Ухудшение финансового положения  «Томскнефти» в 1998 году было связано не с падением мировых цен на нефть, а с тем, что контроль над предприятием перешел к ЮКОСу, уверен сегодня пятый свидетель обвинения Виталий Хатьков (на фото). Подсудимые же напоминали свидетелю о его пресс-конференциях одиннадцатилетней давности, где проблемы «Томскнефти» вице-президент ВНК Хатьков объяснял совсем не подрывной деятельностью новых акционеров: «Из-за падения цен на мировом рынке нефти "Томскнефть" недополучила за полугодие 60 млн долларов экспортной выручки и примерно столько же - на внутреннем российском рынке». В четверг Ходорковский и Лебедев доказывали в суде, что даже в кризисный год «Томскнефть» по многим показателям выглядела лучше, чем в доюкосовском 1997 году. «Показатель прибыли по «Томскнефти» за 9 месяцев 98 года превысил 142 млн, а аналогичный показатель за тот же период 97 года — убыток больше 288 млн», - привел данные Лебедев.        

В четверг, пожелав свидетелю Хатькову «доброго утра», Лебедев попросил вынести том 54, где находился ответ тогдашнего главы Минэкономразвития Грефа на запрос замгенпрокурора Гриня о мировых рыночных экспортных ценах на нефть. Информация предоставлялась за 1998-2004 годы. К письму была приложена таблица – динамика мировых и средних контрактных цен на нефть.

Документы высветились на стене зала заседаний. Свидетель смотрел в том. «Припоминаете приблизительно динамику?» - спросил Лебедев. «Да, она была разной», - соглашался свидетель. «Приблизительно в течение <1998> года «яма» была в размере 12 долларов. Скажите, насколько такое падение цен сказалось на финансовом положении «Томскнефти»?»- спросил Лебедев. «Это должно было сказаться на всех, должна была упасть выручка», - пояснил Хатьков.

Лебедев продолжил: «Вот показатель за 98 год, средняя контрактная цена по российским компаниям — 10,2 за баррель. Давайте в тонны переведем — получается 74 доллара за тонну. А средняя цена за 97 год вам известна?» - «Должна быть выше». - «Насколько выше?» - «Надо в графике смотреть, тут ведь тоже не учитывается качество нефти», - счел свидетель данные в таблице не до конца точными. «Правильно ли я понимаю, что Греф поставляет в Генпрокуратуру неточные экономические данные?» - поинтересовался подсудимый. «Ну, я за Грефа отвечать не могу», - отвечал свидетель. «Известен ли вам такой показатель, как таможенная цена?», - задал следующий вопрос Лебедев.

Дебютное вставание с места осуществил прокурор Лахтин: «Прошу снять вопрос. Свидетель допрашивается уже как специалист!». «Я полагаю, что Виталию Юрьевичу в отличие от Лахтина известно, что при поставке нефти за рубеж все товары декларируются на таможне, - пояснил Лебедев и продолжил вопросом: - Как определялась таможенная стоимость нефти, поставляемой за рубеж, в 97 году, и кем?». «Нефть должна проходить декларацию в энергетической таможне. Надо посмотреть контракт. Сам я таможенной деятельностью не занимался», - объяснился Хатьков. «Свидетель, не домысливайте, отвечайте так, как знаете, конкретно», - обратился к Хатькову судья Данилкин.

«А что значит « «Томскнефть» осуществляла экспорт нефти самостоятельно», как вы говорили?» - вернул свидетеля во вчерашний день Лебедев. «30 процентов шло на экспорт по контрактам, заключенным «Томскнефтью» с комиссионерами. До ЮКОСа это был торговый дом ВНК», - рассказывал Хатьков. «А роль ВНК в экспорте нефти «Томскнефтью»?» - добивался большей ясности Лебедев. По словам свидетеля, никакой роли ВНК в экспорте не играла: «Государство давало график, «Томскнефть» экспортировала». Однако разговор о распределении ролей Лебедев не оставил: «Но всю работу по экспорту выполнял торговый дом ВНК?». «По контракту, как комиссионер. Экспортную цену на нефть он рассчитывал по контрактам и указанным в них формулам», - сообщил свидетель, однако отметил, что сам привести сейчас эти цифры не способен. Разговор продолжился. «То есть комиссионер рассчитывался с «Томскнефтью» потом по выручке?» - «Да, это обязанности комиссионера. Для «Томскнефти» он обеспечивал высокие цены». - «Сопоставлял ли кто-то экспортные цены указанные в контракте торгового дома ВНК со средними контрактными ценами в России?» - «Эти сопоставления делала энергетическая таможня. У нас в «Томскнефти» было подразделение по внешнеэкономической деятельности, они должны были этим заниматься. Руководителем подразделения был Сергей Юрьевич Шуклин».

Том 54 вернули судье. Взяли 15 том и открыли Отчет о прибылях и убытках "Томскнефти"» за 1997 год. Проектор снова отразил документ. «Чистая прибыль от продаж — 320 млн», - показывал нужные строчки Лебедев свидетелю, читающему документ в томе. «Скажите, вы говорили об анализе финансовой отчетности «Томскнефти», которым вы занимались — этот документ вы видели когда-нибудь?» - спросил Лебедев. «Тут нет отметки налогового органа», - отреагировал свидетель совсем не на вопрос.

«Наверное, надо выяснить у свидетеля, имеет ли он отношение к документу, подписывал ли он его! А оказывать психологическое давление...» - встав, начал инструктировать оппонентов прокурор Лахтин.

«Мы без вас это все выясним!» - послышался голос Михаила Ходорковского. Защита хором и громогласно возражала против выпадов прокурора. «Так, тишина в зале! - успокоил всех судья. - Валерий Алексеевич, свидетелю был задан вопрос, ВИДЕЛ ли он этот документ. Какое давление?!». Свидетель наконец сообщил, что документа не видел.

«Теперь покажите мою любимую табличку», - попросил Лебедев. На стене показался текст — таблица по расчету рентабельности предприятия, прибылей и доходов «Томскнефти», которую уже изучал в зале заседаний и свидетель Авалишвили. Виталий Хатьков посмотрел на стену, затем окунулся в том дела. «Как получилось, что данные за 98 год получились выше чем в 97?» - поинтересовался Лебедев. «Эти данные некорректно приведены, надо знать, по каким данным сравниваются цифры. Эта табличка некорректна», - заявил Хатьков, указывая себе за спину. «По какому методу определения выручки составлялась бухгалтерская отчетность «Томскнефти»?» - продолжил разбор Лебедев. «Надо поднять документ об учетной политике, - вновь «включал» переадресацию входящих вопросов свидетель. - Был приказ, было положение Минфина, но подробно я не помню». - «А для налоговых целей разве кто-то рассчитывал производственные показатели?» - «Надо учитывать комплекс взаимосвязанных показателей. Я не понимаю вопроса». - «А для каких целей составляется бухгалтерская отчетность? В «Томскнефти»?».

Валерий Лахтин снова требовал снятия вопроса, «как не относящегося к предмету судебного разбирательства». Но суд все же разрешил свидетелю отвечать на этот вопрос. Правда, ответ участников процесса далеко не продвинул — Хатьков предложил «поднять законы и посмотреть». Документы в томе свидетеля тоже не устроили: «Тут документы все разные, по ним я ничего не могу сравнить или сказать. И вообще еще неизвестно, являются они документами или нет», - оценил материалы дела свидетель.

Лебедев изменил направление беседы. «В 98 году выступали ли вы с какими-то публичными заявлениями о состоянии дел в «Томскнефти» перед акционерами, менеджерами, сотрудниками «Томскнефти?»» - «Сейчас я не помню. Готовил справки для руководства...». - «То есть вы не можете вспомнить свое участие в пресс-конференции  по состоянию дел в «Томскнефти» в 98 году?» - «Вспомнить не могу сейчас». - «Нормально. Сколько лет прошло уже. Больше 11», - признал давностные сроки совсем не бесполезным изобретением Лебедев. 

Про пресс-конференцию вспомнили не случайно: Виталий Хатьков действительно выступал на ней, говоря о хороших показателях «Томскнефти» (впрочем, пресс-конференций было как минимум две - раз и два. - ПЦ).

Взяли том 26. Здесь находился допрос свидетеля Хатькова следователем Русановой. «Ваши показания о том, что в 98 году центр формирования доходов и прибыли был перенесен в структуры подконтрольные ЮКОСу, содержат в себе двусмысленность, поскольку «Томскнефть» также являлась подконтрольной ЮКОСу», - говорил Лебедев. Свидетель не понял и попросил повторить мысль. Лебедев повторил. «Нет, мне неизвестно, что мои показания содержат двусмысленность, - ответил Хатьков. - Разве вы можете поспорить с тем, что договора были изменены? Что все было передано в структуры ЮКОСа?». «Сейчас я вам задаю вопросы», - отрезал Лебедев и продолжил: - «В 98 году «Томскнефть» продолжала получать прибыль от продаж нефти?» - «Я не знаю. Нужно поднять отчетность. Я же не «Томскнефть». Судья возмутился: «Так, свидетель, вы МОЖЕТЕ ответить на вопрос?». Свидетель ответить не смог.

«Так, больше показывать документы свидетелю не будем, он не доверяет и считает некорректными материалы дела, представленные следствием», - сделал вывод Платон Лебедев, обращаясь к адвокату Краснову, держащему том рядом с трибуной свидетеля. «КЛЕВЕТА!» - встав, зычно провозгласил прокурор Лахтин. Зал засмеялся. «Послушайте, это Платон Лебедев сказал своему защитнику! - не согласился судья. - Мало ли о чем они между собой говорят! Я не собираюсь прерывать их диалог!». Лахтин сел.

«Мы пока, Ваша честь, не будем показывать свидетелю показания Авалишвили, которые были прямо противоположными, - сообщил суду Лебедев. - Мы пойдем другим путем. Известно ли вам, что объем поставок нефти на экспорт в 98 году был выше на 35 процентов, чем в 97 году?» - «Должен был быть выше». Объем экспорта нефти в 98 году был свидетелю неизвестен. А вот господин Авалишвили, про которого спросил Лебедев, был Хатькову как раз известен, чем и воспользовался Лебедев: «А его <Авалишвили> сведения об экспортных поставках за те годы были верные?» - «Мне его показания неизвестны. Данные его тоже. Надо документы поднять...». Платона Лебедева подобные ответы категорически перестали устраивать: «Вы про это уже раз седьмой говорите, со вчерашнего дня! Про документы. Я сам знаю, где брать данные по «Томскнефти». Мне ВАШЕ мнение интересно как свидетеля».

И Лебедев продолжил выяснять это самое мнение: «Подписывала ли «Томскнефть» с комиссионером ЮКОС в 1997 году договор о поставке нефти на экспорт на три миллиона тонн?» - «Я слышал от Филимонова (с 1995 года по сентябрь 1998 года Леонид Филимонов был президентом ВНК. - ПЦ) о том, что он подписал договора с ЮКОСом о поставке нефти на внешний и внутренний рынок».

«"Внутренняя реализация обычно проводилась структурами зарегистрированными в ЗАТО" — вы эти свои показания подтверждаете?» - спросил Лебедев. «Внутренние договора были подписаны компанией «Митра» с «Томскнефтью». Это одна из компаний, зарегистрированных в ЗАТО». - «Прекрасно. Вам об этом сказал Филимонов?» - «Филимонов тоже. Еще начальник отдела реализации Хусаинов».

«Теперь, Ваша честь, придется смотреть документы, - вздохнул Лебедев. - А с ВНК «Томскнефть» заключала договора в 98 году?» - «Сначала да». - «А с ЮКОСом?» - «Должна была. Об этом говорил Филимонов».

«На основании каких фактов вы делали выводы и оценки во время допроса на предварительном следствии — о финансовом положении «Томскнефти», если вы не видели финансовую отчетность за 98 году, как мы выяснили, если основной ваш источник сведений был господин Филимонов, а не финансовая отчетность? И так далее? С учетом того, что вы к внешнеэкономической деятельности «Томскнефти» вообще не имели отношения?» - интересовался Платон Лебедев. «Нам давали плановые показатели по ожидаемой выручке «Томскнефти». Они были значительно ниже чем в 97 году. Росли задолженности, уменьшилась цена и происходил рост кредиторской задолженности, можно сделать вывод о том, что финансовое положение «Томскнефти» ухудшилось», - пояснил свидетель.

Вопросы продолжились. «Кто осуществлял в отношении «Томскнефти» функции валютного контроля?» - «Таможня. И еще какая-то специальная организация. В виде Центробанка еще». - «Были ли проблемы в «Томскнефти» в этой области в 97-98 году с органами валютного контроля?» - «Если они и были, то они решались».

Понадобились тома 3 и 118. Пришлось объявить пятиминутный перерыв.

Лебедев предложил свидетелю ознакомиться в третьем томе с договором комиссии между «Томскнефтью» и ЮКОСом. Защитник Краснов поднес том к трибуне.

«ЮКОС обещает в 98 году реализовать на внешнем рынке нефть до 3 млн тонн с оплатой в свободно конвертируемой валюте. Вам об этом документе что-то было известно?» - спросил Лебедев. «Об этом договоре рассказывал Филимонов, и здесь есть его подпись», - ответил Хатьков. «Правильно ли я понимаю, что после слов Филимонова про этот договор у вас так в памяти отложилось, что вы сообщили следователю, что «Томскнефть» была лишена экспортных поставок, которые давали основной доход?» - спросил Лебедев.

Свидетелю пришлось показать 26 том, указав на его слова в допросе.

«Мы уже сегодня это комментировали», - туманно высказался Хатьков. И все же уточнил: « Еще раз повторю: я свои данные давал на основании плановых расчетных показаний, которые показывали, что выручка уменьшилась. А не из слов Филимонова». - «Плановые показатели рассчитывались из договорных отношений «Томскнефти»?» - «Да, но договорные отношения почему-то были так построены, что выручка почему-то уменьшалась». - «А не связано ли это «почему-то», что в 98 году цены на нефть мировые упали?» - «С этим тоже». - «В январе 98 года «Томскнефть» продавала нефть кому-то по 250 рублей?» - «Тогда еще действовали контракты 97 года, скорее всего. Заключала ли «Томскнефть» в январе контракты по 250 рублей, я не знаю».

Лебедев спрашивал по месяцам: в феврале, марте, апреле 98 года... Но ни по одному из месяцев свидетель данных вспомнить не смог: «Я не являюсь хранилищем информации. Давайте поднимем документы. Наверное, скорее всего, во втором квартале такие договоры уже заключались. Но они были в 98 году». При этом в 97 году, вспоминал Хатьков, цены были еще в размере 450 рублей за тонну. - «А как же по данным документов в 97 году средняя цена нефти 364 рубля?» - спросил Лебедев (на стене снова отразилась таблица с цифрами). - «Я не видел этих документов».

Владимир Краснов отнес том судье. Взяли том 118. Здесь находился документ по экспортным продажам нефти. «Известно ли вам, что кроме всех контролеров — таможни, Центробанка, еще и вот так проверяется обоснованность цен экспорта нефти? Документ этот готовила «Прайсвотерхаус», - уточнил Платон Лебедев. ««Прайсвотерхаус» является аудиторской компанией, по стоимости она не может давать оценок, получается конфликт интересов», - поставил под сомнение документ «Прайсвотерхауса» свидетель.

«Свидетель не имеет отношения к составлению этого документа», - высказался Валерий Лахтин. «Снимаю ваш вопрос, Платон Леонидович, давайте по существу», - обратился судья.

Лебедев спросил иначе: «Известно ли вам, какими методами осуществляется проверка экспортных цен при экспортных поставках «Томскнефтью» нефти в 98 году?» - «Я уже говорил, это могут быть данные таможенной статистики, показатели зарубежных котировочных организаций...нетбэку...» - «Проводила ли такой анализ «Томскнефть в 97 году?» - «Я не помню».

В таблице на стене показались сравнительные показатели цены нефти ЮКОСа и Лукойла. У ЮКОСа в 98 году средняя экспортная цена на сырую нефть составила 78,8 доллара за тонну, а у Лукойла — 76 долларов.

«Средняя экспортная цена в 98 году по данным Грефа была 74,3 в целом по РФ. Является ли показатель ЮКОСа 78,8 за 98 год выше среднего показателя?» - «При чем здесь ЮКОС и «Томскнефть?»» - «Я в самом начале показал, что экспортные поставки «Томскнефти» учитывались при анализе «Прайсвотерхаус», - пояснил Лебедев. Уже совсем было собрались смотреть документ «Прайсвотерхауса» в английском варианте, но судья Данилкин, сначала разрешив такой ход, тут же от этой мысли и отказался, поскольку «не обладает достаточными познаниями в английском языке».

Читать текст не стали - посмотрели некоторые показатели в таблице в английском варианте. ««Прайсвотерхаус» включал в расчет и собственные продажи ЮКОСа и те продажи, которые ЮКОС делал в качестве комиссионера. Экспортные цены ЮКОСа в 98 году были ли выше средних по сравнению с иными российскими компаниями?» - спросил Платон Лебедев. «Не могу сказать», – выдохнул свидетель. «Прошу снять вопрос, - запоздало встал прокурор Лахтин. - Свидетель не занимался сбытом». - «Свидетель уже ответил, как же я могу снять вопрос?» - возразил судья.

«В 98 году цены на мировом рынке резко падали... налоговые органы пытаются арестовывать счета «Томскнефти»... добыча падала...», - рассказывал Платон Лебедев. «Добыча не падала», - не согласился свидетель. - «А известно ли вам, что в 96 году добыча упала по сравнению с 95 годом?» - «Неизвестно». На вопросы по 97 и 98 году, когда добыча тоже падала, свидетель снова ответил отрицательно.

«Известно ли вам о каких-то мерах ЮКОса по погашению задолженностей «Томскнефти» в 98 году?». Вопрос снова не устроил прокурора Лахтина, - по его мнению, он «не относится к делу». Но судья вопрос снимать не стал. - «В начале 98 года был оформлен договор «Томскнефти» с банком МЕНАТЕП... если это меры ЮКОСа..., - отвечал Хатьков. - ЮКОС списывал часть задолженностей по федеральному бюджету за «Томскнефть» — но опять же не бесплатно, по взаимозачету».

На этот раз прокурору, видимо, не понравился не вопрос, а ответ, словом, он опять вскочил: «Свидетель не является очевидцем обстоятельств! И эти обстоятельства не имеют отношения к делу!».

«Это имеет ПРЯМОЕ отношение к делу, - был настойчив Платон Лебедев. - Свидетель при этом говорил об ухудшении положения Томскнефти, в том числе из-за задолженностей по бюджетам. Поэтому я задаю эти вопросы».

Лебедев перешел к теме банкротства (несостоявшегося банкротства) «Томскнефти». «Теперь про банкротство, что вам известно о нем?» - «Арестовали счета, по причине неудовлетворительной уплаты налогов в местный и федеральный бюджеты. Потом «Томскнефть» оформила кредит и часть денег направила на погашение долгов по налогам, часть на зарплату». - «А была после этого ликвидирована просрочка по налогам?» - «Несмотря на принимаемые меры, долги росли». - «Многие ли нефтяные компании в 98 году оказались в таком же положении?». - «Не думаю, что многие. У ЮКОСа не было таких проблем. Не было в прессе такой информации, что у ЮКОСа счета блокируют. А по «Томскнефти» было». - «А в какую сумму обошелся материнской компании ЮКОС 98 год?» - спросил Лебедев. «Вопрос снимается», - сообщил судья.

«Хорошо. Что же дальше произошло?» - уточнил Платон Лебедев. - «Удалось благодаря мерам принятым остановить банкротство», - отвечал свидетель.

Продолжили. «Вам дата 17 августа 1998 года о чем-то говорит?» - «Был дефолт». - «А что произошло в «Томскнефти» после 17 августа?» - «Резкая девальвация курса доллара произошла». - «Про «Томскнефть». – Но свидетель ничего не смог сказать про «Томскнефть» в контексте 17 августа.

«Кто из иностранных банков объявил дефолт «Томскнефти» и подрезал все платежи?» - интересовался Лебедев. «Мне удалось так договориться, чтобы одновременного взимания задолженностей банками не было». – отчитался о проделанной работе свидетель. «Что происходит с котировками акций на рынке, когда происходит банкротство?» - спросил Лебедев.

«Прошу снять вопрос!» - потребовал Лахтин, и вопрос был снят.

Лебедев снабдил вопрос названием компании: «Хорошо, что произошло с котировками акций Томскнефти при банкротстве?» - «Они снизились». - «Ваше мнение по финансовому положению «Томскнефти» в конце 98 года. Удовлетворительное или неудовлетворительное оно было?» - «Ближе к неудовлетворительному».
Перешли к мене акций. «Вы сообщили, с администрацией ВНК — с вами — никто не советовался. Вопрос: администрация ВНК и исполнительный орган ВНК в вашем понимании что означает? Это одно и то же?» - спросил Лебедев. «Администрация ВНК, - отвечал свидетель, — это менеджмент, который числился в штате ОАО ВНК».

«Правильно ли я понимаю, что лица, которым ЗАО «Роспром» НЕ выдавало доверенности на представление интересов ВНК, не могли относиться к администрации ВНК?» - уточнил Лебедев. «Я не уполномочен такие тонкости формулировок комментировать», - выдал ответ, видимо, согласно полномочиям свидетель.

«Можете вы ответить или нет?!» - раздражился судья. - «Нет, не могу».

Лебедев продолжить выяснять вопросы управления. «Можно ли считать, что когда ВНК стало исполнительным органом, она в 97 году отобрало эти функции у «Томскнефти?»» - «Наверное, нельзя». - «Я так понимаю, такой же ответ будет в отношении «Роспрома» и ВНК в 98 году?» - «Наверное, да».

Ушли к новой теме. «Вам известен порядок признания выручки...» - «Не понимаю формулировки «порядок признания»», - сообщил Хатьков. - «Вам такой термин неизвестен?» - «Нет». - «Хорошо, а порядок определения выручки?» - «Выручка определяется по объему, цене, месту, расчетам. Надо умножить объем продукции на ее цену, с учетом качества, - сообщил Хатьков. - Она определяется по счетам-фактурам». - «О! О! Отлично! - обрадовался Лебедев. - Когда «Томскнефть» выписывала счета-фактуры?» - «Это определено договором. Счета-фактуры должны сопровождаться транспортными документами, таможенными...После подписания договора стороны должны обменяться в течение пары недель после приемки- передачи продукции обменяться счетами-фактурами». - «То есть «Томскнефть» покупателю выставляла счет-фактуры после или одновременно с подписанием акта приема-передачи?» - «Должно быть так». - «Продавала ли «Томскнефть» нефть местным администрациям Томской области?» - «Да, у нас было специальное соглашение. Стоимость, выручка от продажи уходила частично на оплату налогов».

В этот момент прокурор Лахтин решил, что в разговоре найдется место и для него: «Вопросы не относятся к делу, они направлены на затягивание процесса, дезориентируют свидетеля и оказывают на него психологическое давление!»

Когда прокурор отговорил, вернулись к разговору: «Вам известны случаи хищения нефти в «Томскнефти», когда вы там работали?» - «Нет». - «Как в финансовой отчетности «Томскнефти» в 97-98 году отражались потери, недостачи и иные утраты продукции, если вам это известно?» - «Я не знаю, я этим не занимался».

Уточнив, что свидетель знаком с бухгалтерской отчетностью «Томскнефти», Лебедев задал свой следующий вопрос: «Есть ли в ней <в бухгалтерской отчетности> показатель, отражающий факты недостачи, утраты, хищений?» - «Это зависит от того, как эта отчетность составляется. Если она была подделана, то там этого не отражалось». «Правильно ли я понимаю, хм-хм, что в «Томскнефти» подделывали отчетность?» - поинтересовался Лебедев.

Отчаянно шаркая туфлями по паркету, взвился прокурор Лахтин: «Прошу снять вопрос! Это не относится к делу! Свидетель не видит же перед собой документа! Если Лебедев задает вопрос по документу, он должен на него сослаться, предъявить документ!»

«Да что вы говорите?!» - возмутились защитники. «Даа?! Это такое мнение прокурора?!!» - возмутился и Михаил Ходорковский.

Под занавес этой части заседания Лебедев предложил поговорить о другом свидетеле обвинения. «Вам известен Евгений Рыбин?» - «Он приезжал в «Томскнефть». - «Он ВАМ известен?» - «Я знаю его как лицо, которое приезжало в «Томскнефть»», - повторил Хатьков.

«У меня пока больше нет вопросов», - резюмировал Платон Лебедев.

Прервались на обед.

После обеда к допросу свидетеля должен был приступить Михаил Ходорковский. Но сначала он попросил свидетеля в зал не приглашать и выступил: «Я намерен допросить свидетеля, вспомнить документы, которые от него скрывает следствие. Ваша честь, в связи с этим я хотел обратиться к суду с заявлением. Прокурор Лахтин уже третий раз заявил в ходе допроса свидетеля, что свидетеля нельзя спрашивать по документам, отсутствующим в уголовном деле или не оглашенным. Ваша честь, хотя вы и не сняли вопрос, тем не менее, я просил бы вас просить прокурора Лахтина не пугать свидетеля, меня, суд и общественность вопиющей некомпетентностью высокопоставленного сотрудника управления надзора Генпрокуратуры. Кроме прямого указания статьи 56 УПК, о чем можно допрашивать свидетеля, существует и обычный здравый смысл. Мне непонятно, как господин Лахтин полагает возможным его коллегам доказывать в суде, например, уничтожение чужого имущества в виде ценных бумаг, например, векселей, если их приложить к делу заведомо нельзя, они уничтожены, а свидетелей на эту тему, по мнению Лахтина, допрашивать тоже нельзя. Несомненно, задача и моя, и свидетеля, и суда будет упрощена, если сторона обвинения согласится приобщить и огласить или огласить имеющиеся в материалах дела сведения. Какие конкретно? Это короткое ходатайство по поводу тех сведений: я прошу огласить находящиеся в томе 2 на листах 161-164 протокол дополнительного допроса свидетеля от 9 апреля 2001 года. Данный протокол содержит, на мой взгляд, сведения, прямо противоречащие данного свидетеля показаниям. На вопрос Платона Лебедева, являлся ли ЮКОС кредитором «Томскнефти», свидетель сказал, что он этого не помнит, а помнит только о банке МЕНАТЕП. Цитирую допрос: «Вопрос следователя: «Когда, где и при каких обстоятельствах и по чьему указанию вы ...» - но на этом Ходорковского прервали.

Сначала с места попыталась вмешаться прокурор Ковалихина, которой не понравилось цитирование допроса. Затем поднялся и Лахтин: «Прошу прервать Ходорковского, он нарушает УПК, попирает законодательство в грубой форме!» - увеличивал прокурор громкость. «Ваша честь, как я понимаю, мне тоже будет позволено перебивать прокурора Лахтина, когда! он! будет! заявлять! Ходатайства!» - Михаил Ходорковский, четко выговаривая каждое слово, пытался перебить прокурора и буквально кричал из «аквариума». «Пять минут перерыв!» - была реакция судьи. Виктор Данилкин скрылся в своей комнате.

«Продолжаем. Прошу сократить цитирование до минимума», - высказался судья после перерыва. «Хорошо, - продолжал Михаил Ходорковский. - Данный свидетель в допросе сообщает, что он этот договор сам подписывал, - это первое противоречие. Второе — в том же протоколе он говорит о том, что в марте 1998 года у него возникли проблемы с рефинансированием кредита, полученного от ряда иностранных банков, на оплату, в частности, зарплаты. Это вступает в противоречие с тем допросом 2004 года, где он говорил что кредиты от ЮКОса — или от МЕНАТЕПа не были необходимыми, так как он мог получить кредиты от тех иностранных банков. Но это не единственный документ, который я просил бы огласить. Но если конечно сторона обвинения хочет воспользоваться своими полномочиями и скрыть эти документы... Так же уважаемый свидетель давал две пресс-конфереции в 98 году в должности вице-президента ВНК, где описывал производственно-хозяйственную деятельность компании, говорил о банкротстве и о незаконных действиях миноритариев. Сейчас он говорит, что этих обстоятельств он не помнит. Но на сайтах РБК.ру — это новостной сайт — в его архиве есть сообщения того момента, где цитируются его выступления на пресс-конференции. Если бы он посмотрел на эти сообщения — сами по себе они доказательной силы не имеют - он мог бы вспомнить, что и почему он там говорил. Вот такие мои ходатайства», - подытожил Михаил Ходорковский.

«Так, Платон Леонидович...ооооуу...Михаил Борисович, вы ходатайствуете об оглашении показаний свидетеля и материалов двух пресс-конференций, - резюмировал судья. - Мнение защиты?». «Защита прежде всего просит вам пресечь противоправную деятельность прокурора Лахтина, который злоупотребляет своими правами, вопросы этики я даже не затрагиваю, это бессмысленно, он грубейшим образом препятствует осуществлению прав моего подзащитного! - потребовал Вадим Клювгант. - Что касается ходатайства — защита его поддерживает. В части оглашения показаний мы еще вчера обращали внимание, что показания должны оглашаться все, а не выборочно. То, что сторона обвинения пытается прятать то, что ей невыгодно, - это уже не удивляет. Что касается приобщения данных с пресс-конференции — мы тоже это поддерживаем».

«Так, обвинение... - обратился было судья к прокурорам, но увидел попытку Лебедева встать. - А, вы тоже хотите? Пожалуйста. Вы так скромно сидите, я привык, что все вскакивают, - вспомнил, наверное, судья прокурора Лахтина. - За спиной у Михаила Борисовича отсиживаетесь!» - засмеялся Виктор Данилкин. В «аквариуме» рассмеялись в ответ. «Естественно, я поддерживаю это ходатайство, все доказательства надо исследовать в совокупности, - заговорил Лебедев. - Вчера я обратил внимание суда на то, что свидетеля не два даже раза допрашивали, а больше. Я пока эти вопросы свидетелю не задавал — сколько раз вы вообще допрашивались. И по пресс-конференциям — он давал больше, а те две, которые мы просим суд ознакомить, именно на них речь идет об обстоятельствах, по которым его допрашивали на следствии и в суде».

Очередь высказываться дошла до прокуроров, а точнее, она в очередной раз дошла до Валерия Лахтина: «Мы возражаем. Навязывание нам оглашение каких-то других документов, когда мы представляем доказательства, недопустимо. Данный протокол допроса, который просят огласить, он составлен в 2001 году, далее свидетель был допрошен более подробно... Кроме того, в ходатайстве Ходорковского, которое было прервано, как я понимаю, с требованиями УПК, поскольку Ходорковский цитировал документ, который не был оглашен в суде, - снова взялся за старое прокурор, — тут он допустил нарушения не только закона, но и этики, говоря о том, что мы якобы «скрываем документы»! Такие фразы недопустимы на данном процессе, проходящем на территории Российской Федерации!».

Суд удовлетворил ходатайство частично, решив огласить показания свидетеля на первом допросе, а материалы пресс-конференции приобщать к делу не стал.

До того, как Виталия Хатькова вернули в зал, Михаил Ходорковский добавил: «Я бы хотел обратить внимание прокурора Лахтина, что даже возражая против моих допросов, в присутствии свидетеля он ОБЯЗАН избегать формулировок, подсказывающих свидетелю ответы, и избегать оценки моих действий на допросе! Если такая оценка важна для определения его позиции, он обязан просить суд удалить свидетеля, а уж потом высказываться. Это недопустимо со стороны профессионального юриста. Далее, в допросе я хочу продемонстрировать суду открытость и попытаться как-то объяснить свою позицию. У нас есть приговор Светлане Бахминой за выдуманное присвоение всех активов «Томскнефти» — этого присвоения не было, а решение о нем есть. Если активы были похищены из «Томскнефти» в сентябре Бахминой, как это установлено приговором, то в ноябре 98 года, когда происходил обмен акций «Томскнефти» на акции ЮКОСА, эти похищенные активы уже отсутствуют у «Томскнефти», и «Томскнефть» ничего не стоит! То есть господин Лахтин вторую неделю интервьюирует свидетелей о похищенных активах, разрушая обвинение...».

«Вы уже начинаете анализировать», - прервал судья. Но Михаил Ходорковский уже все сказал.

В зал пригласили свидетеля, который сел на стул. Адвокат Наталья Терехова начала читать допрос свидетеля от 2001 года.

На допросе Хатьков подтвердил, что подписывал один из документов по займам у иностранных банков. «Как вы осуществляли функции представления дочерних обществ?» - «Я осуществлял эти функции в рамках доверенности». - «Чем была обусловлена необходимость займа в 57 млн, указанные в этом договоре?» - «Не помню. Резко упали цены на нефть, упала выручка, и появилась необходимость займов в иностранных банках» - отвечал Хатьков следователю, назвав два банка. - «Как была израсходована сумма займа?» - «Я не помню таких подробностей».

Свидетель подошел к трибуне и осмотрел в переданном ему томе только что зачитанный собственный допрос. «Вы ничего не хотите изменить в этих своих показаниях?» - спросил Михаил Ходорковский. Свидетель задумался, снова вглядываясь в текст допроса и наконец произнес: «Я не вижу ничего такого...наверное все было правильным». «То есть вы подтверждаете, что ЮКОС был заимодавцем «Томскнефти». Я обращаю внимание — ЮКОС, а не МЕНАТЕП», - «Да, это было сделано не без помощи ЮКОСа». - «То есть подтверждаете, что это был ЮКОС, а не МЕНАТЕП?» - «Давайте договор поднимем», - вернулся к своим привычным ответам Хатьков. «Опять «давайте»!» - засмеялся Лебедев. «Вы на вопрос отвечайте!» - защита пыталась вновь и вновь объяснить свидетелю его обязанности в суде.

Судья Данилкин обратился к свидетелю: «Вам задают вопрос!». «Мне задают вопрос по интерпретации показаний. Если так — давайте поднимем договор!» - упирался свидетель. «Интерпретировать ваши показания без вашего желания мы не собираемся», - успокоил свидетеля Ходорковский.

«Вы говорите тут, что упала выручка. Можете ли вы припомнить эти свои показания и подтвердить их или опровергнуть?» - «Тут так написано. Стоит моя подпись. Ну что вы сомневаетесь?» - спрашивал в ответ свидетель. «Ну, вы можете сказать, что вы эти показания не давали...» - «Нет, я так не могу сказать. Тут так написано! Вы разницу чувствуете?» - стоял на своем Хатьков.

Том вернули судье. Ходорковский продолжил. «Вам известно, с какого года я руковожу ЮКОСом?» - «Были публикации...» - «Ну с 97 года вам известно?» - «Это общеизвестно». - «С какого момента вам было известно, что компания «Томскнефть» и ВНК являются дочерними организациями ЮКОСа, в том смысле, что ЮКОС имеет возможность определять решения органов управления этих организаций, владея контрольным пакетом акций?» - «Мне не было это известно». - «Что вы понимаете под названием «Роспром»?» - «Это была управляющая компания... у ЮКОСа. Как сегодня поясняли, что она стала управляющей компанией ВНК». - «А под названием МЕНАТЕп вы что имели в виду?» - «Банк МЕНАТЕП». - «Вам было известно — и с какого момента — что ЮКОС приобретал нефть у "Томскнефти"?» - «С начала 98 года». - «Вы были замом управляющего по экономике «Томскнефти» с какого момента?» - «С 97 года». - «Вы являетесь свидетелем каких-то обстоятельств по перемещению нефти «Томскнефти» или акций «Томскнефти»?» - «Тут не я должен ответ давать», - вывернулся свидетель. - «За пределами срока вашей работы — после марта 99 года — ваши знания ограничены только информацией из СМИ?» - «Да...мне звонили и друзья из Стрежевого, рассказывали...». - «Кто-то из ваших друзей вам что-то рассказывал конкретно о перемещении нефти или акций Томскнефти? После марта 99 года?».

Свидетель усмехнулся: «Мы такую информацию и не обсуждали... Сейчас вспомню...обсуждали размытие доли миноритарных акционеров...потом выкуп акций у миноритариев...вот это обсуждалось». - «Реабилитационные кредиты от Мирового банка — подо что вы их брали?» - «Под восстановление месторождений». - «А чем ваша служба занималась?» - «Мы взаимодействовали с налоговыми инспекциями...обеспечивали взаимоотношения с банками...». - «Вы еще говорили, что готовили документы для инвестконкурса» - «Да, у меня было специальное поручение... Я приезжал в Москву...Подготовкой этой программы занималась группа специалистов от ВНК и Томскнефти». - «Когда вы отвечали на вопросы следователя и прокуроров в процессе, вы основывались на этих документах или еще какие-то документы вы вспомнили? Или вот только налоговая документация?» - «Так же я руководствовался справкой отдела службы реализации нефти». - «Приблизительно за какую дату вы последнюю справку такую видели?» - «Наверное, до августа...» - «А какие документы из компании ЮКОС вы видели?» - «Платежные задания». - «Что в них содержалось?» - «Там было, какая выручка как распределяется». - «По какой месяц вы знакомились с этими справками?» - «По март 1999 года».

Михаил Ходорковский напомнил свидетелю, что тот в допросах упоминал Саенко и Хусаинова. Расспросив об их обязанностях, перешли к выкупу акций у миноритариев.

«У вас акции выкупили в 2000-2001 году. Я обращал внимание суда во время представления доказательств — что эмиссия в 98 году не состоялась. Не припомните что привело к выкупу у вас акций? Что вам в письме написали?» - спросил Ходорковский.

«Этот вопрос не имеет отношение к предъявленному обвинению» - решился на традиционное выступление прокурор Лахтин. Свидетелю дали ответить. «Причиной выкупа акций был процесс дробления...» - «Скорее, объединения», - подсказал Ходорковский. - «Да». - «Вы говорили, что акции «Томскнефти» с момента приобретения их группой Роспром-МЕНАТЕП- ЮКОС резко упали в цене. С какого по какой момент и насколько упала их стоимость?» - «Надо посмотреть на графики». - «Насколько помните. Я не могу вам документы представлять». - «Я помню, что котировки акций упали, но насколько они упали?...Это было существенное падение...» - «Ну насколько существенное? На 10 процентов или в 10 раз?» - «Думаю, больше 10 процентов». - «Вы говорили, что в это же время упали мировые цены на нефть. В это время обычно тоже падает стоимость акций. Как вы вычислили составляющую, ту часть падения, которая произошла за счет прихода ЮКОСа?» - «Я сказал лишь об общей тенденции...Иначе надо делать специальное исследование».

Допрос продолжился. «Вы заявили, что до 98 года вся прибыль от продажи нефти оставалась в «Томскнефти». Имеется ли у вас информация о деятельности «Томскнефти», которая бы объяснила тот факт — если он конечно будет установлен судом — что до 3 квартала 1997 года «Томскнефть» работала с убытком, а с 3 квартала 1997 года и по 3 квартал 1998 года при падении цены она работала с прибылью». - «У меня есть только информация о том, что прибыль в 98 году упала...».

«Сколько эксплуатационных скважин есть в «Томскнефти»?», - спросил Ходорковский. И снова вопрос не угодил Валерию Лахтину: «Прошу снять вопрос! Он не относится к делу! Свидетель не компетентен в этом вопросе. Скважина — не являются способом хищения нефти!»

«Опять начинают подсказывать свидетелю, как ему себя вести... - нарочито грустно констатировал Ходорковский — А вот за комментарии спасибо! Наконец-то прокуроры что-то хоть объясняют - детали обвинения».

«Михаил Борисович, давайте благодарности вы выскажете после процесса», - предложил подсудимому судья. Зал засмеялся. «Примерно 6-7 тысяч», - ответил свидетель. - «А сколько нагнетательных скважин?» - «Не помню».

Михаил Ходорковский попытался спросить что-то о стоимости скважины, предложив свой вариант цены, но Валерий Лахтин продолжил отрабатывать свой хлеб: «Ну это уже наглость! Сейчас Ходорковский и Лебедев зададут свидетелю провокационные вопросы, а потом будут дискредитировать свидетеля как некомпетентного!».

Но в итоге прокурор только привлек внимание к себе самому: «Так, Валерий Алексеевич! Прошу вас воздержаться от слов «наглость» и подобных, это мы так далеко зайдем!» - обратился судья к прокурору, а затем уже и к Ходорковскому: «Михаил Борисович, поконкретнее задавайте вопрос». «Хорошо, - согласился подсудимый. - Сколько стоила обычная средняя скважина в «Томскнефти», которая бурилась за счет реабилитационного займа?» - «Стоимость скважины зависит от ее назначения. Ее стоимость сказать трудно. Сегодня она может стоить - метр проходки стоит от 12 до18 тыс рублей», - ответил свидетель Хатьков.

«Когда функции ВНК были переданы «Роспрому»?» - «В середине 98 года». - «Я правильно вас понимаю, что контрольный пакет ВНК стал принадлежать группе ЮКОС-Роспром-МЕНАТЕП в конце 97- начале 98 года?» - «Правильно». - «Как совет директоров или собрание акционеров управляли "Томскнефтью"?» - «Вот как раз так была построена схема, чтобы отстранить акционеров от управления». - «То есть она так была построена еще ДО отчуждения пакета акций?» - «Нет», - ответил свидетель, пояснив, что это началось еще при «Роспроме». «Понятно. У меня больше нет вопросов», - заявил Михаил Ходорковский. Но радоваться свидетелю было рано: снова встал Платон Лебедев. Увидев это, председательствующий объявил пятиминутный перерыв.

Один пятиминутный перерыв плавно перетек в другой пятиминутный перерыв (забыли вынести нужный том). «Прошу встать, суд идет!» - объявила наконец секретарь, но тут же и обнаружилось, что из всех гособвинителей на месте только Валентина Ковалихина. «Валентина Михайловна, набрать им?» - предложил созвониться с прокурорами председательствующий. «Нет, - махнула рукой Ковалихина, - сами придут». «О, а что прокуроров нет?» - только теперь заметили пустые стулья адвокаты. Зал засмеялся.

К работе приступили, не дожидаясь опаздывающих. Снова заработал проектор. Правда, взяли не 144 том, который вынес судья, а том 26 — в нем была аналитическая записка Гурами Авалишвили. «Посмотрите, поставки нефти на внешний рынок 97 год 2 млн 280. 98 год — 3 млн...» - говорил Лебедев. - «Я считаю, что это ошибка, мы до перерыва смотрели другой том...» - сразу начал комментировать свидетель Хатьков. - «Подождите, я пока вас не спрашиваю об этом», - уточнил Лебедев.

«Свидетель, вам пока и вопрос не задали, - напомнил судья, - не спешите со своими комментариями!». «По этим данным, - продолжил Лебедев. - поставки в 98 году больше, чем в 97 году?». «Я не знаю, чьи эти данные», - отнекивался свидетель. «Да я не спрашиваю вас об этом! Вы скажите по этому документу — что там написано? Данные за 98 год больше чем за 97год?» - терпеливо, но уже напряженно разъяснял Лебедев. «Эти данные неправильные и неизвестно чьи», - стоял на своем свидетель. «Посмотрите, там штампик стоит на документе?» - фокусировал внимание господина Хатькова подсудимый. «Он есть, но мне он ни о чем не говорит», - сворачивал разговор в сторону свидетель. «Так вы все же скажите, по этим данным на 98 год поставки больше чем в 97 году?!» - не отставал Лебедев. «Да, больше. Но данные ошибочные», - гнул свою линию свидетель. Том отнесли судье.

Бомбардировка свидетеля вопросами продолжилась. «Понимаете ли вы разницу между показателем поставки нефти на экспорт и оплаченные поставки нефти на экспорт?» - «Нефть может быть оплачена, но не поставлена. Может образоваться дебеторская задолженность...» - «Предоплата — это выручка?» - «Это аванс». - «Поэтому я и спрашиваю — разницу вы понимаете между поставленной уже нефтью, и нефтью, за которой уже получена выручка».

И дальше: «Вы название Раскино слышали? Коммерческие узлы учета нефти вы знаете?» - «Некоторые знаю. Раскино нет». - «Сколько по времени нефть из Александровской можно прокачать до Новороссийска?» - «Я скорости нефти не знаю. Ну может месяц». - «А продавалась нефть в Новороссийске или ее везли дальше?» - «По условиям контракта надо смотреть. Нефть попадает в танкеры». - «А выписка к коносаменту — это что такое?» - «Это подтверждение о приемке товара на борт судна». - «То есть мы разобрали сейчас момент, что при поставке нефти, например, с 15 декабря, то на выручку в Новороссийске мы можем рассчитывать не ранее 15 января, потому что нефти еще идти».

«Почему показатель прибыли по «Томскнефти» за 9 месяцев 98 года превысил 142 млн, а аналогичный показатель за тот же период 97 года — убыток больше 288 млн. и если вам известно — что за показатель «отвлеченные средства» у "Томскнефти"?» - «Как правило, данные за 9 месяцев для компании не являются характерными, там же еще налоговые отчисления и прочее, надо брать данные за год. Поэтому дать какие-то комментарии считаю некорректным». - «Правильно ли я понимаю, что авансы по налогам могут влиять на получение прибыли?» - «Правильно, а также кредиты». - «То есть финансовый результат за 9 месяцев 98 года нельзя сравнить с тем же результатом за 97 год?» - «Надо смотреть, менялась ли финансовая политика. Нужно сравнивать учетные политики».- «А почему вы сомневаетесь в данной информации?» - «А откуда она у вас?» - «Ха! Пожалуйста! Том 13 лист дела 133», - радостно сообщил Платон Лебедев.

«Не хотите ли уточнить свои показания о договорах между «Томскнефтью» и «Митрой»?» - спрашивал Платон Лебедев. «Ну, такие договора были», - пожал плечами Хатьков. «Между «Томскнефтью» и «Митрой» в 98 году вообще никаких отношений не было», - сообщил Лебедев. Зато про компанию «Алебра», у которой как раз были договоры с «Томскнефтью», Хатьков не помнил. «Поэтому я у вас и спрашиваю — откуда вы черпаете информацию?» - удивлялся Лебедев. «Из своей памяти только», - говорил свидетель.

Взяли 144 том. «Листы 126-128», - сообщил Платон Лебедев. - «Договор между Томскнефтью и «Алеброй» от 98 года. Эти данные намного отличались от других цен? А то я буду вам все предъявлять» - кажется, попугал свидетеля Лебедев. Но свидетель был не из робкого десятка. «Я бы хотел их все посмотреть!» - смело заявил он, повеселив зал. Пока разбирались с документами, господин Хатьков начал активно листать дело на трибуне. Все и вовсе развеселились. «Владимир Николаевич <Краснов>, а вы чего там стоите? Свидетель! Свидетель!» - пытался призвать к порядку господина Хатькова Платон Лебедев. «Послушайте, закройте!» - говорил адвокат Краснов свидетелю, который заглядывал уже в те документы, которые не оглашались. «Как закрыть?» - печалился любопытствующий свидетель. Наконец том вернулся на стол судьи.

Затем Платон Лебедев зачитал слова Виталия Хатькова, которые он произнес на пресс-конференции в сентябре 1998 года. Там господин Хатьков говорил о сложностях, связанных с наступившим экономическим кризисом, о том, что ситуация для многих нефтяных компаний стала сложной, появились задолженности... «Эти слова соответствуют действительности?» - спросил Платон Лебедев свидетеля.

Прокурора Лахтина вопрос не устроил: «Свидетелю можно на это не отвечать, этот неизвестный документ не из материалов дела, к тому же ранее уже судья отказал в ходатайстве о приобщении текстов пресс-конференций». Судья снял вопрос, предложив переформулировать. «Хорошо. Говорили ли вы где-то в 98 году, что ситуация для нефтяников стала неблагоприятной?» - оставил неприкосновенным смысл отведенного вопроса Платон Лебедев. «Наверное, это факт общеизвестный, что был финансовый кризис. И вопрос не в том, кто что говорил или не говорил, а какой смысл имеет эта информация», - заявил свидетель. «Нюансы дефолта не имеют отношения к предъявленному обвинению», - снова встал Лахтин. «Суд снимает вопрос, снимает вопрос!» - успокоил волнующегося прокурора судья. Все другие попытки Платона Лебедева задать вопросы свидетелю о связи кризиса 98 года с положением «Томскнефти» были тоже пресечены.

«Повлияла ли технология добычи и химический состав нефти «Томскнефти» на процессы того, что доходы от ее реализации оказались в распоряжении иностранных компаний? Этот вопрос прокурор ранее задавал свидетелям, значит, он имеет отношение к предъявленному обвинению, суд этот вопрос не снимал, вам придется ответить», - нашел способ легализовать свой интерес Платон Лебедев.

«На процесс повлияли в первую очередь договорные отношения. Изменение технологии добычи не может повлиять, если это будет увязано договорными отношениями», - сказал свидетель. «Может, вам повторить вопрос?» - предложил Лебедев. Вмешался Лахтин: «Свидетель ответил на вопрос!». Лебедев так не думал: «А химический состав нефти как влиял на эти процессы?». «Химический состав нефти влияет на процесс ее подготовки. Если меняется химсостав нефти, наверное, может меняться технология», - отвечал свидетель.

«Ваша честь, пока нет вопросов. Документов надо предъявлять очень много, а руки связаны», - сообщил суду Лебедев.

Вопросы снова появились у Валерия Лахтина: «Знаете ли вы о том, что с начала 98 года экспортируемая нефть из «Томскнефти» передается в «Саус Петролеум Лтд». Как она относится к компании ЮКОС и конкретно к Ходорковскому?» - «Я об этой компании слышал от нашего коммерческого отдела. Что кроме ЮКОСа были еще какие-то компании — Бейли... Соус... Соус... - пытался припомнить названия свидетель. - Если с этими компаниями был заключен договор, то это было согласовано с компанией ЮКОС». - «К этому согласованию имели ли отношение Ходорковский и Лебедев?» - «Прямо сказать не могу». - «Знали ли вы, что часть выручки «Томскнефти» направлялась на погашение задолженности банка МЕНТАТЕП перед кредиторами?» - «Нет». - «Были ли осведомлены члены совета директоров и собрания акционеров, что права на нефть, переданную «Томскнефтью» в «Транснефть», переходили к компаниям, подконтрольным Ходорковскому и Лебедеву?» - «Знали, что это препятствует получению акционерами доходов».

«Заканчиваем на сегодня допрос свидетеля. Со свидетелем допрос закончен. Встречаемся в понедельник в 10.30», - сообщил судья.