Представитель Росимущества: «Я полагаю, что если бы искомые акции <дочерних предприятий ВНК> были бы в собственности Российской Федерации, то Российская Федерация, как правило, изыскивает все возможности, чтобы принять решение о выплате дивидендов. Я полагаю, что в этом случаем мы могли бы вести диалог с господином Шахновским. И могли бы их убедить принять решение о выплате дивидендов»

Ходорковский: «Вы полагаете, что вы бы могли убедить моего заместителя поступить иначе, чем поступил я?»

Представителя Росимущества подтвердили по факсу

Сегодня на процессе был аншлаг. До начала слушаний в зал запустили телекамеры (немецкое телевидение), у здания суда скопились фоторепортеры, на заседание, которым могло завершиться судебное следствие, пришло много журналистов. В стане прокуроров произошла передислокация – Смирнова пересадили между Лахтиным и Шохиным. Это было вызвано приходом в зал № 7 двоих неизвестных, мужчина и женщина заняли места, на которых когда-то, примерно около года назад, сидели представители Росимущества. Переполненный зал разглядывал пришельцев.

В итоге заседание затянулось и началось вместо запланированных 10.30 в 11.00 утра. «На запрос суда поступили ответы, - начал докладывать Виктор Данилкин. – По ходатайству Дятлева от 1 июля 2010 года, ответы из «Томскнефти», «Роснефти» (правопреемник «Юганскнефтегаза»), «Самаранефтегаза», по выручке от реализации нефти и себестоимости товарной нефти...».

Поднялся Валерий Лахтин: «В зале присутствуют представители потерпевшего, Федерального агентства по управлению государственным имуществом. Фрадкин Константин Борисович и Лозко Виктория Ивановна. Мы настаиваем…ээ..ходатайствуем о допросе представителя потерпевшего!» Платон Лебедев расхохотался. «Поздновато…» - реагировала публика. «Сразу двоих?» - уточнял судья. «В частности, Фрадкина Константина Борисовича», - отвечал прокурор. Доверенности представителей ушли к судье и адвокатам.

Константин Ривкин попросил перерыв, чтобы обсудить ситуацию с подзащитными.

После десятиминутного краткого перерыва судья Виктор Данилкин разъяснил представителям Росимущества их права. Адвокат Ривкин высказался: «Мы бы хотели обратить внимание на следующие обстоятельства. Здесь присутствуют два представителя Федерального агентства по управлению государственным имуществом. Одного из них собираются допрашивать в качестве представителя потерпевшего. Мы внимательно ознакомились с двумя доверенностями и пришли к выводу, что у Фрадкина Константина Борисовича нет полномочий выступать здесь в качестве представителя потерпевшего. Вот у госпожи Лозко здесь четко написано, что она может быть представителем гражданского истца, потерпевшего в судах, а у Константина Борисовича указано, что он может представлять потерпевшего при проведении предварительного расследования. А у нас здесь сейчас ведется судебное следствие». – «Проблема! - перевел взгляд судья на господина Фрадкина. – Вы можете предоставить доверенность, расширяющую ваши полномочия?». – «Если суд предоставит время, мы представим такую доверенность…Если по факсу, это займет 10 минут». – «15 минут перерыв!» - разрешил судья. – «Что значит по факсу?!» - переспросили адвокаты, но судья уже вышел из зала. Публика возмущалась, что факс для суда – филькина грамота, и это непозволительно. «Подготовиться что ли нельзя было нормально?!» - волновался зал.

«Пятнадцатиминутный перерыв» затянулся …

Минут через сорок судья вышел в зал, пришедшую по факсу доверенность передали для обзора защите. Адвокат Ривкин напомнил, что нужно поставить ходатайство Лахтина на обсуждение. И заметил: «Я напоминаю, что в пятницу судебное заседание было перенесено на этапе, когда в дополнении к судебному следствию участвовала защита. У нас есть что дополнительно представить суду. Более того, мы и ранее заявляли ходатайство о допросе потерпевших, в том числе и представителей данной организации. Сейчас ходатайство заявлено нашими оппонентами, мы считаем, что постановка вопроса в принципе некорректна, это должны были делать мы, поскольку судом не принималось решения, что эстафетная палочка передается опять оппонентам. Но учитывая ситуацию…все же представители Росимущества у нас достаточно редкие гости, мы считаем, что вообще было правильным предоставить возможность допрашивать их нам, но если вопрос господами прокурорами поставлен так и суд с этим согласится, то мы готовы выслушать представителя потерпевшего». – «Защита, у вас есть чем дополнить судебное следствие?» - поинтересовался судья. – «Есть, но мы готовы уступить», - сказал адвокат Ривкин.

Валерия Лахтина хватило на один вопрос

Господин Фрадкин, в темном костюме, голубой рубашке и оранжевых очках, с бумагами в руках, встал на трибуну. Он сообщил, что является заместителем начальника правового управления Федерального агентства по управлению государственным имуществом.
«Причинен ли ущерб государству в результате обмена в ноябре 98 года акций дочерних компаний ВНК «Томскнефть» ВНК, Ачинский НПЗ, «Томскнефтепродукт», «Хакаснефтепродукт», «Томскнефтегеофизика» и др. на акции ЮКОС, принадлежащих кипрским компаниям «Сагиман Холдинг Лимитед», «Монтекита Холдинг Лимитед», «Челлита Лимитед». В чем суть этого ущерба?» - задал вопрос и тут же дал на него и ответ Валерий Лахтин.

Предваряя свой рассказ, Фрадкин, глядя сквозь оранжевые стекла своих очков, заявил, что у него болят глаза и цифры ему плохо видны, поэтому может отвечать медленно. Так и отвечал: «В 98 году ситуация была такова. ВНК являлась владельцем акций ряда дочерних компаний. Эти акции были переданы компании ВНК государством. Далее я буду называть их акциями ВНК для удобства, а все эти компании дочерними. По нашему мнению, подсудимые вывели акции дочерних компаний ВНК, принадлежащих указанному обществу, передав их ряду зарубежных офшоров. Взамен этих акций были переданы акции компании ЮКОС. Передаваемые пакеты акций являлись блокирующими, а в некоторых случаях контрольными, 51 процент. В обмен был получен миноритарный пакет акций ЮКОСа. При этом акции дочерних компаний ВНК передавались по существенно заниженной стоимости, а акции ЮКОСа по существенно завышенной стоимости. В результате, даже получив акции ЮКОСа, эти акции были частично выведены из владения ВНК путем обмена их на акции других компаний, в частности ЗАО «Фрегат», а часть акций, оставшихся во владении ВНК, была фактически омертвлена залогом, что препятствовало их использованию в обороте. – Лебедев рассмеялся. – Таким образом, в результате простой многоходовой схемы было осуществлено фактически безвозмездное отчуждение акций дочерних компаний ВНК, где государство владело существенным пакетом акций. Тем самым, мы полагаем, был нанесен ущерб государству и компании ВНК. При этом, получив акции ВНК, подсудимые фактически установили корпоративный контроль над указанными дочерними обществами, используя далее это в своих целях. Государство не получало дивидендов, которые в противном бы случае от этих дочерних компаний (а они всегда имели прибыль) выплачивались бы ВНК, а затем в соответствующей части передавались бы государству…Все, наверное…» – неуверенно посмотрел Фрадкин на Лахтина. Тот молчал.

«Есть вопросы еще, государственные обвинители?!» - не понял судья. Не отрывая взгляда от компьютера и не удостаивая суд ответом, Лахтин молча помотал головой. Зал рассмеялся. «Нет больше вопросов? Пожалуйста, защита!» - передал слово адвокатам Виктор Данилкин.

Пришли не правопреемники

«Является ли представляемое вами Федеральное агентство правопреемником РФФИ. И если да, то в полном объеме или в какой-то части? » - спросил адвокат Владимир Краснов Фрадкина. – «Я предпочел бы отвечать на вопросы, связанные с делом», - заволновался Фрадкин. – «Если суд вопрос не снимает, вы обязаны отвечать на него!» - заметил адвокат. – «Корректно надо задавать вопрос, применительно к обстоятельствам, подлежащим доказыванию!» - проявил себя Валерий Лахтин. – «К чему этот вопрос? Разъясните!» - настаивал Фрадкин. – «Вопрос не снят! Суду вопрос понятен! А вам вопрос понятен?» - обратился судья к господину Фрадкину – «Росимущество не является правопреемником РФФИ. Правопреемниками являются государственные органы, а РФФИ государственным органом, как вам известно, не являлось…» - признался Фрадкин. – «Вот ТЕПЕРЬ нам нужен перерыв!» - заявил адвокат Краснов. Судья дал 15 минут. Публика смеялась и шумела. «Позорище!» - смеялись в зале над прокурорами и товарищами из Росимущества.

Прервались. Фрадкин сел на место. Люди из Росимущества начали шепотом что-то обсуждать с Валерием Лахтиным.

Судья вернулся в зал, Фрадкин вернулся на трибуну. «Технический вопрос. Защита каждый раз будет инициировать объявления перерывы на 10, 15 минут, потому что видно, что они очень хорошо подготовились к допросу представителя потерпевшего…» - начал Лахтин. Зал возмущенно зашумел: «Кто бы говорил!!!». – «Или у нас есть какой-то регламент?!» - продолжал Лахтин. «У вас все? – перебил его судья. И повернулся к защите: Продолжаем!». Зал снова рассмеялся.

Владимир Краснов продолжил допрос. «С учетом вашего ответа на первый вопрос я хотел бы спросить, какова была роль РФФИ как представителя государства в судьбе акций ВНК в инкриминируемый нашим подзащитным период? Можете пояснить?» – «Исходя из моего ответа на первый вопрос, - нет». – «Известно ли вам, что государство в какой-то период времени являлось акционером «Томскнефти», Ачинского НПЗ…» - «Мало ли что МНЕ известно!» - реагировал Фрадкин, обрывая Краснова. – «Вы пожалуйста не перебивайте! Выслушайте вопрос, потом спрашивайте, что вам непонятно!» - заметил судья. Краснов повторил вопрос. «Да, мне известен этот факт!». – «А известно ли вам, когда и на каком основании эти акции были переданы ВНК? И что значит «были переданы»?» - «Эти акции были внесены в уставный капитал». – «Когда это произошло?» - «90-е годы. Устроит?» «Представитель потерпевшего! Я все же обращаюсь к вам – вы находитесь в суде! И отвечаете вы суду, а не защите! Прошу проявлять уважение к суду!» - возмутился судья поведением представителя Росимущества на трибуне.

«Скажите, внесение государством акций «Томскнефти», Ачинского НПЗ и др. в уставный капитал ВНК произошло до сделок мены или после?» - «До». – «Мы установили, что это произошло до ноября 98 года. А на каком основании, вы не знаете, вам не известно? Кто принимал решение?» - «Нет». – «Известно ли вам, являлось ли государство в чьем-либо лице после внесения акций в уставный капитал ВНК акционером «Томскнефти», Ачинского НПЗ и т.д.?» – «Вы прекрасно понимаете, что после того как оно внесло акции в уставный капитал, государство не оставалось акционером «Томскнефти»», - отрезал представитель Росимущества и тут же получил еще одно разъяснение от председательствующего о месте своего нахождения. Господин Фрадкин смягчил формулировку.

«Акционером каких обществ в результате внесения акций в уставной капитал ВНК было государство?» - спросил Краснов. - «Акционером ВНК». – «Известно ли вам что-либо о несанкционированном государством изъятии акций ВНК, принадлежащих государству, у государства как владельца этих акций?» - «С акциями этими происходило то, что я ответил на первый вопрос – произошло хищение дочерних предприятий. С правами на акции ВНК в тот период, насколько мне известно, не происходило каких-то недоброжелательных действий». – «А известно ли вам, каким образом, когда, на каком основании государство распорядилось акциями ВНК, которыми оно владело?» - «Известно, что распорядилось. Когда и на каком основании – неизвестно».

Росимущество не ощущало себя потерпевшим до постановления следователя

Представителю потерпевшего предъявили документы из тома 21. «Нам известно, что с этими материалами представители потерпевшего знакомились», - заметил адвокат. В томе 21 на листах 19-22 находился протокол заседания комиссии по проведению аукциона по продаже находящихся в федеральной собственности акций ВНК. Протокол был датирован 24 мая 2002 года. На листе 23 находилось письмо представителя ЮКОСа в РФФИ, на листе 24 сообщение об итогах аукциона по продаже акций ВНК, на листах 25-28 – договор купли-продажи акций ВНК между РФФИ от имени РФ и ЮКОСом. Фрадкин изучил документы в томе. «Теперь вы знаете, что это произошло в 2002 году», - уточнил защитник. - «Да, но это документы РФФИ, правопреемником которого Росимущество не является», - снова не имел ничего общего с РФФИ господин Фрадкин. – «Известно ли вам, произошел ли к этому моменту, то есть к маю 2002 года, возврат акций «Томскнефти», Ачинского НПЗ и других компаний на баланс ВНК?» - «Насколько мне известно акции – не знаю те же самые или другие – находились на лицевых счетах ВНК». – «Откуда вам это известно?» - «В тех материалах дела, которые были у нас в копиях, я это видел». - «Известно ли вам, кем, когда, на каком основании производилась предпродажная оценка принадлежащего государству пакета акций ВНК?» - «Это мне неизвестно».

Тогда Фрадкину предъявили том 20, с которым представители потерпевшей стороны тоже были ознакомлены в ходе изучения материалов дела.

На листах 53-60 находился договор о предоставлении услуг между РФФИ и «Эйч Эс Би Си Инвестмент Банк», который и проводил предпродажную оценку пакета акций ВНК. Затем смотрели акт приемки услуг по вышеозначенному договору, а также протокол заседания комиссии по изменению начальной цены акций ВНК и предложения РФФИ по изменению начальной цены продажи акций ВНК. На листе 65-72 располагалось заключение независимого оценщика. Господин Фрадкин посмотрел документы в томе.

«Вы упомянули, что изучали материалы дела по имеющимся у вас копиям. Не могли бы вы суду пояснить, когда, от кого, на каком основании, в каком объеме вы получили материалы дела? То ли это самое дело?» - уточнил Краснов. – «Несколько месяцев назад, <получил> от сотрудника, раньше ведшего это дело» - отвечал Фрадкин. – «А в каком объеме?» - продолжил спрашивать Краснов. «Это что, относится к обстоятельствам, подлежащим доказыванию?» - вскочил Валерий Лахтин. – «Вы возражаете?» - решил воспринимать прокурора исключительно с процессуальной точки зрения Виктор Данилкин. – «ДА, я возражаю! – вскричал Лахтин. – С таким же успехом защитник Краснов у меня может спросить. Я ему достойно отвечу. Просим прекратить задавать такие вопросы!» - «Вопрос суд оставляет! Защитник Краснов предельно ясно и понятно пояснил, в связи с чем он этот вопрос задает!» - произнес судья. Недовольный Лахтин сел. Константин Фрадкин отвечал про объем материалов дела, с которым он знакомился: «Несколько томов. Полшкафа! Точнее не помню»

«Удалось ли вам посмотреть итоги оценки?» - спросил Владимир Краснов после того, как господин Фрадкин сообщил, что в документах он увидел, что оценку акций производил «РФФИ и привлеченные им лица».

На это Фрадкин заявил, что не может из-за больных глаз изучать документы, и протянул том своей коллеге Лозко. Девушка взяла том. «Я это не очень понимаю! Вы передали сотруднику, потом сотрудник подойдет и нашепчет вам на ухо?!» - удивлялся судья. – «Никакого нарушения нет! – встал для адвокатских речей прокурор Лахтин. - Это право потерпевшего, свидетеля формировать свои ответы. Каким образом это делается – никаких ограничений в УПК нет. Тем более о таких сложных делах – о преступлениях в экономической сфере». – «Валерий Алексеевич, я не собираюсь этот вопрос ставить на обсуждение! - окончательно раздражился судья. – Пожалуйста, я предоставляю вам время ознакомиться с документами!» Фрадкину пришлось сесть рядом со своей коллегой и самому изучать том. Прервались на пять минут.

«Ознакомившись с документами, могли ли бы вы подтвердить или опровергнуть, что в той предпродажной оценке пакета акций ВНК учитывалась стоимость акций «Томскнефти», Ачинского НПЗ и других дочерних компаний?» -«Согласно представленным документам, при расчете стоимости акций ВНК учитывалось принадлежащее ему общество, в том числе акции упомянутых вами компаний» - «Означает ли это, что в продажную стоимость пакета акций ВНК входила стоимость имущества в виде акций «Томскнефти», Ачинского НПЗ и других дочерних предприятий?» - «Я полагаю, что не входила. Оно учитывалось при определении стоимости. Вхождение в стоимость – это совершенно иное понятие».

«Известно ли вам, когда государство в чьем-либо лице узнало о причинении ему ущерба в результате осуществления сделок меня акций дочерних предприятий ВНК на акции ЮКОСа?» - «Нет, мне это неизвестно. Если это есть в материалах дела, и вы захотите меня с этим ознакомить, буду рад» - «Может быть вам известно, что государство в каком-либо лице оспаривало незаконность сделок мены?» - «Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть это». – «Когда Росимуществу, чьи интересы вы здесь представляете, установило, что государству был якобы причинен ущерб в результате сделок мены?» - «Точную дату я назвать не могу. Произошло привлечение нас к этому делу в качестве потерпевших до моего прихода на эту работу. В материалах дела имеется наше заявление, подписанное Каховым или Каховским…» - «Каханом», - подсказал защитник. «Соответственно, я полагаю, - продолжил Фрадкин, - что незадолго до этого».

Обратились к тому 127, где находились постановления о признании потерпевшим и гражданским истцом, а также заявление Росимущества о возмещении причиненного ущерба. Фрадкин посмотрел переданный ему том. «Итак, кем, когда и каким образом был установлен юридический факт причинения ущерба государству в результате сделок мены?» - «Я хотел бы отвечать на вопрос, относящийся к делу, а не на те, на которые можно отвечать, прочитав соответствующую дату в материалах дела», - имел свое представление о своем допросе господин Фрадкин. – «Суд не снял вопрос!» - заметил Виктор Данилкин. – «Хорошо. Постановление о признании потерпевшим датировано 5 февраля 2007 года». – «Я повторю вопрос, потому что вы отвечаете на какой-то другой!» - заметил Краснов и повторил вопрос. – «У меня не будет другого ответа!» - заявил Фрадкин. – «Следующий вопрос!» - реагировал судья.

«Можете ли вы пояснить, на каком основании Росимущество определило нанесенный государству якобы ущерб в результате осуществления сделок мены в размере 3 млрд 621 млн 563 тыс. 304 рубля 90 копеек?» - «Эта стоимость эквивалентна стоимости дочерних предприятий акций ВНК, похищенных у этого предприятия», - отвечал Фрадков. – «Откуда вам известно о фактах хищения акций дочерних предприятий ВНК?» - «Повторяю. У нас есть копии материалов дела, из которых мне это известно. Уважаемый суд, прошу внести поправку в мои показания – не хищения, а неправомерного отчуждения ». – «Хорошо. Откуда вам стало известно о факте неправомерного отчуждения акций?» - уточнял Краснов. «После признания нас потерпевшим мы ознакомились с материалами дела и установили этот факт». – «Кем и каким образом установлен этот факт?» - «Не готов ответить». Адвокат просил господина Фрадкина повнимательнее посмотреть на постановление о признании потерпевшим. «Уважаемый суд, я прошу снять вопрос, на который я могу отвечать, просто прочитав материалы дела», - просил Фрадкин. И судья снял вопрос.

«Комплекс документов» заслонил конкретные документы

Далее вопросы начал задавать Платон Лебедев.

Он поздоровался с Фрадкиным. «Сообщите, пожалуйста, суду, кто я такой?» - «Насколько мне известно, вы обвиняемый по этому делу, Лебедев…имя-отчество не готов назвать наизусть», - улыбаясь, листал бумаги Фрадкин. – «Откуда вам это известно?» - «Я видел вашу фотографию в газете». - «Мы с вами когда-либо встречались?» - «Насколько я помню, нет». – «Где вы были со 2 по 14 ноября 1998 года?»

«У нас подсудимый – Лебедев, а не представитель потерпевшего. Поэтому мы здесь устанавливаем время и место совершения преступления конкретными подсудимыми, - заявил Валерий Лахтин, хотя за полтора года процесса о месте совершения преступления прокурор разговоров старался не заводить. Зал посмеялся. – «Я не хочу отвечать на вопросы, где и когда я был! Это не имеет отношения к делу!» - решил все за Виктора Данилкина Константин Фрадкин. Но судья вопрос не снял. Пришлось отвечать: «В указанный период я был в Петербурге, точное географическое расположение не назову, в центральной части!»

Лебедев спросил, каким образом находившемуся в Петербурге Константину Фрадкину стало известно, о каких-то его, Лебедева, действиях в отношении акций дочерних компаний ВНК.

«Мы здесь не очевидца событий допрашиваем, а представителя уважаемого ведомства! – решил выступать часто Валерий Лахтин. - И прошу пресечь эту НАГЛОСТЬ со стороны Лебедева, с занесением в протокол! Это оказание психологического давления на представителя потерпевшего! Выяснение его места жительства, пребывания, каким образом потерпевший формировал свое понимание этого дела!..» - «Я прошу воздержаться против прерывания допроса!» - обратился судья к прокурору.

«А где Я был со 2 по 14 ноября 98 года?» - не оставлял Лебедев темы. – «Я не обладаю подобной информацией». – «Каким образом вам тогда стало известно, что я вывел акции дочерних предприятий ВНК с ВНК?». – «Мне это стало известно из документов. Это копии материалов этого судебного дела». – «Правильно я понял, что вы месяц назад только подключились…» - «Несколько месяцев назад. В этом году». – «Назовите, пожалуйста, тогда этот документ, из которого вы увидели, что, как вы выразились, я вывел акции «Томскнефти» из ВНК вот в этот период, со 2 по 14 ноября 98 года. Если вам нужно время, чтобы найти этот документ в деле, я буду ходатайствовать, чтобы время вам предоставили». – «Я не готов назвать один конкретный документ. Информация была получена из комплекса документов, которые имеются у суда. Я не говорил, что конкретное лицо вывело. Я сказал, что они действовали согласованной группой!» - «Вы про меня свои показания снимаете, правильно я понимаю?» - уточнил Лебедев. – «Нет». – «Тогда представьте документы. Я настаиваю!».

«Ну, эти документы имеются у суда. Это материалы уголовного дела!» - встал, сложив руки на груди, Лахтин, отвечая за Фрадкина. – «Вы показания даете?» - уточнил судья у прокурора. А Фрадкин тут же заявил, что представить конкретные документы из дела он не готов, так как информацию черпал из «комплекса документов». – «А комплекс документов вы когда сможете представить?» - не отступал Лебедев. – «Я прошу снять этот вопрос, не моя обязанность показывать комплекс документов», - был верен себе Фрадкин. Судья спросил может ли он ответить на вопрос подсудимого. Константин Фрадкин ответил отрицательно.

Судья попросил Лебедева о следующем вопросе.

«Задам вопрос попроще. А с какой целью вы пришли сегодня в судебное заседание?» - «В силу своих должностных обязанностей пришел». - «Правильно ли я понимаю, что вы поддерживаете заявление о возмещении причиненного ущерба от февраля 2007 года, подписанное представителем Росимущества? Вы в нем ничего менять не собираетесь?» - «Правильно, поддерживаю. Может быть, потом изменим. В настоящий момент нет». – «Можете ли вы это заявление чем-то сегодня дополнить?» - «Могу, но мы не будем пользоваться этим правом».

Лебедев повел допрос дальше. «Вы сообщили суду, что Росимущество не является правопреемником обязательств РФФИ…» - «Я сообщил, что Росимущество не является правопреемником РФФИ». – «А известно ли вам, какие пакеты ВНК продавались в 2002 году? И кем?» - «Они продавались РФФИ. Документы представил ваш адвокат». – «А откуда они попали в РФФИ?» - «Откуда акции ВНК попали РФФИ…Вот на этот вопрос я не готов ответить». – «Росимущество является правопреемником Мингосимущества?» - «У нас имеется функциональное правопреемство. Однако в связи с тем, что Минимущество того периода было ликвидировано, прямого правопреемства опять же сейчас нет». – «В каком нормативном акте сказано то, что вы только что сказали?». Нормативный акт представитель потерпевшего не вспомнил.

«С 98 года по сегодняшний день включительно Росимущество предъявляло какие-либо претензии правопреемнику РФФИ по поводу 34-процентного пакета акций ВНК?» - «Уважаемый суд, прошу снять вопрос, я уже на него отвечал», - попросил Фрадкин.

«Константин Борисович увиливает от ответа, адвокат Краснов задавал вопросы в отношении ЮКОСа. А я спрашиваю, предъявляло ли Росимущество какие-либо претензии к РФФИ или его правопреемнику по поводу 34-процентного пакета акций ВНК, который ранее (до 2002 года) принадлежал Российской Федерации, находился в распоряжении Мингосимущества, а потом был передан для реализации РФФИ». Константину Фрадкину по этому поводу ничего известно не было.

«Кто из представителей Росимущества принимал участие в подготовке распоряжения правительства РФ от 6 июля 2001 года № 902-Р о проведении аукциона по продаже 36,8 процентов акций ВНК» - «Учитывая, что ныне действующее Росимущество является правопреемником только Федерального агентства по управлению федеральным имуществом, я не имею информации по этому вопросу» - «А о самом распоряжении правительства вам известно?» - «Я полагаю, что оно имеется в «Консультанте», но я с ним не знакомился».

Не хватает калькулятора

«Теперь по поводу ваших показаний о сделке мены акций «Томскнефти» и других предприятий на акции ЮКОСа. Скажите, пожалуйста, почему вы считаете, что обмен акций ЮКОСа на акции «Томскнефти», проведенный между ВНК и «Сагиман Холдинг», касался контрольного или блокирующего пакета акций «Томскнефти»? И почему вы считаете что 6 млн 200 тыс. акций «Томскнефти» являются блокирующим или контрольным пакетом?» - спросил Лебедев.

Для удобства вынесли 167 том, где находилось ППО Лебедева. Том передали Фрадкину. Текст обвинения, где содержалась фраза об обмене акций между компаниями ВНК и «Сагиман», показался на стене зала. Фрадкин стал отвечать: «Блокирующий пакет – это пакет, который позволяет его владельцу блокировать все или часть решений, принимаемых органами управления общества. В ряде случаев, в зависимости от положений устава, это могут быть достаточно малые пакеты. Но, как правило, под блокирующим пакетом понимаются пакеты более 25 процентов. Когда совершалась эта сделка, согласно закону «Об акционерных обществах», тот пакет являлся блокирующим, он был более 25 процентов. Контрольным пакетом акций называется пакет, который позволяет не блокировать, а принимать решения. В зависимости от расклада в уставном капитале общества 25-процентный пакет тоже может стать контрольным. Здесь было более 25 процентов». – отвечал Фрадкин.

«Итак, Константин Борисович сообщил, что 6 млн 200 тыс. акций «Томскнефти» - это более чем блокирующий пакет…» - заметил Лебедев. - «Нет, я этого не сообщал, я сообщал, что эти сделки были сделки с блокирующими и контрольными пакетами акций. Я сейчас не пересчитыва» – «А на какой же тогда вы вопрос отвечали? Ответьте, сделка мены между «Сагиман» и ВНК, пакет в 6 млн 200 тыс акций «Томскнефти». Является ли этот пакет блокирующим или контрольным?» - «Без калькулятора и знания о точном размере уставного капитала не готов <отвечать>. Если мне будет предоставлен калькулятор и устав…». – «У нас калькулятора нет, к сожалению…» - заметил судья.

«Зато у нас есть заключение соответствующей экспертизы! – верил в их калькуляторы Валерий Лахтин. – Пусть Лебедев изучает! И материалы дела!»- «Я думаю, что Лебедев знает, ЧТО ему делать! Если вы будете давать Лебедеву совету, у него есть адвокаты, они ему найдут, что посоветовать!» - заметил судья.

Лебедев обратил внимание Фрадкина на документы по сделке между ВНК и компанией «Монтекита Холдинг Лимитед». Представитель потерпевшего просил уточнить название офшора. «Откуда вы взяли, что «Монтекита» – офшорная компания?» - «Потому что, как правило…» - «Меня не интересует «как правило». Почему именно ЭТА компания офшор?» - «Как правило…» - «То есть это ваше предположение?!» - «Нет. Просто, как правило, компании с подобными названиями и расположенные вне Российской Федерации называются офшорами!» - заявил Фрадкин. Ответ представителя Росимущества вынудил всех, включая и судью, смеяться – «А РЕАКЦИЯ ЗАЛА тоже заносится в протокол?! Или мне всех переписать, кто присутствует в зале?» - вскочил Лахтин. Зал расхохотался. – «Валерий Алексеевич, да что же вы сегодня?! Вам никто не мешает встать у дверей зала после заседания и попробовать всех переписать!» - возмутился судья.

Лебедев спросил, являлись ли пакеты акций «Томскнефти», участвующие в сделках мены с компаниями «Монтекита» (5 млн 800 тыс. акций) и «Челлита» (5 млн 112 тыс акций), блокирующим или контрольным. Фрадкин отвечал то же самое – без калькулятора и уставного капитала он ответить не может. - «А вот когда несколько месяцев назад вы включились в дело, у вас была возможность использовать калькулятор?» Судья снял вопрос.

«До сегодняшнего прихода в зал судебное заседание у вас была возможность установить, были ли эти пакеты акций «Томскнефти» блокирующими или контрольными?» - уточнил Лебедев. – «У меня была возможность установить, являются ли все эти пакеты в совокупности контрольными или блокирующими». - «И вы это установили?» - «Да». – «А для каких целей вы это установили?» - «Для подготовки к сегодняшнему заседанию». – «Кому принадлежали эти пакеты акций?» - «В момент их отчуждения они принадлежали ВНК». – «Акции ЮКОСа были получены ВНК?» - «Насколько мне известно, да». – «По каждой из трех сделок?» - «Не готов ответить. В совокупности я информацией обладаю. По каждой сделке - нет». – «Как же вы в совокупности обладаете информацией, если не обладаете ей по каждой сделке?» - заострил проблему частного и общего Платон Лебедев. – «Я знаю, что ВНК получила требуемые акции <ЮКОСа>, как именно они проводились, не знаю», - рассказывал Константин Фрадкин.

Лебедев пошел дальше. «Ваше положение в ВНК в ноябре 98 года?» - «Кхм… Я прошу снять вопрос, мое личное положение в нефтяной компании не имеет отношения к делу!» - заявил Фрадкин. – «Поддерживаю!» - вскочил Лахтин. – «Вы какое-то отношение к компании ВНК имели?» - уточнил судья. - «Нет», - заявил Фрадкин. – «За время существования ВНК, до начала 2003 года, поручал ли вам кто-либо от имени государственных органов представлять интересы ВНК?» - спросил Лебедев. – «Нет, этого поручения я не получал».

Виктор Данилкин: «Я вижу единственный способ на это отреагировать – завершить дело и постановить итоговое решение!»

«Известно ли вам, что ВНК была ликвидирована путем присоединения к ЮКОСу в 2003 году?» - «Нет, но я рад, что вы мне это сообщили». – «Известно ли вам, что ЮКОС с 2003 года как единственный акционер ВНК занимал место Росимущества как потенциальный потерпевший от сделок мены?» - «Нет, это мне неизвестно». – «Известно ли вам было, кто является акционером ВНК помимо Минимущества в 98 году?» - «Этот мне неизвестно». – «Скажите, а почему тогда весь имущественный ущерб в сумме 3 млрд 621 млн Росимущество адресовало от своего имени мне и Ходорковскому?» - «Потому что это наше право – заявить какой-либо размер имущественного вреда. Ваше же право его оспорить», – отстаивал аппетиты своего ведомства господин Фрадкин. - «Откуда вы взяли сумму в 3 млрд 621 млн?» - «Я уже отвечал…» - «Правильно ли я понимаю, это стоимость оценки акций дочерних предприятий ВНК, которые изложены, как вы выражаетесь, в материалах дела?» - уточнял Лебедев.

Валерий Лахтин катапультировался с места, требуя снять вопрос. - «У нас представитель ГРАЖДАНСКОГО ИСТЦА! А какие же еще вопросы задавать представителю гражданского истца?!» - возмутился судья. – «Пусть он задает вопросы в вопросительной интонации! Не оказывает давления! Представитель потерпевшего не должен оценивать понимание Лебедевым расчетов из материалов дела!» - негодовал прокурор Лахтин. – «Платон Леонидович, вопросительные нотки в ваш вопрос добавьте!» - предложил, иронизируя, судья. Все рассмеялись.

«Было ли вам известно, что в 98 году доля государства в ВНК составляла 36 процентов?» - продолжил разговор о том же самом Лебедев. – «Насколько я помню, да» - «Просили ли прочие акционеры ВНК, которые вам неизвестны, Росимущество представлять их интересы в этом деле? И заявлять от их имени сумму имущественного ущерба?» - «Нет». – «Есть ли в сфабрикованном деле другой расчет, помимо 3 млрд 621 млн».

«Покорректнее пусть задает вопросы! И исключает понятие «сфабрикованное дело»!» - заявлял Лахтин. – «Пожалуйста, еще раз без слова «сфабрикованное»!» - потребовал и Фрадкин. – «Послушайте! Отвечайте на вопрос!» - требовал судья. Лебедев повторил вопрос свой вопрос. Упоминание о «сфабрикованном деле» он оставил на своем месте.

«Ну просили же не оскорблять ни следователей, ни прокуроров, подписавших обвинительное заключение, ни в целом государство. Уже и потерпевший просит исключить из вопроса фразу о сфабрикованном деле! – снова высказывался Лахтин. – Прошу отреагировать!». – «Я вижу единственный способ на это отреагировать – завершить дело и постановить итоговое решение!!!» - заметил Виктор Данилкин. Повисла тишина. – «Я прошу снять вопрос в такой формулировке. Прошу вас обязать подсудимого его перефразировать!» - не бросил Валерия Лахтина в трудную минуту Константин Фрадкин. – «Вопрос не снят!» - отрубил судья. Но господин Фрадкин ничего конкретного пояснить не смог. По чьему заказу делалась оценка, которая вылилась в 3 млрд 621 млн, он не знал.

«Правильно ли я понимаю, что вы сейчас пытаетесь занимать позицию гражданксого истца и истребовать имущественный ущерб со всех пакетов акций, принадлежащих ВНК, только в пользу государства?» - спросил Лебедев. – «Я выступаю об истребовании имущественного ущерба только в пользу государства». – «А известно вам, как был тогда оценен имущественный ущерб?» - «Уважаемый суд, я прошу снять вопрос. В материалах дела есть оценка, ее можно посмотреть». – «То есть на сумме в 3 млрд 621 млн вы настаиваете, и позицию менять не собираетесь, хорошо», - резюмировал Лебедев. – «Может быть, изменю, но впоследствии. В сторону увеличения, конечно», - говорил Фрадкин.

«Известно ли вам, что 3 млрд 621 млн – это оценка всего имущества, которое являлось предметом сделок мены?» - «Да». – «Известно ли вам, что государство имеет право претендовать только на 36-процентную долю стоимости этого имущества? А на 64 процента имеют право претендовать иные акционеры ВНК» - «Нет, неизвестно, потому что я не согласен с этим утверждением». - «Вы полностью ознакомились с материалами дела в части защиты интересов стороны, которую вы представляете?» - «Со всеми материалами, которые имеются у нас, я знакомился».

«Сообщите, пожалуйста, суду, кто, когда вверил мне контрольный пакет акций «Томскнефти»?» - спрашивал далее Лебедев.

Прокурор Лахтин не бездействовал: «Потерпевший не является автором обвинительного заключения! Это компетенция гособвинителей, когда они будут выступать в прениях. Либо я могу сейчас выступить с заявлением, помянуть Елфимова, Бурганова, кому были выданы доверенности, вверено имущество…Я настаиваю, чтобы представителю потерпевшего задавались конкретные вопросы!» - «Вопрос не снят!» - снова заявлял судья. – «В материалах дела указано, в каком порядке совершались эти действия. То, что известно лично мне, известно из материалов дела. В материалах дела имеются документы, которые свидетельствует о согласованном выводе указанных акций, в том числе акций «Томскнефти»», - не говорил о вверении Лебедеву контрольного пакета акций ВНК Константин Фрадкин. Лебедев задавал уточняющие вопросы.

Это не нравилось Лахтину: «Я могу сейчас все объяснить! Бурганову была выдана доверенность как члену организованной группы, коими являются Лебедев и Ходорковский! Если внимательно читать соответствующее постановление Пленума и Уголовный кодекс, то станет понятно, что имущество было вверено и Лебедеву с Ходорковским. Ну у нас же сейчас не прения!» – наступил на горло собственной песни Валерий Лахтин. Зал засмеялся. «Вот именно, что НЕ ПРЕНИЯ! И прошу не втягивать нас в прения!» - заявил судья. И обратился к потерпевшему: «Вы можете ответить на вопрос, который вам задан?!» - «Не могу». – «Следующий вопрос!» - распорядился судья. - «Кто и когда вверил контрольный пакет акций «Томскнефти» Ходорковскому?» - «Я также не могу ответить на этот вопрос» - «Следующий вопрос» - вел процесс Виктор Данилкин. - «Какой орган ВНК принял решение о мене акций?» - «Я также не могу ответить на этот вопрос». – «Знакомы ли вы с заявлениями о преступлениях, которые предъявлены Лахтину и его соучастникам…»

Было бы странно, если бы Валерий Лахтин промолчал: «Прошу снять вопрос! Не потому что я упоминаюсь, а в принципе!» Все рассмеялись. Судья снял этот и все последующие вопросы Лебедева по этому поводу.

«Кто вас знакомил с правами потерпевшего и гражданского истца до сегодняшнего судебного заседания?» - «В иных судебных заседаниях. Фамилий судей не помню». - «Кто-нибудь из следствия вас знакомил?» - «Нет».

«Техническое заявление, - беспокойство вновь овладело прокурором Лахтиным. - Правильно я понимаю, что вы допустили для участия в судебном заседании представителя потерпевшего и гражданского истца?! Какие Лебедев по поводу этого может задавать вопросы?! Вы разъяснили ему права и обязанности, он дает показания…Почему Лебедев дискредитирует вас!..» – «МЕНЯ?!» - удивился судья под смех зала. – «Я полагаю, что замначальника правового управления в ваших подсказках не нуждается…» -заметил судья, но Лахтин продолжал выступление: «Я прошу конструктивно продолжать заседание, не волокитить процесс, чем занимается Лебедев. И его защитники. Не могут вопросы задать в вопросительной интонации!» - знал за собой способности к вопросительной интонации прокурор Лахтин.

«Я не помню, чтобы по данному делу меня кто-то знакомил с правами и обязанностями», - отвечал Фрадкин. «Ну они вам знакомы хоть были, права-то?! Они к каждому делу пишутся!» - переспросил судья. – «Конечно, знакомы. Хотя бы из курса уголовного права» - говорил юрист Фрадкин.

У Лебедева были еще вопросы. «Какой пакет акций «Томскнефти» принадлежал Росимуществу в 98 году?» - «Когда они обменивались, Росимуществу не принадлежало акций «Томскнефти»». – «А какой пакет акций ВНК принадлежал в ноябре 98 года государству?» - «36-38 процентов».

«Какое-либо ИНОЕ имущество, помимо акций дочерних предприятий, принадлежало в тот момент ВНК?» - «Принадлежало ВНК? - несколько раз переспросил Фрадкин. И ответил: - Имущество ВНК принадлежало только ВНК, а не государству или иным лицам». – «Вот ЭТОГО я и добиваюсь! – заметил Лебедев. – То есть вам достоверно известно, что имущество принадлежит ВНК, а не государству в лице Росимущества?» – «Если говорить об акциях дочерних предприятий, то я уже отвечал на этот вопрос».

«В гражданском процессе где-либо вы позицию гражданского истца по сделкам мены отстаивали? Существует ли где-то гражданский иск от Росимущества за пределами уголовного процесса?» - спросил Лебедев. Судья снял вопрос, Лебедев переформулировал вопрос, но судья снял и его. «Какие действия предпринимали ваши првопредшественники по оспариванию результатов аукциона 2002 года в части мены акций?» - «Мне неизвестно». – «Продолжается ли обжалование результатов аукциона?» - «Мне об этом неизвестно». - «Известны ли вам материалы Минимущества, которые находятся в материалах дела, по проведению аукциона и его результатов?» -«Те, которые мне ваш адвокат представил, мне известны». - «Кто-либо из тех сотрудников, которые тогда утверждали результаты аукциона, продолжают работать в Росимуществе?» - «Вам неизвестно руководство Росимущества?» - «Вы мне фамилии назовите, я отвечу», - просил Фрадкин. – «Вот когда мы с вами местами поменяемся, вы мне будете вопросы задавать», - заметил Лебедев. В зале усмехнулись. – «Подсудимый, представитель потерпевшего уже ответил, что ему неизвестно», - заметил судья. Лебедев уточнил, что Константин Фрадкин сказал все-таки о том, что он этого не помнит, а не о том, что ему это неизвестно.

Больше вопросов у Платона Лебедева не было. Вопросы были еще у Михаила Ходорковского. Но решили прерваться на обед.

Ходорковский: «Вы полагаете, что вы бы могли убедить моего заместителя поступить иначе, чем поступил я?»

Вернувшись с обеда, посетители процесса застали за прокурорским столом еще одного мужчину в костюме и очках. Вышедший судья попросил новоприбывшего незнакомца представиться. Тот сообщил, что он - потерпевший и гражданский истец Белокрылов Вадим Семенович, бывший акционер ВНК. Судья разъяснил мужчине его права.

Допрос же «первого» потерпевшего, Константина Фрадкина, продолжил Михаил Ходорковский. «Я прошу вас уточнить тот ответ, который вы дали на вопрос государственного обвинителя Лахтина. Вы сказали, что ущерб, который вы считаете причиненным представляемому вами лицу, заключается в том, что если бы акции дочерних предприятий ВНК оставались бы в собственности ВНК, то ВНК получила бы прибыль в виде дивидендов, и, в свою очередь, заплатила бы дивиденды в том числе и представляемому вами лицу…» - «Это был один из моих аргументов. Второй - что ВНК и опосредованно государство утратили право собственности на акции дочерних компаний». – «Я бы вас как юриста попросил уточнить. У государства права собственности на эти акции не существовало?» – «Я уже третий раз на это отвечаю».

«Если мы говорим о том имуществе, которое находилось в собственности государства, а именно об акциях ВНК, известно ли вам, проводилась ли какая-либо оценка акций ВНК, принадлежащих государству, после мены, но до возвращения акций на собственность ВНК?» - «Мне неизвестно. Я твердо помню оценку перед продажей» - «Известно ли вам и основываетесь ли вы в своем исковом заявлении на каких-либо известных вам данных о том, как изменились котировки акций ВНК до операции мены и после?» - «В нашем исковом заявлении мы на этом не основываемся».

«Известно ли вам следующее. Чтобы государство получило дивиденды от ВНК, сначала должны были быть приняты решения о выплате дивидендов дочерними компаниями, причем большинством голосов акционеров дочерних компаний, а потом большинством голосов акционеров уже ВНК должно было быть принято решение о выплате дивидендов акционерам ВНК. Вы с этим согласны?». - «Чтобы этого произошло, должно было быть принято решение большинством от присутствующих на собрании. То есть если бы было собрание, на котором присутствовали бы не все акционеры, мы с нашим пакетом могли бы гарантировать с нашим пакетом принятия соответствующего решения». – «Где?» - спросил Ходорковский. – «Мы могли бы гарантировать принятие решения в ВНК, потому что у нас там в некоторых ситуациях был бы контрольный пакет. Второе. Опосредованно, через ВНК, мы могли бы гарантировать принятие решений в его дочерних компаниях».

«Я думаю, вам известно, что я руководил компанией ЮКОС, а ВНК руководил господин Шахновский, будучи президентом компании «Роспром» (которая была исполнительным органом ВНК), и одновременно господин Шахновский являлся моим заместителем. Я (я имею в виду моих представителей) не голосовал от ЮКОСа за выплату дивидендов из «Томскнефти» и других перечисленных компаний в ВНК. То есть на совете директоров голосовали против, а совет директоров уже не вносил это на общее собрание. Почему вы полагаете, есть ли у вас к этому какие-то сведения, что господин Шахновский, мой заместитель (а если бы акции дочерних компаний продолжали оставаться в собственности ВНК, то именно он бы как исполнительный орган принимал участие в этих собраниях) голосовал бы за выплату дивидендов со стороны этих самых дочерних компаний?» - «Я полагаю, что если бы искомые акции были бы в собственности Российской Федерации, то Российская Федерация, как правило, изыскивает все возможности, чтобы принять решение о выплате дивидендов. Мы говорим об упущенной выгоде. Что при обычных условиях гражданского оборота, мы имели бы эту возможность. Не имея в опосредованном владении акций «дочек», мы были просто лишены такой возможности». – «Я вас как раз и спрашиваю про обычные условия гражданского оборота. И если бы государству в ВНК по-прежнему принадлежал миноритарный пакет, исполнительным органом ВНК по-прежнему была компания «Роспром», то почему вы считаете, что в этих обычных условиях гражданского оборота господин Шахновский голосовал бы за выплату дивидендов?» - «Я полагаю, что в этом случаем мы могли бы вести диалог с господином Шахновским. И могли бы их убедить принять решение о выплате дивидендов» - «То есть вы полагаете, что вы бы могли убедить моего заместителя поступить иначе, чем поступил я?» - уточнил Ходорковский. Судья, спрятав лицо, рассмеялся. «В данном случае мы периодически этим занимаемся», - произнес искренний господин Фрадкин.

«И вы полагаете, что обычными условиями гражданского оборота было бы то, что в ВНК проголосовали бы не все акционеры, то есть ЮКОС со своим контрольным пакетом не пришел бы на собрание, а пришли бы на собрание только государственные представители со своим пакетом?» - «Этого я никогда не говорил. Это одна из допустимых ситуаций. На самом деле спектр возможностей гораздо шире, - убеждал господин Фрадкин господина Ходорковского, который только что еще раз подтвердил, что если бы ЮКОС со своим пакетом пришел бы на собрание, то он снова проголосовал бы за невыплату дивидендов. «Может быть, явился бы ЮКОС, и тогда бы мы имели хотя бы возможность убеждать ЮКОС голосовать за выплату дивидендов. Второе, я не могу исключить ситуацию, что ЮКОС не явился бы», - сказал Фрадкин.

«Я для себя понял сочетание каких двух обстоятельств вы для себя считаете нормальным гражданским оборотом», - резюмировал Ходорковский. Больше вопросов у него не было.

«Уточняющие вопросы, - постучал по микрофону Лебедев. – Действительно ли вы настаиваете на том, чтобы Росимущество в рамках заявленного иска хочет получить с меня и Михаила Борисовича Ходорковского помимо уже полученных государством 7 млрд рублей за продажу ЮКОСу в мае 2002 года пакета, составляющего 36, 817 акций ВНК, включающий в себя стоимость 38 процентов акций «Томскнефти» и других дочерних предприятий ВНК, ЕЩЕ РАЗ, дополнительно или повторно, согласно вашей оценке, 3,6 млрд рублей за те же самые пакеты акций «Томскнефти» и других дочерних предприятий ВНК?» - «Я подтверждаю, что Росимущество желает получить 3,6 млрд рублей. При этом я не готов обсуждать ранее выплаченные средства. Также отрицаю все утверждения о повторности выплат». – «Известно ли вам, что государство 7 млрд рублей получило за принадлежащий ему пакет акций ВНК?» - «Да, мне известно, что государство получило денежные средства за продажу акций ВНК».

«Известен ли вам курс акций «Томскнефти» в биржевой системе РТС в октябре 1998 года?» – «Нет». – «Известно ли вам, что стоимость акций «Томскнефти» по вашей оценки в 10 раз выше рыночных котировок?» - «Я не хотел бы обсуждать вопросы оценки», - смотрел Фрадкин на судью, прося снять вопрос. «Вы можете ответить на вопрос?» - «Нет, не могу», - говорил Фрадкин.

Снова вопросы появились у адвоката Краснова. «Вы говорите о невыплаченных дивидендах ВНК государству за какой период?» - «За то время пока акции дочерних компании ВНК находились не во владении ВНК» – «В этот период ВНК не выплачивала дивиденды только государству?» - «Я полагаю, что всем акционерам». – «А известны ли вам претензии какого-либо акционера ВНК в связи с невыплатой дивидендов в этот период?» - «Мне неизвестно о факте или об отсутствии факта таких претензий» - «Поясните, пожалуйста, суду, к утрате какого конкретного имущества, принадлежащего государства в 98 году, привели сделки мены акций?» - «Акционер в отношении своих акций имеет два раздела прав акционера. Первое – это права на акции. Второе – это права из акций. С первыми правами все понятно – право собственности традиционный титул. Теперь по второму праву. Акционер заинтересован, чтобы общество действовало разумно, обоснованно и в интересах всех своих акционеров. Соответственно, если общество действует в интересах кого-то одного из акционеров, то тем самым оно нарушает права других акционеров. Нельзя действовать в интересах одного, пренебрегая интересами другого. Что в данном случае имеет место. Все». – «Все? - переспросил Краснов. – Тогда я вам повторю вопрос. Может быть, вы не расслышали, - и адвокат действительно повторил свой вопрос. – То , что вы рассказали, спасибо…Но вот вы можете назвать суду, какое конкретно имущество государство утратило в результате сделок мены акций?» - «Государство имело опосредованно, через другое акционерное общество, право на те самые акции дочерних компаний, на то, чтобы ВНК при отчуждении этих акций учитывало его интерес, совершало бы сделку в том числе и в интересах государства!»

Больше к Константину Фрадкину вопросов не было. Его поблагодарили.

Господин Белокрылов тоже потерпел

«Вы готовы давать показания, Вадим Семенович?» - спросил судья прибывшего потерпевшего Белокрылова. – «Да, насколько это возможно – быть готовым…» - скромно ответствовал Белокрылов и тихо прошел за трибуну. – «Ну, насколько вы готовы, знаете только вы», - заметил судья. –«Ну, я не знаю, что вы подразумеваете под готовностью», - рассуждал Белокрылов.

Начался допрос. «А могу я сделать заявление? Могу я воспользоваться своими материалами?» - заявил Белокрылов. – «Пожалуйста», - удивился судья. Взяв в руки пухлую папку, Вадим Белокрылов начал рассказывать о том, как он «попал в эту историю, в которой до сих пор находится».

Адвокаты наконец высказались, что хотелось бы понять «форму» допроса данного потерпевшего. - «Это его право давать показания, он реализует свое право!» - заступался за Белокрылова Лахтин. – «Валерий Алексеевич! – с трудом прервал судья прокурора. – Мы еще не приступили к показаниям, потерпевший попросил сделать заявление, но фактически заявление касается обстоятельств дела…» - «Мы ходатайствуем о допросе потерпевшего!» - заявил Лахтин. – «Да вы о чем, Валерий Алексеевич! Мы УЖЕ допрашиваем! Потерпевшему уже права разъяснены! Вы о чем?!! Вы в каком-то параллельном мире Валерий Алексеевич» - сердился судья, зал смеялся над прокурором. А защита напомнила, что вообще-то сейчас очередь защиты допрашивать господина Белокрылова. Судья уточнил, что хочет сказать Белокрылов. Решено было дать ему время дать показания в свободной форме, а потом ему будут заданы вопросы.

Вадим Белокрылов пояснял, что он был участником денежного аукциона в декабре 1997 года, на котором продавались акции ВНК, на следующий же день после аукциона, рассказывал Белокрылов, Михаил Ходорковский выступал в «Интерфаксе» и сообщил, что будет проведена или мена акций, или консолидация активов ЮКОСа и ВНК с целью синергии. «По факту за то время, пока компания управлялась, ну я тут услышал «Роспром», до этого просто была изменена схема движения нефти в ВНК, выручка ВНК сократилась примерно в тысячу раз… У меня как акционера ВНК, миноритарного, с бесконечно малой долей по сравнению с долями ЮКОСа и государства, не устраивало это падение выручки, это мне не позволяло рассчитывать на устойчивый рост акций в будущем, не говоря уже о получении дивидендов. Никакого нормального объяснения ситуации с падением выручки, обоснованного экономически, технологически, я не получал. – Лебедев и Ходорковский беззвучно рассмеялись. – Я получал отписки. Ну, Михаил Борисович, как я прочитал в «Ведомостях», считает, что создавался некий холдинг и центром консолидации являлись некие другие юридические лица, которые затем распределяли прибыль по предприятиям холдинга. Я с этой позицией, со схемой, которую описывал Ходорковский в своем выступлении, категорически не согласен.

Трансфертное ценообразование (я им профессионально занимался) правильно выстраивается в рамках одной организации, если собственники этой структуры являются стопроцентными по всей цепочке, в данном случае этого не было. Представим себе ситуацию, что есть некая компания, выручка которой 100 тысяч рублей в год. Акции распределены таким образом: у одного акционера 99 процентов акций, у другого – 1 процент акций. Если выручка понижается со 100 тысяч до 100 рублей, я могу рассчитывать на валовую прибыль не 300 рублей, а 3 рубля. Нечто аналогичное было осуществлено в ВНК. Для мажоритарных акционеров было все равно, где консолидировать прибыль и как ее затем распределять, для миноритарных акционеров, которые не были встроены в эту пирамиду холдинговой структуры, это было принципиально неприемлемо, миноритарии лишались каких-либо перспектив.

Выручка компании в 2001 году была 1 млн 600 тыс долларов. А вся компания была оценена порядка 600 млн долларов. Это полный нонсенс, Михаил Борисович существенно переплатил за компанию <в мае 2002 года>. Компания тогда должна была стоить не выше 5 млн долларов. А государственный пакет был продан за 225 млн.

На мой взгляд, была договоренность между ЮКОСом и представителями государства, иначе бы такой цены ЮКОС за этот пакет не заплатил бы.

Меня эта ситуация не устраивала и я в 2000 году обратился в Томский районный суд. Поскольку у меня как у миноритария очень не много возможностей для отстаивания своих прав (это и сейчас в РФ так остается), я оспаривал только один элемент, который мне казался совершенно недопустимым – что в июле 98 года совет директоров принял решение о том, чтобы дать возможность ЮКОСу не выкупать акции ВНК у миноритарных акционеров. ЮКОС на себя приобрел ровно столько акций, чтобы не выполнять эту норму – 19,99 процентов акций. Аффилированность компаний, которые приобретали акции на специализированном денежном аукционе <в декабре 1997 года>, доказывалась за рубежом. Об этом я узнавал от представителей…не помню эту компанию…ее, по-моему, Рыбин возглавлял. Но в суде РФ это доказано не было.

В судебном решении, которое я получил, было сказано, что освобождение ЮКОСа от обязанности выкупать акции принималось на будущее и буквально сказано, что запрета в законе на это нет. Но норма закона <о выкупе у миноритариев их акций. - ПЦ> относится только к тем юридическим лицам, которые уже приобрели 30 процентов акции.

То есть судья, на мой взгляд, в содержании дела, на мой взгляд, не разобралась. И для меня удивительно, что норма закона может приниматься «на будущее». То есть я 7 февраля 2001 года получил судебное решение о том, что ЮКОС в будущем освобождался от обязанности покупать эти акции. На самом деле выкуп акций был предложен тогда, когда произошла консолидация. То есть ЮКОС фактически нарушил решение суда, которое выносилось а Томске в 2001 году».

Господин Белокрылов говорил еще какое-то время, успев заявить, что позиция государства, не сумевшего заставить основного акционера действовать в интересах всех акционеров, «была вялой». «Эта пресловутое трансфертное ценообразование, при котором центром консолидации прибыли является структура, не входящая в холдинг, а в общем-то «ПрайсвотерхаусКуперс» отозвал свое заключение именно по этой причине, - Лебедев рассмеялся, – так вот это управление не является хозяйственно обоснованным».

Прервались на 10 минут – задавать вопросы готовилась защита и подсудимые.

Лахтин: «Пусть Ходорковский задает потерпевшему правильные вопросы!»

Допрос Вадима Белокрылова начал Михаил Ходорковский. «Я хотел с вами поговорить по поводу управления. Вот когда вы говорили о покупке акций ВНК, то вы сказали о том, что там участвовали «однодневки»…» - «Имелись в виду компании, которые до этого деятельностью по нефтедобыче и т.д. не занимались, а были зарегистрированы специально под данный аукцион. Я просто торопился и сказал не совсем точно». – «Вы говорили о синдицированном кредите <ЮКОС получил его у консорциума иностранных банков на покупку акций ВНК. - ПЦ>. Конкретно про этот синдицированный кредит, который получал ЮКОС, вы суду что-нибудь суду можете сообщить? Есть у вас информация?» - «Детальной информацией, конечно, не обладаю. Но мне совершенно понятно, что когда сделка структурировалась, то в этой схеме навряд ли присутствовали компании, которые потом всплыли как покупатели пакетов акций ВНК». – «Вы сказали, что центром прибыли ЮКОСа являлись структуры, не входящие в холдинг в целом. Этот вопрос для данного суда весьма интересен. Сторона обвинения и я говорили по этому вопросу одинаково – что центром прибыли являлся именно ЮКОС, и именно ЮКОС получил 15,8 млрд долларов прибыли за период с 99 по 2003 год. Если вам известно что-то другое, сообщите об этом, пожалуйста, суду». – «Я говорю о взаимоотношениях ЮКОСа и ВНК. Я исхожу из того, что товарные потоки <о них свидетель прочитал в отчете ВНК за 98 год> были направлены в сторону компаний, контролируемых ЮКОСом. Что происходило дальше, и где консолидировалась финально прибыль, я не знаю. Кроме одного но. В 2007 году «ПрайсвотерхаусКуперс» отозвал заключение отчетности ЮКОСа. И доводом для отзывом было то, что компании, через которые продавались значительные объемы нефти, ЮКОСом на самом деле контролировались, а прибыль не учитывалась в консолидированной отчетности». Лебедев смеялся снова. «Я вас уверяю такого там не сказано», - заметил Ходорковский.

«Михал Сергеич Ходорковский, - снова смешил зал Лахтин, - по-своему интерпретирует показания потерпевшего, не цитируя его показания из протокола судебного заседания, который по техническим причинам, естественно, еще не готов. И позволяет себе утверждать, что якобы государственные обвинители делали какие-либо заявления. Я прошу обязать Ходорковского корректнее задавать вопросы и не ссылаться на документы, которые еще не изготовлены» - «Я вообще не понял суть ваших возражений! – признался судья Данилкин, повысив голос. Зал рассмеялся. - Во-первых, Михаил Борисович, никакого Михаила Сергеича тут нет…»?!» - возмущался судья. – «Если он ссылается на государственных обвинителей, пусть он ссылается на протокол судебного заседания. И пусть он задает потерпевшему правильные вопросы! Или пусть ссылается на протокол судебного заседания» - требовал прокурор ссылок на протокол, хотя показания потерпевшего прозвучали пять минут назад. – «Ну, насчет «правильных вопросов», я гарантировать вам ничего не могу» - заметил судья. А Михаил Ходорковский заметил, что позицию гособвинителей «по данному вопросу» он взял со страницы 1411 обвинительного заключения. – «Замечательно! Вот так и дальше!» - похвалил подсудимого прокурор. – «Есть!» - отрапортовал саркастически Ходорковский. Все рассмеялись.

Допрос продолжился.

«Правильно я вас понял, что вы считали бы правильным, если бы менеджмент ВНК вел по-прежнему сбыт нефти и нефтепродуктов через ВНК, и именно ВНК являлась центром прибыли, как это было до 98 года?» - «Для предприятий, входящих в ВНК, да. Либо раз уж консолидация произошла в руках ЮКОСа, чтобы ЮКОС миноритарным акционерам предложил нормальный выход из этой ситуации – выкуп акций». – «То есть иной коэффициент обмена?» - «Выкуп акций, насколько я помню тот закон, по цене за шесть месяцев…» - «Когда вы употребляли термин «трансфертные цены», вы его использовали в том значении, как он используется в международном законодательстве? То есть это цены между компаниями, входящими в одну группу. Или вы использовали этот термин в каком-то другом смысле?» - «Я его использовал в том смысле, в котором, как я понимаю, сложилась практика управленческой отчетности внутри холдинга». – «Поясните, пожалуйста», - попросил Ходорковский. – «Насколько это соотносится с международными стандартами трансфертного ценообразования мне сложно сказать, но я попытался суду объяснить, что падение выручки в тысячу раз в компании ВНК ничем другим, как занижением цен продажи…или движением материальных ценностей и обратно денег по цепочке от компании вверх, оно ничем не объясняется».

«Вы полагаете, что падение выручки ВНК в тысячу раз было связано со снижением цен закупки нефти, или с тем, что ВНК просто перестала выступать по какой-либо цене покупателем нефти?» - спрашивал Ходорковский. – «И то, и другое. Какие-то объемы нефти ВНК локально продолжала реализовывать», - отвечал Белокрылов. – «Вот вы считали правильной позицию менеджмента ВНК, при которой он делает центром прибыли для своих «дочек» именно ВНК…» - «Вы второй раз говорите о менеджменте. Решение в отношении того, где и как формируется выручка в холдинге, оно принимается советом директоров». – «Я менеджмент в широком смысле слова имею в виду. Скажите, а вот какие у вас основания полагать, что акционеры ЮКОСа перед менеджментом ЮКОСа ставили ИНУЮ задачу, а не именно такую же – собрать возможную прибыль и возможный сбыт продукции именно в интересах всего холдинга ЮКОС, акционерами которого они собственно и являются?» - «Я согласен с тем, что акционеры ЮКОСа, равно как и акционеры ВНК, ставили перед менеджментом задачу максимизацию получения выручки или готовой продукции, но надо понимать, что нет тождества. Акционеры ВНК не являлись акционерами ЮКОСа долгое время. А когда движение нефти пошло так, что на балансе ВНК образовались нули, меня как акционера это не устраивало». – «Абсолютно понимаю о чем вы говорите, но вы понимаете, что аналогичные задачи ставились…» - «Мы живем в обществе парадигма которого – извлечение прибыли» - реагировал Белокрылов. – «Вам известно, что по российскому законодательству все компании, чьи акции были собственностью ВНК (например, «Томскнефть»), являются точно в той же мере дочерними компаниями ЮКОСа, в которой они являются дочерними компаниями ВНК?» - «То есть вы утверждаете, что на момент приобретения более 50 процентов акций ВНК компанией ЮКОС дочерние компании ВНК в той же степени стали являться дочерними компаниями НК ЮКОС?» - был задан вопрос и Ходорковскому. – «Совершенно верно. Это ст. 105 ГК РФ», - заверил потерпевшего Ходорковский. «Я допускаю, что это так», - не стал спорить господин Белокрылов.

Белокрылов якобы потерпел от людей, чьи фамилии не Ходорковский и не Лебедев

Затем вопросы задавал Владимир Краснов. «Когда вы согласились, что фирмы-однодневки это неподходящее название, вы с явно негативным оттенком сказали, что акции ВНК покупали компании, которые добычей нефти не занимались…» - «Мы будем анализировать показания потерпевшего? Или мы уже перейдем к прениям? - снова выступил Лахтин. - Или пусть Краснов корректно задает лаконичные вопросы! В соответствующей интонации!» - продолжал наставлять защиту Валерий Лахтин. «Я еще не задал вопрос!» - заметил Краснов. – «Прошу сделать замечание адвокату Краснову! Он не задает вопросы, а анализирует показания потерпевшего под видом вопросов!» - «Не вижу оснований! – произнес судья. - Продолжайте», - обратился Данилкин к Краснову. – «Я прекрасно понимаю вашу тактику!» – уже с места продолжал свою борьбу прокурор Лахтин. «Валерий Алексеевич, успокойтесь!» - увещевал прокурора судья.

Адвокат спросил, что известно Белокрылову об ограничениях на приобретение акций ВНК «по этому признаку» (когда акции покупались компаниями, которые добычей нефти не занимались) Тот пояснял: «Публичная сторона состояла в том, что именно ЮКОС приобрел весь пакет акций. Но экономическое содержание было другое. Акции приобретались компаниями, которых никто на рынке не знал. Как потом ЮКОС купила непонятная компания «Байкал» какой-то сервис», - провел смелую аналогию щепетильно господин Белокрылов.

«В отличие от вашего предшественника на этой трибуне, вы гражданским истцом по данному делу не признавались…» - заметил Краснов. – «Что значит не признавались?» - заволновался Лахтин и бросился листать свои бумаги. – Я прекрасно понимаю, - прекрасно что-то понял Валерий Лахтин, - Краснов имеет в виду, что он признавался гражданским истцом по ДРУГОМУ делу! Я неоднократно указывал на обстоятельства СОЕДИНЕНИЯ уголовных дел! Вот тут имеются постановления о признании гражданина Белокрылова и гражданским истцом, и потерпевшим…» - выступал Лахтин. – «У вас что? ВЫ представляете доказательства? Или возражаете?!» - был устало недоволен судья. – «Я возражаю!» - «На что вы возражаете-то?» - не понимал Краснов, еще не успевший и вопроса задать. – «На вашу ЛОЖЬ!» - бросался в атаку Лахтин. В зале присвистнули. - «Я парирую материалами уголовного дела!» - продолжал Лахтин. - «Вы отняли у защиты материалы и не отдаете их! Отдайте том!» - вскричал судья. Все рассмеялись, Лебедев просто расхохотался. Лахтин с неудовольствием отнес том судье.

Посмотрев выданный ему 127 том, Белокрылов признал, что он был признан потерпевшим по делу с другим номером, но с оценкой «Квинто-Консалтинга» он знакомился.

«Вам известно, в чем обвиняются Ходорковский и Лебедев?» - «Обвиняются в похищении нефти и легализации доходов от этого, по-видимому». – «Ваше заявление, которое вы писали в 2005 году, оно каким-то образом соответствует вашему представлению об обвинении?» - «Соответствует».

Адвокат Краснов запросил 28 том, где находились постановления о признании Белокрылова потерпевшим, гражданским истцом от 8 апреля 2005 года. К этому тому было подшито и заявление Белокрылова от февраля 2005 года.

«Вы не могли бы сообщить суду в результате преступных действий каких лиц вам был причинен имущественный вред? В соответствии с этими постановлениями» - «В постановлении о признании меня потерпевшим сказано буквально следующее: «в результате преступных действий Невзлина, Гололобова, Бурганова акционерам ВНК причинен имущественный вред…»
«Заметьте, членами организованной группы, руководителями которой являются Ходорковский и Лебедев» – вскочил Лахтин. - «Валерий Алексеевич! У нас НЕ ПРЕНИЯ! – вновь напоминал судья. – И вы оказываете давление на потерпевшего! Вы на кого впечатление пытаетесь произвести?!».

Далее потерпевший и гражданский истец Белокрылов подтвердил свои требования «на текущий момент». 

«Это КРАСНОВ оказывает давление на потерпевшего! А не я!» - был недоволен новым вопросом защитника Валерий Лахтин. И попросил пятиминутный перерыв. Прервались.

Попросивший пять минут Валерий Лахтин задерживался и задерживал всех. Секретарь судьи несколько раз нетерпеливо выглядывала из судейской комнаты в зал, но, видя пустующий стул Лахтина, раздраженно захлопывала дверь. Наконец судья выглянул и попросил Смирнова сходить за исчезнувшим Лахтиным. «Да компьютер же есть, зачем нам Лахтин?!» - пошутил Платон Лебедев.
Смирнов вернулся один и разрешил начать без Лахтина.

Продолжили. «Вы сказали, что вам известно, что наши подзащитные обвиняются в хищении нефти и легализации оной. Вы от этого себя потерпевшим не ощущаете? В вашем заявлении об этом просто нет ни слова…» - уточнял Краснов. – «В моем заявлении есть объемы выручки компании ВНК, когда объемы падают в тысячу раз…» - все-таки хотел быть полезным и хамовническому обвинению господин Белокрылов.- «Давайте так, чтобы не было про «тысячу раз», откройте 160 лист. Посмотрите – все таки в 130 раз она снизилась, или в тысячу?» - «130 раз», - подтвердил Белокрылов. – «Это не имеет значения, потому что и то, и другое неправда, но не суть. Итак, считаете ли вы себя потерпевшим от того, что Ходорковский и Лебедев якобы похитили всю нефть или чего-то там легализовали?» - «За всю нефть я не скажу, но по компании ВНК, по нефти ВНК – считаю», - подтвердил Белокрылов, уточнив, что имеет в виду 1998-2002 годы.

Лебедев - Белокрылову: «У вас по каждому моменту, который вы доводили до суда, я аккуратно скажу, неточности»

Вопросы начал задавать Платон Лебедев. Он представился, Белокрылов заметил, что знает его «чисто визуально». Потерпевший сообщил, что имеет экономическое образование. «Уже проще», - заметил Лебедев. – «Что вы использовали, какие данные, для тех видов анализов, которые вы делали в своем заявлении?» - спросил Лебедев. – «Отчетность в соответствии с требованиями Минфина», - заметил Белокрылов и пояснил, какие конкретно документы использовал (например, отчет о прибылях и убытках) - «Видели ли вы там наименования «сводная отчетность» и «индивидуальная отчетность»? И понимаете ли вы разницу?» - «Это была отчетность непосредственно ВНК – индивидуальная». – «Правильно ли я понимаю, что вы до настоящего времени убеждены, что ВНК добывала нефть?» - «Я этого не утверждал». – «А откуда же тогда выручка от добычи нефти появляется у ВНК, как вы поясняли?» - «От реализации нефти, добытой дочерними компаниями». – «Известны ли вам данные, что именно ВНК добывала нефть сама?» - «Я не могу утверждать, ни да, ни нет. Но она обладала лицензиями, совершенно точно». – «Известно ли вам, каким образом ВНК заставила «Томскнефть» продавать ей нефть?» - «Это не экономический термин, что значит «заставила»? Вероятно, было корпоративное решение». – «Вам о нем известно?» - «Нет» - «То есть практику 97-98 года вы считали естественной? Что дочерние компании, подконтрольная ВНК, продают нефть своей материнской компании по трансфертным ценам?» - «Если бы такой практики не было, то государство в лице РФФИ не могло рассчитывать на ту цену, которую заплатил ЮКОС за эту компанию». – «То есть вам было известно в момент покупки акций ВНК, что «Томскнефть» продает свою нефть ВНК по трансфертным ценам?» - «Меня это не интересовало». – «А не смущало вас, что ВНК не владеет «Томскнефтью» на 100 процентов?» - «Нет».

«А известно ли вам было, что ВНК при выходе на аукцион скрыла свои просроченные налоговые задолженности более на 1 трлн рублей?» - спросил Лебедев. Белокрылов начал листать бумаги. «Насколько мне известно, ВНК эту информацию не раскрывала», - отвечал потерпевший. – «Вы сообщили, что вам что-то сообщал Рыбин про иностранные компании» - «Я его лично не знаю, он лично мне ничего не сообщал. Речь шла о том, что когда я обратился в суд с просьбой признать незаконным решение общего собрания акционеров от 26 августа 98 года о даче права ЮКОСу не выкупать акции ВНК в будущем, всплыли моменты аффилированности или неафилированности структур, которые на тот момент владели акциями ВНК…И вот у меня была информация, что на момент 2001 года эти структуры были аффилированы», - пояснял Белокрылов. Он пояснил, что об этом ему сообщил Олег Саенко, юрист компании «Ист-Петролеум». А фамилию Рыбина он знал из прессы. «А было ли вам известно, что на момент, когда вы принимали инвестиционное решение, Рыбин вместе с другими прежними менеджерами ВНК и «Томскнефти» обременил ВНК на сумму более 1 млрд долларов?» - «Нет, конечно. В официальной информации РФФИ указывались незначительные суммы задолженностей». – «Слышали ли вы, что в декабре 97 – январе 98 года – практически одновременно с аукционом - государство пыталось провести инвестиционный конкурс по продаже 34 процентов акций ВНК» - «Не помню этого» - «То есть вам было неизвестно, что именно там 800 млрд налоговой задолженности было <…>. Ну неважно».

«Известно ли вам, кто погасил налоговую задолженность по «Томскнефти» и ВНК в 98 году?» - спрашивал Лебедев. – «В официальной отчетности менеджмента ВНК за 98 год об этом ничего не говорится». – «Понимали ли вы, что основную стоимость ВНК придает «Томскнефть»?» - «Конечно». – «Вы информацию по финансовой отчетности «Томскнефти» смотрели?» - «В 98 году не было механизма частному лицу получить информацию о финансово-хозяйственной деятельности третьего лица. Только через суд». –«А вы газету «Коммерсант» читали?» – «Газета «Коммерсант» такие данные не публиковала, я так думаю…» - «У меня просьба, чтобы я вас потом не ловил, вы говорите, если вы так ДУМАЕТЕ», - посоветовал Лебедев.

«Правильно ли я понял, что вы после 2005 года материалов дела не видели? До сегодняшнего дня?» - уточнил Лебедев. – «Да». – «Известно ли вам, что арбитражными решениями иностранных судов афера старого менеджмента по поводу обременения «Томскнефти» и ВНК на сумму более 1 млрд рублей была раскрыта, признана сговором и все сделки 97 года такого рода были аннулированы?» - спросил Лебедев. – «В вашей формулировке – нет». – «Это есть в материалах дела. Просто я не знаю, с чем вы знакомились», - заметил Лебедев. – «В материалах дела, которое здесь рассматривается?» - уточнил Белокрылов. – «Да». – «Нет, мне это неизвестно».

«Правильно ли я понимаю, что с 9 декабря 97 года по 2003 год (когда состоялась мена акций ВНК на акции ЮКОСа) ваше имущество, акции ВНК, всегда вам принадлежало в натуре?» - «Я надеюсь. Если регистратор никаких манипуляций не производил».

«Про так называемого француза-акционера-аудитора ЮКОСа <примерно так описал, видимо, Жана Косцюшко-Моризе во время своего свободного сегодняшнего рассказа потерпевший. - ПЦ> У вас откуда эти сведения? Что он допрашивался в суде?» - «Есть замечательный сайт Ходорковский.ру. Там это было сказано. У вас же есть хороший сайт…» - «Вы меня ни с кем не перепутали? Моя фамилия Лебедев Платон Леонидович», - заметил Лебедев. – «Нет, не перепутал. Я это прочитал на сайте. Я просто для себя отметил, что то, что сказал аудитор, мягко говоря, неправда», - отвечал Белокрылов. – «А известно ли вам, что тут представители аудиторов ЮКОСа вообще не допрашивались?» - «Даг Миллер, по всей видимости, был председателем комитета по аудиту при совете директоров», - отдал Вадим Белокрылов Дагу Миллеру должность Жана Косцюшко-Моризе. «У вас все перепуталось, - отметил Лебедев. – У вас по каждому моменту, который вы доводили до суда, я аккуратно скажу, неточности. А все записывается в протокол».

В зал наконец вернулся Валерий Лахтин.

Лебедев: «Давайте мы ролями сейчас поменяемся. Я стану потерпевшим и буду вас допрашивать»

«Откуда вы взяли информацию, что синдицированный заем был приобретен под залон акций ЮКОСа?» - «Это я почерпнул с сайта Ходорковский.ру, из допроса одного из свидетелей». – «А вам самому-то что-то известно по этому поводу?» - «Мне нет. Но мне показалось странным, как была структурирована сделка…» – «То есть самой сделки вы не знаете, но беретесь оценивать…» - был раздражен Лебедев. - «Я знаю, что бланковых сделок на 500 млн в этом мире не бывает», - продолжал размашисто судить обо всем потерпевший Белокрылов. – «Это вы мне рассказываете?!» - уточнил Лебедев, еще раз осведомившись о том, не перепутал ли его потерпевший с кем-либо.

«Известно ли вам о МОЕМ участии в получении синдицированной кредитной линии на 800 млн долларов в 97 году?» - «Нет» - «Известно ли вам, что лично я оформлял займ в 500 млн долларов на ЮКОС в 97 году?» - «Неизвестно» - «Известно ли вам, как дальше ЮКОС распорядился этими деньгами?» - «Купил компанию ВНК, но не напрямую». – «Вы подразумеваете какой-то пакет?» - «Пакет, который выставлялся РФФИ на аукционе. Вы купили от 44 до 48 процентов акций ВНК… или меньше…» - «То есть вам на тот момент было понятно, что ЮКОС через кого-то, как вы выразились, купил большой пакет акций ВНК?» - «На момент 97 года мне это точно известно не было».

«Было ли вам известно, что в 98 году ЮКОС имел 20 минус 1 процент акций ВНК?» - «Это мне стало известно по результатам рассмотрения дела в суде Томска в 2000-2001 годах» - «На акционера, который владеет 19,9 акций, закон накладывает какие-либо обязательства по оферте всем прочим акционерам по выкупу у них акций ВНК?» - «ЮКОС в 98 году не владел 30 процентами акций, он владел, как вы сказали, 20 процентами минус одна акция, тем не менее ЮКОС поставил этот вопрос на повестку голосования акционерного общества. Это вопрос об освобождении НК ЮКОС от обязанности выкупа 30 процентов акций». – «Там фразы в будущем у вас нигде нет?» - «Там ее не было. Это появилось в решении суда, который посчитал, что это в будущем возможно».

Лебедев продолжил разговор. «Когда в 2005 году знакомились с материалами дела, какой пакет акций ВНК был у компании ЮКОС в 98 году?» - «19, 99 процентов». – «Какой пакет акций ВНК был у ЮКОСа в 99 году?» - «Мне об этом ничего не известно». - «Было ли вам известно, что в 99 году компания ЮКОС владела 53, 28 процентами акций ВНК?» - «Нет, неизвестно». – «Было ли вам известно, что 12 мая 98 года ЮКОС получил разрешение Антимонопольного комитета на приобретение 100 процентов акций ВНК?» -«Нет». - «Почему вы не предлагали в 99 году ЮКОСу выкупить принадлежащие вам акции ВНК?» - «А каким механизмом я мог это предложить?» - «Элементарно, так как акции ВНК, как и акции ЮКОСа, в 99 году ничего не стоили. Предложить обмен!» - сказал Лебедев.

Вскоре выяснили, что господин Белокрылов ничего не знал о предложении ЮКОСа выкупить акции ВНК у миноритариев в 99 году. «Это ваше утверждение <о предложении по выкупу> есть в документах дела?» - сомневался потерпевший. – «Вы сейчас у меня спрашиваете? – реагировал Лебедев. – Давайте мы ролями сейчас поменяемся. Я стану потерпевшим и буду вас допрашивать, как вы изучали материалы до 2010 года, если вы мне сейчас задаете этот вопрос? При этом свое заявление 2005 года вы пока подтвердили полностью. Я хочу знать, что вам известно по состоянию на сегодняшний день и на чем основана ваша позиция. Потому что про французов-аудиторов я послушал, про 500 млн долларов я послушал, что такого в мире не бывает, что никто 500 млн долларов не дает. Только не понятно, как бюджет тогда эти деньги получил. Или у вас есть информация, что бюджет эти деньги не получил?» - «Такой информации у меня нет».

«Что произошло с акциями ВНК в 2003 году, которые вам принадлежали?» -«Они были обменены в рамках процедуры присоединения ВНК к ЮКОСу» - «Что получили взамен?» - «Был произведен неравноценный обмен акций» - «Кто вам сказал, что он был неравноценный?» - «А это в моем заявлении сказано». – «Вы получили акции ЮКОСа?» - «Да, получил. 228 акций». - «Было ли вам известно, какая курсовая стоимость этого пакета была в 2003 году?» - «Примерно около 3 тыс. долларов США». – «Правильно ли я понимаю, что вы считаете, что или обмен несправедливый, или оценщик плохо оценивал этот обмен?» - «Нет, неправильно. Моя претензия в том, что ВНК фактически раздраконили, от нее ничего не осталось». – «Понятно. Вы переживаете за показатели ВНК, которые написаны на бумаге». – «Я являлся собственником этой компании. Естественно, переживал». – «Вы как экономист разницу между консолидированной отчетностью и индивидуальной понимаете?» - «Да» - «Сообщите тогда суду, от каких показателей деятельности собственно ВНК складывались миллиардные выручки?» - «Я эту консолидированную отчетность не производил. Мы в какой-то тупик зашли», - волновался Белокрылов. Лахтин, пообщавшись с Интернетом, вышел из зала. «Известно ли вам, что основные показатели ВНК с 97 года складывались из результатов «Томскнефти», которая составляет порядка 90, а может быть, и больше процентов стоимости ВНК?» - «Мы уже об этом говорили» - «Понятно. Поэтому расскажите, о каких показателях ВНК в миллиарды долларов вы говорили?» - «Я рассказывать не буду, потому что я не знаю из каких показателей».

«Вы как акционер были на собраниях акционеров ВНК?» - «По-моему, на собрании в 2003 году». В дате потерпевший засомневался и изменил ее на 2002 год.

«Предлагали ли вы кому-либо из представителей ЮКОСа в 2000, 2001, 2002 годах обменять или выкупить у вас акции ВНК?» - спросил Лебедев – «Представителям ЮКОСа? В каком лице?» - «В любом». – «В нормах закона такого нет». - «Вы в Гражданском кодексе предложений об оферте не видели?» - «Видел. Но я же не буду подходить сейчас к Миллеру и предлагать обменять ему акции «Рога и копыта» на акции «Газпрома»» - «Компания ЮКОС в этих «Рогах и копытах», как вы называете, владела большим пакетом, чем у вас», - заметил Лебедев и пояснил ситуацию с выкупом акций у миноритариев: - Поскольку ЮКОС на тот период не владел 30 процентами акций ВНК, но, получив разрешение Государственного антимонопольного комитета, собирался это делать, он пока в 98 году принял на собрании акционеров решение освободить его от обязанности делать это предложение. Все».

У прокуроров вопросов к потерпевшему не было, допрос был закончен. Зато у Валерия Лахтина были вопросы к Михаилу Ходорковскому. Прервались на пять минут для выноса нужных томов… Но в перерыве судья предложил перенести эту процедуру, обещавшую быть долгой, на завтра.

«Ходорковский же здесь, он никуда не уедет!» - пошутил Платон Лебедев. Михаил Ходорковский усмехнулся. «Вот, говорят, что не уедет никуда!» - поддержал шутку Виктор Данилкин. Под общим нажимом Лахтин согласился поработать не сегодня, а завтра.

В среду заседание начнется в 11.00 утра.