Календарную осень простуженный Валерий Лахтин встречал в синем форменном кителе, остальные прокуроры, судя по их внешнему виду, пребывали все еще в лете.

Валерий Лахтин начал с оглашения протокола осмотра томов уголовного дела, которое (дело) находилось в производстве следователя Генпрокуратуры Тютюнника. Протокол осмотра содержал в себе 2079 позиций. В осмотренных томах находились многочисленные таможенные декларации, инвойсы, акты приема-передачи нефти, документы на иностранном языке, приложения к контрактам и т.д.

Адвокат Терехова отметила, что прокурор Лахтин огласил только десять страниц протокола осмотра. Отметив, что в протоколе нет указаний на тома и листы осматриваемого уголовного дела, адвокат подчеркнула, что невозможно установить источник появления перечисленных материалов в расследуемом следователем Тютюнником деле, так как «нет ссылок на эти источники при осмотре указанных документов». По словам адвоката, следственное действие, о котором повествовал прокурор Лахтин, даже сложно назвать осмотром, поскольку «идет простой перечень наименований документов, ссылок на содержание документов в протоколе осмотра нет».

О протоколе для протокола высказался Платон Лебедев: «Грузовые таможенные декларации в сфабрикованном деле отсутствуют напрочь. Отсутствуют инвойсы. Документы на иностранных языках (коносаменты) также отсутствуют. Я не понимаю, Ваша честь, зачем тянут время, потому что практически все документы, которые оглашаются, в сфабрикованном уголовном деле отсутствуют».

Валерий Лахтин зачитал неизбежное постановление о признании и приобщении к уголовному делу вещественных доказательств (речь все о тех же 2079 позициях). Когда прокурор замолчал, адвокат Краснов заявил, что в постановлении о признании и приобщении речь о Ходорковском и Лебедеве «не идет вовсе».

Валерий Лахтин перешел к запросу (этот запрос не по делу Ходорковского-Лебедева. - ПЦ), с которым следователь Кузьменко обратился к заместителю гендиректора ООО «ЮКОС-ФБЦ» Гареевой. Следователя интересовали агентские договоры и договоры комиссии, на основании которых одни компании реализовывали нефть и нефтепродукты в интересах других компаний. Адвокат Краснов подчеркнул, что следствие, как выясняется из запроса, «достоверно знало, что «ЮКОС- ФБЦ» не какая-то подставная компания, а компания, которая как минимум оказывает бухгалтерские услуги участникам хозяйственных отношений».

Прокуроры перешли к 95 тому и заявили, что с листов 31-81 будут читать протокол осмотра документов, изъятых в ходе выемки в «ЮКОС-ФБЦ». Поднявшийся адвокат Краснов заявил, что оглашенным можно считать один-единственный лист 31. «Все остальное осталось от суда в тайне», - посетовал адвокат.

Комментируя постановление о признании и приобщении вещественных доказательств, адвокат заявил, «что здесь говорится о неких преступлениях, связанных якобы с хищением нефти, к которым наши подзащитные никакого отношения не имеют».

Постановление следователя Хатыпова о производстве очередной выемки в «ЮКОС-ФБЦ» адвокат Краснов снабдил аналогичными оценками: «Данное постановление устанавливает, что к так называемому хищению нефти с использованием неких «подставных» компаний «Ратибор», «Фаргойл», «Энерготрейд», наши подзащитные отношения не имеют. Здесь называются совсем другие лица, которые в настоящем процессе не участвуют. Более того, просил бы обратить внимание суда на противоречие. В этом документе идет речь о том, что эти компании являются подставными, а несколькими минутами раньше мы видели, что следствие усматривает в деятельности этих компаний производственную направленность и хозяйственную деятельность.

Валерий Лахтин почитал протокол выемки в «ЮКОС-ФБЦ».

Платон Лебедев высказался по двум последним документам: «Сегодня уже 1 сентября. Однако ни одного документа, свидетельствующего о том, что Малаховскому, Валедес-Гарсия Антонио, Переверзину, Брудно кто-либо и когда-либо вверил нефть нефтедобывающих дочерних предприятий ЮКОСа, - о чем лживо утверждается как в обвинении, так и в иных процессуальных документах - так суду до настоящего времени не представлено вовсе».

«Листы дела 188-190», - объявила прокурор Ибрагимова. Объявила в пустоту, поскольку Валерий Лахтин решил не читать, но говорить: «В очередной раз Лебедев пытается втянуть суд в дискуссию и непосредственно инициировать прения сторон. То, каким лицам конкретно было вверено имущество на основании каких доверенностей, я неоднократно указывал в этом судебном заседании – это Елфимов, Брудно, которые являются непосредственными субъектами присвоения как акций, так и нефти нефтедобывающих предприятий. Окончательные наши выводы будут приведены в прениях».

«Аквариум» слушал прокурора крайне заинтересовано. Судя по всему, говорить были готовы оба, но свои полшага к микрофону сделал Платон Лебедев: «Ваша честь, самое главное, чтобы это из протокола никуда не ушло…»

«Уж к нам-то претензии...напрасно…» - вступился за протокол председательствующий.

Лебедев продолжал: «Я почему…Мы с Михаилом Борисовичем переглянулись, что нам и вам Лахтин покажет доверенность Брудно, которой ему вверили нефть нефтедобывающих предприятий. Я его, Ваша честь, за язык не дергал. Он же несет…что хочет. Ему же потом это придется доказывать».

Адвокат же Краснов выразил надежду, что суд сочтет возможным «направить на путь истинный прокурора Лахтина»: «В судебном заседании, в котором не участвуют названные им лица, утверждать что-либо об их виновности и причастности к каким-то преступлениям по меньшей мере неуместно».

Вскоре защитник, сличив протокол еще одной выемки в «ЮКОС-ФБЦ» с еще одним протоколом о признании и приобщении, заметил, что к делу каким-то образом оказались приобщены документы, которые, согласно протоколу выемки, вообще не изымались.

Прокурор фрагментарно огласил протокол еще одного осмотра. Звучали названия документов, которых Платон Лебедев вновь не находил в своем уголовном деле: «Счетов-фактур в сфабрикованном уголовном деле нет, и иных документов, которые он оглашал. Ваша честь, я еще раз не понимаю, зачем тянут время и оглашают вот эту вот фальшивку».

После пятиминутного перерыва прокурор Ибрагимова предложила судье обозреть две экспертизы: первая растянулась с 14-й по 105-ю страницу 97 тома, вторая экспертиза находилась в томе 98, на листах 259-308. «Помимо оглашения эти экспертизы требуют еще и визуального восприятия», - обосновала свое ходатайство прокурор.

Визуальное восприятие проходило в таком режиме. В 12.58 председательствующий взял в руки 97 том. В 12.59 он этот том отложил. На обозрение 98 тома ушла следующая минута. Михаил Ходорковский попросил тома в «аквариум».

«Объектом исследования <экспертизы из 97 тома> были электронные носители, - отметила Наталья Терехова. - Это четыре жестких диска, два системных блока и ноутбук. В ходе экспертизы был создан диск, на котором была записана информация. В томе 98 также имеется заключение информационного-аналитической экспертизы, объектом исследования которой также являлись электронные носители - это шесть системных блоков. А в ходе экспертизы было создано два диска. Ни объектов исследования, ни созданных дисков сторона защиты не видела, так как они отсутствуют в материалах уголовного дела».

«Считается, что мы исследовали экспертизы?» - высказал удивление адвокат Краснов.

«Больше ничего не будет? Ни оглашения, ни выводов, ничего?» - печально осведомился у прокуроров и судья. Прокуроры молчали.

«Очень интересно. Но тогда мы должны констатировать, что такого рода исследования доказательств в законе не предусмотрено», - закончил свою мысль адвокат Краснов.

«Ваша честь, защита опять бежит впереди паровоза», - разогнала себя прокурор Ибрагимова, сказавшая затем, что какие-то материалы оглашаться все-таки будут. «Насчет паровоза. Я по первому образованию МИИТ заканчивал, но за паровозами не гоняюсь, - объяснил Владимир Краснов и добавил уже громче: - Я задал простой вопрос: завершено ли исследование заявленных доказательств? Молчание знак согласия. Все согласились, что как бы оно так и есть. Только после этого <я высказался>».

«Видно, что вы МИИТ заканчивали», - изрекла прокурор Ибрагимова мысль, которую сама она, по всей видимости, считала и остроумной, и достойной новых воспроизведений. «Для тех, кто МИИТ заканчивал...» - с этих слов прокурор Ибрагимова начнет свое обращение к адвокату Краснову через несколько минут. Зачем прокурор Ибрагимова вырабатывала столько сарказма по поводу одного из старейших и уважаемых технических вузов России (да еще и в День знаний), было не вполне ясно.

Поднялся Платон Лебедев: «Прошу отразить в протоколе. Каким образом документы переводчика Прасоловой оказались в этой так называемой экспертизе, которую проводил инженер лесного хозяйства Лоик?! Потому что с точки зрения проведения экспертизы, он работал с электронными носителями не Генпрокуратуры, а <с электронными носителями> , которые изымались в структурах ЮКОСа. Как туда попали документы переводчиков Генпрокуратуры…это отдельный вопрос будет к инженеру лесного хозяйства и тем следователям, которые при этом действии, скажем так, присутствовали».

Валерий Лахтин немного почитал про экспертизы. Адвокат Краснов отметил, что «указание места работы эксперта на момент проведения экспертизы – это требование закона», а место работы г-на Лоика известно по 2003 год, хотя экспертиза проводилась в 2004 году. Адвокат  также заявил, что в деле не удалось обнаружить приложений, о которых упоминал в своей экспертизе г-н Лоик.

Валерий Лахтин перешел к оглашению постановления о проведении экспертизы. Защитник Краснов отметил, что вопросы, поставленные следователем перед экспертом, являются обязательными, но г-н Лоик почему-то решил отвечать на какие-то иные вопросы.

Прокурор стал читать протокол осмотра ноутбука, системного блока и т.п. «Ваша честь, - выступил после Лахтина Платон Лебедев, - ни один из предметов, которые оглашал гражданин Лахтин, к нашему сфабрикованному уголовному делу не приобщен. И ноутбук, и накопитель на жестких магнитных дисках и т.д.» Председательствующий сопровождал речь подсудимого печальными полукивками. Перешли к 98 тому.

Через несколько документов адвокат Краснов решил еще раз привлечь внимание к фигуре эксперта Лоика: «Он уже год нигде не работает, но тем не менее его привлекают к проведению экспертизы».

«Лоик обладает специальными знаниями, - поднялся с УПК в руках Валерий Лахтин, - это единственный критерий, которым обязан обладать эксперт. Поэтому здесь недопустима дискредитация экспертов».

Последнее замечание прокурора не остановило Михаила Ходорковского: «Ваша честь, ну а, например, если бы в момент проведения экспертизы уважаемый г-н Лоик работал бы на «Роснефть», то мы бы ему заявили отвод, поскольку они являются потерпевшими».

«Ваша честь, отметьте пожалуйста в протоколе, - решил разобраться с «дискредитацией эксперта» Платон Лебедев, - что при ознакомлении с материалами этого сфабрикованного дела ни я, ни моя защита ни разу не ставили под сомнение квалификацию Лоика как инженера лесного хозяйства».

Из сотого тома прокурор Ибрагимова стала оглашать протокол обыска офиса адвоката Антона Дреля (обыск прошел 9 октября 2003 года). Едва слышным голосом прокурор читала список изъятого, куда попала даже кассета с изображением ночного неба на обложке. Когда г-жа Ибрагимова дошла до замечаний к порядку проведению обыска, – их внес в протокол присутствовавший при обыске г-н Рахманкулов – голос ее испарился окончательно, но все-таки можно было, например, расслышать, что адвокатов Дреля и Пшеничную, несмотря на протесты и предъявленные документы, удалили «за пределы территории на которой находился дом 88а».

Покончив с чтением, прокурор Ибрагимова запросилась на обед. Председательствующий покосился на половину защиты и, увидев, что возражения будут, отложил обед на время этих возражений. «Давайте сразу, чтобы потом с чистого листа начать», - предложил судья.

«То, что изымалось при проведении обыска, не предусматривалось постановлением о проведении обыска», - подчеркнул адвокат Краснов. «Ваша честь, прошу суд учесть, что грабеж офиса адвоката Дреля является эпизодом моей второй жалобы в Европейский суд по правам человека. Решение на эту тему я сообщу», - выступил Платон Лебедев.

«Пока подсудимый Лебедев жалуется в Европейский суд, Мещанский районный суд города Москвы в своем приговоре констатировал, что все обыски, проведенные в деревне Жуковка, в вышеуказанном помещении, соответствуют нормам Уголовно-процессуального законодательства», - заставил улыбнуться даже и судью Валерий Лахтин.

«Отлично! - поднялся Лебедев. – Тот документик, который сейчас огласила Гульчахра Бахадыровна, замечания Рахманкулова, а там еще были иные документы по результат этого налета, иначе назвать просто нельзя, гражданин Шохин в Мещанском суде не оглашал, но мог бы шепнуть гражданину Лахтину, что эти документы в Мещанском суде ваша шпана скрыла».

После такого начать, действительно, можно было только с чистого листа.

Вторую часть заседания прокурор Лахтин начал с чтения расположившегося в 100-ом томе протокола обыска в адвокатском бюро «АЛМ Фельдманс». Защита занесла в протокол, что все документы изъяты принудительно, так как адвокаты не могли не понимать, что обыск проводился без санкции суда, то есть незаконно. «Это уже не первый случай незаконных выемок в адвокатском образовании», - высказал свое отношение к прокурорским «доказательствам» адвокат Краснов.

Следом прокурор представил на суд председательствующего письмо юристов «АЛМ Фельдманс» их британским коллегам, датированное августом 1999 года. Лебедев не стерпел: «Не понимаю, зачем прокуроры тянут время, оглашая этот мусор. Предмет письма в обвинительном заключении даже не упоминается!». Прокуроров замечание не смутило, и Валерий Лахтин продолжил растрачивать себя на чтение переписки.

Том 101 повествовал об очередной выемке в банке «Траст» без судебного постановления, о чем не преминула заявить защита. В постановлении о проведении выемки, подписанном следователем Хатыповым, адвокат Краснов увидел «новую версию участников преступления», которая, впрочем, также ничего не говорила о Лебедеве и Ходорковском. «В постановлении сказано, что документы изымаются для подтверждения оплаты нефти и нефтепродуктов… Комментарии излишни», - отметил Лебедев.

Прокурор повел своих слушателей сквозь протокол выемки. «Ваша честь, я что-то тут не понимаю, - попросил документ на обозрение адвокат Краснов, - тут же второй лист полностью отсутствует! Смотрите, обрывается на полуслове!» Охарактеризовав процессуальный документ как «ущербный», защитник занес в протокол судебного заседания, что «гособвинение только что представило пакет документов, каждый из которых является свидетельством нарушения принципов предварительного следствия». «Документ не только ущербный. Большая часть якобы изъятых в ходе выемки материалов в деле вообще отсутствуют», - дополнил Лебедев.

Завершая 104-й том, Лахтин огласил письмо французского банка относительно компании Jamblick limited. «Ее владельцами, согласно обвинительному заключению, были Ходорковский, Брудно и Невзлин», - развеселил присутствующих прокурор. Защита уточнила, что речь идет о стандартном договоре банковского обслуживания, а документ датирован 1993 годом.

Далее прокурор Ибрагимова заявила «для исследования доказательств» разом 105-й, 106-й и 107-й тома дела, объяснив свои действия, однотипностью представляемого материала - речь шла о документах, полученных следователями из Франции. В услышанном Лебедев узнал «мусор из другого уголовного дела», «болтавшийся там неизвестно сколько» и нашедший пристанище в нынешнем деле, чтобы даром не пропадать. «Может быть, тактика прокуроров и заключается в оглашении этого компота?» - предположил подсудимый.

Оглашая документ, датированный 1996 годом, Лахтин не удержался и добавил от себя, что упомянутый в нем Брудно «находится в розыске». «В каком это розыске был Брудно в 96 году? Прокурору Лахтину опять что-то в глазик попало», - возмутился Лебедев.

Краткий экскурс в 108-й том дела завершился приобщением «французских» материалов к делу по постановлению следователя Лаврова от 2007 года. «Из постановления видно, что следователь сам не знает, что он приобщил. Документы получили из Франции в 2004-2005 гг., а приобщили эту помойку в 2007 году, чтобы нас в Хамовниках повеселить», - комментировал Лебедев.

Следующее заседание состоится в среду в 10.30.