Сегодня Эдуарда Ребгуна допрашивали подсудимые, адвокаты и прокурор Лахтин. За целый день работы свидетель успел рассказать про ЮКОС многое, но в том числе и такое: «В компании была жесткая вертикаль, абсолютная подчиненность, если ты не будешь выполнять решения, будут проблемы, поэтому была железная дисциплина даже на таких предприятиях, как «Томскнефть», «Самаранефтегаз», где многотысячные коллективы трудились. Это была хорошо управляемая, мощная компания. У меня нет в этом смысле претензий к руководству компании». Ну а в конце дня адвокат Борис Грузд заявил три ходатайства, судьба которых станет известна завтра.

«На прошлом заседании было заявлено ходатайство о приобщении решения арбитражного суда, <венчающее конкурсное производство>, мнение прокуроров?» - спросил судья Данилкин в начале заседания. Валерий Лахтин предсказуемо заявил, что это ходатайство не отвечает требованиям УПК. «Защита затягивает суд в анализ обстоятельств, не относящихся к данному делу! В оценку обстоятельств банкротства НК ЮКОС, реализации имущества на аукционах, в оценку законности и обоснованности действий конкурсного управляющего Ребгуна в 2007 году...какой объем обвинений предъявлен Ходорковскому и Лебедеву я уже неоднократно говорил, с 98 по 2004 год», - с легкостью добавил к инкриминируемому периоду еще и 2004 год Валерий Лахтин. «Чтобы не волокитить судебное заседание, я прошу вас не удовлетворять ходатайство», - закончил выступление прокурор. Суд отказал в удовлетворении ходатайства, поскольку «не находит законного основания для этого» (во вторник Виктор Данилкин отказал защите еще в двух ходатайствах - ПЦ).

«Пожалуйста, пригласите свидетеля!» - попросил Виктор Данилкин. Эдуард Ребгун, выглядящий сегодня бодрее, чем на прошлом заседании, расположился на трибуне. К микрофону подошел Михаил Ходорковский. «Эдуард Константинович после моего ухода занял фактически мое место, и поскольку он является опытным арбитражным управляющим и руководил компанией год и восемь месяцев, это имеет значение для вашей последующей оценки моих действий», - отметил Ходорковский для суда и попросил свидетеля при ссылках во время ответов на каких-то людей называть их фамилии, чтобы впоследствии их тоже можно было вызвать в суд.

«Я буду в допросе использовать принцип добросовестности и осмотрительности, - высказался Михаил Ходорковский. – Поскольку Валерий Лахтин ранее заявлял, что «принцип добросовестности» ему неясен, я хотел бы разъяснить эти термины. «Добросовестность» я буду использовать как обозначение действий должностного лица, в данном случае свидетеля, в интересах того лица, который ему доверил данную работу, таким способом, которым это должностное лицо считает законным и наилучшим для своего доверителя. А принцип осмотрительности я буду использовать в смысле, что свидетель как должностное лицо, действуя в интересах своих доверителей и имея обоснованные сомнения в отношении каких-то существенных обстоятельств, их проверяет тем способом, который он имеет в своем распоряжении».

Начали. «Как вы, действуя добросовестно и осмотрительно в интересах кредиторов и акционеров ЮКОСа, изучали вопрос обоснованности требований, заявленных кредиторами? Нас интересует требования Федеральной налоговой службы о выплате налога на добавленную стоимость с реализации нефти, о выплате налога на прибыль от реализации нефти за 2000-2003 год, в связи с тем, что, возможно, вы слышали или сами установили (это достаточно публично объявлялось в 2006 году, в том числе и генеральным прокурором Чайкой), что нефть была похищена, а значит, требования Министерства по налогам и сборам и решения арбитражных судов должны быть пересмотрены по вновь открывшимся обстоятельствам». Эдуард Ребгун приступил к ответу: «Я уточню, в соответствии с законом я должен действовать осмотрительно и разумно в интересах должника, кредиторов и общества. Что касается анализа налогов, то в моей фирме десятки сотрудников с юридическим и финансовым образованием анализировали все эти документы, это были и решения суда, и документы налоговой службы. Это обычный анализ, результаты его просматривались, оценивались, в результате мы получали выводы, которые находятся у ваших представителей вот здесь на столе,- указал Ребгун на столы адвокатов, - и эти анализы вашими представителями не были оспорены, они признаны были судами. Часть требований мои сотрудники оспорили, часть требований была уже неоспорима (решения вступили в законную силу). В результате получился анализ, я вчера говорил, что некоторые документы не помню, это действительно невозможно запомнить – это 30 000 томов, даже этот отчет, где тысячи листов. Все, что подписано моими сотрудниками и мной в моих отчетах и документах, за это я отвечаю. В отчете все есть. Поэтому я ничего нового не могу сказать», - отвечал Ребгун.

«Я, к сожалению, вынужден задать более конкретно вопрос. Поскольку уважаемый суд отказал нам в том, чтобы мы могли предоставить вам документы, чтобы вы могли отвечать по этим документам, суд, видимо, полагается на вашу память, я прошу вас уточнить не о каких-то мелочах, а о тех требованиях, которые составляют большую часть требований, порядка 300-400 млрд рублей, это налог на добавленную стоимость и это налог на прибыль...» - пока Ходорковский говорил, Эдуард Ребгун, порывшись в своем портфеле, убрал одни бумаги и достал другие... - «Поскольку меня обвиняют в похищении нефти, а с похищенного у нас, как известно, налоги не платят, вот я вас и спрашиваю, считали ли вы, когда вы признавали требования налоговой службы по включению в число кредиторов налоговой службы с требованиями уплатить налог на добавленную стоимость от реализации нефти и нефтепродуктов и налог на прибыль от реализации нефти и нефтепродуктов, - считали ли вы, что это требование обоснованно, если да, то почему? И еще раз просьба. Управляющим все-таки были назначены вы, вам, естественно, работа эта оплачивалась, если вы какой-то конкретный вопрос передоверили какому-то другому конкретному человеку, прошу назвать этого человека, мы будем вызывать в суд его». - «Мы не рассматривали вопросы наличия или отсутствия признаков похищения нефти, у меня нет такой информации. У меня нет информации от служб, что нефть была похищена. Мы считали, что все, что вы добыли, это ваша нефть, которая продавалась и из которой должны были быть уплачены соответствующие налоги».

«Спасибо за ответ, - сказал Ходорковский. – Вы пришли в ЮКОС. От лица компании, как вы сказали, с вами работали Алексанян и Назаров… Господин Алексанян через три недели после вашего прихода был арестован по обвинению в хищении имущества. Я далек от мысли предполагать, что, действуя разумно и осмотрительно, вы, будучи руководителем компании, не интересовались, за что арестовали вице-президента по юридическим вопросам и что за обвинения предъявляются топ-менеджерам компании... Зная о такой ситуации, считали ли вы, продавая имущество ЮКОСа, приобретенное, как вы сейчас достаточно четко сформулировали, на средства от реализации нефти, добытой компанией ЮКОС, что вы занимаетесь перепродажей краденого?».

Валерий Лахтин спешил с возражениями: «Я прошу снять вопрос, речь уже об анализе действий управляющего!». - «Я еще не закончил, господин Лахтин мог бы меня не перебивать, - спокойно реагировал Ходорковский и продолжал. - Если вы предполагали, что это краденое и вы его перепродаете, то поясните, почему вы пошли на такое действие. Если нет, то поясните, что вы, действуя разумно и осмотрительно, сделали, чтобы уберечь себя от подобных претензий?».

«Вопрос снимается!» - отрубил судья. Зал возмущенно зашумел. «Ваша честь! Я возражаю на ваши действия, потому что статья 73, о которой любит упоминать Лахтин, предусматривает необходимость установления в суде места расположения, как похищенного имущества, так и имущества, которое, по утверждению обвинения, могло быть приобретено на незаконно добытые денежные средства. Именно эти обстоятельства я и пытаюсь выяснить», - заявил Ходорковский. Лахтин бросился читать УПК. «Следующий вопрос!» - торопил судья.

«Изучали ли вы вопрос, не является ли то имущество, которое вы в дальнейшем продавали в рамках конкурсной массы, приобретенным на средства, вырученные от похищенной у ЮКОСа нефти?» - спросил Ходорковский. Лахтин снова просил снять вопрос. Но судья позволил свидетелю отвечать. «Процедура наблюдения предполагает, что ЮКОС занимается хозяйственной деятельностью абсолютно свободно, имея некоторые ограничения. Все производственные циклы они делают самостоятельно. Я был просто сторожем, который контролировал реализацию активов, согласовывал те или иные бумаги. Поэтому все те лица, которые были официально мне представлены, они представляли мне документацию для финансового анализа. В конкурсном производстве мы не рассматривали природу средств ЮКОСа, на что активы были приобретены. У меня нет информации, что это за счет каких-то ворованных средств. Вопрос у нас возник только по зарубежным активам, по природе денег, которые там возникала, но мы ответ не получили. В России у нас таких вопросов не возникало. Мы оценивали активы, согласовывали это дело с кредиторами (у них право первой ночи к этим деньгам), а на какие средства покупался тот или иной актив, я сказать не могу». - «А то, что это имущество именно ЮКОСа, а не чужое, вы устанавливали?» - «В инвентаризации главное — анализ правоустанавливающих документов - что находится у компании, что ей принадлежит. Поэтому в этой части, если бы вам какой-то актив не принадлежал, я бы был поставлен в известность, и были бы какие-то выводы и мероприятия, у меня таких случаев не было, если только вот по «Западно-Малобалыкскому» ...другого не было. Серьезные цифры я имею в виду, а не километры этой проволоки ржавой». - «Будучи уже в компании ЮКОС, вы говорили, что ЮКОС по сути своей являлся, как вы с удивлением для себя обнаружили, холдингом, то есть организацией, получающей основной доход от акций. Вы упомянули про принадлежность компании таких подразделений, как «Самаранефтегаз», «Томскнефть» и на тот момент, как вы пришли, — 25 процентов «Юганскнефтегаза». Это основные активы компании. Скажите, пожалуйста, готовя финансовый отчет, о котором вы здесь упоминали, проверяли ли вы какие-то основные, ключевые аспекты того отчета, который вы в дальнейшем подписывали? Не обнаружили ли вы наличия у добывающих дочек кредиторской задолженности перед третьими лицами, создавшейся в период 98-2003 года в сумме, превышающей 300 млрд рублей, и, соответственно, дебиторской задолженности в сумме, превышающей аналогичную величину, имеется в виду сильно просроченную к моменту вашего прихода, на срок от 8 до 3 лет? Я сразу прошу исключить из ответа момент по кредиту от «ЮКОС Кэпитал С.а.р.л.», полученный в конце 2003 года, это будет отдельный разговор. Ваша честь, это имеет прямое отношение к данному уголовному делу, поскольку сторона обвинения утверждает, что нефть была изъята безвозмездно, а производственная деятельность финансировалась за счет кредитов. Если вы такое заметили, то отразили ли вы это крайне существенное обстоятельство в финансовой отчетности?». - «Основной анализ мы проводили за три года, 2003-2006, мы в курсе всего, что происходило. Действительно, существовала дебиторская задолженность и какая-то кредиторка. Для меня отправной точкой было, что начинало происходить в ЮКОСе в 2003 году. Я основывался на отчетности вашей, ПрайсвотерхаусКуперской...Я посмотрел тут некоторые рабочие материалы, освежил в памяти, учитывая нездоровое любопытство вашего защитника, - кажется, пошутил свидетель, и Ходорковский рассмеялся, - но я сейчас не могу сказать какая была задолженность, как она образовалась. Если бы были какие-то нарушения или задолженность была для нас сомнительной, мы бы это анализировали. Этого у нас не было, значит, ее просто не было». - «Не осталось ли у вас воспоминаний, был ли такой факт, чтобы в отчетности за 2003, 2004, 2005 годы существовала накопленная к этому периоду кредиторская задолженность в таких масштабах, которые просто невозможно не заметить, потому что она кратно превышает стоимость активов дочерних предприятий, необычная, масштабная кредиторская задолженность? Я имею в виду крупнейшие добывающие «дочки». Если да, то, какие меры вы приняли — может быть, обращение в правоохранительные органы, попытки оспаривания и т.д.? В данном случае меня интересует только та задолженность, которая создалась в период между 1998 и 2003 годом, попала в баланс 2003 года и была настолько масштабной, что не заметить ее было невозможно». - «Никакой масштабности каких-либо задолженностей нами не отмечено. Была значительная налоговая задолженность, но в более поздний период, и ваша компания частично выплатила долг. Ничего необычного с точки зрения нарушения принципов обычного делового оборота в работе компании я не отмечаю. Мы этого не заметили. Я не могу сказать, что что-то необычного было в этой компании».

«Все, что я буду спрашивать, не касается борьбы за зарубежные активы ЮКОСа, это выходит за пределы судебного разбирательства. Меня интересует, когда и какие активы выбыли из ведения головной компании. Если они выбыли, то по каким основаниям», - пояснил Ходорковский и попросил том 117.

Свидетелю предъявили документ. «Это таблица, изъятая у «ПрайсвотерхаусКуперс», которая отражает структуру владения зарубежными активами ЮКОСа, - заметил Ходорковский и уточнил у свидетеля: - Эдуард Константинович, вы английским владеете, английские названия сможете прочитать?» - «Я сдавал кандидатский минимум в году 76-м, больше к этому не возвращался...» - «Ну, там немного».

Кроме того, Ходорковский попросил показать свидетелю из 131 тома список компаний, входивших в консолидированную отчетность ЮКОСа (этот документ был предоставлен Генпрокуратуре компанией «ПрайсвотерхаусКуперс»). «Оглашался?» - не вспомнил судья постоянно предъявляемый в зале Хамовнического суда список компаний.

Ходорковский начал объяснять, что где расположено на первой схеме. Свидетель понимал плохо.

«Свидетель, вы можете работать со схемой на английском языке?» - уточнил судья. «Постараюсь», - вздохнул Эдуард Ребгун. Ходорковский попросил адвоката Грузда подойти к свидетелю и разъяснить, что где. «Мы-то не увидим это!» - был недоволен Лахтин. «Ну вы подойдите, посмотрите!» - не выдержал адвокат Юрий Шмидт. Но Лахтин подходить к трибуне не захотел. Борис Грузд вернулся на место. Вкратце просмотрели эту схему, а также схему из 131 тома.

Михаил Ходорковский перешел к вопросам. «Вы рассказали, что вы узнали, что у ЮКОСа есть некоторые зарубежные активы, что у ЮКОСа нет документов о праве собственности на эти активы, и вы рассказали, что вы знали, что «ПрайсвотерхаусКуперс» является аудитором. Обращались ли вы в «ПрайсвотерхаусКуперс» с просьбой предоставить вам сведения о зарубежных активах ЮКОСа и о тех аудиторских доказательствах, на основании которых «ПрайсвотерхаусКуперс» соглашалась с включением этих активов в периметр консолидации ЮКОСа? Если обращались, то что вам на это ответили в «Прайсвотерхаускуперс»? В документах, которые я вам показал, видно, что эти сведения у них были». - «Мы обращались во все компании, которые нам могли бы предоставить информацию. Первоначально мы пытались заняться поднятием документации, это тысячи и тысячи листов. Это время. Потом дошло дело до зарубежных активов, их не было. Очевидно, что основная деятельность велась в России, основная прибыль, доход, активы были в России, и основной акцент был на этом. Когда нам стало понятно, что документации по зарубежным активам нет, мы опросили сотрудников, но они не имели отношения к документации за рубежом. Потом мы спрашивали об этом в Лондоне, Амстердаме, ответов мы не получили. Стало понятно, что крупнейший актив - это «Мажейкяй Нафта», мы обратились в американский суд…» «Вы об этом уже рассказывали. Вам был задан конкретный вопрос: вы в «ПрайсвотерхаусКуперс» обращались?» - направил свидетеля судья. «В «ПрайсвотерхаусКуперс» — думаю, что да, обращались. Такого рода табличку <о компаниях, включенных в консолидированную отчетность>, я видел. Возможно, это было в ответе «ПрайсвотерхаусКуперс» на мой запрос. Для меня это значило, что действительно что-то существует. Например, «ЮКОС Финанс» принадлежало около 15 предприятий. Какая-то информация была. Табличка эта мне знакома, документации по ней у меня нет. Были различные запросы, что-то из Болгарии поступило...но не было у меня уже времени дальше узнавать, где что зарегистрировано, кто руководитель, кому принадлежит. Ведь процедура банкротства всего 15 месяцев». - «Правильно ли я понимаю, что «ПрайсвотерхаусКуперс» не предоставила вам имеющиеся у них аудиторские заключения, которые они же и делали, по зарубежным дочерним компаниям ЮКОСа, включая приложения, кому принадлежит собственность этих компаний и почему они включены в периметр компании ЮКОС?» - «Я не могу так сказать. Я вполне допускаю, что мы их запрашивали, и я не могу сказать, что они не ответили на мои вопросы. Но что мы запрашивали и какой ответ получили, я сейчас не помню. Но как я сказал, времени уже не было, у меня не получилось выявить полную информацию. Эти шаги, я считаю, мне не удались — возврат зарубежных активов». - «А когда вы узнали, что те 15 компаний, о которых вы вспомнили, были с «ЮКОС Финанс», как вы выразились, отсечены?» - «Отсечены - это не моя лексика...», - кивнул на прокурора свидетель. Ребгуна попросили еще раз посмотреть схему из 117 тома. «Согласно этой схеме, ЮКОСу непосредственно принадлежат «ЮКОС Ю Кей», «ЮКОС Сис Инвестмент» и «ЮКОС Финанс». А иные компании, которые представляли практический интерес для вас и представляют практический интерес для стороны обвинения, принадлежат, в свою очередь, этим дочерним предприятиям (речь в частности, о компании «Бриттани»). Припомните, обращались ли вы к прямым дочерним компаниям ЮКОСа («ЮКОС Ю Кей», «ЮКОС Финанс», «ЮКОС Сис Инвестменет») за правоустанавливающими документами об их собственности на дальнейшие предприятия? И что они вам на это отвечали?» - «Я опрашивал всех руководителей, вот передо мной как раз письмо Озборну, где я прошу представить документы. Я спрашивал директоров «ЮКОС Файненс», спрашивал Озборна, Тиди, Мизамора, Годфри. Я со всеми с ними встречался, всем задавались такие вопросы, посылались письма, - Ребгун хотел было зачитать письмо, которое «случайно нашел», но судья остановил его: «Вы не можете на него ссылаться». - Ну, ответ был примерно одинаковый. Я информации не получил. Информации у меня не было никакой практически. Наиболее полная записка мне поступила, когда голландец стал составлять мне бухучет, и появилась обзорная такая записка по «ЮКОС Финанс», в которой и был список тех 15 «дочек» этой компаний. Больше ничего я не получил. Были на слуху предприятия, но я уже не располагал временем, чтобы в тяжбы втянуться и получить информацию и потом оценить активы. Эту часть работы мне произвести не удалось». - «Сможете ли вы припомнить, в каком году произошло отделение — назовите любым другим словом - тех активов, на которые могла претендовать компания ЮКОС, от самого ЮКОСа или от прямых дочерних предприятий ЮКОСа?». Для ответа свидетелю показали из тома 131 отчет «ПрайсвотерхаусКуперс» по ЮКОСу за 2003 год, где на странице 152 оборот среди крупнейших дочерних предприятий ЮКОСа была указана и голландская компания «ЮКОС Финанс Би Ви», на сто процентов принадлежащая ЮКОСу. Ребгун пробежал глазами текст бумаги. «Вот когда произошло это отделение? Что отделилось от ЮКОСа?» - ««ЮКОС Финанс» оставалось дочерней компании. От «ЮКОС Финанс» отделились практически все его дочерние компании. Меня интересовала «Мажейкяй Нафта», она стала подчиняться «внучке», «ЮКОС Интернэшнл», после этого, году в 2005-м, появился Фонд.... И фактически остался «Транспетрол», в Словакии, это в районе 100 с лишним млн долларов, небольшой актив, и остались еще депозитарные расписки. Но они были бездоходным активом. Таким образом, из юрисдикции ЮКОСа эти компании практически вышли. Эти деньги были отсечены, как вы сказали, и легли на счет «ЮКОС Интернешнл» под решением Амстердамского суда. Произошло, что российские кредиторы не имели возможности там появиться без решения голландского арбитража. Я попытался это сделать сам... но это уже другие вопросы, чувствую, меня не туда потянуло…Возвращаясь к тому что мы говорили, у меня не было другой серьезной значимой информации, кроме как по «ЮКОС Финанс» и «ЮКОС Интернэшнл»». - «Что-то аналогичное вы можете рассказать, припомнить в отношении других дочерних или внучатых предприятий, которые по схеме были не под «ЮКОС Финанс», а под «ЮКОС Сис» или «ЮКОС Ю Кей»?» - «У меня не было достаточно информации, чтобы узнать, в каком состоянии эти компании и могу ли я их использовать с целью выплаты задолженности перед кредиторами. У меня не было правоустанавливающих документов».

Пока у Михаила Ходорковского не было вопросов, его готов был сменить Платон Лебедев.

«Эдуард Константинович, добрый день. Как вы себя чувствуете?» - спросил Лебедев после краткого перерыва. - «Немного устал». - «Тогда я все эти свои записи сейчас использовать не буду, - отложил Лебедев пачку бумаг, - задам всего лишь несколько вопросов. Мы с вами ранее встречались?» - «Нет». - «Вы о моей деятельности в 98-2004 годах можете что-то сказать?» - «Нет». - «Вы, отвечая на вопрос прокурора, сообщили «некоторые действия, которые не имели никакого экономического эффекта, были и это связано с «Мажейкяй Нафта», которая принадлежала ЮКОСу». Можете ли вы что-то пояснить или это речевая оговорка? Что значит «Мажейкяй Нафта» принадлежала ЮКОСу», этого никогда не было! И что значит «не имели никакого экономического эффекта»?» - «Когда мы анализировали зарубежные активы, было понимание, что актив «Мажейкяй Нафта» может быть использован в процессе банкротства, с точки зрения его продажи. Но с точки зрения юрисдикции этот актив стал независим и юридически не подчинялся компании ЮКОС (я об этом только что рассказывал). С точки зрения получения прибыли экономического смысла это не имело, поскольку можно перебрасывать актив с предприятия на предприятие, но экономического эффекта это не дает, это было похоже на вывод активов». - «Почему я задаю этот вопрос. Понимали ли вы, что ЮКОСу принадлежит 100 процентов акций голландской компании «ЮКОС Финанс Би Ви»?» - «Да, это была 100-процентная дочка ЮКОСа». – «Как вы этот актив оценивали? И входил ли в эту оценку та доля «Мажейкяй Нафта», которая принадлежала «ЮКОС Финанс Би Ви»?» - «Я не оценивал компанию «ЮКОС Финанс». Кредиторы не задавали вопросов, поэтому компания была выставлена на торги и продана за 307 млн долларов» - «На момент продажи в ходе конкурсного производства 100 процентов акций «ЮКОС Финанс Би Ви» уже всем было известно, что «ЮКОС Финанс Би Ви», владея 100 процентами в «ЮКОС Интернэшнл Ю Кей Би Ви», которой принадлежала доля в «Мажейкяй Нафта», уже получил 1,5 млрд долларов». – «Не совсем так». – «А разве 1,5 млрд долларов пришли позже торгов?» - «1,5 млрд долларов никакого отношения к «ЮКОС Финанс» не имеют, это совсем другая компания. Счета арестованы, образованный Фонд не дает подступиться. Я никоим образом не мог претендовать на эти деньги». - «Правильно я понял, что вам кто-то рассказал, что депозитарные расписки на акции «ЮКОС Интернэшнл Ю Кей Би Ви », которые принадлежали «ЮКОС Финанс Би Ви», вообще ничего не стоят?» - «Рассказали мои специалисты, это результат работы служб, которые я нанял. Расписки являлись бездоходным активом, призванные заменить в балансе акции «ЮКОС Интернэшнл». - «Входили ли в оценку стоимости 100 процентов компании «ЮКОС Финанс Би Ви» те упомянутые вами 15 компаний, в том числе «Мажейкяй Нафта» и «Транспетрол»?» - «Не я делал оценку. Я не знаю. Если эти компании были в составе «ЮКОС Финанс», то они должны были войти в оценку».

Лебедев перешел к новому блоку вопросов. «Когда вы пришли в ЮКОС, знали ли вы, что компания обжаловала в Европейском суде все сфабрикованные налоговые обвинения?» - «Я был в курсе, что происходят процессы, я не могу сказать, где они проходили. Это ваше право — оспаривать...» - «Секундочку! Что значит «мое право»?» - «Право оспаривать решения фискальных органов. Но насколько я понимаю, решения вступили в законную силу. Но я не мог не знать». - «Когда вы стали конкурсным управляющим, вы отозвали полномочия всех юристов, которые защищали в судах интересы компании ЮКОС. Кто вместо них стал защищать интересы компании в судебных разбирательствах?» - «Да, действительно я отозвал полномочия. Что-то решали юристы, мной привлеченные, что-то решали юристы компании ЮКОС. Были договора с зарубежными адвокатами, представляющими интересы управляющего в Европе и Америке. А что вас интересует в этой части?» - «Я хочу получить ответ, кто вместо прежних юристов, полномочия которых вы отозвали, был назначен на защиту интересов компании?» - «У меня есть договоренность с американской компанией «Чадборн энд Парк», «Сименс энд Симен», дальше я просто не помню». Лебедев еще раз попросил ответить четко: «Они работали на вас или защищали интересы ЮКОСа?». - «Эээ...Я не понял вопроса...Есть адвокаты, которых я нанял представлять и мои интересы как конкурсного управляющего, и интересы ЮКОСа в том отрезке, где я в соответствии с законом возглавлял компанию», - отвечал Эдуард Ребгун.

«Почему кредиторы «ЮКОС Кэпитал С.а.р.л», «Сосьете Женераль» с более 6 млрд долга не были признаны и не были включены в список кредиторов? А эти задолженности подтверждались всей финансовой отчетностью ЮКОСа, начиная с 2002, 2003 годов. Когда вы производили анализ финансового состояния должника, вы сообщили суду, что вы пришли к заключению, что требования кредиторов превышали стоимость активов ЮКОСа. Эти 6,5 млрд долларов в стоимость задолженности входили или нет?» - ««ЮКОС Кэпитал С.а.р.л.» — это был займ...» - «Входили ли они в сумму задолженности или нет?» - «Я не помню цифру по балансу, которая входила задолженность ЮКОСа перед кредиторами. Если она проходила по балансам, то она там была и учитывалась».

«Спасибо большое, я получил ответы на свои вопросы», - сел Платон Лебедев.

«Эдуард Константинович, добрый день!» - послышался голос адвоката Бориса Грузда. У прокуроров перехватило дыхание. Охнув, в отчаянии хлопнул себя ладонью по лбу судья Данилкин. Но Борис Грузд, чей позавчерашний подробный допрос Эдуарда Ребгуна помнили многие, на этот раз пообещал ограничиться малым числом вопросов.

«Были ли вами как арбитражным управляющим выявлены признаки преднамеренного или фиктивного банкротства ЮКОСа?» - спросил Грузд. «А к чему этот вопрос?! - тут же встал Лахтин. - Он напрямую задает вопрос! Он и вчера во время рассмотрения кассационной жалобы половину процесса разъяснял сущность предъявленного обвинения». Зал смеялся. Судья пытался усадить пустившегося в воспоминания о вчерашнем дне прокурора. «Валерий Алексеевич. ВАЛЕРИЙ АЛЕКСЕЕВИЧ!» - кричал судья. Лахтин сел. Борис Грузд популярно объяснил свой вопрос. Он напомнил, что вчера при обжаловании сроков содержания под стражей в Мосгорсуде Валерий Лахтин, как и ранее, заявлял, в частности, что именно Ходорковский был виновен в доведении до банкротства ЮКОСа. «Выявлены не были <признаки преднамеренного банкротства>», - ответил Эдуард Ребгун.

«Кто из ваших подчиненных был ответственен за инвентаризацию имущества НК ЮКОС? Кто из ваших подчиненных мог бы пояснить этот вопрос?» - спросил Грузд. «Я, естественно, не помню! Если бы я помнил, я был бы в другом заведении с длинными рукавами!», - заставил смеяться судью свидетель Ребгун. «Кто из ваших подчиненных отвечал за сдачу отчетности ЮКОСа в налоговые органы?» - «За все, что делается управляющим, отвечает управляющий! Никаких фамилий вам названо не будет, даже если бы я их знал». Защитник спросил о людях, которые отвечали за передачу архива ЮКОСа на хранение. Валерий Лахтин для порядка возразил, свидетель же, опять никого не назвав, подчеркнул, что за сдачу архива перед судом отвечает только он.

Адвокат Грузд хотел заявить пару ходатайств, но судья предложил сначала задать все вопросы.

Поднялся адвокат Алексей Мирошниченко: «23 марта, отвечая на вопросы адвоката Грузда, вы утверждали, что через фирмы «Ю-Мордовия», «Ратмир», «ЮКОС-М» происходил уход ЮКОСа от налогов, а эти фирмы не вели собственную деятельность? Что вы имели в виду?»

«Прошу снять вопрос! Надо было спросить «А помнит ли свидетель, что он говорил 23 марта?» А потом уже задать вопрос», - учил других работать Валерий Лахтин. Зал расхохотался. «Все то, что написано в отчетах, что я подписывал в свое время, я подтверждаю. Все то, что я говорил — я подтверждаю», - ответил свидетель. «Хорошо, вы имеете собственное суждение относительно термина «собственная деятельность» предприятия?»

«Прошу снять вопрос! Лингвистического плана какие-то вопросы задают!» - вмешивался Валерий Лахтин. «В связи с чем ваш вопрос?» - спросил судья. - «В связи с тем, что свидетель это говорил», - пояснил адвокат. - «Я могу посмотреть < свой отчет>?..» - предложил свидетель. - «Нет», - коротко ответил судья. - «Тогда вам не повезло!» - посмешил зал Ребгун. Но судья все же попросил его дать ответ. «Я не могу сейчас сформулировать. В моем понимании, это компания, которая зарегистрирована где-то в ЗАТО, офшоре, которая не вела самостоятельной деятельности, и была передаточным звеном при каких-то денежных операциях, при каких-то коммерческих сделках. Целями и задачами этой компании было обслуживать другую, и она была весьма зависима в принятии решений, и функции ее были не те, за которые в этом офшоре полагались льготы по налогам. Вот смысл того, что я имел в виду». - «Что вы вкладываете в термин «самостоятельная деятельность» и видите ли вы разницу между торговлей и производством?» - «Вопрос снимается», - решил судья.

Вопросы снова возникли у Платона Лебедева. «В связи с торговыми компаниями, о которых здесь говорили (ЗАО «ЮКОС-М и т.д.). Было ли вам известно и понятно, что налоговые органы просто приплюсовали (прибавили) выручку и прибыль торговых компаний за 2000-2004 годы к налоговой базе компании ЮКОС и именно ЮКОСу вменили уплату налогов с операций по реализации нефти и нефтепродуктов торговых компаний? Несмотря на то что эти торговые компании за 2000-2004 годы все полагающиеся налоги со своей деятельности в бюджет тоже заплатили? И к этим торговым компаниям никакая налоговая и никакой суд претензий не предъявляли вообще, а в их налоговых декларациях отражены соответствующие доходы и расходы от производственной деятельности, и это вообще никто никогда не оспаривал. Напомню, что компания «ЮКОС-М», на 100 процентов принадлежащая ЮКОСу, входит в перечень этих торговых компаний. Вы ее продали «Роснефти», она до сих в составе «Роснефти» под этим наименованием, а ее представитель здесь нам в суде подтвердил, что этой компании никаких налоговых претензий аж по 2010 год не предъявлялось. Вот, как все у нас интересно», - закончил говорить Лебедев. «У меня такой информации нет. И я, честно говоря, и не помню — если бы она была, наверное, я бы помнил об этом, цифры значительные...». - «Понимали ли вы, что налоговых претензий ЮКОСу за 2000-2003 год предъявили на 25 млрд долларов?» - «Я не помню цифру, она была значительная...все поступления от налоговых органов нами были рассмотрены, некоторые мы отбивали в судах, некоторые нет, но сейчас у меня претензий к тем цифрам нет». - «Хочу отметить странности. За одни и те же операции по реализации нефти и нефтепродуктов налоговые органы взыскали налоги и с торговых компаний, и с самого ЮКОСа. Торговые компании вы продавали. Но с одних и тех же операций по реализации нефти и нефтепродуктов налог взимаются один раз. Таким образом, если суд решил взыскать эти налоги именно с ЮКОСа, то давали ли вы задание юристам, чтобы бюджет эти налоги вернул торговым компаниям, они-то эти налоги тоже заплатили в бюджет?» - «Идет большое количество слов, мне трудно, я не специалист по налогам...Если компания оспаривала эти требования, значит, мы бы видели, что идет один и тот же спор. Если вы это не оспаривали, значит, вы это каким-то образом одобряли», - трудился над ответом Эдуард Ребгун. - «Я к компании ЮКОС в 2006, 2007 годах отношения иметь не мог. Вы были конкурсным управляющим, поэтому любые интересы компании должны были защищать вы. Это раз», - указал на Ребгуна Лебедев. - «Вот давайте на «раз», а то пока вы дойдете до «четыре», я уже «раз» забуду», - вновь ощущал слабость своей памяти свидетель. Но Лебедев пошел до конца и с «большим количеством слов» еще раз сформулировал свой вопрос по двойной уплате налогов. - «В дальнейшем. По такому объему материала мне будет тяжело отвечать на вопрос. Очевидно, что были юристы, защищающие интересы компании ЮКОС и всех дочерних компаний. Если в суде эти процессы были, то они доводились до конца этими же службами. Юристы «ЮКОС РМ» все процессы по налогам доводили до конца. В этой части, безусловно, все, что можно было оспорить, мы оспаривали. Если налоговые службы вынесли предписания по налогам два раза, я уверен, мы бы платили один раз, а не два, я не думаю, что государство ведет себя таким образом. Но у них могли быть накладки и ошибки. Но думаю, мы бы такого не допустили. В конкурсном производстве мы защищали интересы ЮКОСа как свои собственные», - отвечал Ребгун. «В итоге вы согласились с тем, что налоги с оборотов по реализации нефти и нефтепродуктов торговых компаний должна выплатить НК ЮКОС?» - «Есть судебные решения по этим вопросам, вступившие в законную силу. Мы выполняли решения суда». - «И вы в итоге заплатили в бюджет все налоговые требования?» - «Да». - «За период вашей деятельности арбитражным управляющим приходило ли на счета ЮКОСа сумма более 9 млрд долларов за продажу РФФИ 100 процентов акций «Юганскнефтегаза», принадлежащего ЮКОСу?» - «Если бы такая крупная цифра была, я бы помнил... но думаю, эта цифра должна зафиксирована быть... я не помню».

Теперь вопросы возникли у прокуроров. «Сейчас из заседания стало известно, что «ЮКОС Кэпитал С.а.р.л.» входила в периметр консолидации ЮКОСа и предоставляла займы. Обосновано ли требование «ЮКОС Кэпитал С.а.р.л.» о возврате этих займов? Обоснованно ли это было?» - вернулся Валерий Лахтин к волновавшей его теме.

«Ваша честь. В части юридической оценки обоснованности я просил бы вопрос снять», - реагировал Ходорковский. Судья согласился. «Как вы оцениваете позицию «ЮКОС Кэпитал С.а.р.л.»?» - выдал новую формулировку Лахтин. Зал рассмеялся. - «Вопрос снимается!» - заявил судья. - «Он оценивает как гражданин Российской Федерации! А не как специалист!» - с пафосом заявил прокурор. - «Вопрос снимается!» - повторил судья. Ребгун ответил на то, что осталось от вопроса: «Информацию мы никакую не получили об этой компании. Я услышали о них впервые как о компании, которая готова отказаться от взыскания задолженности в случае финансового оздоровления....Потом «ЮКОС Кэпитал С.а.р.л.» исчез и появился уже в Голландии...». - «В контексте вопросов защиты я как гособвинитель должен анализировать и учитывать, и уважать своих процессуальных противников.., - пространно формулировал Лахтин, - что вы можете сказать о той сумме, за которую был реализован санаторий «Русь»? Что там было продано?» - «Я даже прочитал статью про санаторий «Русь»...Есть понимание, что было ЗАО «Русь», которое приватизировало санаторий, а потом продала ЮКОСу за 300 тыс долларов. Я не понимаю, что такое 300 тысяч, может быть, это была цена приватизации. Потом был суд, который признал незаконным приватизацию, и при банкротстве санатория «Русь» не было у ЮКОСа вообще. То, что было продано за 10 копеек, - это была пустышка! Это цена одного гвоздя! Меня это даже немножко рассердило, допрос с пристрастием!» - обратился свидетель к адвокату Грузду. «Защитникам и подсудимым это давно понятно, они просто хотели дезориентировать общественность», - выступил Лахтин. «В прениях об этом скажете!» - оборвал прокурора судья.

В томе 147 Валерий Лахтин нашел документы по компании «Бриттани», а также документы по перечислению средств на «ЮКОС Кэпитал С.а.р.л.». Усевшись за стол, Ребгун погрузился в чтение. «Меня интересует остаток на счетах на 30 июня 2004 года...» - объяснял Лахтин. - «А какое отношение документ имеет к свидетелю?! В связи с чем вы задаете этот вопрос?» - спросил судья. Лахтин напрягся, подумал и выдал ответ: «Свидетель обстоятельно дает объяснения о тех событиях, в которых он принимал участие как конкурсный управляющий... и он мог анализировать эти документы...» - «Так может сначала спросить у свидетеля, знаком ли ему документ?» - сердился судья. «А я сейчас спрошу», - пообещал прокурор. - «Нет...тут иностранные компании указаны, они меня не беспокоили. Документ я не видел», - отвечал Ребгун. - «Было ли вам известно, что на 30 июня 2004 года на счетах «Бриттани» было 7 млрд долларов США? Куда делись эти средства?» - спросил Лахтин. Лебедев встал, пытаясь возразить, Лахтин тут же начал сыпать дополнительными вопросами, мешая подсудимому. Судья попытался остановить прокурора. «Я опасаюсь, что Лебедев меня прерывает! Поэтому и задаю вопросы!» - заявил Лахтин. Зал расхохотался. «Реплики из зала!» - привстал пристав. - «...Или я буду вынужден покинуть зал судебного заседания!» - решился обездолить процесс Валерий Лахтин. «Самое разумное!» - согласился с таким предложением Юрий Шмидт.

Наконец Лебедев смог высказаться: «Про неадекватность говорить не буду...» - «Замечание Лебедеву сделайте, он постоянно говорит о состоянии моего здоровья!» — снова вскочил Лахтин. Лебедев продолжал: «В очередной раз наглым образом в вопросе содержится заведомо ложное утверждение, потому что в данных документах об остатках каких-либо счетов компании «Бриттани» данных не содержится вовсе. Если человек на втором году судопроизводства до сих пор не понимает, что написано в документах! Там в принципе нет того, о чем спрашивают!» - закончил Платон Лебедев. Ребгун ответил, что ему ничего не было известно ни об этих компаниях, ни о суммах на их счетах. Точно также он ответил и по другим компаниям и их счетам.

«Как вы воспринимали «Самаранефтегаз», «Юганскнефтегаз», «Томскнефть» — это реально действующие компании, которые обязаны были платить налоги?» - спросил Лахтин. - «Тут ложное утверждение, «Юганскнефтегаз» в 2006 году был ликвидирован и присоединен к «Роснефти»» - не согласился Лебедев. - «Не знаю про «Юганскнефтегаз», но «Самаранефтегаз» и «Томскнефть» реально действующие компании, которые должны платить налоги». - «То есть ситуация, когда эти компании не платили бы налоги, - она изначально неестественна?»- интересовался Лахтин. - «Вопрос снимается! Почему свидетель должен строить предположения? «Что бы было, если бы было...»!» - заявил судья.

Из 132 тома прокурор показал свидетелю документ «Управление предприятиями Роспрома: материнские и управляющие компании». «Соответствует ли этот проект реальной ситуации между управляющими и добывающими компаниями? Действовали ли управляющие компании исключительно в интересах добывающих компаний в плане распределения прибыли?» - «Ваша честь. Я просил бы скорректировать вопрос. Там, где Лахтин заявил, что документ был реализован в компании ЮКОС, если это его мнение, пусть он об этом сообщит. И второе — в части, где управляющие компании «распределяли прибыль», поскольку сведений об этом у суда нет. Согласно Федеральному закону, прибыль распределяется все-таки собранием акционеров и советом директоров», - отметил Ходорковский. «Вы изучали вопрос распределения прибыли?» - уточнил судья у свидетеля. Тот ответил, что не занимался этим. Судья снял вопрос прокурора.

«Был ли реализован этот документ?» - решил изменить снятый вопрос прокурор. «Передо мной лежат некие рекомендации для акционеров, чтобы управлять компанией, реализовывать собственные решения. Взаимоотношения между управляющими компаниями и предприятиями на земле мне показывают, что в компании была жесткая вертикаль, абсолютная подчиненность, если ты не будешь выполнять решения, будут проблемы, поэтому была железная дисциплина даже на таких предприятиях, как «Томскнефть», «Самаранефтегаз», где многотысячные коллективы трудились. Мы не анализировали решения акционеров. Это такой интимно-финансовый вопрос. Если брать практику, что акционеры что-то решили, то я не думаю, что директор компании камикадзе, он это исполнял. Это была хорошо управляемая, мощная компания. У меня нет в этом смысле претензий к руководству компании. Это что касается российских активов, по зарубежным были претензии, они говорили, что спасались, хотели избежать экспроприации, деприватизации», - подробно выступил Ребгун.

«Когда вы были назначены конкурсным управляющим, вы задавали вопросы по документации по иностранным компаниям? И что вам ответили? Было ли какое-то хранилище этой документации?» - задал следующий вопрос Лахтин. - «Этот вопрос 23 марта именно в этой редакции задавался! Это не та шпаргалка!» - напомнил прокурору Лебедев. - «Мы принимали весь документооборот. К моему величайшему удивлению службы ЮКОСа наладили весь этот документооборот за сутки, за двое, в таких компаниях я месяц ничего добиться не могу. Здесь я получал необходимую информацию от большого количества людей. Что касается российских вариантов – ну нет проблем, все нормально. Что касается зарубежных активов, может, где-то я что-то и видел, вокруг ЮКОСа десятки людей, не только кредиторов, но и просто желающих что-то приобрести, все эти таблички ходили (речь о табличках, которые сегодня показывал свидетелю Ходорковский. - ПЦ), но полная картина — это надо было все бросать и заниматься только этим, у нас не было времени. Что-то из Америки, Европы приходило, что-то «ПрайсвотерхаусКуперс» давал... но вся эта информация о счетах, компаниях за рубежом — это такая «вещь в себе». Нельзя было просчитать все», - отвечал Ребгун. «Вас спросили про документацию!» - напомнил судья. - «Он продолжает отвечать, Ваша честь!» - прервал уже и судью Валерий Лахтин. Председательствующий удивленно взглянул на прокурора. Ребгун еще раз пояснил, что необходимой документации по иностранным активам у него не было. «А про сотрудников вам сказали, что они за рубежом?» - спросил Лахтин. - «Да», - «А документация где? Тоже за рубежом?» - уточнял прокурор. - «Кажется да... в Лондоне, еще где-то...» - «Даже в Лондоне!» - ухватился за интересное слово Лахтин. Зал смеялся.

Вопросы снова появились у Михаила Ходорковского. «Вы сказали, что вам рассказывали, что документация по зарубежным компаниям хранилась в архиве в Москве. Одновременно вы сказали, что ситуация с тем, что «ЮКОС Финанс» принадлежит на 100 процентов ЮКОСу, у вас сомнений не вызывала, и в отношении «ЮКОС Сис» и «ЮКОС Ю Кей» вы не помните. Я хочу спросить о компаниях-«внучках» НК ЮКОС, которые, соответственно, принадлежали другим зарубежным компаниям, в том числе «ЮКОС Финанс». Скажите, пожалуйста, из ваших разговоров с сотрудниками ЮКОСа, может вы припомните, в какой момент времени документация «ЮКОС Финанс» была перенесена из Москвы в Голландию или «даже», как сказал гособвинитель, в Лондон? В какой момент произошел этот переход? Потому что я из компании убыл 25 октября 2003 года, а вы пришли в марте-апреле 2006 года». - «Этот момент произошел как раз тогда, когда вы уже не были в компании, а я еще не был», - ответил Ребгун, рассмеявшись и посмешив «аквариум». «Я спрашивал: «Мне нужна документация, где она?», - объяснял Ребгун дальше. - Не то что бы я пришел в ЮКОС: «Все руки подняли! К компьютерам не подходить!» И сижу на документации, чтобы ее не сперли. Такого не было. Я пришел, и мы начали работать, чтобы это был механизм, организм, понимающий задачу. Закон о банкротстве оказался невыполним, он пишется для маленьких или больших компаний, но он не пишется для исключений, как такой огромный холдинг. Такой документооборот! Тысячи страниц! И встал вопрос — а что с зарубежными активами? Тишина. Я не спрашивал: А куда она вывезена? А с какого вокзала? Номера машин? Это не мой вопрос. Ну нет и нет. Точную дату я не могу сказать».

«Вы говорили о документации по активам. В качестве примера у нас тут звучал такой актив, как «Мажейкяй Нафта». Он никогда не принадлежал непосредственно ОАО НК ЮКОС. Документация по активам, не принадлежащим НК ЮКОС, а принадлежащим дочерним предприятиям НК ЮКОС, например, по активам, принадлежащим «Томскнефти», она также хранилась в ЮКОСе, или она хранилась в тех самых дочерних предприятиях?» - «У нас не было проблем, где хранилась документация по российским компаниям. Где хранилась, я не могу сказать, но она нам предоставлялась. Часть хранилась в Москве».- «Вы сказали, что по активам, принадлежащим зарубежным дочерним предприятиям ЮКОСа, в частности, таким как «ЮКОС Финанс», в Москве документов не было точно, а в самой «ЮКОС Финанс» ответ давали не так быстро и не в тех объемах, как вас это удовлетворило бы, и вы за отведенное вам время добиться этих документов не смогли, правильно?» - «Нет. Я не знаю, какие документы хранились в России по зарубежным компаниям. Я обратился к директорам, Мизамору, Годфри, никакой информации я не получил, было где-то в прессе, что они меня не признают… Я потребовал отчетности о компании как акционер, ничего не получил. Меня проигнорировали. Это одна из причин, когда в 2006 году я вынужден был заменить их, и те люди, которые начали возглавлять «ЮКОС Финанс» (это конец 2006 или начало 2007 года), то противостояние осталось, и мы не получили отчетность за 2005 год. Я помню, что грозили санкции моим директорам за непредоставление отчетности, а ее невозможно составить, не имея предыдущей». Эдуард Ребгун подтвердил, что на начало 2005 года на балансе «ЮКОС Финанс» значились 15 предприятий.

В очередной раз на авансцену вышел Валерий Лахтин. «Вы общались с директорами «Юганскнефтегаза, «Томскнефти», может быть?». Ребгун отвечал, что иногда. «У вас складывалось впечатление, что это были полностью самостоятельные лица?» - интересовался прокурор. - «В каком году, в шестом, седьмом?» - спрашивал с места адвокат Клювгант. Судья потребовал прокурора назвать даты, а вставший Ходорковский попросил уточнить, кого Ваклерий Лахтин имеет в виду — генеральных директоров или управляющих, действующих по доверенности от управляющей компании. «Вы с представителем управленческого персонала добывающих компаний, а также управляющей компании беседовали? И на какие темы?» - посмешил зал новой формулировкой Лахтин. «Нет, о всех темах мы спрашивать не будем», - не одобрил размаха вопроса председательствующий. «В плане реализации нефти...ценообразования...» - сузил себя прокурор. Ребгун пояснил, что цена продаж определялась централизовано торговым домом, а всеми вопросами управления занимался «ЮКОС РМ». «Если и были вопросы, то когда надо что-то приобрести, что-то продать. Это нормальные рабочие моменты. Их утрясал руководитель «ЮКОС РМ», мне не надо было жестко контролировать ситуацию. Встречи наши были очень редкие. Ставились вопросы социальные, экологические, - отвечал свидетель. - Это был жесткий вертикальный холдинг, где люди на своих местах понимали, что им делать».

Больше вопросов «пока» к свидетелю не было. Ходатайства Бориса Грузда, «достаточно объемные», судья решил, вздохнув, заслушать после обеда. 

После перерыва адвокат Борис Грузд, как и обещал, заявил новые ходатайства. Свидетелю предложили присесть.

«В материалах настоящего уголовного дела имеется копия искового заявления «потерпевшего» и «гражданского истца» – ОАО «Юганскнефтегаз» от 26.08.2005 к обвиняемым по уголовному делу № 18/41-03, о возмещении имущественного вреда «нанесённого» неполучением выручки в 2001-2003 годах «при реализации добытой нефти» на сумму 228 млрд 986 млн рублей, - читал Борис Грузд первое ходатайство. Далее защитник отметил, что в сентябре 2006 года ОАО «Юганскнефтегаз» в рамках арбитражного дела о банкротстве ЮКОСа подало заявление о включении своих требований в реестр требований кредиторов ЮКОСа (через неделю ОАО «Юганскнефтегаз» подало заявление об увеличении своих требований до 137 млрд рублей). Арбитражный суд Москвы удовлетворил просьбу компании о включении ее требований в реестр требований кредиторов. В итоге аппетиты компании из конкурсной массы были удовлетворены в полном объеме, а 137 млрд получила «Роснефть» как правопреемник «Юганскнефтегаза».

«Повторно заявляя требование о взыскании с обвиняемых денежных средств по тем же основаниям и периодам, ОАО «НК «Роснефть» стремится не только незаконно обогатится за чужой счёт, но и ложно обвинить Ходорковского М.Б. и Лебедева П.Л., как физических лиц, в присвоении в свою пользу выручки от реализации нефти», - заявил Борис Грузд, назвавший «Роснефть» «псевдопотерпевшим». Защитник ходатайствовал о приобщении к настоящему делу томов 1065 и 1080 арбитражного дела и их исследовании, в том числе при допросе свидетеля Ребгуна.

Отнеся бумаги к столу председательствующего, Борис Грузд приступил к оглашению следующего ходатайства.

Там отмечалось, что, согласно обвинительному заключению, в 1998, 1999 годах, а также в январе 2000 года ЮКОС приобретал нефть у нефтедобывающих «дочек» по «многократно заниженным ценам». Всего за указанный период ЮКОС перечислил нефтедобывающим подразделениям более 26 млрд рублей (эта цифра содержится в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого Ходорковского). Однако, заметил Борис Грузд, «эта же нефть, по мнению обвинения, противоправно обращалась в свою пользу Ходорковским, Лебедевым и другими членами организованной группы».

«Таким образом, неизбежным следствием совершения присвоения нефти, описанным обвинением способом, должна являться недостача денежных средств в размере 26.062.804.435,10 рублей за оплаченную, но неполученную ОАО «НК «ЮКОС» нефть», - говорилось в ходатайстве.

В ходе банкротства ЮКОСа была проведена общая инвентаризация ЮКОСа за 95-2005 года, и была выявлена недостача в размере 12 тыс 116 рублей! Недостачи готовой продукции выявлено не было», - читал адвокат. «Указанные обстоятельства, как опровергающие обвинения в хищении нефти и последующей её легализации, входят в предмет доказывания по настоящему уголовному делу», - заявил Борис Грузд и попросил приобщить к материалам дела еще два тома из того же самого арбитражного дела о банкротстве ЮКОСа. 

Наконец, адвокат Грузд зачитал третье ходатайство. «Срок предварительного следствия по делу о якобы хищениях всей нефти к моменту утверждения обвинительного заключения составлял 91 месяц и 2 дня. Проводились различные экспертизы. Но комплексную финансово-бухгалтерскую экспертизу следствие не назначало и не проводило. Временный управляющий Ребгун и его аппарат провели огромную работу. Выводы его отчета и анализа охватывают период с 2001 по 2005 год, основной массив данных касается трех последних лет 2003-2005 годы», - говорил адвокат и просил приобщить к делу этот документ, как и «Отчет временного управляющего ОАО НК ЮКОС за период с 28.03.2006 по 26.07.2006». «В соответствии с этим документом «в деятельности ОАО «Нефтяная компания «ЮКОС» в период 2003 - первый квартал 2006 годов не выявлены признаки преднамеренного банкротства», - отметил защитник. Кроме того, Борис Грузд попросил дополнить материалы дела «Отчётом об оценке рыночной и ликвидационной стоимости полных прав собственности на 20 % долю участия в ООО «Ю-Мордовия». По словам защитника, этот документ представляет интерес для дела, поскольку в обвинении «Ю-Мордовия» часто называется «фиктивной», «номинальной», «подставной» компанией, тогда как в заключении оценщика «рыночная стоимость указанной доли участия в этой «фиктивной» компании составляла 44 406 000 рублей».

«Полагаю, что любой добросовестный участник процесса, преследующий цель установить истину, не должен возражать против приобщения и исследования новых доказательств, которые способствуют полному и объективному установлению всех обстоятельств, входящих в предмет доказывания по настоящему делу», - резюмировал адвокат.

Судья объявил 20-минутный перерыв, но Валерий Лахтин не спешил возвращаться. Когда все же начали, то начали с молчания.

Судья перекладывал бумаги у себя на столе, Валерий Лахтин вглядывался в экран ноутбука и в волнении тер виски. Наконец Лахтин заявил: «А можно у защитников попросить письменный вариант ходатайства (третье ходатайство было устным), я не могу так быстро записать, у меня таких навыков нет...».

Адвокат Грузд, извинившись, сообщил, что «сейчас работает над этим» и вскоре предоставит письменный вариант. «А сами-то вы готовы сегодня высказаться по ходатайствам?» - уточнил судья у прокурора. Лахтин заявил, что «всегда готов», но все же предложил идею о переносе рассмотрения ходатайств на завтра.

Как только разрешение ходатайств отложили на пятницу, Валерий Лахтин стал терзать клавиатуру своего компьютера. Адвокат Борис Грузд тем временем предложил: «Учитывая занятость свидетеля, поскольку он заявил, что подтверждает все документы, которые он подписывал, я бы предложил не вызывать его завтра». Судья поддержал эту мысль: «Если у нас возникнет необходимость еще допросить свидетеля, мы вызовем его на понедельник».

Заседание завершилось. В пятницу все должно начаться в 10.30 утра.