Возражая на ходатайства защиты, прокуроры вновь позволили себе личные выпады в адрес адвокатов и журналистов. Когда зашкаливающая риторика отзвучала, а председательствующий отказал в удовлетворении ходатайств, в зал позвали свидетеля, который оказался не только свидетелем, но и обвиняемым. Ну а в конце дня подсудимые рассказали суду, как не тратить время на постоянное выяснение одних и тех же «элементарных» (Ходорковский) и «провокационных» (Лебедев) вопросов.

Прикреплена аудиозапись выступлений Ходорковского и Лебедева (см. конец этой страницы).  

Сегодняшнее заседание, как и было оговорено вчера вечером, началось с рассмотрения ходатайств защиты.

Застрельщиком стал Валерий Лахтин, который высказался по ходатайству об истребовании документов из «Транснефти» и Следственного комитета, а также по ходатайству о возобновлении трансляции.

Свой текст прокурор читал вяло и безжизненно – возможно, слишком много его сил было отдано вчерашнему заседанию. «По поводу того или иного количества мест в зале и отсутствие трансляции не нарушают УПК, к тому же это нормами вообще не регламентировано, - произносил прокурор. - Между тем в своих доводах защита не делает ссылки на какую-то норму, что должен делать любой квалифицированный юрист. Между тем дело рассматривается в открытом судебном заседании, в присутствии журналистов, которые не ограничены в использовании аппаратуры, а судебное заседание иногда проходят в полупустом зале, так что фраза об ограничении мест не вызывает никакой критики». По мнению публики, такие замечания прокурора не выдерживали никакой критики.

«А трансляция мешала бы работе суда в части допроса свидетелей, - продолжал Валерий Лахтин. - Свидетели допрашиваются порознь и в отсутствие других свидетелей. Любой свидетель, еще не допрошенный, в случае видеотрансляции имел бы неограниченную возможность знать, какие показания дает другой свидетель». Здесь надо сказать, что зал для прессы, когда туда еще подавалась видеотрансляция, опекался судебными приставами, которые пропускали внутрь только журналистов по редакционным удостоверениям.

Далее прокурор прошелся и по адвокату Клювганту, снова напомнив, что он дает интервью в СМИ. Тут Лахтин запнулся в тексте, но разбор написанного с помощью коллеги Ковалихиной привел к продолжению: «По поводу ходатайства Мирошниченко об истребовании документов из «Транснефти» и других доказательств. Согласно регламенту судебного заседания, первым представляет доказательства сторона обвинения, а мы еще не закончили представление доказательств. Это навязывание защитниками своей позиции. Ходатайство заявлено незаконно и необоснованно. И с целью оказания давления на сторону обвинения. Это недопустимо и с точки зрения УПК, и с этической точки зрения. Что касается ходатайства Лебедева о судьбе его заявлений о якобы совершенных преступлений...» (Лебедев просил, чтобы судья представил ему свои частные постановления и сопроводительные письма по направлению в Следственный комитет пяти заявлений подсудимого о преступлении. - ПЦ).

Но на этом месте судья прервал прокурора: «Это было рабочее ходатайство. Давайте о трансляции и других ходатайствах». «О трансляции я уже сказал...» - растерялся прокурор. В общем, свернул свою речь Лахтин, обвинение просит отказать во всех ходатайствах защиты и подсудимых.

Затем место на авансцене заняла прокурор Ибрагимова: «Я полностью согласна с моим коллегой. Со своей стороны я бы хотела обратить ваше внимание на следующий вопрос. Защита настаивала на возобновление трансляции, уже в который раз настаивая, что прокуроры «панически боятся публичности», и ссылаются на ограничение мест, из-за чего публика и журналисты не попали в зал. Ваше решение о прекращение трансляции является законным и обоснованным, а заседание проводится в открытом заседании. Любой гражданин РФ и представители СМИ имеют свободный доступ в зал судебных заседаний. Имеют на это право и иностранные граждане, число которых перевалило уже за добрый десяток, родственники, я даже сошлюсь на художника. Хоть один из журналистов жаловался на то, что ему не досталось места в зале? Заявление защиты несостоятельно. Для прессы места были всегда определены, они могли всегда свободно располагаться в зале. То, что у журналистов позже пропал интерес к делу и они перестали посещать Хамовнический суд — это вопрос выбора каждого журналиста, и никто не может навязывать журналистам освещение процесса».

Тут Ибрагимова вспомнила журналистку Веру Челищеву из «Новой газеты». «Очевидно, что Вера Челищева не страдает от отсутствия трансляции. Регулярно в «Новой газете» появляются чудо-статьи, отличающиеся объективностью», - старательно иронизировала гособвинитель.  Заявив, что Челищева пишет «чушь», прокурор немедленно процитировала фрагмент статьи, в которой говорилось о том, как она, Ибрагимова, спустилась на первый этаж и спросила у охраны фамилии «особо смеющихся» представителей публики. Судья качал головой. Слушатели возмущенно роптали. «Мы даже не будем лишать Веру Челищеву аккредитации, мы не будем мелочиться, - занялась журналистскими аккредитациями прокурор. - И не будем просить суд лишить ее аккредитации в суде...».

Но оставлять так быстро «Новую газету» в покое прокурора Ибрагимова не собиралась. Решив не мелочиться, она припомнила изданию междометия «Ай» и «Ой», которые вкладываются «Новой» в уста гособвинителей и то, как вообще описаны прокуроры в статьях Веры Челищевой.

«А публики хватает только на час-два в начале, потом они покидают зал. Люди не стесняются выходить в ходе процесса, потому что им надо внизу дать интервью и сфотографироваться, - продолжала разоблачать сидящих, уходящих и говорящих прокурор Ибрагимова. - Еще мы знаем, что защита нас записывает на аудиозапись. А это даже можно прослушать в Интернете (хотя бы и здесь. - ПЦ) А публика оскорбляет свидетелей обвинения. Мы возобновления трансляции не боимся, для нас это ничего не изменит. Это как раз беспокоит защиту — их беспокоит безвестность. Они пытаются искусственно подогреть внимание к процессу. Чтобы их не забыли. Я считаю, что ходатайство подлежит отклонению, как не основанное на законе».

Относительно заявлений Ходорковского и Лебедева, которые те делали на заседании 26 ноября, прокурор Ибрагимова заявила, что «доводы в них необоснованные» и «не заслуживают внимания». Что касается ходатайств Мирошниченко (об истребовании документов. – ПЦ), то, заявила Ибрагимова, и их нужно отклонить. «Видно, что адвокат не владеет ситуацией по делу. Он не знает, наверное, что пока обвинение представляет доказательства, такие ходатайства недопустимы. А постоянное нахождение в спячке не способствует профессиональной деятельности», - закончила прокурор. Такие явные оскорбления вызывали шум в зале и среди защиты.

Наконец очередь говорить дошла и до Дмитрия Шохина. Быстро стало понятно, у кого на разогреве работали предыдущие ораторы. Заявив о консолидированной позиции, Дмитрий Шохин заявил: «Ривкин высказал гипотезу (во время оглашения ходатайства о возобновлении трансляции. – ПЦ), что прокуроры панически боятся, если увидят их лица при возобновлении трансляции. Нет! Мы не боимся, что общественность увидит все происходящее в зале. Не того ли нам бояться, что тут реализуется желание Краснова устроить из процесса балаган? Уж очень хочется адвокатам, чтобы общественность увидела, как высокомерность Краснова улетучивается, как только возникает необходимость прогнуться и появляется угодливость. Или как Краснов показывает всем свою внушительную заднюю часть?! - публика возмущалась. Судья молчал. Шохин же только набирал обороты. - Или как этот господин встревает там, где это неуместно! В зале он присутствует развалившись. Или мы боимся того, что общественность увидит недвусмысленные жесты?! А чего стоит разбивание в зале суда вазы с цветами?! - зал уже смеялся над очередной «антикрасновской» эскападой прокурора, а судья, подперев подбородок рукой, печально и даже как-то сочувственно взирал на Шохина. - И если это известно не всем, так это благо! Потому что это позорище!»

Тут судья среагировал: «Я вас сейчас удалю из зала! Выйдите, пожалуйста!». Можно было подумать, что председательствующий обращается к Шохину, но оказалось, нет, - к зрительнице в зале. «Да пожалуйста! Слушать это позорище!» - вернула прокурорам слово «позорище» женщина и вышла из зала.

Шохин продолжал: «Нас ничего не пугает. Мы готовы говорить о своей позиции регулярно, - и прокурор переключился с адвоката Краснова на адвоката Мирошниченко. - 26 ноября Мирошниченко заявил, что мной совершаются попытки воспрепятствовать осуществлению равноправия сторон. Данное утверждение не могу оставить без внимания. Действия, направленные на воспрепятствование осуществлению правосудия, в России уголовно наказуемы. Трудно поверить, что человек, дослужившийся до генерала, может не осознавать, что он делает. Заявления генерала юстиции Мирошниченко являются заведомо клеветническими. Мы по-прежнему призываем своих оппонентов работать в рамках закона. Ложь, нагнетание истерии, грубость, хамское поведение защитников - все это может иметь своим результатом только возникновение напряженности в процессе. Мы же готовы и впредь делать все от нас зависящее для создания условий, при которых суд смог бы сохранить объективность и разрешить дело в строгом соответствии с законом».

«Еще один нюанс по защитнику Клювганту, - встал Лахтин, роясь в бумагах. Он вспомнил об инциденте со свидетельницей Шек и подпиской о неразглашении. Прокурор сообщил, что «по уголовному делу 18/41-03 продолжается расследование, находятся в розыске Невзлин, Брудно, Елфимов...все это предполагает ряд следственных действий и в том числе допрос свидетелей. Никакого параллельного расследования в отношении Ходорковского и Лебедева не происходит. Все доводы защиты голословны и не основаны на документах. А следователь должен соблюдать требования о неразглашении данных предварительного следствия. В подписке о неразглашении нет ничего незаконного, как и в ваших, Ваша честь, действиях, когда вы разъясняли свидетелю необходимость следования этой подписке. А Клювгант понятия не имеет, какие обстоятельства расследует следователь. Следователь же добросовестно производит следственные действия, не считаясь с личным временем, когда его ограничивают в расследовании сроком в 2 месяца». Лебедев в «аквариуме» рассмеялся.

Выслушав прокуроров, судья Виктор Данилкин заявил, что отказывает в возобновлении трансляции. «Доводы защиты надуманны, сегодняшнее заседание показывает обратное, - указал судья на наличие пустых мест на скамьях в зале. - Не вижу, в чем суд нарушает права человека, о которых говорила Липцер, количество лавок какое есть, такое и есть. У нас параллельно будет слушаться не менее громкое дело, и не исключено, что еще лавки будут забраны в соседний зал, - пообещал председательствующий, вновь выказывая неосведомленность о десятке скамеек, простаивающих в так называемом зале для прессы.

«Пресса тоже имеет возможность работать, – продолжил председательствующий. - Я не знаю, в Мещанском суде была у прессы такая возможность — чтобы журналистам стол предоставили? Так вот, чтобы вы свои удлинители разложили?». Эти расспросы натолкнули журналистов только на одну мысль – тучи сгущаются и над столом. По ходатайству Мирошниченко суд тоже отказал, найдя его «преждевременным». Рабочее ходатайство Лебедева судья разрешил, заявив, что все нужные бумаги будут ему предоставлены в конце недели.

Перед допросом очередного свидетеля обвинение попросило 15 минут.

«Наш свидетель подъезжает к суду, поэтому мы просим изменить ход заседания — и ходатайствуем об оглашении показаний свидетеля Логачева Николая Николаевича, который явиться не может вследствие смерти» - заявил Лахтин и отнес судье справку о смерти свидетеля (Николай Логачев был вице-президентом ЗАО ЮКОС-ЭП», ранее - гендиректор ОАО «Томскнефть» ВНК. - ПЦ).

Поднялся Михаил Ходорковский. «Я крайне сожалею, что Николай Николаевич умер, я этого не знал. Я человека давно знаю... на усмотрение суда». Платон Лебедев заявил: «Неясно, как эта справка попала в руки тем, кто ее принес вам сюда. Обратите внимание на дату — 2008 год, а получена она по факсу «ноябрь 2009 год». Я не собираюсь ставить под сомнение, пока, сам факт...но документы в суд в обоснование такого ходатайства должны все же с соблюдением УПК предоставляться. По оглашению показаний — если суд сочтет факт смерти установленным, я не возражаю».

Судья Данилкин разрешил прочесть показания.

Взяли тома с допросами Логачева. Читали Лахтин, затем Ковалихина. Свидетель рассказывал следователю, что его назначили управляющим «Томскнефти». «По телефону общался с Бейлиным, Бургановым», - говорил Логачев следователю и добавлял, что некоторые решения вызывали у него сомнения, но он не мог воспротивиться: «Бурганов являлся моим руководителем, я обязан был подчиняться и выполнять его указания».

«Сравнивали ли вы балансовую и остаточную стоимость «Томскнефти»?» - спрашивал следователь. - «Я видел разницу, но поскольку это касалось вывода имущества, который уже был предопределен, а не повышения допустим рыночной стоимости пред продажей, я не акцентировал на этом внимание. Да и мне намекнули, что мое мнение никого не интересует». - «Для чего была сделана такая некорректная оценка?» - «На тот момент я не знал схему полностью. Пострадал не основной акционер — ЮКОС — а миноритарии». - «Какую роль в управлении «Томскнефти» играло то, что все члены совета директоров являлись представителями ЮКОСа?» - «Решения принимались гарантированно. Заседания были формальными. Нам преподносилось, что все вопросы согласованы, прошли юридическую и финансовую оценку». «Право реализации нефти переходило к ЮКОС-ЭП», - пояснял свидетель.

Адвокат Краснов попросил обозреть протокол и сам подошел к прокурорам. Валерий Лахтин приглашающе отодвинул пустующий рядом с ним стул (представители Росимущества уже которую неделю не ходят на заседания), но защитник вернуться с томом к подсудимым.

Когда том вновь достался прокурорам, читать его опять стал Лахтин. Свидетель рассказывал, что ЮКОС-Роспром-МЕНАТЕП уже стали фактически владельцем «Томскнефти». И тогда ему предложили стать управляющим «Томскнефти». «Это было общее руководство без права принятия стратегических решений, - говорил Логачев. - Все решения принимались в ЮКОСе, ЮКОС-ЭП. Я читал документы, если были вопросы, звонил в ЮКОС. В обсуждении решений участия не принимал, все разрабатывалось без моего участия. Не я определял покупателя нефти. У меня не появлялось и мысли поискать другого потенциального покупателя, который мог бы предложить лучшую цену. Никто бы этого не позволил. Ходорковский являлся основным акционером ЮКОСа и разрабатывал стратегию деятельности компании».

После оглашения высказался Платон Лебедев: «Протокол допроса от января 2007 года. Обратите внимание — он вообще не имеет никакого отношения к предъявленному нам сфабрикованному обвинению, вообще! И не входит, как выражается Шохин, в предмет доказывания. В этом протоколе вопросы свидетелю задаются в третьем лице. Например «Почему он подписал?», «Что ему известно?». Причем вопросы, очевидно, не касались третьих лиц, это они в третьем лице задавались свидетелю».

Далее Платон Лебедев оценил допрос свидетеля «в связи с сегодняшними заявлениями так называемых оппонентов»: «Допрос от июня 2007 года — уже 4 месяца как закончено предварительное следствие по делу Лебедева и Ходорковского. По каким обстоятельствам проводится допрос свидетеля, вы, Ваша честь, слышали. В какой наглой, лживой манере задаются вопросы: «Почему вы как руководитель допускали это?». Этого человека не знаю сколько раз допрашивают, но было очевидно, что руководителем «Томскнефти» являлось ЮКОС-ЭП. Не знаю с какого раза это должно было дойти до следователя. Причем оно являлось руководителем с разрешения государства — антимонопольного комитета. «Почему «Томскнефть» продавала нефть в ущерб себе?». Глубина следователя Русановой говорит сама за себя. Она задает вопросы, которые прямо противоположны данным в сфабрикованном обвинении. Там же было и про цену, и про ущерб. Причем Русанова никакие документы свидетелю так и не предъявила. А такие показания потом используются в качестве давления на других уже свидетелей, мы потом это продемонстрируем».

Затем высказался и Михаил Ходорковский: «Выяснение позиции свидетеля по поводу выделения из компании «Томскнефть» принадлежавших компании основных средств к предмету данного судебного разбирательства не относится. Если суд захочет узнать причины принятия такого решения, то, несмотря на то что эти обстоятельства выходят за пределы статьи 252, я лично готов дать суду необходимые пояснения, поскольку имел непосредственное отношение к принятию этого решения. Ваша честь, обращаю ваше внимание, что следователь Русанова в своем вопросе свидетелю, который процитировал Платон Леонидович Лебедев, о том что компания «Томскнефть» «продавала нефть в ущерб себе», продемонстрировала наличие у нее сведений о том, что компания «Томскнефть» продавала нефть, а не утратила эту нефть вследствие ее хищений. Эти сведения, которыми, как очевидно из вопроса, располагает следователь Русанова, представляют несомненный интерес для защиты, и я прошу, Ваша честь, принять это во внимание тогда, когда вы будете принимать решение о вызове ее в суд. И у меня короткое ходатайство в связи с этим допросом. В прозвучавшем допросе мне как человеку, который хорошо знал Николая Николаевича Логачева, было удивительно услышать некоторые термины, нехарактерные для него как для производственника с большим стажем. В частности — термин «заниженная цена» и «я как доверенное лицо был несамостоятелен». Ваша честь, не оценивая содержание допроса, я прошу вас запросить Следственный комитет, являлся ли и в какой период господин Логачев обвиняемым и в какой момент он был переквалифицирован в свидетели, содержался ли Логачев под стражей, будучи человеком тяжело больным. Теперь это не секрет — у него была лейкемия. И когда он был из-под стражи выпущен. Эти сведения помогут вам оценить, насколько показания Логачева в части, во всяком случае, используемой терминологии были самостоятельными — либо он был вынужден подписать несвойственную ему лексику, но свойственную, мы знаем, безграмотным юристам, находясь под давлением. Все, Ваша честь».

По поводу ходатайства Ходорковского тут же выступил Лахтин: «Как надзирающий прокурор заявляю, что Логачеву не предъявлялось никаких обвинений — по крайней мере Генпрокуратурой, и потом когда был образован Следственный комитет, он не содержался под стражей, и не было ходатайства об избрании ему меры заключения под стражей. Я в таких судебных заседаниях не участвовал», - заявил Лахтин. «По поводу ходатайства?» - все же хотел услышать судья мнение прокурора о ходатайстве Ходорковского. «А Логачев допрашивался в присутствии адвоката! Эти доводы Ходорковского голословны и неуместны. И необоснованны. А с точки зрения нравственной аморальны» - сел на место прокурор. «Поскольку прозвучало четкое утверждение надзирающего прокурора, то я на данный момент свое ходатайство снимаю», - заявил в ответ Ходорковский.

Впрочем, поручившись за Генпрокуратуру, надзирающий прокурор Валерий Лахтин ничего не стал говорить про прокуратуру Томской области (а уголовное дело в отношении Логачева возбудила именно она).

Поскольку следующий свидетель пока так и не подъехал, прокуроры попросили объявить перерыв до 14 часов. Судья отпустил всех на обед.

После обеда прокурор Лахтин просил пригласить в зал свидетеля Александра Николаевича Ильченко (на фото) Вошел мужчина тридцати пяти примерно лет. Положив вещи на свидетельский стул, он встал на трибуну. Свидетель сообщил, что работает в организации «Росморпорт».

Допрос вел прокурор Лахтин. На его вопрос свидетель ответил, что в 98 году он работал в мелкой коммерческой фирме, занимавшейся оптовой продажей нефтепродуктов. Затем ему позвонил Владислав Карташев, которого он знал ранее по работе, и пригласил в ЮКОС. Как гласила трудовая книжка свидетеля, с 98 года он работал в компании ЮКСИ. Вначале господин Ильченко занимался статистической работой — из файлов выбирал отгрузки нефтепродуктов по покупателям. Ильченко уточнил, что сидел в бухгалтерии и подчинялся Карташеву. Затем он был директором компаний «Колрейн» (с 98 по 2000 год) и «Форест-Ойл» ( примерно с 98 по 99 год). Потом его назначили гендиректором ООО «Юпитер-24». «В каких ЗАТО они были зарегистрированы?» - спрашивал Лахтин. - ««Колрейн» в Трехгорном, «Форест-Ойл» в Лесном», - отвечал свидетель. Лахтин поинтересовался фамилиями сотрудников, работавших в ЮКОСе и РТТ. Вопрос удивил свидетеля: «В здании было 15 или 17 этажей! Там работало более тысячи человек!». «Голуб вам известна фамилия?» - отыскал нужного сотрудника среди 15-17 этажей прокурор. «Да, знал, но с ней мы не взаимодействовали», - говорил Ильченко.

Затем свидетель перешел на работу в СП РТТ. «Карташев мне сказал, что круг моих обязанностей не изменится. Я тоже не видел разницы». - «Вам представлялось, что РТТ и ЮКОС — это составляющие единой производственной системы? Находились ли они в одном помещении? Ведь в одном же офисе они были?» - «Нет, помещения были разные...»

«Пора сделать замечание прокурору, наводящие вопросы», - высказался Лебедев. «Хочется выяснить взаимосвязь...» - объяснял прокурор. «Ну свидетель уже сказал. По-другому вопрос задайте!» - советовал судья.

Затем свидетель работал в ЗАО «Ансли», ООО ЮФК, ООО «Вальд-Ойл». «Нас несколько раз переводили в разные компании с 2001 года, последовательность я не помню», - пояснял свидетель свой трудовой путь. «Где компании были зарегистрированы?» - ««Вальд-Ойл» в Лесном. Но там я недолго числился». - «После где вы работали?» - «Мы говорим о том, что написано в трудовой книжке, или где я был генеральным директором?» - уточнил свидетель. Лахтина интересовало все. Ильченко сообщил, что работал еще, как уже сказал, в компании «Юпитер-24». «По поводу «Форест-Ойл» и «Колрейн» что можете сказать? Вы знаете эти компании?» - по второму кругу спрашивал Лахтин. Ильченко удивленно воззрился на прокурора: «Да я же чуть раньше сказал, что работал там». - «Так, дальше поехали, - невозмутимо продолжал прокурор. Свидетель рассказал, что дальше работал в «Модел-Лайн».

Дальше начались «большие» вопросы прокурора Лахтина. «Кто являлся учредителем ЮКОСа?» - «Не знаю». - «А кто был фактическим владельцем компании?» - «Кто такой фактический владелец? - не понял свидетель. - Кто получает доходы, что ли?» - «Конечно».

«Уточните вопрос, Валерий Алексеевич!» — просил судья, но прокурор не слышал просьбы. Свидетель сказал, что, по его мнению, политику компании определял Ходорковский. Но не один. «Там работали тысячи людей, он не мог один определять», - уточнил Ильченко. «Но и он тоже», - не хотел умалять значимость предыдущего ответа прокурор.

Платон Лебедев и Михаил Ходорковский в «аквариуме» то смеялись, то удивленно качали головами, на услышанное. «Я читал об этом суде, который здесь идет, и там видел фамилии сотрудников компаний...» - вспоминал тем временем свидетель. Эти слова взбудоражили прокуроров. «Спросите, где он читал!» - шепотом просила Лахтина Ибрагимова. Но Валерия Лахтина стратегические замыслы коллеги не тронули, и он продолжил спрашивать о должностях и обязанностях Александра Ильченко. Свидетель рассказывал, что был генеральным директором указанных им ранее компаний. Про фирму «Модел-Лайн» Ильченко рассказал, что она оказывала секретарские услуги.

«Секретарские услуги у вас с чем ассоциируются? С канцелярскими услугами!» - уточнял-отвечал Лахтин. «Скрепки, что ли?» - засмеялись защитники. «Валерий Алексеевич, уточните, что вы понимаете под канцелярскими услугами?» - потребовал судья. «Я?» - не был готов к канцелярским услугам прокурор. «Вот вам, свидетель, понятен вопрос? Понятно, что такое «канцелярские услуги»?» - спросил судья свидетеля Ильченко. «Нет», - признался свидетель. «Валерий Алексеевич, объясните, что такое «канцелярские услуги»? Чтобы не вводить свидетеля в заблуждение!», - снова обратился судья к прокурору. «Что вы понимаете под секретарскими услугами?» - вышел из положения Валерий Лахтин. Но зал все равно расхохотался. Свидетель пояснил свое понимание — компания оформляла бумаги и выполняла разные поручения.

«Почему вас переводили из компании в компанию?» - уточнял Лахтин. «Меня переводили в связи с реорганизационными моментами», а как гендиректор компаний я «оказывал услуги в соответствии с нормами действующего законодательства», рассказывал свидетель. «Вы могли отказаться?» - «Мог бы». - «Что вам препятствовало?» - «Если бы я не выполнял свои обязанности, меня бы уволили». Последний вопрос прокурора публика оценила – люди смеялись.

«Свидетель, как вы пояснили, ЮКОС и РТТ были объединяющими структурами», - снова не спрашивал, а утверждал прокурор. Лебедев тут же встал с протестом: свидетель этого не говорил. «Я задаю вопросы, Лебедев! Сядьте!» - выбрал грубый тон Валерий Лахтин. «Так, Валерий Алексеевич!» - отреагировал на прокурорскую стилистику судья. Испуганный перепалкой, не привыкший к атмосфере заседаний в Хамовническом суде и, очевидно, чувствуя себя невольной причиной инцидента, свидетель Ильченко посчитал нужным извиниться. «А вы не волнуйтесь, просто слушайте вопрос и спокойно отвечайте. Главное — не торопитесь», - как мог успокоил свидетеля судья Данилкин.

Продолжили. «С какой целью «Колрейн» и «Форест-Ойл» были зарегистрированы в ЗАТО? Почему не в Москве, например?» - спрашивал, по всей видимости, зарегистрированный в Москве Валерий Лахтин. «У них были соглашения с организациями...в соответствии с действующим законодательством...В дальнейшем стало понятно, что фирмы обладали льготами», – отвечал свидетель. «Ну и какой деятельностью они занимались в этих ЗАТО?» - добавил в голос презрения Валерий Лахтин. «Куплей-продажей нефтепродуктов», - знал свидетель. «Какие у них были основные средства?» - спросил Лахтин. «А что такое основные средства?» - переспросил свидетель. «Ну как вы понимаете основные средства?» - увел себя от свидетельского вопроса прокурор. Все расхохотались.

«Валерий Алексеевич, все же вопрос должен быть понятен свидетелю!» - вмешивался судья. «Я вообще не знаю, что такое основные средства. Я не бухгалтер, для меня это понятие ничего не значит», - говорил и Ильченко. Лахтин как мог пояснил и уточнил. Но точного ответа свидетель все равно не дал. На вопрос Лахтина, как же гендиректор не в курсе таких вопросов, свидетель даже рассмеялся. Он сказал, что находился в Москве. Правда, в итоге свидетель предположил, что может, и была пара табуреток и компьютер. «Не, ну вы серьезно отвечайте! Мы же не в детском саду», - парировал, видимо, не шутивший с детского сада прокурор. «Ну не может ответить свидетель!» - вступился за Александра Ильченко судья. «Я понять не могу, как генеральный директор...» - начал прокурор. «Так, об этом в прениях!» - оборвал Валерия Лахтина судья.

«Уже минут 20 прокурор заставляет свидетеля предполагать! Он так и начинает «Как вы предполагаете...» !» - возмущался Лебедев. «Вы пытаетесь подвести свидетеля к этим нужным ответам», - обратился судья к прокурору.

«А вам известно, что люди, которые работали в этих якобы занимавшихся законной деятельностью компаниях, были осуждены и арестованы?» - заявил свидетелю прокурор, хотя свидетель, кажется, не испугался. «Вопрос снимается!» - тут же отрубил судья. А Лебедев тут же заявил, что Лахтин «лжет» и «вводит свидетеля в заблуждение» - таких фактов не было.

Свидетель в своих ответах упомянул слово «затошные», что возмутило прокурора. «Вы по официальному говорите, такие термины как «затошные», ни мне, ни судье неизвестны — известны только тем товарищам, которые сидят на скамье подсудимых», - кивал на «аквариум» прокурор Лахтин.

Еще через пару фраз прокурор упомянул «пару тумбочек», о которых «сказал свидетель». Лебедев тут же возразил, что про тумбочки свидетель еще не говорил. Судья поддержал эту мысль.

Следующий вопрос, видя явные нарушения, Лебедев пытался прервать на полуслове. «Я задаю вопрос. Лебедев, сядьте!» - прилюдно терял самообладание прокурор Лахтин. «Так, свидетель, слушайте меня! Он постоянно тут...» - кивал прокурор на «аквариум». «Не слушайте его!» - «вербовал» свидетеля Лебедев.

«Так, пять минут перерыв!», - развел стороны судья. «Аквариум» хохотал. Свидетель приходил в себя.

После краткого перерыва продолжили. «Вы занимались торговлей нефтепродуктами?» - спрашивал Лахтин. Свидетель признавался, что да. «Каким образом? У вас есть образование соответствующее, опыт?» - кажется, решил разоблачить собственного свидетеля прокурор. «Я закончил инженерно-строительный институт, инженер-гидротехник. В 95 году. Тогда было трудно устроиться по специальности», - объяснял свидетель.

Вопросы были. ««Корлейн» и «Форекс-Ойл» занимались ли коммерческой деятельностью на территории ЗАТО?» - «Занимались. Но нефть им не загонялась туда, документы я подписывал в Москве». - «Ну то есть емкости какие-то у них были там?». «Аквариум» расхохотался.

«Он издевается!» - почти плача от смеха, комментировал из «аквариума» Ходорковский.

«Нет, не было, - отвечал тем временем свидетель. - Но были проверки и никаких нарушений не находили, в том числе и в уплате налогов. Так что это была обычная деятельность. Обычная коммерческая деятельность». «Правильно ли я понимаю, что на территории ЗАТО производственной, коммерческой деятельности не вели?» - суровым тоном спрашивал Лахтин. «Производственной деятельности не вели», - соглашался Александр Ильченко. «А как проходили налоговые платежи? Я вас спрашиваю как гендиректора. Ответственного за налоговые платежи!» - усугублял положение своего свидетеля прокурор Лахтин. «Уууу...» - слышалось от защитников. Но свидетель пояснял, что никаких нарушений не было.

Прокурор Лахтин взял 59 том. Посмотрели договор купли-продажи от «Колрейн», свидетель подтвердил свою подпись, но уточнил, что подписывал как номинальный директор, и его подпись еще не означает, что он заключал сделку. Посмотрели в другом томе документ по другой сделке, в том числе по векселям, реакция свидетеля была примерно той же.

«Правильно ли я понимаю, что формированием деятельности «Юпитера-24» занимался Маруев, а вы только подписывали документы?» - спрашивал Лахтин. «Я подписывал документы. Но занимался фирмой не только Маруев», - уточнял свидетель.

«Что вы можете сказать про фирму «Пласт»?» - интересовался прокурор. «Да ничего особенного», - был правдив свидетель Ильченко. И действительно, ничего особенного не рассказывал — кроме того, что подписывал, как обычно, документы.

«Вы когда-нибудь в ЗАТО бывали?» - возвращался к началу допроса прокурор (коллеги напоминали ему, что он уже это спрашивал). Свидетель терпеливо отвечал, что нет.

В томе 87 посмотрели акт приема-передачи векселей и договор купли-продажи векселей. «Между «Юпитером» как продавцом в лице Ильченко и «Фаргойл» как покупателем в лице Вальдеса-Гарсиа Антонио», - сообщал Лахтин, нависнув над томом на трибуне. Свидетель по традиции уступил прокурору свое место. Документ адвокаты высветили на стене зала. Свидетель подтвердил свою подпись. Он пояснил, что ему приносили документы, и он подписывал. С Вальдес-Гарсиа и Малаховским (по другим договорам) он не встречался. «Их я не встречал. Только фамилии», - сообщил свидетель. «Где?» - оживился прокурор. «По делам, о которых пишут в прессе», - сообщил Ильченко. «Чем они могли заниматься?» - спросил Лахтин. «Аквариум» и зал рассмеялись. «Чем они занимались?» - попытался уточнить формулировку вопроса свидетель. Но дать ответ не смог.

Случился короткий перерыв, а затем Лахтин показал свидетелю очередной документ. И снова Ильченко подтвердил свои подписи.

Затем Лахтин задал вопрос, который так волновал Шохина и Ибрагимову: «Вы тут ссылались на СМИ. Какие конкретно?»

«Вопрос снимаю!» - тут же отреагировал судья. Но все же спросил у прокурора: «Ну зачем это, Валерий Алексеевич? К чему?». Прокурор пояснил, что чтение газет могло оказать на свидетеля «физиологическое давление». Зал смеялся. «Я возражаю, поскольку какое влияние СМИ оказали на Шохина и Ибрагимову, они утром сегодня уже продемонстрировали» - высказался Лебедев.

Дмитрий Шохин, посчитав обсуждаемую тему достойной своего внимания, заявил, что прокуроры НАСТАИВАЮТ на вопросе: «Влияние чего-либо или кого-либо извне могут исказить воспроизведение информации!». И снова встал Лебедев: «Шохин дает указание суду, как суд должен руководствоваться законодательством! Я полагаю, Ваша честь, что вы сами решите, как вам руководствоваться законодательством!». К микрофону подошел и Михаил Ходорковский: «Сторона обвинения неоднократно возражала против нашего выяснения у свидетелей, с кем из сотрудников прокуратуры они встречались перед судебным заседанием, какие документы им предъявляли, хотя очевидно, что это оказывает на свидетеля гораздо большее влияние, чем прочтение газет. Картина должна быть тогда полной! А позиция стороны обвинения последовательной!».

«Вам понятен вопрос?» - спросил принявший решение судья. «Да. В основном я читал интернет-издания. Конкретно даты и статьи я затрудняюсь. Газета «Коммерсант», «Взгляд», Пресс-центр. Но много перепечаток в Интернете. Входишь в новости, набираешь слово «ЮКОС», выскакивает масса информации, и я читаю. Я не вникаю в названия», - пояснил свидетель. Прокуроры волновались. «Вы способны объективно давать показания?» - уточнил судья. «Я, мне кажется, отвечаю объективно», - говорил свидетель.

Лахтин спросил, оказывалось ли на свидетеля давление. Тот сказал, что давления не было, но «у каждого следователя свой характер». А затем свидетель сказал, что допрашивался не только как свидетель, но и как обвиняемый по делу. «Но с меня не требовали каких-то показаний!» - произнес Ильченко.

Это сообщение Александра Ильченко поразило присутствующих. Многим стало понятно такое сухое и даже невежливое отношение к свидетелю задающего вопросы прокурора. Правда, гособвинитель Лахтин тоже поспешил спросить, не оказывал ли он на свидетеля давление. Ильченко ответил отрицательно. Затем встал Платон Лебедев. «Я прошу отразить в протоколе, что обвиняемого по уголовному делу номер 18-325543-04 допрашивают в суде по тем же обстоятельствам, по которым его допрашивают и в качестве свидетеля и обвиняемого по его делу. И сейчас прокуратура использует суд для того, чтобы получить от свидетеля Ильченко дополнительные показания против него, и никто его не предупредил! И ВЫ, Ваша честь! Что те показания, которые дает он здесь по нашему делу, могут быть использованы против него в его деле, что НЕДОПУСТИМО АБСОЛЮТНО И ЯВЛЯЕТСЯ ГРУБЕЙШИМ НАРУШЕНИЕМ ПРАВ СВИДЕТЕЛЯ И ОБВИНЯЕМОГО!» - заявил Лебедев. Правда, тут свидетель поспешил сообщить, что допрашивали его в качестве обвиняемого по делу 18/41-03.

Вопросы у прокуроров кончились. Михаил Ходорковский сказал свидетелю, что и от них вопросов ему не будет. Ильченко ответил «спасибо». А Платон Лебедев добавил: «У нас не может быть никаких вопросов к свидетелю при сложившихся обстоятельствах!». А пока не ушел свидетель, Ходорковский поинтересовался, успевала ли секретарь суда писать вопросы прокуроров именно в той форме, как задавал их прокурор. Секретарь подтвердила. Судья уже собирался было отпустить Ильченко, но тут прокурор Лахтин заявил, что у него еще появились вопросы к свидетелю и попросил пять минут перерыва. «Пять минут перерыв!» - сообщил судья. «Звонок другу!» - прокомментировал Лебедев. Зал разорвался от хохота. Прокурор Лахтин оставил зал.

Но после перерыва он заявил: «У меня нет вопросов! Не привлекался свидетель к уголовному делу в отношении Ходорковского и Лебедева!». «Спасибо, до свидания!» - обратился судья к свидетелю. «Завтра не приходить?» - уточнил Ильченко. «Нет. Ну вы можете прийти, посидеть. Если интересно», - предложил судья. «Не», - отказался свидетель и покинул зал.

Затем с заявлениями выступили подсудимые.

Сначала к суду обратился Михаил Ходорковский. «Я не знаю, какое у вас сложилось мнение о моем отношении к прокуратуре, но я к этому государственному органу отношусь с уважением. И неприятно слушать в суде вопросы, которые бросают тень на компетентность высоких должностных лиц — судя по званиям — данного ведомства. В частности, то, что уважаемый гособвинитель господин Лахтин интонирует удивление обстоятельствам, что компания, не обладающая на своем балансе емкостями и другими хранилищами, может торговать нефтью, если и является удивительным, то думаю, только для него. Я могу, Ваша честь, назвать вам до десятка крупнейших торговых компаний, включаю общеизвестную «Гленкор», включая «Тоталь-Трейдинг». В некоторых я бывал лично, там работает несколько десятков человек, никаким подобным имуществом они не обладают, но торгуют сотнями миллионов тонн нефти. Мне ужасно не хотелось бы, чтобы господин Лахтин на эту тему продолжал ...ммм... ладно, не буду констатировать. Второе. То же самое касается интонирования и задания вопросов Лахтиным, которые выражают его непонимание, несогласие, уж не знаю как это выразить — с тем фактом, что уставной капитал юридических лиц радикально отличается от объемов производимых ими операций. В оглашенном прокуратурой томе указан уставной капитал компании ЮКОС - 9 млн рублей. Ну 8 с копейками. Капитализация ЮКОСа — та сумма, за которую РФФИ при банкротстве продало ЮКОС — больше 35 млрд долларов! Ну хоть такие-то аспекты, уважаемые! Наконец. Мы уже описывали функции номинальных директоров неоднократно в этом процессе. Если, Ваша честь, у вас возникнет желание как у суда исключить многочасовое выяснение сходных обстоятельств у всех будущих свидетелей, связанные с причинами, очевидными для многих предпринимателей, зачем деньги пропускаются через несколько компаний, перед тем как выйти на рынок, то в вашей власти изменить порядок представления доказательств, предоставить мне слово для дачи показаний, и я именно эти вопросы легко вам освещу. Они мне кажутся настолько очевидными, что мне очень жаль время уважаемого суда, которое он тратит на постоянное выяснение одних и тех же элементарных вопросов, на мой взгляд, с трудом относящихся к предъявленному мне обвинению, у каждого из свидетелей, которые здесь были представлены и будут представлены».

Затем встал Платон Лебедев: «Четверо прокуроров, которые здесь присутствуют, обязаны знать законодательство Российской Федерации, где объяснено функционирование ЗАТО. Тем более они обязаны знать, например, Шохин, что такое ЗАТО Лесной. Как объект, имеющий отношение к ядерным заводам, - как они функционируют. Это в Мещанском суде освещалось. Прокуроры до вас обязаны были донести информацию, что система снабжения этих ЗАТО не относится к открытой коммерческой деятельности. В Мещанском суде документы лежали на все эти организации, типа «ойл», которым выдавались лицензии на торговлю нефти и нефтепродуктами, запрещающие им хранить и складировать эту продукцию на территории ЗАТО! Это там невозможно в принципе, это преступление! И хотя бы кто-то из прокуроров съездил бы в ЗАТО и посмотрел бы, как оно функционирует! Чтобы не задавать провокационных вопросов свидетелю, как он осуществляет торговлю НА территории ЗАТО! Это первое. И придется нам из Мещанского дела начинять вас - раз прокуроры это не делают - теми документами, которые имеются в нашем распоряжении, потому что мы все это уже проходили в Мещанском процессе. Правда, у Шохина как всегда память отшибло напрочь. Далее. Я хочу расстроить компанию ЮКОС и ее так называемый баланс. У ЮКОСа на балансе не было трубы «Транснефти» — она все время была государственной. Все нефтеперерабатывающие заводы не были на его балансе. Все нефтебазы не были на балансе у НК ЮКОС. Я не уверен даже, что тысячи заправок были на балансе у ЮКОСа. К тому моменту, когда нам предоставят возможность <говорить>, уже в яслях будет очевидно, что постановка таких вопросов свидетелю как минимум нелепа».

Поднявшийся прокурор Лахтин начал с главного: «У меня, во-первых, высшее юридическое образование. Во-вторых, в ЗАТО в принципе не могли быть зарегистрированы эти компании. За что мэры этих городов и получили сроки! Моя компетенция никогда не вызвала сомнений и не вызывает!». «Разве?» - спросил Лебедев. Зал смеялся. «А вот компетенция Михаила Ходорковского вызывает! Компетенцию!» - продолжал говорить и путаться в произносимом Валерий Лахтин. - И итогом его деятельности явилось предъявление обвинения по данному уголовному делу!».

На этом судья заседание завершил. Завтра слушания начнутся в 10.30 утра.