Еще один свидетельский день прошел в Хамовническом суде без упоминания о главном. Ведущий допросов Валерий Лахтин вновь умудрился не спросить у свидетеля о хищении нефти. О ключевом моменте обвинения на этом процессе вспоминают только адвокаты и подсудимые. Но сегодня была не их очередь говорить.            

Сегодняшнее заседание должно было начаться в 10.30, но все чего-то ждали. К допросу свидетеля Евгения Рыбина адвокаты Платона Лебедева подготовили, как они говорят, «целый фильм». Проектор стоял на книге «Холдинги в нефтегазовом бизнесе» и ведь не исключено, что подставка имела к содержанию фильма самое непосредственное отношение. Но проектору не суждено было сегодня заработать. Виктор Данилкин вышел в зал в 11.20 и зачитал полученное уведомление: свидетель Рыбин, ссылаясь на госпитализацию матери, просил не ждать его сегодня в суде.

Прокурор Валерий Лахтин попросил пригласить в зал другого свидетеля – Гурами Авалишвили.

Тем временем адвокат Константин Ривкин, отметив, что уважительность причины, по которой не явился свидетель, вопросов не вызывает, высказался о процессуальной стороне этой неявки: «Мы надеемся, что господин Рыбин сдержит свое обещание и явится в суд, продолжит показания. В противном случае, как вы понимаете, будет нарушено право на защиту, поскольку сторона обвинения все вопросы свидетелю задала, у нас такой возможности не было». Адвокат попросил предоставить защите полчаса для подготовки к следующему свидетелю. Судья объявил перерыв на тридцать минут. Посетители покинули зал.

Наконец в 12.00 на свидетельскую трибуну вступили рыжие чуть заостренные туфли свидетеля Авалишвили. Виктор Данилкин разъяснил свидетелю его права, не забыв на этот раз и про примечание к ст. 307 УК РФ, согласно которой свидетель освобождается от уголовной ответственности, если он добровольно в ходе судебного разбирательства до вынесения приговора суда или решения суда заявил о ложности данных им показаний (перед допросом свидетеля Крайнова о необходимости огласить это примечание судье напомнили адвокаты. – ПЦ).

Вопроса о неприязни к подсудимым свидетель Авалишвили от судьи не услышал, хотя и у Крайнова, и у Рыбина Виктор Данилкин этот момент выяснять не забывал. Впрочем, кое-что о своих взаимоотношениях с Авалишвили Михаил Ходорковский успел сказать на заседании 5 августа: «Мое отношение к Авалишвили я уже излагал, думаю, его ко мне аналогичное. Во всяком случае, вряд ли он мне благодарен за то, что я его уволил».

Валерий Лахтин спросил свидетеля о его должностях в «Томскнефти» и ВНК. «В «Томскнефти» я занимал должность заместителя генерального директора по экономике и финансам…», - начал отвечать свидетель. Скорость ответа заставила Виктора Данилкина напомнить о протоколе. Свидетель попытался говорить медленнее: «Затем после акционирования компании «Томскнефть» и создании ВНК занимал должность управляющего по экономике и финансам компании «Томскнефть» и по совместительству был вице-президентом нефтяной компании ВНК по экономике и финансам».

По просьбе прокурора и судьи свидетель уточнил, что вице-президентом ВНК он работал с 1995 года, а с лета 1997 года работал управляющим по экономике и финансам «Томскнефти», по совместительству вице-президентом ВНК.

Ответ на вопрос уже давно закончился, но интервьюер Лахтин не спешил читать свой следующий вопрос. Забегая вперед, скажем, что паузы между вопросами и ответами Валерий Лахтин в ходе этого допроса «созидал» регулярно. Наконец прокурор спросил сразу о многом: «Расскажите о работе холдинга, экономике и производственном цикле».

Свидетель рассказал о структуре созданной по указу президента в 1994 году компании ВНК. «В течение трех лет компания развивалась весьма динамично, была построена схема формирования товарно-денежных потоков внутри компании, был замкнутый цикл, начиная от разведки, добычи, переработки на нефтеперерабатывающем заводе, а также сбыта. Это была единственная в России компания, которая работала географически в радиусе 900-1000 км, полностью обеспечивала себя всеми видами деятельности технологической цепочки, - по достоинству оценивал время своего вице-президентства в ВНК свидетель. - За три года компания добилась определенных успехов. Наращивалась добыча нефти на компании «Томскнефть», началась реконструкция Ачинского НПЗ, были привлечены кредитные займы международных кредитных институтов…». Председательствующий вновь попросил свидетеля не спешить. «ВНК в течение последних двух лет выплачивала дивиденды», - отметил свидетель.

Дальше свидетель начал рассказывать о программе приватизации ВНК, а конкретно о том, что 15% акций планировалось продать на денежном аукционе в 1996 году, а в 1997 году провести инвестиционный конкурс по продаже 34% акций. Впрочем, вскоре свидетель уже опять давал высокую оценку своей работе у руля ВНК: «Компания вела постоянный расчет с бюджетами всех уровней, компания не имела задолженностей по налогам в местные бюджеты, бюджеты области, практически к концу 97 года отсутствовала задолженность в пенсионный фонд и другие фонды социального назначения».

Валерий Лахтин попросил уточнить ответ о задолженностях перед бюджетами всех уровней. Свидетель Авалишвили спросил разрешения отвечать с помощью принесенных с собой документов. «Имеете право», - наставлял свидетеля прокурор. Судья попросил господина Авалишвили предъявить записи суду. Свидетель передал Виктору Данилкину документы. По залу пошел ропот: со своих мест посетители хорошо видели изнанку трибуны свидетеля, и было очевидно, что к судейскому столу господин Авалишвили отнес вовсе не пухлую папку с документами, на которые он только что собирался ссылаться, а тощую папку синего цвета, выхваченную свидетелем из кожаной сумки в последний момент.

У свидетеля спросили, какое отношение он имеет к осмотренному судом документу. Господин Авалишвили пояснил, что он участвовал в подготовке данного документа, когда работал вице-губернатором Томской области (на этой должности господин Авалишвили трудился с июля 1998 года. – ПЦ).

Свидетель представил цифры роста задолженности ВНК после приватизации: «В среднем по всем платежам в бюджет эта цифра <задолженности> выросла почти в 6 раз через 8 месяцев. Во внебюджетные фонды в 4,8 раза выросла задолженность, в пенсионный фонд в 6,5 раз».

Валерий Лахтин попросил свидетеля осветить ход приватизации ВНК. Господин Авалишвили вновь рассказал про пакеты акций в 15% и 34%, отметив, что приватизация нужна была, «чтобы привлечь в компанию стратегического инвестора, который мог бы развивать компанию». Остальные же акции ВНК в силу стратегического характера компании, по словам свидетеля, «не подлежали раскреплению из собственности государства до конца 1998 года».

Затем свидетель с видимым неудовольствием принялся рассказывать о том, что стало с программой приватизации ВНК: «В мае 1997 года неожиданно выходит указ президента, который раскрепляет из федеральной собственности контрольный пакет. Буквально на второй день выходит постановление правительства, который предполагает продажу акций ВНК на специализированном денежном аукционе. И получилось так, что действуют две нормы в отношении приватизации компании, - на этих словах адвокат Владимир Краснов удивленно поднял брови, - это продажа на инвестиционном конкурсе и продажа на специализированном денежном аукционе. Так получилось, что эти два мероприятия были проведены в четвертом квартале почти одновременно. При этом по результатам денежного аукциона, который состоялся в начале декабря 1997 года, стало известно, что ололоконтрольный пакет – 44% - приобрела группа компаний «Роспром-ЮКОС- МЕНАТЕП». При этом проведение инвестиционного конкурса было сорвано из-за отсутствия заявок. На инвестиционный конкурс была подана одна только заявка компанией, афилированной с группой «Роспром-ЮКОС».

Свидетель отметил, что в итоге группа «Роспром-ЮКОС» стала собственником более 50% акций ВНК, чему, по мнению свидетеля, может быть дана только отрицательная оценка: «Это привело к тому, что, по сути дела, было нарушено требование программы приватизации. Контрольный пакет, который получила группа, делал невозможным участие других компании в приобретении или участие в инвестиционном конкурсе. Дальнейшие попытки повторить этот конкурс завершались неудачей».

Прокурор Лахтин уточнил, кем и за какую сумму был приобретен контрольный пакет акций на конец 1997 года. «Кем понятно», - тут же вполголоса дезавуировал половину своего вопроса прокурор.

Но свидетель, не услышав замечания госообвинителя, принялся отвечать на вопрос в полном объеме и начал с того «кто»: «Афилированные структуры «Роспром – ЮКОС - МЕНАТЕП», различные предприятия, там четыре российские предприятия, две оффшорные компании, среди них, я помню, «Русские инвесторы». Осталось неясным, совпал ли этот ответ с тем, что Валерию Лахтину было понятно априори.

Свидетель перешел к ответу на вопрос о стоимости контрольного пакета: «44% пакет был приобретен в эквиваленте где-то порядка 800 млн долларов», - заметил свидетель все-таки про околоконтрольный пакет. Валерия Лахтина ответ полностью устроил.

«Вы упомянули здесь ряд компаний, и кому в действительности были подконтрольны эти компании, и кто на самом деле являлся владельцем большинства акций ОАО ВНК?» - все-таки хотел свести ответ свидетеля под «понятный» общий знаменатель Валерий Лахтин.

«Компании, которые участвовали на денежном аукционе, они все приобретали небольшие доли – до 20%. Но в целом результирующая этого пакета принадлежала группе «Роспром-МЕНАТЕП –ЮКОС», во главе которых находился Михаил Борисович и Платон Леонидович», - порадовал прокурора свидетель.

«Обозначьте фамилии этих людей», - решил раньше времени не радоваться прокурор Лахтин.

«Ходорковский Михаил Борисович и Лебедев Платон Леонидович», - выжал из себя всю возможную осведомленность свидетель.

«Как команда во главе с Ходорковским и Лебедевым вступила в управление ВНК?» - интересовался дальнейшим прокурор.

Свидетель вспомнил, что в конце декабря 1997 года в Томск прибыла «большая группа менеджеров группы компаний «Роспром-ЮКОС-МЕНАТЕП во главе с Михаилом Борисовичем Ходорковским. Там присутствовал господин Дубов, Кукес, Рапопорт и другие чиновники рангом ниже» (возможно, производство всех вышеперечисленных лиц в чиновники как-то помогает господину Авалишвили «отменить» неправильные, по его мнению, итоги приватизации. - ПЦ).

Воспоминания о московском десанте продолжилось: «Был назначен в ранге вице-президента господин Рапопорт Андрей Натанович, введен в штатное расписание ВНК, раньше такой должности не было, она была специально создана под него. Задача его состояла в том, чтобы контролировать компанию изнутри до того, как она будет передана новым владельцам, - описывал свидетель действия тех, кто начал устанавливать свои правила вблизи его места работы. - Параллельно все доверенности на право продажи нефти, на подписание финансовых документов были аннулированы у работников ВНК и были переданы по доверенности лицам, которых представил Михаил Борисович Ходорковский. Это все происходило в 1997 году до момента формального вхождения в управление компанией. В формальное управление компанией группа «Роспром-ЮКОС» вступила только в марте 1998 года».

Выдержав традиционную паузу, Валерий Лахтин попросил свидетеля назвать лиц, «которым были переданы доверенности». Свидетель вспомнил фамилии господ Атаманюка, Кукеса и Брудно.

«Обозначьте, пожалуйста, по памяти функции Ходорковского, Лебедева, Невзлина, Рапопорта и Гололобова в этой ситуации», - хотел еще больше слов прокурор.

«Михаил Борисович Ходорковский осуществлял общее руководство, координацию деятельности группы. Он принимал стратегические решения, - дал ответ без сенсаций свидетель. – Платон Леонидович Лебедев занимался финансовыми вопросами, оптимизацией налогов, заработной платы», - за стеклом «аквариума» Лебедев изобразил, кажется, предельную степень своего изумления. После этого подсудимый стал записывать за свидетелем еще подробнее (кстати сказать, свою стенограмму допроса вел и судья).

Далее свидетель заявил, что без ведома Рапопорта не выходило ни одного документа, и что юрист Гололобов присылал неподписанные указания по электронной почте.

«В чем выражались конкретные функции Лебедева, находящегося в данном судебном заседании, Платона Леонидовича?» - спрашивал прокурор.

«Со стороны Платона Леонидовича Лебедева компания получала указания по сокращению фонда оплаты труда компании, для того чтобы сократить выплату подоходного налога. Я с ним встречался в Москве лично, он ставил такую задачу. И потом вызывались специалисты наши – финансисты, экономисты, чтобы работать в Москве по оптимизации выплат заработной платы», - все эти заявления свидетеля увеличили объем записей Платона Лебедева.

Валерий Лахтин вернул свидетеля к функциям Невзлина. Про Невзлина свидетель знал только то, что он занимается пиаром.

«А вы от кого и в какой форме получали указания, касающиеся вашей деятельности?» - наступил, надо думать, на любимую мозоль свидетеля прокурор.

Свидетель отвечал: «Во-первых, указания давал Рапопорт на местах, президент компании Филимонов, Лебедев. Я несколько раз был в Москве, потом я отказался ездить, потому что приглашали на такие совещания, где ставились такие задачи. Я был всего лишь два раза в Москве в течение января месяца, больше я в Москву не ездил».

«Объясните, пожалуйста, характер заданий, которые вы получали от Лебедева, Рапопорта, Филимонова», - решил вытоптать эту поляну до основания прокурор.

«Это касалось в основном оптимизации выплат налогов, сокращения налогооблагаемой базы, сокращение заработной платы работающим - людям обещали выпадающую часть платить в виде кредитов. Ну и другие решения…касающиеся выплат другим банкам – как им не платить, как им, так сказать, оптимизировать выплаты, отложить, отсрочить и т.д.», - рассказывал свидетель.

«Надо ли полагать, что вы с такой экономической политикой были несогласны?» - задал легкий вопрос прокурор.

«Да, я неоднократно заявлял президенту компании, что это путь в никуда, поэтому я через шесть месяцев уволился. Почему я не уволился раньше? Потому что президент просил меня остаться, я старался его поддержать, но потом понял, что все бесполезно и <ушел> в администрацию <Томской области>», - расцвечивал подробностями свой трудовой путь свидетель.

«Увольнение было вызвано исключительно вашим желанием?» - посчитал нужным задать этот вопрос прокурор.

«Да. Я уволился по собственному желанию», - снова не смотрел в сторону «аквариума» свидетель (за все время допроса господин Авалишвили, кажется, не посмотрел в ту сторону ни разу).

Прокурор спросил свидетеля, что он знал о событиях в ВНК, когда работал в администрации Томской области.

Свидетель заявил, что в силу своих должностных обязанностей он «постоянно был в курсе дела по всем расчетам, которые ведет «Томскнефть» и другие предприятия ВНК с бюджетом области».

«Что вам известно о взаимоотношениях «Томскнефти» и дочерних закрытых акционерных обществ и о выводе активов «Томскнефти» в ЗАО в июле-августе 1998 года с участием перечисленных лиц?», - спрашивал прокурор.

Господину Авалишвили известно было следующее: «В июле-августе 1998 года началась реорганизация «Томскнефти», были созданы порядка 30 добывающих дочерних компаний и порядка 19 компаний сервисного типа. В ЗАО были переданы основные фонды добывающие, эти компании из себя представляли месторождения, где дОбыча нефти была рентабельной, другие семь ООО созданы были на девяти промыслАх, где дОбыча нефти была низкорентабельной и малорентабельной. Этим дочерним компаниям были переданы активы – скважины и вся инфраструктура, которая необходима для работы», - начинил фразу профессиональными ударениями свидетель.

«За пределы ответственности «Томкнефти» были выведены практически все добывающие активы, - подчеркнул господин Авалишвили и перешел к выводам, которые он решил сделать неутешительными: – По сути дела, произошло расчленение нефтедобывающего комплекса на мелкие структуры, что значительно снизило эффективность промышленного потенциала. Была потеряна управляемость этими структурами. Это привело к нерациональному использованию недр. Ответственность за работу этих предприятий несли только собственники этих предприятий. По сути дела, за них никто не отвечал. Добыча нефти была отделена от основных фондов, основные фонды были отделены от лицензий на право добычи нефти. При этом реформирование осуществлялось под предлогом повышения эффективности производства. На каком-то этапе себестоимость добытой нефти была очень низкой, но это было внешнее иллюзорное представление, которое было очень опасно в целом для развития нефтегазового комплекса».

Валерий Лахтин спросил у свидетеля, зачем Ходорковский и Лебедев, получившие право на оперативное и стратегическое управление ВНК, добились вывода активов в дочерние ЗАО. При желании в голосе прокурора можно было расслышать даже предательское недоумение – и так же все их!

«Реорганизация активов ставила одну цель. Первое – минимизировать расходы. Снизить до минимума расходы по добыче нефти, при этом, избавившись от прочей инфраструктуры, которая определяет себестоимость одной тонны нефти. И снизить цену, применить внутрикорпоративную цену для того, чтобы минимизировать налоги. Это дает возможность единоличного управления активами, обходя остальных акционеров», - сформулировал свой ответ свидетель.

«В каком положении оставались другие акционеры?» - продемонстрировал умение подхватывать разговор Валерий Лахтин.

«Другие акционеры потеряли в стоимости акций, которая могла бы ими быть получена в случае продажи. Потому что эти акции не имели ту цену, которая была сформирована с учетом наличия в них добывающих активов и всей инфраструктуры», - отвечал свидетель.

«А можете пояснить, какова была балансная стоимость имущества производственной направленности, которая незаконно (!!!) была выведена из владения ОАО «Томскнефть», - разговаривал со свидетелем уже как с коллегой прокурор.

«Около миллиарда долларов», - ответил свидетель.

Вскоре речь зашла о скважинной жидкости и трансфертных ценах. Прокурор попросил объяснить, откуда происходят эти понятия. Судя по всему, Валерий Лахтин не имел ничего против того, чтобы закрепить авторство на эти понятия за Ходорковским и Лебедевым.

«Скважинная жидкость – это понятие, которое было введено в генеральное соглашение между компанией ЮКОС и компанией «Томскнефть», - принялся отвечать свидетель, - Цена реализации составляет 63,7 рубля за тонну. Это искусственная цена, которая не соответствует реальным ценам рыночным, была разработана для того, чтобы оптимизировать, еще оптимизировать, платежи в бюджет по геологическим налогам».

«Когда недропользователь поднимает нефть на поверхность, он обязан заплатить налог. Плата за недра составляет от 6 до 16 процентов от цены реализации. И второй налог, который предусмотрен законом о недрах – это налог на воспроизводство минерально-сырьевой базы в размере 10% от цены реализации. Так вот скважинная жидкость, терминология эта, была введена для того, чтобы на устье скважины, пользуясь тем, что нефть добывается из пластов в зависимости от месторождений с примесями газа, с примесями воды, механическими примесями, химическими примесями…» - дальше, забыв, видимо, о разоблачительном пафосе своей фразы, свидетель углубился исключительно в технологию очистки нефти.

«Месторождения «Томскнефти» в целом являются средне- и трудноразрабатываемые, средняя обводненность воды порядка 75%. То есть на одну тонну поднятой на поверхности жидкости 750 кг – это воды, а 250- это нефть. Так вот в этой технологии предполагалось, что поднимается на устье жидкость скважинная, то и цена ее будет не цена нефти, которая продается на рынке, а цена, которая определена, то есть с ней еще надо заниматься…», - изобличал свидетель людей с их ценами и природу с ее нечистой нефтью (Подробнее о скважинной жидкости можно прочитать в сегодняшней статье «Новой газеты» «Главный свидетель обвинения: «Украсть нефть невозможно». Смотрите самый конец указанной статьи. - ПЦ).

Платону Лебедева показания свидетеля продолжали нравиться. Он то смеялся, то потирал руки, то записывал.

Вскоре прокурор попросил рассказать о процедуре банкротства, которая в августе 1998 года коснулась «Томскнефти».

«Процедура началась со стороны территориального управления по делам о несостоятельности и буквально в сентябре месяце она была прекращена. - пояснял свидетель. – Руководители Группы вошли в контакт с представителями администрации области и были приняты решения о подписании неких соглашений, которые регулировали бы взаимоотношения компании с администрацией области по уплате задолженностей и по дальнейшей уплате налогов».

Валерию Лахтина история, в которой слышался хэппи-энд, не нравилась, поэтому он напомнил свидетелю о письме губернатора Кресса президенту Ельцину, в котором глава Томской области просил предоставить региону помощь из федерального бюджета. «Есть необходимость его <письмо> здесь оглашать?» - спросил у свидетеля прокурор. Свидетель начал что-то говорить о письме.

Поднялся адвокат Вадим Клювгант: «Прошу прощения, это между собой разговор сейчас происходит?». Судья попросил уточнить, о каком письме идет речь. Валерий Лахтин сказал, что письмо содержится в 21 томе на листах 114-115. В ту же минуту под рукой у секретаря оказался именно этот том, и Валерий Лахтин отнес его на трибуну свидетеля. Господин Авалишвили письмо узнал и прокомментировал его в том духе, что губернатор, понимающий проблемы новых собственников ВНК, просил федеральный центр помочь региональному бюджету.

Валерий Лахтин спросил о том, до чего в итоге договорились руководители ВНК с руководством области. «В сентябре месяце было подписано соглашение, касающееся уплаты налогов в бюджет, реструктуризация этой задолженности, погашение задолженности. Я в совещаниях не участвовал, был отстранен по просьбе руководства группы как лицо заинтересованное», - уточнял подробности свидетель.

Прокурор поинтересовался, как компания ВНК соблюдала достигнутые договоренности. Свидетель ответил, что расчет шел частично в денежной форме, частично векселями. «Это была нормальная схема взаимоотношений, которая должна была начаться с первого дня прихода нового собственника в Томскую область», - отметил свидетель.

«Она должна была начаться, но она началась или нет?» - с напором спрашивал прокурор.

«Она началась после того, как процедура банкротства была инициирована», - подтвердил работоспособность схемы свидетель.

«Понятно», - был мрачен Валерий Лахтин.

«Что вы можете сказать о сделках мены 38% государственных пакетов акций ОАО «Томскнефть» и других предприятий холдинга на акции ОАО ЮКОС в ноябре 1998 года», - задал-таки прокурор вопрос, относящийся к предмету этого процесса.

Свидетель рассказал, что полученные по обмену акции ЮКОСа «были частично обменены на акции некой компании «Фрегат», а 2/3 пакета акций были затем переданы компании ЮКОС в залог в качестве обеспечения исполнения обязательств «Томскнефти» по оплате векселей, - смотрел свидетель в свои записи. – Вот такая схема была».

«Что вам известно о ситуации с компанией «Биркенхольц» в контексте с этими договорами об обмене акций?» - спросил Валерий Лахтин (компания «Биркенхольц» была одной из тех компаний, перед которой бывшее руководство ВНК сформировало, по словам Платона Лебедева, «фиктивный долг». Новые собственники из ЮКОСа отказались платить компании «Биркенхольц», и тогда последняя подала иск, в котором замахнулась на «Томскнефть». Реакцией именно на эту угрозу и стало решение об обмене акций «дочек» ВНК на акции ЮКОСа. - ПЦ).

Свидетель, который, как ни крути, входил в бывшее руководство ВНК, компанию «Биркенхольц» полностью оправдал. «Иностранный участник он обычно старается выполнять все законодательства России», - выписал индульгенцию компании «Биркенхольц» господин Авалишвили. Фактически свидетель заявил, что ЮКОС, у которого были сильные юристы, боялся иностранную компанию только для отвода глаз, чтобы найти повод для обмена акций.

После обеденного перерыва прокурор Лахтин попросил свидетеля пересказать суду содержание аналитической записки о состоянии нефтяной отрасли Томской области, соавтором которой он являлся. Авалишвили этот вопрос не застал врасплох, ответ, в котором повторялись многие «дообеденные» тезисы, он зачитывал по бумажке. По словам свидетеля, действия нового собственника «Томскнефти» привели «к фактическому расчленению нефтяной отрасли области», «падению значения нефтянки при формировании областного бюджета» и «росту социальной напряженности вследствие свертывания социальных программ». Аналогичную оценку свидетель дал и сделке по обмену акций ВНК на бумаги ЮКОСа, охарактеризовав ее как «форму вывода активов».

Сегодняшними показаниями свидетеля прокуроры в полной мере не удовлетворились и заявили ходатайство о приобщении показаний Авалишвили, данных в ходе предварительного следствия. «Они более полные и конкретные», - объяснил свои намерения Лахтин. Лебедев возразил, что «свидетель до сих пор находится в распоряжении гособвинителей, и они могут допрашивать его хоть целый год». Но председательствующий снова принял сторону прокуроров, дав добро на оглашение показаний Авалишвили от 2004 года. Защита вновь попросила дополнить чтение аудиозаписью. Однако запись обнаружилась только в одном из двух протоколов допроса. Показания стали читать из 26 тома.

Прокурор попросил председательствующего обратить особое внимание на «важные для установления истины» нелицеприятные высказывания свидетеля о «члене преступной группировки» Гололобове, который прибыл на «Томскнефть» вместе с командой новых собственников. «Гололобов был юрист. Я хорошо запомнил его в тот период, - процитировал «откровения» Авалишвили Лахтин. - Он был и грамотным, и активным, рассказывал как нужно жить, что делать». По словам свидетеля, ЮКОС умышленно сорвал инвестиционный конкурс по продаже госпакета акций ВНК, в котором компания не была заинтересована, чтобы купить его на денежном аукционе без каких бы то ни было инвестиционных обязательств. Другие компании, которые попытались привлечь власти области, не захотели принять участие в конкурсе, зная, что этим активом интересуется команда Ходорковского и исход предрешен, пояснил свидетель следователям Каримову и Русановой. При этом основными виновниками произошедшего Авалишвили назвал РФФИ и Минтопэнерго, которые «грубо нарушили ход инвестиционного конкурса» тем что проводили его одновременно с денежным аукционом. Возвращение активов в ВНК в 2002 г. Аваишвили считает «пиаровским ходом»: «Ходорковский одел на себя белый цвет и сказал, что он «пушистый». Он ушел от подложных схем, которые вызывали недовольство миноритариев. Видимо это связано с тем, что акции ЮКОСа купили в каком-то американском штате».

Оглашать показания закончили фразой о прилагающейся к ним аналитической справке о состоянии нефтяного сектора на 39 страницах. «Дальше слушаем аудиозапись и справку», - заявил судья. «Если найдем ее, в приложении о ней ничего не сказано», - заметил адвокат Краснов. Председательствующего недостача расстроила, и он объявил перерыв до завтра. Во вторник слушания начнутся в 10 30.