Сегодня Валерий Лахтин позволил себе недопустимые резкости не в режиме импровизации, а по бумажке. Желая во что бы то ни стало лишить слова ученого-юриста Наталью Лопашенко, которую защита пригласила в качестве специалиста, гособвинитель наговорил ТАКОГО, что Виктору Данилкину, по всей видимости, потребовались титанические волевые усилия, чтобы не обратить на поведение прокурора ровным счетом никакого внимания.

Хамовническому суду предложили юридическую консультацию высочайшего уровня

«Пожалуйста, что у нас с ходатайствами?» - обратился Виктор Данилкин утром к прокурорам. - «Возражения не готовы, можно во второй половине дня?» - привстал Вячеслав Смирнов. Судья смирился.  

Поднялся адвокат Вадим Клювгант: «Защита ходатайствует о допросе явившегося специалиста. Это Лопашенко Наталья Александровна – доктор юридических наук, профессор, директор Саратовского центра по исследованию проблем организованной преступности и коррупции, профессор Саратовской Государственной Академии права. В своих показаниях Ходорковский ссылался на то, что принимая те или иные решения по управлению холдинговой компанией ЮКОС, он исходил из своего понимания действующего законодательства и на основе консультаций, которые он получал от внутренних и внешних консультантов. И на основании этих консультаций он считал все свои действия правомерными и считает их таковыми и в настоящее время. Для того чтобы суд мог удостовериться и проверить показания Ходорковского, действительно ли у него имеются основания так полагать, понятно какие ему нужны специальные знания, а именно – в области тех отраслей права, которые в совокупности требуются для, в частности, уголовно-правовой оценки тех действий, которые ему инкриминируются, поскольку эти действия не замыкаются только на нормах УПК, а предполагают применение других отраслей права. Речь идет о междисциплинарных правовых специальных знаниях, которые необходимы для разрешения данного дела. Я бы хотел также напомнить суду, что разрешая вопрос об отводе Кевина Дейджиса, суд в числе оснований отказа на первое место поставил вопрос о том, что данный специалист не имеет познаний в области российского права. Специалиста в области российского права мы сегодня и представляем».  

 Судья попросил пристава пригласить специалиста. Госпожа Лопашенко прошла на трибуну.  

Вадим Клювгант начал разговор: «Спасибо, что вы к нам приехали. Давайте начнем с вашего статуса. У вас есть ученая степень?» – «Я доктор юридических наук, профессор» - «Защита ходатайствует об обозрении диплома доктора наук и аттестата профессора». Госпожа Лопашенко передала документы в красных корочках председательствующему. Проглядев диплом и аттестат, Виктор Данилкин отдал их в распоряжение прокуроров. Гюльчехра Ибрагимова сделала выписки из документов. Когда красный книжки дошли до Валерия Лахтина, тот начал перебивать информацию из них в аську. Судья, жалея время, предложил сделать для прокурора ксерокопии.

Виктор Данилкин лично вникает в планы защиты

«Могли бы вы назвать тему вашей научных интересов, компетенции?» – продолжил Вадим Клювгант. - «С начала 90-х я занимаюсь экономическими преступлениями. В 97 году я защитила первую докторскую диссертацию в России по новой тогда главе 22 Уголовного кодекса. Тема: «Преступления в сфере экономической деятельности. Понятия, система, проблема квалификации и наказания». Имею около 330 публикаций на эту тему. Консультирую, когда обращаются разные стороны процесса. Выступаю экспертом Государственной Думы». – «Знаниями в каких отраслях права, кроме уголовного, вы полагаете вы обладаете?» - «Чтобы понимать, что такое преступление в сфере экономики, совершенно невозможно без знаний основ гражданского, налогового, предпринимательского, банковского, валютного, таможенного законодательства. Понять суть экономических преступлений, не зная основ этих отраслей права, невозможно». – «Поподробнее, пожалуйста, о вашем опыте экспертной, методической работы». – «Я в первой половине 2000-х годов была консультантом одного из комитетов Совета Федерации. Вот уже три созыва Госдумы я являюсь экспертом Госдумы. Работаю в комиссии по противодействию коррупции, в комитете по безопасности. Имею опыт консультирования и опыт экспертной работы и даже опыт написания проектов законов на местном уровне. Я возглавляю некоммерческое партнерство «Саратовский центр по исследованию проблем организованной преступности и коррупции». Он был создан в 2003 году, до сих пор существует. Я член российского республиканского учебно-методического объединения университетов России по уголовному праву и криминологии» - «Вам приходилось до сегодняшнего дня участвовать в уголовных разбирательствах по конкретным делам?» - «Я не менее 10 раз давала письменные заключения по уголовным судам. А непосредственный опыт выступления в суде – у меня сегодня во второй раз».

«Ваша честь, по поводу компетенции это все вопросы, которые мы хотели задать», - обратился адвокат к судье.

Прокурор Смирнов решил спросить о главном: «У вас есть другие высшие образования?» - «Нет». – «У нас возражения против допроса. Нам нужно время, чтобы их подготовить», - все для себя решил прокурор.

«Вы собираетесь, чтобы специалист оценивал обвинительное заключение?» - обеспокоился Виктор Данилкин. - «Мы не собираемся входить в вопросы оценки доказательств. Мы планируем выяснять вопросы, связанные с тем, как доктрина в сфере преступлений в области экономической деятельности, конкретно тех преступлений, которые инкриминируются нашим подзащитным, как она толкует те или иные существенные для настоящего дела вопросы. Мы не ставим перед собой задачу, чтобы специалист оценивал обоснованность или необоснованность предъявленных нашим подзащитным обвинений», - дал пояснения Вадим Клювгант.

«Ваша честь, я правильно понимаю, что Лопашенко не изучала материалы уголовного дела полностью?» - знал, что спросить, Валерий Лахтин. «Вы меня спрашиваете?!» - отказался отвечать прокурору судья.

«Вам что-либо известно об обвинении Ходорковскому и Лебедеву?» - спросил в итоге у госпожи Лопашенко адвокат Клювгант. «Мне известно об этом деле с момента его возникновения, как и всем другим гражданам страны. Более глубоко мне это дело стало известно с 2008 года, когда адвокат Мирошниченко попросил меня подготовить заключение. Мне было представлено постановление о привлечении Платона Лебедева в качестве обвиняемого. Это единственный документ по делу, который я видела».

На трибуну передали оригинал постановления о привлечения Лебедева в качестве обвиняемого. Госпожа Лопашенко подтвердила, что это именно тот документ, который она видела в копии. «Считаете ли вы ваше ознакомление с этим постановлением достаточным, чтобы ответить на вопросы в рамках доктрины?» - уточнил Клювгант. - «Да, конечно», - не сомневалась Наталья Лопашенко.

«Ваша честь, еще одно пояснение, - обратился адвокат к суду. - Данное заключение – ответ на адвокатский запрос от 28 августа 2008 года уже находится в материалах дела, оно дважды представлялось защитой как приложение, второй раз – как приложение к возражениям на ходатайство о продлении срока содержания в феврале 2010 года. Хочу пояснить, что в настоящем заседании при допросе специалиста мы не планируем исследовать это заключение. Сейчас мы будем задавать вопросы непосредственно связанные с доктринальным пониманием тех или иных уголовно-правовых и междисциплинарных вопросов».

«Вопросы будут связаны с обвинением?» - все-таки опасался судья неверного русла возможной будущей беседы. «Я сдержу свое слово, которое вам дал. Человек должен понимать хотя бы предмет разговора, для того чтобы понимать какие доктринальные вопросы имеют отношение, какие не имеют. У суда всегда есть право снять вопрос, если он будет сочтен не относящимся к делу», - ответил Клювгант.

Валерий Лахтин занялся проверкой билетов

«Вы с кем-либо из участников процесса знакомы? С прокурорами, судьей, адвокатами?» - подозревал решительно всех Валерий Лахтин. «Я знакома с адвокатом Мирошниченко. Очень шапочно. С адвокатом Клювгантом». – «На какой основе ваше знакомство происходило? Вот вы сказали, что к вам адвокат Мирошниченко обратился…» - «Ну я все-таки считаю себя специалистом, вот он ко мне и обратился». - «Как он именно вас нашел?» - «Это лучше у него спросить. Но у меня есть сайт. Все знают, что я охотно отвечаю на все обращения, которые касаются преступлений экономического характера». - «Данная работа оплачивалась? И из каких источников?» - «Если брать вопрос моего сегодняшнего здесь пребывания, то мне возмещены все затраты – гостиница и билеты на транспорт. Другой оплаты я не получала» - «Немножко не конкретный ответ. Кем оплачивались расходы по даче заключения?» - «Я думаю, что расходы, которые мне здесь оплачиваются, это вопрос вряд ли ко мне. И я хотела бы вам сказать, уважаемый прокурор, что возмещение мне затрат вовсе не означает, что я буду тут говорить что-либо против того, что я думаю и против своей совести». – «А билеты кто вам оплачивал? Вы как сюда добрались? Самолетом? 10-м, 13-м поездом?» - хорошо ориентировался в маршруте Саратов-Москва прокурор Лахтин. – «Можно прокурора попросить, чтобы он слушал. Или это такая форма издевательства над человеком?» - вмешался адвокат Клювгант. – «Вопрос снимается!» - осадил прокурора судья.

«Вы не ответили на вопрос прокурора, - перехватила инициативу прокурор Ибрагимова. - То заключение для Мирошниченко оно было оплачено?» - «Нет. Это заключение давалось в рамках ответа на запрос адвоката в соответствии с законом «Об адвокатской деятельности». Мне интересно самой и очень лестно поучаствовать в этом процессе. Это входит в круг моих профессиональных интересов. Тем более что я с самого начала с интересом относилась к этому делу. Еще в 2004 году, задолго до обращения ко мне защиты, я выступала на парламентских слушаниях с заглавным докладом и говорила там о деле ЮКОСа, конечно, только в том плане, в котором мне было об этом деле известно на уровне газет». – «После того, как вы выполнили заключение по адвокатскому запросу, у вас сформировалось определенное мнение по этому делу?» - все свои вопросы госпожа Ибрагимова задавала с некоторым почти агрессивным вызовом.

«Чтобы говорить, что у меня сформировалось мнение по всему этому делу, необходимо знать все дело. Я с кругом всех доказательств не знакома. Поэтому судить компетентно о деталях этого дела я не могу. Но мне задавались вопросы по доктрине уголовного права, по пониманию того, как толкуется то или иное понятие в сфере экономических преступлений. Я это толкование давала. И с этой позиции у меня сложилось впечатление о тех вопросах, которые мне задавали». – «Впечатление или мнение?» - «Прошу разъяснить вопрос, что значит «впечатление», что «мнение»». - «Вас хотят допросить в качестве специалиста. Поэтому если задолго до заседания вы уже знакомились с документом, оформили свое мнение в качестве заключения… Это мнение будет довлеть над вами, когда вы будете отвечать на вопросы сторон?» - «Я буду отвечать на те вопросы, которые будут заданы. Сегодня здесь прозвучало, что мы не очень будем связаны тем заключением».

«Когда-либо вы работали в организациях, связанных с добычей, переработкой нефти?» - спросил Лахтин?» - «Нет, в таких организациях я еще не работала». – «Вы сказали, что оказывали консультационные услуги Госдуме…» - «Я давала и продолжаю давать экспертные заключения на законодательные проекты». – «Последнее заключение какое? Может быть, какие-то были реализованы?» - «Я не настолько наивна, чтобы думать, что экспертное заключение может довлеть над Госдумой». Госпожа Лопашенко назвала последнее заключение, которое она готовила для Госдумы. «И это все?» - протянул прокурор. – «Вы спросили о последнем, я ответила», - ответила профессор-юрист.

«Есть еще вопросы?» - раздражился судья. Прокуроры молчали.

«У вас имеется какая-либо заинтересованность в рассмотрении данного уголовного дела?» - вновь спрашивал сам председательствующий. - «Нет».

Чтобы гособвинители собрались с мыслями, прервались до 11.45.

В положенное время судья спросил у Валерия Лахтина о позиции гособвинения. Прокурор поднялся и запросил для себя и для коллег еще полчаса времени. Снова прервались.

Вадим Клювгант: «Просто стыдно, что прокуроры позволяют такое себе в открытом процессе»

После перерыва Ибрагимова вновь спрашивала: «Какие вопросы перед вами ставились защитой?» - «Вопросы о противоправности хищения, о безвозмездности хищения… акций, нефти, о корыстной цели, об ущербе, об организованной группе, понятие» - «Вопросы по квалификации вам тоже задавались?» - «Все вопросы толкования по уголовному праву и есть вопросы по квалификации». – «Кроме постановления о привлечении вам какие документы предоставлялись?» - «Была копия первого приговора в 2005 году в отношении Ходорковского и Лебедева и решение кассационной инстанции по этому же делу».

«В судебном заседании кто должен делать выводы о квалификации преступлений данных подзащитных?» - спросил Лахтин. – «Это уже допрос по существу. Прошу снять», - заявил Клювгант, а судья его поддержал.

«Эти вопросы были поставлены Мирошниченко и Клювгантом?» - «Запрос был подписан адвокатом Мирошниченко» - «То есть Клювгант не подписывал. А он участвовал в формировании вопросов?» - «Понятия не имею. С адвокатом Клювгантом мы знакомы по другому направлению, мы пересекаемся по научной стезе». - «А о процессе первоначально вы узнали из СМИ? Вам этот процесс небезынтересен?» - веселил зал Лахтин – «Это громкое дело. А есть кто-нибудь в стране, кому этот процесс не интересен?!» - «Вы с Ходорковским и Лебедев раньше встречались?» - «Нет».

Наконец с бумагой в руках встал Вячеслав Смирнов: «Ходатайство защиты о допросе специалиста не может быть удовлетворено. Предметом разбирательства является проверка и установление обстоятельств, включая вопрос виновности подсудимых. В соответствии с полученными знаниями, Лопашенко является специалистом в области юриспруденции. Вопрос законности и обоснованности предъявленного обвинения уже больше года исследуется в суде. На основании собранных доказательств по делу, и помощь лица, обладающего аналогичными познаниями в области уголовного права, но не знакомого со всеми материалами уголовного дела, будет сомнительна. Из ее объяснений следует, что она интересуется процессом и всю информацию черпает из СМИ, она общалась с защитниками Лебедева и Ходорковского и по нашему мнению у нее может сложиться предвзятое отношение к виновности и законности предъявленных обвинений. На основании этого, прошу отказать в ходатайстве защиты о допросе Лопашенко в качестве специалиста».

Поднялся Вадим Клювгант: «Это заявление по ходатайству или отвод? Я хотел бы обратить внимание суда, что на разрешение суда прокурорами может быть поставлен вопрос только об отводе, если прокуроры усматривают для этого основания. В плане разрешения ходатайства, если исходить из смысла и содержания статьи 271 все, что было сказано, не относимо, а может относиться к последующей оценке показаний».

Валерий Лахтин переживал, что прокурорам не дают договорить. Жестикулировал он отчаянно. Вскоре выяснилось, что прокурор Смирнов был только на разогреве у прокурора Лахтина.

Последний начал говорить: «Лопашенко потенциально не может быть допрошена. Она не может являться специалистом, поскольку не работала в организациях, связанных с нефтедобывающей отраслью. Она не владеет вопросами добычи-переработки нефти, купли-продажи нефти, бухгалтерского учета, она не оказывала услуг компаниям, работающим на российском рынке нефтедобычи, - продолжал Лахтин под смех зала. – Фактически она намерена дать юридическую оценку обстоятельствам уголовного дела не изучив материалы уголовного дела. А дача юридической оценки является компетенцией суда. Именно суд и участники процесса вправе вообще в суде обсуждать правильность квалификации действий подсудимых. Как видно из объяснений, Лопашенко ознакомилась только с постановлением о привлечении и с парой копией решений. Материалы уголовного дела, а это мне известно как надзирающему прокурору в прошлом, ей, естественно, не предъявлялись. Лопашенко не осведомлена о содержании доказательств, о показаниях свидетелей, о финансово-хозяйственной документации.

Она не может составить какое-либо объективное мнение по какому-либо вообще вопросу. Она была приглашена именно защитниками, в частности Мирошниченко, который фактически нанял ее для дачи некоего заключения, сформировал ей вопросы, о чем она здесь заявила, корректировал ее выводы, которая она собиралась озвучивать в этом судебном заседании. Кроме того, непонятно из каких средств защитники оплачивали ее проезд в Москву и проживание, о чем она сама заявила. Таким образом, Лопашенко, обнаружившая свою некомпетентность, находится в явной зависимости от стороны защиты. Прослеживается явная заинтересованность в участии Лопашенко в деле, которая заявила о своих личных мотивах участия в деле. «Мне льстит, что я участвую в этом деле». Я так полагаю, что гражданка Лопашенко хочет посредством данного процесса повысить свое реноме как специалист и пропиариться. Она отслеживала ход процесса при помощи СМИ. У нее сложилось некое необъективное мнение по делу, с материалами которого она не знакомилась. Она намерена дать юридическую оценку по данному делу. Оценку дают специалисты, а она не эксклюзивный специалист в области квалификации тех или иных преступлений в нашей стране, - рассуждал Валерий Лахтин под смех и возмущение зала. - Кроме того, применительно к данному делу юридическую оценку только судья компетентен давать. Защитники пытаются использовать ее для юридической оценки доказательств и процессуальных решений, с коими она не знакомилась. Допрос Лопашенко недопустим. А подобное ходатайство о ее допросе является попыткой заволокитить дело и отвлечь внимание суда».

«У вас есть заявление об отводе?» - хотел ясности судья.

Ясность внес Вячеслав Смирнов. И заявил отвод госпоже Лопашенко. Прокурор Ибрагимова тоже не стала молчать: «Адвокат Клювгант, говоря о том, что данное лицо необходимо допросить в заседании… фактически это завуалированное предложение допросить специалиста по обстоятельствам уголовного дела. Здесь выяснилось, что ранее госпожа Лопашенко по запросу Мирошниченко готовила заключение. И если мы не будем исследовать заключение, а обратим внимание на ответы, то мы увидим, что все вопросы касались предъявленных обвинений. И данное лицо высказалось как по объективной, так и по субъективной стороне инкриминируемых деяний. Мы не можем говорить об объективности данного лица. В этом заключении она уже сделал вывод о предъявленных обвинениях».

Поднялся и Дмитрий Шохин, который на этот раз решил не быть оратором. Прокурор был сдержан и краток: «Выражение мнения по вопросам процессуального права даже таким авторитетным и уважаемым лицом не может подменять собой компетенцию суда проверить и оценить все собранные по делу доказательства и дать правовую оценку всем обстоятельствам».

И снова слово перешло к Вадиму Клювганту: «Я в затруднительном положении. Все, что прозвучало со стороны прокуроров – это измышления. Это даже не предположения. В них содержалась неправда. Неправда, касающаяся интерпретации тех ответов, которые дала специалист, о том, что она дала оценку законности и обоснованности обвинения и доказательств, хотя она несколько раз отрицательно ответила на этот вопрос. Вы обстоятельства укажите, что есть основания. Вы указали свои предположения, я уже про откровенное хамство и оскорбления не говорю. Просто стыдно, что прокуроры позволяют такое себе в открытом процессе. А суд им не делает замечаний и не останавливает ложь. То, что выражение мнения специалистом в области права не может подменять собой компетенцию суда, это абсолютно верно и под этими словами прокурора Шохина мы подписываемся. Именно поэтому мы и начали с того, что мы не собираемся с помощью допроса подменять компетенцию суда, а хотим лишь помочь суду в выяснении того, как смотрит доктрина права на те или иные существенные для настоящего дела вопросы, но стороне обвинения эта помощь не нужна. Домыслы о том, чтобы мы спросили и чтобы специалист суду ответила, это досужие разговоры и злоупотребление процессуальными полномочиями… В соответствии с принципом правой определенности и связанного с ним принципа межотраслевого соответствия внутреннего единства всех отраслей права, невозможно разрешение дела без того, чтобы все эти вопросы – а их много в настоящем деле – пока все эти вопросы не разрешены судом, он не может принимать решение по существу конкретного дела. Вопросы, имеющие значение для дела настолько запутаны, что без более глубоких научных познаний это дело добросовестно и справедливо разрешено быть не может».

Наталья Лопашенко: «Я была шокирована. Кроме возмущения я ничего сказать не могу»

У микрофона был Михаил Ходорковский: «Уважаемый суд, я не юрист, но то, как я понимаю принцип правовой определенности, в частности, означает то, что если законодательство вдруг допускает не одно, а целый ряд толкований (во всяком случае, по мнению стороны обвинения), то это не означает, что гражданин, я в том числе, обязан понимать законодательство именно так, как это хочется прокурорам. Ваша честь, я в своих показаниях говорил о том, что мои управленческие решения, в том числе по вопросу одобрения сделок, по вопросу построения управленческой модели компании основывались на моем желании действовать в соответствии с законом. Я также говорил, что я не рассматривал себя как специалиста в области законодательства и пользовался консультациями юристов, которых полагал и полагаю добросовестными. Это руководитель моего юридического управления господин Алексанян и ряд зарубежных юридических фирм. По известным суду причинам господин Алексанян не может быть допрошен в суде, а консультирующие меня юристы из зарубежных фирм сейчас в России отсутствуют.

Однако, давая показания, я настаивал и настаиваю сейчас, что я следовал именно добросовестным рекомендациям. Именно поэтому показания добросовестного специалиста покажут суду, какое понимание законодательства на тот момент могло быть у руководителя компании, то есть у меня. А в соответствии с этим вы сможете сделать вывод, какие правовые последствия своих решений я мог и должен был предвидеть, действовал ли я с должной осмотрительностью. Мне ведь вменяется, как неоднократно говорил господин Лахтин, не физическая врезка в трубу, а принятие тех или иных управленческих решений. Защиту (в той части, о которой я говорю) интересует не как суд должен оценить тот или иной правовой акт – это дело суда. Меня лично при допросе уважаемого специалиста интересует, чтобы суд мог понять, как Я мог понимать тот или иной правовой акт, базируясь на господствующих в то время представлениях, доведенных до меня квалифицированными специалистами. То есть, наличествует ли во вменяемой мне противоправности субъективная сторона. Ваша честь, если вы уже сложили для себя позитивное для меня мнение, что я действовал, принимая решения, осмотрительно, с учетом добросовестного понимания закона. Например, если я заблуждался, то добросовестно. Потому что так в то время заблуждались все юристы. Если вы для себя такое решение уже приняли, то в этом случае в этой части у защиты действительно отсутствует необходимость в допросе специалиста. Насколько я понимаю, такое решение вы для себя должны будете принять только в совещательной комнате. И поэтому мы сейчас еще имеем возможность воздействовать на ваше внутреннее убеждение».

Заговорил Лебедев: «В свое время, Ваша честь, вы меня попросили не употреблять слово «шпана» применительно к оппонентам. Я с вами согласился, при этом полагал, что при такой просьбе вы берете на себя определенные обязательства по отношению к противной стороне. Ваша честь, вы этого не делаете. По крайней мере, всю неделю я это точно вижу. В том числе и в отношении уважаемого доктора юридических наук, профессора Академии права.

Теперь об аргументации. Если всего лишь предположить, что отрасль экономика нефти является предметом рассмотрения в данном суде, тогда здесь не должно было бы быть противной стороны, поскольку никто из них никогда не работал на буровой, никто из них никогда не был оператором по нефтедобыче, из них никто никогда не руководил ни нефтедобывающим предприятием, ни нефтеперерабатывающим заводом, никогда не работал в «Транснефти», «Транснефтепродукте». Более того, никто из следователей и прокурор, даже не был на неизвестном месте, где произошло то, что они сфальсифицировали как преступление. Они даже не знают, где это находится. Поэтому, когда произносятся фразы о некомпетентности доктора юридических наук в данном суде, а вы это позволяете делать и никак не пресекаете…я правовых аргументов для суда найти не могу. Отвод специалиста предусмотрен и урегулирован нормами уголовно-процессуального закона. Там написано то, что в качестве обоснований обязаны представлять прокуроры. Ничего из того, что предусмотрено законом, озвучено не было. Кроме оскорблений в адрес специалиста. Ваша честь, поскольку юридических оснований для отвода специалиста сторона обвинения суду не представила, прошу в заявление об отводе специалиста Лопашенко противной стороне отказать». 

На трибуну вернулась и Наталья Лопашенко: «Я бы тоже хотела возразить против всех оскорблений. И вообще, я была шокирована, Ваша честь. Услышать в судебном заседании в свой адрес такое… Что Мирошниченко правил мое заключение. Простите, это ложь. Что он меня нанял. Простите, это ложь. Я просто усомнилась, что присутствую в судебных стенах и что я слышу это от стороны обвинения. Кроме возмущения я ничего сказать не могу. Даже если господин прокурор не считает меня «эксклюзивным» свидетелем, - спасибо ему за этот термин. Оскорбления, наверное, все-таки должны выноситься за пределы судебного заседания. Спасибо».

«Суд удаляется на постановление. Постановление будет оглашено примерно в 14.30-15.00», - произнес Виктор Данилкин и ушел к себе.

Виктор Данилкин: «Лопашенко не обладает необходимыми специальными познаниями»

Судья вышел в 15.00. Зал поднялся. «Рассмотрев заявление об отводе», - читал свою красную папку Виктор Данилкин, подробно излагая доводы прокуроров. Дмитрий Шохин слушал судью, опершись руками на спинку стоящего перед ним стула. «Суд, выслушав мнение участников процесса, считает, что заявление об отводе специалиста подлежит удовлетворению, - частил Виктор Данилкин. - Суд считает, что вопрос толкования и разъяснения норм уголовно-правой доктрины и норм права не могут быть возложены на специалиста. Только суд может проверять и оценивать все собранные по делу доказательства и давать правовую оценку всем обстоятельствам, относящимся к предмету доказыванию. Поскольку защитой и подсудимыми суду не представлено никаких других вопросов, по которым Лопашенко могла бы быть допрошена в качестве специалиста, суд считает, что Лопашенко не обладает необходимыми специальными познаниями для разрешения существенных вопросов по настоящему уголовному делу, что исключает возможность ее участия в качестве специалиста», - запыхался председательствующий к концу чтения. Ропщущий зал опустился на скамейки.

«Ляпин отзвонился. Он проживает в Самаре – явиться по семейным обстоятельствам не может. Должен сегодня позвонить и сказать, сможет ли он вообще явиться», - отчитался о судьбе приглашенного на послеобеденное время свидетеля Виктор Данилкин. Также сегодня в Хамовнический суд не явился вызванный на утро свидетель Карпяк.

Михаил Ходорковский обратился к судье: «Короткие возражения сейчас на ваши действия, только в той части, что вы в своем постановлении не отразили те аргументы и те вопросы, в связи с которыми я планировал задавать вопросы уважаемому специалисту и никак на эту мою позицию не отреагировали».  

Решив, что возражения прокуроров на вчерашние ходатайства адвокатов и новые ходатайства защиты будут заслушаны вечером, вновь обратились к оглашению письменных доказательств. Наталья Лопашенко покинула зал.

Владимир Краснов оглашал документы, относящиеся к причинам и последствиям мены акций дочерних компаний ВНК на акции ЮКОСа. В частности, адвокат обратил внимание на письмо следователя Шумилова главе «ЮКОС-ЭП» Бейлину. Следователь хотел получить документы, на основании которых акции дочерних компаний ВНК вернулись к ВНК. Затем читались уведомления об обратном выкупе акций, которые ВНК направлял различным зарубежным компаниям.

Далее шел отчет Счетной палаты об эффективности управления 36-процентым пакетом акций ВНК, находящихся в государственной собственности. В отчете излагались обстоятельства конфликта ВНК с компанией «Биркенхольц». Адвокат отмечал, что, по мнению Счетной палаты, «основные возможные причины недополучения средств государством является не мена акций».
В этот момент у одного из посетителей зала № 7 мобильный телефон позволил себе одну только трель. Немедленно к мужчине подошел судебный пристав и заставил его покинуть зал.

Далее читались письма следователей к высокопоставленным чиновниками, а также переписка высокопоставленных чиновников друг с другом по поводу восстановления активов ВНК и реализации этик активов. Например, огласили письмо Михаилу Касьянову из Мингосимущества, в котором премьер-министру сообщалось, что Мингосимущество готово определить стоимость 36,82% акций ВНК, для их последующей реализации. «Компания ЮКОС конструктивно обсуждала проблемы в правительстве Российской Федерации», - подчеркнул адвокат Краснов.

Без четырех минут пять Владимир Краснов, чтя оговоренную ранее процедуру, прекратил чтение. «Готовы?» - в который раз обратился судья к прокурорам.

Выступать с возражениями на вчерашние ходатайства защиты стал Валерий Лахтин.

Сторона обвинения не признала адвоката Ривкина «субъектом сбора доказательств»

«Было заявлено два ходатайства, но они фактически однотипны, - сокращал для себя работу Валерий Лахтин. – По поводу опроса Хантера мы уже высказывались. Практически идентичная у нас позиция по опросу Брюса Мизамора. Поэтому по ранее высказанным основаниям данные ходатайства не подлежат удовлетворению.

Опрос Хантера был представлен защитниками вместе с ходатайством о прекращении уголовного преследования Ходорковского и Лебедева. 17 марта 2009 суд отказал в удовлетворении ходатайства о прекращении уголовного преследования, по существу вынесенным постановление суд, по нашему мнению, признал протокол опроса Хантера как не имеющим значения для установления обстоятельств, подлежащих доказыванию», - читал свою бумагу Валерий Лахтин. Адвокат Краснов скептически качал головой.
«Защитник имеет право осуществлять опрос лица с его согласия только на территории Российской Федерации, а опрос Хантера адвокатом Ривкиным был проведен в США. С учетом изложено, адвоката Ривкина нельзя признать субъектом сбора доказательств» - произнес Лахтин. Громче всех в зале смеялся Платон Лебедев. «Опрос не имеет никакой юридической силы, он получен с нарушением норм уголовно-процессуального законодательства», - закруглялся Валерий Лахтин.

«По тем же основаниям» прокурор просил отказать в удовлетворении ходатайства защиты об оглашении протокола опроса «гражданина Мизамора».

Виктор Данилкин отказал в удовлетворении обоих ходатайств, вновь не найдя для обратного решения законных оснований.

Затем адвокат Денис Дятлев заявил два новых ходатайства. Первое было об истребовании из ОАО «Самаранефтегаз» справку, содержащую сведения о проведении на этом предприятии в период с 1998 по 2008 годы инвентаризаций имущества и обязательств, а также копии всех Инвентаризационных описей, Сличительных ведомостей и Ведомостей результатов, выявленных инвентаризацией, составленных по результатам проведенных ОАО «Самаранефтегаз» инвентаризаций. Напомним, что вчера Виктор Данилкин отказал адвокатом в ходатайстве об истребовании в «Самаранефтегаз» бухгалтерской справки об отражении в бухгалтерском учете ОАО «Самаранефтегаз» недостач продукции. В сегодняшнем ходатайстве защита назвала это решение Виктора Данилкина «незаконным и необоснованным».

Ходорковский: «Без бухгалтерской отчетности, боюсь, что и стороне обвинения не обойтись»

Суть второго ходатайства адвокат Денис Дятлев сформулировал так: «Мы хотим получить информацию от тех лиц, которые называют себя потерпевшими: сколько вы потратили денег на то, чтобы добыть годовой объем нефти? И сколько вы фактически получили денег за этот объем нефти?» Защита отмечала, что анализ даже того незначительно количества документов бухгалтерской отчетности, который есть в деле, позволяет сделать вывод о том, что «нефть отчуждалась названными обществами (в деле имеется промежуточная бухгалтерская отчетность по «Томскнефть» ВНК и «Юганскнефтегазу». – ПЦ) на возмездной основе, при этом такое правомерное отчуждение привело к превышению выручки над себестоимостью, то есть образованию дохода, а не убытка».

Чтобы получить справку о себестоимости сырой товарной нефти за период с 1998 по 2003 годы (согласно данным годовой бухгалтерской отчетности), а также справку о выручке от реализации нефти за тот же период (и тоже согласно данным годовой бухгалтерской отчетности), защита направляла многочисленные (больше 20) адвокатских запросов в «Роснефть» (правопреемник «Юганскнефтегаза»), в «Самаранефтегаз» и «Томскнефть». Из «Роснефти» пришел отказ в предоставлении справок, от других нефтедобывающих компаний никакого ответа нет уже больше двух лет. В итоге защита попросила Хамовнический суд истребовать и приобщить к материалам уголовного дела указанные справки. 

У Лебедева было короткое заявление: Последнее ходатайство я хочу дополнить следующим. Часть отчетности, о которой говорится в ходатайстве защиты, находится в Басманном районном суде города Москвы. Более того, копия протокола судебного заседания по делу Переверзина, Малаховского, Вальдеса-Гарсиа была судом получена, в этом протоколе находятся ссылки на исследование Басманным судом и приобщение к материалам дела в качестве доказательств финансовой отчетности так называемых потерпевших. Более того, тома и листы дела, где она находится, в протоколах судебного заседания Басманного суда приведены. Я полагаю, что это существенно упростит задачу данному суду, учитывая, что псевдопотерпевшие никак не могут данному суду представить данные, как они потерпели. Финансовая отчетность там, правда, только за 2001-2003 год. Но, в принципе, с тем темпом, как мы идем и с учетом сроков давности, обстоятельства подлежащие доказыванию за период 1998-2000 годов с точки зрения юридической квалификации доказанности состава преступления для вас уже будут неактуальны к тому моменту, - прокурор Ковалихина покачивала головой и не соглашалась с подсудимым. - Более того, - продолжал Лебедев, - эта отчетность была признана судом доказательством по делу. На этом настаивала Генеральная прокуратура и коллеги нынешнего состава противной стороны. Поэтому, я думаю, никаких возражений быть не может. Более того, эта отчетность – еще раз подчеркиваю – в качестве доказательства состава преступления. Если суда будет нужна моя повторная помощь в перечне томов и листов, где находится эта отчетность в протоколах Басманного суда, в понедельник я буду готов эти данные представить». Виктор Данилкин сидел с видом человека, который принял к сведению все то, что ему сказали.

Ну а завершал сегодняшнее заседание Михаил Ходорковский: «Наш процесс, на мой взгляд, вступил в достаточно юмористическую стадию, поскольку сторона обвинения уже заявила, что недостачи по вменяемому нам хищению у потерпевших нет. Но так как это не было связано с их отказом от предъявленного обвинения, я боюсь, что ближе к прениям они могут передумать, и сказать, что они оговорились. Поэтому те документы, о которых говорил мой защитник, имело бы смысл приобщить.

Ну а чтобы у уважаемой оппонирующей стороны была возможность дополнительно подумать, я хочу, Ваша честь, обратить ваше внимание на еще одно обстоятельство. Ваша честь, с чего сторона обвинения вообще взяла, что эта нефть, о которой здесь так долго говорится, находилась в собственности добывающих предприятий? Это они откуда взяли? Более того, прямое суммирование тех договоров, которые они соизволили приобщить к материалам данного дела, и актов приема-передачи прав собственности на нефть, - оно никак ту цифру, которую сторона обвинения записала в обвинительном акте, не даст. Можете проверить, можете поверить. Более того, Ваша честь, договоры-то они называют фиктивными, то есть базировать предположение о праве собственности добывающих предприятий на этих договорах они никак не могут. Поэтому, Ваша честь, либо нам сюда тащить лицензии и справки о добыче, либо, по крайней мере, бухгалтерскую отчетность. Я позитивно утверждаю, что там не будет все так просто. Потому что позавчера господин Афанасенков раскрыл вам одного кролика в шляпе (как любит выражаться Платон Леонидович) – существенная часть добычи нефти, записанная за добывающими предприятиями ЮКОСа на самом деле производилась на лицензионных участках собственно ЮКОСа. А добывающие предприятия были лишь операторами. Соответственно, нефть у них в собственность с самого начала не находилась».

Виктор Данилкин что-то скоро записывал.

«Во-вторых, - продолжал Ходорковский, - он раскрыл вам второго кролика в шляпе. Значительная часть добычи (а по «Юганскнефтегазу» более половины) к 2003 году производилась на оборудовании, принадлежащем компании ЮКОС. То есть профинансированное из общих фондов компании. Такие соглашения были о разделе собственности на добытую нефть в связи с этими обстоятельствами. Без бухгалтерской отчетности понять невозможно в принципе, даже если допустить, что бухгалтерская отчетность является достоверной. Конечно, это можно установить по первичным документам, но их в деле тоже нет. Либо признать договоры действительными, а не фиктивными. Тогда процесс можно будет сразу заканчивать, потому что если договоры действительные, то вопрос о чужом имуществе поплывет. Поэтому, Ваша честь, без бухгалтерской отчетности, боюсь, что и стороне обвинения не обойтись. Мы же не Малаховский с Переверзиным, к которым я хоть и отношусь с глубоким уважением, но они не специалисты. А мы специалисты!»

На этом закончили. В понедельник слушания начнутся в 10.30 утра.