Валерий Лахтин изо всех сил добивался от сегодняшней свидетельницы «правильных ответов». Но не преуспел. Зато сторона обвинения, соотносящая внутренние цены на нефть с ценами поставок в Роттердам и Антверпен, услышала в пятницу «неправильный» диалог между Лебедевым и свидетельницей.  

Лебедев: «Ставился ли налоговыми органами когда-либо вопрос о том, что цены реализации нефти в регионах добычи ЮКОСа должны соответствовать ценам на нефть в Роттердаме?»

Свидетельница: «Никогда! Это ГЛУПОСТЬ!»

Лебедев: «Почему глупость?»

Свидетельница: «Во-первых, потому что до Роттердама надо еще доехать! И там возникает еще масса платежей, таможенные пошлины огромные и т.д. Никто никогда цены не сравнивал».

Прокуроры появились в зале №7 в 10.30, отсрочив таким образом запланированное время начала заседания на тридцать минут.

На выход Виктора Данилкина из судейской комнаты среагировал Валерий Лахтин: «Ваша честь, для организации правильного прохождения заседания...» - начал прокурор. Судья, кажется, обомлел. «Может, я открою судебное заседание, а?!» - произнес судья Данилкин. «Ой, да-да!» - спохватился гособвинитель.

Председательствующий объявил заседание открытым. Валерий Лахтин тут же поднялся и продолжил свою мысль: «Чтобы судебное заседание проходило организованно...». «Слушайте, вы уже прямо сразу мне такое говорите?!» — возмутился судья. Валерий Лахтин все больше жестами показал, что к суду у него претензий нет. «Мы хотим среагировать на высказывания защиты и подсудимых, у нас есть заявление по поводу их позиции!», - заявил прокурор. «Может, сначала со свидетелем разберемся?» - выстраивал судебное заседание председательствующий. Прокурор возражал: «Ну пока организуется свидетель. Это коротко». «Ну хорошо. Пока «организуется свидетель», давайте», - сдался судья.

«Нам приходится реагировать, хотя мы не желаем реагировать на это заявление, - начал читать Лахтин. «Аквариум» и адвокаты засмеялись. - Провокации защиты, направленные на срыв представления доказательств стороной обвинения, продолжаются, и фактически происходит срыв доступа обвинения к правосудию. Цель — подготовить вас, Ваша честь, чтобы вы прервали процесс предъявления обвинением доказательств. В первую очередь, я хочу поблагодарить Ходорковского за полное признание своей вины. Он полностью признал, что по своему усмотрению распорядился 50 млрд долларов средств НК ЮКОС и его дочерних обществ, - Лахтин процитировал слова Ходорковского из его заявления во вторник. - Сказано емко и цинично им, Ходорковским. Ходорковский требует закрыть судебный процесс. Вранье Ходорковского раскрывается легко, если проанализировать обвинительное заключение».

И Валерий Лахтин приступил к цитированию обвинительного заключения. Это длилось долго, наконец судья не выдержал: «Вы что, собрались нам тут все обвинительное заключение читать?!» «Я завершаю», - пообещал прокурор. «Вот и завершайте!» - потребовал судья. - «Ходорковский пытается обмануть, что он не обвинен в хищении средств...следует его поблагодарить за признание, что он фактически сам распоряжался похищенным. Ходорковский и Лебедев пытались запутать движение денег. Ходорковский, пользуясь правом на стратегическое управление, управлял движением средств, выручкой от реализации похищенной нефти в составе организованной преступной группы! В качестве доказательства приобщаем к заявлению эпизод расходования выручки до 1 млрд рублей под видом выполненных работ фирмы «Яуза»!», - и прокурор пошел к судье (напомним, что про компанию «Яуза» разговор возник еще при допросе свидетеля Ильи Юрова, подсудимые тогда заявляли, что в обвинительном заключении такая компания вообще не упоминается).

«Подождите ко мне идти! - остановил прокурора Лахтина Виктор Данилкин. - Это что?! Заявление или ходатайство?». - «Заявление», - «Я приобщаю ваше заявление, а это мне не надо, я отказываю вам в приобщении этих доказательств!» - отложил судья бумаги по «Яузе». Лахтину пришлось вернуться на место. Судья напомнил, что суд ждет свидетелей. Валерий Лахтин выбежал из зала.

Платон Лебедев изъявил желание выступить по поводу высказываний прокурора. «Послушайте, заканчиваем заявления! - замахал руками судья Данилкин. - Этот вон тоже просил две минуты!» - кивнул судья на стул прокурора Лахтина. Но пообещал подсудимому: - Я потом дам вам время, после допроса свидетеля».

Прокуроры молчали. «Где свидетель?! - возмущался судья. - Только что там стоял?!». Вскоре в зале появилась свидетельница. Невысокая женщина средних лет, подошла к трибуне и со всеми поздоровалась: «Доброе утро». Это была свидетельница Смирнова Юлия Ивановна. Тем временем в зал вернулся и прокурор Лахтин.

«Вы по собственной инициативе пришли на работу в ЮКОС?» - спрашивал Лахтин. Платон Лебедев засмеялся. «Лебедев, ничего смешного нет! - бросил в сторону «аквариума» Лахтин. - Сидите и молчите!». Зал заволновался. «Валерий Алексеевич!» - среагировал на прокурорскую резкость и судья. «А что он мне мешает?!» - пожаловался Лахтин. «С вашим опытом вас, наверное, трудно сбить! - кажется, не был до конца серьезен судья. - Продолжаем!».

Свидетельница рассказывала, что работала в «ЮКОС-Москва», в налоговом управлении, а потом в «ЮКОС РМ», и занималась налоговыми вопросами. ««ЮКОС РМ» и «ЮКОС ЭП» имели свои налоговые подразделения, собирали по своим предприятиям статистику, «ЮКОС РМ» по заводам, «ЮКОС ЭП» по нефтедобывающим предприятиям. Наша деятельность по формированию статистики основывалась на их данных», - поясняла Смирнова.

«Кто-то лизинговыми компаниями занимался?» - спрашивал Лахтин. - «Да, в 2002 году у нас появилась такая тема». - «С Кучушевой вы знакомы? Какие вас связывали отношения?» - «Она была директором фирмы, одной или нескольких...где она конкретно числилась на работе, я не знаю». - «А к «ЮКОС-ФБЦ» она имела отношение?» - «Я не знаю». - «К производственным моментам она имела отношение?» - «Она иногда приносила схемы прохождения и реализации нефти...это были схемы купли-продажи нефти внутри группы». - «Изначально, когда вы устраивались на работу, вам объясняли, как в компании происходит движение нефти?». - «Пока не поступишь на работу, ни одна компания вам этого не расскажет никогда! Когда поступишь на работу, тогда вам все объяснят. Когда я начала работать, Москалец мне это объяснял».

«Ну, я основываю свои вопросы на ваших показаниях на следствии!» - был недоволен пояснениями свидетеля прокурор. «Я не помню, чтобы я тогда такое говорила!» - не согласилась свидетель. Лебедев тут же встал к микрофону: «Я возражаю против ссылок прокурора на показания свидетеля на допросах!». «Лебедев, сядьте! И не мешайте мне вести допрос!» - злился прокурор. «Валерий Алексеевич! – оборвал выпады прокурора судья. - И я вас предостерегаю по поводу ссылок на показания, они не оглашались! Вы не можете их упоминать!». «Понятно», - произнес прокурор. «А вы если знаете — говорите, если вы домысливаете — говорите об этом суду. Вы стойко свою позицию отстаивайте! На уговоры не поддавайтесь!» - наставлял свидетельницу судья.

«И что потом было с добытой нефтью?» - спрашивал Лахтин. - «Как что? - удивлялась вопросам Смирнова. - Ну был торговый дом «ЮКОС-М», который занимался реализацией нефтепродуктов». Лахтин спрашивал, как торговали компании в ЗАТО, но свидетельница ответила, что по ЗАТО ничего не может рассказать. «Когда я пришла, ЗАТО уже умирали, так что я не могу ничего пояснить», - отметила Смирнова. Но Валерий Лахтин тему ЗАТО не оставлял, звучали одни и те же вопросы. Судья вздыхал и напоминал прокурору, что он уже спрашивает об этом в четвертый раз. Но Лахтин заходил и на пятый круг.

«Что касается ЗАТО, понятно. А что касается Мордовии и компаний там — что вы можете сказать?» - формулировал гособвинитель. «Да, мы знали, что те компании имели льготы по уплате налогов на прибыль...», - отвечала Смирнова. - «И какие схемы вы разрабатывали?». - «Никакие схемы мы не разрабатывали! - поражалась Смирнова. - Мы просто изучали, насколько правильно с точки зрения налоговых рисков использование фирм в ЗАТО. Было привлечено много консалтинговых компаний. И все дали заключение, что это все соответствует законодательству!». Юлия Смирнова, как и судья, уже нетерпеливо вздыхала, слушая непонятные вопросы прокурора.

«А вы могли в своей работе пойти в любой другой кабинет и взять нужную информацию?» - спросил Лахтин. Вопрос поставил свидетельницу в тупик. Улыбнувшись, она сообщила, что даже не знает что сказать. «Ну вы могли сами пойти к кому-то за информацией? Или только спросив разрешения вашего начальника Смирнова?» - пояснял прокурор. «Ну если мне для работы нужно было, я Смирнову говорила, что нужно, и брала у какого-то другого сотрудника нужную для работы информацию»,- объясняла вещи свидетельница. «Ага. То есть просто зайти в другой кабинет, сесть за компьютер любого человека без разрешения и взять нужную информацию нельзя было?» - кого-то в чем-то разоблачил Валерий Лахтин. «Конечно, нет! - возмутилась самому такому предположению свидетельница. - Это же просто неэтично!!!». «Неэтично...» - пробовал слово на вкус Валерий Лахтин.

Пошли дальше. «Вы упомянули о движении купли-продажи нефти... а что вам известно, как формировалась цена продажи нефти? Какой принцип был?» - «У какой организации?» - «Ну между добывающими предприятиями и торговыми?» - «Поскольку все предприятия ориентируются не только на затраты, но и прибыль по Налоговому Кодексу, мы как налоговый отдел смотрели на то, чтобы цена добывающих предприятий не отклонялась сильно от рыночной цены. О рыночной цене сказано в Налоговом Кодексе, но на самом деле рыночной цены и тогда не было, и сейчас не существует, иначе нужен был бы какой-то орган, фиксирующий эту цену, поэтому мы ориентировались на цены в регионах, мы могли ее снижать, но не подвергая риску предприятия», - сказала Юлия Смирнова, поясняя, что к формированию цены имела отношение бухгалтерия, в частности «ЮКОС-ФБЦ» во главе с Ириной Голуб, и правовое управление во главе с Алексаняном.

«Информация по ценам на нефть в регионах откуда поступала?» - «Брали из статистических органов в регионах». - « «ЮКОС-РМ», «ЮКОС-ЭП» имели к этом отношение?» - «Ну да, они занимались определением нефти в регионах...ЭП присылала нам эту информацию из статистических органов». - «Кто обрабатывал эту информацию?» - «Какую информацию? Мы просто на нее ориентировались, когда устанавливали цены на нефть. Не допускали никогда снижения более чем на 20 процентов, так что требования 40 статьи Налогового Кодекса выполнялось!» - четко сообщила свидетельница. - «А какая цель была в уменьшении цены на 20 процентов?» - спрашивал Лахтин. - «Протест. Про уменьшение цен на 20 процентов свидетель не говорил!» - тут же отметил Лебедев. - «Уменьшение на 20 процентов, среднестатистическая цена!» - спорил Лахтин. «Да, это было не всегда . Это было «в пределах», - не согласилась с переформулированием ее показаний Юлия Смирнова. - И вообще. Любая вертикально-интегрированная компания формирует внутри себя цены так, как считает нужным! Потом может перебрасывать средства туда, где их не хватает. И добывающие, кстати, компании всегда были с прибылью!» - заявила Юлия Смирнова. «Аквариум» смеялся. «Ну конечно. Всегда добывающие компании были с прибылью...» - не принимал (внутренне) свидетельские показания Валерий Лахтин. Это тоже вызвало смех в зале.

«А какие-то совещания проводились? В конце 99 года?» - задавал вопросы широкими мазками Валерий Лахтин. Свидетельница рассмеялась, не зная, что ответить. «Ну, было ли какое-то важное совещание в конце 99 года? Когда Ходорковский выступал...» - пытался что-то напомнить Смирновой прокурор. «А! Я поняла, что вы хотите спросить», - что-то вспомнила и свидетельница. Тут встал Лебедев: «Лахтин идет строго по ее показаниям на следствии и заставляет повторять ее то, что она говорила на допросах! Это недопустимо!». - « Не, я не заставляю! Я хочу, чтобы она вспомнила!» - оправдывался прокурор. «Вам понятен вопрос?» - адресовался судья к свидетельнице. - «Понятен, потому что я вспомнила, что я тогда говорила!» - ответила Смирнова. И сказала: «На том совещании Михаил Ходорковский собрал всех и жестко сказал, что любой в финансовой службе, кто будет нарушать законодательство, будет уволен». «Всегда бы он так говорил!» - буркнул Валерий Лахтин. - «Об этом в прениях! - оборвал судья. - « Я могу сказать, что в своей работе этот приказ мы исполняли всегда!» - подчеркнула свидетельница.

Прокурор Лахтин поинтересовался теми, с кем работала Смирнова. Она вспомнила Вальдеса-Гарсиа и некоторых других. «А где они сейчас сидят? Находятся?» - «напутал» Валерий Лахтин с глаголами. «Не знаю», - удивлялась Смирнова. «Валерий Алексеевич!» - пытался прервать подобные вопросы судья. «Ну я хочу узнать, где они! И допросить!» - пояснял свой интерес прокурор. «Ну вы представляете доказательства — вам и карты в руки! Что вы спрашиваете у свидетеля!» - реагировал Виктор Данилкин.

После краткого перерыва продолжили. В томе 48 на листе 99 Валерий Лахтин нашел некую схему. «Подобные схемы вы видели?» - спросил Лахтин. Свидетельница сказала, что подобные видела, а эту, кажется, нет. «А вы к отделу по предотвращению налоговых рисков имели отношение?» - спрашивал Лахтин, забирая том. «Конечно», - поясняла Смирнова, как раз и работавшая в этом отделе. «А Ходорковского эта тема интересовала? Он видел эти таблицы?» - спрашивал прокурор. - «Конечно, интересовала! Видел!» - отвечала свидетельница, добавляя, что обсуждал детали Ходорковский уже не с ней, а с ее руководителем Смирновым. «А Ходорковского цель какая была — увеличить налоговые риски или минимизировать налоговые риски?» - спросил Валерий Лахтин. «Как любого предпринимателя — естественно, минимизировать!» - снова удивлялась Юлия Смирнова.

«Я откровенно говоря не совсем понимаю движение вашего допроса!» - наконец призналась Юлия Смирнова. Зал засмеялся. - «Движение моего допроса... по обвинению... конкретно сказать не могу», - снова посмешил зал Лахтин.

«Я просто не очень понимаю, при чем тут налоговые льготы! Об этом знали все абсолютно! И Минфин, и государство! Они использовались, эти схемы, многими! Использовались легально! Вы тогда обращайтесь к государственным органам! Государство, если бы мы нарушали законодательство, сказало бы «ребята, вы не правы!». А нам этого не говорили. Все было законно!» - произнесла целую речь с трибуны свидетель Юлия Смирнова. Перекладывая бумажки и не поднимая глаз, что-то недовольно говорила прокурор Ибрагимова.

«Ну да. Поэтому мы тут и сидим», - комментировал слова свидетельницы столь же недовольный Лахтин. «Я хочу обратить внимание, не надо вводить свидетеля в заблуждение! Налоговые претензии в ходе данного процесса нам НЕ предъявляются. Нам предъявляется то, что мы похитили ВСЮ нефть у компании ЮКОС!» - высказался Ходорковский.

Лахтин спросил, знали ли налоговые органы об использовании налоговых льгот компаниями ЮКОСа. - «Конечно, налоговые органы знали! Все было законно, - снова поясняла свидетельница. - Что касается компаний - эти компании не афишировались что они юкосовские, но это было лицемерие государственных органов. Все знали, что это компании ЮКОСа».

«Технический момент...Юлия Ивановна, если вам нужна вода, попросите, вам принесут», - обратился к свидетелю Михаил Ходорковский. «Водички?» - спросил судья. «Если можно», - смущенно улыбнулась свидетельница. Секретарь принесла стакан воды.

«Так кто же разрабатывал эти схемы?» - уже в десятый, наверное, раз спрашивал свидетельницу прокурор. Она снова поясняла, что не знает, отмечая, что «уже, кажется, отвечала на этот вопрос». - «То есть как решался вопрос по содержанию сделок, вы не можете сказать?» - пытался разнообразить однообразие своих вопросов прокурор. Свидетельница не могла сказать ничего определенного.

«А информация про схемы была общедоступная? Где-то вывешивали, может, в фойе НК ЮКОС?» - предложил смелое декораторское решение Валерий Лахтин. Зал грохнул от смеха. «Грифа «совсекретно» там не было!» - раздражалась вежливая и терпеливая Юлия Смирнова.

«А вы выражали свое несогласие, может быть? Может быть, кардинально были несогласны?» - искал интриг прокурор. «Ну, это рабочие моменты и вспомнить это сложно. Может, у нас и были какие-то претензии, я не могу сказать», - отвечала Смирнова.

Лахтин засыпал свидетельницу фамилиями. Постоянно повторяющийся вопрос про Кучушеву и ее работу судья, не стерпев, снял. Чем занимались сотрудники Царев, Бражков, прокурора тоже интересовало. Смирнова поясняла, что Бражков, например, тоже работал в ее отделе. «То есть схемами Бражков тоже занимался», - констатировал прокурор. Свидетельница предположила, что возможно.

Лахтин спрашивал, входят ли упоминаемые компании в консолидированный периметр компании ЮКОС и платили ли они дивиденды. «Ну я не акционер, откуда я знаю-то?!» - прижав руку к груди, объясняла Смирнова.

«Сделки с зарубежными компаниями в налоговом отделе как-то анализировались?» - «Мне неизвестно». - «Ну договора касались чего?» - «Как чего?» - не понимала Смирнова. - «Ну в том числе нефти?» - «Нефти», - отвечала свидетельница.

В 103 томе посмотрели электронную переписку сотрудников относительно «плана действий по реструктуризации активов компании».

«Маруев вам известен? А Злобина?» - спросил Лахтин. Свидетельница подтвердила. Лахтин предъявил ей том. «Я ничего не могу сказать по этому документу», - ответила Юлия Смирнова. - «А не по документу, а по обстоятельствам в нем изложенным?» - «Ну знаете, оценить через столько лет обстоятельства...» - не была готова к ответу Смирнова.

Валерия Лахтина занимала «дальнейшая судьба компаний, зарегистрированных в ЗАТО». Смирнова не помнила.

Прокурор интересовался вопросом списания средств на убытки. Смирнова пояснила, что да, это было, но это нормальная практика. «Я не могу долги списать просто так», - поясняла свидетельница. «Как именно были списаны долги, вы не знаете?» - уточнял Лахтин. - «А они разве были списаны?» - вполголоса высказался из «аквариума» Лебедев. Свидетельница поясняла, что решение принимал Смирнов, подробности она не знает. «А он ориентировался на чье-то мнение? Он мог сам решать этот вопрос?». - «Вряд ли, вопрос большой, специалисты компании многие в нем участвовали».

«Поскольку...свидетель Смирнова не помнит некоторых обстоятельств... по налоговым льготам, фирмам в ЗАТО, и ряд не помнит конкретных исполнителей... - подбирал слова вставший прокурор Лахтин, - и недостаточно точно определила функции Дубова и Голуб, а они являются членами организованной группы, мы заявляем ходатайство об оглашении ее показаний на следствии». Этой традиционной просьбе уже никто не удивился.

«Ваша честь, сложилась уже определенная практика гособвинителей...оглашение показаний допускается при существенных противоречиях, но такого термина не прозвучало. Кто-то что-то забыл — это нормально. Кроме того, было сделано противозаконное заявление, что Дубов и Голубь являются членами организованной преступной группы — нам в суде тут не предъявлялся какой-то приговор! К тому же прокурор нам не сообщил, как в дело попали допросы от марта и апреля 2008 года, когда следствие по делу уже было закончено. Но повторяю — учитывая уже сложившуюся практику — на усмотрение суда...» - высказался адвокат Владимир Краснов.

Встал Платон Лебедев. «Я РИТУАЛЬНО возражаю еще и потому, что так называемый прокурор Лахтин набрался наглости...»- «Ну надо его как-то прервать!» - вскочив, выкинул руку в сторону «аквариума» Лахтин. «Сядьте, Лахтин! Сейчас Я говорю!» - отрезал Лебедев. «Или мне выйти из зала судебного заседания?!» - пугал присутствующих прокурор. Все засмеялись. «Выйдите!» - согласился Лебедев одновременно с публикой, которая тоже полушепотом поддерживала эту мысль. «Так! Успокоились!» - развел спорящих судья. И позволил Лебедеву продолжать, стараясь, однако, прерывать его резкие фразы.

«...и включил в организованную преступную группу фамилию Голубь, которая В ОБВИНИТЕЛЬНОМ ЗАКЛЮЧЕНИИ ДАЖЕ НЕ УПОМИНАЕТСЯ! - продолжал Лебедев уже громовым голосом. - В суде так называемый прокурор Лахтин позволяет себе в отношении гражданина РФ незаконные действия, ее здесь нет, ее адвоката здесь нет! А на вашу защиту ей надеяться пока не получается. И подобные же действия так называемый прокурор позволяет себе и в отношении других лиц, на которых клевещут, которых позорят с вашего, Ваша честь, молчаливого согласия!!!».

«Суд удовлетворяет ходатайство об оглашении показаний!» - был ответ судьи Данилкина.

Прокурор Лахтин, взяв 165 том, начал читать. На допросе, который вел следователь Иоган, Юлия Смирнова рассказывала, что Смирнов А.А. считал «рискованной операцией» списание на убытки ОАО НК ЮКОС прав требования к банку МЕНАТЕП. «Я согласна со Смирновым, что это рискованная операция, так как они являются взаимозависимыми лицами. Но это была только проработка вопроса. Я думаю, что ОАО НК ЮКОС никогда не списывала на убытки права требования к банку МЕНАТЕП до признания последнего банкротом», - поясняла Смирнова.

На втором допросе Юлия Смирнова вспоминала, как пришла на работу в «ЮКОС- Москва» в отдел по предотвращению налоговых рисков. Она рассказывала, что задачей ее отдела было собрать статистику по всем налогам по всем предприятиям и потом вести ее постоянно. Так формировалась картина уплаты налогов по всем предприятиям. Она говорила о схемах с участием компаний, зарегистрированных в ЗАТО «Раз имеются такие налоговые льготы, то компания будет их брать, потому что трудно вытянуть компанию с низкими ценами на нефть», - такие слова, поясняла свидетельница, говорило руководство.

«В конце 1999 года Ходорковский собрал всю финансовую службу и сказал, что если кто-нибудь отойдет в своей работе от буквы закона, то будет уволен. Все руководство компании «ЮКОС-Москва» было уверено, что схемы с ЗАТО законны и многие компании в России были на таких схемах», - говорила следователю свидетельница.

Компании в ЗАТО были внутренними компаниями ЮКОСа. Но когда Смирнова пришла в компанию, ЗАТО уже умирало. Юлия Смирнова так же рассказывала следователю о формировании цены на нефть, поясняя, как она уже говорила и сегодня в суде, что цену «уменьшали в пределах 20 процентов, чтобы соблюсти выполнение статьи 40 Налогового Кодекса». Смирнова рассказывала о схемах, которые Кучушева периодически приносила в их отдел, но сам их отдел в разработке схем не участвовал — они лишь смотрели «эти схемы реализации нефти с точки зрения налогов». «На одном из совещаний по теме АЗС я, Балаян и Гололобов выступили и сказали, что эти схемы несут в себе риски, но Брудно, который возглавлял «ЮКОС РМ» в части продажи нефтепродуктов, сказал «мы вас услышали». И все продолжилось», - говорила Смирнова.

«Знали ли вы, что дивиденды акционерам платились из расчета прибыли по российским стандартам бухгалтерского учета, а компании, зарегистрированные в ЗАТО в эту прибыль не включались?» - сообщил следователь свидетельнице. - «Нет, этого я не знала, но если это так, то для меня это удар. Да, мы пользовались льготами, получали их, но все доходы были показаны и были в отчетности», - отреагировала Смирнова.

«Вы подтверждаете свои показания?» - спросил прокурор, закончив читать.

«Да. Но у меня есть уточнение. По поводу дивидендов, что они выплачивались по российским стандартам при формировании прибыли. Я когда это говорила, то это потому, что мне следователь сказал — знаете, мол, что это так? Поэтому я растерялась и не поняла, что вряд ли есть консолидированная отчетность по российским стандартам, и во-вторых, если вся прибыль и выручка отражается в консолидированном балансе НК ЮКОС, то это совсем не значит что всю прибыль надо выплачивать в виде дивидендов. Так что эта моя реплика просто излишне эмоциональна!» - заявила свидетельница.

Помолчав, прокурор Лахтин резко отодвинул стул и вернул том с допросами судье. «У меня пока нет вопросов», - хмуро сообщил он.

Прервались.

После обеда допрос Юлии Смирновой начал Михаил Ходорковский. «Некоторые вопросы, вы прекрасно знаете, мне известны на них ответы, но нужно отвечать суду, поэтому не удивляйтесь», - обратился Ходорковский к свидетельнице. Та кивнула. «Вот существует нефть и права собственности на нефть. Можете ли вы что-то рассказать о технологии добычи, о передаче, перекачке нефти в качестве жидкости, которая по трубе течет?» - спросил Ходорковский.

«Я прошу снять вопрос. Мы теряем время!» - был недоволен прокурор. Судья ждал от свидетельницы ответа.

«Нефть идет по трубопроводу к потребителю. Одновременно с этим переходят права собственности, они могут переходить много раз, это никак не завязано с тем, заходит нефть на какую-то территорию или нет», - отвечала Смирнова. «Вы сейчас сделали несколько важных для данного обвинения сообщений. Я буду уточнять. Хотелось бы, чтобы вы подтвердили, если они поняты правильно... вы сообщили суду, что права собственности на нефть от добывающих предприятий ЮКОСа переходили к ЮКОСу, к торговым структурам ЮКОСа в ЗАТО, вы вспомнили «Митру», «Мускрон», «Бизнес-Oйл» ...» - сказал Ходорковский. Взяли 131 том. «На страницах 298-304 сообщение аудиторов «ПрайсвотерхаусКуперс» на имя следователя, где они перечисляют список компаний из периметра консолидации ЮКОСа и с годами их вхождения в консолидацию. Я прошу посмотреть. Найдите, пожалуйста, те компании, которые вы упомянули, и, может, вы вспомните какие-то еще из мордовских компаний, которые покупали нефть у добывающих предприятий ЮКОСа». Смирнова нашла упомянутые ею компании, вспомнила также «Ратмир» или «Ратибор» и «Фаргойл». «Вы сообщили, что видели договоры между добывающими предприятиями и покупателями, когда согласовывали цену на нефть с точки зрения налоговых рисков...вы сказали, что цены не должны были отклоняться более чем на 20 процентов от средних цен других производителей, и эти цены вы узнавали из региональной статистики. Поясните суду, почему был наложен такой барьер? И поясните — только вниз нельзя было или вверх тоже?». - «Если два предприятия-контрагента, операции между ними, подпадают под контроль налоговых органов, то если цены реализации у них или выше или ниже на 20 процентов среднестатистической, то налоговые органы могут досчитать налоги так, как если бы эти операции проводились по рыночной цене», - поясняла Юлия Смирнова.

«Я бы хотел, чтобы вы посмотрели в деле отчетность и сказали, о том ли мы говорим», - сказал Ходорковский. Взяли 86 том (страница 301-305). Это была схема со средними ценами производителей на нефть по регионам. «Мне кажется, что да, это то, просто форма другая», - ответила Смирнова, посмотрев таблицу.

Пошли дальше. «Вы говорили, что цены устанавливались компаниями «ЮКОС ЭП» и «ЮКОС-Москва». И что при этих ценах добывающие предприятия имели прибыль». - «Да», - подтвердила Смирнова. - «Вы также сообщили, что выручка отражалась в консолидированной отчетности», - «Да, по мордовским компаниям». В томе 143 посмотрели документ на странице 4, в котором указывалась в том числе выручка компаний. «Я прошу вас припомнить, соответствует ли эта выручка вашим воспоминаниям». - «Мне сложно сказать, - внимательно вглядывалась Смирнова в документ, - но мое ощущение, что это полные данные».

«Насколько я понимаю, задача методического подразделения была в том, чтобы пояснять другим сотрудникам какие-то моменты...поясните вопросы, которые связаны с проблематикой, которой вы занимались. Как в ЮКОСе понималась разница между собственно ОАО НК ЮКОС как юридическое лицо и терминами «вертикально-интегрированная  НК компания ЮКОС», «Группа ЮКОС», «Холдинг ЮКОС», «периметр консолидации ЮКОСа», являются ли они синонимическим рядом?» - спросил Ходорковский. - «Юридическое лицо НК ЮКОС является частью вертикально-интегрированной компании ЮКОС. «Периметр консолидации ЮКОСа» - это весь холдинг». - «Вы говорили о продажах внутри компании. Что вы понимали под этим?» - «Что это было внутри холдинга». - «Каким образом соотносилась цена на нефть, которую вы обсуждали с точки зрения налоговых рисков, с себестоимостью производства добываемой нефти добывающими предприятиями? Что больше?» - «Цена практически всегда превышала себестоимость». - «Что такое себестоимость производства?»

«Вопрос снимается», - сказал судья.

«Почему цены устанавливались выше себестоимости?» - «Я думаю, если мы ориентировались на эти среднестатистические цены, какая-то часть денег все равно в качестве прибыли должна была оставаться на добывающих предприятиях». - «На что расходовали добывающие предприятия те деньги — да, и получали ли они те деньги, которые проистекали из той цены?» - «Конечно, - подтверждала свидетельница. - Налоги платились с этой цены. А потом деньги перераспределялись внутри холдинга, компании их расходовали на какие-то свои цели. «То есть расходы, кроме крупных капиталовложений, финансировались отсюда?» - «Да». - «Кто, какие подразделения налоговой службы проверяли сделки нефтедобывающих предприятий и первичными покупателями нефти?» - «Договора проходили в компании по всем заинтересованным подразделениям...» - «Нет, я имею в виду налоговые службы» - «Да, они отслеживали это, они это анализировали, когда видели выручку и налоговые платежи, так что они все это знают!» - подтвердила Смирнова. - «Налоговые органы были в курсе, что покупателями нефти являются компании в ЗАТО в Мордовии и то, по каким ценам они покупают?» - «Да». - «Ваше подразделение им направляло какие-то материалы?» - «Была такая форма, она формировалась Федеральной налоговой службой, мы ее заполняли, в ней перечислялись, например, компания ЮКОС и под ней перечислялись все предприятия, относящиеся к ЮКОСу, включая торговые предприятия в Мордовии и ЗАТО - рисовала авторучкой в воздухе Смирнова. - Там отражались налоговые платежи компании». Свидетельница отметила, что «ЮКОС никогда не стоял на последнем месте», на нем была средняя налоговая нагрузка, а за ЮКОСом еще были компании.

Михаил Ходорковский попросил свидетельницу сделать уточнения для суда. «В вашем представлении я выполнял какие функции по отношению к ОАО НК ЮКОС и к вертикально-интегрированной компании?» - «В вертикально-интегрированной компании ЮКОС вы занимались должность председателя правления «ЮКОС-Москва», а она была управляющей компанией для «ЮКОС РМ» и «ЮКОС ЭП». А в юрлице я просто не помню». - «Это к слову, к заявлению прокурора Лахтина», - подчеркнул Ходорковский.

«Просил ли я или со ссылкой на меня вас предоставить аудиторам компании, Министерству по налогам и сборам, Госдуме или иным каким -то органам ложные данные по ценам, выручке, налоговым выплатам?» - спросил Ходорковский. «Нет, такого не было никогда», - отвечала Юлия Смирнова.

«Теперь хотелось бы разобраться с термином «налоговый риск», потому что, боюсь, его не все здесь одинаково понимают. Во-первых, существование налоговых рисков было обычным делом или уникальным?» - «Это было совершенно обычное дело. Тем более что налоговое законодательство было очень запутанное. У нас очень широко применялось обучение, мы все время сами учились и много заказывали разъяснений со стороны консультационных фирм». - «Это позволяло полностью устранить налоговые риски?» - «Нет, они дают консультации, но это не значит, что люди, которые формируют налоговую базу, в полной мере владеют достаточными знаниями, чтобы ее сформировать, и ошибок было много». - «Попробуйте отделить ваше понимание термина «налоговый риск» от того заведомо незаконопослушного поведения, от которого я предостерегал в 99 году?» - «Я думаю, заведомо незаконопослушное поведение — более широкий смысл имеет», - улыбалась Смирнова. Прокурор Ибрагимова что-то говорила о своем недовольстве. - «А я или Платон Лебедев пытались вас склонить к таким заведомо незаконным действиям?» - «Нет, такого не было. Нет», - твердо отвечала Смирнова.

Вспомнили, что Дубов ушел из компании ЮКОС в Госдуму, кажется, в 2000 году, а Чернышева ушла в 2001 году в Администрацию президента. «А не помните, когда Лебедев ушел из ЮКОСа?» - «Лебедев? Мне казалось, он работал в МЕНАТЕПе...» - помнила Смирнова.

«У меня пока все», - закончил Ходорковский. Его сменил у микрофона Платон Лебедев.

Он попросил предъявить свидетельнице том 165 с ее допросами. Прокурор Ибрагимова инициировала подъем Валерия Лахтина: «Свидетель подтвердила свои показания, данные на следствии, предупрежденная об уголовной ответственности за дачу ложных показаний! - скрестил руки на груди вставший прокурор Лахтин. - Сколько можно смотреть ее показания на допросах? И задавать вопросы?!». «У вас все?» - был терпелив судья. «Все», - сел Лахтин.

«Вы тут на странице 29 сказали, что нефтедобывающие предприятия находились под ЗАО «ЮКОС ЭП»...» - «Я имела в виду, что это была управляющая компания» - «То есть вы знали, что это исполнительный орган для нефтедобывающих компаний?» - «Конечно». А ЗАО «ЮКОС РМ», пояснила далее свидетельница, была исполнительным органом для нефтеперерабатывающих заводов. Свидетельница уточнила, что иного исполнительного органа в 2000-2003 годах, кроме ЗАО «ЮКОС ЭП», у нефтедобывающих предприятий не было, а «ЮКОС-Москва» была исполнительным органом для НК ЮКОС. «Соответствует ли действительности, что цены реализации нефти в регионах добычи при ее продаже нефтедобывающими предприятиями ЮКОСа, торговыми компаниями ЮКОСа ежемесячно и централизованно проверялись и согласовывались на предмет налоговых рисков между исполнительным органов ЮКОСа в лице «ЮКОС-Москва», исполнительным органом нефтедобывающих предприятий в лице «ЮКОС ЭП» и, соответственно, «ЮКОС РМ»?» - «Конечно. Так оно и было!».

«Являлись ли индивидуальными налогоплательщиками все предприятия, входящие в периметр ЮКОСа?» - «Самостоятельными? Конечно». - «Ставило ли когда-либо Министерство по налогам и сборам перед холдингом вопрос, что он должен быть консолидированным налогоплательщиком?». Свидетельница заявила, что таких предложений от налоговых органов никогда не было, каждое предприятие само должно платить налоги. - «Ставился ли налоговыми органами когда-либо вопрос о том, что цены реализации нефти в регионах добычи ЮКОСа должны соответствовать ценам на нефть в Роттердаме?» - «Никогда! Это ГЛУПОСТЬ!», - заявила Юлия Смирнова. «Почему глупость?» - уточнил Лебедев. - «Во-первых, потому что до Роттердама надо еще доехать! И там возникает еще масса платежей, таможенные пошлины огромные и т.д. Никто никогда цены не сравнивал».

Прокурорам все труднее было скрыть недовольство показаниями сегодняшнего свидетеля. Валерий Лахтин неутомимо стучал пальцем по клавиатуре, посылая сигналы в Интернет, Гюльчехра Ибрагимова возмущенно качала головой.

На вопрос Лебедева о том, налоговые декларации по каким видам налогов свидетельница видела у нефтедобывающих предприятий ЮКОСа, госпожа Смирнова вспоминала: «Налог на прибыль, НДС, имущество, земля, природные налоги, огромная группа социальных налогов».

Юлия Смирнова также рассказала, что встречалась с аудиторами «ПрайсвотерхаусКуперс», когда те готовили отчет по российским стандартам. «У нас всегда после аудиторских проверок велась работа по их замечаниям», - отметила свидетельница. «Были ли какие-то существенные налоговые проблемы с нефтедобывающими предприятиями? Известны ли вам случаи перерасчета налоговой базы этих предприятий налоговыми органами?». Смирнова задумалась. «По 99 году?... кажется в «Юганскнефтегазе» в 2000 году. Были предъявлены сначала претензии, потом долгое время шли суды, потом суды были выиграны ЮКОСом», - вспомнила свидетельница.

«А вы помните, когда Налоговый кодекс приняли?» - «Сам кодекс в 98 году, вторую часть в январе 2002 года...». - «А сколько раз менялись положения кодекса с 99 года и по 2004 года?» - «Запомнить это невозможно. Если посчитать число редакций Налогового кодекса — это будет очень много». Изменения же были связаны с переходом на новый единый налог на добычу полезных ископаемых, уточнила Смирнова. «Фискальные органы считали, вероятно, что недостаточно налогообложения у нефтяных компаний, и надо перейти на этот налог, завязанный на мировых ценах на нефть», - отметила Смирнова. - «Итак, 1999-2000 год. ЮКОС суды выиграл, а означает ли это, что цена реализации нефти нефтедобывающими предприятиями ЮКОСа была установлена в соответствии с налоговым законодательством?» - «Конечно».

Платон Лебедев попросил тома 92, где на листах 233-237 находился договор от 1 июня 2001 года между «Ратибором» и «ЮКОС РМ». Лебедев пояснил, что подобных договоров много, этот взят в качестве примера. «Было ли вам известно, что основные услуги по «организации и обеспечению производственного процесса в части купли и реализации нефти» для этого нефтетрейдера оказывал «ЮКОС РМ»? Учитывались ли подобные договоры при определении налоговых рисков?» - «Да».

В томе 65 посмотрели договор об оказании услуг между «Ратмиром» и «ЮКОС-ФБЦ». Такие договоры свидетельнице также были известны. «Было ли в налоговом управлении «ЮКОС-Москва» известно, что основной комплекс производственных услуг <для «Ратмира»> осуществляется двумя компаниями -  «ЮКОС РМ» и «ЮКОС-ФБЦ»?» - «Да, это было известно».

«С учетом того, что вы уже свои пояснения дали по своим показаниям, когда вы сказали про дивиденды, прибыль...Скажите, когда вы работали в компании, менялось ли российское законодательство в части того, что дивиденды своим акционерам общество выплачивает только из той прибыли, которое имеет само общество, т.е. по данным РСБУ, а не по консолидированной отчетности?» - «В принципе никаких изменений не было». - «А может, кто-либо когда-либо ставил вопрос о том, чтобы собрание акционеров ОАО НК ЮКОС определяло порядок распределения прибыли в другой дочерней компании, например, «Мажейкяй Нафта»? - «Такого не было. Это разные юридические лица». - «Порядок выплаты дивидендов НК ЮКОС с точки зрения налогообложения ваш отдел рассматривал?» - «У нас были подобные вопросы, но я просто сейчас не очень припоминаю... но выплата дивидендов внутри вертикально-интегрированной компании было предметом разговора в бюджетном комитете при обсуждении изменений в Налоговом Кодексе, когда делали облегченным сам процесс выплаты дивидендов в вертикально-интегрированной компании».

«Спасибо, у меня больше нет вопросов», - поблагодарил Юлию Смирнову Платон Лебедев. «Есть еще вопросы к свидетелю?» - спросил судья.

«Вы упомянули судебное решение... вы содержание знаете? В заседании участвовали?» - тут же засыпал Валерий Лахтин вопросами свидетельницу. Гюльчехра Ибрагимова, уже готовая уходить, не без возмущения посмотрела на коллегу. - «Мы это обсуждали у себя внутри. Я помню, что первоначальные документы, претензии налоговых органов, мы их смотрели», - отвечала Смирнова. - «Окончательное судебное решение вы видели?» - «Нет, я его знаю со слов моего руководителя». - «Вы четко можете перед судом сейчас сказать ПРАВДУ! Видели вы судебное решение?» - резким голосом требовал прокурор, уже полностью наклонившись от своего места к трибуне, где стояла свидетельница. - «Решения я не видела». - «Валерий Алексеевич! Вы увлеклись, вам не кажется?!» - возмутился судья. - «ДАА! Я увлекся, потому что я хочу добиться от нее правильного ответа!» - не отрекался от своей горячности прокурор. - «Да вы постоянно увлечены! Однако вы уже начинаете сами формулировать ответы!» - сердился судья. Добившись от свидетельницы очередного признания в том, что решения суда по «Юганскнефтегазу» она не видела, Валерий Лахтин успокоился и замолчал.

Защита попросила пять минут перерыва.

После краткого перерыва встал Платон Лебедев. «Разрешите продолжить?» - усмехнулся он. «Пожалуйста», - отвечал судья.

«Оно есть, это судебное решение, не волнуйтесь. Вы абсолютно правы. А сейчас я спрошу о другом…» - обратился Лебедев к свидетельнице. «Ничего что мы здесь сидим?!» - была недовольна прокурор Ибрагимова.

«Вы знаете, в чем нас обвиняют?» - продолжал Лебедев. - «Я знаю, что речь идет о том, что якобы нефть у нефтедобывающих компаний украдена...» - «Изменилась ли налоговая база «Юганскнефтегаза» за 1999 год в связи с тем, что я всю нефть у «Юганскнефтегаза» похитил? Был ли перерасчет? Была ли уменьшена налоговая база? Вернули ли бюджет «Юганснефтегазу» излишне уплаченные налоги?» - спрашивал Лебедев. И про 99 год, и про 2000 год Юлия Смирнова отвечала, что такого не было. И так до 2004 года. То же самое свидетельница отвечала и по «Самаранефтегазу» и «Томскнефти».

«Вы когда ушли из ЮКОСа?» - «Я проработала до апреля 2005 года в «ЮКОС-Москве» и до апреля 2007 года в «ЮКОС-РМ»». - «В апреле 2007 года были ли изменены налоговые отчетности этих всех трех предприятий ЮКОСа в связи с тем, что я у них похитил всю нефть в 99, 2000, 2001, 2002, 2003 годах?» - «Нет, этого не было», - сообщила Юлия Смирнова.

Больше вопросов к свидетельнице не было. Госпожу Смирнову суд, поблагодарив, отпустил.

«Встречаемся 24-го в 10.30», - сообщил судья Данилкин. Заседание завершилось.