Приложены аудиофайлы заявлений Михаила Ходорковского и Платона Лебедева (см. конец страницы)

Прокуроры опять заставили себя ждать. Когда гособвинители все-таки появились, Ходорковский попросил суд дать ему возможность высказаться без эксперта. Юрий Школьников (на фото) покинул зал.

Михаил Ходорковский заговорил: «Ваша честь, я бы хотел обратить ваше внимание, что это очередная проблема, которая порождена ложным обвинением и заведомо ложной квалификацией. Проблема в том, что комиссионная экспертиза неотносима к обвинению. В контексте обвинения в присвоении экспертиза упомянута только один раз — как основание, на базе которого я дал указание дирекции корпоративных финансов ЮКОСа подготовить проекты договоров мены. Какое отношение к обвинению в присвоении имеет оценка экспертами качества оценки оценщиком, на основании которой я, по предположению обвинения, дал предполагаемое указание по подготовке проектов договоров мены, я понять не могу. Оценка не оспорена, то есть действительна. Оспаривание оценки выходит за пределы данного процесса. Более того, ни я, ни Лебедев субъектами спора о достоверности оценки не являемся. Таким образом, Лахтин толкает суд не только за пределы данного судебного разбирательства, но и побуждает вынести решение о качестве оценки вопреки закону «Об оценочной деятельности». При этом фактической стороне спора, т.е. экспертам «Международного центра оценки», которые делали эту оценку, права на защиту в гласном процессе и надлежащем суде не предоставляется. Это абсолютно возмутительная попытка нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Нарушение со стороны господина Лахтина в отношении МЦО как организации и ее экспертов как граждан. Именно поэтому я лично не считаю для себя возможным обсуждать не предъявленное мне обвинение и тем более обвинения в отношении третьих лиц, т.е. оценщиков, не являющихся стороной в процессе. Законодатель не зря предусмотрел именно судебную процедуру оспаривания оценки, а не предоставил это право, например, прокурору. Сложные документы оценки всегда содержат реальные ошибки — это касается и обвинительного заключения, которое есть в данном процессе, и даже, Ваша честь, страшно подумать, приговоров суда. В любом приговоре можно найти ошибки. Вопрос о значимости этих ошибок. Платон Леонидович Лебедев с радостью продемонстрирует ошибки в заключении самих экспертов, куда ж от них деться. Но оценивать влияние ошибок на окончательные выводы оценщиков можно лишь в рамках судебной процедуры с участием обеих сторон, то есть как тех, кто делал оценку, так и тех, кто эту оценку оспаривает. Подспудная просьба господина Лахтина к данному суду нарушить закон и вынести суждение о недостоверности оценки помимо процедуры на основании мнения эксперта за спиной у фактической и юридической стороны по делу об оценке, не дав этой фактической стороне возможность защищаться, по своей возмутительности спорит лишь со своей бессмысленностью. Ваша честь, сами подумайте, даже если настоящий суд, нарушив предписания закона «Об оценочной деятельности», нарушив УПК (ст. 252), выйдя за пределы судебного разбирательства, установит по просьбе Лахтина, что я действовал на основании некачественной, но действительной оценки — и что? Как оценка стоимости похищенного имущества оценка МЦО рассматриваться не может, поскольку она сделана в акциях ЮКОСа, а не в рублях. Или, может быть, мы обвиним МЦО в том, что он обманул меня, когда я принимал решение, или что я обманул себя через МЦО при принятии решения? Иногда нарушения, которые предлагает суду сделать сторона обвинения мне понятны, сейчас я даже не понимаю, зачем они вас призывают это нарушение сделать. Это мое объяснение, почему я не хочу принимать участие в допросе».

Допрос господина Школьникова Платон Лебедев предварил небольшим объяснением с судьей: «Вчера вы позволили себе повысить на меня голос, попросив меня не нервничать, я сказал «аналогично», попросив вас тоже взять себя в руки. Но вы среагировали на очередную провокацию Лахтина и объявили мне замечание, с которым я категорически не согласен. Допрос Школьникова мною будет нелегким с учетом его недобросовестности и некомпетентности. Он будет пытаться увертываться от точных ответов. Так случилось, что Школьникову повезло в марте 2005 года, когда в Мещанском суде исследовалась его фальшивая оценка пакета акций «Апатита». После того как в суде исследовались оценки акций «Апатита», сделанные Минимуществом, «Эрнст энд Янг», а также был допрошен руководитель лицензированного оценщика «Эрнст энд Янг» Джеральд Гейдж, всем стало абсолютно ясно, что отчет Школьникова и его коллег фальшивый и недобросовестный. Джеральд Гейдж прямо сообщил суду, что Школьников и коллеги сравнивали два разных объекта оценки, пытаясь по заданию Каримова, выдать его на суде за один и тот же объект оценки. Но тогда Школьникову и его компании повезло: Шохин надавил на Колесникову, и так называемый эксперт Школьников и его коллеги избежали допроса в Мещанском суде. А с учетом того, что по статье 315 УК РФ нас с Михаилом Борисовичем оправдали по реабилитирующим основаниям, мы махнули рукой на Школьникова и его коллег и оставили их подлость без последствий, пожалели и даже не проинформировали российское общество оценщиков. Но теперь Школьникову и его коллегам не повезло, хватит. Деятельность Школьникова как так называемого оценщика это фикция и теперь об этом узнает российское общество оценщиков. Я понимаю, Ваша честь, что для вас оценочная деятельность, может быть, не до конца понятна, как смысл и цель моих вопросов, поэтому я очень кратко процитирую параграфы из международных стандартов оценки ...., как например, цена, себестоимость, рынок, стоимость».

И Платон Лебедев зачитал эти несколько параграфов (см. аудиозапись в конце страницы. - ПЦ). «Таким образом, Ваша честь, я прошу, несмотря на понятную нервозность Лахтина и Школьникова, - прошу дать мне завершить допрос Школьникова, и вам будет все ясно. Кроме того, Школьников и его коллеги, даже не догадываясь об этом, полностью разрушили обвинение Каримова-Алышева на стр 11-12 ППО <постановление о привлечении в качестве обвиняемого>», - продолжал Лебедев.

Судья поинтересовался, не переходит ли Платон Лебедев к оценке доказательств. Лебедев ответил отрицательно и заявил, что господин Школьников является для него «пока свидетелем, а является ли он надлежащим экспертом в области оценочной деятельности, мы сейчас выясним сразу».

«Я считаю, что заявление Ходорковского и Лебедева имеет цель дезориентировать суд, подвергнуть критике экспертов, которые в отличие от Ходорковского и Лебедева являются действительно специалистами! – послышалось со стороны прокурорского стола возмущение Валерия Лахтина. - Возможность оспаривания ЗАО МЦО не исключена в другом суде, но она не исключает возможность экспертизы и допрос экспертов. Заключение экспертов лаконично и однозначно для понимания! Что вызывает понятную реакцию подсудимых. И это достаточно сильное доказательство, подтверждающее вину Ходорковского и Лебедева. Оценка акций является обстоятельством, подлежащим доказыванию. Эксперты никоим образом не разрушили обвинение, вчера эксперт Школьников полностью подтвердил свое заключение. Выступление подсудимых провокационны и направлены на затягивание судебного процесса!».

Когда прокурор отзвучал, в зал пригласили господина Школьникова. С записями в руках он взошел на трибуну. За дверьми зала томились коллеги господина Школьникова, которые снова в полном составе явились сегодня в Хамовнический суд.

Лебедев попросил 25 том. На листе 207 снова посмотрели данные эксперта Школьникова Юрия Викторовича. «Почему в ваших данных отсутствует ссылка на лицензию Мингосимущества об оценочной деятельности? Была ли она у вас в 2004 году?» - спросил Лебедев. «Оценочная деятельность до 2007 года являлась юридической деятельностью, лицензию на это получали юрлица, поскольку Школьников Юрий Викторович не является юридическим лицом, лицензии у него не было! Я ответил на ваш вопрос?» - посчитал, что он ответил на вопрос, господин Школьников. Но Лебедев начал разматывать клубок: «А почему не приложена лицензия вашей фирмы?». «Платон Леонидович, а можете вы ответить, в каком документе говорится, что должна быть приложена лицензия?» - пошел вопросом на вопрос эксперт. «Вы отвечаете суду», - напомнил судья Данилкин, и господин Школьников посчитал за благо перейти от вопросительных интонаций к повествовательным: «Нигде не говорится, что должна быть приложена лицензия». «Обладала ли ваша фирма лицензией Мингосимущества?» - уточнял Лебедев. «Я считаю, что это не относится к делу...» - начал эксперт. «Вы можете ответить?» - требовательно спрашивал судья.

«Полностью поддерживаю ответ эксперта!» - помог Школьникову Лахтин. Но судья все же решил, что свидетель-эксперт должен ответить. Лебедев повторил вопрос. «Можно комментарий сначала?» - все еще пытался уйти от конкретного ответа эксперт. «В вопросах УПК вы более подкованы, но я не хочу цитировать статьи УПК о том, что я даю разъяснения по экспертизе!» - все-таки был кем-то подкован эксперт, даже сославшийся на конкретные статьи УПК. «Вы отказываетесь отвечать на вопрос?» - оценил усилия господина Школьникова Лебедев. «Свидетель ответил на вопрос, последующий вопрос о том же снимается», - потерял интерес к лицензии председательствующий (таким образом, вопрос о законности оценочной деятельности компании, в которой работал эксперт, окончательно повис в воздухе).

Лебедев продолжил быть изничтожающе подробным. «Почему в вводной часть заключении отсутствует содержание статьи 200 УПК РФ, которая так и называется «комиссионная судебная экспертиза», в отличие от других статей УПК, которые вы в заключении привели, <например, ст. 57 УПК «эксперт»> ?». Свидетель процитировал содержание ст. 204 УПК < «заключение эксперта»> по собственным бумажкам и заявил: «Нигде не указано, что тут должна быть применена 200 статья». Лебедев продолжил. «Разъяснял ли вам следователь, почему и в чем заключается характер комиссионной экспертизы, которая как раз и предусмотрена 200-й статьей УПК?» - «Да, разъяснял» - «Было ли вам известно, что при производстве комиссионной экспертизы каждый эксперт обязан проводить самостоятельное исследование в полном объеме?» - «К какому пункту заключения относится этот вопрос?» - «Это про статью 200, которую разъяснял вам следователь». - «Каждый эксперт проводил исследование в полном объеме». - «Вчера вы ввели суд в заблуждение, заявив, что вы работали в группе?» - «Мы работали комиссией» - «Где в заключении ВАША часть работы?» - «Я уже ответил на этот вопрос, когда сказал, что все эксперты проводили работу в полном объеме». - «Этим вы дезавуируете ваши вчерашние показания?» - «Нет». - «Тогда на каких листах заключения находится ВАШЕ заключение, вами подписанное?» - «Я не совсем понимаю, вроде бы я достаточно громко даю свои ответы, но повторюсь. Все эксперты проводили исследование в полном объеме, подписи всех стоят в конце!»

Судья протянул раздраженному господину Школьникову УПК: «Вот статья 200 УПК об экспертизе, посмотрите». Тот взял из рук Данилкина кодекс и, вернувшись к трибуне, еще раз изучил статью. «У нас не было разногласий между экспертами. Я не понимаю, что подсудимый хочет услышать», - настаивал Школьников. «Я хочу узнать, где находится ВАША исследовательская часть в заключении?» - в свою очередь настаивал Платон Лебедев. «Вопрос снимается, свидетель ответил на вопрос. Он заявил, что между экспертами разногласий не было, как и требует статья 200», - дал правовую оценку услышанному судья. «А как тогда у всех пяти экспертов совпала исследовательская часть и выводы, вместе со всеми ошибками и искажениями?» - интересовался Лебедев. «А разве выводы не должны совпадать? - усмехался Школьников. - А по поводу ошибок пока говорить не будем...». «Мы вчера уже о четырех рассказали», - напомнил Лебедев. «Можно я еще раз зачитаю. В очередной раз! Если исследования экспертов совпадают, они составляют ЕДИНОЕ заключение!» - нервничал Школьников и повышал голос. Тут в зал вернулся отходивший Валерий Лахтин. С собою он принес несколько потрепанных экземпляров УПК, один, свой любимый, оставил себе, другой положил перед Ковалихиной, и оба погрузились в чтение.

Платон Лебедев обратил внимание Школьникова на 207 страницу экспертного заключения. «Как вас знакомили с материалами уголовного дела? Когда, как фамилия следователя, кто еще присутствовал при этом, почему на эти протоколы нет ссылок в заключении? Как и на материалы дела, с которыми вы знакомились?». - «Почему нет протоколов — я уже раньше говорил, все что на наш взгляд нужно, к экспертизе приложено...». Вопрос же о фамилии следователя поставил Школьникова в тупик.

«Эксперт специалист в области оценочной деятельности, к тому же прошло более пяти лет!» - заполнил взятую господином Школьниковым паузу Валерий Лахтин. «Эксперт сам может сказать, Валерий Алексеевич!» - посадил судья Лахтина на место.

«Да-да, уже прошло время! - почувствовал почву под ногами эксперт. - Я затрудняюсь вспомнить, какой следователь знакомил меня с материалами дела, то, что оформлялись протоколы, у меня сомнений нет, мы не прикладывали их к экспертизе...». Последующие уточняющие вопросы Лебедева судья снял.

Посмотрели на страницу 213. «Соответствует ли перечень документов в пункте 3.1 тем материалам Генпрокуратуры, которые вы использовали при исследовании?» - спрашивал Лебедев. Опять вскочил Лахтин: «Вчера уже это обсуждалось!». «Валерий Алексеевич...» - протянул уже второй раз за сегодня руку к прокурору Школьников, давая понять, что пока справляется сам, и ответил: «Да, вчера уже я отвечал на эти вопросы». «Сейчас вы увидите, что произойдет дальше!» - пообещал Лебедев.

Лебедев обратил внимание эксперта на статью 57 УПК (согласно этой статьи, эксперт может работать только по предоставленным ему материалам) и спросил, почему он самостоятельно использовал другие материалы - методическую литературу и прочие. На фоне штудирующего УПК Лахтина эксперт, заметно нервничая, дал ответ: «Мы использовали материалы следствия. А литература эта общедоступная, она не является материалами для добывания информации!» Лахтин кивал головой, а, вставая, цитировал УПК и снова просил снять вопросы.

«Соответствует ли ваше исследование вопросу Каримова номер один - «обоснован ли отчет оценщика МЦО об оценке акций»?» - «Да, мы сделали вывод, что отчет необоснован». И снова Лахтин требовал снять вопросы как «неотносящиеся к делу». И вопросы снимались. Лебедев продолжал. «О каких конкретных акций «Томскнефти» вы проводили исследование? Точно так же можете сказать об акциях «Хакаснефтепродукт», Ачинского НПЗ, «Томскнефтегеофизика»?» - «Мы проводили исследование тех акций, которые были указаны в отчете МЦО». - «То есть вопрос следователя вы просто проигнорировали?» - «Нет». - «Была ли у вас возможность уточнить вопрос Каримова, когда вы принимались за выполнение работы? У вас было право заявлять ходатайства». Эксперт перебрав свои записи, углубился в чтение экспертизы в томе дела. Судья, дав Школьникову время для ответа, объявил пятиминутный перерыв.

В перерыве эксперт вышел из зала, а, вернувшись на трибуну, заявил: «Вопросы следователя являются не нашей и не следователя формулировкой. Она содержалась в выводах МЦО. То, что это неквалифицированно было сформулировано, это не к нам вопросы. Объектом исследований были не вопросы следователя, а отчеты ЗАО МЦО». «Прошу отвечать предельно внимательно на вопросы, не надо двусмысленностей», - проинструктировал эксперта судья.

Обратились к 210 странице экспертизы. «Для какой цели вы лично использовали этот список юридических лиц, зарегистрированных в реестре ценных бумаг «Новосибирскнефтепродукт», если согласно объектам исследований акции «Новосибирскнефтепродукт» не являлись объектом исследований?» - «Мы списки запрашивали, чтобы выявить акционеров тех или иных компаний, все это были связанные компании, в отчетах были названия компаний, а информация по ним отсутствовала».

«Вы говорите, что вы дополнительно запрашивали об эмитенте «Новосибирскнефтепродукт»... для какой цели вы использовали этот список юрлиц?» - повторил Лебедев вопрос. Ибрагимова усмехалась, эксперт, взглянув на нее, улыбнулся в ответ и ответил Лебедеву: «Я еще раз повторяю, объект наших исследований являлись не акции, а отчеты МЦО! Насколько я помню, запрашивались данные тех компаний, которые были поименованы в этих отчетах! Поэтому и в заключении ничего нет по «Новосибирскнефтепродукт»», - отбивался свидетель-эксперт. «А в каком отчете — их всего четыре — упоминался «Новосибирскнефтепродукт»?» - настаивал Лебедев. «Я не помню», - говорил Школьников.

Лебедев продолжил испытывать память оппонента. «Для какой цели вы использовали бухгалтерский баланс «Томскнефти» за 1997 год?» - «Я предполагаю, что данные за 97 год были указаны в отчетах». - «Для какой ЦЕЛИ вы его использовали?» - «Для исследований!» - «Для чего?»

«Вопрос снят! Свидетель уже трижды ответил!» - сказал судья. Тот же вопрос Платон Лебедев задал по балансу «Томскнефтегеофизики» за 97 год. И снова эксперт отвечал так же — видимо, нашли эти данные в отчетах. «Как вы эти бухгалтерские отчеты за 97 год использовали при оценке расчетов за 98 год?» - уточнял Лебедев. Но Школьников не мог дать конкретного ответа. «А почему в таком случае вы не использовали бухгалтерский баланс ВНК и списки юридических лиц владельцев ВНК? Ведь речь идет о пакете ее акций», – спрашивал Лебедев. «Насколько я полагаю, в отчетах эти данные отсутствовали» - «А почему вы их не запрашивали?» - «Мы ориентировались на то, что было в отчетах».

Лебедев заговорил о 209 листе дела, где находился бухгалтерский баланс ЮКОСа. «Вы истребовали бухгалтерскую отчетность ЮКОСа на 98 год?» - «Баланс на первые пять месяцев 98 года ЮКОСа мы запрашивали, но получили или нет я не помню». - «То есть некоторые документы, которые вы просили, вам не предоставили?» - «Этого я сейчас вспомнить не могу. Те документы, которые нам предоставили, нам было достаточно».

Взяли том 145. Здесь на листе 212 находилась выписка из реестра владельцев ВНК. Лебедев рассказал предысторию и задал вопрос: «Тут отражены две операции от 26 июня 98 года, свидетельствующие о том, что в это время ОАО НК ЮКОС стала владельцем определенных пакетов акций ВНК. Зарегистрированы две сделки — на 252 млн акций ВНК и на 1 млрд 245 млн акций ВНК. То есть полтора миллиарда акций ВНК — в распоряжении ЮКОСа. Вы сообщили суду, что вам не нужно было спрашивать разрешения у следователя при использовании открытых данных из публичных источников. Известно ли вам было в 2004 году при проведении исследования, что компания ЮКОС с июня 98 года является акционером ВНК? Как эти данные учитывались вами в исследовании? Где это нашло отражение в исследовании?»

«Платон Леонидович, хотелось бы понять, разъяснение какого пункта заключения вы хотите разъяснить?» - старался сузить разговор господин Школьников. Но Лебедев еще раз повторил свой вопрос, отметив, что говорит в целом о заключении: «Знали вы или нет об этом? И где это отражено в заключении?»

«Вам понятно?» - уточнял судья. «Нет, - отвечал эксперт. - Мы все дали в заключении». «Можете ответить на вопрос?» - уточнял судья. - «Я не понимаю, к чему относится вопрос!» - упорствовал эксперт. Лебедев снова повторял свой вопрос. «Я думаю, что нам было известно, только не понимаю, как это связано с нашим экспертным заключением», - все же выдал ответ господин Школьников. «Зачем-то вы запросили у Генпрокуратуры «Новосибирскнефтепродукт», но не запросили никаких данных по доле ЮКОСа в ВНК, несмотря на то, что этот актив должен был быть вами проанализирован?» - «В рамках отчетов этот объект был проанализирован».

Вернулись снова к тексту отчета в томе 25. «Почему в списке документов отсутствовали сведения по российской торговой системе РТС вообще, если вы ссылаетесь на них как на официальные данные?» - «В скобочках указано РТС, нигде не написано, что это дважды должно быть указано в экспертизе». - «А где в сфабрикованном деле это есть?»

«Прошу, чтобы Лебедев выбирал выражения по поводу характеристики уголовного дела!» - встревожился Лахтин. «Ну да, дело подшито и пронумеровано», - вспомнил Лебедев фразу прокурора. «Прошу вынести замечание Лебедеву! – решил вновь подвести Лебедева под замечание прокурор. - Мало того, что он пытается дискредитировать эксперта, его в принципе дискредитировать невозможно, он обладает большим объемом знаний, чем сам Лебедев...».

«Валерий Алексеевич, вы уже об этом говорили!» - пресек прокурорские речи судья. Лахтин сел.

Посмотрели лист 215. «Здесь указан объект исследований. Почему и тут в пункте 3.1 объектом исследований опять является пакет акций, принадлежащих Томскнефти и другим эмитентам?» - «В объекте исследований приведены дословные, ДОСЛОВНЫЕ наименования документов, предоставленных нам для исследований!» - «Есть тут отчет об оценке «Новосибирскнефтепродукт»?» - «Нет». - «Есть тут отчет об оценке ВНК?» - «Нет. Мы все российские компании будем перечислять или как?».

Лебедев высказался о квалификации «так называемого эксперта», Лахтин тут же потребовал «вынести замечание Лебедеву по поводу «так называемого эксперта»». «Конечно, так называемого! А какой же он еще?!» - с удовольствием повторил Лебедев.

«Почему в пункте 3.2.1.1 отсутствуют ссылки на конкретный документ, страницы из перечня литературы, на который вы ссылаетесь? Как сторона защиты и суд могут установить применение и использование вами научных методов в вашем исследовании, если отсутствует сама возможность проверки использованных вами способов отбора данных, на которых вы делали свое сомнительное заключение?» - спрашивал Платон Леледев.

«Я бы попросил суд исключить меня вот от этих «сомнительных» всяких высказываний» - обратился к судье эксперт. «Платон Леонидович, воздержитесь!»- повысил голос судья Данилкин. Эксперт ответил на вопрос: «Методы эти широко известны». «Я не о методах», - вернул Лебедев Школьникова к конкретике вопроса. - Вы ссылаетесь на перечень литературы. Мой вопрос задан не ВАЩЕ, а конкретно!» . И Платон Лебедев тщательно повторил свой вопрос. Прокурор Ковалихина с места возмущалась вполголоса. Лахтин мучил свой УПК. «Практически все поименованные источники говорят о том, что использованный нами метод активно используется. Оценка проводится обычно методом дисконтирования денежных потоков», - рассказывал Школьников

«Метод капитализации основывается на фактических данных, а метод дисконтирования денежных потоков — на ожидаемых, - уточнял Лебедев. - Правильно ли я вас понимаю, что используемый вами метод основывался на ожидаемых потоках?». «Все методы опираются на ожидаемые данные, - отвечал эксперт. - Методы, используемые в рамках доходного подхода, основаны на прогнозных данных. Этот вопрос выходит за рамки нашего исследования». - «А зачем вы включили в свое исследование метод дисконтирования денежных потоков на 1 ноября 98 года, когда в РФ случился дефолт, когда в РФ на этот момент никто не знал, что будет с курсом рубля, все знали, что цены на нефть упали ниже всяких прогнозных уровней...почему этот метод был, по-вашему, лучший способ , чем иной метод, именно в октябре-ноябре 98 года? С какой целью вы сделали вывод в пользу метода дисконтирования денежных потоков? » - спрашивал Лебедев.
Судья переспрашивал эксперта, понятны ли ему вопросы, а Лебедева просил повторять свои вопросы для секретаря. –

«Мы не делали никаких выводов в пользу применения этого метода в октябре-ноябре 98 года. Мы написали, что в практике получил наибольшее распространение метод дисконтирования потоков. В период кризиса этот метод как раз более применим. Никаких рекомендаций или выводов мы не делаем, - вновь повышал голос эксперт, - мы говорим, что автор отчетов применил редкий метод». «А разве следователь просил вас это анализировать? Для какой цели вы делали вывод о методе дисконтирования? Вас просили об обоснованности отчета, не о методе», - наступал Лебедев. «Выводы изложены дальше. Хотя авторы упоминают один из методов, они не используют ни тот, ни другой», - держал оборону Школьников

«Я прошу снять вопрос, - снова вскочил прокурор. - Вопрос касается профессионального уровня эксперта!». «Конечно, безусловно! Мы же ему отвод будем заявлять!» - напомнил прокурору Лебедев. Лахтин сел на место и вернулся к УПК.

«Сообщите суду наименование источников, в которых считалось, что в конце октября начале ноября 98 года наиболее распространенный метод в РФ — метод дисконтирования денежных потоков», - продолжал допрос Лебедев. «Источник, который бы говорил о применении метода в какой-то конкретный период времени мне неизвестен. И мы не говорили о применении этого метода в привязке к октябрю-ноябрю 98 года!», - отвечал господин Школьников. «А в каких ваших источниках был описан случай дефолта государства?» - «Мы исследовали методические источники, связанные с оценочной деятельностью, а не какие-то еще».

«Тут не теоретическая беседа о дефолте государства, тут обсуждается конкретно экспертиза! - снова возражал Лахтин. - И не надо называть эксперта свидетелем! Мы допрашиваем не свидетеля! А эксперта! Если подсудимые и защита об этом не знают...» - корректировал отношение Платона Лебедева и адвокатов к Школьникову прокурор, правда, не упоминая о той же ошибке судьи, который тоже не раз оговаривался. «Он еще не признан судом экспертом! - отвечал Лебедев. - Суд его экспертом не назначал! Мы его экспертом не считаем, и будем заявлять ему отвод!».

«Суд должен назначать его экспертом?! Спасибо, что разъяснили суду», - рассердился судья Данилкин и объявил перерыв на обед.

После обеда Лебедев продолжил допрос. Эксперту Школьникову снова поднесли 25 том. «Ретроспективный анализ основан на прогнозах — это ваше мнение?» - «Я сказал совершенно другое — что прогнозы основываются на ретроспективных данных. Я приглашен сюда как эксперт и могу быть допрошен только по заключению экспертизы!». «Ну это ваше субъективное мнение», - ответил Лебедев.

Платон Лебедев снова хотел поинтересоваться ретроспективным анализом, но обеденный перерыв самым очевидным образом повысил сопротивляемость господина Школьникова: «Ваша честь, я считаю, что вопрос не относится к экспертизе!». «Совершенно верно!» - согласился со своим экспертом прокурор Лахтин. Судья снял вопрос.

Перешли к новой странице экспертизы (216-й лист дела). «Какие из известных вам стандартов действовали в 98 году?» - спросил Лебедев. «Речь идет об обвинении, которые были предъявлены Ходорковскому и Лебедеву! - снова встал Лахтин. - Задавать вопросы эксперту о его квалификации нельзя! Это не относится к делу!». «А я полагал, что лист 216 является материалом уголовного дела! - съязвил Лебедев. - И сведения там указанные имеют отношение к делу и значение для дела». И Лебедев еще раз повторил свой вопрос. Юрий Школьников ответил: «Мне известно много стандартов, которые действовали в 98 году, 2004 году, сегодня... перечислять все я не вижу смысла применительно к данному делу!». «Я не задавал вопрос о сегодня или о 2004 годе! Я и задал вопрос о 98 годе! - сказал Лебедев и попытался снова высказаться о сфабрикованном деле, но тут его прервал судья: «Платон Леонидович, я уже не раз говорил вам о подобных ваших высказываниях!». «Тут наши с вами мнения кардинально расходятся!» - пояснил Лебедев.

«Я могу в связи с таким поведением отказаться от дачи показаний?! Второй день тут стою, слушаю! Хочется сорваться!» - желал себе более легкой доли в Хамовническом суде господин Школьников.

«Не надо», - вполголоса посоветовала эксперту «не срываться» прокурор Ковалихина. «Я стараюсь из последних сил», - усмехнулся Школьников. Но давать показания дальше свидетелю-эксперту Школьникову все же пришлось. Что касается стандартов, то Юрий Школьников ответил, что в 98 году стандарты были, действовали и международные стандарты оценки. Эксперт перечислил несколько аббревиатур-названий стандартов.

«Почему вы сделали заключение, что использование указанных стандартов в 98 году необоснованно?» - спросил Платон Лебедев. «По следующим причинам, изложенным в заключении. Целью оценки является определение эквивалентной стоимости. Ни в одном из стандартов определения эквивалентной стоимости нет», - еще раз «не сорвался» господин Школьников.

Приступили к тому 16. Тут находилось итоговое заключение об эквивалентной стоимости 38-процентного пакета акций «Томскнефти». «Ваш вывод в заключении экспертизы — вы только что сказали, что ни в одном из международных стандартов определения эквивалентной стоимости нет. Перед этим вы сказали, что стандарты оценки вам известны», - начал Лебедев. Затем он спрашивал эксперта о рыночной и эквивалентной стоимости, эксперт Школьников отвечал, что законодатель, возможно, плохо сформулировал эти определения, «а мы теперь три часа разбираемся». Юрий Школьников уже кричал с трибуны и эмоционально жестикулировал. «Не пойму к чему эти вопросы и как они связаны с подготовкой комиссией экспертного заключения, НЕ ПО-НИ-МА-Ю!» - возмущался эксперт.

«Эквивалент 38-процентного пакета акций «Томскнефти» в 17 млн штук пакету акций ЮКОСа в 31 млн акций. Какое тут неоднозначное толкование?» - спрашивал Лебедев. «Ответ на этот вопрос изложен в деле на странице 39! мы будем здесь повторять одно и то же? Все эти вопросы уже прозвучали, и я на них ответил!» - горячился Школьников. - Я попросил бы Лебедева задавать мне вопросы по моему заключению, а не чтобы я объяснял заказчику действия оценщика!». Прокуроры смеялись.

Продолжили. «В чем вы видите несоответствия определения рыночной стоимости в международных стандартах и в Федеральном законе «Об оценочной деятельности»?» - «Определение, которое приведено в международных стандартах, отличается от определения закона об оценочной деятельности. Развивать тут теорию и раскладывать по полочкам не вижу необходимости». - «В чем конкретно отличия?» -«Они различны!» - не захотел расширять свой ответ эксперт.

«Или мы экзаменуем здесь эксперта, у которого больше знаний об оценке, чем у Лебедева и Ходорковского, вместе взятых, или мы исследуем выводы экспертизы?» - снова возмущался прокурор Лахтин. «Задавайте вопрос только по выводам экспертизы!» - потребовал судья от подсудимого.

Лебедев спросил, содержаться в Федеральном законе термины «стоимость», «рынок», «открытый рынок» и т.д.

«Я возражаю...» - начал было снова высказываться прокурор Лахтин. Но его постоянные вскакивания, в конце концов, успели надоесть председательствующему. «Так, Валерий Алексеевич! Я призываю вас не прерывать вопрос, проявлять уважение к подсудимому! Вопрос еще не задан, а вы уже прерываете и высказываетесь!» - повысил голос Виктор Данилкин. «Я пресекаю вопрос!» - продолжал давить Лахтин, пытаясь объяснить свои возражения. «Вы проявляете неуважение к суду!» - крикнул судья. Прокурор сел. Коллега Ковалихина что-то ему немедленно нашептала на ухо.

«Есть эти термины в законе», - ответил между тем эксперт на заданный Лебедевым вопрос.

«Какой терминологией вы пользовались в своем заключении, если в законе «Об оценочной деятельности» вообще нет определений этих терминов?» - не согласился Лебедев. «К какому пункту нашего заключения ваш вопрос? - спрашивал эксперт. - Читайте текст!».

«Так , вы с кем вступаете в полемику? - возмутился судья достаточно вызывающим поведением эксперта. - Вам задан вопрос! Вы можете ответить на вопрос?!». Тут же судья напустился и на зал: «Так, прекратили разговоры в зале! Молодой человек в очках! Если вам весело — идите посмейтесь в коридоре!».

«Откуда вы брали определение термина «стоимости»?» - спрашивал Лебедев. «Мы не приводили никаких определений. Мы брали понятие рыночной стоимости, которое взято из Федерального закона об оценке». Теперь после каждого вопроса Платона Лебедева судья Данилкин, в свою очередь, строго спрашивал эксперта «Вам понятен вопрос?», понуждая того, таким образом, отвечать, а не спорить. В итоге председательствующий перешел в общении с нервничающим экспертом на «ручное управление»: «Потише, пожалуйста! Спокойнее. Медленнее». Господин Школьников смеялся и сбавлял обороты.

«Раздел 4 «Анализ фактической процедуры расчета стоимости акций ОАО НК ЮКОС. Какое отношение к нему имеет ЗАО МЦО? Вы мой вопрос поняли?» - уточнял Лебедев. «А вы мой ответ слышали?» - резко отвечал Школьников. «Вы отвечайте на мои вопросы и не хамите пожалуйста!» - обращался к человеку на трибуне Платон Лебедев. «Мы специально не ставили термин «рыночная стоимость» иначе происходит путаница. Я ответил на ваш вопрос», - волновался господин Школьников. «Где вы взяли определение стоимости?» - спросил Лебедев, но этот вопрос судья снял, так как, по мнению того же эксперта, он уже на него уже отвечал. «Пять минут перерыв!» - сообщил уставший судья.

Многочисленные студенты юрфака МГУ, сидевшие в зале, расходиться не собирались. «Тут очень интересно, будем сидеть до конца!» - обсуждали студенты встречу с юридической практикой.

Взяли том 13. на листе 47 был документ «Оценка стоимости одной акции ЮКОСа», а на листе 48 приведена диаграмма «анализ вероятной стоимости акций ЮКОСа на 01.11.1998 г по результатам предыдущей сделки». Затем посмотрели заключение экспертов о стоимости акций ЮКОСа в 25 томе на 221 странице. Лебедев перешел к вопросу: «Школьников тут утверждает, что фактических сделок с акциями компаниями за 98 год не зарегистрировано, ссылается на данные РТС. Последняя сделка зарегистрирована 28 августа 98 года. Указанная информация противоречит данным отчета о сделках с акциями с 30 августа по 29 октября. Можно сделать вывод о том, что достоверность данных, на которых основан отчет, не подтверждается. Скажите, где в вашем заключении данные, на которые вы ссылаетесь? Чем вы их можете суду подтвердить? Являются ли они достоверными?».

Свидетель детализаций не хотел. «Я на этот вопрос уже сегодня отвечал. Мы сделали запрос к следователю, нам предоставил информацию РТС, где были указаны приведенные нами в экспертизе данные». - «А где же сами эти данные?» - «Думаю, в материалах дела». - «Сейчас вы суду эти сведения ничем подтвердить не можете? Может приложения какие-то есть к заключению?» - «Я повторяюсь уже в который раз. Структура заключения...»

«Скажите проще — есть приложения или нет?» - уточнил судья. «Нет», - закруглился эксперт.

«Правильно ли я понимаю, что вы отождествляете понятия рыночной стоимости и рыночной цены?» - снова спрашивал Лебедев. - «Нет неправильно», - отвечал Школьников.

Лебедев не останавливался. «А где в заключении «Международного центра оценки» цифра в 9 рублей 94 копейки — цена за одну акцию?» - «Нигде не указана». - «А просил ли вас следователь оценивать акции ЮКОСа? И в каком качестве тогда вы выступали, делая вывод о цене акции ЮКОСа на 1 ноября 98 года в 9 рублей 94 копейки?»

«Платон Леонидович, не спешите, секретарь не успевает записывать!» - вместо ответа брал на себя функции судьи эксперт Школьников. Потом все же отвечал: «Мы не оценивали акции НК ЮКОС. Нигде мы не говорим, что произвели оценку акций ЮКОСа. Мы использовали данные МЦО, но показали, что фактически существуют другие показатели. Чтобы провести оценку акций НК ЮКОС, надо было сделать целый ряд процедур, это не входило в наши задачи».

Снова взяли том 25 и открыли страницу 239. «Вы пришли к выводу в июне 2004 года, что отчет МЦО не подписан и не скреплен печатью. Скажите, пожалуйста, а в каком виде вы его получили?» - «Не помню». - «А приложения к отчету об оценке являются его неотъемлемой частью или нет?» - «В законе об оценочной деятельности никаких требований к приложению не сформулировано». - «Тогда как вы пришли к изумительному выводу, что в отчете отсутствует целый ряд сведений, которые, по-вашему мнению, были необходимы?».

«О каком пункте экспертного заключения вы говорите?» - снова пытался радикально сузить вопрос эксперт. - Вывод мы сделали на основе данных». «Каких?» - «Которые изложены в экспертном заключении от начала и до конца», - лавировал господин Школьников.

В стане прокуроров произошло волнение. Председательствующий переглянулся с гособвинителями и заулыбался. Судя по всему, прокуроры дали судье понять, что их рабочее состояние уже под вопросом. Виктор Данилкин обратился к эксперту: «Юрий Викторович, вы как? Еще в состоянии?». «Вполне», - засмеялся господин Школьников. «Может быть, прервемся до завтра? - предложил председательствующий. - Вы как, Платон Леонидович?». «Я взрослый мальчик, как скажете», - не противился Лебедев.

«А есть еще вопросы ко мне?» - оживился эксперт Школьников. «Думаю, что и не один!» - приободрил эксперта судья.

Завтра заседание начнется в 10.30