Среда принесла с собою нового свидетеля. В зал пригласили Хатькова Виталия Юрьевича, который для начала заявил, что неприязни к подсудимым не испытывает.

«Вы работали в «Томскнефти» и ВНК?» - спросила Валентина Ковалихина. Свидетель пояснил, что с 93 по 98 год он работал в «Томскнефти», в частности, был начальником финансовой службы, заместителем управляющего по экономике и финансам. В августе 98 года свидетель был переведен в ВНК, где до марта 99 года занимал должность вице-президента по региональным связям.

Свидетель пояснил, что он контактировал с налоговыми органами и кредитными организациями, а в ВНК занимался разблокированием счетов «Томскнефти» для выплат зарплаты и задолженностей. «Как вы можете охарактеризовать производственно-финансовую деятельность холдинга ВНК и места в нем "Томскнефти"?» - «Там было несколько периодов, ВНК было образовано в 94-95 годах примерно. В состав ЮКОСа вошло в начале 98 года. До вхождения в ЮКОС «Томскнефть» осуществляла самостоятельную деятельность, заключала договора на реализацию продукции, планировала капитальные вложения. После вхождения в ЮКОС были введены регламенты управления, были изменения. Были распоряжения, по которым согласование планов бюджетных показателей осуществлялось компанией ЮКОС. Приказы исходили от ЮКОСа и от "Роспрома"».

«Вам что-то известно о Плане приватизации ВНК?» - задала свидетелю «государственный» вопрос прокурор. «Во втором квартале 97 года шла подготовка к конкурсу по продаже 34 процентов акций ВНК. Были определены специальные условия, по которым инвестор при покупке пакета должен был погасить задолженности и внести инвестиции в капиталовложения, - рассказывал свидетель. - Но конкурс отменили, и прошел денежный аукцион, контрольный пакет ВНК выкупила компания ЮКОС. В начале 98 года приехала делегация из МЕНАТЕПа, собрали руководство и сказали, что теперь новое руководство, новые акционеры. Меня позвал Авалишвили в кабинет и сказал об этом».

«Какие изменения происходили дальше?» - ждала от свидетеля новых слов прокурор. «Произошли изменения в схеме планирования бюджетных вложений. Показатели изменились, но нужно анализировать бухгалтерские документы за те годы. Можно отметить, что цена реализации продукции уменьшилась. Это основное». Подумав, Хатьков добавил: «Еще счета компании были заблокированы, ситуация с налогами ухудшилась. Были сложности с получением зарплаты. Приходилось изыскивать варианты, чтобы рассчитаться с налогами и заплатить зарплату». - «А у «Томскнефти» по кредитам была задолженность?» - «Да, она была участником второго нефтяного реабилитационного займа по соглашению с Минфином, еще долгосрочный кредит с Эксим-банком в США, были краткосрочные кредиты с рядом иностранных банков». - «Сама Томскнефть могла рассчитаться с кредитами?» - «По каждому кредиту были залоговые обязательства. «Томскнефть» рассчитывалась. Но когда поменялась цена, понятно, что денег стало не хватать. Возникали задолженности по налогам, из-за этого блокировались счета».

«Каковы были показатели доходности у «Томсктефти» в 97-98 годах?» - приступил к интеллектуальной работе и Валерий Лахтин. «Нужно поднять данные в налоговой...» - говорил Хатьков.

«Вы можете ответить на вопрос?» - уточнил судья. «Я же отвечаю, - не понял свидетель, - что надо запросить налоговую! Там все ответят».

«Оказывали ли влияние новые акционеры на сотрудников «Томскнефти»?» - спрашивал прокурор. «У нас работали финансовые контролеры... все платежи с ними согласовывались». - «То есть новые акционеры оказывали влияние на финансово-хозяйственную деятельность компании?» - оформил свое понимание вопросительной интонацией Валерий Лахтин. Тут же вмешались адвокаты. «Это не наводящий ли вопрос?» - мягко поинтересовался Владимир Краснов. «Мне тоже так кажется», - согласился судья. «Что-то с этим надо сделать?» - не оставлял суду шансов на бездействие защитник. «Валерий Алексеевич, не задавайте наводящих вопросов!» - попросил Виктор Данилкин. «Хорошо», - мрачно согласился Валерий Лахтин и попытался было задать новый вопрос: «Как в это время органы управления «Томскнефти» могли определять....значит...Все! Вопросов нет!» - неожиданно исчерпался отлученный от наводящих вопросов прокурор.

Очередь говорить снова перешла к Ковалихиной. «Для задания вопроса разрешите показать свидетелю протокол...он в 27 томе, Ваша честь», - попросила она. «Пять минут перерыв... - недовольно протянул судья Данилкин. - Надо выносить тома».

Наконец свидетелю предъявили в нужном томе протокол внеочередного общего собрания акционеров «Томскнефть» ВНК. «Какова, по вашему мнению, была необходимость принятия таких решений, которыми практически узаконивалась продажа нефти по заниженной цене?» - формулировала Валентина Ковалихина.

«Мы допрашиваем свидетеля как свидетеля или как специалиста? Он участником собрания не был», - не согласился с вопросом Краснов. «Как свидетеля» - уточнила прокурор. «Свидетеля чего?» - поинтересовался адвокат. «Свидетеля событий. Мы ранее слышали вопросы к свидетелям, которые допрашивались как специалисты!» - была упорна прокурор Ковалихина. «Свидетель, отвечайте», - разрешил судья. «В 97 году цена нефти была 400-450 рублей за тонну. Цена в 250 рублей за тонну означает, что доходность поставок нефти уменьшится», - ответил специалист-свидетель Хатьков (Вчера Платон Лебедев с контрактами в руках, доказал свидетелю Дергунову, что в 1999 году цена за тонну нефти значительно превышала 250 рублей, о которых так любят говорить прокуроры. – ПЦ)

«А для чего тогда такие решения проводить?» - продолжила прокурор. «Вообще полномочия по купли-продажи нефти — это полномочия гендиректора. Если тут речь об одобрении всей сделки, то, скорее всего, это сделка с заинтересованностью, скорее всего, для избежания судебных споров», - поделился своими предположениями свидетель.

«Вам что-то известно о выводах активов из «Томскнефти?»» - спросила прокурор. «В период 98 года проводилась работа по реорганизации... был учрежден ряд дочерних компаний...там были компании, которые получили имущество, и были те, которые получили персонал...Важно понять, оплачивались ли эти сделки и каким образом» - «А что значит имущество?» - «Основные фонды. Надо смотреть договора, там все написано». - «Есть какая-то экономическая целесообразность вывода активов в другие компании?» - «С одной стороны, это дает возможность уменьшить себестоимость добычи нефти, но с другой стороны «Томскнефть» потеряла амортизационные отчисления», - объяснял свидетель.

«А что-то вам известно о 38 процентном пакете акций, об обмене их на акции ЮКОСа?» - поинтересовалась прокурор. «Эта сделка не обсуждалась, о ней стало известно после ее заключения — о том, что в активах ВНК нет больше акций дочерних компаний «Томскнефти». Передача акций, скорее всего, была для того, чтобы получить полный контроль за компанией».

«Как это влияло на политику ценообразования?» - задал очищенный от намеков вопрос Валерий Лахтин. «ВНК занималась геологоразведкой, разработкой, но потом была исключена из процесса хозяйственной деятельности, и потом перестала получать дивиденды — то есть полностью обесценилась. Ее акции потом перестали котироваться», - сгущал краски свидетель. «Поступала ли в «Томскнефть» прибыль и в каком объеме? При цене в 250 рублей за тонну?» - спрашивал Лахтин. «Цена в 250 рублей могла только покрывать издержки. Прибыль если и поступала, но направлялась на другое», - поддержал разговор о пресловутых 250 рублей за тонну свидетель.

«Мы ходатайствуем об оглашении показаний свидетеля на допросе у следователя Русановой, в томе 26, сейчас он дал неполные показания, - не удивил присутствующих в зале своей стандартной уже просьбой прокурор Лахтин. - Он неверно говорит о датах и не дал фамилии, которые он называл на допросе». «Мы возражаем, - заявил адвокат Вадим Клювгант. - Если уж оглашать, то все — у свидетеля было два допроса. А главное — отсутствуют существенные противоречия в показаниях. Неполнота не может являться причиной для оглашения допроса. Свидетель стоит на трибуне, ему можно задать уточняющие вопросы, если у обвинения остались невыясненные вопросы». «Мы возражаем, - сказал и Платон Лебедев. - Свидетель в распоряжении обвинения, они могут задавать ему любые вопросы, во времени они не ограничены. Я возражаю еще и потому, что складывается порочная практика: каждый свидетель обвинения заведомо обвиняется гособвинением в том, что он дает не те показания, которые он давал на следствии!».

«Это не так!» - вскочил Лахтин. - «Валерий Алексеевич, ну почему вы перебиваете?!» - возмущенно осадил прокурора судья. Лебедев продолжил: «Никаких доказательств того, что свидетель дал противоречивые показания, вам, суду, обвинение не представило. К тому же я понимаю любого свидетеля - их допрашивают в 2009 году по событиям 12-летней давности. И третье: а откуда Лахтину известно, сколько раз допрашивали Хатькова? Это просто в сфабрикованном деле есть два его допроса, а сколько его на самом деле допросили, неизвестно».

Судья Данилкин все же удовлетворил ходатайство обвинения.

Начали слушать допрос свидетеля Хатькова в исполнении Валерия Лахтина.

На допросе свидетель сообщил, что управлением «Томскнефтью» занималась ВНК, но «Томскнефть» при этом сама заключала и экспортные контракты, платила дивиденды акционерам. «Предприятие было развивающимся, имело потенциал, вело социальную политику - рассказывал Хатьков следователю Русановой. – «Томскнефть» возлагала в 97 году надежды на конкурс, ожидая инвестиций, в том числе для развития Крапивинского месторождения. В конце 97 года мы узнали, что конкурс не состоялся, а потом мы узнали, что управление перешло к ЮКОСу. В Стрежевой приехали Раппопорт, Симоновский. Нам сообщили, что будет единое централизованное управление. Это означало, что «Томскнефть» потеряла самостоятельность. Счета были открыты в банке МЕНАТЕП. После перевода управления на ЮКОС изменили систему реализации нефти. «Томскнефть» была лишена экспортных поставок, которые приносили основной доход. Руководители ЮКОСа через подконтрольные им структуры руководили деятельностью «Томскнефти», при этом ставя цель лишь получить доход».

Лахтин читал показания дальше: «ЮКОС решил уменьшить расходы по всем направлениям. Имущество «Томскнефти» было передано подконтрольным ЮКОСу ЗАО. В августе 98 года Филимонов предложил мне перейти в ВНК. Я решал вопросы погашения налогов и кредитов, мы добивались разблокировки счетов».

На вопрос следователя о «неэквивалентном обмене акциями» Хатьков сообщил, что сам этим вопросом не занимался, а просто узнал позже, что ВНК уже не является акционером «Томскнефти». «В период 98 года произошло изменение критериев, акции «Томскнефти» перестали котироваться. Положение ухудшилось, несмотря на то, что у компании были лицензии на добычу нефти, оборудование, кадры», - озвучивал свидетеля Лахтин.

«Свидетель, ваши показания на следствии от 29 сентября 2004 года вы подтверждаете?» - закончив читать, спросил прокурор. «Показания подписаны. Я их подтверждаю», - ответил господин Хатьков.

Свои вопросы задала и представитель Росимущества. Свидетеля вновь попросили рассказать о его должностных обязанностях в «Томскнефти» с 97 года по конец 98 года?».

Виталий Хатьков еще раз пояснил, что занимался реструктуризацией финансовых обязательств, «участвовал в подготовке соглашений между РФФИ, Министерством по налогам и сборам, Минфином по обеспечению уплаты налогов в федеральный бюджет для проведения инвестиционного конкурса со специальными условиями». «В 98 году эти функции были не востребованы, когда управление перешло к ЮКОСу, - уточнил свидетель. - Также я занимался разблокированием счетов для выплаты зарплаты». «Было ли потом реализовано это соглашение между РФФИ и министерством по налогам по оптимизации налогового бремени?» - уточнила представитель Росимущества. «Конкурс не состоялся, и оно не было реализовано». - «Известно ли вам об особенностях работы исполнительных органов в «Томскнефти» до 98 года и после 98 года?» - «До 98 года функции исполнительного органа исполняла ВНК. После 98 года функции эти перешли к директору, назначенному ЮКОСом».

Представитель «Росимущества» продолжила считывать вопросы с экрана своего ноутбука. «Известно ли вам что «Томскнефть» была частью вертикально интегрированной структуры, созданной по указу президента?» - «Да, известно». - «Можете ли вы более подробно пояснить ситуацию по экспортным сделкам «Томскнефти» до 98 года и после 98 года?» - «До 98 года «Томскнефть» была прямым экспортерам, у нее были прямые контракты с покупателями на реализацию продукции. После 98 года эти функции были резко уменьшены. Прямого экспорта уже не стало». - «Подготавливались ли вами бюджеты дочерних компаний?» - «Мы в «Томскнефти» рассматривали ежемесячные планы финансирования. Когда наступил 98 год, то бюджетные назначения уже утверждал ЮКОС. А когда я пришел в ВНК, мы планировали только бюджет аппарата ВНК, другими дочерними обществами не занимались». - «Считаете ли вы деятельность «Томскнефти» убыточной за какой-то период времени?» - «Убыточной «Томскнефть» никогда не была. Но с 98 года ее показатели изменились, так как продукция стала продаваться по низким ценам».

На этом вопросы у стороны обвинения закончились. Защита попросила время на подготовку. Было решено прерваться тогда уж сразу и на обед.

После обеда прокурор Лахтин заявил: «У нас два дополнительных вопроса. И еще из тома 143 прошу огласить один документ. Ранее он не оглашался». «Вопрос о допустимости и относимости доказательств не может рассматриваться при свидетеле, наверное, свидетеля нужно удалить из зала. Ни вам, ни нам неизвестен документ, который сейчас будет оглашаться...» - встал Платон Лебедев. Судья Данилкин нашел эти слова справедливыми и удалил Хатькова из зала.

«Это распоряжение ЮКОС от июля 97 года о распространении действия документов» - сообщил Лахтин и зачитал: «Распространить с 1 июля 1998 года действие методических и нормативных документов на ВНК и его дочерние общества». Когда документ был зачитан, Лахтин уже совсем было вызвал Хатькова в зал, но защита попросила с этим не спешить.

Платон Лебедев попросил обозреть документ. «На лист 87 прошу обратить внимание. Распоряжение датировано 1 июля 1998 года. Ваша честь, на листе 87 идут ссылки на документы, которые датированы, например, ноябрем 1998 года. Как это комплектовалось, думаю, вам Лахтин объяснит», - сообщил Лебедев, посмотрев в том. Спохватившись, Валерий Лахтин стал читать еще и приложение к вышеозвученному распоряжению.

Наконец Хатькова вернули на трибуну. «Свидетель, вам предъявляется документ ЮКОСа, это распоряжение о распространении действия документов, - сообщил свидетелю Лахтин. - В правом верхнем углу рукописно написано «Шаповалова и Хатьков». Скажите, знаком ли вам этот документ и в связи с чем?».

Свидетель вглядывался в том, листал страницы. Лахтин был рядом и верил в успех. Наконец свидетель пояснил: «Я уже говорил, что в компании были корпоративные стандарты ЮКОСа по документам... в чем вопрос-то?» - «Знаком ли вам этот документ?» - «Он был доведен до нашего сведения тогда, когда мы там работали».

«Что вам известно о применении электронного документооборота?», - помедлив, повторил прокурор Лахтин подсказанный коллегой Ковалихиной вопрос. «Это была практика, введенная ЮКОСом, для ускорения прохождения документов...» - «А как это отражалось на активизации финансовой политики?» - «Из делопроизводства доводились сведения в соответствующие подразделения...Кроме такой схемы, была и обычная почта. У меня нет сведений, что это не должно было применяться...».

Прокурор Лахтин предъявил свидетелю другой документ из того же тома — о создании рабочих групп финансовых контролеров. «Тут снова есть рукописная запись «Хатькову и Калининой». Что это за документ, кем исполнена эта запись? Откуда поступил документ?» - «Это документ компании «Роспром». Была принята схема по финансовым контролерам, которые управляли финансовым контролем и платежами, - сообщал свидетель. - Виза тут — это виза Филимонова... По этому документу в ВНК вводился финансовый контролер. Документ поступил из «Роспрома», тут есть номер входящий...В предыдущем документе, что вы показывали, были введены стандарты работы, - объяснял Хатьков. - Платежные задания должны были согласовываться с финансовыми контролерами».

«Пока нет вопросов к свидетелю», - забрал том у свидетеля Лахтин.

Слово взял адвокат Владимир Краснов. «Вы знакомы с Михаилом Борисовичем Ходорковским, Платоном Леонидовичем Лебедевым?. Никогда не приходилось встречаться?» - спросил адвокат. Свидетель отвечал отрицательно.

Микрофоны в зале Хамовнического суда по-прежнему не справлялись со своими обязанностями. «Я попробую добавить децибел», - пообещал адвокат и попытался говорить громче. Отвечая на адвокатские вопросы, свидетель сообщил, что работал в компании «Плутон», потом пошел в Министерство топлива и энергетики. «А как вы туда перешли?», - поинтересовался защитник. Валерий Лахтин решил возражать: «Эти вопросы не имеют отношения к делу!». «Да дайте же работать!» - устало возмутился адвокат Клювгант. «А вы откуда знаете <что вопрос не относится к делу>?» - спросил из «аквариума» Ходорковский. «Я не понял — мы должны задавать только те вопросы, которые сочтет нужными следствие?» - был удивлен и адвокат Краснов.

Судья разрешил задавать вопросы дальше, но Валерий Лахтин с редким упорством продолжил напоминать о себе. «Вы можете объяснить, в связи с чем эти вопросы?» - все же вынужден был поинтересоваться судья у адвоката. «Можно я вам на ухо скажу, Ваша честь?! - реагировал адвокат Краснов. - Ну иначе, как же я могу при свидетеле оглашать тактику защиты в допросе свидетеля?!». Судья вслушиваться в тактику защиты не захотел, вопросы пошли дальше. Правда, карьерные пути свидетеля Хатькова в Министерстве топлива и энергетики выяснить так и не удалось, свидетель отвечал уклончиво.

«Хорошо, не будем трогать нервную тему», - уступил адвокат. Перешли к денежному аукциону по «Томскнефти». Но и тут свидетель отвечал обтекаемо, сообщая, что «не может комментировать». «Документы по итогам аукциона я не видел, от Филимонова узнал, что выиграл ЮКОС», - сообщил Хатьков. «Если инвестиционный конкурс не состоялся и на нем никто не победил, что с инвестиционной программой?» - интересовался адвокат. Свидетель утверждал, что даже если конкурс не состоялся, объекты строить было нужно, разработки все равно требовались.

«Вы говорили, что у компании были задолженность перед федеральным бюджетом. Она была включена в инвестиционную программу, чтобы инвестор расплатился. Вы не помните суммы задолженности перед бюджетом?» - «Порядка 500 млн. деноминированных рублей. В старых деньгах неденоминированных это были миллиарды». - «А в какой период появилась задолженнось?» - «В течение 96, 97 года...» - «То есть она появилась ДО приобретения ЮКОСом контрольного пакета акций?» - «Часть ее — да, раньше появилась...Смотря с какого времени считать», - проявлял гибкость свидетель.

«Так вам вопрос и задали — с какого времени появилась задолженность!» - вмешался в допрос судья. «Да, с 96 года», - исправился Хатьков. Потом, пояснил свидетель, задолженность больше не отсрочивалась — ее потребовали к погашению. «А вы случайно не знаете, кем она была погашена?» - «Я думаю, что она была в течение всего 98 года. Когда она была погашена и кем, не знаю».

Владимир Краснов продолжил допрос. «Отвечала ли в этих условиях «Томскнефть» требованиям, предъявляемым к спецэкспортерам?» - «Я считаю, что да, отвечала. А задолженность — это другой вопрос». - «В протоколе допроса, который сегодня оглашался, вы подтвердили, что вам было известно, что у ЮКОСа было две цели — получать доходы от деятельности «Томскнефти» и при этом второе — не улучшать производственные показатели».

«Вы ссылаетесь на показания свидетеля?» - уточнил судья. «Да, это протокол допроса. Страница 84» - внес ясность защитник. По просьбе судьи свидетель взял том в руки и просмотрел свой допрос. - «Ну да, - согласился с самим собою Хатьков. - А в чем вопрос?». «Вы сказали, что цель — получать доходы и не улучшать производственные показатели. Как вы себе представляете получение доходов от предприятия, если вы не улучшаете производственные показатели?» - недоумевал адвокат. «Так и происходило. Если я сокращаю план капиталовложений и снижаю цену на нефть, то можно получить выгоду», - увидел способ свидетель.

«В свое время ВНК была управляющей компанией «Томскнефти», и здесь ваш руководитель Авалишвили говорил, что делали все что хотели. Вы оцениваете позитивно управление ВНК?» - осведомился адвокат. Свидетель оценил все позитивно. Владимир Краснов сделал следующий ход: «Аналогичный факт — передача управленческих функций «Роспрому» — вы оцениваете негативно. В чем принципиальная разница?». Ничего определенного свидетель пояснить не смог, сказав, что для этого надо изучать договор с «Роспромом».

Вскоре адвокат и свидетель выяснили, что в 98-99 годы было снижение мировых цен на нефть. «Снижение мировых цен было как-то связано с приходом нового собственника в ВНК?» - поинтересовался адвокат Краснов. «Я это как-то не анализировал», - решил на всякий случай не отвечать свидетель. Лебедев рассмеялся.

«Вывод основных средств привел к снижению стоимости акций «Томскнефти»?» - уточнял адвокат слова свидетеля, которые тот произносил при следователи.

«В чем вопрос-то?» - снова брал тайм-аут господин Хатьков. «А куда осуществлялся вывод активов?» - спрашивал Краснов. «Можно проанализировать информацию по бухгалтерскому балансу», - предлагал Хатьков. «Эти активы отчуждались, куда-то передавались?» - хотел ответов от свидетеля защитник. «Надо проанализировать — где они были сначала, куда перешли потом и что с ними стало», - отвечал свидетель и, кажется, он считал суд слишком суетным местом для этой аналитической работы.

«Вот давайте так и пойдем. Где они были сначала — это и так ясно, в «Томскнефти», - предложил действовать здесь и сейчас Владимир Краснов. - Потом они перешли куда?» - «В разные ЗАО». - «Баланс от этого менялся?» - «Менялась структура». - «А показатели баланса менялись?» - не отставал адвокат. Свидетель дал понять, что да.

«Вы говорите, что эти сделки не обсуждались с администрацией компании. А почему собственно они должны были обсуждаться с администрацией? - поинтересовался адвокат. - Владельцем компании ведь является не администрация?». «Все действия с активами должны обсуждаться», - полагал свидетель. «На допросе вначале вам сказали, что вы допрашиваетесь по делу о хищениях. Но о хищениях вы на допросе ничего не рассказывали. Что это значит? Вам это тогда было неизвестно? Или и сейчас вам это неизвестно?» - спрашивал Краснов. «Я этот вопрос не уполномочен комментировать», - прямо так и сообщил суду свидетель.

Очередной вопрос касался цен. Свидетелю, вновь забывшему свои показания, опять показали его допрос из 27 тома. «Вы контракты на продажу нефти видели потом?» - спрашивал адвокат. «Нет, я уже там не работал», - отвечал Хатьков.

Платон Лебедев переключил внимание свидетеля на себя. «У вас высшее техническое, а с 94 года вы занимались экономической деятельностью, у вас второе образование есть?» - выяснял образовательный бэкграунд свидетеля Лебедев. «Да, диплом менеджмента», - пояснил свидетель. Подсудимый перешел к бэкграунду «Томскнефти»: «С 95 по 98 год вы работали в «Томскнефти». Почему в «Томскнефти» с 90-го года падала добыча нефти?».

«Этот вопрос абсолютно не относится к делу! - снова встал Лахтин. - Какой-то 90-й год тут...». «Пожалуйста, отвечайте на вопрос», - разрешил судья.

«Этот вопрос надо задавать специалисту по этому вопросу», - произнес свидетель. Но председательствующий так не думал: «Вам задан вопрос. Он вам понятен? Если можете, отвечайте. А кому какой вопрос задавать — это... уже...другое». Однако толком ответить на вопрос свидетель не смог.

Лебедев повел беседу дальше. «При анализе деятельности «Томскнефти» за 96-98 год вы не видели, что падала добыча?» - «По моему мнению, тогда было все достаточно стабильно в регионе. Лучше взять цифры и по ним взять комментарии». - «А когда вы на допросе следователю отвечали, вы какие-то цифры использовали?» - «Да, стоимость реализации нефти». - «Вы эти данные брали из финансовой отчетности «Томскнефти»?» - «Я их брал из памяти». - «А ваша память базировалась на чем? На финансовой отчетности «Томскнефти»? Откуда вы брали сведения?»

Разборчивого ответа от господина Хатькова вновь не прозвучало. Платон Лебедев передышки свидетелю не дал: «А налоговая задолженность «Томскнефти» почему накапливалась непрерывно с 95 года?» - «Так нельзя сказать. Она была переходящая, там были отсрочки. Давали отсрочки под текущие и будущие поставки нефти. Эта ситуация была характерна для нефтяного комплекса».

«Я могу пример привести, можно? - свидетель выудил из сумки некую бумагу. - Например, копия соглашения...подписан документ Минфином. Механизм зачетов задолженностей был установлен Минфином». Документ неизвестной судьбы желаемого впечатления на суд, впрочем, не произвел.

Валерий Лахтин решил вмешаться: «А вопрос налоговых задолженностей вообще не является предметом рассмотрения в этом деле!». «Возражаю», - не соглашался Лебедев. - Свидетель занимался экономическим анализом, и у него должно что-то в памяти остаться, пусть он объяснит нам, как погашались задолженности в бюджет». Но свидетель опять был в высшей степени невнятен.

На вопрос о том, как связан перевод имущества в дочерние общества и снижение стоимости акций, свидетель пояснил: «Когда имущество находится у материнской компании и когда у дочерних — это разные вещи...Для акционеров это немаловажно... Риск потери дочерних обществ — он достаточно...существует... и возможность увода». «А на балансе Газпрома, где вы сейчас работаете, разве есть основные фонды?» - уточнил Лебедев.

«Прошу снять вопрос!» - немедленно вскочил Лахтин. «Вопрос снимается!» - одновременно с прокурором сообщил судья.

«А что такое фондовый рынок?» - задал, как кажется, простой для экономиста вопрос Лебедев. Но прокурору Лахтину послышалось страшное: «Лебедев пытается оказать психологическое давление на свидетеля! Задаются вопросы с целью, как я понимаю, дискредитировать свидетеля! Как он уже пытался сделать с Рыбиным и другими».

«Послушайте, Валерий Алексеевич! – успокоил прокурора судья Данилкин. - Свидетель настолько профессионально подкован... его нельзя дискредитировать». Лахтин сел. «Про консолидированную отчетность что-то знаете? На нее участники фондового рынка ориентируются?» - спросил Лебедев. «Это одна из форм отчетности. На нее ориентируются при определенных условиях». - «Составляла ли компания «Томскнефть» консолидированную отчетность?» - «Не знаю. Я знаю, что ВНК это делала — вплоть до того периода, пока на ее балансе находились счета дочерних обществ».

Снова свидетель взял в руки том со своим допросом. «Функции управления были централизованы, - говорите вы. Правильно ли я понимаю, что вы говорите о ВНК?» - спрашивал Лебедев. - «Компания «Томскнефть» самостоятельно заключала контракты», - счел нужным повторить эту информацию свидетель.

Пошло без пауз. «Вы говорите здесь, что функции управления были переведены на ВНК. Если функции исполнительного органа выполняла ВНК, то как «Томскнефть» самостоятельно осуществляла свою деятельность? Кто подписывал контракты?» - «Управляющие. Они выполняли свои функции, работая в ВНК и «Томскнефти». ВНК назначала управляющих». - «Ничего противоестественного вы не видите в том, что функции управления в 97 году были сосредоточены в ВНК?» - «Это естественно». - «Известно ли вам что еще в 97 году решением государства исполнительным органом «Томскнефти» стал «Роспром»?» - «Это я знал, но о решении государства по этому поводу не знаю». - «Известно ли вам, что это решение было обсуждено и одобрено собранием акционеров?» - «Каким образом это было осуществлено, я не знаю». - «Вы в ЗАО «Роспром» когда-нибудь работали?» - «Нет». - «Должен ли исполнительный орган, в котором вы никогда не работали, ставить вас в известность о каких-то решениях?» - «Обычно когда речь идет о компании, администрации должно быть известно». - «Правильно ли я понимаю, что вы даже не в курсе, как происходил обмен акций ЮКОСа на акции ВНК?» - «Правильно».

«Перейдем к вопросу об иностранных банках. Вы были на моих переговорах с Банком реконструкции и развития?» - спросил Лебедев у свидетеля, который, по его словам, занимался урегулированием вопросов с иностранными банками в том числе. – «Не был, меня к вам не приглашали». – «Вы знаете, о чем у нас шли переговоры?» - «О реструктуризации долгов». – «О чем мы договорились?». – «Я не знаю».

«Так... теперь, Ваша честь, поговорим про финансовую отчетность», - заявил следующую группу вопросов Платон Лебедев. Судья Данилкин откинулся на спинку кресла и устало вздохнул: «Сначала пять минут перерыв. А уж потом про финансовую отчетность».

«Ваша честь, пока несколько вопросов без документов — чтобы свидетелю лучше подготовиться к завтрашнему дню», - намекнул после перерыва на долгую работу с этим свидетелем подсудимый. «Вы одновременно и успокаиваете и пугаете свидетеля», - пошутил судья.

«Вы сказали, что сократился объем экспорта «Томскнефти» в 98 году по сравнению с 97 годом. Вы это откуда взяли?» - «Можно взять товарный баланс» - снова предложил заменить себя документами свидетель. Но Лебедеву хотелось «живого» ответа, и он спросил: «А известно вам, что объем экспорта «Томскнефти» вырос в 98 году по сравнению с 97 годом на 35 процентов?» - «Неизвестно». - «Ну вот вы заодно и посмотрите товарный баланс, подготовитесь, - посоветовал Лебедев. - На сегодня у меня все, Ваша честь, я хочу, чтобы свидетель нормально подготовился до завтра».

«Откладываем до завтра, до 11 утра», - объявил в пятом часу вполне, кажется, довольный таким исходом дня Виктор Данилкин.