В среду в Хамовническом суде закончилось полуторагодовое судебное следствие. Одним из главных бенефициаров этого события совершенно неожиданно стал прокурор Валерий Лахтин, чьи сегодняшние «подвиги» сразу отошли на второй план. Эту несправедливость следует исправить по нескольким причинам. Во-первых, Ходорковский отказался давать показания, если его допрашивает Лахтин. Во-вторых, ради Лахтина Виктор Данилкин в третий раз с начала процесса схватился за судейский молоток. В-третьих, Валерий Лахтин стал ненадолго подсудимым.

А есть еще в-четвертых, в-пятых, в-шестых…

Валерий Лахтин знает за собой государственный масштаб

Перед заседанием секретари судьи вынесли в зал более десятка томов. Адвокаты усмехались, глядя на это, публика перешептывалась, предполагая, во что выльются обещанные вчера «два вопроса Михаилу Ходорковскому» в исполнении Валерия Лахтина.

В начале заседания судья Виктор Данилкин обратился персонально к прокурору Лахтину: «Я напоминаю, что у нас уже четвертый день стадии дополнения судебного следствия! Не представляйте эту стадию в непонятно каком виде! Ничто не мешало гособвинению представлять доказательства, когда была стадия представления доказательств вами! Ссылаться на то, что вы не были готовы к этой стадии – это уже ваши проблемы» - «Я просто по итогам анализа показаний Ходорковского и Лебедева представляю дополнения, новые доказательства», - обнажил только часть своей титанической работы прокурор Лахтин. – «Тогда я вам вынужден напомнить, что Михаил Борисович первым начал давать показания, и у вас было времени больше чем достаточно», - не принял объяснений Лахтина судья. – «Я в своей деятельности не выхожу за рамки уголовно-процессуального кодекса. Если законодатель укажет мне какие-либо сроки для подготовки, я буду выполнять эти требования», – ждал к себе депутатского внимания прокурор Лахтин. Впрочем, слова сегодня вырывались из прокурора как-то очень неуверенно.

«Я предоставляю вам право задавать вопросы Михаилу Ходорковскому и прошу помнить о том, что я сказал!» - сдался судья.

Но Лахтин тут же забыл о просьбе судьи. Потому что заявил: «Используя свое право дополнять судебное следствие, я прошу вызвать в зал для допроса в качестве свидетеля Колесникова Игоря Викторовича, – все, опешив, рассмеялись, на судью было больно смотреть, - он находится у дверей зала заседания…эээ… ничего смешного не вижу…мы расследовали преступление в экономической сфере… расследование представляло особую сложность, было сопряжено с большими трудностями в условиях, когда соучастники Ходорковского и Лебедева находятся в международном розыске, что осложняло расследование… ничего особенного в моей просьбе я не вижу!»

«Вы хотите, чтобы я слезу пустил, сожалея, как вы расследуете дело?!» - возмутился Виктор Данилкин. «Я объясняю суть этого дела! Потому что никто у нас в государстве не может членораздельно объяснить ситуацию!» - незамедлительно вырос в собственных глазах прокурор Лахтин. «Оставьте государство в покое!!!» - кричал судья. «Я не могу оставить государство! Я прокурор!» - демонстрировал вполне себе иждивенческие привычки Валерий Лахтин.

«Вы для свидетеля тома попросили вынести? Или для Ходорковского?!» - спрашивал судья. – «Для свидетеля. И для Ходорковского тоже!» - отвечал Лахтин.

В Хамовническом суде 52-й свидетель обвинения

Председательствующий попросил пригласить свидетеля в зал. Невысокий седой мужчина средних лет в джинсах и бежевом джемпере встал на трибуну. Вскоре выяснили, что господин Колесниковым работает адвокатом.

Первый вопрос прокурора Лахтина был о юридической конторе «Макариус и компания». Колесников отвечал, что работал в ней с 98 по 2003 год. Сначала свидетель был специалистом юридического отдела, потом юрисконсультом, когда же свидетель получил статус адвоката, он «обслуживал компанию в качестве адвоката по мере необходимости». Господин Колесников вспоминал, что фирму «Макариус и компания» возглавлял Анилионис, они занимались юридическим и бухгалтерским обслуживанием больших компаний (ЮКОС, «Апатит» и др.). «Указания получал не напрямую от Анилиониса. Не всегда. За всеми указаниями ездили на Колпачный, там проходили некие совещания. Меня зачем-то один раз пригласили, правда, ничего не спрашивали…Тогда я единственный раз видел Платона Леонидовича. Я не участвовал, сидел с краешку стола » - пытался вспомнить Колесников. Прокурор Лахтин ухватился за фамилию Лебедева. Но даже год выудил из свидетеля приблизительный. «А время года не помните?» - спрашивал прокурор. «Не зима это точно», - отвечал свидетель.

«Перечислите сотрудников, которых вы помните», - предлагал Лахтин. Судья, вздохнув и опершись подбородком на кулак, приготовился к длительной беседе. «Дорохин, Анилионис, Гулин, Молчанов, Крайнов, Коваль, Горбунов, его мать Горбунова… Елфимов…» - вспоминал Колесников. Он также вспомнил Алексаняна, видел, как он играл в футбол у здания МГИМО. «И какие проблемы вы обсуждали с Алексаняном?» - тут же интересовался Лахтин. – «Никакие не обсуждал», - объяснял Колесников.
Игорь Колесников пояснил, что ему была выдана доверенность, и он подписывал бумаги от «Пронет Холдинг Лимитед».

«Вы занимались когда-то куплей-продажей нефти?» - спросил Лахтин. Колесников, усмехнувшись, отвечал отрицательно. «Ну а какое же вы имели отношение к этой компании?» - «Доверенное лицо, которое могло подписывать документы, - спокойно отвечал Колесников. – Моя работа была быть подписантом».

«Вот вы сказали о совещании на Колпачном переулке, на котором присутствовал Лебедев…Вы принимали участие в составлении проектов каких-то договоров, в системе налогообложения как-то участвовали?..» - «Я не принимал решений. По всем вопросам все решения принимал ЮКОС».

Валерий Лахтин взял два тома – 149 и 162. «Самостоятельна ли она была, вот эта «Пронет Холдинг Лимитед», в осуществлении финансово-хозяйственной деятельности?» - после долгой паузы выудил наконец вопрос из своих бумажек Валерий Лахтин. Лебедев рассмеялся. «Тогда это называлось оптимизацией налогообложения » - отвечал Колесников. – «Для какой компании?» - «Для ЮКОСа».

Далее свидетель пояснял, что финансово-хозяйственную деятельность «Пронет Холдинг Лимитед» он не отслеживал, просто подписывал документы. Через какое-то время Валерий Лахтин иссяк.

Виктор Данилкин спросил, есть ли вопросы к свидетелю у защиты и подсудимых.

«Ваша честь, у нас не может быть вопросов к такому свидетелю!» - ответил Платон Лебедев. – «Спасибо, вы свободны», - сообщил судья Игорю Колесникову, и тот вышел из зала.

Ходорковский не согласен с тем, как трактует его показания прокурор Лахтин

«У обвинения есть еще дополнения к судебному следствию?» - раздраженно спросил судья у Лахтина. – «Да, Ваша честь, у нас несколько вопросов к Михаилу Ходорковскому», - приступил наконец Лахтин к своим вчерашним планам.

В томе 19 Лахтин нашел протокол заседания конкурсной комиссии по подведению итогов приема заявок на коммерческий конкурс с инвестиционными условиями по продаже акций ВНК от 24 ноября 97 года. Прокурор отнес том Ходорковскому. «Может ли он прокомментировать те события, которые происходили в связи с этим коммерческим конкурсом?» – спросил Лахтин. – «А показания, которые давал Ходорковский по этому поводу, недостаточно?» - уточнил судья. – «Нет, нам недостаточно, для формирования своих выводов в прениях», - был сильно зависим от Михаила Ходорковского Валерий Лахтин.

«Ваша честь, я обращаю внимание, что это коммерческий конкурс с инвестиционными условиями, - заговорил Ходорковский. – То есть это не то мероприятие, в рамках которого ЮКОС и инвестиционные брокеры по поручению ЮКОСа приобретали акции. Я в заседании <комиссии> участия не принимал. - «А по поводу компании «Опус» можете пояснить… почему вы ее включили для участия в конкурсе, а не включили несколько других компаний?» - «Я ничего никуда не включал. Такие решения, насколько я знаю, принимаются конкурсной комиссией, я в ней участия не принимал. Чтобы мы не перепутали. Мы акции ВНК приобрели на другом конкурсе. А этот не состоялся».

«По этим обстоятельствам <по конкурсу. - ПЦ> давали показания допрошенные здесь Авалишвили, Хвостикова… Я вправе проверять показания и ЭТИХ свидетелей!» - оборонялся Лахтин. – «Вас что, кто-то ограничивает?» - устало реагировал судья. – «Ваша честь, про конкурс с инвестиционными условиями в заведомо ложном обвинении вообще не сказано ни слова! Поэтому мы сейчас исследуем обстоятельства, которые не являются предметом даже по чисто формальным основаниям. Чем мы сейчас занимаемся?!» - возмутился Лебедев. А Ходорковский добавил, что инвестиционными вопросами занималась дирекция Голубовича. «Вам надо время, Валерий Алексеевич?» - спросил судья замолчавшего прокурора. Тот запросил пять минут перерыва. Прервались.

После перерыва продолжили. В томе 22 Валерий Лахтин обратил внимание на проект протокола заседания конкурсной комиссии, попросив посмотреть его в увязке с предыдущим документом. Вернули том 19, уже отданный судье. Вопрос прокурора был витиеват, но завершил его Валерий Лахтин ударно: «Почему вы в ноябре 1997 года не защитили интересы государства от так называемого рейдерского захвата со стороны компанией «Биркенхольц»?» Подсудимые расхохотались. «Это ноябрь 97 года! Вы о чем вообще?! Вернитесь в реальность, Валерий Алексеевич!!!» - постучал по микрофону Лебедев. – «Валерий Алексеевич, речь идет о 97 годе?» - уточнил судья. – «Да». – «Вопрос снят!» - отрубил судья.

В томе 22 внимание прокурора привлекла служебная записка Гололобова. « Там перечислен ряд лиц: Ляпунов, Додонов, Прокофьев, Гололобов. Какое отношение они имели к вашей деятельности? Являлись ли эти лица вашими подчиненными?» - продолжал находить темя для разговора Валерий Лахтин.

Ходорковский сказал несколько слов о каждом из названных сотрудников, поясняя, кто кому был подчинен. «Правильно ли я понимаю, что Ляпунов опосредованно подчинялся вам?» - уточнял Лахтин. «Все сотрудники ЮКОСа, все 120 тысяч человек, «опосредованно» подчинялись мне!» - подтвердил Ходорковский. – «Об этом в дополнениях Михаил Ходорковский говорил подробно, и не один час! Рассказывая о структуре управления ЮКОСа!» - напоминал прокурору судья.

«В этом документе идет речь о неких неаффилированных с ВНК холдингах. Это о чем идет речь?» - спрашивал прокурор. – «Данный документ мне не направлялся, и я о своем личном знании об этом документе не говорил, поэтому я могу высказать свое предположение, базирующееся на тех общих решениях, которые со мною согласовывали. Мое предположение заключается в следующем. Поскольку необходимо было защитить акции от неправомерного ареста, то это должны были быть такие компании, на активы которых по иску компании «Биркенхольц» арест наложен быть не может. Какие юридические вопросы, связанные с этим, решались правовым управлением, я сейчас ответить не могу, законодательство менялось, это уже вопрос к юристам», - отвечал Ходорковский. – «Ну поскольку вы себя позиционируете руководителем компании…» - спрашивал дальше Лахтин. «Позиционируете?!» - переспросил Лебедев, смеясь. Лахтин продолжал: «А кто должен был в этой ситуации найти эти компании, учредить их?» – «Я уже говорил, что в компании ЮКОС всеми сделками, связанными с операциями с ценными бумагами, занималось инвестиционное управление. Руководил им господин Голубович. Он мог и должен был согласовывать конкретные схемы с правовым управлением. Более подробно я не знаю – это тот уровень управления, который непосредственно мне не подчинен». – «А кто предложил-то эту схему? Кто ее составил?» - «Я еще раз хотел бы повторить для суда. Не в той трактовке, которую все время проговаривает Лахтин, а в той, которую дал я - я сказал, что все операции с ценными бумагами в ЮКОСе осуществлялись инвестиционным управлением, которое должно было свои действия согласовывать с правовым управлением. Вот как должно было быть. Как обстояли дела в данном конкретном случае, вы могли спросить у господина Голубовича, который здесь присутствовал». – «Понятно. Ну так или иначе, эта схема была вам понятна, - возвращался к тому же Лахтин, - А была ли она реализована?». Подсудимые рассмеялись. – «Ваша честь, - вздохнул Ходорковский, - Мне сложно сказать была ли реализована именно данная схема, потому здесь предприятия не поименованы…» - «Я и спрашиваю…» - вмешивался Лахтин. – «Валерий Алексеевич, вы перебиваете!» - заметил судья. – «Я просто помогаю Михаилу Борисовичу!», - смешил зал Лахтин. – «Из материалов дела мне известно, что происходила дальнейшая продажа акций дочерних предприятий ВНК. Договоры в деле есть, - продолжил объяснять Ходорковский. – На тот момент таких технические детали находились за пределами моего практического интереса. В пределах моего практического интереса находилось то, чтобы мое правовое управление, мое инвестиционное управление и аудиторы компании подтвердили, что все акции дочерних предприятий ЮКОСа, включая «Томскнефть» и др., находятся в периметре консолидации ЮКОСа. Под периметром консолидации в данном случае я понимаю то, что эти акции эффективно контролируются органами управления ЮКОСа. Поскольку такое подтверждение от вышеуказанных управлений и аудиторов я получил (сведения об этом есть в материалах дела) технические детали для меня интереса не представляют. У меня достаточно было иной работы». – «А в чем смысл тогда этой схемы, где упоминается о перепродаже акций между шестью холдингами?» - продолжал собирать слова в предложения Валерий Лахтин. - «Когда вы задали вопрос об аффилированных компаниях, я дал свое понимание, добавить мне нечего». – «Я правильно понимаю, что схема была создана для того, чтобы показать при ее реализации, что холдинги – они независимы друг от друга? И с этой целью планировалась реализация этой схемы?» - «Холдинги независимы друг от друга?! А где это там написано? Ваша честь, он о чем вообще?!» - с места высказался Лебеедв. Ходорковский заметил, что он не согласен с трактовкой своих показаний, которые дает Лахтин. «Я не утверждал, что была реализована именно эта схема. Я этого не исключаю, но мне это неизвестно. Поскольку названий компаний здесь нет, я даже не могу сопоставить это с материалами дела», - замечал Ходорковский. – «А подобная схема была реализована?» - жил своими вопросами Валерий Лахтин. Ходорковский вновь отвечал, что уже все сказал и добавить ему нечего. Судья напомнил, что вопрос снят.

«Скажите, пожалуйста, кем конкретно из руководства ВНК и ЮКОС принималось решение об обмене акций дочерних компаний ВНК на акции ЮКОСа?» - спрашивал Лахтин. – «Ваша честь. Я достаточно подробно давал показаниях о своих знаниях по данному вопросу и, боюсь, добавить мне нечего!» - заявил Ходорковский. – «Следующий вопрос!» -снова говорил судья. –«А кем было инициировано это решение? Где проходило обсуждение?» - продолжал упорствовать Лахтин. Судья снимал вопросы. «Добавить мне нечего, я подробно об этом рассказывал, занял у уважаемого суда на круг месяц!» – добавлял Ходорковский. Но Валерий Лахтин ничего не слышал и топил Хамовнический суд в своих однообразных вопросах. Судья их снимал. «Я понимаю, что я вызываю ощущение у уважаемого оппонента глупого человека, и он задает мне в разных трактовках одни и те же вопросы, вероятно, считая, что я не могу сопоставить», - комментировал все происходящее Ходорковский.

Но Валерий Лахтин рук не опускал: из подручных мыслей он быстро мастерил новые вопросы. «Вот вы говорили, что одобрили действия Бурганова, находящегося в международном розыске, по подписанию договоров мены, а именно он, имея доверенность, подписывал договоры мены…И вы добились одобрения этих договоров на советах директоров ВНК, ЮКОС. А впоследствии на собрании акционеров ЮКОСа. Перед тем как предпринять какие-либо действия, направленные на одобрение этих договоров, вы какие-то указания кому-то давали? Или предварительные переговоры вели? Обсуждали ваши предварительные действия с кем-либо? О включении вопросов по одобрению сделок в повестку собрания совета директоров?»

Судья спросил Ходорковского, есть ли ему что добавить, тот ответил: «Я категорически возражаю против трактовки моих показаний, которые дает уважаемый государственный обвинитель Лахтин. В своих показаниях я очень ЧЕТКО сформулировал, что я обещал добиться одобрения этих сделок на совете директоров и собрании акционеров (если понадобится) компании ЮКОС. Я также четко сказал, что одобрение этих сделок на совете директоров и собрании акционеров ВНК входило в задачу тех людей, которые находились в этих органах управления. В отличие от ЮКОСа, где находился я. Поэтому обобщать, и тем самым заявлять де-факто о нарушении мною процедуры, я считаю недобросовестным. А добавить мне нечего», - высказался Ходорковский.

Добывала ли нефть нефтедобывающая компания?

«Вы подтверждаете, что большинство акций ВНК опосредованно принадлежали ЮКОСу?» - «В какой период?» - спросил Лебедев, а за ним и судья. - «С 97 по 2002 год!» - заявил прокурор. - «А 97-й-то год для чего?!» - сердился судья. – «Ну, я обозначил период!» - не сдался прокурор. – «Начиная с 97 и заканчивая 2003 годом, ЮКОСу принадлежало от нуля до 100 процентов ВНК. Если мне точно скажут, в какой момент, я скажу, сколько акций принадлежало!» – «Валерий Алексеевич! Слияние компаний было, вы помните об этом?!» - обращался судья к прокурору. – «Я позже уточню вопрос, - обнадежил Виктора Данилкина прокурор, - а сейчас хочу спросить, вы были уверены, что на совете директоров ВНК будут одобрены договоры мены?» - задавал вопрос Лахтин. Судья снял вопрос. «А Михаил Борисович хотел ответить, Ваша честь…» - переживал прокурор.

«В период нахождения акций «Томскнефти» и других компаний в собственности зарубежных компаний, с которыми был произведен обмен, осуществляла ли какую-либо деятельность компания «Томскнефть» и другие компании?» - отштамповал очередной вопрос Валерий Лахтин. Судья попросил уточнить вопрос.

«В обвинении написано, что они нефть добывали! Каждый год!» - напомнил Лебедев. – «Все компании занимались какой-то деятельностью. Если вы уточните, о какой компании вы говорите, я скажу какой деятельностью она занималась», - отвечал Ходорковский. – «В частности, Томскнефть» - «Она занималась в основном добычей нефти и газа», - «Получала ли она какую-то прибыль по итогам своей хозяйственной деятельности?» - «Компания была прибыльной» - «Где прибыль сосредотачивалась?» - «В компании «Томскнефть»» - «А почему в таком случае акционерам «Томскнефти» не платились дивиденды?» - «Потому что акционеры «Томскнефти» не принимали решения о распределении дивидендов» - «А почему дивиденды в тот период не платились?» - «Я могу, Ваша честь, только сказать, почему компания ЮКОС, являясь лицом, определяющим деятельность «Томскнефти», не голосовала за выплату дивидендов – потому что компания ЮКОС считала, что имеются иные приоритеты использования <прибыли>», - пояснял Ходорковский.

«Поясните, вы в ряде документов зафиксированы как председатель исполнительного комитета совета директоров ЮКОСа. В каких документах зафиксирована такая должность?» - продолжил существование в вопросительных интонациях Валерий Лахтин. – «Я достаточно подробные давал показания на эту тему, – говорил уже привычное Михаил Ходорковский. – Но могу и повторить. Вопрос важный. Ваша честь, в уставе компании ЮКОС ВООБЩЕ не существует ни одной исполнительной должности, которая бы реально была заполнена. Там есть должность исполнительного директора, по-моему, то ли президент так называется, то ли председатель правления, но поскольку в ЮКОСе было принято решение о передаче функций исполнительного органа коммерческой организации, то и эта должность была заполнена не личностью, а коммерческой организацией. Поэтому все должности ЮКОСа устанавливались либо советом директоров, либо исполнительным органом, так называемое штатное расписание. Вот моя должность, которая в разные годы называлась по-разному, она устанавливалась решением совета директоров. Протокол даже есть в материалах дела», - рассказывал Ходорковский. – «А главное «исполнительное лицо» это что за должность?» - уточнял Лахтин. – «Это английская трактовка того же самого < т.е. должности председателя исполнительного комитета совета директоров. - ПЦ>». – «Тавтология какая-то получается, вы подписывались и так, и так!» - был недоволен прокурор. Ходорковский пояснял, что для уголовного процесса «важна фактическая должность», название же должностей «это вопрос творческий».

«Кто являлся собственником «Роспрома», кто занимал руководящие должности в этой компании?» - спрашивал Лахтин. Ходорковский предложил переадресовать этот вопрос Платону Лебедеву, который, возможно, «более готов на него ответить». «Ну вам же известно для чего была создана эта компания?» - «Я давал об этом показания. Добавить мне нечего. «А кто был собственником этой компании?» - «Собственник – это то юридическое лицо, которому принадлежат акции данной компании. Я, к сожалению, не могу вспомнить этой технической детали». - «Или там было несколько собственников?» - «Вопрос снят!» - заявил судья. – «За то время когда вы отслеживали деятельность этой компании, кто и какие должности занимал в этой компании?». Ходорковский снова и снова пояснял, что все это уже рассказывал суду. «Управление какими организациями осуществлялось компанией «Роспром»?» - задавал прокурор вопрос о том, что уже было известно всем. – «Я уже давал об этом показания суду», - устало напоминал Ходорковский.

«Вы последний раз когда с Бургановым встречались?» - спросил Лахтин. – «Возможно, я когда-то и виделся с Бургановым, но у меня в памяти это не отложилось».

Лебедев: «Может, санитаров позвать?»

Прокурор снова стал спрашивать о договорах мены. «Валерий Алексеевич, подсудимый уже который раз говорил, что он дал исчерпывающие показания по данному эпизоду обвинения! Или вам нужно, чтобы ваши вопросы были записаны?» - подозревал судья. – «Михаил Ходорковский ответственен за деятельность вертикально-интегрированной компании ЮКОС!» - дал всеобъемлющее объяснение прокурор. – «Подсудимый дал ИСЧЕРПЫВАЮЩИЕ показания! Ему добавить нечего!» - повысил голос Виктор Данилкин. – «После этого дал показания и Лебедев, и были представлены документы…» - нашел и такой аргумент Валерий Лахтин. – «Они не изменили моей личной роли и моего личного представления…» - пояснял Ходорковский. – «Я не понимаю, почему вы как руководитель вертикально-интегрированной компании фактически говорите, что никакого отношения не имеете к обсуждению предстоящего заключения договоров мены» - заявил Лахтин. «Может, санитаров позвать?» - предложил Платон Лебедев. – «Я категорически возражаю против такой трактовки прокурором Лахтиным моих показаний! Я ни в какой момент не снимал с себя ответственности за деятельность ЮКОСа. Более того, я специально оговаривал, что воспринимал себя как несущего ответственность за все решения ЮКОСа. Если бы какое-то решение меня не устраивало (даже если оно было принято без моего участия), то в тот момент, когда я бы о нем узнал, я бы добился его отмены», - сказал Ходорковский, назвав свою роль в компании ЮКОС «определяющей».

И снова Лахтин спрашивал о договорах мены. «У вас есть что-то, что еще вы можете добавить к вашим показаниям?» - устало спросил судья у Михаила Ходорковского. «Ваша честь. Ну нам известно, что написано в обвинительном заключении! Что еще комментировать?!» - смеялся Лебедев.

Лахтин интересовался, знал ли Ходорковский Прокофьева. «В компании работало 120 тысяч человек. Я не считаю себя бесталанным человеком, но я реально имел возможность работать с сотней, может, со стапятьюдесятью человек, и то не каждый день, конечно. Я понимаю, что у гособвинения вызывает удивление, что я, являясь в компании первым руководителем, не знал всех, не знал, что каждый делает в каждый момент», - говорил Ходорковский. – «Вам для начала достаточно было бы знать Прокофьева и Моисеева!» - заявил Лахтин. Все, включая судью, рассмеялись. – «Для начала ЧЕГО?» - уточняли, смеясь адвокаты. – «Для осуществления той деятельности, в связи с которой вы сейчас находитесь на скамье подсудимых!» - формулировал Лахтин. – «Я не знал, что не осужденный и не являющийся подсудимым господин Прокофьев является основой для того дела, по которому я нахожусь в судебном заседании!» - заметил Ходорковский. – «Не осужденный в НАСТОЯЩЕЕ время!» – не жалел ремарок прокурор. – «ВЫ тоже по НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ не осужденный, Лахтин, не забывайтесь!» - повысил голос Лебедев. – «По Конституции РФ, не осужденный «в настоящее время», не являющийся подсудимым является человеком НЕ ОСУЖДЕННЫМ ВОВСЕ!» - произнес Ходорковский.

И снова Лахтин возвращался к фамилии Прокофьева, вызывая смех в зале. Судья снимал вопросы. Ходорковский не уставал пояснять, что уже давал по этому вопросу. «Валерий Алексеевич, ну КАК еще вас убедить, что подсудимый не располагает другими сведениями по указанному господину» - проникался проблемами прокурора Виктор Данилкин. «А что-нибудь можете добавить по поводу Моисеева?» - не сдавался Лахтин. – «Такая же ситуация, что и с Прокофьевым. Личные отношения у нас были прекрасные, что касается служебных – я уже показания по этому поводу давал», - говорил Ходорковский. – «И Прокофьев, и Моисеев – они могли принять какие-то самостоятельные решения?» - кажется, искал компромат уже на Прокофьева и Моисеева Лахтин. Ходорковский пояснял, что самостоятельные решения могли принимать все сотрудники ЮКОСа, согласно своим должностным инструкциям, и Прокофьев с Моисеевым в этом смысле исключениями не были. «Я, к слову, предлагал суду приобщить к делу должностные инструкции. Сторона обвинения выступила против!»- напомнил Михаил Ходорковский.

Затем Валерий Лахтин заинтересовался персоной Питера Бонда. Ходорковский снова пояснял, что больше чем он УЖЕ сказал про Питера Бонда, сказать не может: «Я понимаю, что стороне обвинения зачем-то нужно потянуть время, но если им зачем-то нужны полчаса, час просто объявить перерыв», - оценил работу Валерий Лахтина Ходорковский. Но прокурор приравнять себя к перерыву отказывался и продолжал спрашивать.

«Ваша честь! Я прошу вас использовать ваши полномочия председательствующего и снимать вопросы о том, каким образом, например, осуществлялась оплата труда Питера Бонда. Этот вопрос не относится ни к какому периоду времени, ни к какой конкретно стране, ни к какой конкретно деятельности! - заявил Платон Лебедев, и обратился к Лахтину: - Я знаю, как оплачивается из разных источников ваша деятельность, но это не относится к делу, это будет предметом иного разбирательства!». – «Ваша честь, это ложь, моя деятельность оплачивается в виде заработной платы!» - вскинулся Лахтин. – «Вот вы и лжете!» – заметил Лебедев. – «Валерий Алексеевич! ЕСТЬ еще вопросы к Михаилу Ходорковскому?» - спросил Данилкин Лахтина. – «Да, конечно!» – был бодр прокурор -

«Перерыв на обед!» - объявил судья.

Ходорковский: «Я воспринимаю сегодняшний допрос как определенное издевательство»

Первый вопрос Валерия Лахтина после обеда снова касался Питера Бонда. Но прежде чем ответить, Михаил Ходорковский сделал заявление. «Я лично воспринимаю сегодняшний допрос как определенное издевательство, а также имеет место недобросовестное желание наших оппонентов не дать нам готовиться к прениям… - тихо говорил Михаил Ходорковский. - Поэтому я прошу закончить сегодня в четыре часа, чтобы иметь возможность хоть как-то подготовиться, и я бы из добросовестных соображений хотел бы предупредить уважаемый суд и уважаемое обвинение, что после сегодняшнего дня, если никаких новых обстоятельств не возникнет, я от дальнейшей дачи показаний отказываюсь».

«Вам понятен характер вопросов государственного обвинителя. Вы сегодня будете продолжать отвечать на данные вопросы или нет?» - выяснял у Ходорковского судья – «Я буду сегодня отвечать на вопросы, если они не будут сниматься судом…» - отвечал подсудимый. – «Я ПРОШУ ИСКЛЮЧИТЬ ПОВТОРНЫЕ ВОПРОСЫ, на которые Михаил Ходорковский ранее уже отвечал!» - повысил голос судья, обратившись к Лахтину. – «Ваша честь, да, та же тема, но другие вопросы! Эти вопросы я задаю, чтобы прояснить ситуацию, и дать возможность сторонам грамотно подготовиться к прениям». «Какая забота! – иронизировал судья. – Понятно!»

Михаил Ходорковский отвечал касательно Бонда. Он снова напомнил, что все что мог уже сообщил суду, а также Платон Лебедев подробно освещал эту тему в своих показаниях. «Валерий Алексеевич, в связи с заявлением подсудимого о том, что он уже дал исчерпывающие показания по поводу Питера Бонда, прошу исключить дальнейшие вопросы касательно этого лица!» - заявил судья.

Вопросы, которые снова повторяли показания Михаила Ходорковского, судья последовательно снимал.

Прокурор задал вопрос о ЛевАновиче. «Там их четыре…Пусть конкретнее скажет, о ком речь! Пусть имя назовет!» - требовал Платон Лебедев. «Вопрос конкретизируйте! О каком Левановиче речь?» - требовал и судья. – «О том, который указан в материалах дела! Вы с делом больше года знакомились!» - парировал Лахтин. – «А ВЫ-то сколько с делом знакомились?!» - напомнил прокурору судья. - «А мое ознакомление к делом законодатель даже НЕ УДОСУЖИЛСЯ регламентировать!» - вновь досталось парламентариям от Валерия Лахтина. Все рассмеялись. – «Какой негодяй законодатель!» - посетовали адвокаты. «В этом и причина проблем Российской Федерации», - привил себе масштабную головную боль Валерий Лахтин. «Причины – своему руководству, а не суду! Они неинтересны для суда!» - отрезал судья. В итоге вопрос о ЛевАновиче Виктор Данилкин снял как неконкретный. Лахтин задал следующий вопрос о том же ЛевАновиче. Судья требовал конкретизировать личность Левановича. Лахтин молча рылся в бумагах. «Вопрос снят! Следующий вопрос!»- решил председательствующий.

За неуважение к суду Валерия Лахтина покарали замечанием и оговоркой

Очередной вопрос Лахтина касался адвокатского бюро «АЛМ-Фельдманс», которое, по словам гособвинителя, управляло иностранными компаниями, входящими в периметр консолидации ЮКОСа. Подсудимым не хватило конкретики в вопросе. Судья поддержал их, обратившись к прокурору: «ВЫ просили всегда ссылаться на листы обвинительного заключения! ВЫ можете сослаться на листы обвинительного заключения?!» - требовал судья. Лахтин попросил материалы дела с обвинительным заключением. Секретарь пошла за томом. Лахтин между тем остался стоять и, сложив руки на груди, рассуждал: «Я и сейчас могу начать зачитывать. Но я хочу зачитать с подлинника обвинительного заключения. Что тут непонятного? Вы же сами требуете, Ваша честь, чтобы мы апеллировали материалами уголовного дела …».

«Обвинительное заключение это не материалы дела! Это ваша фальшивка!» - заметил Лебедев. - «Это составляющая материалов уголовного дела. В школе надо было лучше учиться!» - швырнул ручку на стол Лахтин. - «И про остров Гибралтар там тоже написано?» - интересовался Лебедев. – «Обязательно! Про офшорную зону там написано!» - ввязался в диалог Лахтин. Лебедев расхохотался: «Из какого зоопарка его взяли?» Судья предпочел усадить Лахтина на место.

Наконец секретарь вынесла том. Валерия Лахтин монотонно и быстро прочитал спасительную для себя цитату. Выслушав прокурора, подсудимые рассмеялись. «А где про «АЛМ-Фельдманс»-то?!» - поинтересовался судья.

«Из какой финансово-хозяйственной необходимости…просто из какой необходимости…потому что финансово-хозяйственной деятельностью это отдаленно не назовешь…» - формулировал Лахтин. «Вы сами себя корректируете?» - поинтересовался судья, предложивший прокурору свои комментарии оставить на потом. «Почему комментарии позволены вами только стороне защиты, а стороне государства не позволены?» - заявлял Лахтин. Далее Лахтин бегло прочитал подготовленный вопрос об «АЛМ-Фельдманс» и Ивлеве. «Прошу занести в протокол, что государство – это Лахтин!» - постучал по микрофону Лебедев. – «ДА! В том числе!» - согласился прокурор. И решил добавить: «А вы… А у вас уже нет понятия ни Родины, ни государства!» Судья шарахнул молотком по столу и закричал: «ВАЛЕРИЙ АЛЕКСЕЕВИЧ! Я ВАМ ЗАМЕЧАНИЕ ДЕЛАЮ! ЗАНЕСИТЕ В ПРОТОКОЛ! ЗА НЕУВАЖЕНИЕ К СУДУ!»

Затем слово предоставили для ответа Михаилу Ходорковскому. «Ваша честь, я давал уже показания, что о деятельность «АЛМ-Фельдманс» мне ничего не известно кроме того, что мой личный адвокат господин Дрель состоял на службе в этой компании. Вот все, что мне известно. Хотя я не исключаю - и об этом я тоже говорил – что эта компания нанималась в качестве подрядчика нашим правовым управлением.

Далее. Руководство счетами не является управлением деятельностью компании. Действительно, компании, расположенные в одних местах, поручают управление своими счетами, расположенными в других местах, обычно адвокатским компаниям. Чтобы сотрудники компании не тратили время и деньги на перелет, а адвокаты в интересах своих клиентов приходили в банк и осуществляли необходимые операции. Это общая практика. Если говорить конкретно об «АЛМ-Фельдманс» и конкретных юридических лицах, то мне лично это неизвестно, потому что такая техническая деятельность происходила в компании на более низких этажах управления». – «Ну а господин Дрель, он рассказывал вам о деятельности «АЛМ-Фельдманс»?» - «Ничего, относящегося к данному процессу, не рассказывал», - отвечал Ходорковский. – «А НЕ относящееся к этому процессу?» - любопытствовал Лахтин. Лебедев расхохотался. Ходорковский пояснил, что он не намерен посвящать суд и сторону обвинения в подробности тех своих разговоров с адвокатом Дрелем, которые не относятся к процессу.

«Ну а если мы вызовем адвоката Дреля? И он даст показания?!» - напирал Лахтин. «Вопрос снят!» – заявил судья. - «А где находится в настоящее время адвокат Дрель?» - «Я могу предполагать», - отвечал Ходорковский. – «Предположите! Мне интересно!» - «Вопрос снят! Если это просто интересно!» - вмешался судья. «Нет, мне интересно в плане его допроса здесь. Открываются новые обстоятельства, Ваша честь!» – ехидно заявил Лахтин. – Адвокат Дрелю известно о деятельности АЛМ-Фельдманс!» – «В котором он работал!» - уточнили, смеясь, адвокаты.

«Я бы хотел напомнить уважаемому суду, что это новое обстоятельство было вскрыто в моих показаниях, которые я давал в начале этого года! Что же касается места пребывания моего адвоката Дреля, я знаю, что его сейчас в Москве нет» - отвечал Ходорковский. – «НЕ в связи ли с тем, что в Хамовническом суде идет процесс, а по делу 18/41 продолжается расследование?!» - предположил Лахтин.
Судья снял вопрос. И обратился к Михаилу Ходорковскому: «Михаил Борисович, вы готовы далее отвечать на вопросы, которые вам будет задавать подсудимый…прокурор Лахтин?». Эта оговорка судьи произвела фурор. Все громко расхохотались, зал без стеснения зааплодировал. Ходорковский же просил прервать его допрос сейчас. Лахтин вмешивался в этот разговор. «Валерий Алексеевич, отвечает подсудимый Ходорковский! У вас было время! ВЫ ТЯНЕТЕ ВРЕМЯ, ВАЛЕРИЙ АЛЕКСЕЕВИЧ!! ВЫ ЗЛОУПОТРЕБЛЯЕЕТЕ ПРАВОМ!!!»

Ходорковский продолжал: «Если у государственного обвинения возникнут вопросы, и их возьмется сформулировать другой государственный обвинитель, я буду готов работать дальше. На вопросы гоособвинителя Лахтина я далее отвечать не буду».

«У государственного обвинения есть чем дополнить судебное следствие?» - обратился к прокурорам судья.

«Да. Конечно», - заявил Лахтин и попросил «три минуты» для подготовки.

Прервались на пять минут.

Гособвинитель огласил отвод европарламентариям

После перерыва Лахтин вернулся в зал. В «аквариуме» Платон Лебедев встал к микрофону. Лахтин молча протягивал вытянутую ладонь к «аквариуму». Судья непонимающе смотрел на жестикулирующего прокурора. Тот наконец объяснил, что видит стоящего Лебедева и, видимо, тот хочет что-то сказать. «Ваша честь, я так понял, что прокурор собирается задать мне вопросы, поэтому я и встал», - объяснил Лебедев. - «Ваша честь… А я хочу задать вопросы Михаила Ходорковскому!» - заявил в ответ Лахтин, хотя Михаил Ходорковский уже ясно сказал до обеда, что больше на вопросы Лахтина отвечать не будет. Судья напомнил об этом и спросил, что еще есть у прокуроров. «У нас ходатайство!» - вскочил Лахтин. – «А я не рассматриваю ходатайства! Стадия ходатайств прошла!» - заявил судья. Лахтин заявил, что это касается тех документов, которые он оглашал. И зачитал свое ходатайство.

Валерий Лахтин просил суд, чтобы все оглашенные обвинением и защитой документы считались оглашенными полностью. Гособвинитель также хотел, чтобы защита сняла все свои замечания о неполном или ошибочном оглашении прокурорами материалов дела. Все беззвучно смеялись, судья в отчаянии шлепнул себя по лбу ладонью и отвернувшись от прокурора, мучительно слушал.
Когда гособвинитель смолк, председательствующий подтвердил, что все так или иначе оглашенные в Хамовническом суде документы будут считаться полностью исследованными. «Суд уже по этому поводу высказывался!» - подчеркнул Виктор Данилкин.

Кое что прояснить для гособвинителей захотел адвокат Константин Ривкин: «Если господин прокурор <Лахтин> перевирал те и ли иные документы, мы на это реагировали, и это находило отражение в судебном протоколе. Поэтому жаловаться, господин Лахтин, приходится только на самого себя».

Виктор Данилкин пояснил, что свое недовольство тем, что уже написано в протоколах судебных заседаний стороны могут выражать через подачу замечаний на протоколы судебных заседаний. «Суд не может по ходатайству исключить то, что в протокол уже занесено. И такое ходатайство не соответствует букве закона», - заявил судья. «Как и требование Лахтина отказаться защите отказаться от чего-либо произнесенного», - добавил адвокат Краснов.

«В какой-то ультимативной форме у нас уже пошли ходатайства», - заметил Данилкин и спросил у прокуроров, будут ли они дополнять судебное следствие.

Лахтин встал и читал дальше. Он напомнил о недавнем заявлении адвоката Елены Липцер в суде, где говорилось о давлении на свидетелей и адвокатов, а также цитировались заявления побывавших в суде европарламентариев. «Мы полагаем, что все доводы представителей общественности, присутствовавших в суде, и адвоката Липцер, они являются ложью, не обеспечены конкретными доказательствами тенденциозны и были направлены на затягивание судебного заседания, имеют целью опорочить законные и обоснованные действия следователей!» – читал Лахтин.

Затем прокурор стал оспаривать заявление защиты попунктно. «Наверняка у всех еще свежо в памяти недавно прозвучавшее в суде заявление свидетеля Переверзина о том, что ему предлагалось условное наказание в обмен на оговор Ходорковского», - говорилось в заявлении защиты. «Возможно, следователь Русанова настаивала на даче правдивых показаний в отношении Ходорковского. Если это так и было, это лишь свидетельствует о безукоризненном выполнении следователем своих служебных обязанностей», - говорил Лахтин.

Далее Валерий Лахтин говорил про Вальдеса-Гарсиа Антонио: «Он написал заявление о том, что телесные повреждения им получены по собственной вине в результате падения в состоянии алкогольного опьянения, до которого Вальдес-Гарсиа Антонио довел себя самостоятельно». Зал возмущенно роптал.

Затем прокурор объяснял, почему вызов свидетеля на допрос к следователю непосредственно перед судебным заседанием строго соответствует УПК. «Важно лишь, чтобы допрос свидетеля происходил с соблюдением норм уголовно-процессуального законодательства, а из содержания показаний свидетелей, допрошенных в настоящем судебном заседании, не видно, что они допрашивались с нарушением законодательства, с применением к ним физического и психического насилия!» - заявлял Лахтин.

Прокурор сменил тему: «На протяжении всего судебного заседания я наблюдаю, как некоторые представители общественных организаций, деятели культуры и международных организаций, а также члены подразделений Европейского парламента высказывают свое необъективное, тенденциозное мнение по поводу обвинений Ходорковского и Лебедева. Недавно присутствовавшие в зале судебного заседания представители Европейского парламента избирательно относятся к вопросу о судебной системе в РФ, акцентируя внимание исключительно на процессе Ходорковского и Лебедева. При этом они не присутствовали на всех судебных заседаниях, не изучали материалов уголовного дела, не общались со следователями и государственными обвинителями. А возможное исследование ими сведений с сайта Пресс-центра Ходорковского не может стать основой для формирования объективного мнения. Анализ текста с указанного сайта показывает, что содержание показаний участников процесса там приведено выборочно и явно, чтобы сформировать у общественности положительное мнение по отношению к подсудимым. В отсутствие какой-либо адекватной контрпропаганды в публикациях официальных государственных СМИ представители Европарламента были лишены возможности ознакомиться с точкой зрения государственного обвинения. Содержание уголовного дела и структура предъявленного обвинения настолько сложны, что составить свое мнение через 1-2 часа присутствия в зале судебного заседания просто невозможно. Поэтому все заявления представителей Европейского парламента, а также заявления защитника Липцер по поводу содержания разговора следователей с Алексаняном, Переверзиным, Вальдесом-Гарсиа потенциально необъективны и направлены на дискредитацию обвинения, системы следственных органов РФ, суда и в целом нашего государства. Уголовное дело по обвинению Ходорковского и Лебедева только повод для этого».

Затем Валерий Лахтин стал переживать по поводу того, что «так называемый независимый переводчик» Сомов, разные иностранные специалисты и свидетели все общались между собой, а также с другими иностранцами в перерывах заседаний. Прокурор глубоко углубился во взаимоотношения иностранцев, явно довольный чьим-то, возможно, собственным детективным расследованием.
«Все доводы защитника Липцер, указанные в ее заявлении, не соответствуют действительности, опровергаются материалами уголовного дела, в частности, протоколами судебных заседаний», - закруглился Валерий Лахтин.

«Ваша честь! У меня к вам просьба выяснить у противной стороны, будут они меня сегодня дополнительно допрашивать или нет? К чему мне готовиться?» - поинтересовался Лебедев. - «Да, сейчас», - заметил судья. Лахтин между тем отнес свои бумаги судье. – «Можно нам копию этого очаровательного документа!» - попросил адвокат Ривкин. – «Это для протокола!» - заявил Лахтин. – «Не надо решать за суд!» - заметили адвокаты. Лахтин же попросил пять минут: «Нам надо сорганизоваться!» - подгребал под себя воздух руками Лахтин. – «Вы будете допрашивать Лебедева?» - спросил судья у прокурора. – «ДА, конечно!» - торжественно подтвердил Лахтин.

Прервались на пять минут.

Лебедев: «Не знаю огорчаться мне или радоваться, что меня сегодня не допросили»

«Мы желаем дополнить судебное следствие документами… - снова встал прокурор Лахтин. – На 63 листах…они касаются выдачи 2,7 млрд рублей выручки от реализации нефти добывающих компаний ЮКОСа подставным лицам, действующим от имени компания «Яуза»».

Зал зашумел – ведь пакет документов по Яузе судья уже отказал приобщать к материалам дела. Валерий Лахтин рассказал о своих соображениях по «Яузе».

«Суд правильно вас понял, что ранее вы уже подавали аналогичное ходатайство, но на 150 листах, а сейчас вы их сократили до 60?» - спросил судья. – «Не-не-не, на 150 листах. Это 60 листов документы, а еще ведь показания свидетелей!» - пояснял Лахтин. – «То есть вы фактически повторно заявляете ходатайство?» - уточнил судья. – «Да, но с новыми документами и с новыми документами! Ой, с новыми аргументами!» -путался в словах прокурор, над ним посмеивались.

Затем Лахтин ходатайствовал о приобщении к материалам дела документов, «подтверждающих, что компании «Саус Петролеум» и Балтик Петролеум» учреждены Ходорковским и Лебедев, - Лебедев рассмеялся, - посредством этих двух компании в 98-99 годах за территорию Российской Федерации реализовывалось 90 процентов нефти ЮКОСа, а прибыль от реализации оставалась на счетах этих компаний». Далее Лахтин, со ссылкой на показания Ходорковского заявил, что компаниями «Саус Петролеум» и Балтик Петролеум» владели менеджеры НК ЮКОС.

«Я вас правильно понял, что речь идет о тех же 90 листах, по которым вы уже дважды заявляли ходатайства?! Только с новой аргументацией, по вашему мнению?» - раздраженно спросил Виктор Данилкин. – «Да, с новой аргументацией, со ссылками ОЗ, на материалы дела!» - соглашался Лахтин. – «Понятно. А раньше вы не ссылались», - саркастически заметил судья и обратился к адвокатам: «Защита, как мы установили, это те же самые документы. Есть необходимость знакомиться?». Михаил Ходорковский желал посмотреть блок документов с допросами свидетелей по «Яузе».

Прервались на 10 минут.

«Мы возражаем против приобщения этих документов к делу, судом уже ранее было принято решение по этому вопросу… - высказался после перерыва Константин Ривкин. – На несколько новых вещей, которые мы услышали, я хотел бы обратить внимание. Во-первых, это выдумка господина прокурора о том, что менеджеры НК ЮКОСа командовали фирмами «Саус» и «Балтик». Что касается второго пакета документов по «Яузе-М», новизна только в том, что приложены протоколы допросы, но мы говорили и в прошлый раз, и сейчас говорим – Фирма эта в нашем обвинении не фигурирует, к делу это не имеет никакого отношения, просим отказать».

Виктор Данилкин в итоге оставил ходатайство касательно «Саус» и «Балтик» без рассмотрения, потому что доводы по данному вопросу уже были рассмотрены ранее при разрешении аналогичного ходатайства. Что касается «Яузы-М», судья отказал в ходатайстве, не найдя законных оснований.

«Хотелось бы продолжить допрос Михаила Борисовича Ходорковского!» - снова заявлял Лахтин. Судья, уточнив, будет ли подсудимый отвечать и получив отрицательный ответ, сообщил прокурору, что подсудимый отвечать не будет. «Он отказывается МНЕ давать показания?» - уточнял Лахтин. - «Он отказывается давать показания в судебном заседании! Есть ДРУГИЕ дополнения к судебному следствию?!» - сердился судья.

«Эээ… нам хотелось бы продолжить допрос Платона Лебедева, в связи с тем что он дал показания на судебном следствии совсем недавно, и пригласить еще свидетеля для допроса…» - тянул слова, мысли и время Валерий Лахтин.

«Понятно. Пожалуйста, свидетель!» - распорядился судья. – «НО учитывая, что свидетель приглашен нами на завтра…» - продолжал Лахтин. – «Это ВАШИ проблемы! На сегодня ходатайство снимается с рассмотрения! Что вы суду голову морочите?!» - злился судья. В итоге Виктор Данилкин отклонил и ходатайство прокурора о допросе Лебедева - оказывается Валерий Лахтин и его планировал на  завтра.

Суд передал слово защите для дополнений к судебному следствию.

Лебедев: «Напоминаю Лахтину, что решения Европейского суда в российской Федерации являются обязательными!»

Константин Ривкин просил о том, чтобы полученные по запросу суда и приобщенные к делу документы считались оглашенными (например, определение Симоновского суда о прекращении уголовного дела в отношении Алексаняна). Прокуроры не возражали, суд согласился со всеми просьбами защиты.

Михаил Ходорковский подошел к микрофону, чтобы говорить о полученных судом по ходатайству защиты ответах из «Томскнефти», «Юганскнефтегаза», «Самаранефтегазы» по выручке от реализации нефти и себестоимости товарной нефти.

«Я прошу обратить ваше внимание на некоторые аспекты, - начал Ходорковский. – Данные поступления воспринимаются соответствующими организациями именно как выручка, а не какие-то абстрактные поступления, как утверждается в обвинительном заключении. Это существенный аспект, связанный и с налоговыми последствиями. Если бы это были абстрактные поступления, то с них полностью удерживаются налог, а с выручки от реализованной продукции налоги удерживаются за вычетом себестоимости товарной продукции. Далее. За все периоды во всех трех организациях себестоимость, кроме одного конкретного случая, себестоимость товарной продукции меньше чем выручка от реализации товарной продукции. То есть себестоимость производства покрыта и получена прибыль. И одно исключение, это 98 год «Самаранефтегаз». Здесь себестоимость товарной продукции на 8 млн рублей выше чем выручка от реализации, вот на эту тему я бы хотел дать краткие показания. Они заключаются в следующем. Я помню эту ситуацию, - документ показался на стене зала. - Здесь в справке содержатся по понятной мне причине ошибочные сведения. Как вы помните, в 98 году очень прыгал курс рубля к доллару, мы по итогам года пересчитывали показатели отчетности. Я помню, что в финальных показателях отчетности, которые мы сделали в 99 году, выручка от реализации нефти по «Самаранефтегазу» за 98 год была выше, чем себестоимость товарной продукции. А здесь они, видимо, взяли старые отчеты. Остальные показатели соответствуют тому, что я помню по показателям дочерних компаний».

Добавил и Платон Лебедев. «На что хочу обратить внимание. И самое главное, чтобы Вячеслав Смирнов посмотрел, так как он пытался в судебном процессе оклеветать рейтинговые агентства и иные информационные агентства, которые предоставляли суду данные по выручке и себестоимости продукции этих нефтедобывающих предприятий. Поскольку там якобы данные противоречат друг другу. Я еще раз поясняю, Ваша честь, что действительно в отчетности «Самаранефтегаза», «Юганскнетфегаза» и «Томскнефти» в связи с изменением принципов и методов бухгалтерского учета в РФ, в том числе в связи с введением новых стандартов, все предприятия в РФ были обязаны применять эти стандарты и пересчитывать показатели своей деятельности в соответствии с этими стандартами.

Поясню. Если, например, этот стандарт применяется в 2000 году в организации по итогам деятельности за 99 год, и они затрагивают показатели выручки и себестоимости за 99 год, то в отчетности за 99 год указывается, что в связи с применением новых стандартов уточняются и пересчитываются показатели и в отчетности за 99 год корректируются показатели за 98 год, чтобы была сопоставимость данных!

Вот эти данные, которые представлены «Роснефтью» («Юганскнефтегазом»), «Томскнефтью» и «Самаранефтегазом», СООТВЕТСТВУЮТ показателям информационных агентств, которые мы представляли суду ранее.

Далее. Ваша честь, 68 млрд 862 млн это выручка «Юганскнефтегаза» за нефть в 2003 году, 61 млрд 672 млн это себестоимость нефти в 2003 году. Я приводил и иные данные по «Юганскнефтегазу», они вытекают прямо из отчетности «Юганскнефтегаза», которую аудировал «ПрайсвотерхаусКуперс»».

На стене показался слайд из показаний Платона Лебедева. «Финансовый результат деятельности «Юганскнефтегаз», «Юганскнефтегаз» отчет о прибылях и убытках за 2003 год», то же самое за 2004 год, . Лебедев еще раз пояснял и водил указкой по стене. «И я специально, давая показания, показывал, где эти данные находятся. Эта отчетность, она обязана публиковаться в силу их публичности». Цифры 68 млрд и 61 млрд были указаны в таблице к показаниям Лебедева. Остальное Лебедев пообещал дополнить позже по иным документам.

Затем Константин Ривкин просил считать оглашенными ВСЕ документы из дела за исключением протоколов допросов, которые не оглашались в Хамовническом суде (такой подход защита еще на прошлой неделе предлагала взять на вооружение, но суд тогда эту инициативу никак формально не оценил). Некоторое время ушло на то, чтобы растолковать прокурору Смирнову, о чем собственно идет речь. Когда гособвинитель понял, что «автоматическое оглашение» распространится только на те материалы, которые в суд принесло само обвинение, и не затронет тома, сформированные на стадии судебного следствия (в них много документов защиты), Вячеслав Смирнов успокоился и «не возражал».

Судья постановил считать все материалы дела до обвинительного заключения исследованными.

В последнем ходатайстве защита просила приобщить к делу постановление Президиума Мосгорсуда от 13 сентября 2007 года. Мосгорсуд оставлял в силе решение судьи Басманного суда Ярлыковой, которая признала ведение следствия в Чите незаконным.

«А это какое отношение к делу имеет? Это промежуточное решение, оно потом было отменено! Проведение следствия в Чите было признано судом законным и обоснованным и не нарушающим прав Ходорковского и Лебедева!» - встал Лахтин. Суд же удовлетворил ходатайство защиты о приобщении решения суда к материалам дела.

Платон Лебедев в завершение высказался. «Является заведомо ложным утверждение на странице 51 ППО о том, что мною, Лебедевым, была обеспечена регистрация на Кипре компаний «Иксвел», «Денсвил», «Нассаубридж», «Руттенхолд», «Пронет» и т.д. Данный служебный подлог с преступной целью совершен группой Каримова и его соучастников. Он очевиден. Мне неизвестны эти компании ВООБЩЕ. До тех пор пока мне сфабрикованное дело в Чите в 2007 году не показали. К обсуждению каких-либо вопросов, связанных с их учреждением, регистрацией и деятельностью, я вообще не имел никакого отношения. С мая 99 года я к деятельности, связанной с торговлей нефтью и нефтепродуктами НК ЮКОС, не имею отношения. В том числе и к принятию решений, чтобы было понятно. И мне не были известны до 2003 года компании «Форест-Ойл», «Митра», «Бизнес-Ойл», к их регистрации, учреждению и деятельности я не имел никакого отношения. Об их деятельности я узнал в 2003 году.

За исключением публичной информации о ЗАО «ЮКОС-М» о деятельности в 99-2004 год остальных российских компаний, типа «Ратмир», «Фаргойл» и так далее мне ничего не известно, поскольку и в прессе они не упоминались. В 2004-2005 году наименование многих этих компаний мне стали известны из прессы и из иных материалов, которые я смотрел со своими адвокатами.

Теперь, Ваша честь, следующее. Мне достоверно известно, что ст. 3 Европейской Конвенции запрещает применение пыток. Она так и называется. Мне достоверно известно, что деятельность группы Каримова была подвергнута жесточайшей критике, в том числе и в решениях Европейского суда по правам человека. В частности, постановление от 22 декабря 2008 года по делу «Алексанян против России» признано нарушение ст. 3, запрещающей применение пыток. Руководитель группы - Каримова и его подельник Лахтин».

«Покорректнее!», - услышали все Лахтина. – «Платон Леонидович!» - вступил судья.

Лебедев продолжил: «Мне достоверно известно, что группа Каримова занимается этим не только по делу ЮКОСа. Например, постановление от 7 июня 2007 года по делу «Гарабаев против России», точно так же признано нарушение статьи 3, запрещающей пытки. Я не буду останавливаться на иных статьях, поэтому европейская и мировая общественность в части незаконных методов ведения следствия информирована в том числе и из решений Европейского суда, которые являются публичными и общеизвестными.

Напоминаю Лахтину, что решения Европейского суда в российской Федерации являются обязательными! Это чтобы потом никто здесь в суде не передергивал решения, которые принимаются Европейским судом в отношении тех методов, которыми здесь занимаются – другое слово изобрету – ДРУЗЬЯ Лахтина».

Защита сообщила, что на этом она завершила свое участие в стадии дополнений к следствию.

Хамовнический суд добрался до прений

Валерий Лахтин захотел еще раз испытать всеобщее терпение: «У меня заявление по вопросу о том, чтобы считать ряд документов оглашенными…. Например, защита ходатайствовала о прекращении уголовного преследования. И к этому ходатайству (и к другим ходатайствам) были приобщены ряд так называемых опросов специалистов и иных лиц. Вы, Ваша честь, в удовлетворении этих ходатайств отказали. Некоторое время назад вы указали, что эти приложения возвращены защитникам…» - высказывался прокурор. – «Я такого не мог сказать! Да это и невозможно! Приложения подшиты к делу! Они подшиты к материалам предварительного слушания. Это уже сформированные тома!» – пояснял судья. - «Все ли приложения возвращены?! Мы опасаемся, что защита будет на них ссылаться, мы ходатайствуем, чтобы не признавать эти приложения оглашенными!». Все загудели.

Судья возмутился: «У меня уже нет слов! Может я резок уже в конце процесса, но Валерий Алексеевич, вы провоцируете…Вы нас сейчас в какую-то дискуссию ввергаете и говорите о вещах, которые юристу…ну я не знаю, как-то еще разъяснять…То, что приобщалось к материалам уголовного дела в составе ходатайств о прекращении уголовного дела, об изменении меры пресечения, о продлении сроков содержания под стражей находится в материалах уголовного дела (в том числе и ваши материалы, Валерий Алексеевич, когда вы там газеты приобщали), и вопрос об их оглашении специально не ставился и судом не разрешался. Когда судом конкретно разрешались ходатайства (по опросам, например), и было отказано в удовлетворении ходатайств, материалы были возвращены защите», - объяснял Виктор Данилкин.

Однако Валерий Лахтин продолжил опасаться того, что защита сможет ссылать на протоколы адвокатских опросов в прениях.

Адвокат Ривкин пояснял: «Согласно решению суда, нам было предоставлено право огласить и считать доказательством ОДИН ЕДИНСТВЕННЫЙ протокол опроса. Речь идет о протоколе опроса господина Косцюшко-Моризе. В отношении всех других протоколов опросов судом ни разу не было вынесено решения о том, чтобы дать нам возможность оперировать этими протоколами опросов как доказательствами. Если чего-то непонятно – ну читайте УПК, у вас на столе». – «Это касается ВСЕХ опросов, за исключением опроса Косцюшко-Моризе!» - еще раз уточнил судья. – «Понятно. То есть на другие протоколы опросов сторона защиты не будет ссылаться?» - еще раз переспрашивал Лахтин. Его успокоили.

«Перед тем как решать вопрос о переходе к прениям, 10 минут перерыв!» - усмехнувшись, объявил судья и, измученный, скрылся в своей комнате.

«Суд объявляет судебное следствие законченным. Переходим к прениям!» - объявил вернувшийся судья и спросил, сколько времени необходимо для подготовки к прениям?». Встал прокурор Смирнов: «С учетом объема дела… мы просим три недели». – «Вопрос обращен к прокурорам – у них первое слово…но мы попросим промежуток времени после того как они выступят, чтобы проанализировать, а сколько вы дадите им на их подготовку – это на усмотрение суда», - заявил в ответ Ривкин. – «Понятно. Суд предоставляет для подготовки к прениям две недели. Посмотрим, на какое число… - судья взял в руки календарь. - 13-е - нехороший день… давайте на 14-е число. Итак, прения начнутся 14 октября».

Следующее заседание начнется 14 октября в 11.00 утра.