Сегодня уже на лестнице перед залом номер 7 стало известно, какой день всех ожидает. В качестве свидетеля в Хамовнический суд под усиленной охраной прибыл Алексей Голубович, сотрудничающий с 2006 года со следствием бывший директор по стратегическому планированию и корпоративным финансам ЮКОСа. Очевидно, что прокуроры просто не могли не воспринимать этого человека в качестве своего ключевого свидетеля.

«Я прошу пригласить в зал Голубовича Алексея Дмитриевича», - заявил прокурор Лахтин. «Аквариум» усмехался. Голубович в идеально отглаженном черном костюме, белой праздничной рубашке вошел в зал. «Прямо сразу сюда?» - спросил свидетель у пристава, указавшего ему на трибуну. «Место вашей регистрации?» - спрашивал судья. «Я не помню сейчас», - смутился Голубович и полез в карман за паспортом, потом прочел название улицы, где, видимо, все-таки не живет. На вопрос, испытывает ли он неприязнь к подсудимым, Голубович ответил отрицательно. Сейчас, сообщил Голубович, он работает в Global Vision Advisory Services.

Прокурор Лахтин начал спрашивать свидетеля о его работе в МЕНАТЕПе и «Русских инвесторах». Тот рассказал, что занимался организацией кредитования юрлиц, в компании «ЮКОС-Москва» занимался разработкой стратегических планов компании.

Из тома 22 прокурор Лахтин показал свидетелю «предложение по условиям участия в сделке по приобретению акций ВНК с визой Лебедева и Голубовича». «Документ датирован ноябрем 97 года, он за пределами нашего обвинения, и не может быть использован в качестве доказательств по делу», - высказался адвокат Владимир Краснов. «Это рабочий документ, на практике это не реализовалось, видимо, это подавалось руководству и попало к Платону Леонидовичу как некий проект», - пояснял тем времен Голубович. «МБХ — что это означает?» - спрашивал прокурор. «Это означало, что вопрос стратегический», - расшифровал надпись свидетель. «То есть это означает, что Ходорковский и Лебедев имели к вопросу приобретения акций ВНК потенциальное значение?» - разобрался во всем Валерий Лахтин. «Одну минуточку. Что вы хотели спросить?» - не понял судья. Валерий Лахтин другими, но все-таки своими словами повторил мысль. Свидетель подтвердил, что да.

В том же томе Лахтин показал свидетелю электронное письмо Алексаняна Невзлину. Речь шла об о покупке у «Биркенхольц» акций Ачинского НПЗ. Вооружившись очками, Голубович долго и тщательно в кромешной тишине изучал бумаги. «Ознакомился», - наконец сообщил он. Прокурор спросил, известен ли свидетелю документ. Господин Голубович сказал, что не может вспомнить, поскольку прошло 12 лет, но «в принципе вся эта история мне известна». Голубович подтвердил, что все было так, как писал Алексанян в письме — что цена, которую «Биркенхольц» хотел получить с ВНК (а фактически с ЮКОСа как с нового владельца) за акции Ачинского НПЗ, была в несколько раз завышенной, а сделка «Биркенхольца» с ВНК (с прежним, «доюкосовским» менеджментом компании) была незаконной и заключенной с превышением полномочий. Затем свидетелю показали уже его письмо в адрес Ходорковского по тому же вопросу. Голубович подтвердил, что письмо писал. «В развитие событий, описанных в письме Алексаняна, было какое-то количество судебных исков, выигранных «Биркенхольц» у ВНК и обязывающих ВНК заплатить сумму порядка 20 млн долларов за акции Ачинского НПЗ. Поскольку было мнение, что это мошенническая сделка и платить по ней ВНК не должно, было принято решение о защите активов ВНК, с тем чтобы у нее с баланса не списали никакие ценные активы. И где-то в ноябре 1998 года было принято решение об обмене принадлежащих ВНК контрольных пакетов акций «Томскнефти» и других дочерних предприятий на какой-то иной актив, который позволил бы обезопасить от ареста и дальнейшего изъятия основные активы ВНК. В связи с этим была разработана схема обмена, которая неоднократно менялась. В этой моей записке в общих чертах предлагалось произвести обмен акций на акции ЮКОСа. Ходорковский согласился, попросив политическую процедуру обговорить с Невзлиным», - пояснял Голубович. «А инициатором кто был этих предложений?» - «Я не могу вспомнить персонально, кто изначально это придумал. Мы исходили из записок, которые приходили нам из правового управления. Начальником управления тогда являлся Алексанян».

«Означала ли позиция ЮКОСа то, что Международный центр оценки должен был занизить стоимость акций «Томскнефти», Ачинского НПЗ и завысить стоимость акций ЮКОСа?» - интересовался прокурор Лахтин.

Свидетель Голубович был подробен: «Ни я, ни мои сотрудники не ставили задачу занизить, потому что в тот момент – после дефолта - все акции сильно у пали в цене, вообще российский фондовый рынок упал в среднем в 20 раз, а многие акции упали в 100 раз и более. Что акции Ачинского НПЗ или «Томскнефти» ничего не стоили на рынке, – как мусор просто - так и акции ЮКОСа не очень-то дорого стоили, но все-таки в отличие от этих акций, акции ЮКОСа как-то торговались, котировались на бирже РТС. И оценку, показывающую эквивалентность обмена 36 млн акций ЮКОСа на акции дочерних компаний ВНК можно было обосновать по крайней мере исходя из рыночных котировок. Естественно, оценка проходила по разным методикам, там были методики, связанные с доходностью компаний, чьи акции обмениваются, с их балансовой стоимостью, но обычно из разных методик оценки делалось некое среднее значение, позволяющее обосновать эквивалентность обмена или цену рыночную. Вот этим МЦО и занималось. То есть им нельзя было поставить задачу намеренно существенно занизить или завысить стоимость тех или иных акции, потому что технически это довольно сложно обосновать. На тот момент они, вроде бы, сделали квалифицированную оценку именно по такой цене». Свидетель пояснил, что МЦО было выбрано, потому что «оценщиков, специализирующихся на таких вопросах, было не очень много, кроме того кто-то из руководителей МЦО был, кажется, главой ассоциации оценщиков - квалифицированный, уважаемый человек, вот его могли привлечь, чтобы он сделал такую оценку». 

«А что значит «политическую процедуру согласуйте с Невзлиным»?» - уточнял прокурор. - «Я не знаю. Вообще Невзлин отвечал за урегулирование конфликта с Рыбиным и компанией «Биркенхольц»».

В томе 5 на листах 66-70 прокурор показал свидетелю договор мены акций между «Монтекито Холдинг Лимитед» (передавала акции ЮКОСа) и ВНК (передавала акции «Томскнефти»). За «Монтекито Холдинг Лимитед» договор подписала Гришняева, за ВНК – Бурганов. «Ходорковский к этой серии договоров имел отношение?» - спросил прокурор. «В той степени, в какой эти сделки совершались», - отвечал свидетель. «Непосредственно он не печатал эти документы?» - знал, о чем поговорить со свидетелем Валерий Лахтин. «Не то что не печатал, я думаю, что и не читал никогда», - ответил свидетель. Тут встал Михаил Ходорковский, желая что-то сказать. Но Лахтин попытался этому помешать. «Продолжайте отвечать, не обращайте внимания!» - говорил он свидетелю. «Что значит «не обращайте внимания»!» - возмутился адвокат Краснов. «Валерий Алексеевич!» - воззвал судья к прокурору. «Мне мешают работать, Ваша честь! Я задаю вопрос! Я просто не знаю уже, что делать. Теряюсь уже просто!» - кажется, играл на публику прокурор. И снова обратился к свидетелю: «Отвечайте на вопрос! Не обращайте внимания!». Возмущенный зал зашумел. «Санитаров позовите!» - предложил из «аквариума» Платон Лебедев. «Так, Валерий Алексеевич!» - повязал последние инициативы прокурора председательствующий.

Михаил Ходорковский наконец смог высказаться: «Свидетеля дополнительно вводят в заблуждение тем, что дают документы за одну дату, а просят сделать вывод о документе за другую дату! И не допустимо спрашивать мнение свидетеля о том, что ему неизвестно, и вводить его в заблуждение!». «Вам понятен вопрос?» - переключился судья на свидетеля. «Вопрос о том, мог ли этот документ быть подписан без ведома Ходорковского? Я могу только мнение высказать — наверное, нет...» - пожал плечами Голубович. «Мне достаточно!» - обронил Валерий Лахтин и повел допрос дальше.

Прокурор попросил 22 и 24 тома. Тут находилось соглашение о купле-продаже ценных бумаг между компаниями «Монтекито» и «Аббертон Лимитед». Затем смотрели такое же соглашение между «Сагиман» и «Глэнтон». Свидетель лишь подтверждал, знает или не знает он такие компании. Например, компанию «Глэнтон» он не вспомнил. «Кто такая Шек и Ковальчук?» - перечислял прокурор разных «номинальных директоров». «Шек моя бывшая секретарша, в приемной сидела...В том году она была в декретном отпуске, как обычно», - отвечал Голубович. Усмешки зала решил на свою беду поддержать и прокурор: « «Как обычно». Поздравляю ее...». Затем посмотрели соглашение между «Аббертон» и «Бивилайт». «Вы сами участвовали в этой мене акций?» - спрашивал Валерий Лахтин. Голубович пояснял, что лично не участвовал. В целом он не руководил подписанием договоров.

В 22 томе находилось письмо от замначальника правового управления Дмитрия Гололобова Голубовичу, Додонову, Ляпунову, Прокофьеву. Оно касалось защиты акций, принадлежащих ВНК, от ареста и обращения на них взыскания. В письме была нарисована схема по сделкам по отчуждению акций компаниями «Монтекита», «Сагиман», «Чилита», которые приобрели акции «дочек» ВНК. Правовое управление просило оперативной помощи по организации этих сделок, пояснял Голубович. Нужно было предоставить компании для отчуждения акций. «Вопросы касались больше Прокофьева, не меня, я же не занимался регистрацией компаний», - пояснял Голубович. Дальнейшие вопросы прокурора смешили «аквариум», Платон Лебедев высказался: «Да он ничего не понимает!» «Да понимаю я все!» - отбивался прокурор. Зал смеялся. Адвокат Владимир Краснов снова заявил, что документы находятся за пределами временных рамок обвинения.

Между тем Валерий Лахтин решил пройтись и по высвечиваемым на стене документам, поясняя происходящее в зале свидетелю: «Да это защита свои документы вывешивает. Непонятно вообще, что это за документы, соответствуют они делу или нет». Зал шумел от таких высказываний. На очередной вопрос Лахтина Лебедев, не выдержав, ответил уже сам, объяснив, что в документе сказано и где что находится. «Это только вам непонятно!» - заметил Лебедев в адрес прокурора. «Ну, Платон Леонидович уже в принципе ответил на вопрос, - заметил Голубович, - сделки с «Монтекитой», «Сагиманом» были уже проведены в ноябре 98 года. По остальным компаниям я не помню, прошло уже 12 или 11 лет...».

Валерий Лахтин забрал том с трибуны, но продолжил задавать уточняющие вопросы по сделкам и оценке акций. «А обмен акций был равноценным?» - спросил прокурор. «Менять акции примерно одинаковой стоимости по рыночным котировкам — это справедливый обмен. На тот момент у меня не возникало сомнений», - отвечал Алексей Голубович. «Ну а впоследствии почему возник вопрос о недействительности этих сделок?» - спросил Лахтин. «У кого возник вопрос?» - недоуменно переспросили адвокаты и «аквариум» (действительно, такой «вопрос» возник только у следствия). «У кого возник-то?» - спросил и Голубович. «Ну вам что-то известно об этом?» - не сдавался Лахтин. «Ну вот когда следователи начали вызывать всех подряд, и стало известно, причем вопрос возник не по поводу оценки, а по вопросу о том, что кто-то заказал расследовать это дело! Мы не могли понять, а чего от нас хотят следователи-то?!..» - отвечал Голубович. Зал хохотал.

Прокурор Лахтин грустно прошел к столу судьи и взял том 132. Здесь находилось письмо Прокофьева в адрес Голубовича. Лахтин, увлекшись, прочитал весь текст письма, не слыша судью, который пытался остановить оглашение уже оглашенного документа. Голубович, у которого тома не было, прочел документ на стене зала. Он пояснил, что это письмо говорит об управлении пакетом, который принадлежит Группе и не подлежит обмену или продаже.

Затем в том же томе посмотрели письмо от Голубовича к Ходорковскому, в котором тот просил вернуть акции ЮКОСа «Русским инвесторам». « «Русские инвесторы» как брокер на своем счету много акций не держала, это общепринятая практика, акции нефтяных компаний принадлежат офшорам или государству, - пояснял Голубович. - Была утверждена целая программа обмена, акции менялись на акции ЮКОСа, чтобы не платить за них деньгами, в этом был экономический смысл, но вот чтобы покупать сами акции ЮКОСа, нужны были деньги, нам выдавались они. Практически получилось, что у «Русских инвесторов» был долг, в счет которого мы поставляли акции. Беспокоиться о том, как бы вернуть акции ЮКОСа назад, мы начали в 2000 году...Возвращены акции были в 2001 году», - отвечал Голубович. - Адвокат Краснов снова высказался: «Сам документ даты не имеет, а речь в нем идет о 2000 годе, и он выходит за пределы обвинения».

«Поскольку год событий не был обозначен, это 1999 год», - пояснил вдогонку Платон Лебедев. «Это какой период времени?» - отыгрывал ситуацию назад прокурор. «Там же обозначено — март 99 года», - отвечал Голубович. «Я-то понимаю. Некоторые участники процесса не понимают!» - отвел от себя острие проблемы Валерий Лахтин. Все рассмеялись.

Взяв том 6, прокурор представил передаточное распоряжение от 6 мая 2000 года, где Голубович расписался в качестве залогодержателя. «В связи с чем возникла необходимость перерегистрации акций?» - спрашивал Лахтин. «Прошу снять вопрос, тут не говорится о перерегистрации акций!» - протестовал Лебедев. «Ну объясните содержание документа!» - просил уже только общей ясности Лахтин. «Тут слово перерегистрировать присутствует, но это не смена собственника, а смена номинального держателя — был открыт счет в «Дойчебанке», чтобы какое-то количество акций «Томскнефти» там хранилось. Цель была, чтобы ЮКОС владел ста процентами своих дочерних компаний, ЮКОСу нужно было создавать необходимую историю взаимодействия с иностранными банками для дальнейшей деятельности на зарубежных рынках. Чтобы все было понятно в структуре капитала, кто мог лучше разобраться в ней, чем иностранные структуры? Иностранные держатели лучше российских. Немцы всегда лучше, чем русские, в нашей стране считалось», - подробно рассказывал об обстоятельствах и причинах такой сделки свидетель.

Посмотрели еще одно передаточное распоряжение. Но оно, оценил свидетель, было не столь значимым, как предыдущее. «Это малозначимый документ, я мог среди другой макулатуры подписать его», - пояснял Голубович.

В томе 22 свидетелю показали (вернее, свидетель опять увидел проекцию документа на стену, сам же том читал прокурор) письмо от Алексаняна Голубовичу и письмо-ответ Голубовича. Алексанян, в частности, писал Голубовичу, что сама «Биркенхольц» не пыталась выставить инкассо, так что действия судебного пристава по решению суда по иску «Биркенхольц» «откровенно незаконны, что ставит вопрос о его заинтересованности в пользу Биркенхольц». «13 апреля 99 года я написал Ходорковскому и его подчиненным, что называлось паблик рилейшнс, что готова справка по ситуации с ВНК...в записке Алексаняна объяснялись детали. Позиция Ходорковского была обоснованна. Собственно, тут речь о незаконности действий судебных приставов...» - говорил свидетель.

В том же томе посмотрели еще одну распечатку электронных сообщений. Голубович адресовался к Алексаняну с просьбой «утвердить схему договоров по защите акций «Томскнефти», заключаемых настоящими держателями акций с зарубежной «дочкой» ЮКОСа». «Я пассивная сторона того мероприятия, я лишь переслал письмо Гололобова Алексаняну, - прочтя документ, сказал Голубович. - Я не помню то, что тут упомянуто. Видимо, была какая-то идея, была ли она реализована...не могу ничего пояснить».

Следующее рассматриваемое в суде письмо директор по корпоративным финансам Голубович получил от Гололобова (текст готовила Бахмина, подчеркнул Лахтин). «Смысл письма в том же, что мы обсуждали, когда вы показывали письмо к Ходорковскому, по возврату акций «Русским инвесторам». Просто тут говорится, что сейчас рискованно это делать. Тут упоминаются правоохранительные органы — видимо, речь идет уже о следствии, которое тогда шло».

Наконец Лахтин попросил «перерыв на семь минут». Усмехнувшись, судья объявил 15-минутный перерыв.

«Свидетель, вы в течение вопроса по обмену акций ВНК...» - начал было Лахтин после перерыва. «Прокурор лжет, обмена акций ВНК вообще не было!» - тут же вмешался Лебедев. «Просим Лебедева не мешать вести допрос!» - не стерпев, крикнула с места Ибрагимова. «Не надо лгать! Не надо обманывать свидетелей!» - реагировал Лебедев.

Компания ЮКОС у вас с кем ассоциировалась?» - снова не думал о будущих читателях судебного протокола Валерий Лахтин. Свидетель не понял вопроса. «Ну, Ходорковский, Лебедев были в руководстве компании?» - уточнил прокурор. Алексей Голубович подтвердил, что были.

Пошли новые вопросы. Обмен акций был в интересах Ходорковского?» - «Я не могу за Ходорковского отвечать...» - «Ну, вы действовали в интересах Ходорковского? Сделки были в интересах Ходорковского? Ходорковский был заинтересован в сделках? Я хочу добиться от свидетеля четкого ответа!» - сыпал вопросами прокурор. «Он должен ваши варианты выбрать?» - спросил с места адвокат Клювгант. Свидетель, пояснив, что готов «суммировать вопрос прокурора», сообщил, что «сделки заключались в интересах компании, в наших общих интересах».

«А по поводу возбуждения дела в 2000 году по обмену акций вам что-то известно? Обстоятельства возбуждения дела? Вы тут комментировали...» - спрашивал Лахтин. «Ну, известно. Вызывали нас на допрос...детали уже не помню». - «А с Ходорковским вы обсуждали возбуждение этого дела?» - «Мы обсуждали, с какой целью это может быть возбуждено...обычный разговор». - «Служба безопасности была? Кто ее возглавлял?»

«Какое отношение это имеет к делу?» - отреагировал судья. «Непосредственное. Он не отвечает на вопрос, на который он отвечал на допросе!»- докладывал прокурор. «На какой вопрос-то? Вы задайте, я отвечу», - удивлялся свидетель. «Какое отношение это имеет к делу?!» - все же был против отвлеченных вопросов судья. «Я задам вопрос иначе. Ходорковский спрашивал у вас о мотивах возбуждения дела? Служба безопасности как-то реагировала на факт возбуждения дела?» - все-таки задал свой вопрос Валерий Лахтин. «Если бы она (служба безопасности) эффективно работала, люди тут бы все не сидели», - предположил свидетель. «По другому делу она эффективно работала. Уже приговор есть, Пичугин сидит!» - помолчав, высказался прокурор. Зал возмущенно зашумел. «В отношении прокуроров тоже приговоры состоятся!» - пообещал Лебедев.

Потом Голубович рассказал, что руководство ЮКОСа настоятельно порекомендовало ему выехать за границу отдохнуть, что он и сделал. «Невзлин говорил, что могут привлечь к уголовной ответственности по делу ВНК», - пояснял Голубович. «Вы обещания какие-то давали?» - «Нет, я жил в Англии или Италии у себя дома». - «Гражданин Дрель вам известен? Он обсуждал вопрос выезда за границу с вами?» - «Известен. Нет, не обсуждал». - «В связи с чем вы встречались с Ходорковским в октябре 2003 года» - «Ну, просто поговорить, интересно было...» - «А где Лебедев в это время находился?» - «Ну, вам лучше знать».

«Конечно, я активное участие в этом принимал!» - гордился Лахтин. «Незаконно!» — тут же отреагировал Лебедев. «А вам была безразлична судьба Лебедева?» - спрашивал прокурор свидетеля. «Почему же безразлична? Нет». - «Ходорковский не рекомендовал вам ехать в Москву дать показания?» - «Нет». - «НЕ рекомендовал вам ехать в Москву», - переиначил ответ свидетеля прокурор. «И долго вы осмысливали эти события?» - спросил Валерий Лахтин дальше. «У меня были адвокаты, чтобы осмысливать эти события. Я и мои юристы поняли так, что из Москвы лучше уехать», - пояснял Голубович. «Ну, следователь проводил законные и обоснованные действия!» - удивлялся необходимости отъезда Лахтин. «Ну Лахтин потом показания будет давать!» - незамедлительно отметил Лебедев. Судья только и успевал пресекать такие высказывания сторон.

«Когда звонят и говорят, что если не явишься - арестуют... Такие идиотские разговоры возникают, когда дело заказное. Может, я неправильно понимаю...» - говорил Голубович. «Конечно, неправильно!» - тут же взял под свое крыло правоохранительную систему Валерий Лахтин. «А президент считает иначе!» - высказался Ходорковский. «Михаил Борисович!» - реагировал судья. «Не надо прессу читать, надо УПК читать!» - советовал прокурор. «Я обязательно воспользуюсь, если попаду... в ситуацию...» - пообещал Голубович. Судья Данилкин, обращаясь к прокурору, пытался остановить его лирические отступления. «А почему вы решили вернуться в Россию?» - продолжал прокурор. «Ну, тут семья, бизнес...» - произнес свидетель. «Я вот тоже живу в России, но никуда не уезжаю!» - говорил о чем-то сугубо своем Валерий Лахтин. «Еще успеет», - комментировала публика.

«Когда-либо на вас со стороны следователей оказывалось давление?» - спросил на всякий случай прокурор. «Пока нет», - ни от чего не зарекался Алексей Голубович. «Может быть, вас шантажировали, что если вы не ответите на тот или иной вопрос, к вам будет применена мера пресечения...заключение под стражу?» - спрашивал Лахтин. «Нет», - отвечал Голубович.

Закончив животрепещущую тему, прокурор перешел к 38 тому. Здесь находилась таблица «Сведения об акционерах Группы Дарт». - «Это данные из реестра, взятые с тем, чтобы узнать, какими компаниями и в каком объеме владеет Группа Дарт», - пояснял Голубович. Смотрели следующую таблицу. «Зачем тут указывались эти цифровые данные?» - «Чтобы оценить, во сколько нам обойдется выкуп акций у Дарта». «Сколько доллар стоил?» - спрашивал Лахтин. «Когда?» - удивлялся широте прокурора Алексей Голубвич. «Ну, в 98 году», - уточнил прокурор. «Ну, был обвал тогда, рубль быстро с 6 рублей за доллар провалился до 20 где-то...» - «А акции ЮКОСа сколько стоили? Ну не один рубль?» - уточнял прокурор. Но Голубович не вспомнил.

Затем посмотрели письмо Кеннета Дарта в адрес Ходорковского. Краснов снова отметил, что документ датирован 97 годом. «Это как раз касается вопроса консолидации акций! - объяснялся Лахтин. - Сейчас вообще прокурор представляет доказательства!» - «Прокурор представляет доказательства в соответствии с УПК, насколько я понимаю!» - парировал адвокат. Тем не менее продолжили обсуждать данный документ. Голубович пояснил, что речь в письме о трансфертном ценообразовании. «Были Дарт и иже с ними, которые говорили, что вот ЮКОС плохой и использует трансфертные цены, но все это больше похоже было на голословные утверждения», - отметил Голубович. «А с самим Дартом вы встречались?» - интересовался Валерий Лахтин. «С ним никто не встречался. Он жил на яхте...» - рассказывал свидетель.

«На то они и миноритарные акционеры, чтобы постоянно требовать дивидендов от руководства, таким был и Дарт, он доставал компанию не только ЮКОС, но и другие уже несколько лет, эту проблему нужно было как-то отрегулировать...» - объяснял Алексей Голубович. «Ну и удалось убедить Дарта успокоиться или нет?» - волновался прокурор. «Ну судя по тому что он потом продал свои акции...не знаю, успокоился он или нет...» - отвечал свидетель. «Впоследствии какая потом была позиция Дарта?» - хотел все-таки проследить за затворником-миллиардером Валерий Лахтин. «Впоследствии?» - удивился Лебедев из «аквариума». Свидетель же пояснил, что больше Дарт никак не беспокоил.

После обеда прокурор Лахтин взял 99 том. Там посмотрели письмо от Павла Ивлева по компании «Петроальянс», с таблицей цен на нефть. «У нас «Петроальянс» в обвинении даже не упоминается! Ну если есть интерес...пожалуйста!»- высказался Лебедев. «Соотношение цен продажи нефти... Вы имеете к документу отношение?» - спрашивал свидетеля Лахтин. «Нет, не имею. Документ за октябрь 2001 года, я тогда уже в компании не работал» - отозвался Алексей Голубович. «Следующий вопрос!» - счел данный эпизод допроса исчерпанным судья Данилкин.

Из тома 118 посмотрели письмо Голубовичу от Цирке, директора «Глобал Эмерджин Маркет». Оно ранее не оглашалось, и с разрешения судьи прокурор зачитал текст. Затем посмотрели и ответ Голубовича. Говорилось о сделке по акциям, Голубович писал, что цена, предложенная Цирке, слишком завышена. Свидетель пояснил, что Цирке отвечал за работу с Россией, был главным переговорщиком по этим вопросам. «Он приезжал, встречался со мной и еще с кем-то из руководителей подразделений ЮКОСа...это было в 1999 году. Он хотел первый платеж в 25 млн долларов, дальше расплата в течение 2,5 лет. Никаких возможностей брать акции в рассрочку у нас не было. Мы ответили поэтому, что мы не можем найти инвесторов, которые бы на таких условиях купили. Впоследствии все акции ЮКОСа, выкупленные, что у этих акционеров, что у других, выкупались двумя способами. Либо казначейство этим занималось, либо акциями занимался инвестор, владеющий контрольным пакетом...» - пояснял Голубович. «А Ходорковский и Лебедев как курировали вопросы по этому письму?» - «Тут же нет ссылок на мое руководство....но в принципе покупка акций на баланс ЮКОСа или его дочек согласовывалась с Михаилом Борисовичем Ходорковским, это же вопрос стратегический». - «Компания «ЮКОС Юниверсал Лимитед» известна вам?» - «Да, с какого-то времени это был основной акционер ЮКОСа».

Сменили тему. «Это такой бизнес — вы подписываете договора и получаете деньги. Это в каком-то смысле взаимное доверие — к номинальному директору, подписанту, и наоборот. Так действовали десятки тысяч компаний и десятки тысяч людей», - пояснял Алексей Голубович, как работали номинальные директора. «Фамилия Шек вам известна...» - начал было опять Лахтин. «Валерий Алексеевич! Свидетель вам пытается рассказывать, а вы даже не слушаете свидетеля! Перебиваете!» - вел процесс Виктор Данилкин. Прокурор замолчал, дав Голубовичу возможность закончить мысль. При первой возможности Валерий Лахтин снова вернулся к волновавшему его вопросу: «А что вы знаете о Шек?». «Да вы же уже утром спрашивали!» - рассмеялся Голубович. Смеялись и адвокаты, и публика. «Это женщина...» - припоминал Лахтин. Зал снова захохотал. «Вы же еще ее поздравили!» - смеясь, напоминал Лебедев прокурору. «Ну да, секретарем она работала, я уже говорил», - говорил Голубович. «А у нее какой интерес был работать номинальным директором? Из-за зарплаты?» - доделывал Валерий Лахтин то, что не было сделано 20 ноября 2009 года (в тот день в Хамовническом суде допрашивалась Надежда Шек). «Наверное, я не могу ответить, я же ей зарплату не платил», - рассмеялся Голубович. «Я же не работал в этих структурах, где вы работали, я же не знаю», - решил на всякий случай посмеяться и прокурор Лахтин.

Посмотрели договор купли-продажи ценных бумаг между «Доверительным и Инвестиционным Банком» в лице Татьяны Рыскиной и «Вилк Энтерпрайзис Лтд» в лице Елены Коллонг. Покупалось 336 млн акций ЮКОСа. «Для чего эта схема?» - спрашивал прокурор. «Какая схема?»- поражался из «аквариума» Лебедев. «Этот договор вырван из контекста! Банк купить себе на баланс такое количество акций не может. Банк был агентом», - терпеливо пояснял Голубович. «А вот кто такая Коллонг?» - интересовался прокурор. Свидетель пояснял, что это тоже была номинальный директор. «А где она получала деньги?» - «Во Франции». - «А почему во Франции?» - «Ну, она там жила. Удобно жить и работать во Франции», - усмехнувшись, объяснял Голубович.

Прокурор интересовался, почему акции оплачивались частями. «У ДИБа и «Вилка» могли быть свои взаиморасчеты...Такая разбивка носила технический характер. Надо еще, возможно, получать согласования...» - пояснял свидетель. Прокурор попросил об оглашении листов, на которых находились мемориальные ордера по вышерассмотренным сделкам. Лахтин отнес том свидетелю, но Лебедев, встав, сделал свои пояснения: «Это внутренний документ банка, внутренняя проводка, отражение денег на промежуточном счете ДИБа». Прокурор тем не менее просил Голубовича пояснить обстоятельства оформления этих мемориальных ордеров. В документах фигурировали и векселя, причем Лебедев отметил, что векселя в обвинительном заключении не фигурируют вообще, и нет смысла рассматривать здесь и сейчас этот вопрос. Но судья позволил свидетелю продолжать. «Я могу предположить только, что 17 млн долларов «Вилк» платит ДИБу...Это были взаиморасчеты с ДИБом. Технический вопрос».

У прокуроров наступила пауза. Судья объявил пятиминутный перерыв.

После перерыва Валерий Лахтин попросил 29 том. «Тут есть документ, имеющий непосредственное отношение к свидетелю», - заявил прокурор, идя к столу судьи. «...И к другим лицам. В частности, к Ходорковскому, Лебедеву... – продолжил улыбаться Валерий Лахтин и на обратном пути, - Невзлину...находящемуся в международном розыске...» Зал смеялся. «А что, до сих пор не нашли?» - пошутил Лебедев. Тут уже засмеялись и прокуроры, и судья Данилкин.

Документ был протоколом собрания, на котором в том числе присутствовали Ходорковский, Лебедев, Голубович, Дубов, Невзлин... «Вы к событиям этим имеете отношение?» - «Да, я там присутствовал. Обсуждались ровно те вопросы, что здесь указаны. На таких совещаниях в выходные дни иногда обсуждались такие вопросы». Один из вопросов был создание единого горно-химического холдинга («Апатит, ВМУ и другие заводы, 50 процентов холдинга забрать на GML», говорилось в документе). Стратегические предприятия — не в том смысле, как «баллистические ракеты» (Лебедев посмеялся), а в том, что это предприятия, которые не собирались продавать». - «То есть эти предприятия необходимы были для хозяйственной деятельности компании?» - «Да нет, они иногда и мешали, как чемодан без ручки...» - «Ну то есть какое-то время они нужны были...я примерно такой вопрос и задал», - все же услышал только то, что собирался услышать Валерий Лахтин. Задавая очередные вопросы по протоколу собрания, прокурор пояснял: «Я могу спросить и у Лебедева. Но он мне не ответит». Лебедев рассмеялся. «Поэтому я спрашиваю у вас!» - продолжал мысль прокурор. Свидетель тоже смеялся, и ответить на очередной вопрос прокурора не мог.

«Вам смешно?! Вы соскучились по Ходорковскому?!» - раздраженно и громко обратилась к свидетелю Голубовичу прокурор Ибрагимова. Зал зашумел, слышались возгласы: «Это давление!», «Так откровенно пугать свидетеля?!». Судья посмотрел на Ибрагимову. «Это намек?» - переспросил у Ибрагимовой свидетель Голубович. «Вы при ответе на каждый вопрос смотрите на него! Если вам вопрос непонятен, спросите у судьи! И не надо смеяться!» - была недовольна госпожа Ибрагимова. «Мне действительно непонятен вопрос. И мне действительно смешно слышать такие вопросы!», - объяснялся свидетель. «Я могу спросить Лебедева. Но я спрашиваю у вас! Вы были участником событий!» - говорил приободренный поддержкой коллеги Валерий Лахтин. «Я уже два года жду, когда меня допросят, чтобы дать показания!» - был готов к ответам Платон Лебедев. «Это будет очень сильный допрос, Лебедев! - пригрозил Лахтин. Все расхохотались, включая судью. «Памперсами запаситесь только, не забудьте!» - ответил Лебедев. «Я найду что ответить», - пообещал прокурор.

Посмотрели план работы совета директоров Группы на первое полугодие 2000 года. «Чем вы и другие члены вашей Группы руководствовались?..» - спрашивал Лахтин о том, как составлялся план и определялись его пункты, упрямо называя участников Группы «членами группы».

Затем прокурор попросил огласить очередные документы в томе 29 — с листов 193-200. Это была консолидированная смета группы на 2000 год и расходы. «Я не понимаю, у прокуроров было время на представление письменных доказательств, теперь мы тратим время свидетеля. Они же заявили, что закончили представление письменных доказательств!» - высказался Лебедев.

Но судья разрешил огласить документы. Алексею Голубовичу предложили присесть. «Я не помню, предъявлялось мне это на допросах или нет... тут все, что связано с хозяйственной деятельностью группы. Расходы — есть «Роспром», у него есть на это деньги, есть еще подрядчики...» - пояснял Голубович, посмотрев документ после оглашения. «Ну для примера пару вопросов из плана осветите...любых». - предложил прокурор. «На мой выбор?» - переспросил свидетель. «Ну да. Проиллюстрируйте», - попросил прокурор. «А чем проиллюстрировать?» - доносился из «аквариума» вопрос Лебедева. Голубович снова рассмеялся: «Не, ну правда, вы меня своими вопросами в тупик ставите...» Надев очки, он еще раз просмотрел план сметы. «Тут в основном недвижимость и содержание холдинговых компаний, находящихся за границей. Моих денег тут нет, я даже не могу что-то конкретное сказать», - говорил Голубович.

Валерий Лахтин взял том 38. «Тут на листах 29-31 представляется протокол номер 1 заседания. Присутствал Невзлин, Ходорковский, Прокофьев, Лебедев, Дубов, Шахновский, Моисеев, Брудно, Голубович..» - перечислял прокурор. «Поручить Лебедеву продолжить работу по соглашениям с командами ЮКОС, «Доверительным и инвестиционным банком» и «МЕНАТЕП-Санкт-Петербург»» - говорилось в третьем пункте, и это интересовало прокурора. «Ну надо же было договариваться, было бы странно, если бы Ходорковский сам с собой бы договаривался. Не, такое, конечно, бывает, но это странно», - говорил Голубович. Свидетель пояснял, что это не собрание акционеров, так что все шло достаточно неформально, собирались обычно за городом, в Жуковке. Затем посмотрели еще несколько подобных протоколов собраний. Ряд их не оглашался ранее, Лахтин зачитывал документы. Снова звучали фразы о подготовке договоров по продаже акций ЮКОСа. За подготовку сделок ответственным назначался Голубович, производить продажи акций и согласовывать условия сделок поручалось Лебедеву.

«Суду данные документы предъявляются без предварительного исследования источника, я прошу обратить внимание суда, что данные документы не подписаны и не носят характера электронной переписки, где есть хотя бы источник отправления. Это может быть как какой-то распечаткой готового решения, так и проектом решения, который впоследствии подлежал корректировке. Прошу суд обращать внимание, в какой формулировке сторона обвинения будет задавать вопросы свидетелю», - прокомментировал Ходорковский.

«Присутствовали ли вы на этих собраниях?» - спросил Лахтин свидетеля и задал еще несколько вопросов. Голубович, посмотрев том, пояснил, что присутствовал. «А Ходорковский там участвовал?» - «Обычно без Ходорковского никто не собирался». - «Почему Лебедеву было поручено подготовить список филиалов банка МЕНАТЕП, где могли бы обслуживаться предприятия ЮКОСа?» - «Он привлекался, чтобы выработать стратегию банка. Как специалист он мог это сделать лучше других». - «А почему предприятия ЮКОСа должны были обслуживаться именно в том банке, были же и другие банки?» - «Я не могу сказать...но если я владелец и банка, и компании, мне же естественно удобнее, чтобы моя компания обслуживалась в моем банке», - объяснял Голубович.

Следующий вопрос прокурора по документу касался продажи акций и «Русского продукта». «Ну в, конце концов, какое отношение имеет к делу «Русский продукт»?! Мы ради чего здесь собрались?! Что происходит?!»- возмутился Платон Лебедев. Судья согласился. «К нам-то какое отношение имеет «Русский продукт»?! Вопрос снимается!» - заявил Виктор Данилкин. «А кем определена цена акций и необходимость продажи?» - стоял на своем Лахтин и снова процитировал фразу с «Русским продуктом» внутри. «Вопрос снят!» - отрубил судья. И решил уточнить: «У вас есть еще вопросы по Русскому продукту?» «Конечно, есть!» - подтвердил Лахтин. «Может, он голодный?» - предположил Лебедев. Все рассмеялись.

На этом в шестом часу вечера прокуроры предложили сделать перерыв до следующего дня. «Краткое заявление, - встал Ходорковский. - Я прошу уважаемый суд неким образом, не знаю как, оградить свидетеля в день перерыва и другие дни допроса от возможного, на мой взгляд, воздействия...кхм-кхм...лиц, сотрудничающих со стороной обвинения. И его юристов тоже». «У нас тоже такая же просьба! - тут же вскочила Ибрагимова. - Мы просим оградить свидетеля от лиц, подчиненных Ходорковскому!». Зал засмеялся.

«А как? Как оградить? - недоумевал судья. - Дома посадить?». «А у меня контрзаявление! Никакого основания не имеет под собой это заявление Ходорковского!» - хотел поучаствовать в общем разговоре Валерий Лахтин. «Вы сколько лиц из числа..» - начал было Ходорковский. «Михаил Борисович! Не провоцируйте», - попросил судья. «Хорошо», - понимающе улыбнулся Ходорковский.

В четверг заседание начнется в 10.30 утра.