Сегодня продолжили допрос Павла Малого. Свидетель зашел в зал заранее, пока там собиралась публика. Проходя мимо трибуны к вешалке, Павел Малый уверенно кинул портфель в ноги трибуны, застолбив за собой свидетельское место. Не спеша сняв пальто и шарф, он вернулся к трибуне, сел на стул, поздоровался с адвокатами Владимиром Красновым и Еленой Левиной и вместе со всеми стал дожидаться появления прокуроров. Валерий Лахтин принес в зал свой ноутбук, открыл его, отошел в сторону и, сложив на груди руки, стал пристально вглядываться в дисплей компьютера, словно гипнотизируя его. Тем временем подошли и другие гособвинители. Наконец заседание началось.

Допрос снова продолжил Михаил Ходорковский. Обратились к 147 тому, где находилась Форма F-1 (об этом документе много говорилось при упоминании проекта «Вояж»). «Являлась ли известной информация о том, что ЮКОС выплачивает дивиденды всем своим акционерам (смотрели данные с 99 года и до планов по дивидендам на 2002 год)?» — «Она отражалась в отчетности по стандартам US GAAP». Посмотрели страницу, где были указаны денежные средства и их эквиваленты на 30 сентября 2002 года. «У вас не вызывало удивления, что вот тут нераспределенная прибыль указана 9 млрд долларов, а средства и эквиваленты — 1 млрд 220 млн?» — «Нет, не вызывало, это из разных опер. Я не специалист по бухучету, но понятно, что строка «денежные средства» отражает наличные сиюминутно, а нераспределенная прибыль есть накопительный итог, когда вы берете за ряд лет накопленную прибыль минус в разных формах распределение акционерам. Они не обязаны совпадать. Меня не смущало», — отвечал Малый.

Тут в зале выключился свет, запищала пожарная сигнализация. У адвокатов перестали работать ноутбуки. А прокурор Лахтин, гипнотизировавший свой компьютер перед началом заседания, на отсутствие интернета не жаловался, довольно улыбаясь. Судья объявил перерыв, начались выяснения технических проблем. Наконец проблему устранили. Работу продолжили.

Cмотрели цены на нефть. «Являлся ли для вас факт, что исторически цены на сырую нефть в регионах добычи нефти в России значительно ниже цен на нефть на международном рынке, известным к моменту составления GAAP отчетности, и являлся ли он понятным для тех структур, с которыми вы работали? Я имею в виду рейтинговые агентства, «Сибнефть»… — спрашивал Ходорковский. - «Факт мне был известен. Я думаю, правильно было бы его охарактеризовать как общеизвестный и общедоступный. Тема эта и по сей день обсуждается в разных изданиях. Вы знаете, что рынок внутренней нефти он до сих пор не функционирует. Была ли она понятна нашим контрагентам — да, была!» — четко отвечал Малый. «Являлся ли для вас известным факт, что большая часть нефти, добываемой в России вертикально-интегрированными компаниями, этими же компаниями перерабатывается и вследствие этого не существует единой рыночной цены на внутреннем рынке?» — спросил Ходорковский, обратившись снова к тому 147. «Да, в такой формулировке это верно и не изменилось до сих пор. Это практически общедоступная информация», — отвечал свидетель.

Обратились к странице, где находилась таблица с выборочными консолидированными финансовыми данными. «Эти выборочные данные консолидированной отчетности — что для них было первично, откуда они брались?» — «Исходником для таблицы служили данные отчетности по стандартам US GAAP. Потом отдельные строчки расшифровывались и перепроверялись вместе с коллегами из финансовой службы и соответствующих департаментов».

Заглянули в раздел чистая прибыль. «В строке за 98 год показано 461 млн долларов без кавычек, т.е. как прибыль. А в 131 томе в консолидированной отчетности… — тут Михаил Ходорковский попросил показать свидетелю для сравнения и том 131, — тут за 98 год прибыль в рублях и при этом отражена как убыток. Уточните для суда — кто проводил пересчет из рублей в доллары для формы F-1 и что являлось первичным документом, то есть на самом деле это прибыль или убыток в 98 году?» — «Мы уже брали за основу консолидированную отчетность в долларах… она была первична. Не исключено, что в этом тексте могут быть ошибки и опечатки, потому что Форма F1 выступала в качестве черновика», — пояснял Малый. — «Ровно это я и хотел уточнить», — отметил Ходорковский. Малый еще раз подчеркнул, что форма F-1 была черновиком, а исходником была консолидированная отчетность в долларах.

Снова обратились к 147 тому. «Являлась ли для вас известной информация, что ЮКОС с 2001 года контролирует 100 процентов акций «Самаранефтегаза» и «Юганскнефтегаза» напрямую, «Томскнефти» частично напрямую и частично через ВНК, и что ВНК ликвидирована путем слияния с ЮКОСом?» — «Известно было все. Для подготовки документов проводилась еще и дальнейшая юридическая и финансовая проверка, поэтому эти факты были известны из документов, из прямых интервью с руководством компании, и эти бумаги мы могли видеть», — отвечал Малый. Также Малый подтвердил, что известна ему была информация и о покупке существенных активов, приобретаемых с января 2000 года.

Затем смотрели суммы капиталовложений за 2001 и 2000 годы. Были указаны вложения в развитие нефтяных месторождений - установку платформ, переоснащение производственных мощностей, восстановление скважин, объемы разведочного бурения; инвестиции в НПЗ (в Самаранефтегазе, Восточно-Черноморской площади, в Казахстане, на Каспии, на Сызранском и Ачинском, на Ангарском НПЗ).

На тот момент пожарная сигнализация включилась в третий раз. Судья уже не делал перерывов, разрешив продолжать допрос.

«Являлся ли для вас известным факт, что компания вкладывается в развитие мощностей?» — «Да, конечно!» — «Откуда вы получали цифры по вложениям в нефтедобывающий комплекс, нефтеперерабатывающий комплекс, в недвижимость?» — «Эти цифры мы поместили в форму на базе интервью и потом перепроверок с сотрудниками «ЮКОС РМ», ЮКОС ЭП». По отдельным предприятиям и заводам — иногда посылались формулировки на проверку на места. Проверяли внутреннюю информацию компаний».

«Посмотрите, здесь указан объем доказанных запасов нефти, который с 2000 до 2002 года вырос. Дальше подробно раскрыто, на каких месторождениях произошли изменения этих объемов. Уточните, данная информация — откуда она была взята для формы F-1?» — «Это просто выжимка отчета по запасам компании, которую готовила фирма «ДеГольер энд МакНотон» (один из лидеров в нефтегазовом секторе по оценкам запасов), которую привлекал ЮКОС. Тогда на российском рынке было два международных специалиста, которые проводили такую оценку запасов».

«Существенный рост объемов добычи нефти вам был известен?» — «Он был нам известен! С коммерческой точки зрения мы надеялись – если бы дело дошло до размещения - этот факт использовать, он важен для инвесторов», — подтверждал Малый.

Далее Михаил Ходорковский обратил внимание свидетеля на страницы, где были указаны сведения об увеличении продаж на международном рынке, о работах по реконструкции АЗС, о приобретении доли в «Transpetrol», о завершении ТЭО по проекту строительства трубопровода в Китай, о планах компании по участию в проекте Мурманского трубопровода и т.д. «Было ли для вас известно, что компания активно работает над расширением рынка сбыта нефти и нефтепродуктов и откуда вы брали эти данные?» — «В общих чертах да, хотя эта зона мне лично была не так хорошо известна. Я познакомился с этим, когда мы вели юридическую и финансовую проверку, вели интервью с менеджерами «ЮКОСа РМ». Все то, что тут написано, — сжатое изложение того, что мы услышали, опрашивая их», — отвечал Малый.

Перевернули несколько страниц. «Тут отражено, что более 31 тыс. из 108 тыс. работавших людей в компании состояли в межрегиональной профсоюзной организации. И отмечено, что в компании не было забастовок, простоев, трудовых споров, которые оказывали бы влияние… Интересовало ли это инвесторов и рейтинговые агентства? То есть состояние трудовых конфликтов, выплата или невыплата зарплат…» — «В ходе работы над проектом до этого мы не дошли. Данная информация появилась, потому что организации, которые ведут проверку, т.е. юридические фирмы и банк, проверяют и эти данные. Источники — сведения из кадровых служб компании».

Стали изучать должности руководителей компании, перечень членов совета директоров, ревизионной комиссии, функции, состав комитетов совета директоров. «Соответствовали ли эти сведения вашему пониманию роли указанных здесь лиц в организации? В большей степени меня интересуют я сам лично и другие руководящие лица, о которых вы упоминали — Бейлин, Брудно» — «На тот момент, когда мы готовили эту форму, она отражала понимание мое и моих коллег». - «Как это попало в данные отчетности?» — «Из двух основных источников — из совета директоров и от коллег из правового управления». - «Немножко такой вопрос… но вы его воспримите, поскольку у нас уголовный процесс… приходилось ли вам за время работы в ЮКОСе сталкиваться непосредственно или по разговорам с деятельностью данных лиц как лиц, исполняющих не должностные обязанности, а преступные планы?» — Малый рассмеялся: «Нет, Михаил Борисович. Преступной деятельности я никакой не видел».

Пошли дальше. «Тут в форме F-1 отражена деятельность компании «Русские инвесторы». Говорится, что она содействовала ЮКОСу в покупке практически всех активов. Было ли вам это известно?» — «Ваша честь, прежде всего, скажу — здесь в русском тексте неточность, — отметил внимательный свидетель. - Рабочим языком при составлении документа был английский, а тут в переводе указано «Российские инвесторы». Правильно — «Русские инвесторы». Мы знали, что в компании работают многие ваши бывшие коллеги, которых вы знаете и кому доверяете, поэтому вы доверяете этой компании проведение сделок, при этом никакой аффилированности между ЮКОСом и «Русскими инвесторами» - вы нам об этом Михаил Борисович заявили - не существует». - «А тот факт, что бывшее руководящее должностное лицо является главой «Русских инвесторов»?» — «Ну да, этот факт как раз всплывал во время проверки, он и объяснялся», — подтвердил Малый.

«Все, на этом у меня вопросов нет, спасибо», — подвел черту под допросом Михаил Ходорковский. Очередь перешла к Платону Лебедеву, он попросил пять минут для подготовки.

После краткого перерыва Платон Лебедев обратился к тому 36. Здесь были документы: «Информация Группы МЕНАТЕП Лимитед для руководства ЮКОС» и Пресс-релиз «Группа МЕНАТЕП, основной акционер НК ЮКОС, раскрывает детали о своих основных владельцах».

Павел Малый, как обычно, внимательно изучил текст документа. «Я вас буду просить сообщить суду, известны ли вам какие-либо сведения, опровергающие факты, изложенные в документах. Если такие сведения имелись, сообщите, — пояснил Лебедев свои дальнейшие вопросы по документам. - Если в моих вопросах вы почувствуете какую-либо странность, не удивляйтесь. Процесс…. Итак, было ли известно участникам проекта «Вояж» и «Барселона» — то есть всем аудиторам, всем финансовым и юридическим консультантам — что Группа МЕНАТЕП Лимитед образована, зарегистрирована и действует на Гибралтаре?» — «Доступ к этой информации был общедоступный». - «Всем ли участникам проекта и рынку было известно, что финансовым советником проекта выступала фирма ЮБиЭс Варбург, а юридическим — компания Клиффорд Чанс?». Малый подтвердил.

«Кто-то оспаривал факты, что Группа МЕНАТЕП владеет 61 процентом акций Общества?» — Малый сообщил, что никто не оспаривал, это было известно.

«За время вашей работы в ЮКОСе данные по акционерам Группы МЕНАТЕП Лимитед, указанные в документе, кто-то оспаривал?» — «Нет». - «Было ли известно участникам проекта «Вояж» и «Барселона»… Ваша честь, «Вояж» — это подготовка к листингу ЮКОСа на Нью-Йоркской фондовой бирже, а «Барселона» — это слияние ЮКОСа и «Сибнефти». Итак, было ли известно всем участникам проектов, что «ЮКОС Юниверсал Лимитед» безвозмездно предоставил 10 процентов акций ЮКОСа для реализации пенсионного плана компании ЮКОС для его работников (от 35 до 40 тысяч сотрудников)?» — «Было известно и проверялось». - «Что было обнаружено или выявлено сомнительного в этом?» — «Трудно комментировать слово «сомнительное»… Все проверялось и отражалось в документе». - «Было ли известно, кто из указанных лиц является акционером Группы МЕНАТЕП, а кто — прочими выгодоприобретателями?» — «В том объеме, что здесь указано».

«Публичная информация о том, кто и как голосует в Группа МЕНАТЕП Лимитед где-то отражалась, проверялась?» — «Эта информация стала публичной в июне 2002 года в этом формате. Она перепроверялась, формат перепроверки заключался в интервью с вами, Платон Леонидович, которое проводили юридические консультанты. Как именно отражено в форме F-1? Понимаю, что должно быть отражено, но как? Надо смотреть».

«По пресс-релизу. Можете ли вы подтвердить суду, что все эти данные были опубликованы во всех основных СМИ?» — «Не берусь говорить за все СМИ, но все бизнес-издания эту информацию отразили», — сообщил Павел Малый, добавив, что сведения о том, кто владел Группой МЕНАТЕП, он также узнал из пресс-релиза на эту тему.

Взяли том 34, там был пресс-релиз Группы МЕНАТЕП Лимитед («Основные акционеры НК ЮКОС подвели итоги первого этапа реализации своей долгосрочной стратегии»). В ответ на вопрос Лебедева свидетель подтвердил, что никаких противоречащих действительности сведений в пресс-релизе нет. «Меня интересуют противоречия, сокрытия…словом, все то же, что интересует прокуроров», — пояснил Лебедев. - «Во время моей работы в компании я такого не знал. Все, что публиковалось в пресс-релизах, соответствовало действительности», — отвечал Малый.

Обратились к тому 132. Свидетелю показали анкету Платона Лебедева от 11 ноября 2002 года, подписанную Лебедевым как главой Группы МЕНАТЕП для Комиссии по ценным бумагам и биржам США. Лебедев дал время свидетелю на ознакомление с текстом. Почитав текст несколько минут, Павел Малый поблагодарил Платона Лебедева за предоставленное ему время. Лебедев задал ему вопрос: « Здесь написано: В марте 2000 года компания «Халлей Энтерпрайзис Лимитед» приобрела 52 с лишним процента акций ЮКОСа путем заключения ряда сделок с полностью принадлежащими ей компаниями, зарегистрированными на Кипре. За время вашей работы в ЮКОСе кто-либо оспаривал сделки компании «Халлей Энтерпрайзис Лимитед»?» — «Никак нет, никто не оспаривал». Точно так же Павел Малый отвечал и по другим сделкам («ЮКОС Юниверсал Лимитед», «Халлей Энтерпрайзис Лимитед» и других компаний, всего перебрали одиннадцать пунктов документа), упомянутых в документе. «А эта анкета — она была в дэта-руме? (data room- ПЦ)» — «Да, она должна была там быть», — подтвердил Малый. Выяснили, что участникам проекта «Вояж» эта информация была известна.

Прокуроры тем временем погрузились в свои дела. Валерий Лахтин активно общался с Интернетом, Дмитрий Шохин тоже погрузился в компьютер, дамы-прокуроры скучали.

«Опрашивались ли как-то участники сделок по акциям ЮКОСа, кроме меня? Были эти сделки или нет — как это проверялось?» — уточнял Лебедев. - «Мы проверяли по документам», — пояснял Малый. «С этим томом все», — сообщил Платон Лебедев. - «Спасибо большое», — отдал том адвокатам вежливый свидетель. (Вообще, Павел Малый в ходе допроса его подсудимыми очень внимательно изучал представляемые документы, всегда благодарил, слушал вопросы очень старательно и давал тщательные ответы).
Взяли том 115. «Мы дадим Павлу Николаевичу Меморандум о приватизации ЮКОСа, подготовленный юридической фирмой «Клиффорд Чанс» — сообщил Лебедев. - Павел Николаевич, смотрите — русский вариант или английский, где вам проще. С переводами у нас иногда беда. Когда ознакомитесь, скажите». «Спасибо», — снова поблагодарил Малый и погрузился в изучение документа.

«Во время проектов «Вояж» и «Барселона», какие сомнения возникали, если возникали, у юристов, их там было много, по тем фактам, которые были изложены в Меморандуме?» — спросил Лебедев, когда Малый закончил читать документ. - «Платон Леонидович, как я уже указывал, главной целью юристов и других участников было составить полную картину истории приобретения акций. Как это проверялось — серией интервью с вами и документальной проверкой. В итоге в черновике формы F-1 история приобретения акций была отражена, она не противоречит Меморандуму. Она не вызывала возражений ни у кого из консультантов», — отвечал свидетель. «Оспаривал ли кто-либо — в судах или еще где-то — то, что изложено в Меморандуме?» — «За время моей работы в компании такого не было».

Свидетелю передали том 132 с допросом Малого на следствии. «Немножко освежу в памяти — следствие у вас интересовалось бестоварными истинными операциями. Вы пояснили суду, что этот термин вы и тогда не поняли, и что вам сейчас трудно это прокомментировать…» — «Совершенно верно». - «Что во время вашего допроса могла иметь в виду сторона обвинения? Может быть, Каримов называл так операции с денежными средствами?» — «Увольте, Платон Леонидович, не могу объяснить» — усмехнулся Малый.

«А в апреле 2007 года – когда вас допрашивали - вам было что-то известно о том, чтобы кто-либо оспорил хоть одну из сделок, которые мы ранее с вами осмотрели?» — «Мне на тот момент не было ничего не известно об оспаривании сделок», — сообщил Малый.

Далее Платон Лебедев спросил, известно ли свидетелю, что рейтинговые агентства присваивали компании ЮКОС рейтинги даже выше суверенного. «Да, спасибо что спросили, я сам хотел пояснить. Во время моих предыдущих показаний в среду я упомянул, что мы получили рейтинги на уровне суверенного. Я здесь, конечно, был неточен. Хотя, для корпоративного заемщика практически невозможно получить рейтинги выше суверенного, тогда у агентства Moody’s сложилось мнение, что в силу того, что у компании ЮКОСа большая подушка ликвидности, есть возможность пробить этот так называемый суверенный потолок». Под словом «суверенный» мы рассматривали рейтинги, которые те же международные агентства присваивали РФ как заемщику».

Продолжили. «Признавался ли ЮКОС лучшей компанией России?» — «Кем и когда — надо поднять документы, но я помню, что ЮКОС признавался лучшей компанией по корпоративному управлению, по связям с инвесторами и т.д.». - «Признавался ли Ходорковский лучшим менеджером России?» — «Помню такой факт, источника не могу припомнить».

«Сторону обвинения интересуют очень сложные вопросы. Можете ли вы сообщить суду, на какой цвет идут деньги? Сторона обвинения одного свидетеля три раза об этом спрашивала. Мы тоже хотим в этом разобраться», — задал вопрос Лебедев (вспомнив вопросы Каримова к свидетелю Голубовичу, который очень интересовался цветом денег). Свидетель Малый вопрос не понял, но судья Данилкин уже снял вопрос.

Заговорили о другом. «Обязан ли был я как лицо, имеющее право распоряжаться и голосовать контрольным пакетом ЮКОСа, уведомить компанию ЮКОС, ее юристов и иных участников проекта «Вояж» о подписании лично мною с акционерами «Сибнефти» базового соглашения об условиях слияния, по которому акционеры «Сибнефти» приобретали блокирующий пакет (более 26 процентов), а Группа МЕНАТЕП Лимитед в моем лице теряла контрольный пакет, оставаясь основным акционером (более 40 процентов)?». - «Я не берусь оценивать американское право, но, по моему мнению, это была бы существенная информация. Пришлось бы переписать саму форму F-1. Она теряла бы актуальность». - «А как бы отреагировал SEC, если бы в Форме F-1 после публичного объявления о сделке с «Сибнефтью» такие сведения бы отсутствовали? Какое было бы отношение Комиссии по ценным бумагам к ЮКОСу?» — «Мы до самого листинга не дошли, но это было бы нехорошо, нераскрытие существенной информации». - «Осложнило ли и как публичное объявление о моем незаконном, что признал Европейский суд и Президиум Верховного суда, аресте в июле 2003 года проект «Вояж?»» — «В момент вашего ареста проект «Вояж» уже был поставлен на прикол, его осложнить было трудно…в ходе проекта «Барселона» велся другой похожий блок работы, нам нужно было существенным образом реструктурировать структуру баланса ЮКОСа. Одним из методов был план выпуска крупного еврооблигационного займа. Работа началась летом 2003 года, были назначены банки-консультанты, Форма F-1 перекочевала туда, там еще раз все перепроверялось, а в связи с вашим арестом — да, была известная пауза. Отложили, были запросы банков-участников того проекта…решили все же, поскольку ваш арест напрямую не затрагивает компанию, слияние продолжается, мы выпускаем облигации, был подготовлен соответствующий проект документов. Группа специалистов должна была выезжать в так называемый роад-шоу — поездка в основные инвестиционные центры, но она сорвалась уже из-за второго ареста, в октябре Михаила Борисовича арестовали» — подробно рассказал Малый. - «Вы предвосхитили мой второй вопрос — осложнил ли ситуацию второй арест — арест Михаила Ходорковского?» — «Да, вот тут пошли осложнения, уже речи не шло о такой большой сделке как размещение еврооблигаций».

Открыли новые страницы дела. «Следователь тут вас спрашивает, говорит — «90 процентов продаж идут через эти компании, а по ГААПовским принципам (по стандартам US GAAP-ПЦ) это считается связанностью между собой, даже если бы не было разницы в рыночных ценах, то она должна была признаваться связанной». Во время вашего допроса кто-либо из следователей говорил, что они являются присяжными бухгалтерами какого-либо штата США?» — «Никто не говорил из них», — «Кто-либо был из них членом американского института сертифицированных бухгалтеров?» - «Может быть, но мне об этом неизвестно». Зал смеялся. «А понимали ли вы во время допроса, что они вас обманывали этими утверждениями?» — «Я и сам в отчетности US GAAP разбираюсь в небольших объемах, в которых мне необходимо было по моей работе юриста, а теперь банкира. Поэтому когда я слышал вопросы, вызывавшие у меня сомнения, я отвечал, как вы тут видите, — «Боюсь наврать»», — пояснял свидетель.

«Вот почти 100 процентов добываемой нефти ЮКОС сдает в «Транснефть». А почему тогда «Транснефть» не была для ЮКОСа, и наоборот, связанной стороной? Аналогичный вопрос по «Газпрому». ЮКОС добывал газ, весь газ — в систему «Газпрома». Были ли они связанными компаниями?» - говорил Лебедев. Но прокурор Ибрагимова уже успела нашептать свое недовольство судье. «Вопрос по «Газпрому» снимается», — тут же среагировал судья. Зал понимающе рассмеялся. Лебедев рассказал еще и о том, что ЮКОС оплачивал РЖД 100 процентов ее услуг по перевозке продукции по железной дороге. «Ни у кого не возникало вопроса, а почему ЮКОС и РЖД не являются связанными сторонами?», - подытожил Лебедев.

Павел Малый же пояснял, что таких вопросов и мыслей об аффилированности ЮКОСа с перечисленными компаниями никогда не возникало. Но точнее он ответить не может, поскольку не бухгалтер.

В том же томе 132 посмотрели письмо адвоката Антона Дреля в компанию «ПрайсвотерхаусКуперс» Дагу Миллеру от 27 августа 2002 года. Свидетель, прочтя документ по-английски, пояснил, что ранее этого письма он не видел. Но информацию, которая была в нем, ему известна. «Мне было известно, как я говорил на допросе, что у «ПрайсвотерхаусКуперс» были вопросы по поводу структуры владения аффилированности этих трех компаний («Бейлес Петролеум», «Балтик Петролеум», «Саус Петролеум». – ПЦ), но потом в ходе нашего проекта эти вопросы отпали или потеряли актуальность», — пояснил Малый.

В 146 томе обозрели письмо от 18 сентября 2002 года, посвященное выплатам ветеранам-менеджерам. Малый сообщил, что указанные тут сведения он получал в рамках работы над проектом «Вояж», «в порядке общего ознакомления». «Откуда появился термин «договор дарения» — кто его родил?» - «Думаю, это я его родил во время допроса или во время моей неформальной переписки с Шейко, не совсем точно излагая свои мысли». - «Соответствует ли действительности, что вопрос, связанный с раскрытием информации, отсутствует в переводе, где должно быть написано, что «бенефициары получают выплаты не за услуги, оказанные ими ЮКОСу, а эти выплаты являются вознаграждениями за их усилия по повышению капитализации и инвестиционной привлекательности ЮКОСа и за успех компании Групп МЕНАТЕП, таким образом, выплаты бенефициарам осуществляются не за услуги, а за вклад в работу компании, данные выплаты ложатся на затраты компании Групп МЕНАТЕП, а не компании ЮКОС». Вот этого, Ваша честь, случайно в переводе не оказалось вовсе. С такими переводами сторона обвинения пришла в суд. Павел Николаевич, вы подтверждаете, что этого куска нет в переводе?» — спросил Платон Лебедев. «Я присяжным переводчиком не являюсь, но то, что я вижу в английском тексте, конечно, ничего общего с переводом не имеет. Я бы просил сделать новый перевод, что ли…», — ответил Малый. При этом он отметил, что этот документ на следствии ему не показывали.

«Было ли вам известно, что еще в 1996 году бенефициары, представляющие группу старых акционеров во главе с Муравленко, и группа так называемых новых акционеров во главе с Ходорковским договорились о разделении пакетов акций в цифрах 30 процентов группе Муравленко и 70 процентов группе Ходорковского?» - «Нет, неизвестно». - «Было ли вам известно, что это никак не отражалось на деятельности компании ЮКОС и не отражалось в консолидированной отчетности?» - «Не знал ни о соглашении, ни о включении сведений в отчетность». - «Было ли вам известно, что в 2000 году это соотношение стало 15 процентов у группы Муравленко и 85 процентов у Группы МЕНАТЕП Лимитед (Ходорковский, Лебедев, Брудно, Дубов и др.)» - «Нет, мне не было известно».

«В ходе работы над «Вояжем» было ли вам известно, что именно ЮКОС Юниверсал Лимитед выплачивал бенефициарам доходы от акций ЮКОСа?» - «Я знал, что выплачивает группа МЕНАТЕП, но кто именно, я не знал». - «Было ли вам известно, что три лица из акционеров Группы МЕНАТЕП Лимитед — Ходорковский, Шахновский и Брудно — были в июне 2002 года высшими должностными лицами компании ЮКОС?» - «Да, конечно. Вопрос, правда, что понимать под «высшими»...». - «Был ли Ходорковский руководителем ЮКОСа? Шахновский — руководителем ЮКОС-Москва? А Брудно - руководителем сбыта?» - «Да, мне было это известно». - «А говорил ли вам Миллер, что выплата им доли их дохода от продажи акций включалась в обязательства ЮКОСа?» - «Мы с ним на эту тему не общались».

«Уточняющие теперь вопросы, больше мучить не буду, спасибо...» - отметил Лебедев, обратившись к свидетелю. И попросил 131 том. «Это заключение аудиторов Прайсвотерхаус Куперс от 8 мая 2003 года, речь идет о консолидированной отчетности ЮКОСа по US GAAP, в заключении они уведомляют, что по общим правилам они проверили отчетность и вынесли соответствующее заключение, - пояснил Лебедев. - Это так называемое чистое заключение аудиторов?». - «Я специалистом в бухгалтерии не являюсь, но в том, как мы понимали этот термин в работе, - правильно, это так называемое чистое, без оговорок, заключение». - «А тут где-то говорится о проблеме с ветеранами-бенефециарами? Упомянуто ли тут о неотражении вопроса о связанности компаний «Бейлис», «Балтик», «Саус»..? хоть одна из тем, которая обсуждалась в ходе проекта «Вояж» по которым были вопросы, - отражена тут?» - «Если вы дадите пару минут, я посмотрю...» - Павел Малый погрузился в текст, затем ответил, что не видит в отчете аудиторов никаких проблемных вопросов. «Все, больше вопросов нет», - сообщил Лебедев.

Прокурор Лахтин сообщил, что есть еще вопросы у обвинения. Прервались на обед.

После обеда вопросы начал задавать Валерий Лахтин. - «Вы говорили, что у ЮКОСа денежные средства были больше доходов в 4 раза. Поясните, почему?» - «Когда такое говорил свидетель?» - не помнил судья. - «А когда отвечал на вопросы Ходорковского», - утверждал прокурор. - «Ваша честь, у меня сначала процедурный вопрос, - начал Малый. - Я могу обращаться к прокурору? Или к вам обращаться?» - «У вас есть вопрос к прокурору?» - уточнил судья. - «Нет, но просто отвечая на вопросы Михаила Ходорковского, я к нему обращался: «Михаил Борисович». А к прокурорам, сказали, нельзя...» - «Вы можете обращаться к прокурорам, но помните, что отвечаете вы суду», - пояснил свидетелю судья. - «Я буду обращаться к вам, Ваша честь», - решил для себя свидетель Малый. И затем ответил на сам вопрос прокурора: «Я никогда не говорил, что есть денежные средства в 4 раза превышающие что-либо. На начало 2003 года средства составляли примерно 4 млрд. долларов США. На каких счетах это было, я не знаю». - «Почему эти средства нельзя было выплатить в качестве дивидендов?» - переживал Лахтин. Малый пояснил, почему было нельзя, отметив, что сам он не бухгалтер и не может ответить более точно.

«А какие проблемы были с выплатой дивидендов? - упорствовал Лахтин. - Каков был механизм выплаты дивидендов?». - «Объявление. Выплата. Как прописано в документах. Все прописано жестко», - удивлялся вопросу свидетель.

«Вы сказали, был сайт ЮКОСа. А на каких языках там была информация?» - спросил прокурор. - «Существовала и русская, и английская версия». - «А консолидированная отчетность на каком языке готовилась?» - «Точно не скажу. Не припомню сейчас».

«Вы здесь сказали об американском законе США...» - начал Лахтин. «В американском законе США!» - повторил «эхом» «аквариум» и засмеялся вместе с залом. - «Учитывая вашу осведомленность, что вы занимаетесь листингом... в материалах, которые подаются в SEC?» - формулировал Лахтин. Малый отказался отвечать, пояснив судье, что он здесь является свидетелем, а не экспертом. «У компании ЮКОС были риски? Обязан ли был ЮКОС раскрывать свои риски?» - «Какие риски?» - не понимал Малый. Лахтин, как мог, пояснил. - «Мне кажется, мы об этом уже говорили. Я со своей, может быть, не очень высокой колокольни советовал руководству продолжать проект «Вояж», - отвечал свидетель. - В том черновике, о котором мне было известно, было адекватно изложено».

«Вы что-нибудь знаете об уголовных преследованиях в связи с тем, что...» - умолк на полуслове прокурор, подыскивая, видимо, нужные формулировки. «Вот эти риски...» - начал он снова через пару минут. - «Об уголовных преследованиях что, Валерий Алексеевич?» - напомнил предыдущий вопрос судья. - «Я снимаю вопрос», - признался Лахтин. И снова спросил про риски то же, что уже спрашивал ранее. Малый еще раз ответил, что считал риски адекватными.

«Информация, которая была в Форме F1 изложена, насколько она была доступна широкому кругу акционеров или узкому?» - «Формы F1 не существовало никогда. Был мой рабочий проект Форма F1», - напомнил Малый. - «Имеется в виду ваш рабочий проект», - недовольным голосом подтвердил Лахтин. - «Для работы над проектом я брал информацию частично из общедоступных источников, а частично из закрытых, и она не раскрывалась всем». - «Риски в принципе должны раскрываться, - рассуждал Лахтин. - Они раскрывались? Иначе это бы ведь помешало листингу?». Зал усмехался, слушая специалиста Лахтина. Малый еще и еще раз повторял прокурору: «Мы старались, чтобы все материальные риски были отражены. Это был мой черновик, что включать в него, а что нет, было, в частности, и моим решением. Поскольку ситуация вокруг «Бейлис» и «Балтик» отпала, она перестала быть существенной и ее не было смысла отражать. Аудиторы пришли к заключению, что проблемы нет. Я же не могу в Форме отражать риск, про который аудиторы сказали, что он исчез». - «Так на что вы ориентировались? На законодательство США, естественно?» - утверждал Лахтин. - «Законодательство США говорит о том, что нужно решить для себя, является ли риск существенным или несущественным». - «Чтобы у компании потом не возникло проблем с тем, чьи акции она купила? Чтобы потом не получилось, что были незаконно скрыты риски? Как лицо, которое несет ответственность за документ, вы можете ответить?! Или вы ответите некомпетентно?!»- взвинчивал себя Лахтин. Тут встал Платон Лебедев: «Я прошу данный вопрос снять, поскольку вопрос построен на гипотетических предположениях, что произошло в случае, если бы. К тому же всем уже ясно, что Форма F1 из ЮКОСа никогда не выходила и никогда не попадала в Комиссию по ценным бумагам США, самого листинга не было в США!..» - говорил Лебедев. Свидетель Павел Малый активно кивал, соглашаясь. «Это все равно, что строить предположения, что было бы, если бы Лахтин купил эти акции!... Это недопустимо, Ваша честь!», - говорил Лебедев. - «Не дай бог!» - буркнул себе под нос Лахтин. Но его услышали и рассмеялись. «Вопрос снимается!» - заявил судья. «Спасибо, Ваша честь» - отвечал Малый.

«Я обязательно задам вопрос в другой форме и обязательно получу ответ!» - грозился прокурор, когда и следующий вопрос был снят судом. Зал снова смеялся.

После еще нескольких сумбурных вопросов, которые, как говорил Павел Малый, были ему непонятны, Валерий Лахтин попросил пощады: «Можно пять минут перерыв?». - «Можно!» - устало разрешил судья. - «Звонок другу!» - снова прокомментировал «аквариум». Валерий Лахтин, подтверждая это предположение, тут же уткнулся в свой компьютер, погрузившись в общение с интернетом.

После перерыва, растянувшегося с пяти минут до пятнадцати, Валерий Лахтин родил еще несколько вопросов. «А была ли общедоступной информация о том, что компании, зарегестрированные в ЗАТО, были аффилированы с ЮКОСом?» - «Я не знаю, о каких компаниях идет речь, Ваша честь, поэтому затрудняюсь ответить», - отвечал Малый - «А компания "Митра" вам известна?» - «Нет». - «А кто распоряжался прибылью компании «Ветеран-Петролеум?» . - «Что вам известно о взаимоотношениях Прайсвотерхаус Куперс и Групп МЕНАТЕП? Известно ли вам, что в этой компании компания заказывала проверку сделок с акциями ЮКОСа и что работа эта не была завершена?» - «Прошу вопрос снять, в нем содержится заведомо ложное суждение, Прайсвотерхаус Куперс никогда не выполняла работ, о которых говорит Лахтин. Материалы дела надо внимательнее читать!». - «Уточните вопрос!» - потребовал судья. - «Я в той же интерпретации повторю вопрос!» - пообещал прокурор. - «Мне ничего не известно по этому поводу», - в любом случае разочаровал прокурора свидетель.

«Что-нибудь о проблеме аффилированности компаний вам известно? В рамках подготовки к листингу?» - «Только то, что уже упоминалось». - «С Шейко вы общались? Наедине может быть?» - интересовался Лахтин. - «Уточните, о чем мы общались?» - спросил Малый. - «Валерий Алексеевич, вы же сами предъявляли свидетелю эти электронные сообщения!» - раздраженно напоминал прокурору судья. - «Я понимаю, поэтому и спрашиваю», - смешил зал прокурор. - «Вопрос снимается!» - решил судья.

«И все же почему листинг не состоялся?» - мучился прокурор. - «Вопрос явно занимает уважаемого государственного обвинителя, - заметил Павел Малый, - И хотелось бы этот вопрос закрыть раз и навсегда. Я не знаю, имели ли вы, Ваша честь, удовольствие общаться с Каримовым и Гринем». - «Нет, не общался», - признался судья Данилкин. - «Они милейшие интеллигентные люди. Меня чаем напоили. Господин Каримов тоже из Уфы, мой земляк..., - пустился в мемуары свидетель. - Записался этот разговор, спасибо вам, вы нам его зачитали», - обратился Малый к прокурору. Говорил свидетель очень эмоционально, чуть играя. Зал, оценив актерские данные свидетеля, часто смеялся. - И вот следователь показал мне записку. Я был очень удивлен — так хорошо говорим, и вдруг такая записка. Не может быть! Не может быть, чтобы Михаил Ходорковский всерьез считал, что американское правительство готовит ему западню, что в феврале 2003 года в США готовится какая-то бригада. Я был настолько поражен, - театрально прижал ладонь к груди свидетель, веселя зал — И думал, ну кто же мог эту идею подкинуть? И я подумал — ну, наверное Алексанян и Гололобов. Чуть позже я уже думал об этом. Это была просто моя версия. Ваша честь, я хотел бы подчеркнуть. То, что проект «Вояж» был — я знаю и могу засвидетельствовать. То, что он был приостановлен, - я тоже знаю. А вот все остальное — почему, кто мог оказать влияние на Михаила Борисовича, - этого всего я не знаю, это все из области смелых домыслов».

«И все же - почему же проект не состоялся...» - мучался в догадках прокурор, уже не спрашивая свидетеля, а, кажется, рассуждая сам с собой. Зал рассмеялся. Больше вопросов у прокуроров не было.

Платон Лебедев «для юридической чистоты» снова встал к микрофону. Свидетелю предъявили 66 том. Лебедев спросил о созданной структуре «Ветеран-Петролеум», которая была организована для почти 40 тысяч сотрудников (о ней между делом спросил ранее прокурор Лахтин). «Имело ли право собрание акционеров ЮКОСа решить вопрос о выплате дивидендов, например, в Мажекяй-Нафта?» - спросил Лебедев. - «В нашей ситуации я такого не видел. Это вопрос, скорее, к эксперту».

«Гособвинителя интересовало отражение показателей консолидированной отчетности в каких-то русскоязычных изданиях, материалах общедоступных, - задавал вопрос уже Михаил Ходорковский. - Уточните, выручка и прибыль консолидированная — на русском языке я или представители компании в рамках каких мероприятий об этом говорили и какие издания на русском языке это публиковали?». - «Я не могу ответить за период, когда меня не было, но с середины 2002 года, 2003 года опубликование отчетности по US GAAP сопровождалось двуязычными пресс-релизами, так что это все на русском языке появлялось. Эта тема широко интересовала всех инвесторов, все новости компании отслеживались». - «В рамках проекта по рейтинговым агентствам, агентства публиковали какую-то часть своей информации на русском языке? Ключевые показания отчетности, выручка и прибыль?» - «Со сто процентной уверенностью отвечу «да» по агентству Standard & Poor’s, по агентству Moody’s скорее всего, но точно не помню».

Снова к микрофону встал Лебедев. «Вы стали акционером ЮКОСа?» - «Акционером не был, был участником программы, но не воспользовался преимуществом». - «Участвовали ли вы в собраниях акционеров?» - «Не как участник, но присутствовал». - «Принималось ли там решение об утверждении годового отчета компании, о прибылях и убытках, о порядке выплаты дивидендов? То, что интересовало Лахтина?» - «На регулярных собраниях такие вопросы принимались, да». - «Дирекция по корпоративным финансам и вы, в том числе, какую нагрузку несли по работе с финансовыми аналитиками?» - «Это была не главная часть нашей работы. Нас Брюс просил как-то летом для инвесторов сделать маленькую презентацию...». - «Какие основные вопросы задавались вам или Брюсу Мизамору на конференциях с аналитиками?»- «В основном по планам развития компании, как мы видим для себя перспективы». - «Было ли из общения с аналитиками у вас впечатления, что они были знакомы с консолидированной отчетностью ЮКОСа?» - «Да, вопросы задавались на 99 процентов как раз в рамках GAAP, отчетности по американским стандартам».

«Вам что-то известно о размещении акций на фондовом рынке США? О размещении акций Ходорковским и Лебедевым - более 300 млн. акций на общую сумму около 1 млрд. долларов США» - спросил снова Валерий Лахтин. Павел Малый сказал, что что-то слышал. Для чистоты эксперимента попросили вынести некоторые тома дела. «Уж заодно вынесите том с анкетой Платона Лебедева! - попросил Лебедев. - И уж не Ходорковский с Лебедевым акции продавали!» - подчеркнул неправильность формулировок прокурора Платон Лебедев. - «Я же не как Лахтин задаю вопрос, а как прокурор!» - окончательно ощутил на себе раздвоение личности прокурор Валерий Лахтин. Зал грохнул от смеха. «Я прошу удалить из зала мужчину в куртке, который сидит и смеется целый день!» - не выдержав, вскочила прокурор Ибрагимова. Судья никого не стал удалять, обратившись к вынесенным в зал томам дела.

Следующий вопрос Лахтина снова вызвал возражения подсудимых. Михаил Ходорковский предположил, что прокурор «принимает участие в расследовании какого-то иного уголовного дела». - «Он мне даст задавать вопросы или нет?!» - тыкал рукой в «аквариум» разозлившийся Лахтин. - «Валерий Алексеевич, сядьте! Сначала выслушайте, потом будете говорить свои возражения!» - осадил прокурора судья. - «В обвинении, которое мне было предъявлено, никаких упоминаний о недостаточном раскрытии информации, кроме информации о консолидированной прибыли компании, не упомянуто. Поэтому это выходит за рамки судебного разбирательства!», - закончил Ходорковский.

Валерий Лахтин в очередной раз спросил свидетеля, что он знает о фирмах, зарегистрированных в ЗАТО. Свидетель уже в который раз сообщил, что ему ничего не известно и в своей работе он ничего не встречал. «А в упомянутом мною деле?», - спросил Лахтин. Судья потребовал от прокурора уточнить, о каком деле тот говорит. «Дело № 135070. По факту уклонения от уплаты налогов за счет деятельности компаний, зарегистрированных в ЗАТО!» - уткнулся Лахтин в текст своих записей. - «Я прошу либо снять этот вопрос, как не относящийся к делу, либо попросить уважаемого прокурора полностью изложить информацию — когда дело было возбуждено, когда оно было приостановлено, когда оно было закрыто, и когда было возбуждено заново. Тогда только, исходя из этой полной информации свидетель, может быть, сумеет сформулировать свое мнение», - снова встал Ходорковский. - «Вы готовы изложить всю эту информацию в полном объеме?» - спросил судья Лахтина. - «А зачем? Я просто спрашиваю у свидетеля», - упирался прокурор. Судья в итоге снял вопрос.

Платон Лебедев тоже высказался: «Тот вопрос, который тут пытается поднять прокурор Лахтин, другой прокурор - Шохин - полностью раскрыл в первом процессе в Мещанском суде. Именно прокурор Шохин и сообщил всему миру, что дело, возбужденное налоговой полицией, именно налоговой полицией и было закрыто! Что мы тут делаем? Это какое-то давление на свидетеля или что?!» - спрашивал суд Платон Лебедев. Прокурор Ибрагимова возражала с места. - «Мы не должны забывать о том, что мы рассматриваем в нашем судебном процессе!», - напомнил Лебедев.

Наконец вопросов к Павлу Малому не осталось и его отпустили. Больше на сегодня свидетелей не было. Прокурор Лахтин высказался по ранее заявленному ходатайству Платона Лебедева об оглашении полного текста допроса свидетеля Тимошенко: «Ранее возник вопрос о полном оглашении протоколов допроса свидетеля Тимошенко. Данное дело находится в производстве у следователя Алышева в Следственном комитете. Мы ходатайствуем о полном оглашении допроса», - сумбурно излагал прокурор. - «Да, это ходатайство уже ранее заявлялось, - напомнил судья прокурору. - Вы видимо имеете в виду, что поддерживаете его?». Лахтин согласился. Судья удовлетворил ходатайство об оглашении допросов. Сообщив, что будет технически решен вопрос о повторном вызове свидетельницы Тимошенко, судья объявил об окончании рабочего дня.

Завтра заседание начнется в 10.30 утра.