«Нефтяник он хуже Рыбина, вообще никакой, а экономист сильный — просто жулик», - охарактеризовал сегодня Гурами Авалишвили Михаил Ходорковский. Третий свидетель обвинения, как и предыдущие его коллеги, ссылался на память и оставлял многие вопросы подсудимых без конкретных ответов. Чтобы поддержать своего свидетеля, когда тот и вовсе решил не отвечать Ходорковскому, прокуроры заявили, что подсудимый оказывает на господина Авалишвили психологическое давление. Сам же свидетель искал защиты от «психологического давления» у судьи: «Подсудимые, Ваша честь, задают вопросы, которые не совпадают с вопросами, которые задавались мне на следствии». Но Виктор Данилкин сегодня позволял спрашивать и настаивал на ответах. Впрочем, вряд ли именно по этой причине свидетель в конце заседания обратился к председательствующему «Ваша светлость».

Про то, что Ходорковского и Лебедева обвиняют в хищении всей нефти ЮКОСа, господин Авалишвили, последовательно занимавший должности вице-президента ВНК, вице-губернатора Томской области и замминистра топлива и энергетики, узнал, как выяснилось, только от журналистов: «В газетах много чего пишут…».

Открыв сегодняшнее заседание, судья Данилкин сказал, что отдельной кассеты с записями допроса свидетеля Авалишвили найти не удалось. «Возможно, на одной кассете какой-то и эти допросы есть», - пояснил судья.

Далее председательствующий выудил из коричневого конверта аудиокассеты и, доставая каждую из отдельного белого пакетика, принялся зачитывать указанную на кассете дату и запись. Перебрав все пакетики и не обнаружив искомого судья сообщил: «Все. Больше нет».

Адвокат Краснов, встав, отметил, что вполне возможен вариант, когда «запись допроса Иванова может быть на кассете с записью допроса Петрова»: «Так что может она там и есть, эта кассета. И дальше мы искать как-то будем?». «Будем, тогда мои помощники все кассеты прослушают и найдут запись», - верил в терпение своих людей председательствующий.

В зал вошел и поднялся на трибуну свидетель Авалишвили. У обвинения вопросов не нашлось. «Хотя нет, один вопрос. Вчера были оглашены ваши показания, вы их подтверждаете?» - запоздало спросил прокурор Лахтин. «Да», - подтвердил свидетель.

Затем встал Михаил Ходорковский. «Перед вопросами у меня будет заявление», - сказал он.

Когда свидетель покинул зал, Михаил Ходорковский произнес следующее: «Хочу обратить внимание уважаемого суда, что уже третий свидетель допрашивается прокурором Лахтиным по вопросам, не относящимся к предъявленным мне обвинениям. Смена объекта посягательства у нас не происходила. Я веду допрос свидетелей по вопросам нефти и акций ВНК. Если предмет посягательства изменен, я буду передопрашивать свидетелей. Кроме того, я имею право на прямой и перекрестный допрос. Я буду демонстрировать суду, что, давая ответы на некоторые вопросы обвинения, свидетель проявлял некомпетентность или недобросовестность. Далее. Я считаю абсолютным непрофессионализмом со стороны прокуроров выяснения МНЕНИЯ свидетеля по каким-то вопросам, без выяснения у свидетеля источника его осведомленности. Такие показания свидетеля имеют нулевое доказательное значение, поэтому мною игнорируются. Если стороне обвинения покажется, что мои вопросы не имеют отношения к предъявленному обвинению, я всегда готов дать разъяснения, если господин Шохин не будет пугать меня недопустимостью таких разъяснений. Пятое. Перед началом допроса уважаемого господина Авалишвили заявляю, что показания добычи ВНК и «Томскнефти» за 98 год являются общедоступными, составляли, по словам Рыбина, 10-11 млн тонн. Я эти показатели знаю более точно: Добыча «Томскнефти» была 10 млн тонн, а ВНК — 11 млн тонн. Добыча за другие годы тоже общедоступна. Далее — я хочу обратить внимание, что свидетель Рыбин определил термин обводненности как содержание нефти в жидкости. Свидетель Авалишвили — как содержание воды в жидкости. Поскольку общепринятым является та терминология, которую применил Авалишвили, то я ее и буду использовать. В интервале 94-97 года он сказал о 75 процентах обводненности — так и было, потом она снижалась.

Следующее — вы, Ваша честь, не спрашивали у Авалишвили его отношение ко мне, но я скажу свое отношение к нему: оно крайне негативно. Это лицо, стоявшее за Рыбиным, обвинение это знает... Когда Рыбин поплыл на допросе, они его сменили на Авалишвили. Более того, я считаю, что Авалишвили связан и с другими лицами: при его участии они грабили «Томскнефть» до и после приватизации, используя крайне неприятные методы. А нефтяник он хуже Рыбина, вообще никакой, а экономист сильный — просто жулик». В зале рассмеялись.

На этом в зал вернули охарактеризованного свидетеля. «Сначала я хочу вас спросить — вы чувство неприязни к подсудимым испытываете?» - все-таки решил задать господину Авалишвили этот нужный вопрос судья. «Абсолютно никакого», - сообщил Авалишвили. Виктор Данилкин разрешил начать допрос.

Михаил Ходорковский спросил, сравнивал ли свидетель работу «Томскнефти» с работой месторождения Самотлор. Свидетель ответил, что не сравнивал, но Самотлор был загублен «варварскими методами». «Что именно вы понимаете под варварским методом добычи?» - поинтересовался Ходорковский. «Добыча велась на запредельном режиме», - сообщил свидетель. «Вы помните, какие проблемы там возникли с обводнением месторождений?» - «Я не специалист и не готов отвечать на такой вопрос». - «То есть вчера, сравнивая методы освоения томских и самотлорских месторождений, вы это делали, не разбираясь в деталях? Приводили данные, не понимая их значения?». Свидетель сообщил, что по этим вопросам показания должны давать специалисты.

«Вы работали в «Томскнефти» с 92 года?» - уточнил Ходорковский. «Вообще я работал в Томскнефти с 78 года, а с 92 года был замгендиректора «Томскнефти», - пояснил Авалишвили. «Рыбин здесь в суде говорил о Западно-Полуденном месторождении. Вы показатели по объемам капиталовложений по этому месторождению помните?» - «Нет». - «Какой объем капиталовложений вами планировался». - «Я на такие вопросы, Ваша честь, отвечать не буду. Я архивариус, не специалист!» - «То есть человек, занимающий должность руководителя экономической службы «Томскнефти», не знает какие средства расходовало руководство его компании на ввод капиталовложений в «Томскнефть»?» - «Не знаю, не помню и знать не хочу, Михаил Борисович! Понимайте как хотите. Слава богу, я помню, сколько мне лет и как зовут моих детей и внуков». Кажется, свидетель уже мечтал забыть и этот суд.

Михаил Ходорковский продолжил допрос. «А чем вы занимались в «Томскнефти»?» - «Я занимался экономическими вопросами». - «А какие функции на вас возлагались?» - «Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, он не имеет отношение к делу». Судья Данилкин молчал и на развитие ситуации не влиял.

«Я прошу суд разъяснить свидетелю, что он не может отказываться от ответов на вопросы, не снятые судом!» - встал адвокат Клювгант. Парировать вызвался прокурор Лахтин: «Вчера свидетель ответил на все вопросы. А Ходорковский оказывает на свидетеля психологическое давление! Он же сказал, что компетентен ответить на задавшиеся ему вопросы», - говорил прокурор, видимо, о том, что любой вопрос Авалишвили не от прокуроров считается психологическим давлением на свидетеля.

«Прошу объявить замечание прокурору Лахтину за то, что он мешает моему подзащитному реализовать свое право на задавание вопросов свидетелю, а также за то, что подменяет свидетеля собой», - заявил адвокат Клювгант. Судья Данилкин был вынужден высказаться: «Свидетель, я вам разъясняю, что если задан вопрос и он не снят судом, вы должны на него ответить!». Свидетель кивнул. «Если вы не знаете ответа, вы можете сказать, что не знаете, не владеете вопросом», - дал подсказку судья, за которую, как за соломинку, ухватился Авалишвили: «Да, я не владею этим вопросом!».

Далее, отвечая на вопрос Ходорковского, свидетель Авалишвили рассказал о своих обязанностях в «Томскнефти». «Свидетель сказал, что в его обязанности входило планирование инвестиций и капитальных вложений по направлениям, - подчеркнул Михаил Ходорковский. - Поэтому я с полным основанием еще раз задаю свой вопрос: какие объемы капиталовложений планировался...». «Непонятно, зачем вопрос задается!» - снова не понял прокурор Лахтин. «Вопрос не снят!» - отрубил судья. «Я готов дать пояснения о том, зачем задаю эти вопросы, как обещал, - снова отметил Ходорковский, - если господин Шохин снова не станет мешать». «В зале должны строго соблюдаться нормы УПК, - практически прокричал задетый прокурор Шохин. - Если Михаил Борисович хочет давать показания в суде, он может их давать в тот момент, когда на это будет время! А Ходорковский пытается представить меня тут неизвестно кем!».

«Господин Лахтин не понимает взаимосвязи моих вопросов с предъявленным мне обвинением, поэтому я готов объяснить эту взаимосвязь, хотя связь этих моментов прямая!» - еще раз пояснил свою мысль подсудимый. «Михаил Борисович, я ваш вопрос не снял!» - подтвердил свою прежнюю позицию судья Данилкин. Но свидетель ничего конкретного так и не ответил.

«Сколько нефти добывала «Томскнефть» с 94 по 97 год включительно?» - задавал следующие вопросы Михаил Ходорковский. «В пределах 10-11 млн». - «Какое вы планировали удорожание капиталовложений в долларовом эквиваленте в 94-97 годах?» - «Я не помню эти цифры». - «Сколько компания ВНК выплатила дивидендов государству с 94 по 97 год?» - «Уплачивали их в 95 и 96 году. Но цифры не помню». - «В сводном балансе ВНК с 94 по 97 год как изменилась суммарная налоговая задолженность компании? Еще раз подчеркну — в сводном балансе, где есть дочерние компании». - «В июле 97 года эта цифра была 400-450 млрд...За 94 год я не помню». - «Какая компания у вас проводила аудит запаса? Название компании «Миллер Ленс» вам о чем-то говорит?» - «Да, это был «Миллер Ленс», - подтвердил свидетель. Но аудиторские выводы Аванишвили не вспомнил.

«Вы указали некие потребности «Томскнефти» в рамках инвестиционного конкурса. Это были реальные потребности?» - продолжил Ходорковский. «Это были минимальные потребности», - отвечал свидетель. «Эти деньги были для компании критичны, чтобы она продолжала нормально работать?» - «На тот момент они были необходимы». - «Как вы называете ту жидкость, которая поднимается на устье скважины?» - «Я вчера объяснял уже — понятие скважинной жидкости имеет право жить, но в целях налогообложения оно не годится». - «Мне вменяется именно нефть, поэтому скажите, где и как первый раз замеряется объем добытой нефти в составе скважинной жидкости?». Аванишвили углубился в технические детали, с которыми секретарь с первого раза не справилась. По просьбе судьи свидетель повторился.

«Нефть попадает на насосную станцию, там собирается, отправляется на центральный товарный парк, где аккумулируется на продажу», - рассказывал свидетель. «Каким образом мы обводненность с вами определяем?» - формулировал свой вопрос в духе научной дискуссии Михаил Ходорковский. «Мензуркой меряют содержание воды, нефти. До подачи на УПСВ, где снимается проба. По «Томскнефти» этот показатель составляет в среднем 75 процентов. То есть на 4 тонны добытой жидкости получается 1 тонна нефти. Остальные 3 тонны закачиваются обратно в пласт, она ничего не стоит, за нее не платятся деньги, Ваша честь», - рассказывал свидетель. «То есть все, что замерено в лаборатории, попадает на УПСВ и далее после подготовки в «Транснефть»?» - уточнил подсудимый. Свидетель подтвердил.

«Вы работали в «Томскнефти», потом в министерстве. Вы знаете о практике подготовки чужой нефти на установках, то есть когда малые предприятия добывают нефть и сдают ее на подготовку в установки других компаний?» - зондировал воспоминания свидетеля Ходорковский. «Не исключено. Такая практика есть», - соглашался свидетель. «Сколько «Томскнефть» готовила чужой нефти?» - «Таких малых предприятий там не было. «Томскгеология» сама готовила и сдавала нефть, «ТомскПетролеум Газ» — я не помню...». - «Вчера вы сказали, что оплата шла 63 рубля за тонну скважинной жидкости. Позволю себе пересчет с учетом указанной вами же обводненности 75 процентов — получается 250 рублей за тонну подготавливаемой нефти. На что расходовала «Томскнефть» эти деньги до середины 98 года?» - «Покрытие затрат на добычу нефти, зарплата, все вспомогательные работы, капитальный ремонт, текущий ремонт, наладочные работы...» - «Вчера вы сказали, что из «Томскнефти» были выведены активы — скважины, другие установки...Кто оплачивал работу этих установок после того, как они были выведены — «Томскнефть» из этих 250 рублей или это были дополнительные затраты?» - «Если заказывала работы «Томскнефть», то она и оплачивала».

Михаил Ходорковский подвел разговор к трубе «Транснефти». «Кто сдавал нефть в «Траснтефть» и какие документы при этом оформлялись?» - «Был отдел коммерческой службы. Совместно с «Транснефтью» создавались маршрутные телеграммы, создавались график транспортировки нефти, потом акт сколько нефти отгружено, затем она распределялась по потребителям». - «Что указывалось в маршрутной телеграмме и грузовой таможенной декларации - там указывался пункт назначения?» - «Указывался покупатель». - «Покупатель или точка, куда нефть должна была быть доставлена?» - «Без покупателя не было маршрутных телеграмм. В трубу нефть заходит обезличенная, а потом уже «Транснефть» ее распределяет по покупателям... допустим, на Ачинский завод поступала нефть легкая, в том числе томская». - «То есть ваша нефть, которую вы сдавали в «Транснефть», там смешивалась?» - «Частично смешивалась. 5-6 млн мы отгружали на Ачиский НПЗ. Но чья там уже в трубе была нефть — томская, нижневартовская — не важно». «Когда ваша нефть уже попала в трубу, вы уже можете ее определить, где ваша, где нет?» - хотел расставить последние точки над «i» Ходорковский. «Мы уже поняли, что нет», - ответил за свидетеля Виктор Данилкин. Свидетель с судьей согласился.

«Совет директоров, собрание акционеров «Томскнефти» знали, что нефть сдается в «Транснефть» или думали, что она девается еще куда-то?» - прозвучал новый вопрос. «До декабря 98 года мы знали об этом. Труба одна — все идет в «Траснефть». Но кто покупатель, куда она потом отгружалась — мы не знаем», - отозвался свидетель очередным ответом.

«Следующие мои вопросы по компании ЮКОС, - уточнил Ходорковский. - За какие годы вы готовы говорить по ней?». «Я ничего не могу сказать по компании ЮКОС конкретного», - обобщил весь объем своего незнания по ЮКОСу свидетель. «Вы вчера на допросе упоминали группу Роспром — МЕНАТЕП- ЮКОС. И слово «группа» дальше — вы имели в виду эти же компании?» - «Да» - «Что вам известно об учредителях и собственниках компании ЮКОС?» - «Кажется она была учреждена в 94 году...Собственники — банк МЕНАТЕП...». - «Что вам известно о том, кто владел банком МЕНАТЕП и когда он был обанкрочен?» - «По-моему, там Михаил Борисович был учредителем...». - «А что вы знаете о компании «Роспром»?». - «Была создана где-то до 94 года, зарегистрирована в Мосальске Калужской области...», - отвечал свидетель на вопросы, листая свою папку с бумагами.

«Кто был управляющей компании для ВНК?» - не отступался от свидетеля Ходорковский. «Роспром... Потом она ликвидировалась, вместо нее появилась ЮКОС-Москва, там было столько компаний, что нормальный человек не запомнит». Многие подробности о деятельности этих и других компаний свидетель не помнил: «Ваша честь, это было 12 лет назад! Если бы этот суд проходил раньше, я бы ответил». Затем свидетель Авалишвили пояснил, что свои сведения он в основном черпал из аналитической записки, которую вчера и цитировал. «Эта записка готовилась не мною, а всеми территориальными службами и органами Томской области, так что за всех я отвечать не могу. Для меня это было неразделимо — группа МЕНАТЕП, банк МЕНАТЕП, ЮКОС — все это мы не разделяли, понимали, что над всем стоит Михаил Борисович», - подчеркнул свидетель.

После короткого перерыва Михаил Ходорковский продолжил допрос свидетеля: «Что вы знаете о моих правах собственности на какие-либо акции, относящиеся к теме судебного разбирательства, - на акции ЮКОСа, банка МЕНАТЕП, «Томскнефти», ВНК, «Роспрома»?...». «Мне неведома эта информация». - «Что и от кого вам известно о моих функциях в ОАО НК ЮКОС?» - «Не знаю ваших функций, но знаю, что вы управляли этой компанией, принимали все стратегические решения, без вашего ведома там ничего не происходило». - «Откуда вам это известно?» - «От ваших коллег, которые приезжали к нам и рассказывали, что компания ЮКОС давно работает хорошо... Симоновский, Кукес приезжал, с Рапопортом общался...Но кто из них что говорил, я не помню».

Ходорковский продолжил. «В какой-то иной группе, компании, в том числе «Томскнефти», в приложении ко мне вам что-то известно?» - «Я знаю, что вы не занимали никакой конкретной должности, вы были просто Ходорковский Михаил Борисович. Мимо вас ничего не проходило и без вас ничего не решалось».

«У меня на данном этапе все», - сказал Ходорковский. Тем временем секретарь вынесла из судейской комнаты кассету — нашлась аудиозапись с допросом Авалишвили. Решили прослушать запись, а потом вернуться к допросу свидетеля.

И снова послышался голос следователя Каримова. Допрос проходил 21 сентября 2004 года. «Мы расследуем уголовное дело по похищению акций ВНК в ноябре 98 года. Следствие расценивает действия отдельных лиц... под видом обмена акций ЮКОСа...был неравноценный обмен, и потом владели по своему усмотрению...Чтобы вам было понятно», - дал отрывочные пояснения свидетелю следователь Каримов.

Авалишвили вновь рассказал о своих должностях в «Томскнефти», а затем о проведении инвестиционного конкурса по ВНК. «Ошибка была в том, что денежный аукцион прошел раньше инвестиционного конкурса — а надо было наоборот. Грубейшие нарушения со стороны РФФИ», - отметил голос свидетеля на пленке.

Затем свидетель Авалишвили перешел к рассказу о непосредственном появлении в Томске новых собственников, об их действиях и указаниях (о своем отношении ко всем этим темам свидетель рассказывал участникам и посетителям хамовнического процесса еще вчера). На аудиозаписи критики меньше не стало: «Они <новые владельцы «Томскнефти» из ЮКОСа > прибыль понимали по-другому. Они отбросили всю шелуху! Вот был слесарь, а над ним еще 12 с ложками — но это было необходимо, для работы всего процесса. А они от всего избавились и оставили одну дОбычу. Максимальное получение прибыли, вопреки всех технологических канонов».

«А что было с возвратом пакета акций ВНК?» - уточнял Каримов. «К этому времени Ходорковский одел на себя белый цвет, ушел от подложных схем, которые вызывали сомнения миноритариев. Ему нужно было восстановить статус-кво человека стабильного, прозрачного», - докладывал свидетель следователю. «Ему нечего было бояться, что какой-то «Биркенхольц» снова вылезет. Потом начал говорить, что они самая прозрачная компания, публиковал отчет — а на самом деле они были самая закрытая компания» - утверждал Авалишвили.

Зашел разговор о Темерко. «А знаете, сколько он получал?» - заговорщицки обратился к следователю свидетель. «Сколько?» - заинтересовался Каримов. «Вот мне случайно ведомость в руки попала. Там было написано: 1,5 млн долларов! Ну, во-первых, это дискриминация...», - делился со следователем своими зарплатными проблемами свидетель. «Но появился Саша Темерко там не случайно. Он пробивной такой», - хоть и не в полтора миллиона долларов, но все-таки оценил господина Темерко свидетель.

Послышался звук разливаемой по стаканам жидкости. Промочив горло, свидетель и следователь продолжили диалог.

«На Самотлорском месторождении были скважины, которых в Кувейте нету! Там тысячу тонн была суточная добыча! А теперь это месторождение даже половины не дает. Там осталось больше половины нефти — мы ее достать не можем. А если бы не нарушали технологию и бережно бы добывали нефть, мы бы до сих пор получали прибыль! Они сделали свое дело, добыли свой миллион, и все. А что там дальше — даа... Вот отсутствие ответственности!» - все-таки прозвучали в сегодняшнем судебном заседании подробности о Самотлоре в исполнении свидетеля.

После того, как электронный Авалишвили отговорил про условия, на которых «Томскнефти» доставались кредиты в банке МЕНАТЕП, судья Данилкин объявил перерыв на обед.

После перерыва слово взял Платон Лебедев. «У меня к вам будет ОЧЕНЬ много вопросов», - обратился он к свидетелю.

Для начала Лебедев поинтересовался: «Понятно ли вам разъяснение судьи, что если вы заявите в ходе допроса в суде, что ранее вами данные показания ложные, вы освобождаетесь от уголовной ответственности?». Господин Авалишвили сделал вид, что не понял, о чем его спрашивают. «Понятно вам мое разъяснение?» - помог свидетелю собраться с мыслями судья. «Понятно», - сразу же ответил Авалишвили. «Может, вы хотите что-то уточнить, изменить в ранее данных вами показаниях?» - поинтересовался Лебедев. «Нет», - ответил свидетель.

«Вы меня ни с кем не путаете?» - спросил Лебедев свидетеля. «Нет, не путаю, вы — Платон Леонидович Лебедев!» - ответил свидетель, не глядя, впрочем, в «аквариум». «Знаете ли вы, в каких тяжких и особо тяжких преступлениях мною и моей защитой предъявлено обвинение Каримову и его подельникам Шохину и Лахтину?» - спросил Лебедев. «Вопрос не относится...» - вскочил Лахтин. «Снимаю вопрос!» - одновременно с прокурором произнес свой текст и судья.

С помощью проектора на стену вывели документ из материалов дела — кусок текста из допроса Авалишвили. «Генеральной прокуратурой расследуется дело о хищении акций ВНК в ноябре 1998 года», - зачитал Лебедев цитату из Каримова. «Кто, когда, при каких обстоятельствах похитил акции ВНК в ноябре 1998 года?» - спросил подсудимый. «Все акции ВНК были выведены за пределы ВНК с помощью манипуляций. Как именно это называется — оценку даст суд, я не даю оценки», - сообщил Авалишвили. Лебедев потребовал точного ответа. Свидетель окунулся в свои записи, из которых он вынырнул с информацией о том, куда были выведены активы ВНК. «А где тут про акции ВНК?» - уточнил Лебедев. «Выводились активы ВНК... в которых были и акции ВНК», - подумав, ответил свидетель. «Это ваше мнение?» - спросил было судья, но его перекрыл голос Лебедева: «Я вас еще раз спрашиваю — где в том, что вы говорите, говорится об акциях ВНК?». «Я не могу ответить на этот вопрос, - выдохнул свидетель. - Вопросы очень сложные задаются».

«В допросах вы употребляете следующие термины: «Я этого не знаю, но думаю», «я подозреваю, но это точно», «наверное», «мы же все это знаем»...Скажите, какой из этих ваших фраз мне нужно придерживаться? И «МЫ» - это кто? Вопросы задаются вам лично. Так чем же мне руководствоваться?» - боролся с приблизительностью Лебедев. «Надо руководствоваться контекстом вопроса», - вышел из ситуации свидетель.

«Объем добычи Томскнефти в 90 году вы помните?» - «Нет». Вопросы Лебедева пошли по годам. Свидетелю показалось, что пора адресоваться к судье: «Мне подсудимые, Ваша честь, задают сегодня вопросы, которые не совпадают с вопросами, которые задавались мне на следствии, - пожаловался свидетель и объяснил, чем сторона защиты хуже стороны обвинения: - Если бы я их знал заранее, я бы подготовился». «Ну что же делать. Они могут задавать их, это право подсудимых», - спокойно констатировал судья Данилкин. «Объем дОбычи» свидетель вспомнил только по 95 и 96 году, когда добыча снижалась.

Затем свидетелю в томе — и публике на стене через проектор — показали лист 26 из допроса свидетеля. «Вы тут говорите «Томскнефть» добывала около 13 млн тонн». Это к какому периоду относится?» - уточнял Лебедев. «Ничего тут особенного нету, мы брали средние цифры. Ну возьмите 10 млн тонн, разницы никакой. Это некий усредненный показатель», - заявил свидетель.

Допрос раскручивался. «В июле 1998 года вы перешли в администрацию области, курировали экономические и налоговые вопросы?» - «Да, отвечал за поступление налогов в бюджет за 99 год....потом получил должность замминистра топлива и энергетики». - «Интересовались ли объемом добычи «Томскнефти»?» - «Нет, я знал лишь общий объем, около 10 млн и что этот объем снижается». - «А работая в Минтопэнерго, интересовались ли объемами добычи «Томскнефти»?» - «Нет, это не входило в мои обязанности».

Лебедев сменил тему. «Вы были в Брюсселе в октябре 2002 года. Почему мы это вспоминаем?» - «Наверное, связано с поездкой...». - «А выступали ли вы в качестве свидетеля по делу «Ист Петролеум», давали ли показания? Что вы в суде рассказывали?». - «Да, я выступал в качестве свидетеля на стороне «Ист Петролеум» по его иску к ЮКОСу».

«Это к предмету доказывания совершенно не относится!» - выступил Лахтин. «А вчера относилось!» - с места высказались адвокаты. Лебедев, не останавливаясь, продолжал произносить вопрос. Лахтин еще что-то говорил про «оказание психологического давления на свидетеля», но суд с прокурором не согласился: «Отвечайте на вопрос», - попросил Виктор Данилкин свидетеля. Авалишвили подтвердил, что показания давал.

«Вам известно, в чем нас с Михаилом Борисовичем обвиняют?» - спросил далее Лебедев. «Этот вопрос прошу снять! Свидетель не специалист в юриспруденции, - заявил специалист в юриспруденции Валерий Лахтин. - Если этот вопрос возникает у Лебедева, он может поинтересоваться об этом у других участников процесса, например, у ЗАЩИТНИКОВ!» - заодно открестился от необходимости давать разъяснения прокурор.

«Ваша честь, это ответ свидетеля?» - иронически спросил Лебедев. «Отвечайте на вопрос», - обратился судья к свидетелю. «Приобретя контрольный пакет ВНК через подставные структуры, по сути завладели управлением дочерней компанией «Томскнефть», стали формировать денежные потоки, распределение прибыли, отстранив от этого акционеров включая государство», - заявил Авалишвили.

«То есть предмет судебного разбирательства...вы знаете или не знаете? Я даже не знаю, как спросить-то! – формулировал Лебедев. - Вам известно, что нас обвиняют в хищении всей добытой нефти за 98 по 2003 год по всем дочерним компаниям?».

«Акционеры ВНК, заполучив контрольный пакет, стали распоряжаться всем имуществом, в том числе нефтью», - помнил, чей он свидетель, господин Авалишвили.

«Мы это уже слышали. Вы вопрос подсудимого слышали?!» - вмешался судья. Лебедев вопрос повторил. «Эта группа лиц владела всей нефтью, а уж как это назвать — дело не мое», - ушел на второй виток дипломатичности свидетель.

«То есть вы нигде не слышали о хищении нефти», - не отступал Лебедев. «В газетах много чего пишут...» - многозначительно обронил свидетель. «Ну Каримов на допросе вам что-то говорил?» - реанимировал память свидетеля Лебедев. Лахтин снова встал: «Мы слышали аудиозапись допроса и буквально дословно еще и зачитали допрос. ЗАЧЕМ теперь Лебедев об этом спрашивает?! Он оказывает психологическое давление на свидетеля! И вообще затягивает процесс!». «Минуточку. ГДЕ тут психологическое давление на свидетеля? Я не вижу», - отмел упреки гособвинителя судья.

После еще нескольких уточнений Лебедев попросил тома 123,124, 167, 168, 182, 175. Пришлось объявить пятиминутный перерыв, чтобы вынести материалы дела. До того как судья удалился, вдогонку Лебедев решил поинтересоваться у свидетеля: «А известно ли вам, что мы с Михаилом Ходорковским обвиняемся в хищении 350 млн тонн нефти?!». «Нет, это я не знаю», - признался наконец свидетель.

После краткого перерыва Платон Лебедев хотел было показать свидетелю Авалишвили выдержки из обвинительного заключения. «Я задаю ему простые вопросы — известно ли ему, что объемы «Томскнефти» в 99 году составляли почти 30 млн тонн нефти?», - пояснял свои действия Лебедев. Документ высветился на стене зала. «Вопрос задавайте, а зачем обвинительное заключение показывать свидетелю? Давайте сюда том!» - пресек действия защиты судья. Адвокат Краснов отнес том председательствующему. «Мне неизвестно обвинение, я его не читал, не могу прокомментировать», - лишний раз застолбил за собой право на незнание свидетель.

«Каким образом вам, работавшему в «Томскнефти», потом в администрации области, затем в министерстве, не было известно о таком волшебном событии?» - поинтересовался Лебедев. Но свидетель лишь подтвердил, что, действительно, такой объем нефти ему неизвестен. «А в Брюсселе вы говорили эту цифру?». Свидетель ответил, что не помнит.

Лебедев решил вернуться к Евгению Рыбину и его компании «Ист Петролеум». «Какое отношение вы имеете к договору о совместной деятельности по Западно-Полуденному месторождению?» - «Он был заключен в 95 году между «Томскнефтью» и компанией «Эпик», потом договор был переведен на «Ист Петролеум» — так стала называться та австрийская компания. Моя служба разрабатывала анализ технико-экономического обоснования».

Аналогичный вопрос Лебедева касался Крапивинского месторождения. «Да, было такое... – отвечал свидетель, - «Ист Петролеум» очень неохотно шла на участие в этом проекте, но тем не менее ее вынудили. Общий принцип договоров был такой: одни вносят денежную часть, другие имущественную, прибыль делят пополам». «Какую долю прибыли по этим договорам должен был получить иностранный инвестор?» - интересовался Лебедев. «Был договор 50 на 50», - назвал расклад свидетель. «Я вас очень удивлю, если скажу, что это полмиллиарда долларов?» - спросил Лебедев. «Нет, я не удивлен, это месторождение уже 20 лет эксплуатируется!» - решил не идти на поводу у Лебедева свидетель. И даже сумма прибыли в миллиард долларов, следом названная Лебедевым, свидетеля не удивила. «А что внес по договору в месторождение «Ист-Петролеум?» - уточнил Лебедев. «Он внес 40 млн долларов», - отреагировал Авалишвили.

Платон Лебедев продолжил блиц. «А вы с Рыбиным когда познакомились?» - «В 81 году». - «Известно ли вам, что Рыбин назвал вас государственным человеком?» - «Мне это неизвестно, но если меня спросят, считаю ли я себя таким, я скажу да».

«Вот вы, государственный человек, - интересовался Лебедев, — почему поручили фирмам-пустышкам разработать ТЭО на эти месторождения?». «Почему же пустышки? Что вы имеете в виду?» - уточнил Авалишвили. «Поясните вопрос», - попросил судья Лебедева. «Вам известна «Санхейз компани»?» - спросил Лебедев. «Да, это швейцарская компания». - «А компания Американ экспресс?».

«Ваша честь, я обязан отвечать на эти вопросы?» - помолчав, спросил у судьи свидетель. «Я считаю, свидетель НЕ обязан отвечать на этот вопрос!» - поставил себя на место судьи прокурор Лахтин. Зал рассмеялся.

«Поясните, почему вы это спрашиваете?» - снова уточнил судья у Лебедева. «Потому что хочу узнать, почему государственный человек дал задание разработать ТЭО компаниям Рыбина», - пояснил подсудимый. «Лебедев желает дискредитировать Рыбина и данного свидетеля, что они якобы поручили разработать ТЭО иностранным компаниям, - разгадал по-своему тактику подсудимого прокурор Лахтин, - а Рыбин уже сказал, что такого не было!». «По Американ экспресс снимаю вопрос», - сказал судья.

«Все очень просто — почему ЛИЧНЫЕ расходы Авалишвили по карточкам Американ экспресс засчитывались «Ист Петролеум» в качестве ВКЛАДА в договор по месторождению?!» - все же пояснил свой интерес Платон Лебедев. «По этим картам производились разъездные, представительские, командировочные расходы, - отчитался Авалишвили.- Лично я истратил за три годы постоянных поездок в Австрию, Лондон 20-30 тыс долларов. На Кипр нам дарили поездки инвесторы...туфли новые я себе купил...Ну, по мелочи. Бухгалтерия все расчеты до копейки имела, мы их представляли и в суд в Вене. Не стоит выеденного яйца. А уважаемый человек Платон Лебедев такие вещи детские допускает».

Лебедев далее поинтересовался, кто входил в учредители «Ист Петролеум», и нет ли среди них супруги свидетеля. «Это не относится к делу! Осталось еще спросить еще о моей жене...моих родственниках!» - снова предложил себя в качестве жертвы прокурор Лахтин. Зал засмеялся.

«А известно ли вам, что «Ист Петролеум» отказалась предоставлять суду данные по конкретным расходам по карточкам Американ Экспресс, что отражено в решении суда?» - заявил Лебедев. «Я такого факта не знаю» - ответил Авалишвили.

«Кто в ВНК или «Томскнефти» дал указание не отражать в финансовой отчетности «Томскнефти» начисленные штрафы и пени по всем налогам и сборам, чтобы подправить отчетность и выглядеть привлекательней для инвесторов? - спросил свидетеля об итогах своего аудита Лебедев. «Мне о таких фактах неизвестно!». - не смог или не захотел поддержать и этот разговор свидетель.

«Очень хорошо! Знаете, я в ВНК и «Томскнефти» не работал и вынужден поднять и изучить массу документов, где есть ваша фамилия...» - продолжил Лебедев. «Да моя фамилия есть на каждой из 27 тысячах акций «Томскнефти», которые я подписывал!» - опять не удивился Авалишвили. «Зря вы это сказали... - тихо посочувствовал свидетелю Лебедев. - Известно ли вам, что приватизация осуществлялась только в бездокументарной форме?!». «Это не так, были выпущены акции, они былит размером 11-го формата, они выдавались на руки», - не согласился свидетель. «Чтобы уж совсем не позорить свидетеля в суде - вы их с сертификатом на акции случайно не перепутали?» - саркастически поинтересовался Лебедев. «Нет, не перепутал! – заверил присутствующих свидетель, но в ту же секунды и сдал все свои позиции: «Ну может, это были сертификаты...».

Допрос продолжился. «Что такое РЫНОЧНЫЕ цены на нефть в 96-97 году?» - «У нас с вами разное понимание. Цена которая формировалась в договорах, цена спроса-предложения. В 95 году ВНК начала развивать сбытовую сеть, чтобы получать наличные деньги... цена формировалась в зависимости от предмета торга — за наличные деньги или зачетом. Я не занимался этим вопросом очень давно...» - «В 96-98 годах «Томскнефть» продавала нефть ВНК?» - «Я сейчас не помню. Не исключаю». «А выручка-то была у ВНК и «Томскнефти»? Извините за смешной вопрос». - «Была». - «Ну а как она у вас формировалась в отчетности-то?» - «Я не помню».

Разговор о терминологии потек дальше. «Что такое корпоративные и трансфертные цены?» - «Это суть одно и тоже, применяется внутри одной структуры». - «То есть это цены для внутригрупповых комбинаций одной структуры, правильно?» - «Совершенно верно». - «А не знаете, почему Рыбин считает, что это криминал?».

«Вопрос снимается в части «почему Рыбин считает»» - внес коррективы судья. «Хорошо. А вы считаете, что это криминал?» - спросил Авалишвили Лебедев. «Это применяемая практика. В той ситуации использование этого было оправдано. А в данном случае трансфертные цены были использованы для вывода денег за рубеж», - пояснил свидетель. «А как при непогашенной задолженности была прибыль?» - интересовался Лебедев. «Это неправда, задолженность не скрывалась. Приглашайте бухгалтеров, спрашивайте».

«"Компания была очень высокорентабельна", говорите вы». – спрашивал Лебедев про «доюкосовские» показатели ВНК. «И я продолжаю утверждать, что это так», - подчеркнул свидетель. И сам отнес том назад судье. «А что такое рентабельность?» - вновь поставил свидетеля перед сложно-простым вопросом Лебедев. «Напомните, пожалуйста, теоретическое определение из экономики», - попросил в ответ свидетель. «Подождите, - удивился Лебедев, - это я вас спрашиваю об этом».

«Вопрос не имеет отношения к делу! На это есть справочники, могу свой принести», - продолжал жить по принципу «все для дела! все для процесса!» прокурор Лахтин.

«Как вы понимаете термин «рентабельность», отвечая на вопрос следователя» - уточнил вопрос Лебедев. Но свидетель все-таки предпочел уйти от конкретного ответа: «Эффективность предприятия, налоги , прибыль...Если Платону Леонидовичу не нравится этот термин, пусть использует другой. У нас разные школы, разные подходы».

«Пять минут перерыв!» - хлопнул ладонью по столу измученный экономическими деталями судья. Улыбнувшись, покачав головой и переведя дух, Виктор Данилкин наконец нашел в себе силы подняться и уйти в кабинет.

После перерыва судья вынес ранее требуемый Лебедевым 15-тый том дела. «Лист 137, отчет о прибылях и убытках за 97 год ОАО «Томскнефть», - сообщил Лебедев. Том передали свидетелю, Лебедев читал данные, отображаемые проектором на стене. «Показатель выручки видите? 4 млрд 9 млн 931 тысяча. Себестоимость продаж 3 млрд 290 млн 134 тысячи. А вы о каких показателях рентабельности говорили?» - спросил Платон Лебедев, вспомнив слова свидетеля о «высокорентабельности».

«Я говорил о показателях ВНК. А тут «Томскнефть». Но вскоре свидетель все же признал, что и «Томскнефть он считает «высокорентабельной» компанией. «Вы говорили о рентабельности производства, продаж, добычи?» - продолжал настаивать на профессиональном разговоре Лебедев. «Я просто говорил о рентабельности компании, - не хотел вникать в частности свидетель. - Прибыль она имеет! Ну что тут я еще могу сказать, ну помогите нам разобраться, Ваша светлость!» - неожиданно для себя «по-королевски» обратился к Виктору Данилкину не менее судьи замученный свидетель.

В зале возникло всеобщее веселье, Виктор Данилкин, не выдержав, тоже засмеялся. «Уж в чем — в чем, а в моей помощи Платон Лебедев точно не нуждается!» - смеясь, ответил судья. «Ну бывает, извините», - улыбаясь, просил прощения за случайно вырвавшееся высокое обращение свидетель. Но смеющийся судья Данилкин, кажется, не возражал.

«Рентабельность определяется как чистая рентабельность продаж», - пояснял Лебедев, открывая следующий документ. После тщательных подсчетов по экономическим формулам, продиктованным Лебедевым, по «Томскнефти» этот показатель вышел 8,7 процента в 97 году и 34 процента в 98 году.

«Я не знаю тех цифр, которые привел Платон Леонидович, - комментировал свидетель Авалишвили, листая собственные бумаги. - У меня есть материалы, где в 98 году «Томскнефть» продавала нефть ниже себестоимости и получила выгоду. Цена продаж была ниже себестоимости и были убытки. Себестоимость 314 рублей, цена продаж 300 рублей.... - Гурам Авалишвили перечислял помесячно эти цифры по 97 году. - Так что разница в цене, убытки были в виде кредита, тем самым, увеличивая долг перед НК ЮКОС».

«Какая же себестоимость одной тонны нефти у вас получилась за 10 месяцев?» - спросил Лебедев. «256 рублей», - сказал свидетель. «Я примерно подтверждаю эту цифру», - отметил Платон Лебедев. «Известно ли вам, что вот эти наши...кхм... оппоненты скрывают всю отчетность по «Томскнефти» с 98 по 2003 год? - Платон Лебедев обратил внимание свидетеля на прокуроров. - Я поэтому надеялся, что вы представите суду всю выручку за 98 год...». «Нет, у меня нет этих данных», - ответил свидетель. После забрасывания свидетеля другими вопросами по цифрам и налогам Платон Лебедев хотел было пойти и еще дальше, но его прервал судья.

«Может на сегодня закончим? По обоюдному согласию? Без десяти шесть...» - застонал Виктор Данилкин. «Я не против, только видите ли... Мы не закончили допрашивать свидетеля Крайнова. Мы не закончили допрашивать свидетеля Рыбина...», - пояснил свою позицию Платон Лебедев.

«Я не возражаю давать показания в суде, - высказался свидетель. - Но хочу сказать следующее. Со стороны обвиняемых раздаются вещи до конца лживые и представленные в извращенной форме. Если были какие-то подтасовки в балансе, то правоохранительные органы Томской области давно бы приняли меры. Но, к сожалению подсудимых, никаких действий бывшего руководства не было зафиксировано. Может, были какие-то бухгалтерские неточности, но не больше. Кроме того, мое время ограничено, я бы хотел в первой половине дня в четверг закончить мой допрос!» - удивил суд своим настоятельным пожеланием свидетель.

«Ваше желание будет учтено», - ничего, кажется, не пообещал свидетелю председательствующий. Зато Лебедев пообещал, что со свидетельской трибуны Авалишвили не сойдет еще долго: «Пусть свидетель учтет, что ему придется провести в суде еще как минимум пару недель!».

Следующее заседание начнется в четверг в 10.30 утра.