаконные?» - «Мне вообще ни разу не поступали прямые указания от Лебедева и Ходорковского. Кроме того, я ни разу не получал указаний от кого бы то ни было, которые бы противоречили законодательству или даже принципам справедливости». – «Приходилось ли вам исполнять работу в результате психического или физического принуждения?» - «Слава богу, ни разу». – «Известно ли вам что-то о существовании параллельного руководства ЮКОСа, кроме официального?» - «Ни разу не вспомню, чтобы откуда-то пришло таинственное указания «есть мнение, надо делать». Вот ни разу!». – «Известно ли вам что-либо о действующей в ЮКОСе ОПГ?» - «Я ни разу за время работы в ЮКОСе лично не сталкивался с действиями, которые бы выходили за рамки закона, даже просто каких–то действий, которые были бы предосудительны с точки зрения справедливости». – «Известно ли вам что-либо о хищении всей нефти и нефтепродуктов в ЮКОСе в период вашей работы?» - «Мне точно известно, что нефть не похищалась. Об этом совершенно твердо могу свидетельствовать. Потому что в нашем секторе был документ «Баланс переработки нефти на заводах ЮКОСа». В мои обязанности входило прогнозирование. Я точно знал, сколько ЮКОС перерабатывал нефти на своих заводах с августа 98 по февраль 2001 год, когда я из ЮКОСа уволился. Я каждый месяц видел, что нефть приходит на заводы, там перерабатывается, вот этими руками я подписывал документы на реализацию нефтепродуктов, которые из этой нефти были произведены. Я могу сказать абсолютно уверенно, что нефть не похищалась». – «А о хищении нефтепродуктов?» - «Был лишь один случай хищения, по-моему, мазута с Ачинского НПЗ, около тысячи тонн… помню, этот случай обсуждался. Если такие случаи и были, то это были частные и небольшие случаи, по результату итогов в нашем секторе было видно – столько-то было переработано, столько-то отгружено, по такой-то цене. Сравнивали выполнение плана. По результатам обработки этих данных никаких недостач не было».

Больше вопросов у защиты не было. «Сколько нужно времени?» - спросил судья прокуроров. - «Эээ…Не менее получаса», - встал Лахтин. – «Валерий Алексеевич, давайте без «не менее», «не более»… Вы сейчас попросите «не менее получаса», потом придете через 45 минут. Сколько времени нужно?» - сердился судья. – «Полчаса!» - определился Лахтин. Прервались.

Лахтин свидетелю: «Явка в суд не мешает вашей трудовой деятельности, которой вы сейчас занимаетесь?»

После перерыва вопросы к свидетелю посыпались из Валерия Лахтина. «В настоящее время вы где работаете?» - «Я индивидуальный предприниматель». – «А, кстати, в какой сфере деятельности?» - «Недвижимость». – «С кем-то из сотрудников ЮКОСа, «ЮКОС-РМ», «ЮКОС-М» вы поддерживаете отношения?» - «Да, я поддерживаю дружеские отношения с Королевым. Он работал моим заместителем, а после моего ухода он занял мою должность в «ЮКОС-РМ»» -«Тааак. С кем еще?» - «С замечательным человеком Дмитрием Львовичем Вашлаевым. Мы друзья» – «На каких условиях вас приняли на работу в «ЮКОС-РМ»?» - «Я узнал от знакомой, что в «ЮКОС-РМ» появилась вакансия, позвонил в отдел кадров и предложил свои услуги. Они согласились рассмотреть мою кандидатуру…» - «Кто непосредственно оформлял вас на работу?» - «Отдел кадров ЮКОСа опросил меня, я должен был заполнить анкету, потом меня представили женщине, которая должна была быть моим непосредственным начальником, Диана, фамилию не помню, я недолго работал под ее началом. Меня приняли на работу в ЮКОС, а потом я был переведен в «ЮКОС-РМ»». - «Хотя предполагали устроиться в «ЮКОС-РМ»», - разминался Валерий Лахтин. Зал засмеялся, свидетель достал из сумки трудовую книжку. «Да нет, тогда «ЮКОС-РМ» не существовало», – объяснил свидетель. «Хотя предполагали устроиться в другую организацию», - выдвинул новое предположение прокурор. Зал снова засмеялся. «Тише», - беспокоился пристав. – «Да нет же, я собирался устроиться в компанию ЮКОС, - свидетель заглянул в трудовую книжку. - При приеме на работу мне сказали, что организация называется ООО ЮКОС». – «Вы-то намеревались в какой-то конкретной сфере, в какой-то конкретной должности работать?» - «Я собирался работать начальником сектора по ценообразованию и маркетингу. Это то, что меня интересовало, на эту должность я и попал». Свидетель Мирлин рассказал, что рынок нефтепродуктов и рынок сырой нефти ему был известен по предыдущей работе в «Бургазспецтехнике». Валерий Лахтин решил углубиться и в этот жизненный этап Антона Мирлина. Председательствующего охватило отчаяние: «Давайте…Какой «Бургазспецтехника»?!»

«И на какую должность были вы приняты в ЮКОС?» - решил вернуться к конструктивной беседе прокурор. Зал смеялся повторам. «Ваша честь, ну пятый раз он уже спрашивает!» - возмущался Лебедев. Судья тоже раздражался и уже снимал вопросы прокурора.

«С Ходорковским и Лебедевым вы не встречались?» - «Я один раз присутствовал на совещании, которое Михаил Борисович проводил, но я не был ему представлен». - «А он проводил как кто?» - «Вопрос снимается!» - заявил судья. – «ПОЧЕМУ он проводил совещание?» - «Вопрос снимается, у Михаила Борисовича спросите, почему он проводил совещание!» - раздражался судья под хохот зала. – «Вас не удивило, что Ходорковский проводил совещание? В качестве кого он проводил совещание?» - снова задавал те же вопросы Лахтин. «Я знал, что он главный», - затруднился назвать свидетель точное наименование должности Ходорковского.

«А такие граждане, как Брудно, Елфимов, вам известны?» - «С Елфимовым я встречался…». – «Где, на улице, где?» - пытал Лахтин. – «Валерий Алексеевич, свидетель отвечает, не прерывайте!» - злился Данилкин. – «С Елфимовым встречался на совещаниях, которые проходили в «ЮКОС-РМ». Первый раз я его увидел в конце 1998 года. Он был в президиуме, и их представляли собранию, в том числе представили Елфимова, он, кажется, руководил подразделением, которое занималось сырой нефтью. А вот с Брудно мы встречались часто по роду моих служебных обязанностей. Дело в том, что работу «ЮКОС-РМ» контролировал подчиненный Брудно отдел, и мы раз в месяц с этим отделом встречались лицом к лицу в его присутствии. Целью встреч было согласование так называемых бюджетных цен. Одной из моих обязанностей было прогнозирование цен на следующий месяц. Подчиненные Брудно эту цену по своим алгоритмам тоже считали. И мы в присутствии Брудно скрещивали шпаги: они говорили, что цена должна вырасти, я говорил, что цена должна упасть…Подводили итоги. Они говорили, что такие-то нефтепродукты можно было продать дороже, а мне вменялось в обязанности сказать «Нет», и объяснять. Их аргументы были связаны с собранной ими информацией о ценах на нефтепродукты конкурентов ЮКОСа. «Вот прайс ЛУКОЙЛа, - говорили они, - видите какие высокие цены, а вы почему так дешево продавали?» - а мы отвечали «Вы показываете цены с нефтебаз, а мы торгуем с заводов, с заводов всегда дешевле, чем с нефтебаз». Все мы аргументировали свою позицию, Брудно был, скажем так, арбитром в этих спорах». – «А Брудно свою позицию с кем-то согласовывал?» - «Мне об этом ничего не известно».

«Вы вот сегодня явились в суд. Вы по собственной инициативе явились в суд? Или вас защитники пригласили?» - «По собственной инициативе. Я прочитал на сайте, что Михаил Борисович просит сотрудников ЮКОСа прийти на суд. Я знаю, что по сырой нефти и нефтепродуктов я точно могу дать пояснения. Поэтому счел за благо здесь появиться и рассказать». – «Не мешает это вашей трудовой деятельности, которой вы сейчас занимаетесь?» - спросил Лахтин о странном. Зал возмущенно загудел. – «Мне есть чем там заняться, но я так считаю, что если ты можешь помочь правосудию, то совершенно точно это нужно сделать!» - осадил прокурора свидетель. – «Совершенно с вами согласен!» - был угрюм Валерий Лахтин.

Лахтин: «Свидетель прочитал какой-то текст на сайте khodorkovsky.ru»

Затем прокурора заинтересовало, встречался ли свидетель до допроса с адвокатами. Тот подтвердил. «Какие вопросы вы обсуждали?» - спросил Лахтин. - «Возражаю, Ваша честь!» - встал адвокат Грузд. – «Нет, не надо возражать, он еще не ответил!» - заявил Лахтин. Зал засмеялся. – «Валерий Алексеевич, вы за меня решили?» - поинтересовался судья. – «Не дай бог», - не хотел быть Виктором Данилкиным Валерий Лахтин.

«Вопрос не имеет отношения к делу, не входит в предмет доказывания и защищен законом об адвокатской тайне. Если суд допустит подобные вопросы, то я тогда буду просить, чтобы при допросе свидетелей обвинения мы выясняли, какие вопросы были обсуждаемы со свидетелем » - заявил адвокат Грузд. - «Вы этим постоянно занимаетесь в судебных заседаниях!» - бурчал Лахтин. – «Валерий Алексеевич! Я вам замечание объявлю!» - заявил судья. – «Я выясняю, заинтересован он или не заинтересован! Он пояснил, что по собственной инициативе сюда пришел. Прочитал какой-то текст на сайте khodorkovsky.ru, как я полагаю…» - «Я еще позвонил, там телефон был», - добавил Мирлин. – «Вот, он еще и позвонил!» - драматизировал ситуацию Валерий Лахтин. - «Вот и спросите прямо свидетеля, заинтересован он, не заинтересован!» - предложил судья. Лахтин замолчал. – «Насколько я помню, вы так же возражали, когда защита задавала такие вопросы!» - напомнил судья. – «Так свидетель сам об этом заговорил!» - хищно улыбнулся прокурор. – «У вас есть вопрос к свидетелю?» - требовал от прокуроров чего-то конкретного судья. Лахтин замолчал окончательно. Смирнов взял допрос в свои руки.

«Исполняла ли компания «ЮКОС-РМ» обязанности единоличного исполнительного органа над какими-либо предприятиями, входящими в структуру ЮКОС?» - спросил Смирнов. Причудливая формулировка рассмешила Лебедева. Свидетель затруднился с ответом. «Через какие сбытовые подразделения реализовывались нефтепродукты?» - «В разные периоды моей работы через разные юридические лица. Во время моей работы в НК ЮКОС, реализацией занимались ООО «Брянскнефтепродукт», «Липецкнефтепродукт». После того, как был создан торговый дом «ЮКОС-М», то реализацией нефтепродуктов, заключением договоров купли-продажи, получением выручки занимался торговый дом и его филиалы. ««ЮКОС-М», «Ю-Мордовия», «Ратмир», «Фаргойл» они не входили в структуру сбытовых организаций?» - «Торговый дом «ЮКОС-М» как раз и являлась организацией, которая реализовывала нефтепродукты и получала выручку. Я не помню, были ли «Ю-Мордовии» продажи напрямую от «ЮКОС-М», или предприятие с таким названием приобретало нефтепродукты у дочерних предприятий «ЮКОС-М». О деятельности остальных компаний сообщить ничего не могу».

«Знакомы вы были с работниками ЮКОСа, Малаховским, Вальдесом-Гарсиа?» - «С Вальдесом-Гарсиа знаком. Антонио его зовут. По службе мы не контактировали. Это были наши частные контакты. Я его хорошо помню, он как-то пил чай у нас в секторе. Я сейчас вспомнил, что, по-моему, Антонио Вальдес-Гарсиа проходил по службе кратковременную стажировку у нас в секторе …А Малаховский - фамилия мне ничего не говорит». – «Поясните, через ваши сбытовые подразделения нефть приобреталась у нефтедобывающих предприятий?» - ««ЮКОС-РМ» и потом торговый дом «ЮКОС-М» они занимались только переработкой и сбытом. Мы знали только по службе, что нефть на заводы ЮКОСа от добывающих подразделений ЮКОСа поступила в определенном объеме и была переработана».

«Из чего складывалась цена нефтепродуктов?» - «Я признаю работу по прогнозированию как неуспешную, сейчас нефтяные компании от этого отказались. Прогнозная цена считалась на основании чисто математического тренда: меняется цена и при таком колебании математическое ожидание цены такое. Второе – принималось во внимание, что экспортные пошлины должны увеличиться или уменьшиться в следующем месяце. Это как раз можно было точно предсказать - между принятием пошлин и введением их в действие проходит месяц. И третий момент. Учитывался объем спроса на внутреннем рынке. Но потом от этой работы отказались. К середине 2001 года всем участникам процесса стало понятно, что внутренняя цена является производной от внешней цены, а внешняя цена непрогнозируема». – «Правильно ли я вас понял, что цена на нефтепродукты на внутреннем рынке формировалась в зависимости от цены на внешнем рынке и мало зависела от себестоимости производства нефтепродуктов?» - «Правильно. Но вы сказали «мало зависит от себестоимости». Некоторая зависимость от колебаний цен на внутреннем рынке есть, она и состоит в том временном лаге, о котором я говорил. Цена в целом равновесна – мировая цена минус пошлины, тариф и налоги. Но допустим, во время посевной или уборочной спрос растет, это может происходить в пространстве одной недели. Начинают поднимать цены продавцы. Как только цена поднялась выше экспортной альтернативы, то одни продают свое дороже, а другие снимают с экспорта, и рост прекращается». – «Вы сказали, что после реализации нефтепродуктов деньги поступали на счета. А на счета каких компаний – сбытовых, иных?» - «На счета сбытовых компаний. Договоры купли-продажи со сторонними потребителями заключали сбытовые подразделения торгового дома «ЮКОС-М», им и поступала выручка на счета». – «А кто подписывал договор между сбытовыми организациями и потребителем конечным?» - «Их подписывали руководители филиалов «ЮКОС-М» в регионах». – «А цену указывали вы?» - «Я исчислял величину цены. А юридическую силу цена приобретала после подписания руководством». – «Прибыль формировалась у ваших сбытовых организаций от реализации нефтепродуктов?» - «Точно мне это неизвестно, думаю, что это так. Я получал зарплату в «ЮКОС-РМ», значит был доход». – «Процентное соотношение от стоимости, сколько занимали вывозные таможенные пошлины и транспортировка?» - «Порядка 20-30 процентов. Точно не вспомню, я давно этим не занимаюсь».

Адвокат Клювгант: «Прокурор оказывает неприкрытое воздействие на свидетеля»

«Скажите, свидетель, - снова вступил в допрос Валерий Лахтин, - вы сказали, что перед тем как явиться в судебное заседание, вы длительное время знакомились с информацией в Интернете, в СМИ, на специфических сайтах, посвященных Ходорковскому….А с содержанием показаний свидетелей вы тоже знакомились?» - зал возмущался в голос, ведь такого свидетель не говорил. – «Вас что-то не устраивало в ходе этого процесса? Вы решили помочь своими показаниями?» - продолжал Лахтин. – «Валерий Алексеевич! – возвысил голос судья. – Никаких специфических, мифических сайтов свидетель не называл! Он говорил только о сайте Ходорковского!» – «Ну моего-то сайта нет в Российской Федерации! И вашего нет!» – заявил судье прокурор под хохот зала. «Вы это с сожалением говорите?» - уточнил судья. «Есть сайт Генпрокуратуры!» - напомнил Лебедев. – «Выборочно мне были интересны показания свидетелей… Я не думаю, что мои показания будет кому-то интересно читать в полном объеме…» - говорил Мирлин. - «Я просто не понимаю вашей мотивации прихода в суд!» - не понимал чего-то основного, если не краеугольного, Валерий Лахтин. Зал возмущенно гудел. «Вопрос снимается!» - заявил судья.

Смирнов снова нашел вопросы к Мирлину. «А кто являлся собственником продукции после нефтепереработки?» - «Точной информации нет у меня. Мне эта информация по службе не доводилась»
«Вы помните показания свидетелей, которые вы анализировали? Кто-либо из них говорил о ценообразовании?» - снова спрашивал то же самое прокурор Лахтин. Зал снова возмущался. Адвокат Вадим Клювгант встал: «Очевидно, что прокурор не только далеко вышел за пределы предмета судебного разбирательства, он оказывает неприкрытое воздействие на свидетеля! Прошу пресечь эти беззаконные действия!».

«А защитники злоупотребляют своими полномочиями, встречаясь со свидетелями непосредственно перед судебным заседанием! О чем информация будет доведена до Адвокатской палаты Москвы!» - угрожал Лахтин. – «У вас есть вопросы к свидетелю?» - подгонял Лахтина судья.

Вопрос у Лахтина был. «Вы можете сравнить цены на свободном рынке внутри РФ с теми ценами, которые устанавливались в ЮКОС?» - спросил Лахтин о нефти. Пояснив, что он не занимался нефтью, господин Мирлин дал пояснения по нефтепродуктам: «Цена поставки для сторонних потребителей и цена поставки для предприятий нефтепродуктообеспечения, которые были подчиненными по отношению к торговому дому «ЮКОС-М», они отличались. Были случаи, когда цены поставки для подчиненных обществ были ниже, чем цены поставки на свободный рынок. Это было связано с проводимой НК ЮКОС социально ответственной политикой. Пример. Из Брянска звонил руководитель подчиненного общества и говорил – «Если мы солярку будем так дорого продавать, меня расстреляют». В результате таких бесед поставки для «Брянскнефтепродукта» того же дизельного топлива были ниже, чем поставки дизельного топлива сторонним потребителям, не связанным с ЮКОСом» - ««ЮКОС-М» занимался поставкой нефти за границу? Кто устанавливал цену продажи?» - «Насколько я помню, торговый дом «ЮКОС-М» поставками сырой нефти не занимался. Он занимался исключительно поставками нефтепродуктов на внутренний рынок». – «А «ЮКОС-РМ»?» - «До меня не доводили информацию о том, занималось ли это юридическое лицо сырой нефтью. Я не имел касания к сырой нефти. Я устанавливал цены на нефтепродукты, продаваемые на внутреннем рынке». – ««Вот вы упомянули о неких подчиненных обществах! О каких подчиненных обществах вы говорите?» - насторожился Лахтин. - «У торгового дома «ЮКОС-М» были филиалы, во Владивостоке, Благовещенске, Томске, Иркутске Хакасии, Челябинске, в Самаре, Ульяновске, Пензе, Орле, Воронеже, Белгороде, Тамбове, Волгограде….» - перечислял массу городов Мирлин. – «Мммм…понятно, - как кажется, ничего не понимал Лахтин под смех Платона Лебедева. – «А как формировалась цена и кто устанавливал цену покупки нефти у добывающих компаний?» - «Мне об этом, боюсь, ничего не известно. Меня интересовала только цена, по которой ЮКОС продавал сырую нефть на свободном рынке. А по какой цене осуществлялись операции внутри холдинга, я не интересовался». – «А на какой основе формировались отношения добывающих компаний с ЮКОСом? Добывающие предприятия были самостоятельные?» - «Они были ОАО. Лично на меня они не производили впечатление самостоятельных. Я знал, что они входят в структуру ЮКОСа, а ЮКОС является ВИНК, и компании, входящие в холдинг, является подчиненными по иерархической лестнице внутри холдинга». – «С генеральными директорами <добывающих компаний> вы встречались?» - «Нет, ни разу». – «А эти директора кому реализовывали нефть?» - «Нефть от них поступала на заводы ЮКОСа, мне это известно из селекторных совещаний. На Ачинский завод и на три завода самарской группы. И на Ангарский нефтехимический комбинат, после того как он вошел в структуру ЮКОСа. Вот был комический случай. Директор торгового дома спрашивал у Ачинского завода, почему они срывают план по выработке дизельного топлива. Директор завода смиренно говорит: «Ну вы же нефть-то не прислали». А его куратор замечает: «С нефтью каждый дурак солярку произведет. Вы попробуйте без нефти». – цитировал Мирлин селекторное совещание. Зал расхохотался вместе с подсудимыми.

Свидетель Мирлин: «Я на суде представляю только свое собственное мнение»

«Вам структура обвинения в отношении Ходорковского и Лебедева известна?» - спрашивал Лахтин. Адвокат Грузд протестовал против таких вопросов свидетелю-не юристу. – «У вас есть какое-то соглашение об оказании вам юридической помощи с адвокатом Груздом?» - стал подсмеиваться Валерий Лахтин. – «Нет». – «Ну вы же встречались, обсуждали проблемы этого процесса…какие свидетели какие показания дают…». Зал, адвокаты, судья имели претензии к вопросам Валерия Лахтина, поэтому в зале №7 царил умеренный гвалт.

«Если бы мне это было предложено, я бы категорически отказался, потому что я на суде представляю только свое собственное мнение. И мне ни разу не давали понять, что хотели бы от меня что-то услышать»… - тем временем пояснял свидетель. Валерий Лахтин снова не молчал. «Валерий Алексеевич! Вы опять свидетеля прерываете!» - вскричал судья. – «Замечание! Замечание объявите!» - послышались реплики из зала. Но Виктор Данилкин на провокации зала не поддался.

«На селекторных совещаниях вопросы ценообразования обсуждались?» - «Да». – «Кем обсуждались?» - «Обсуждались присутствующими. Это директора заводов, это директор торгового дома, это я, это так называемые кураторы сбытовых подразделений в регионах и руководители сбытовых подразделений в регионах».

«А директора добывающих предприятий что говорили на совещаниях?» - «Они не присутствовали на совещании, были директора заводов и сбытовых предприятий» - «То есть, я так полагаю, их вообще не интересовали вопросы ценообразования» - предполагал Лахтин. – «Вопрос снимается! – объявлял судья. – Есть еще вопросы к свидетелю?». Лахтин рылся в своих записях. «Можете вы сообщить, как формировалась цена при покупке нефти у добывающих компаний?» - собственноручно обрек вопрос на снятие Валерий Лахтин. Все возмущались.

«Может быть, вы слышали об аукционах по продаже-покупке нефти, участвовали ли в них добывающие предприятия?» - «Насколько я помню, за период, когда я работал в ЮКОСе, практики аукционов не было».

«Вы здесь упомянули фамилии Малаховского, Вальдеса- Гарсиа… в чем заключалась их работа?» - «Малаховский – я отвечал суду, что ничего не знаю о нем. Что касается Вальдес-Гарсиа, то первый раз, когда он был мне представлен, он рассказал, что он стажер, хочет занять какую-то должность в ЮКОСе и поэтому ЮКОС проводит его стажировку. Когда он закончил стажировку, мне точно неизвестно, какую должность он занял, я его встречал постоянно, но не знаю, в чем состояла его работа». – «Еще что-то может добавить по формированию цены на внутреннем рынке купли-продажи нефти?» - «Вопрос снимается!» - вздохнул судья. - «То есть ничего не можете добавить», - констатировал Лахтин. Зал расхохотался. «Я снял вопрос!» - напомнил судья. «Пока нет вопросов», - произнес Лахтин. Прервались на пять минут.

Лахтин: «Они обвиняются в присвоении! А не в хищении!»

«А мы можем задать вопросы? – после перерыва спросил судью Лахтин. – Мы же сказали «ПОКА нет вопросов»?». И прокурор снова стал спрашивать. «Я правильно понял, что вопросы по купле-продаже нефти вам бессмысленно задавать, этими вопросами вы не занимались?» - «Я все рассказал, мне нечего добавить». - «Каким образом нефть передавалась от «Юганскнефтегаза», «Самаранефтегаза», «Томскнефти»?» - «Нефть транспортируется по системе трубопроводов «Транснефти»». – «Это касается всех стран мира?» - польстил компании «Транснефть» Валерий Лахтин. Зал рассмеялся. «Вопрос снимается, нас не интересуют все страны мира!» - заявил судья.

«Каким образом оформлялась передача нефти?» - «При передаче нефти в государственную компанию «Транснефть» оформляется передаточный акт. А до этого еще маршрутная телеграмма. Это документ, в котором фиксируется, кто сдал в эту систему, сколько и для передачи по какому маршруту. Это очень строго документированная система транспортировки». – «Она обязательна для всех нефтедобывающих компаний страны?» - «Да. «Транснефть» крупная государственная компания, мне неизвестно, чтобы там были какие-то злоупотребления». – «А вы видели документы, касающиеся оформления передачи нефти от добывающих компаний?» - «Да…» - «Отслеживали, анализировали эти документы», - вновь перебил свидетеля гособвинитель. - «Как выглядят эти документы, я знаю. Но видел я их не в компании ЮКОС», - уточнил свидетель.

«А вам известно, что акционеры добывающих компаний были недовольны ценами, по которым добывающие компании реализовывали нефть?» - «Я ни разу об этом не слышал». – «Кто устанавливал цены продажи для нефтедобывающих компаний?» - спросил Лахтин. Свидетель ответил, что не знает. «На основании каких сведений, документов вы делаете вывод о том, что нефть не похищалась?» - «Мне по роду моих служебных обязанностей доводился так называемый баланс…» - начал отвечать свидетель Мирлин. – «Вы можете добавить что-то к тому, что уже говорили?» - был удовлетворен и предыдущими объяснениями свидетеля судья. Но Мирлин желал пояснить: «Мне поступал баланс, этот документ содержал объем переработки нефти ЮКОСа на заводах ЮКОСа и объем произведенных нефтепродуктов. И в балансе отражались планы и факты. Из этого документа я точно знал, что нефть на заводы ЮКОСа поступала, и из нее вырабатывались нефтепродукты. А второе – на селекторных совещаниях поступление нефти регулярно обсуждалось в моем присутствии с директорами нефтеперерабатывающих заводов».

«Правильно ли я понимаю, что вы с материалами дела не знакомились? И с обвинительным заключением? У вас нет юридического образования? И в чем конкретно обвиняются Ходорковский и Лебедев вам непонятно. Они обвиняются именно в присвоении нефти! А не в хищении!» - засыпал свидетеля вопросами и ответами Валерий Лахтин. Его заглушил возмущенный шум. «Вы сейчас занимаетесь просвещением свидетеля?» - занялся просвещением Валерия Лахтина судья Данилкин.

Больше вопросов к Антону Мирлину не было. «Спасибо! Вы свободны!» – объявил судья. Свидетеля отпустили.

Чтобы не вызывать 150 тысяч человек

«Ваша честь, последнюю версию от господина Лахтина можно внести в протокол? Что я обвиняюсь в присвоении, но не в хищении!» - подошел к микрофону Ходорковский. «В хищении путем присвоения!» - подумав, через паузу уточнил Лахтин. Над ним посмеялись.

Затем высказался адвокат Грузд. «Сторона обвинения в ходе допроса свидетеля Мирлина неоднократно задавала вопросы о содержании бесед адвоката с данным свидетелем. Защита возражала против этого не потому, что защите есть что скрывать, а потому, что защита полагает эти обстоятельства неотносимыми к предмету судебного разбирательства, они уводят судебное следствие далеко в сторону. Заявляю, что защита встречалась и будет встречаться с лицами, которые не были ранее допрошены, чтобы узнать, располагают ли они сведениями, интересующими защиту, имеют ли их показания ценность для суда. Уважаемый суд спросил нас в начале заседания, кто это и что он будет говорить. Чтобы мы не вызывали всех сотрудников ЮКОСа (а их 150 тысяч человек), и в судебном заседании не выясняли, может он что-то сообщить суду, относящееся к предмету доказывания или нет, защита и встречается с лицами, которые потенциально могут быть вызваны в качестве свидетелей. Поэтому в дальнейшем такие вопросы, не относящиеся к делу и не основанные на законе, прошу уважаемый суд снимать!».

Пояснение было и у Платона Лебедева: «Прошу суд обратить внимание на следующее обстоятельство. В структуре холдинга ЮКОС есть два разных юридических лица с похожим наименованием. Это торговый дом «ЮКОС-М» и ЗАО «ЮКОС-М». Это два разных юридических лица. Ваша честь, когда прокуроры в следующий раз будут задавать вопросы по этим организациям (а сегодня были три вопросы, связанные с деятельностью ЗАО «ЮКОС-М», а не с деятельностью торгового дома «ЮКОС-М»), здесь желательно, чтобы суд не запутался в вопросах и ответах. Они друг друга сегодня не очень понимали». «Я понял», - произнес судья.

Прервались на обед.

Следователь Каримов: «Защитники продолжают забрасывать следствие одними и теми же явно необоснованными для них обращениями!»

«Защита продолжает представлять доказательства систематических нарушений следствия при проведении предварительного расследования», - предварил чтение первого документа Владимир Краснов.

Защитник стал изучать 135 том. Он, в частности, читал жалобу Платона Лебедева на постановление следователя Тютюнника, который отказал обвиняемому в удовлетворении его ходатайств. Платон Лебедев отмечал, что следователь одним постановлением фактически разрешил два его, Лебедева, ходатайства, что недопустимо. В первом ходатайстве Лебедев просил приобщить к делу материалы, связанные с признанием Арбитражным трибуналом Вены незаконными всех имущественных претензий компании «Ист Петролеум» (компанию Евгения Рыбина трибунал обязал возместить «Томскнефти» все расходы). «Так называемый потерпевший на самом деле нанес «Томскнефти» ущерб, что может изменить конфигурацию обвинения по данному эпизоду», - отмечал Лебедев. Во втором ходатайстве Платон Лебедев не соглашался с поползновениями следователя Каримова «судить» иностранные юридические лица по российским законам. «Каримов включает в число подозрительных организаций в том числе и международную организацию Красный Крест», - писал Лебедев. Но и в первом ходатайстве (о приобщении к делу документов по иску компании «Ист Петролеум»), и во втором ходатайстве (о проведении экспертизы, «которая в процессуальной форме могла бы оценить утверждения Каримова»), следователь Тютюнник Лебедеву отказал.

Лахтин и Ковалихина не слушали – они чуть ли не в голос обсуждали содержание каких-то двух томов из дела, разложив их перед собой. Судья только поглядывал на прокуроров. Лахтин вскидывал голову, лишь когда голос Краснова выделял из читаемого текста фамилию надзирающего прокурора, и через минуту снова погружался в диалог с Ковалихиной.

Обратились к тому 136. На листах 15-16 находилось постановление Центрального суда Читы, рассматривавшего жалобу Лебедева и его адвокатов на решение следователя Русановой. Владимир Краснов пообещал зачитать лишь резолютивную часть. Судья предлагал перечислить все интересующие защиту решения судов и огласить их постановляющие части. «Никто, думаю, возражать не будет», - не сомневался Данилкин. Однако судья не учел «фактор Лахтина». Прокурор возражал: «Мы ВООБЩЕ возражаем против оглашения этих документов! Эти документы свидетельствуют лишь о том, что жалобы Лебедева и Ходорковского надлежащим образом рассматривались! Поэтому они и вшиты в материалы дела, не более этого!» - пытался умалить значение судебных решений прокурор Лахтин. – «В прениях, в прениях!» - напоминал судья.

Ходатайство Михаила Ходорковского, адресованное руководителю следственной группы Алышеву, защитник Краснов собрался читать полностью. «В связи с чем?» - требовал объяснений судья. – «В связи с тем, что если мы выслушаем, мы узнаем, в связи с чем Михаил Борисович Ходорковский обратился с подобным ходатайством», - объяснял адвокат. – «А мы возражаем против оглашения этого документа! - снова встал Лахтин. - Действия органов следствия не является обстоятельством, подлежащим доказыванию в данном процессе. Действия Русановой, Алышева и так далее здесь не рассматриваются! Здесь не рассматриваются должностные преступления!» - рассмешил публику навешиванием на следователей должностных преступлений Валерий Лахтин.

В своем ходатайстве Ходорковский утверждал, что «вступившие в законную силу приговоры суда в отношении гендиректора «Юганскнефтегаза» Гильманова и гендиректора «Самаранефтегаз» Анисимова, которыми они признаны виновными в уклонении от уплаты налогов с организации, опровергают предъявленное мне, Ходорковскому, обвинение». Михаил Ходорковский ходатайствовал об истребовании и приобщении указанных приговоров к его уголовному делу.
Читали также ходатайство Ходорковского о приобщении к материалам дела документов, связанных с иском компании «Биркенхольц» к компании ВНК. Следствие в удовлетворении ходатайства отказало.

Далее смотрели заявление Платона Лебедева от 30 января 2007 года генпрокурору Чайке (копия ушла генпрокурору швейцарской конфедерации). Лебедев реагировал на то, что за подписью следователя Хатыпова в адрес швейцарских властей были направлены дополнительные сведения к запросу Генпрокуратуры о правовой помощи. «В указанном документе содержатся заведомо ложные и бездоказательные утверждения в том числе откровенно клеветнического характера в отношении меня лично как директора «Групп МЕНАТЕП Лимитед», - отмечал Лебедев и вспоминал «подвиги» господина Хатыпова от октября-декабря 2003 года: «Именно в группе Бирюкова-Каримова Хатыпов «прославился» такими псевдопроцессуальными действиями, в результате которых осуществлялись обыски, выемки, допрос свидетелей без возбуждения уголовного дела, без предъявления мне обвинения», - отмечал Лебедев. Платон Лебедев напоминал о том, что близится решение Европейского суда по его жалобе, и он не сомневается в решении Страсбурга. «Такой произвол в правовом государстве возможен только в связи с политической мотивированностью», - подчеркивал Лебедев. Он требовал возбудить уголовное дело в отношении Хатыпова, Каримова, Бирюкова по факту совершения ими ряда преступлений.

В томе 140 обратились к постановлению о полном удовлетворении жалобы, которое в свое время вынес надзирающий прокурор Лахтин. «В постановляющей части наши иллюзии рассеялись. Потому что написано «полностью отказать в удовлетворении жалобы защитника Сапожкова», - комментировал устроенную Валерием Лахтиным путаницу защитник Краснов.

Далее читали документ, где защитник Сапожков напоминал следователям о том, что 20 марта 2007 года проведение следственных действий в Чите признано Басманным судом незаконным. Защитник призывал следствие исполнить вступившее в законную силу судебное решение. Адвокату Сапожкову отвечал лично следователь Каримов. Его письмо, тщательно читаемое Красновым, повеселило и подсудимых, и публику. Стеснительно смеялся, сняв очки, и судья Данилкин. «Как адвокат вы отнесены к категории лиц, которые должны обладать высокими юридическими познаниями, - писал Салават Каримов. - В связи с чем вы в полной мере понимаете и необоснованность постановления Басманного суда, и законность ознакомления в городе Чите». Затем Владимир Краснов зачитал отказ Каримова по тому же вопросу уже двум адвокатам – Сапожкову и Липцер.

Читали и еще один ответ Каримова адвокатам, которые призывали следствие обратить внимание на решение Басманного суда. Следователь, не отвечая по сути на обращение адвокатов Сапожкова и Краснова, просил защитников определиться, с чем они обращаются к следствию – с заявлением или ходатайством. «Обращение защитников является некорректным! Несмотря на очевидность законности ознакомления в городе Чите, защитники продолжают забрасывать следствие одними и теми же явно необоснованными для них обращениями! Считая, что так они достигают противодействия следствию», - излагал следователь Каримов. «Это попытка запугать следствие уголовной ответственностью, втянуть его в переписку, чтобы отвлечь от процесса расследования дела!» - утверждал Каримов.

Гособвинитель вскрыл «сомнительное происхождение» уважаемых организаций

После краткого перерыва прокурор Лахтин заявил, что по ходатайству защиты, касающемуся недопустимых доказательств из 112 тома, он до сих пор не готов ответить – тома лежали у прокурора перед глазами, и он продолжал с ними работать всю послеобеденную часть.

Затем прокурор Смирнов выступил по вчерашнему ходатайству адвоката Дятлева о приобщении к материалам дела и исследовании справок, представленных ЗАО «Эксперт РА» и ЗАО «СКРИН», в которых содержалась информация о себестоимости добычи нефти и выручке нефтедобывающих подразделений ЮКОСа. В ходатайстве защиты, в частности, говорилось, что «имело место не хищение нефти, как утверждает сторона обвинения, а ее реализация, выручка от которой превышала себестоимость добытой нефти, т.е. эта реализация привела к образованию дохода, а не убытка».

Итак, прокурор Смирнов начал возражать: «6 июля судом было удовлетворено ходатайство защиты об истребовании бухгалтерской отчетности из нефтедобывающих компаний. Интересующая защиту информация о себестоимости, выручке, полученной при этом прибыли есть там. Полученные же адвокатом Дятлевым данные, полученные из коммерческих организаций «ЗАО «Эксперт РА» и ЗАО «СКРИН», не отличаются достоверностью, поскольку содержат неточные и противоречивые данные! – заявил Смирнов. Прокурор сравнил показатели двух документов по «Юганскнефтегазу» за 98 год, находя разницу по выручке в 1 млн рублей, а разницу по себестоимости в 500 тыс рублей. – Кроме того, в своем ответе ЗАО «СКРИН» прямо оговаривает, что не может гарантировать полную актуальность и достоверность данных по нефтедобывающим компаниям. Мы полагаем дождаться в суд достоверных и полных данных уже по сделанному вами запросу, и поэтому просим отказать в этом ходатайстве о приобщении данных справок с противоречивой и вызывающей сомнение информацией».

«Мало того, что эти общества имеют сомнительное происхождение, - начал свое выступление прокурор Лахтин, посмешив зал, а Платон Лебедев просто расхохотался, - но и данные эти сомнительные. А те лица, которые подписали данные справки, – они не являются ни экспертами, ни специалистами, никем! – заявлял Валерий Лахтин – и эти данные не могут использоваться и оцениваться как доказательства. Я также прошу отказать в удовлетворении данного ходатайства!».

Лахтин сел, но судья поднял его снова: «Валерий Алексеевич, а почему это вы сомневаетесь в этих обществах? У нас публичный процесс! Объяснитесь, пожалуйста!». Зал рассмеялся. «Нууу… у меня вызывает сомнение легитимность существования данных компаний, которые дают такие заключения. Мое личное мнение!» - не верил никому и ничему прокурор Лахтин.
В итоге суд не нашел законных оснований для удовлетворения ходатайства.

Ходорковский: «Я категорически возражаю против таких действий государственного обвинителя!»

Затем высказался Михаил Ходорковский. «Сегодня уважаемый прокурор Лахтин в очередной раз попытался дискредитировать меня перед моим бывшим сотрудником. Я при нем в дискуссию вступать не стал, но меня это не радует. Он заявил, что меня обвиняют не в хищении, а в присвоении, в очередной раз настаивая на том, что присвоение – это некое совсем иное действие, которое существует отдельно от поступления нефти на нефтеперерабатывающий завод или иным конечным потребителям, которым нефть была отгружена так называемыми потерпевшими.

Я, Ваша честь, категорически возражаю против таких действий государственного обвинителя! Потому что они не только подрывают мою репутацию, но и дезориентируют меня с точки зрения защиты – я должен понимать, в чем меня обвиняют и защищаться именно от предъявленного обвинения! А после ТАКИХ заявлений прокурора я перестаю опять понимать, в чем меня обвиняют! Я в своей трактовке обвинения (в том, от чего я защищаюсь) ориентируюсь на ту трактовку присвоения, которая изложена в обвинительном заключении, где сказано об ИЗЪЯТИИ мною нефти, и на трактовку, которую дает Верховный суд в постановлении № 51 Пленума Верховного суда от 27 декабря 2007 года. Там, в пункте 19, присвоение считается оконченным, когда законное владение вещью со стороны преступника стало противоправным. То есть владение вещью со стороны лица, которого обвиняют в присвоении, является обязательным признаком. Более того, в этом же постановлении конкретно изложено, чем отличается хищение способом присвоения от способа кражи! Там написано – если мне нефть передали законно во владение, а я потом сделал это владение противоправным, то тогда это присвоение. А вот если я и изъял незаконно – то тогда это кража. Я это понимаю так.

Именно поэтому, Ваша честь, мы спрашиваем у свидетеля – а поступала ли нефть тем организациям, которым эту нефть отправляли, как мы знаем из обвинительного заключения, потерпевшие. А именно: добывающее предприятие отправляло на НПЗ, мы спрашиваем – поступала ли эта нефть на НПЗ, на те ли НПЗ поступала, на которые отправляла добывающая организация? Если господин Лахтин имеет в виду, что он обвиняет меня в чем-то другом, где нет необходимости завладения вещью со стороны преступника, где нет необходимости, чтобы вещь сменила свою адресацию по сравнению с той, куда ее отправлял псевдопотерпевший, – пусть он об этом и скажет! Он же юрист! А не вводит в заблуждение свидетелей! Потому что люди черти что будут обо мне думать! А мне это совершенно не нужно. Если ему не нравится ЦЕНА – то это уж никак не присвоение! А если уж речь о сделках между двумя юридическими лицами – это вообще никак не уголовное судопроизводство!». – «До прений. Я понял суть вашего возражения», - реагировал судья. «Поэтому я убедительно бы просил, чтобы уважаемый прокурор в присутствии свидетелей таких заявлений не делал», - закончил свое выступление Михаил Ходорковский.

Клювгант: «Малаховский и Переверзин находятся под полным контролем обвинительной власти»

Затем заявление сделал адвокат Клювгант. «Вчера при рассмотрении и разрешении судом ходатайства о вызове свидетелей, прокуроры заявили, что они не готовы представить заключение по поводу свидетелей, которые находятся в местах лишения свободы, речь о Малаховском и Переверзине. При этом прокуроры даже не назвали срока, когда они выскажутся! Но мы все знаем прекрасно требование ст. 121 УПК РФ о непосредственном разрешении ходатайств после их заявления. Защита не станет скрывать от суда, что мы опасаемся последствий для этих лиц, которые находятся под полным контролем обвинительной власти, в связи с тем, что они выразили согласие дать показания в пользу защиты. Мы, разумеется, отследим эту ситуацию, и будем на нее реагировать, если она возникнет. Но независимо от этого ходатайство подлежит разрешению. Если у прокуроров нет никакого мнения, видимо, суду надо решать без учета их мнения! И термин «заключение» тут не подходит, прокуроры не могут давать своего «заключения», они могут, как и мы, лишь высказывать свое мнение».

«Когда выскажете свое мнение? По Малаховскому и Переверзину?» - спросил Виктор Данилкин у прокуроров. – «Сегодня можем…» - встал Смирнов. Но Лахтин не согласился с коллегой: «Завтра утром можем высказать мнение…по крайней мере завтра, - уже не готов был Лахтин выступать и утром. - Нам надо время, чтобы сформировать мнение». Виктор Данилкин дал прокурорам время до завтра.

Защита заявляет новые ходатайства

Перешли к сегодняшним ходатайствам защиты. В первом ходатайстве Денис Дятлев просил суд истребовать у «Самаранефтегаз» справку, содержащую сведения об аудиторах ОАО «Самаранефтегаз» за период с 1998 по 2008 годы, а также копии всех протоколов общих собраний акционеров ОАО «Самаранефтегаз», содержащих сведения об утверждении аудитора этого общества.
Истребование указанных документов, по мнению защиты, «позволит суду установить круг лиц, обладающих сведениями об отсутствии события преступления, вмененного нашим подзащитным, – т.е. фактов изъятия у ОАО «Самаранефтегаз» нефти (и, соответственно, реального имущественного ущерба, причиненного, по мнению стороны обвинения, Ходорковским М.Б. и Лебедевым П.Л. этому обществу таким предполагаемым изъятием). Защита указывала, что впоследствии аудиторов «Самаранефтегаза» следует вызвать в суд и допросить об обстоятельствах, подлежащих установлению в процессе.

Следующее ходатайство было аналогичным и касалось «Томскнефти» ВНК и ее аудиторов. Такое же ходатайство защита заявила и по Томскнефти. Дятлев отметил, что ходатайство в том числе основано на показаниях свидетельницы Дмитриевой (с января 2002 года финансовый директор компании «Томскнефть» ВНК), которая 10 марта 2010 года сообщила в Хамовническом суде, что ей не известно об отзыве аудиторских заключений или их модификации. Денис Дятлев отметил, что «Томскнефть» ВНК также не ответила на два адвокатских запроса. В итоге защита просила об истребовании и приобщении справки об аудиторах «Томскнефти» ВНК и копии всех протоколов собраний акционеров АО по назначению аудитора данного общества.

Так как в удовлетворении аналогичного ходатайства по «Юганскнефтегазу» и его правопреемнику «Роснефти» судом 9 июля было отказано, адвокат дополнительно аргументировал свои сегодняшние ходатайства. Собственно, защитник назвал те законные основания для удовлетворения ходатайства, поиск которых регулярно ничем не заканчивается для судьи Данилкина. «Примечание 1 к ст. 158 УК РФ говорит о том, что любое хищение, связанно с причинением вреда собственнику имущества, и установление этих обстоятельств является для суда обязательным в силу требований п. 4 ст. 73 УПК. Со своей стороны, обвинение этот ущерб охарактеризовало, переведя баррели нефти в тонны, а затем перемножая эти тонны на цены в Роттердаме и Аугусте. Защита, со своей стороны, намерена показать суду отсутствие реального материального ущерба путем предоставления суду отчетности и допроса аудиторов. Статья 15 УПК гарантирует нам в этом вопросе равенство и состязательность, ст. 16 УПК гарантирует нашим подзащитным право на справедливое судебное разбирательство». Кроме того, Денис Дятлев попросил суд повторно рассмотреть ходатайство по аудиторам «Юганскнефтегаза» («Роснефти»).

Затем Денис Дятлев заявил ходатайство о вызове свидетеля. Процитировав обвинительное заключение, защитник отметил, что сторона обвинения позволяет себе произвольно именовать цены, по которым добывающими предприятиями реализовывалась нефть покупателям «заниженными», «преднамеренно заниженными», при этом «по непонятным и необъяснимым причинам, для сделок купли-продажи нефти на устье скважины в ХМАО, Томской или Самарской областях, сторона обвинения считает «рыночными» ценами исключительно цены на нефть марки Ural’s, сложившиеся в портах Роттердама и Аугусты».

В ходатайстве отмечалось, что сторона обвинение «огульно обвиняет» Ходорковского и Лебедева в нарушении Закона РСФСР от 1991 года «О Конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках».

В итоге защитник просил вызвать в суд в качестве свидетеля госпожу Фонареву Н.Е., которая в период с ноября 1998 года работала первым заместителем министра РФ по антимонопольной политике.

На этом заседание было закончено. Завтра заседание начнется в 10.00 утра.