Сегодня в Хамовническом суде случилось яркое черно-белое заседание. По большому счету у посетителей зала № 7 день составился только из двух впечатлений. Во-первых, какой молодец этот свидетель! Во-вторых, какой же все-таки <…>, <….>, <…> этот Валерий Лахтин!

Валерий Лахтин просит скорректировать ответы свидетеля

«Просим пригласить в качестве свидетеля Никитина Сергея Григорьевича. Мы пригласили данного свидетеля, чтобы он пояснил ряд вопросов, связанных с банкротством банка МЕНАТЕП», - сообщил в начале заседания адвокат Константин Ривкин. Пристав отправился за свидетелем. «Здрассти», - поздоровался с залом мужчина в очках и прошел за трибуну.

Допрос вел адвокат Ривкин. Отвечая на его вопросы, Никитин рассказал, что по образованию он горный инженер, сейчас пенсионер. В свое время свидетель работал в министерстве тяжелого машиностроения, в «Союзгормаше». «По долгу своей службы был вынужден заниматься и юридическими делами, представлял интересы в арбитраже», - уточнял господин Никитин. С Ходорковским и Лебедевым он никогда не встречался. «Платон Леонидович Лебедев стал мне известен из прессы, когда стали писать много об этом процессе, это еще в 2002 году, кажется, случилось…Михаил Борисович Ходорковский мне известен был в этом же плане, кроме того, в 98 году, когда при сборе документов, я знал, что он был руководитель банка МЕНАТЕП», - вспоминал Никитин. – Тогда был дефолт…люди пострадали, я тоже был пострадавший…но я был вкладчиком «СБС-Агро» и «МОСТ-банк», но не МЕНАТЕПа». – «Вам что-либо известно о долевом участии банка МЕНАТЕП в активах «СБС-Агро»?» - «Да, я как раз был членом инициативной группы, а в дальнейшем председателем комитета вкладчиков, и я знаю, что МЕНАТЕП участвовал в активах «СБС-Агро» (порядка 12 %)». – «В связи с чем был создан комитет вкладчиков? Какую роль вы там играли?» - «Комитет вкладчиков был создан в 98 году, после дефолта был наложен мораторий на удовлетворение требований вкладчиков, это были банки «СБС-АГРО», «МОСТ-банк», МЕНАТЕП, «Российский кредит», по-моему, «Промстройбанк», «Инкомбанк»…люди искали поддержку, но ни в прокуратуре, ни в судах, ни в милиции, нигде поддержку они не нашли. Мы тогда пошли в суд. В Замоскворецком суде мы собирались каждый день, с 5 часов утра. Люди не знали что делать, и обращались к нам. Мы им писали исковые заявления, люди разные документы приносили. В том числе в начале у нас были и вкладчики банка МЕНАТЕП». Свидетель пояснял, что по подсудности к Замоскворецкому суду относились и МЕНАТЕП, и «СБС-Агро».

«Я прошу скорректировать ответы… - встал Лахтин, и публика рассмеялась его требованию, - или вопросы…это совершенно не относится к теме обвинений. Проблемы «СБС-Агро» нас совершенно не интересуют! Пусть защитники членораздельно разъяснят, по каким вопросам потенциально может дать показания вышеуказанный свидетель по предмету обвинения! То есть по присвоению акций дочерних обществ ВНК, легализации, присвоению нефти… если он потенциально не может дать показания по этим вопросам, то делать ему нечего в этом процессе!». Публика загудела. «Хамло!» - слышалось из зала. «Валерий Алексеевич! Все ясно, вы много вопросов задали, дайте ответить», – все-таки оборвал прокурора судья. «Свидетель рассказывает с самого начала, чтобы было понятно», - пояснял Ривкин. Допрос продолжался.

Свидетель Никитин: «Все вкладчики банка МЕНАТЕП остались довольны. Не было нарушения их прав»

«Кем был введен мораторий <на удовлетворение требований вкладчиков>?» - «Мораторий был введен правительственной телеграммой Центрального банка. Потом этот мораторий был снят такой же телеграммой, и сразу вкладчики МЕНАТЕП были удовлетворены все. Я сам их лично водил в банк «МЕНАТЕП-Санкт-Петербург» на Преображенке. Люди писали заявления и тут же их требования удовлетворялись полностью. А кто уже успел подать в Замосковрецкий суд, они тут же отзывали свои заявления. Брали соответствующую форму из суда, что заявление отозвано, шли в банк и также их требования удовлетворялись. К 1999 году вкладчики МЕНАТЕПа были полностью удовлетворены. Потом был доклад Геращенко Примакову от февраля 1999 года (публиковался в «Коммерсанте»), где указывалось, что требования к МЕНАТЕПу удовлетворены, а в основном остались требования к СБС-Агро» и банку «Российский кредит». Как раз под эти банки был создан закон о реструктуризации вкладов. С этими двумя банками все длилось достаточно долго, и вкладчики в итоге ушли неудовлетворенными». – «А вам что-нибудь известно о том, почему банк «МЕНАТЕП-Санкт-Петербург» взял на себя исполнение обязательств банка МЕНАТЕП?» - «В то время мы этим не особенно интересовались. Я думаю, что это одно и то же. Что МЕНАТЕМ, что «МЕНАТЕП-Санкт-Петербург». Дочерний, очевидно, банк. Я знаю, что были удовлетворены вкладчики, и все. Все вкладчики банка МЕНАТЕП остались довольны. Не было нарушения их прав», - пояснял Никитин.

В 2000 году, рассказал свидетель, он перестал возглавлять комитет вкладчиков. «Я уже устал, со мной рассчитались полностью через банк ОВК, семья все-таки, работа…я передал все документы Немовой, которая возглавила потом комитет вкладчиков и продолжала бороться. Борьба наша заключалась в разъяснениях людям, публикации каких-то материалов в СМИ…работы было очень много. То мы пикетировали судебных приставов, то около суда собирались», - рассказывал Никитин. – «Ну мы, Ваша честь, долго будем слушать, как он организовывал пикеты?!» - вскочил снова прокурор. – «Валерий Алексеевич! Еще раз перебьете свидетеля – я вам объявлю замечание!» - пообещал судья. – «Давно пора!» - согласились в публике.

«Имеются ли у вас какие-либо документы, которые прямо или косвенно подтверждают то, что вы суду сейчас рассказывали?» - задал следующий вопрос Константин Ривкин. «Вот у меня как раз правительственная телеграмма, про которую я говорил. Ее покойный Козлов подписал», - достал документ Сергей Никитин.

«Я вынужден вмешаться! Он исследует какие-то документы, не приобщенные к материалам уголовного дела. Кто такой Козлов?! Что он там писал?! Непонятно совершенно! Почему мы должны терять время и слушать этот документ?! Мы же должны идентифицировать подписи, если там есть эти подписи! Надлежащим ли образом заверен этот документ?!» - не страшась замечания, отчаянно жестикулировал в воздухе прокурор. «Валерий Алексеевич! Свидетель имеет право ссылаться на документы. Вы потом в прениях сможете дать свою оценку», - не стал делать замечание гособвинителю судья. – «Пусть он не называет этот документ документом! - выдвинул новое требование Лахтин. - А своими записями! Даже в протокол судебного заседания невозможно записать, что это документ!», - горевал прокурор. «А вы ведете протокол?» - осведомился адвокат Клювгант. Зал расхохотался. «Вы спросите у Гюльчехры Ибрагимовой, кто такой Козлов!» - предложил из «аквариума» Михаил Ходорковский.

Лебедев: «Банк МЕНАТЕП простил банку «СБС-Агро» все его долги»

На вопрос судьи, какие еще материалы есть у свидетеля, господин Никитин перечислил несколько документов и показал их с трибуны, разворачивая бумаги таким образом, чтобы прокурор Лахтин их тоже видел (тот, правда, не смотрел, а изучал свой ноутбук).

Константин Ривкин попросил предоставить возможность свидетелю предъявить все эти бумаги суду, а затем вопросы будут у подсудимых. Никитин подошел к столу председательствующего. Данилкин взял бумаги, полистал их. Затем передал секретарю для записи в протокол. Полную тишину нарушал лишь Лахтин, который рвал какие-то бумаги, делая из них закладки.

Затем документы посмотрели прокуроры. «Хотелось бы узнать, каким образом судом будут оценены эти тексты на бумажных носителях?» - встал снова Лахтин. – «Свидетель объяснил, что это за документы, сослался на них, это занесено в протокол», - объяснял Данилкин. – «У меня в связи с этим заявление!» - волновался Лахтин. – «Может быть, сначала дадим возможность ознакомиться с документами нашим подзащитным?» - напомнил о процедуре адвокат Краснов. – «Да?» - удивлялся прокурор. – «Передайте документы!» - распорядился судья. Недовольный прокурор отнес бумаги к «аквариуму». Все это время свидетель провел на ногах, Сергей Никитин стоял, облокотясь на трибуну.

Наконец мужчина из публики осмелился, встал и, подойдя к трибуне, предложил свидетелю стул. Судья опомнился: «Присядьте, пожалуйста!». Но стул уже не понадобился – уточняющие вопросы к Никитину появились у Платона Лебедева.

«Известны ли вам вкладчики банка «МЕНАТЕП-Москва», которые не получили свои вклады обратно? За то время, когда вы были руководителем комитета вкладчиков?» - спросил Лебедев. – «Нет, такие вкладчики мне неизвестны, более того, все требования вкладчиков банка МЕНАТЕП до нового 1999 года были удовлетворены». –«Было ли вам известно, что банк МЕНАТЕП простил банку «СБС-Агро» все его долги и не стал с него ничего требовать?» - «Ну, тут уже я не знаю…Неизвестно». – «Вы представили суду документ – сведения о счетах и остатке средств банка «СБС-Агро», где упоминается и банк МЕНАТЕП. Этот документ где-то исследовался? В судах, на собраниях комитетов вкладчиков?» - «Да, он исследовался в нескольких судах. В Чертановском суде, там были выдвинуты требования. Судья Ивлева. Неоднократно документ предъявлялся и в Замоскворецком суде». – «Эти документы предъявлялись в качестве обоснования позиции вкладчиков?» - «Конечно, поскольку был наложен мораторий и у «СБС-Агро» не было денег, вкладчики были вынуждены обращаться к компаниям, которые имели отношение к «СБС-Агро». Но в МЕНАТЕП не обращались, потому что там нулевые счета были уже. Не знаю почему, может быть, из-за того, что им, как вы говорите, были прощены долги…».

С УПК на столе

Теперь очередь дошла до обвинителей. «Дайте мне записи эти, на которые вы якобы ссылались! – подошел Лахтин к трибуне и просто-напросто забрал у свидетеля документы. – У нас заявление! На эти записи ни в коем случае нельзя ссылаться! Во-первых, все они (за исключением одного документа) в виде решений на бланке «Столичного банка сбережений»…» - «Нет, там еще второй подлинник есть», - не согласился свидетель и показал прокурору нужный документ. «Который никакого отношения не имеет к делу…» - продолжил комментаторскую работу Валерий Лахтин – «Вы уже даете оценку показаниям свидетелей!» - раздражался судья. – «А как же! Вы осмотрели этот документ и, вероятно, будете его в совещательной комнате оценивать…» - спорил Лахтин. – «Да он даже законов не знает!» - крикнул из «аквариума» Лебедев. – «Как это я законов не знаю?! У меня УПК на столе!» – оскорбился прокурор. Зал грохнул от смеха. А Лахтин продолжал гнуть свое, начав зачитывать какой-то из документов, предъявленных Никитиным. – «Я вам запрещаю оглашать указанный документ! Он обозревался, а не оглашался!» - кричал судья. – «А я как прокурор считаю, что эти документы не могут учитываться! Некоторые документы и не заверены. А указанный свидетель, он не имел никакого права ссылаться на данные документы!». Наконец прокурор вернул бумаги на трибуну. – «Есть вопросы к свидетелю?» - спрашивал судья у гособвинения. – «Конечно!» - не разочаровал никого Валерий Лахтин и запросил 10 минут перерыва.

После перерыва Валерий Лахтин, заявив, что у него всего три вопроса, бросился их задавать. «Вы являлись очевидцем финансово-хозяйственной деятельности банка МЕНАТЕП? Компании ЮКОС? Компаний «Самаранефтегаз», «Томскнефть», «Юганскнефтегаз»? Общались ли вы с сотрудниками данных организаций? Видели ли какую-либо документацию?» - исчерпал свой лимит вопрос на первых же секундах прокурор. – «Валерий Алексеевич! Дайте ответить! А потом новый вопрос зададите!» - прерывал необузданного интервьюера Виктор Данилкин. – «Учитывая излишнюю эмоциональность обвинения, я записываю, - предупредил Никитин. – Можно?». – «Пожалуйста», - согласился судья. Лахтин вгляделся в свидетеля. Публика посмеивалась – «Я был очевидцем только в плане нарушений прав вкладчиков. Также я был очевидцем того, что все требования вкладчиков банка МЕНАТЕП были удовлетворены полностью». – «Что привело банк МЕНАТЕП к банкротству? Как эти проблемы обсуждались на совещаниях у руководства в банке МЕНАТЕП? Участвовали ли вы в этих обсуждениях?» - «Обстоятельства всем известны. Дефолт от 17 августа 1998 года привел к такой ситуации, когда права вкладчиков были нарушены. Какие-то вкладчики пошли в «Сбербанк». Я считаю, с большой потерей. А какие-то получили после снятия моратория от банка МЕНАТЕП все свои денежные средства». – «Как детально происходила процедура банкротства, организовывалось конкурсное управление, как конкурсный управляющий ежедневно (!) выполнял свои функции?» - продолжал настаивать на вопросах «не по адресу» Валерий Лахтин. - «Мне детально неизвестно по банку МЕНАТЕП, Но все эти документы, <которые я представил>, они есть и в «Вестнике Банка России», они известны, вы можете сами посмотреть подшивку, а что касается банка МЕНАТЕП, там, по-моему, никаких процедур не было. Процедуры в основном были по банку «Российский кредит» и «СБС-Агро». Все».

Прокурор продолжал. «Вы упоминали, что требования неких лиц были удовлетворены. Вы являетесь руководителем группы лиц. Как-то ваша организация официально называлась? Или полуофициально?». Лебедев рассмеялся вместе с залом. – «Я уже сказал, я возглавлял комитет вкладчиков, представлял их интересы в Замоскворецком суде. Мы зарегистрировали региональную организацию комитета вкладчиков «СБС-Агро», потому что МЕНАТЕП нам уже не нужно было сюда включать». – «Ну назовите тогда пофамильно людей, требования которых были удовлетворены. Как руководитель комитета, как лицо ответственное! Пусть он за свой ответ ответит здесь!» - нажимал прокурор. Публика расхохоталась. – «Это было больше десяти лет назад. Но меня больше всего возмущает, что прокуратура, суд в то время, правоохранительные органы не смогли защитить права вкладчиков». – «Меня это тоже возмущает! Но я тогда еще не работал в этой сфере надзора!» - посетовал Лахтин. Публика, понимая, чего лишилась прокуратура (да и вкладчики) в те годы, смеялась. – «А откуда же вы тогда знали, что все требования были удовлетворены?» - не верил прокурор. – «Это мне было известно из практики. Из наплыва этих вкладчиков. Если вкладчиков «СБС-Агро» было огромное количество, невозможно даже посчитать, то ни у одного вкладчика банка МЕНАТЕП к новому году уже не было требования. Из архива Замоскворецкого суда вы можете поднять дела. Вы увидите, что отзывались заявления по МЕНАТЕПу». – «Нам достаточно этого дела!» - демонстрировал редкую любезность по отношению к бывшему вкладчику Валерий Лахтин.

«А вы можете что-то пояснить по поводу присвоения акций дочерних компаний ВНК? Вам известно, в чем обвиняются Ходорковский, Лебеедв?» -«Только из Интернета, из прессы». – «Вы внимательно отслеживали в СМИ ход процесса?» - «Да». – «Показания свидетелей вы видели, которые здесь допрашивались?» - «Значимых – Христенко, Грефа, Геращенко…» - «По обстоятельствам предъявленных Ходорковскому и Лебедеву обвинений вы можете дать какие-то обстоятельные показания?! Детально! По поводу присвоения акций дочерних обществ ВНК? По поводу легализации похищенных акций? По поводу хищения нефти? Легализации части средств, полученных в результате хищения нефти? Можете дать обстоятельные показания?!» - повысил голос прокурор. Ривкин просил снять вопрос: «Свидетель не говорил, что ему в подробностях известна суть обвинений». – «Так да или нет?! Вы можете однозначно ответить?» - настаивал Лахтин. «Я поддерживаю показания Геращенко! Как он сказал, «ну чушь собачья!» Других слов у меня нет», - не обрадовал прокурора свидетель. Публика расхохоталась.

Государственный обвинитель: «Я вам, свидетель, не советую в судебные заседания являться больше!»

Валерий Лахтин вышел на финишную прямую. «Вы по собственной инициативе пришли в суд? Или вас кто-то пригласил?» - «По собственной инициативе, я вижу, что права Ходорковского и Лебедева нарушаются. А я такой человек, что если есть какая-то несправедливость…Я даже возбуждал уголовное дело на прокурора Устинова. Дошел до Конституционного суда. Пришлось нашим законодателям даже править 448 статью УПК и теперь генерального прокурора к уголовной ответственности иначе привлекают». Публика хохотала. «Лучше бы вы больше работали в интересах государства! А не давали бы показания, которые не имеют отношения к данному уголовному делу», - не стал сдерживать себя прокурор. Виктору Данилкину, заподозрившему неладное уже после слов прокурора «лучше бы вы», так и не удалось остановить несущиеся из Валерия Лахтина речи.

«Так каким же образом вы явились в данное судебное заседание? Да еще принесли с собой какие-то документы, которые документами не являются?» - не отступал прокурор. – «Вопрос снимается!» - повышал голос судья. – «Вы с защитниками встречались до судебного заседания?» - «Да, встречался». - «Свою позицию по данному уголовному делу, которую вы здесь сейчас высказали, вы проявили каким-то образом? Письменно? На словах? Или вы молчали при этом?» - «Раз я документы подготовил, значит я свою позицию подтвердил. Я же и сейчас ее подтверждаю», - удивлялся Никитин. – «Я вам, свидетель, не советую в судебные заседания являться больше!» - бросил под конец допроса Валерий Лахтин. УПК по-прежнему лежал у прокурора на столе. – «Совсем уже! Хамство какое!» - гудела публика. «Валерий Алексеевич! В ваших советах никто не нуждается!» - терял терпение судья.

Типичный Валерий Лахтин

Несколько вопросов было у Лебедева. «Было ли вам известно, что 7 февраля 2001 года Арбитражный суд города Москвы подтвердил, что все требования вкладчиков к банку МЕНАТЕП были удовлетворены в полном объеме?» - «Об этом мне не было известно, но это подтверждается всеми моими предыдущими показаниями». – «А до сегодняшнего заседания вы когда-либо с прокурором Лахтиным встречались?» - «Нет, не встречался, - отвечал Никитин. - Но похожий человек в Замоскворецком суде был! Может, на одно лицо как бы все прокуроры. Похожий был! Который отказал мне!» - помнил многое свидетель. Публика хохотала, судья и Ибрагимова вытирали слезы от смеха. Один Лахтин, чью яркую индивидуальность скрестили с образом какого-то неизвестного Замоскворецкого прокурора, смотрел неотрывно на свидетеля и совсем не смеялся.

Больше вопросов к свидетелю не было. «Вы свободны!» - провозгласил Данилкин. – «А можно посидеть?» – не хотел уходить Никитин. – «Пожалуйста! Присаживайтесь!» - был, кажется, доволен такому активному зрителю судья. Сергей Никитин расположился на лавочке в зале.

После допроса прервались на 10 минут. А затем защита продолжила представлять письменные доказательства.

Банкротство по-честному

Адвокат Краснов запросил тома 153, 156, 158. Документы последовательно продолжали взятую сегодня тему в допросе свидетеля – в оглашаемых доказательствах речь также шла о банке МЕНАТЕП.

В 153 томе адвокат стал читать вписанное Лебедевым в протокол ознакомления с материалами уголовного дела Уведомление. «Документ подписан Лахтиным В.А., членом орудующей преступной группы Бирюкова-Каримова, числящимся пока прокурором», - цитировал защитник своего подзащитного. Публика уже смеялась. Лахтин сначала напрягся, а потом вскочил. «А вот это можно не зачитывать?! Не потому что моя фамилия тут упоминается, а потому что она упомянута в контексте того, что я являюсь должностным лицом государства!» - не от лица государства, а на свой страх и риск нервничал Валерий Лахтин. «Ну и что?» - реагировал «аквариум», а публика смеялась. – «Адвокат Краснов вообще не выполняет никаких требований закона об адвокатуре, не следует этическим нормам и потворствует Лебедеву в его оскорблениях! Или нам снова инициировать представление о лишении адвокатского статуса очередного адвоката?! Как это было с Каринной Москаленко?! – размахивал руками и ультиматумами Валерий Лахтин. Адвокат Краснов, переждав Валерия Лахтина, продолжил читать о его «патологической склонности ко лжи и лицемерию».

Обратились к 156 тому. На листах 8-9 находилось заявление акционеров банка МЕНАТЕП от 25 октября 1999 года, подписанное Лебедевым. Это было своего рода прощальное письмо, в котором подводились итоги работы признанного банкротом банка. Здесь говорилось, что «банк обеспечил выдачу десятков миллиардов долларов ссуд своим клиентам, выплату миллиардов долларов доходов и дивидендов своим российским и зарубежным клиентам и акционерам, поступление миллиардов долларов доходов в бюджет РФ от приватизации крупнейших российских предприятий, выплату сотен миллионов долларов налогов в бюджеты РФ и других стран, выплату десятков миллионов долларов на благотворительность и другую безвозмездную помощь». Перечислив причины банкротства (порожденный дефолтом системный банковский кризис), акционеры банка гарантировали: «выплату всех вкладов физическим лицам, вне зависимости от результатов процедуры банкротства, выкуп всех акций у физических лиц, выкуп прав требований у «дружественных» иностранных банков-кредиторов с последующей максимальной компенсацией потерь» и т.д.

На листах 14-26 был отчет о ходе реструктуризации акционерами банка МЕНАТЕП задолженности перед кредиторами банка (по состоянию на 1 августа 2000 года). Этот документ председатель совета директоров МФО МЕНАТЕП Платон Лебедев направил премьер-министру Касьянову, главе Центрального Банка Геращенко, а также руководителю Федеральной Службы по Финансовому Оздоровлению РФ (ФСФО) Талю.

В документе показывалось, как банк МЕНАТЕП производил реструктуризацию своих задолженностей перед различными группами кредиторов. Так, по состоянию на 19 августа 1998 года объем обязательств банка перед частными вкладчиками составлял 274,5 млн долларов. На 1 августа 2000 года 97% этих обязательств были реструктурированы. Реструктуризацию своих задолженностей перед иностранными кредиторами и банками-резидентами банк МЕНАТЕП к 1 августу 2000 года произвел на 99%.

«Группа основных акционеров и кредиторов банка МЕНАТЕП заинтересована в сохранении деловой репутации банка, обеспечении активов банка для максимально возможного удовлетворения требований кредиторов за счет конкурсной массы, строгом соблюдении требований закона при осуществлении процедур банкротства банка», - говорилось в заключительном параграфе документа.

Затем огласили обращение совета директоров банка МЕНАТЕП к физическим лицам-акционерам. «В результате проведенных консультаций была разработана программа по выкупу крупными акционерами акций банка у физических лиц», - отмечалось в сообщении.

Далее шли письма руководителям различных государственных структур, перед которыми у банка МЕНАТЕП также были задолженности. В частности, огласили письмо председателю Правления Пенсионного фонда РФ Зурабову (у пенсионного фонда были права требования четвертой очереди) и письмо министру финансов Кудрину (министерство финансов было включено в реестр требований кредиторов в пятую очередь). Руководство МФО МЕНАТЕП, со ссылкой на отчет конкурсного управляющего банка о возможности удовлетворить за счет конкурсной массы только требования кредиторов с первой по третью очередь включительно, предлагало Пенсионному фонду и министерству финансов выкупить их права требования к банку в полном объеме в рассрочку. От лица Пенсионного фонда отказался расстаться с правами требования к банку-банкроту лично господин Зурабов, от лица министерства финансов это сделал первый заместитель министра господин Игнатьев.

Письмо Игнатьева прокомментировал Платон Лебедев: «Несмотря на то, что господин Игнатьев сослался на Гражданский кодекс РФ, он забыл другие законы РФ. Что установленные права требования в ходе процедуры банкротства не могут относиться к средствам федерального бюджета и не регулируются Бюджетным кодексом вообще. Потому что процедура банкротства регулируется иными законами РФ. Когда суд принимает решении об объявлении банкротом любой организации (в том числе банковской), все требования предыдущие к нему трансформируются только в одни требования – требования кредитора к банкроту, больше они никак не называются. Все, кроме господина Игнатьева, это знают».

На 42 странице все того же 156 тома располагалось письмо за подписью Лебедева на имя премьера Михаила Касьянова. «За период процедуры наблюдения и банкротства банка МЕНАТЕП нам удалось реструктурировать более 90 процентов прав требований практически у всех групп кредиторов, включая граждан, местные бюджеты и внебюджетные фонды, Банк России, российские и иностранные банки, правительства других государств, - говорилось в письме, которое было отправлено Михаилу Касьянову незадолго до завершения процедуры банкротства и ликвидации банка. В письме отмечалось, что федеральный бюджет и Пенсионный фонд своих прав требований к МЕНАТЕПу не уступили, поскольку законы хотя и не запрещают им подобные сделки, прямой нормы на этот счет тоже не содержат. Лебедев же пояснил, что акционеры банка МЕНАТЕП произвели добровольную компенсацию требований Минфина в размера 1 млрд 742 млн рублей уже за рамками конкурсного производства, хотя арбитражный суд даже не признал эти требования государста установленными. Владимир же Краснов читал о том, что крупные акционеры банка МЕНАТЕП производили и другие добровольные выплаты, погашая обязательства обанкротившегося банка. Прервались.

Экспертиза, которая ерунда

«У нас ходатайство об исключении доказательств. Оно большое, мы предупреждаем», - поднялся после небольшого перерыва адвокат Леонид Сайкин. Речь шла о подготовленном в 2000 году заключении ЗАО «Квинто-Консалтинг», в котором эксперты-оценщики по просьбе следствия сначала устанавливали рыночную стоимость акций дочерних предприятий ВНК и ЮКОСа, а затем выясняли, был ли обмен пакетов акций «дочек» ВНК на пакеты акций ЮКОСа эквивалентным по стоимости. «При назначении и производстве экспертизы были допущены существенные нарушения закона», - подчеркнул адвокат Сайкин. Например, Ходорковский и Лебедев были ознакомлены с постановлениями о производстве экспертизы через 6 лет после ее производства. Следовательно, они не могли реализовать свои законные права: заявить отвод эксперту, предложить других экспертов, поставить перед экспертом дополнительные вопросы и т.д.

Структура 24-страничного ходатайства была следующей:
- Экспертиза проводилась экспертами, не допущенными к ее производству.
- Эксперты дали заключение за пределами своей компетенции.
- Следователь умышленно привлек к даче заключения экспертов, о чьей некомпетентности ему было известно.
- Экспертам не были в установленном порядке разъяснены их права и обязанности, они не были в установленном порядке предупреждены об ответственности за дачу заведомо ложного заключения, а одному из них не были вручены постановления о назначении экспертизы и материалы для исследования.
- Привлеченные следствием эксперты ЗАО «Квинто-Консалтинг» подлежали отводу.
- Экспертами нарушен порядок производства экспертизы.
- Следователь поставил перед экспертами вопрос, не входящий в их компетенцию, а эксперты дали на него ответ.
- Заключение эксперта не отвечает предусмотренным законом требованиям.
- Заключение, подготовленное экспертами ЗАО «Квинто-Консалтинг», не отвечает требованиям всесторонности, объективности, полноты исследований и научной обоснованности.

Через полтора часа Леонид Сайкин завершил заявление ходатайства просьбой о признании недопустимым доказательством заключения, подготовленного экспертами–оценщиками ЗАО «Квинто-Консалтинг».

Платон Лебедев подошел к микрофону: «Я поддерживаю ходатайство защиты. Оно очень тонкое и деликатное, я бы так выразился, учитывая, что господа Козлов и Русанов <эксперты-оценщики> сумели в результате разных недопустимых в оценочной деятельности махинаций прийти к поразительным выводам. А именно: они сумели рассчитать так называемую рыночную стоимость одной акции «Томскнефти» (де-факто банкрота в ноябре 1998 года) таким образом, что она, эта так называемая рыночная стоимость, оказалась в 10 РАЗ больше последних текущих рыночных биржевых котировок одной акции «Томскнефти» на дату оценки. Ну это открытие в оценочной деятельности, но вопрос даже не в этом. Это не только фантастика. Это непонимание этими людьми ответственности и последствий. Вместе с тем, Ваша честь, заявляя ходатайство в ТАКОЙ форме, я почему называю его тонким и деликатным, мы избегаем необходимости вызова их в суд, их допроса, их фактического унижения, выяснения, что Козлов, в действительности, к этому бумагомаранию практически отношения не имел, работала мадам Козлова, мне это известно…. Там столько всего, что в публичном процессе, тем более что прошло уже 10 лет, сейчас это делать бессмысленно. А вот форма предложенная защитой: признать это, так сказать, ЕРУНДОЙ, - она тонкая и деликатная. И никому ущерба особого не наносит».

Несколько слов было и у Михаила Ходорковского: «Я хочу обратить внимание на даты, за которые брали оценщики балансы обществ. Положено за последнюю дату перед оценкой, то есть это или 1 октября, или 1 ноября. Они брали 1 января, то есть спустя 2 месяца, или июнь, то есть за три месяца. В обычный год, наверное, это бы не имело слишком большого значения, но я обращаю ваше внимание – это вторая половина 98 года. Колебания там происходили и в течение двух недель. Это раз. И второе. Это тот момент, когда шла процедура банкротства компании «Томскнефть». Вот на эту дату она идет, а вот на эту дату она уже не идет, то есть она прекращена. Это обстоятельство весьма существенное».

«Сегодня гособвинители не будут высказываться?» - предположил судья. – «У нас готово возражение!» - удивил всех Смирнов. Однако Данилкин предпочел на сегодня закруглиться.

Следующее заседание состоится в понедельник, начало в 10.00 утра.