Регулярно впадая в самоповторы и постоянно вываливаясь за рамки нынешнего процесса, государственные обвинители четыре дня задавали вопросы Михаилу Ходорковскому. Не хватило их на пустяк – прокуроры так и не решились поинтересоваться у подсудимого хоть какими-нибудь подробностями хищения нефти.

Прокуроры спрашивают о законном и обычном

Утром в Хамовническом суде было только два государственных обвинителя – вернувшаяся в процесс Гюльчехра Ибрагимова и едва вошедший в процесс Вячеслав Смирнов. Судья открыл было заседание, но Ибрагимова попросила отложить начало на 40 минут – задерживался Валерий Лахтин. Судья согласился. В перерыве пришел потерпевший Демченко и все-таки не пришел прокурор Лахтин. Ибрагимова снова пустилась в объяснения: «Мы приносим свои извинения, но мы просим объявить перерыв на час… А потом начать». Перерыв объявили снова – до половины первого дня. На этот раз сработало – в зале №7 появились Ковалихина и Лахтин.

Вопросы были у Валентины Ковалихиной, которая сразу же посмешила зал: «Михаил Борисович, скажите, пожалуйста, а ВНК решили приобрести с какой целью?». Поправили неработающие микрофоны. «Я отвечу, я бы хотел некие дополнения сделать по пятничному… - начал Ходорковский. – Во-первых, я был достаточно внимательным к вопросам государственного обвинителя, поэтому для меня важно, чтобы было отражено в протоколе, что государственный обвинитель не спрашивал меня в эти дни об организованной группе, а спрашивал о должностных обязанностях сотрудников ЮКОСа, «Роспрома» и других организаций. Я именно на эти вопросы отвечал. Также государственный обвинитель не спрашивал меня про управление организованной группой, а спрашивал про управление компанией ЮКОС, банком МЕНАТЕП, «Группой МЕНАТЕП Лимитед» и т.д. И я опять же отвечал именно на эти вопросы. Далее. Уважаемые государственные обвинители не спрашивали меня о хищении нефти! Они спрашивали меня о сделках купли-продажи нефти между добывающими предприятиями и ЮКОСом, именно на эти вопросы я отвечал. Теперь. Валентина Михайловна спрашивала меня о различных предприятиях, участвовавших в сделках с акциями дочерних предприятий ВНК, кто их собственник. Я хотел бы еще раз вернуться к этому вопросу – важная тема. Для сделок типа РЕПО (с правом обратного выкупа) как и для сделок номинального держания собственности, собственник приобретателя значения не имеет. Во всяком случае, для меня как для руководителя ЮКОСа. В бизнес-практике для признания акций принадлежащих ЮКОСу или другому юридическому лицу достаточно договора или системы договоров. В качестве примера – значительные пакеты акций «Газпрома», ЮКОСа, других компаний держат (являются номинальными собственниками), например, «Кредит Свисс Ферст Бостон», «Дойче Банк». Кто собственник «Кредит Свисс Ферст Бостон», «Дойче Банка»? Никто из тех, кому принадлежат акции ЮКОСа или, соответственно, «Газпрома», этого не знают. Но договорных отношений достаточно, чтобы акции находящиеся в номинальной собственности «Кредит Свисс Ферст Бостон» и «Дойче Банка» признавались принадлежащими иным юридическим лицам, в частности, ЮКОСу, и учитывались на их балансе. Аналогичная ситуация с акциями «дочек» ВНК. При той структуре договоров мены, которая была (структура договоров РЕПО), собственники номинальных держателей – для меня значения не имели. И не имеют сейчас.

Еще один вопрос, на который я хотел дополнить свой ответ. Валентина Михайловна спрашивала у меня, когда я был назначен председателем исполнительного комитета совета директоров ЮКОСа. Я ей ответил, что в 2000 году. Я посмотрел свои записи и хочу сказать, что это не до конца точный ответ. Во-первых, я в 2000 году первый раз был назначен на должность, которая называлась председатель правления при совете директоров ЮКОСа.

Этот же орган организовывался советом директоров и в 2001, и в 2002, и в 2003 году…название же исполнительный комитет (правление) при совете директоров он получил, по-моему, в 2002 году. Я назначался ежегодно, потому что ежегодно меняется совет директоров. Правление или исполнительный комитет совета директоров – это НЕ исполнительный орган компании ЮКОС как юридического лица. Это орган совета директоров, который де-факто являлся исполнительным органом в целом для группы компаний ЮКОС. А для ОАО «НК ЮКОС» с 2000 года исполнительным органом была «ЮКОС-Москва». В этой компании я был председателем совета директоров. Здесь важно разделить эти две разные должностные ипостаси. Компанию ЮКОС как юридическое лицо, где работает 30-40 человек, и группа компаний ЮКОС где работает порядка 100 тысяч человек.

Сторона обвинения относится к прибыли по-ленински

И еще. Когда я дал ответ, что основная часть прибыли от реализации нефти и нефтепродуктов концентрировалась не в дочерних добывающих организациях, а в компании ЮКОС, это вызвало оживление у гособвинителей, поэтому считаю необходимым пояснить. Во-первых, по моему пониманию, судьба прибыли вообще не является предметом данного судебного заседания. Запись в уставе «Юганскнефтегаза», «Самаранефтегаза», «Томкнефти» о том, что они созданы для получения прибыли не означает, что эти юридические лица должны получить всю возможную прибыль от реализации нефти и нефтепродуктов или даже большую часть по сравнению с тем размером прибыли, какой ими был получен. Максимальная прибыль в отличие от просто прибыли - цель не каждого коммерческого предприятия, а только империалистического, и то в трактовке В. И. Ленина. Современный бизнес философию максимальной прибыли отвергает и давно перешел к понятию «достаточной прибыли», достаточной для целей бизнеса. К слову, когда я говорил, что она не концентрировалась в дочерних предприятиях, это не означает, что дочерние предприятия вообще не получали прибыли. Но это я уже объяснял. Так вот, прибыль в отличие от иных собственных средств компании, находится не в распоряжении исполнительных органов предприятия («Самаранефтегаза», «Томскнефти», «Юганскнефтегаза»), а в распоряжении общего собрания акционеров, а для нашего случая в распоряжении единственного акционера – компании ЮКОС. Поэтому передача прибыли между предприятиями холдинга с согласия холдинга в рамках трансфертного ценообразования не встречает никаких проблем с точки зрения корпоративного законодательства, тем более при завершенной программе консолидации. Если какие вопросы и возникают, то это исключительно налоговые вопросы, но это не предмет данного судебного разбирательства.

Теперь отвечая на вопрос уважаемой Валентины Михайловны, я хочу пояснить, что добывающие мощности компании ЮКОС, сложившиеся к 1997 году, находились в зрелой (если говорить о «Юганскнефтегазе») или оканчивающейся стадии разработки (если говорить о «Самаранефтегазе»). Конкуренция за последующие нефтяные участки Западной Сибири была достаточно велика, и хотя мы принимали участие, мы (совет директоров ЮКОСа) сочли, что перспективной будет так называемая «восточная стратегия». Мы ее утвердили. То есть выход на еще не разрабатываемые месторождения в Восточной Сибири. Для этого нам нужны были добывающие и в еще большей степени мощности перерабатывающие в Восточной Сибири. Для этого мы приобрели ВНК, которая является по сути дела воротами для «восточно-сибирской стратегии». Помимо этого, я полагал, что мы можем извлечь из тех ресурсов, которыми распоряжается ВНК, бОльшую прибыль, если управление перейдет …ну, для суда скажу более вежливо – к более квалифицированному персоналу. Естественно, цена, которая сложилась в 1997 году на денежном аукционе – я уже это пояснял – она была завышена (то есть срок окупаемости этих вложений за счет повышения эффективности деятельности ВНК был достаточно длинный, выходил за пределы 5-8 лет) но в рамках нашей общей «восточной стратегии» и с учетом тех обещаний, которые нам сделало правительство РФ, мы решили <приобрести ВНК>».

«Термин подконтрольность очень широкий»

«Скажите, ЮКОС сам участвовал в аукционе по приобретению акций ВНК?» - спросила Ковалихина. – «Нет. Во-первых, я хотел бы напомнить, что акции ВНК, собственно ВНК, не являются предметом данного судебного разбирательства. Тем не менее, готов пояснить, что приобретателями акций ВНК были инвестиционные брокеры. Они приобрели эти акции в интересах компании ЮКОС и впоследствии передали ЮКОСу.

О компаниях «Сезам», «Наяда», о которых спросила Ковалихина, Ходорковский отвечал, что знает их только по материалам дела. «У меня собственных воспоминаний об этих компаниях не существует», - отметил Ходорковский. «ВНК была вам подконтрольна?» - «ВНК была дочерней компанией по отношению к «Роспрому» и ЮКОСу. Помимо этого компания ЮКОС являлась еще и владельцем контрольного пакета ВНК». – «Вы хорошо ответили, - размышляла Ковалихина. – Непосредственно вам она была подконтрольна?». – «Разъясните термин «подконтрольна», пожалуйста, - попросил Ходорковский. –Термин подконтрольность очень широкий. Если имеется в виду уголовный смысл «подконтрольности», то есть я с пистолетом ворвался в кабинет руководителя ВНК, потребовал делать то-то и то-то, с этой точки зрения компания не была мне подконтрольна. Если имеется в виду какая-то правовая структура – то легче говорить о дочернем предприятии, владельце акционерного пакета и так далее». – «Я никакой криминальный смысл в это не вкладываю», - отметила Ковалихина. – «Я был руководителем тех подразделений, о которых я вам говорил, ничего другого добавить не могу».

Прокурор спросила, кого подсудимый помнит среди акционеров ВНК. Ходорковский напомнил, что в материалах дела реестр акционеров имеется. Но Ковалихиной нужно было проверить память Ходорковского. Тогда в качестве акционеров ВНК по состоянию на 1998 год он назвал компанию ЮКОС, инвестиционных брокеров, которые действовали по поручению ЮКОСа, государство в лице РФФИ, отметил, что была еще масса акционеров, которых он не помнит. «А кто занимал руководящие должности в ВНК до того, как ЮКОС стал акционером?» - «Насколько я помню, господин Филимонов совмещал должности руководителя «Томскнефти» и ВНК». – «С приходом ЮКОСа Филимонов остался на своем месте?» - спрашивала Ковалихина. – «Что касается ВНК, то я помню, что ее управляющей компанией в 1998 году стал «Роспром». Кто был назначен управляющим, был ли сохранен в этой должности господин Филимонов или было назначено другое лицо, я не помню, мне кажется, Филимонов оставался. Что касается «Томскнефти», то ее управляющей компанией стала «ЮКОС-ЭП». Кто был назначен управляющим в 1998 году, я не помню. Но вскоре был назначен господин Логачев». – «А вы с момента приобретения акций ВНК входили в органы ее управления?». Ходорковский отвечал, что либо вообще не входил, либо в какой-то момент он ЕЩЕ был председателем правления компании «Роспрома», а «Роспром» УЖЕ был исполнительным органом для ВНК, но был ли этот «момент пересечения» в самом начале 1998 года или нет, он не помнит.

«А почему потом была изменена структура управления ВНК?» - «Структура управления ВНК? Что имеется в виду?» - не понял Ходорковский. – «Вы сказали, что там была реорганизация…» - «Вы имеете в виду, что исполнительным органом была назначена компания «Роспром»? Или вы про что-то еще?» - «И про это тоже». – «Ну, тогда конкретно про это. Назначение в качестве исполнительных органов компании управляющих компаний применялась нами по рекомендации наших юристов, поскольку не существовало устоявшейся судебной практики в отношении признания или непризнания действий исполнительных органов компании в форме единоличного исполнительного органа в лице гендиректора, если он действовал вопреки интересам акционеров. Поясню. Мы как контролирующий акционер ЮКОСа могли назначить генерального директора, любое физическое лицо, и дать ему некие инструкции по устраивающему нас поведению, в форме решения общего собрания, решения совета директоров или прямой директивы…но директор мог не выполнять прямые директивы и заниматься, например, отчуждением имущества компании. При этом не существовало сложившейся судебной практики на тот момент, чтобы после нашего обращения в суд с оспариванием подобных сделок, суды единообразно вставали на сторону акционеров и совета директоров. Суды в некоторых случаях признавали такие сделки недействительными, а в других случаях признавали приобретателя добросовестным – разбирайтесь, мол, с генеральным директором. А что с него возьмешь? Поэтому наши юристы рекомендовали нам назначать исполнительный орган в форме управляющей компании, а управляющему давать доверенность. В этом случае была уже единообразная судебная практика: если управляющий в своих решениях выходил за пределы предоставленной ему доверенности, то заключенные им от имени общества сделки признавались недействительными».

«А почему и кем было принято решение, что исполняющим органом ВНК будет «Роспром», а «Томскнефти» – «ЮКОС-ЭП?»» - задала Валентина Ковалихина еще один «небольшой вопросик». «С точки зрения процедуры решения эти принимались советом директоров и общим собранием акционеров. Фактически же такое решение принимал основной акционер - ЮКОС. А в компании ЮКОС это был совет директоров и я как руководитель на тот момент компании «ЮКОС-Москва»».

«Вы лично с Бургановым знакомы?» - «Я уже говорил, что господин Бурганов относится к той части упомянутых в обвинительном заключении лиц, с которыми в деловых отношениях я не состоял. Знал ли я его шапочно, встречались ли мы с ним где-то, - возможно, потому что было много общих мероприятий». – «Какие он должности занимал?» - «Господин Бурганов был человек не того уровня управления, который непосредственно находился бы со мной в контакте».

На месте обмена был и залог

«Вы говорили, что решение об обмене акций принималось соответствующими руководителями ВНК и ЮКОСОм - материнской компанией, а вы одобряли эти действия как руководитель ВИНК. А кем конкретно принималось решение об обмене акций, можете уточнить?» - «Я сказал, что решения об обмене принимались исполнительными органами ВНК, а одобрялись ЮКОСом как основным по отношению к ВНК обществом. Исполнительным органом был тогда «Роспром», и он принимал это решение. В какой форме – было ли коллегиальное решение или было единоличное решение, я не вспомню. Но в той форме, в какой исполнительный орган должен был принимать решения, он их принимал. В то время руководителем там был Шахновский. Компания ЮКОС одобрила это решение как основное по отношению к ВНК общество. Лицом, которое с формальной точки зрения выполняло это одобрение, был руководитель собственно компании ЮКОС. Я же одобрял это решение как руководитель всего холдинга ЮКОС. Эта процедурная схема с учетом сложности нашего законодательства, его неприспособленности на тот момент для деятельности холдинговых компаний была длинная, мы эту процедурную тягомотину, естественно, соблюдали. Потому что если не будешь соблюдать, то оспорят. Слишком много желающих придраться к любой мелочи, поэтому вся эта длинная цепочка соблюдалась, она носит процедурный характер. Я лично как основной акционер ЮКОСа и исполнительный руководитель холдинговой компании в целом свое одобрение дал. Помимо этого, еще совет директоров ВНК собирался…». – «Ваше одобрение было устное, письменное?» - «У нас был к тому моменту электронный документооборот, меня спросили - я ответил. А потом, естественно, доложил совету директоров ЮКОСа».

«Вы достаточно подробно описывали захват акций со стороны «Биркенхольц»… А план обмена кем конкретно был предложен?» - «Там получилась необычная для компании ЮКОС вещь, когда мое одобрение последовало за фактически совершенной сделкой. Я на некоторое время выключался из деятельности компании по личным причинам. Кто конкретно предложил подобную схему сделки, я могу только предполагать. Но по должностным обязанностям это было в полномочиях дирекции по инвестициям и стратегическому планированию (не помню, как точно она называлась), где руководителем являлся Голубович. Кто конкретно у него формировал эту сделку, не знаю. Я читал, что речь шла о юридическом управлении, насколько я себе представляю структуру принятия подобных решений, думаю, что все-таки сначала разработку делало управление по инвестициям, а потом они согласовывали с юридическим управлением. Это была обычная процедура». – «А почему остановились именно на обмене, в чем было преимущество?» - «По сравнению с чем?» - «Не могу привести сравнение… почему именно такой способ?». – «Первоначально был избран способ залога, в сентябре 1998 года. И это было осуществлено. Однако потом наши юристы, подробнее разобравшись с ситуацией, сказали, что залог не является панацеей, что задуманное нашими оппонентами они смогут исполнить даже в отношении акций, находящихся под залогом. И тогда избрали иную форму. Иной формы защиты акций <помимо обмена> не было найдено. Если бы сторона обвинения предложила бы какую-то форму, с чем бы я мог сравнить, я бы мог сопоставить. Но мы не нашли иной формы», - объяснял Ходорковский. Виктор Данилкин кивал.

«Вы говорили, что добились одобрение договоров мены на совете директоров ВНК, на совете директоров ЮКОСа, соответственно, на собрании акционеров ЮКОСа. Каким образом вам удалось добиться одобрения?» - «Я говорил о том, что я добьюсь одобрения на совете директоров ЮКОСа, вот это была моя задача, я должен был добиться одобрения от основного общества, а решить проблему в самой ВНК это все-таки задача тех структур управления, которые были там сформированы. Я полагаю, что они вели переговоры с членами совета директоров, выясняли позицию. Насколько мне известно, на первом совете директоров они вообще никак не голосовали, на двух других советах директоров они голосовали против. Ну а другие члены совета директоров голосовали «за». Уважаемый суд, уважаемая сторона обвинения, если вы думаете, что я не занимал ту позицию, которую вы сейчас проводите, - так я занимал. Я говорил представителям Министерства экономики, представителям Министерства топлива и энергетики: господа, если вы считаете, что все нормально <нет угрозы рейдерского захвата. - ПЦ>, пожалуйста, оспорьте решение совета директоров! Оспорьте договоры! Без вопросов! Но вы тогда будете нести ответственность за то, что произойдет, потому что потом, когда потеряем активы – и вы, и мы – чтобы мы потом не пожимали плечами «ну вот так случилось!», я хочу, чтобы я после этого имел юридическую возможность предъявить к вам как к государству иск от имени компании ЮКОС, чтобы вы мне компенсировали 1 морд 200 млн долларов, которые я потратил на приобретение компании, из которой были безвозвратно изъяты указанные активы. Нет, они не пошли на это. Они не оспорили сделку. Они себе одно место, извиняюсь, прикрыли своим отрицательным решением, а дальше не пошли, потому что отвечать не хотят».

Обвинительное заключение не знает господина Прокофьева

«Вы говорили в пятницу, что Прокофьев был главой юридической службы «Роспрома»… В распоряжении Прокофьева какие-то фонды, офшорные компании были?» - «Ваша честь. Во-первых, я хотел бы отметить, что у нас в обвинении Прокофьев ни в какой форме не фигурирует, - сказал Ходорковский. – Но я не исключаю, что господин Прокофьев мог в разное время иметь полномочия от компании на управление теми или иными фондами. Но то, что говорят об этом коллеги из компании РТТ, я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть, я просто не знаю. Мне могли об этом говорить, могли не говорить – это достаточно техническая работа». – «А Моисеев управлял какими-то компаниями?» - «Вы об этом уже спрашивали…то, что касается его деятельности по управлению компаниями в интересах ЮКОСа, то я об этом не знаю, если в интересах Группы МЕНАТЕП, то можно спросить у Платона Леонидовича».

«Вам известна структура владения компания «Белес», «Саус», «Балтии»?» - «Я уже отвечал на этот вопрос. Могу повторить. Структура владения мне известна из материалов дела…то, что бенефициаром называет себя господин <Питер> Бонд, - мне ранее не было известно», - пояснял Ходорковский.

Валентина Ковалихина начала советоваться с Лахтиным. Но тот ситуацию, кажется, прояснить был не в состоянии. «Ваша честь, можно пять минуточек перерыв?» - попросила Валентина Ковалихина. Виктор Данилкин, не слишком довольный сегодняшним ходом заседания, пожал плечами, но перерыв все же дал.

Лебедев: «Чем мы тут занимаемся вообще?!»

После краткого перерыва Ковалихина продолжила: «Фонд «Гленд Фандейшн» вам известен?» - «Встречал в материалах дела…» Валентина Ковалихина назвала еще один фонд. «Это, как я понял из материалов дела, структуры казначейства. Если это так, то они замыкались на финансовом директоре. Финансовым директором у нас был сначала Мишель Сублен, затем Брюс Мизамор. Я так глубоко в их дела не лез. Если бы у компании «ПрайсвотерхаусКуперс» возник бы вопрос по проблемам консолидации данных юридических лиц, который они сочли бы необходимым поднять на уровень совета директоров, то я, несомненно, об этой ситуации узнал бы, но таких проблем не возникало». – «А фонд «Гленд Фандейшн» был собственником акций предприятий, которые были приобретены через банк МЕНАТЕП?» - «Вы мне сейчас называете название («Гленд Фандейшн»), которое мне ни о чем не говорит».
«Как были созданы компании «МЕНАТЕП Эс А» и «МЕНАТЕП Лимитед»?» - «Ваша честь, чтобы мне сейчас не выдумывать, это лучше спросить у Платона Лебедева. О существовании этих компаний мне известно, но как они были созданы, я не готов сказать».
«ВЫ лично являлись бенефициарами этих компаний?» - «Я был бенефициаром «Группы МЕНАТЕП Лимитед». В какой мере это одновременно являлось бенефициарством (выгодоприобретательством) для других компаний, входящих в «Групп МЕНАТЕП», я сейчас сказать не могу… С 2004 года я не являюсь бенефициаром «Группы МЕНАТЕП»».

«Вам компания «Палмус Фандейшн» знакома? Она являлась акционером Групп МЕНАТЕП Лимитед? Кто был ее владельцем?» - «Не могу сказать, кто был ее владельцем. Платон Леонидович расскажет о юридической структуре владения этой компанией».
Тем временем потерпевший Демченко активно консультировался у соседа - прокурора Лахтина. Их беседа сбивала с мысли Валентину Ковалихину. «Тише!» - громко шептала нарушителям прокурор Ибрагимова.

«Как происходило распределение акций в компании «Групп МЕНАТЕП Лимитед» между вами, Платоном Леонидовичем, Дубовым, Голубовичем, Невзлиным, Брудно?» - «Ваша честь, данные обстоятельства мы раскрывали в 2002 году публично, они на сайте есть. Вы можете, конечно, удивляться, но я за восемь лет, - рассмеялся Ходорковский, - уже позабыл, как точно были распределены доли». – «Ну примерно…» - и не искала точности Валентина Ковалихина». – «Это в документах есть, они приобщены к делу. Как там написано, так оно и есть. С точки зрения процедуры распределения – у нас была принята процедура консенсуса. То есть акционеры «Группы МЕНАТЕП Лимитед» собирались, и при общем согласии происходило или распределение, или перераспределение пакета. Половина акций была распределена между физическими лицами, половина – в моем бенефициарном владении, до тех пор, пока я являюсь руководителем компании ЮКОС. Когда я ушел с поста руководителя компании ЮКОС, бенефициарный владелец был пересмотрен. А те акции «Группы МЕТАТЕП Лимитед», которые были у меня в собственности, остались у меня до конца 2004 года». – «А вы можете пояснить, почему у вас больше всех, а Лебедева меньше всех?» - спросила Ковалихина. Адвокаты улыбались. Михаил Ходорковский удивился вопросу. «Вы за кого?» - рассмеялся он. В ответ рассмеялись и судья, и прокуроры. «Просто спрашиваю», - смеялась Ковалихина. Ходорковский пояснял, что в компании до 2001 года была концепция, что «управление крупными промышленными активами должно находиться в руках тех лиц, которые фактически этими активами управляют. Вот фактически я являюсь управляющим компании ЮКОС, значит и право максимального голоса должно принадлежать мне. Потом наши американские юристы потребовали разделения права голоса…Это, что касается бенефициарного владения половины. Та часть акций, которая подлежала распределению в собственность…Мы все, участники «Групп МЕНАТЕП Лимитед», прошли студенческие строительные отряды, где был коэффициент трудового участия (КТУ). Мы приняли решение по КТУ– каждому сколько, от единицы до полутора. В соответствии с этим и произошло распределение той части пакета, который поступал в собственность каждого из акционеров».

«Вам известен гражданин Кипра Христофор Кристас? Каким образом он купил 105 тыс 560 штук акций «Групп МЕНАТЕП Лимитед»?» - интересовалась Валентина Ковалихина. – «Ваша честь, чтобы я не запутал вас и уважаемого обвинение, лучше эти вопросы задать Лебедеву, я лично с этим гражданином никогда не встречался». – «А вот Шахновскому в 2001 году было передано 7% акций «Групп МЕНАТЕП». Вам что-то известно об этом?» - «Я не могу вам сейчас точно сказать, в каком году и какой точно пакет перешел в собственность Шахновского. Я помню, что это произошло, и я и все прочие акционеры одобрял передачу этого пакета. Причина в том, что он ушел с госслужбы и перешел к нам в компанию, мы сочли, что это тот человек, который может привнести бОльшую стоимость в стоимость наших акций, чем то, что мы ему предоставим. Мы ему выделили пакет - каждый из своего, как это юридически было сделано…Платон Леонидович помнит лучше». – «А он платил что0нибудь за этот пакет?» - «Существен был именно трудовой вклад, вопрос о выплате им какой-то суммы не стоял. Наверное, что-то он заплатил…я не знаю». – «Почему Шахновский стал партнером «Групп МЕНАТЕП», а Алексанян, Леонович, Гололобов – нет?». Лебедев засмеялся, но тут же стал и серьезен: «Чем мы тут занимаемся вообще?!».

«Ваша честь, я понимаю, почему Платон Леонидович возмущается у меня за спиной, - отвечал Ходорковский, - я тоже не знаю, какое отношение это имеет к нашему процессу. Но поскольку вы не снимаете вопрос, я на него отвечаю. Я бы хотел, чтобы вы понимали, что НК ЮКОС и «Групп МЕНАТЕП Лимитед» – это две разные структуры. Совсем. «Групп МЕНАТЕП» могла существовать и существует после того, как компания ЮКОС свое существование прекратила. Групп МЕНАТЕП Лимитед – это отдельное юридическое лицо, у которого свой бизнес, где просто акции ЮКОСа были наиболее важным активом. Мы совершенно не всем сотрудникам ЮКОСа предоставляли акции «Групп МЕНАТЕП Лимитед». Значительная часть сотрудников ЮКОСа получила акции именно компании ЮКОС. Порядка 40 000 сотрудников. К слову, Леонович, Гололобов и т.д. среди них. В «Групп МЕНАТЕП Лимитед» мы приглашали людей, о которых знали, что они в последующем могут привнести стоимость в стоимость акций «Групп МЕНАТЕП Лимитед». Сегодня, условно говоря, мы все работаем в ЮКОСе, завтра он может быть продан, и мы из него уйдем, но мы будем заниматься каким-то другим бизнесом. Акционеры ЮКОСа – это одно, акционеры «Групп МЕНАТЕП Лимител» это другое».
«Вам «Палмус Траст» известен?» - «Ваша честь! – вздохнул Ходорковский. – если бы мне показали документы, к которым это относится, я бы смог уточнить, сейчас я могу сказать о «Палмус Траст», который был акционером «Групп МЕНАТЕП»…Мы именно и разделили, Ваша честь, ответственность за ЮКОС и за «Групп МЕНАТЕП Лимитед» на двух человек. Потому что в одной голове все эти обязанности не удерживаются. Ровно поэтому Платон Леонидович из ЮКОСа в 1999 году и ушел, потому что это две разные работы. Когда меня спрашиваете про ЮКОС, я вам уверенно отвечаю, про Группу вы лучше у Платона Леонидовича спросите».

Потерпевший Демченко не помнит предложений ЮКОСа

У Ковалихиной пока не было вопросов. И тогда вопросы снова начал задавать потерпевший Демченко. «Как вы думаете, как изменились бы показатели работы по ВНК, если бы не было договоров мены и изменились бы они? Или показатели работы компании никак не изменились бы?» -

«Ваша честь! Вопрос некорректный. Предполагается выяснять сведения, известные допрашиваемому лицу, а не его догадки, предположения!» - встал адвокат Клювгант. Судья попросил вопрос переформулировать.

«Повлияла ли мена акций на показатели работы ВНК или нет?» - переспросил Демченко. «Повлияла. И повлияла в позитивном смысле, - отвечал Ходорковский. - Если бы мены не было, то план, о котором я узнал в рамках предварительного следствия и на этом судебном заседании, но о котором я по внешним признакам догадывался, план по выведению акций дочерних добывающих предприятий, был бы реализован компанией «Биркенхольц». Я думаю, что он был бы реализован по аналогии с тем, как был реализован такой план в отношении акций «Пурнефтегаз» («Роснефть»). Но в отличии от «Роснефти» мы, не являясь государственной компанией, не обладали таким уровнем административного ресурса, который бы позволил бы потом развернуть все это назад, то есть мы бы потеряли их навсегда. Если бы рынок узнал, что акции дочерних добывающих компаний потеряны ВНК навсегда, а не в рамках сделки РЕПО (временно), то стоимость ВНК была бы не 550 млн долларов, как это было определено РФФИ в 2002 году, перед началом аукциона, а 30-40 млн долларов, поскольку РФФИ вел расчет стоимости на базе пакетов акций».

«Вы сказали, что в 1998 году ЮКОС владел 20 процентами акций ВНК. В каком году этот пакет увеличился?» - «Контрольный пакет был приобретен инвестиционными брокерами по поручению ЮКОСа, а компания ЮКОС получила этот контрольный пакет в свою собственность в 1999 году». – «А почему не было предложено акционерам выкупить акции в связи с приобретением контрольного пакета? Почему оферты не было сделано акционерам?» - «А кто вам сказал, что не было?!»- возмущался с места Лебедев. – «Ваша честь, Виктор Михайлович ошибается, мне достоверно известно, что такие предложения делались. Более того, в материалах дела имеются выписки из заседаний стратегического комитета, где конкретно утверждались коэффициенты обмена, которые предлагались акционерам ВНК. Это был 1998 год», - объяснял Ходорковский.

«А то, что не выплачивались дивиденды все годы существования ВНК, – эти решения совета директоров вами одобрялись?» - «Несомненно, решения о выплате или невыплате дивидендов принимаются с согласия основного акционера. И основной акционер, это была компания ЮКОС, был согласен с решением совета директоров не выплачивать дивиденды. Причины были понятны. ВНК имела значительные долги перед бюджетом, имела значительные долги перед природоохранными ведомствами, связанные с обязательством по освоению месторождений. Эта ситуация была разрешена к 2002 году. Но к этому моменту уже завершалась программа консолидации (то есть переход на единую акцию), уже было принято решение государством о продаже государственного пакета. То есть вопрос о переходе ВНК на единую акцию был решен. И в этом смысле совет директоров НК ЮКОС и я сочли более целесообразным сначала завершить консолидацию, а потом распределить дивиденды. Такой был у нас резон. Дивиденды были распределены в 2003 году».

«Вы говорили, что были центры прибыли и центр издержек . ВНК чем был?» - «Это был, несомненно, центр затрат. С точки зрения управленческих резонов собственно ВНК оказалась излишним элементом по отношению к остальным элементам структуры, входящей в состав ВНК. Именно поэтому сразу в 98 году мы приняли решение о предложении акционерам ВНК обменять свои акции на акции НК ЮКОС. И завершили этот процесс до конца 2002 года». – «А эти вот компании, акции которых принадлежали ВНК, - «Томскнефть» и прочие, - это центр прибыли или центр издержек?» - «Эти компании, я уже давал показания суду, были также центрами затрат. Это была общая структура компании ЮКОС. У нас центром прибыли была собственно компания, поэтому-то и происходил переход на единую акцию, потому что каждый акционер имел право на получение своей доли общей прибыли компании ЮКОС. Но я еще раз хотел бы подчеркнуть, что несмотря на то, что единым центром прибыли была компания ЮКОС в целом, каждый центр затрат получал определенную долю прибыли в форме оплаты за производимую продукцию или предоставляемые услуги, эту прибыль он отражал как прибыль от реализации, если мы говорим о добывающих предприятиях, в своей отчетности. А помимо этого, если вы будем смотреть бюджет добывающих компаний, то помимо выручки от реализации вы увидите раздел «инвестиционные вложения». То есть из центра прибыли финансировались капитальные вложения. Например, в создании газокомпрессорной станции, в освоение Крапивинского месторождения. А потом эти месторождения передавались для эксплуатации, в частности, компании «Томскнефть». Когда мы говорим, что компания «Томскнефть» к 2003 году добывала 16 млн тонн, то на тех месторождениях, которые были у этой компании до 1998 года, она добывала порядка 7-8 млн тонн. А оставшиеся 8-9 млн тонн, она добывала на тех мощностях, которые были созданы за счет инвестиционных вложений из единого центра прибыли.

Дошли до Карла Маркса

Демченко спросил о том, как понимает экс-глава ЮКОСа термин «периметр консолидации». Ходорковский пояснил: «Я использую термин в том смысле, в каком он использовался в НК ЮКОС. Это объясняли некоторые свидетели на процессе. В законодательстве у нас существует 105 статья Гражданского кодекса, там указано, что такое основное, а что такое – дочернее общество. Вот компания, которая входит в периметр консолидации, является дочерней компанией прямо или опосредованно. Когда я говорю опосредованно, это значит, что у ЮКОСа может быть дочернее общество, например, «Томскнефть», а у «Томснефти» будет дочернее общество, например, Васюганский нефтепромысел. Вот Васюганский нефтепромысел будет входить в периметр консолидации ЮКОСа». – «Если я являюсь одним из акционеров предприятия, попавшего в периметр консолидации, я не имею никакого юридического отношение к другим компаниям в этом периметре?» - «Нет, не имеете».

«Существует несколько теорий по образованию прибыли…. Теория до Карла Маркса: земля, труд и капитал, потом теория Маркса прибавочной стоимости, - был подкован господин Демченко. - То, что вы использовали в ЮКОСе, это, в общем-то, претендует на роль еще одной теории…» - «Ваш вопрос, пожалуйста!» - сворачивал рассуждения потерпевшего судья. - «Кому принадлежит прибыль, которая попадает в центр прибыли? И являюсь ли я, акционер одного из предприятий, попавших в периметр консолидации, частично владельцем этой прибыли?» - спрашивал Демченко. – «Я, наверное, при всех своих знаниях в области законодательства Российской Федерации не смогу дать точного юридического объяснения того вопроса, который поставил Виктор Михайлович. Я понимаю ситуацию так...» - начал было отвечать Ходорковский, но по просьбе Платона Лебедева заседание вновь прервали на пять минут.

«Я прошу все-таки суд в дальнейшем снимать вопросы, не имеющие прямого отношение к предъявленному обвинению! – попросил Ходорковский после перерыва. И дал ответ на вопрос Демченко: «Прибыль, получаемая дочерними добывающими предприятиями ВНК в результате реализации нефти, является собственностью этих дочерних добывающих предприятий. Право распоряжения этой частью своей собственности исполнительный орган не имеет до получения соответствующего решения совета директоров или общего собрания акционеров дочернего добывающего предприятия. Такое решение принимается простым большинством голосов. Простое большинство голосов в «Томскнефти» принадлежит ВНК. ВНК решение по данному вопросу принимает в лице исполнительного органа или совета директоров. Исполнительным органом ВНК в разное время были разные организации. Теперь что касается прав акционеров. Вопрос реализации права миноритарного акционера на свою долю в прибыли соответствующего общества, в данном случае, если мы говорим о прибыли от реализации нефти, я имею в виду «Томскнефть», а не ВНК - так вот, на свою долю прибыли имеет право каждый акционер. Реализовать это свое право он может в разных формах. Я ссылался на разные монографии… Основные формы реализации – если мажоритарные акционеры голосуют за распределение прибыли – он получает дивиденды. Если мажоритарный акционер принимает решение о консолидации, то миноритарный акционер получает право на свою долю прибыли в форме получения либо денежных средств, либо обмениваемых акций, в нашем случае – акций ЮКОСа. Какой именно коэффициент применять (или какая денежная компенсация полагается миноритарному акционеру), это вопрос договоренностей. При отсутствии договоренностей вопрос решает суд. В нашем случае, поскольку решение ЮКОСа было оспорено в суде, вопрос о коэффициенте обмена решался судом. Суд учитывал и то, что в ходе хозяйственной деятельности компания «Томскнефть» входила в состав аж двух ВИНК в разное время – входила в состав ВНК и ЮКОСа.

Аналогичная ситуация происходила и при консолидации ВНК, акционером которой являлся Виктор Михайлович, как он говорит, но которая никакого отношения к прибыли дочерних добывающих компаний не имела! Она имела право распоряжения на общем собрании акционеров, но не право собственности. Тем не менее и при консолидации этой компании суд учитывал аргументы акционеров о том, что дочерние предприятия, в том числе добывающие, входили, помимо ВНК, в состав и ЮКОСа как ВИНК. И суд все эти аргументы выслушал, коэффициент обмена установил, и Виктор Михайлович имел возможность поменять свои акции на акции ЮКОСа. В середине 2003 года, напомню, они стоили 16 долларов за штуку. А Виктор Михайлович указал, насколько я помню, в одном из своих заявлений, что он владел 9 тыс этих акций! Ваша честь! НУ честное слово, это никакого отношения к делу не имеет! Потому что Виктор Михайлович говорит, что он акционер ВНК, а не «Томскнефти», и то до 2003 года», - заметил Ходорковский.

Демченко, однако, заявил, что он не услышал ответа на свой вопрос о собственнике прибыли, которая находится в центре прибыли. Вадим Клювгант попросил снять теоретический вопрос. Но Демченко был упорен и повторял свой вопрос заново. «Вопрос подлежит выяснению путем обращения за юридической консультацией, а не путем допроса Михаила Ходорковского в судебном заседании! Я прошу снять вопрос» - снова возражал Клювгант. Судья обратился к Демченко: «Вы или вопрос скорректируйте…вопрос в такой форме не подходит!». – «Хорошо, я подкорректирую вопрос!» - согласился Демченко. – «Применимо к нашему делу!» - советовал судья. Михаил Ходорковский в свою очередь отметил, что предыдущего вопроса он не понял: «Я думал, что предыдущий вопрос был о прибыли добывающего предприятия».

Потерпевший вменил Ходорковскому налоги

У Демченко вопросы не кончались. «В своем выступлении вы сказали, что у вас в ЮКОСе в 98 году было 14 млрд рублей…Нераспределенная прибыль в 2002 году стала 14 млрд долларов. Вы говорили, что если взять отчет, который не приобщен к делу, то в 2003 году 28 млрд долларов. Вы мне скажите, насколько эта цифра, 28 млрд долларов, из внешних, а насколько из внутренних источников сформирована?» - «Потерпевший! Вы уточните, что за цифры?! У нас знаете, сколько цифр звучало, пока вас здесь не было!» - устало сердился судья Данилкин. - «ОАО «Консолидированная компания ЮКОС»! – пояснял Демченко название компании, к которой относились цифры. Подсудимые беззвучно смеялись. – «А наружные…внешние – это что?» - нахмурился, не понимая, судья. – «Ну внешние это может быть дополнительное размещение акций, какой-то инвестор пришел, внес…» - пытался пояснить Демченко. - «Из 28 млрд активов, которые были отражены в консолидированном балансе ЮКОСа за 2003 год, на нераспределенную прибыль приходилось приблизительно 13, 4 млрд долларов. Остальная часть – это дополнительная эмиссия в 2003 году от также слияния с «Сибнефтью», и там менее значительные суммы переоценки активов». – «Если 13 или 14 млрд это внутренние источники, то несложный подсчет показывает…сколько вы за этот период уплатили налога на прибыль?» - «Прошу снять вопрос как не относящийся к делу! – тут же встал Клювгант. – Кроме того, в своих показаниях подсудимый, насколько считал нужным, тему налогов осветил». – «Вопрос снят!» - заявил судья.

«Я как акционер заинтересован в процветании компании! При той сумме в 13 млрд надо было налогов заплатить …» - встав, декламировал Демченко. – «Вы это сейчас говорите для чего?» - не понял судья. – «Ну…чтобы вопрос задать, может быть, немного в другой форме!» - «Попробуйте, а мы посмотрим, приемлем ваш вопрос или нет», - разрешил Данилкин. Но вопрос получился только в прежней форме и был тут же снят. «Вся нефть была похищена! Какие налоги?!» - саркастически высказался Платон Лебедев. Публика засмеялась.

Следующий вопрос потерпевшего Демченко касался уплаты ЮКОСом «налогов на заработную плату». Следующий вопрос вызвал очередное возражение адвоката Клювганта: «Вопрос носит правовой характер. Прошу снять вопрос как некорректный и безграмотно сформулированный!» . – «Ну вы тоже с оценками… «безграмотный»…» - переживал судья. – «Хорошо. Снимаю «безграмотный» с извинениями, оставляю «некорректный»», - согласился адвокат. – «Вопрос снят!», - заявил судья.
«Вопрос налогообложения не предмет нашего судебного разбирательства», - вносил ясность судья. Виктор Демченко не соглашался:

«Если бы ЮКОС не обанкротился, ничего бы не было…» - «Здесь я вам помочь не могу! Здесь много и других причин…тут другой процесс!» - заявил судья.

«Хорошо. Я хочу дать о себе дополнительную информацию, чтобы Михаилу Борисовичу было легче отвечать на следующий вопрос» - начал Демченко. – «Вас вообще могли допросить! Как потерпевшего!» - ободрил господина Демченко судья. – «Обязаны были допросить!» - тут же напомнил Лебедев. – «Ну, свои обязанности я знаю», - отвечал судья. Тем не менее Демченко разрешили высказаться. Тот рассказал, что был еще и акционером ВСНК. «Я приобрел на такую же сумму пакет акций ВСНК. У меня эти акции были до тех пор, пока я не получил предложение от «Русских инвесторов» эти акции у меня выкупить. Я принял это предложение и продал акции. Мне вернули мои деньги в долларовом исчислении и плюс дали процентов пять, наверное. Почему вы там нормально разошлись, а с ВНК аналогичным образом не поступили? Отдать эти мизерные деньги миноритариям, чтобы они не путались под ногами…»

«Ваша честь, я уже отвечал, что предложение об обмене было сделано, - напоминал Ходорковский. - Если Виктор Михайлович не слушает меня даже СЕГОДНЯ, это значит, что он, задавая вопросы, ставит перед собой какие-то иные задачи, чем получение судом представления по вопросу, имеющему отношение к рассматриваемому делу. Поэтому я прошу вопрос снять». Судья прислушался.

Больше у Демченко вопросов не было.

«Если вообще суд может интересовать прибыль в отношении нефти, которая похищена»

Уточняющие вопросы появился у прокурора Смирнова: «Вы сказали, что в дочерних нефтедобывающих предприятиях происходило распределение прибыли на основании решения общего собрания…Или вы имели в виду, что должно было происходить?» - «Не совсем точно. Они имеют право произвести распределение прибыли» - «О какой прибыли речь? О прибыли, полученной от реализации товара при заключении договора купли-продажи, конкретные нефтепоставки? Или от реализации товара на внешнем рынке? От какой выручки эта прибыль?» - «Вопрос содержит целый ряд неопределенностей. Поясню. Вопрос распределения прибыли – это только одна часть из решений, принимаемых в отношении прибыли. Распределение прибыли – это ее направление на дивиденды, вся остальная прибыль считается нераспределенной. Решение по распределению прибыли добывающих компаний не принималось. Вся их прибыль была нераспределенной. Вопрос о распоряжении прибылью дочерними добывающими предприятиями принимался советом директоров, где-то собранием акционеров. И эта прибыль расходовалась на различные цели, связанные с социальной и производственной деятельностью компании. Прибыль юридического лица – это прибыль от всей хозяйственной деятельности. Я когда давал показания в суде, рассказывал об одной конкретной ситуации, связанной с запуском газокомпрессорной станции…» - «Простите, я перебью. Меня интересует, как прибыль формировалась? От реализации товара внутри рынка или во время внешнеторговых операций?» - «Я и пытаюсь объяснить. Прибыль от реализации нефти и прибыль, точнее убыток, от реализации газа, они, складываясь, могут дать, например, общий отрицательный или положительный результат общей хозяйственной деятельности общества, поэтому в этом деле суд может интересовать не вообще какая-то прибыль – если вообще суд может интересовать прибыль в отношении нефти, которая похищена, - а только валовая прибыль, то есть прибыль от реализации нефти. Вот прибыль от реализации нефти получалась как разница между выручкой, полученной по договорам купли-продажи и расходами на производство этой нефти, – а договоры купли-продажи заключались между добывающими предприятиями и компанией ЮКОС…» - « То есть внутри страны? По ценам внутри страны?» - уточнял прокурор Смирнов. – «Конечно. Дочерние добывающие компании никогда свою нефть никому, кроме ЮКОСа, не поставляли. Они не поставляли ее за рубеж. Поэтому о прибыли, которую они могли бы получить, в случае поставке ее за рубеж, можно говорить только предположительно. Как я знаю, суд предположениями не занимается». – «В договоре поставки от нефтеперерабатывающих предприятий

«Нефтедобывающее предприятие знало, куда отправляет конечный продукт. Например, предприятию «МОЛ». Знало цену, по которой реализуется нефть. Почему вы считаете, что нефтедобывающее предприятие не принимало участие во внешнеторговых контрактах?» - «Почему я считаю, что нефтедобывающее предприятие не участвовало? Потому что оно не участвовало. Вообще никак. Почему я считаю, что добывающее предприятие не поставляло за рубеж? Потому что оно не поставляло. Почему к предоставлению нефтяного эквивалента на той стороне трубы добывающее предприятие отношения не имела? Потому что договор с «Транснефтью» о предоставлении эквивалента был не у добывающего предприятия, а у компании ЮКОС». «Экспортные пошлины, страхование платил ЮКОС», - добавил с места Лебедев. Ходорковский же продолжил: «Соглашение о поставке висело на ЮКОСе, то есть, если бы нефть на этапе «Транснефти», на этапе танкера и т.д. не была бы поставлена, то ответственность за это нес ЮКОС. Поэтому с ЮКОСом как с известной и понятной компанией «МОЛ» заключал договор на одних условиях, стал бы он заключать договор с компанией, расположенной в городе Стрежевом – вопрос предположительный…и на каких условиях? Такого просто никогда не было». – «Спасибо», - удовлетворился Смирнов.

«А вы были совладельцем компании «Джамблик»?» - спросила Ковалихина. – «Уже сняли этот вопрос в пятницу! Сколько можно спрашивать!» - возмутился Лебедев. – «Ну не Лебедева же спрашивают!» - подал голос молчавший целый день Лахтин. Ходорковский попросил снять вопрос как не относящийся к делу, судья так и поступил.

«А почему в 2001-2003 годах управление зарубежными офшорными компаниями ЮКОСа осуществляло адвокатское бюро «АЛМ Фельдманс», а зарубежными офшорными компаниями «Групп МЕНАТЕП» адвокат Дрель?» - «А можно сформулировать вопрос как вопрос, а не как утверждение?» - спросил адвокат Клювгант. – «Михаил Борисович, вам вопрос понятен?» - уточнил судья. - «О тех сведениях, о которых мне сейчас сообщила уважаемая гособвинитель, мне ничего неизвестно», - сообщил Ходорковский.

Больше вопросов у прокуроров не было. «Заканчиваем допрос подсудимого Ходорковского!» - объявил судья. У самого председательствующего вопросов тоже не было

Господина Демченко допросят в четверг

«Тогда мы заявляем ходатайство о допросе потерпевшего Демченко», - встал адвокат Вадим Клювгант. Адвокат напомнил, что это необходимо для установления характера и размера вреда, причиненного инкриминируемым преступлением. И продолжил: «Естественно, что установление таких обстоятельств в первую очередь необходимо производить путем допроса потерпевшего. Второе. Демченко В.М. внесен в список лиц, подлежащих к вызову в судебное заседание, приложенному к обвинительному заключению. Третье. Постановлением Хамовнического районного суда от 17 марта 2009 года постановлено вызвать в суд лиц согласно списку обвинительного заключения. Наконец в соответствии с п. 2 ч. 5 ст. 42 УПК РФ » потерпевший не вправе отказываться от дачи показаний. И поскольку он уже находится, редкий случай, в зале судебного заседания, то мы полагаем, что у суда есть все основания для принятия решения положительного по нашему ходатайству», - отметил адвокат.

Судья спросил мнение прокуроров. Слово взяла госпожа Ибрагимова: «Мы просили бы вас отклонить данное ходатайство, поскольку адвокат Клювгант не поставил вопрос об изменении порядка исследования доказательств. Вы установили, что идет допрос подсудимых. Допрос подсудимЫХ! А не одного Ходорковского. Мы полагаем, что сначала надо допросить подсудимого Лебедева, а потом потерпевшего Демченко. Какая необходимость в том, чтобы потерпевшего допрашивать до Лебедева? – высказалась Ибрагимова. Лебедев расхохотался. – Мы вас просим не изменять порядок исследования доказательств и быть последовательными!». Тут же встал адвокат Клювгант: «Ошибка! Прозвучала неверная информация…» Но судья его уже понял: «Я не слышал, что следующим будет давать показания Лебедев, а не будут исследоваться другие доказательства!» Адвокат напомнил, что о допросе потерпевших, опять же, уже договаривались ранее.

«Суд удовлетворяет ходатайство…» - начал было судья. – «Разрешите, Ваша честь! Дело касается меня, как я понял!» – встал Демченко, прервав судью. Данилкин разрешил потерпевшему высказаться. Тот заявил, читая свои записи, что по закону он может давать показания в любой момент судебного заседания. «Вы внимательно читайте! С разрешения председательствующего!» - напомнил судья Данилкин. – «И к тому же у меня гражданский иск. Мне другая сторона должна дать отзыв на мой иск!» - заявил Демченко. Подсудимые и адвокаты рассмеялись. «Какого отзыва вы ждете?!» - не понимал судья. «Отзыва от потерпевших на мой иск!» - продолжал оговариваться и смешить зал потерпевший. Пришлось всем миром объяснять господину Демченко, что тут рассматривается уголовное дело, которое никакого отношения к его гражданскому иску не имеет.

Наконец судья Данилкин вернулся к незаконченной своей мысли – и удовлетворил ходатайство защиты о допросе Виктора Демченко. Обратившись к потерпевшему, он спросил того, когда он готов отвечать на вопросы: «Вы указаны в списке лиц, подлежащих вызову в судебное заседание! Вы явились в судебное заседание! Не вижу никаких противоречий в возможности вашего допроса! Когда вы готовы дать показания?!». Господин Демченко запросил время на подготовку. Сошлись на четверге. Потерпевшему выдали повестку на этот день. А защита попросила 10-минутный перерыв, чтобы определиться с дальнейшими действиями.

После перерыва Вадим Клювгант сообщил: «Мы посоветовались, просим сейчас предоставить возможность Михаилу Борисовичу сделать короткое заявление, потом завтра с утра мы будем готовы продолжить».

Письмо на имя председателя Верховного суда

Слово предоставили Михаилу Ходорковскому: «Ваша честь. Естественно, как вы могли понять, я и моя защита категорически не согласны с вашим постановлением о продлении нам срока содержания под стражей, поэтому я бы хотел передать суду и защите свою кассационную жалобу, и, просто чтобы суд был в курсе, письмо на имя председателя Верховного суда».

На этом работу завершили. Завтра заседание начнется в 10.30 утра.