Сегодня в Хамовническом суде случился большой и странный рабочий день. Заседание, длившееся с десяти утра до восьми вечера, вместило в себя многое: адвокаты заявляли, что оппонентами вбрасываются в дело фальшивые документы, Валерий Лахтин говорил о развале государства и грозил обратиться к президенту Российской Федерации, свидетель Жак Косцюшко-Моризе был вынужден констатировать, что за 20 минут прокуратура смогла оскорбить его примерно 20 раз. А Виктор Данилкин сегодня ударил по столу. Молотком. Кажется, первый раз с начала процесса.

Свидетель: «Сегодня бизнес «ПрайсвотерхаусКуперс» в Москве процветает»

Свидетель Жак Косцюшко-Моризе (Jacques Kosciusko-Morizet) на трибуне, переводчик Сомов рядом, адвокаты на местах, за прокурорским столом нет гособвинителя Ибрагимовой, но есть потерпевший Демченко. Валерий Лахтин привычно пересчитал зал. Начали.

Заговорили вновь о «ПрайсвотерхаусКуперс».

«Подтверждаете ли вы то, что «Прайсвотерхаус» вам сообщил, что они не сталкивались с существенными недостатками, о которых следует сообщить вам в связи с аудитом?» - задал свой первый вопрос по документу из дела Константин Ривкин. Свидетель подтвердил.

Разговор о «Прайсвотерхаус» господин Косцюшко продолжил в форме свободного рассказа. «Четыре года я поддерживал с ними отношения на соответствующих должностях. С точки зрения членов комитета по аудиту, включая меня, эти отношения были очень профессиональными. Они придерживались такого же мнения о наших взаимоотношениях. Я хочу подчеркнуть, что речь идет не только о наших отношениях с «ПрайсвотерхаусКупес» как членов по аудиту, но и вообще об отношениях «ПрайсвотерхаусКуперс» с руководством ЮКОСа, со всей системой ЮКОСа. Поскольку отношения эти реализовывались на каждодневной основе. Они были не только внешними аудиторами, но и консультантами. Хочу добавить еще один момент, о котором я вчера не упоминал. Я говорил о том, что они разработали, предложили и помогли внедрить процедуры бухучета и аудита, которые действовали в ЮКОСе. Хочу особо подчеркнуть, что именно они разработали все бухгалтерские схемы, в том числе схемы, которые касаются внутренних зон с льготным налогообложением. Эти схемы ЮКОСа практически не отличались от схем других крупных клиентов «ПрайсвотерхаусКуперс»».

«Мы в обвинительном заключении столкнулись с категорическим утверждением о том, что Ходорковский и Лебедев обманывали аудитора, – продолжал Константин Ривкин. - Например, могу сослаться на 180 том. Здесь говорится о получении обманным путем заключений о достоверности финансовой отчетности. Можете вы подтвердить или опровергнуть эту информацию?» - «Весь мой опыт пребывания в ЮКОСе противоречит этому заявлению. Хочу добавить еще один момент, о котором я не говорил. У «ПрайсвотерхаусКуперс» был Интернет-сайт, который они поддерживали через московский офис, где они публиковали свои пресс-релизы. Так, в декабре 2006 года, когда правительство объявило о начале расследования, «ПрайвотерхаусКуперс» через свой сайт опубликовали сообщение для прессы, где указали, что вся их работа для ЮКОСа была надлежащей, правильной и они подтверждают ее правильность. В марте 2007 года, после того как рабочие помещения «ПрайсвотерхаусКуперс» в Москве подверглись обыску, они выпустили дополнительное сообщение для прессы, в котором заявили, что им нечего скрывать, и что в работе для ЮКОСа они придерживались самых высоких профессиональных стандартов. Только через несколько недель после этих событий и релизов, когда было начато уже уголовное расследование в отношении некоторых московских сотрудников «ПрайсвотерхаусКуперс», фирмой было выпущено письмо с отзывом заключений, о котором мы говорили вчера.

Работать с ЮКОСом «ПрайсвотерхаусКуперс» прекратили в 2004 году, письмо же было выпущено фирмой через 3 года, в июне 2007 года. Это факт. И второй факт. Как только было выпущено письмо с отзывом заключений, все атаки на «ПрайсвотерхаусКуперс» прекратились практически моментально, и сегодня их бизнес в Москве процветает. Я считаю, что факты говорят гораздо громче, чем может звучать чье-то личное мнение.

Однако, если Ваша честь мне позволит, я хотел бы высказать и свое собственное мнение о деятельности «ПрайсвотерхаусКуперс»…»
Валерий Лахтин решил действовать: «А по поводу чего дает показания свидетель? По поводу анализа деятельности аудиторов «Прайсвотерхаус»? Мотивация их деятельности не является предметом рассмотрения. Нас, государственных обвинителей, совершенно его мнение в этом плане не интересует. Абсолютно! Я прошу пресекать такие показания». «Пожалуйста, следующий вопрос», - кажется, внял прокурору судья.

«Свидетель не закончил отвечать на вопрос. Можно ли понимать это как пресечение его показаний?» - уточнил Константин Ривкин. Виктор Данилкин позволил господину Косцюшко продолжить.

«Я хотел высказать свое мнение о поведении фирмы «ПрайсвотерхаусКуперс», с которой я четыре года работал в весьма удовлетворительном режиме. Я не виню их за то, что они сделали в июне 2007 года, я не одобряю эти действия, но я их понимаю, особенно, после того как я увидел, что произошло с ЮКОСом.

«Опять переходим к тому же самому. Уже предупрежденный свидетель продолжает игнорировать требования суда. Надо, наверное, объяснить свидетелю, что он находится в суде», - простер ладонь к свидетелю прокурор Лахтин. «Вот суд объяснит, а не вы», - заметил адвокат Клювгант. «Мнение государственных обвинителей по поводу мотиваций действий аудиторов не интересует и не относится к предмету доказывания», - завершил прокурор свою мысль чем-то совсем туманным.

«Вы хотите, чтобы я запретил ему говорить?» - на глазах уставал от Валерия Лахтина судья. Прокурора же буквально трясло и лишь настойчивые одергивания Валентины Ковалихиной заставили Валерия Лахтина сесть и успокоиться.

Свидетель продолжил: «Ваша честь, я говорю об официальном заявлении, сделанном представителями «ПрайсвотерхаусКуперс» в Москве. И еще. Я считаю, что их поведение и их действия были неэтичными…»

«Это подтверждает то, для чего был приглашен данный свидетель, - раскрыл заговор Валерий Лахтин. – Чтобы дискредитировать обвинение такими декларативными фразами. Только для этого! Вот она мотивация действий защиты! Здесь присутствует пресса, общественность!». Прокурора снова переждали.

«Я лично беседовал с несколькими партнерами, руководящими «ПрайсвотерхаусКуперс» за пределами Москвы, - продолжил Жак Косцюшко-Моризе. - Все они были чрезвычайно смущены тем, что было сделано московским офисом. Я лично слышал от них такие фразы: «Сами понимаете, Москва это Москва. Мы не совсем понимаем, что там происходит». Это не точка зрения, это факт. Я могу указать и еще один факт: мне известны компании, которые после этих действий сильно задумались, следует ли им реализовывать уже задуманные ими инвестиционные проекты в Москве. Сомнения эти объяснялись тем, что наличие независимых аудиторов, которые действуют исходя из принципов этики и честности, это один из основополагающих элементов любого нормально действующего бизнес-центра».

В зал вошла прокурор Ибрагимова.

На независимого западного директора нельзя давить

Константин Ривкин предъявил свидетелю из тома 146 протокол заседания совета директоров ЮКОСа от 28 ноября 2003 года, а из тома 97 протокол общего собрания акционеров ЮКОСа 18 июня 2003 года.

Сначала занялись протоколом общего собрания. «Вопрос пятый. Избрание членов совета директоров ЮКОСа. – концентрировал внимание свидетеля на нужном фрагменте документа адвокат. - Пятым кандидатом в списке значился Жак Косцюшко-Моризе. Вы припоминаете эти события? Было такое?» - «Да, меня избирали в совет директоров». – «Теперь давайте перейдем к протоколу совета директоров. Здесь в числе участников вы значитесь под пунктом 10. О вас речь идет?» - «Да». – «Вопрос четвертый, посмотрите, пожалуйста. «Об одобрении действий и сделок компании, связанных с получением займа от «ЮКОС Кэпитал С.а.р.л., как крупной сделки компании». Выступали Брюс Мизамор, Мишель Сублен. Помните ли вы эту сделку? Почему совет директоров ее обсуждал?» - «Да я помню. Эта сделка проходила в пределах консолидированной группы ЮКОС, поэтому эта сделка никакого влияния на консолидированную отчетность ЮКОСа не оказывала. В этом смысле эта сделка не была важным вопросом для совета директоров. Однако по уставу ЮКОСа, любая сделка, превышающая 25 процентов стоимости активов по балансу ЮКОС на момент до консолидации, должна быть представлена на совет директоров, для принятия там решения по этой сделке.

Я не помню причин, по которым состоялась эта сделка и они, в общем, меня не касаются, потому что, как я уже сказал, для консолидированной отчетности ЮКОСа эта сделка была нейтральной. Но я хочу сказать о том (и здесь об этом написано), что совет директоров настаивал на том, чтобы эта сделка, которая происходила между двумя компаниями, находящимися внутри консолидированной структуры ЮКОСа, осуществлялась на рыночных условиях по принципу независимости сторон. Я считаю, что эти действия являют собой еще один пример желания и воли реализовать в компании принципы прозрачности и качественного корпоративного управления» - «Не возникало ли у вас каких-либо сомнений в правомерности этой сделки?» - «Нет». – «Не оказывали ли на вас Ходорковский, Лебедев, другие сотрудники ЮКОСа давления, чтобы вы проголосовали за одобрение этой сделки?» - «Никакого давления на совет, на меня лично, на других независимых западных директоров не оказывалось, если бы оно оказывалось, мы бы возражали против него самым категорическим образом или, может быть, ушли бы в отставку».

«Теперь я хотел бы обратить внимание суда на ту оценку, которую этим действиям (имеется в виду одобрение сделки на совете директоров. – ПЦ) дает обвинение, - произнес адвокат Ривкин, но с цитатой из обвинительного заключения повременил: - Пользуясь случаем, обращаю внимание, что когда прокуроры и следователь дают оценку нашим подзащитным это не вызывает истерических криков. А когда свидетели со стороны защиты делают аналогичное, господин Лахтин тут прыгает, как мячик, до потолка».

Потолок встретил Валерия Лахтина: «Замечание прошу занести в протокол! Он оскорбляет должностное лицо при исполнении служебных обязанностей!» - «Подумайте, бывает не вредно», - реагировал защитник. «А я подумаю, делать мне заявление или нет! Либо в правоохранительные органы! Либо в соответствующие службы!» - собирал себя в новые крестовые походы Валерий Лахтин.
Константин Ривкин собрался читать фрагмент из обвинительного заключения. Но был прерван Валерием Алексеевичем, который протестовал уже против и обвинительного заключения: «Обвинительное заключение – это же не доказательство! Пусть он не читает обвинительное заключение. Это недопустимо согласно требованиям УПК». - «Можно ваш УПК посмотреть», - рассмеялся Ходорковский.

Цитата из обвинительного заключения все-таки прозвучала: «Решение о получении займов от «ЮКОС Кэпитал С.а.р.л» должен был принимать совет директоров ЮКОСа. Такое решение состоялось 28.11.2003, когда все члены совета проголосовали «за». Единогласное голосование по привлечению займов ЮКОСом от компании «ЮКОС Кэпитал С.а.р.л» было предопределено фактом избрания членов совета директоров структурами, подконтрольными Ходорковскому и Лебедеву. Они определяли голосование не менее 90 процентов голосов акционеров ЮКОСа через такие компании, как «ЮКОС Юниверсал Лимитед», «Халлей Энтерпрайзис Лимитед», «Групп МЕНАТЕП Лимитед». На общем же собрании акционеров 18.06.2003 года именно эти голоса акционеров и определили избрание того совета директоров, который, будучи подконтрольным, принимал решения о привлечении займов от «ЮКОС Кэпитал С.а.р.л».

Попросив свидетеля обратить особое внимание на последнее предложение оглашенного пассажа, Константин Ривкин стал спрашивать: «Скажите, пожалуйста, вы были подконтрольны Ходорковскому и Лебедеву, и как вы можете оценить заявление обвинения по сути в ваш адрес?» - «Я вчера уже объяснял, на каких условиях я вошел в совет директоров ЮКОСа. Я говорил, что если бы это произошло (давление) и другие независимые члены совета директоров немедленно вышли бы из состава совет директоров. Я считал, что лучшим способом исполнения моих обязанностей в качестве члена совета директоров ЮКОСа, будет действовать так же, как я поступал в советах директоров западных компаний, а именно представлять интересы миноритарных акционеров. Когда я слышу такие утверждения… то ответ на эти заявления на самом деле уже прозвучал. Не хочу высказывать комментарии, которые Валерий Алексеевич сможет посчитать оскорбительными как для моей страны, так и для его. Но ответ мой уже звучал на такого рода заявления (вчера господин Косцюшко назвал обвинение «бредом сивой кобылы». - ПЦ)». – «Имеете ли вы представление, что такое легализация денежных средств, добытых преступных путем?» - «Мы допрашиваем специалиста?» - спросил судья. Константин Ривкин пояснил, что господин Косцюшко долгое время работал в банке, а для банкира понимать, что такое легализация – это служебная обязанность. «Но здесь же не аттестационная комиссия, чтобы мы задавали такие вопросы!» - изо всех сил не хотел присутствовать на заседании аттестационной комиссии прокурор Лахтин. Судья вопрос снял.

Тройной портрет

Дальше разговор пошел о конкретных персоналиях. «Знаете ли вы Брюса Мизамора? Какую должность он занимал в ЮКОСе?» - «Я знал Брюса Мизамора. В марте 2001 года Брюс Мизамор сменил Мишеля Сублена на посту финансового директора ЮКОСа. Я впервые встретился с Мизамором как раз в этот переходный период. В течение всего времени, пока я был в ЮКОСе, он был для меня главным контактом. После моего ухода в отставку контактов у меня с ним не было» - «Обладаете ли вы какими-либо сведениями, что финансовый директор ЮКОСа Брюс Мизамор занимался противоправной деятельности?» - «Я считаю Брюса Мизамора отличным профессионалом, а также лично честным человеком. Все, что он делал, работая на ЮКОС, было в высшей степени профессионально, работать с ним было приятно. Хотя небольшие разногласия у нас, конечно, иногда возникали. И «ПрайсвотерхаусКуперс» мне лично неоднократно подтверждали, что и у них самые удовлетворительные отношения не только с Брюсом Мизамором, но и со всем финансовым управлением компании».

«Известен ли вам Леонович? Какую должность он занимал в ЮКОСе? Что входило в его обязанности?» - «Леонович работал в финансовом управлении в качестве казначея. В качестве председателя комитета по аудиту у меня не было контактов с господином Леоновичем. И он не присутствовал на заседаниях комитета по аудиту. Но он принимал важное участие в работе комитета по финансам, председателем которого был Мишель Сублен. Одна из тем, которую вел комитет по финансам, это управление ликвидностью ЮКОСа. Прежде всего, на основе рекомендаций Леоновича и Мизмора мы на комитете по финансам формулировали политику в отношении того, как размещать средства ЮКОСа в различных инвестиционных объектах. Практически на всех заседаниях комитета по финансам он отчитывался о текущей позиции ЮКОСа в отношении денежных средств, о доходах, мы обсуждали возможные корректировки, которые мы считали нужным внести в политику, о которой я говорил чуть выше. По мере того как средства, находившие в ведении казначейства, благодаря хорошей работе ЮКОСа, росли (из сотен миллионов долларов они превратились в миллиарды долларов), ответственность и обязанности Леоновича были весьма и весьма существенными. Это факты. Я видел Леоновича как умного, талантливого, преданного своей работе специалиста»- «Располагаете ли вы сведениями, что Леонович, возглавляя казначейство, занимался противоправной деятельностью?» - задал Константин Ривкин традиционный вопрос. - «Нет, не располагаю. Это противоречит всему моему опыту общения с ним»

«Знали ли вы Василия Шахновского? Какую функцию он исполнял в ЮКОСе?» - «Я вчера уже упоминал Василия Шахновского. По работе я с ним общался мало. Я воспринимал его как генерального секретаря группы ЮКОС. Я виделся с ним несколько раз. В начале 2001 года я встречался с ним официально, когда мы усиливали внутренний аудит в ЮКОСе за счет назначения руководителем этого подразделения Галины Антоновой. Все считали работу подразделения внутреннего аудита очень успешной.
В идеале руководитель внутреннего аудита должен подчиняться непосредственно главному должностному лицу компании. В данном случае это был бы Михаил Ходорковский. Но поскольку я считал, что это не будет эффективно в силу занятости Михаила Борисовича, я посчитал, что будет более практично и эффективно, если руководитель внутреннего аудита будет подчиняться господину Шахновскому, господину Мизамору, а также мне. Я объяснил Василию нашу позицию и причину, по которой мы пришли к нему в кабинет. Он сразу нашу идею понял и принял» - «Известно ли вам, что Шахновский, работая в ЮКОСе, занимался какой-либо противоправной деятельности» - «Разумеется, нет».

Что может остановить АДР 3-го уровня

Сменили тему. «Что такое листинг? Зачем он нужен был ЮКОСу? С какими проблемами ЮКОС столкнулся при подготовке АДР 3-го уровня?» - «Я достаточно хорошо знаком с американскими финансовыми рынками, с тем как ведется бизнес в США, потому что провел в этой стране несколько лет. Работая в «Креди Леоне», я отвечал за работу Нью-Йоркского отделения банка. И в Нью-Йорке я провел, конечно, гораздо больше времени, чем в Москве. Когда неамериканская компания хочет получить листинг на Нью-Йоркской фондовой бирже, она может это сделать на одном из нескольких уровней. Там это называется АДР 1-го, 2-го и 3-го уровня. В сентябре 2001 года ЮКОС получил АДР 1. Однако, чтобы по-настоящему воспользоваться всеми теми преимуществами, которые дает регистрация ценных бумаг на Нью-Йоркской фондовой бирже (полный доступ к американскому рынку капитала и к инвесторам), нужен АДР 3-го уровня. Поскольку в США, как известно, очень много юристов, на мой взгляд, даже слишком много, с получением такого листинга связано огромное количество формальных, технических требований. Которые необходимо выполнять не только чтобы получить листинг, но и чтобы его сохранять.

Компания, которая стремится к АДР 3-го уровня, должна предоставить гигантское количество информации в самых разных направлениях, даже весьма и весьма отдаленно связанных с ее деятельностью. Весной 2002 года мажоритарные акционеры ЮКОСа указали на то, что они хотели бы, чтобы компания получила АДР 3-го уровня. Для подготовки соответствующей документации была нанята юридическая фирма «Акин Гамп». Поскольку это было важное решение, у нас, между западными директорами, состоялось неформальное обсуждение того, какую стратегию лучше всего ЮКОСу выбрать для достижения этой цели. Я даже отправил письмо по электронной почте Михаилу Борисовичу. Я писал, что приветствую идею, высказанную мажоритарнами акционерами об АДР 3 уровня, поскольку она в полной мере соответствует нашей политике раскрытия информации, качественного корпоративного управления и доступа к финансовым рынкам. В любом решении есть плюсы и минусы, которые необходимо сбалансировать. Чтобы для себя решить и сформировать отношение к этой идеи, я пообщался с двумя крупными европейскими компаниями, которые уже имели АДР 3 уровня. Я на неформальной основе спросил у своих друзей из руководства этих компаний, что они думают об АДР 3-го уровня.. К моему удивлению, они в некоторой степени негативно отзывались об этом. Один из них сказал, что если бы они заранее знали, в каком объеме придется иметь дело с процедурой по раскрытию информации и вообще с волокитой, мы вряд ли этим занялись бы. Я эти отзывы включил в свое письмо к Ходорковскому. В качестве своего вклада в идущую дискуссию.

Но мажоритарные акционеры настаивали на этой идеи, по сути, они защищали свои финансовые интересы (и здесь не было конфликта с интересами миноритарных акционеров), поэтому ЮКОС продолжал осуществлять подготовку к получению АДР 2-го уровня, а затем АДР 3-го уровня. И эта объемная работа продолжалась как минимум до апреля 2003 года. И на совете директоров как минимум один раз в порядке информации был заслушан промежуточный отчет о проделанной работе.

В конце апреля 2003 года проект слияния с «Сибнефтью» внутри компании стал официальным и, естественно, нам пришлось приостановить на время работу по получению АДР 2-го и АДР 3-го уровня до завершения слияния с «Сибнефтью». Невозможно было в тот момент продолжать работу по получению листинга, потому что нам в процессе раскрытия информации нужно было бы включить всю документацию по этому проекту, а чтобы это сделать, мы не обладали всей необходимой документацией. Поэтому работу отложили. При том понимании, что к этой работе мы вернемся, когда слияние будет завершено и получать листинг мы будем уже в рамках новой компании».

У Константина Ривкина были уточняющие вопросы. «Говоря о листинге, вы сказали, что нужно гигантское количество информации. ЮКОС обладал этим гигантским количеством информации? Готов ли он был ее представить?» - «Эта информация предполагала раскрытие данных о мажоритарных акционерах, которые, разумеется, были к этому готовы. Поэтому по требованию Комиссии по рынкам и ценным бумагам США информация должна была быть подготовлена и по ЮКОСу, и по мажоритарным акционерам. Документы эти не были в полной мере готовы. Но они могли быть подготовлены». – «Вы сказали, что «мажоритарные акционеры настаивали» <на подготовке к листингу>. Ходорковский настаивал?» - «Лично я с ним на эту тему не беседовал. Но поскольку он был главным должностным лицом компании и представлял интересы мажоритарных акционеров, именно его я считал выразителем воли мажоритарных акционеров». – «На ваше письмо, адресованное Ходорковскому от 25 июля 2002 года, ответ какой-то был вам?» - «Прямого ответа я не получил. Но мое сообщение и не предполагало прямого ответа. Это был мой вклад в дискуссию. Я предлагал там некоторые альтернативы. Например, получение листинга на Лондонской фондовой бирже.

Но работу по листингу продолжалась, из чего я заключал, что Ходорковский и мажориторные акционеры твердо намерены соответствовать всем требованиям по раскрытию информации и получить этот листинг.

«Чем вся эта история закончилась и почему?» - завершал тему адвокат Ривкин. - «В марте или апреле фирма «Акин Гамп» отложила работу до того момента, когда будет завершено слияние с «Сибнефтью». Кончилось это тем, что ЮКОС приобрел 92 процента акций «Сибнефти», но по каким-то причинам не смог получить контроля в совете директоров. Затем произошел арест Лебедева, Ходорковского, после этого было бессмысленно продолжать заниматься этой работой». – «Сколько ЮКОС заплатил за 92 процента «Сибнефти»?» - Сделка осуществлялась постепенно. В рамках первого платежа было выплачено 3 млрд долларов за 20 процентом минус одна акция «Сибнефти». Затем ЮКОС за 3,5 млрд долларов выкупил на рынке часть своих собственных акций, потому что сделка предполагала и обмен акциями компаний, таким образом, все акционеры «Сибнефти» должны были получить какие-то акции ЮКОСа», - жестикулируя, буквально на пальцах объяснял конфигурацию сделки Жак Косцюшко-Моризе.

Защита попросила о двадцатиминутном перерыве, во время которого потерпевший Демченко показывал прокурору Смирнову что-то рукописное.

«Мы были в курсе расходных статей группы ЮКОС»

После перерыва вопросы продолжил задавать Константин Ривкин. «Был ли совет директоров проинформирован, что ЮКОС большую часть нефти перерабатывает на российских заводах и реализует на российском рынке?» - «Да. В начале каждого заседания совета директоров выступал с докладом Михаил Ходорковский. Формат этого доклада предложили мы – западные директора. И докладчик всегда этого формата придерживался. В ходе этого доклада речь шла о происходящих с компанией событиях. Речь шла о добыче, переработке, реализации нефти, а также о налогах. Руководитель подразделения по разведке и добыче, Юрий Бейлин, говорил об этих аспектах деятельности компании, выступал и руководитель подразделения по переработке и сбыту» - «А ЮКОС мог всю вырабатываемую дочерними предприятиями нефть отправлять на экспорт?» - «Нет. Поскольку существовали правила, установленные государством. Существовал и вопрос налогов, которые существенно выросли за время моего пребывания в совете директоров. У группы ЮКОС были НПЗ. Если я правильно помню, их было 6. На мой взгляд, где-то на 2 больше, чем этого требовала эффективность компании, но НПЗ владеют по разным причинам. Кроме того, ЮКОС должен был поставлять нефть на внутренний рынок. Хотя в той финансовой конъюнктуре иногда это приходилось делать с убытком для компании.

У любой крупной вертикально-интегрированной нефтегазовой группы структура именно такая: добыча, переработка, сбыт. Всякая компания стремится достичь оптимального равновесия между этими тремя ветвями ее работы». – «Был ли совет директоров проинформирован, что цены на нефтепродукты на российском рынке гораздо ниже европейских?» - «Да. Лично я и так это знал». – «Был ли совет директоров проинформирован, что ЮКОС покупает нефть у нефтедобывающих «дочек» по ценам значительно ниже цен на нефть сорта Юралс в Роттердаме?» - «Да. Противоположная ситуация была бы в высшей степени аномальной. Наличие разницы между ценой, которая платилась добывающим компаниям, и конечной ценой - это совершенно нормальная практика, поскольку между моментом добычи жидкости, содержащей нефть, и до момента ее реализации, например, на внешнем рынке компания несет множество издержек: транспортировка нефти; издержки, связанные с получением финансирования; издержки, связанные с ведением переговоров; не надо забывать, что часть нефти перерабатывалась в нефтепродукты для внутреннего рынка, нередко с убытком для компании». – «Был ли совет директоров проинформирован, какой доход получал ЮКОС, и на что расходуются средства, составляющие разницу между выплатами добывающим «дочкам» и выручкой от реализации нефти и нефтепродуктов?» - «Да. Хотя не всегда у нас была максимально детализированная информация. Но мы были в курсе расходных статей группы ЮКОС. Особенно глубоко мы входили в эту тему в процессе утверждения бюджета». – «Что из себя представляли расходные статьи? Что из себя представляла структура затрат?» - «В отчетности есть баланс на конец года, а также есть отчет о прибылях и убытках. И вот в этом втором документе есть полный список затратных позиций, всех расходов, на которые идет компания. Я назову лишь несколько разделов: были платежи компаниям, предоставляющих услуги на нефтепромыслах, были инвестиции как в существующие месторождения, так и в месторождения, которые только подлежали освоению и разработке, были финансовые расходы и многочисленные другие статьи расходов. Отчетность ЮКОСа была документом публичным, она публиковалась на сайте, и секрета в этом смысле никакого не было».

«Утверждался ли советом директоров бюджет ЮКОСа? Что это за документ?» - «Утверждение бюджета или наоборот отказ в его утверждении, а также настаивание на том, чтобы в него были внесены те или иные коррективы, - это одна из важнейших функций совета директоров. В конце каждого года в совет директоров вносился проект бюджета. Это был основополагающий для компании документ. Там шла речь о целях компании на всех участках ее деятельности, о расходах, о добыче, о предполагаемых инвестициях. Если бюджет утверждался, на каждом последующем заседании совета директоров заслушивался промежуточный доклад о ходе исполнения бюджета» - «Членов совета директоров знакомили с бухгалтерской отчетностью по российским стандартам и по стандартам US GAAP?» - «Как я уже говорил, все западные аналитики и специалисты в гораздо большей степени доверяют одному из западных стандартов бухучета на предмет достаточно адекватного отражения истинного финансового положения компании. Поэтому мы не очень интересовались российской отчетностью. Гораздо больше внимания совет директоров уделял отчетности по US GAAP. А аналитики вообще обращали внимание только на отчетность по GAAP».

Из 143 тома свидетелю показали справку о показателях работы ЮКОСа по данным консолидированной отчетности с 1999 по 2003 года. Справка содержала сведения о валовой выручки, прибыли, выплаченных дивидендах. «Можете ли вы подтвердить эти цифры? Соответствуют ли они действительности» - спросил защитник - «Я знаком с этими цифрами. В том числе и с теми цифрами, которые предшествовали моему появлению в ЮКОСе в качестве члена совета директоров. Я был знаком с ними еще в качестве банкира. Все их наизусть я не помню, но они вполне соответствуют тому, что я помню. Особенно, как менялся процент прибыли, выплачиваемый в виде дивидендов» - « То есть вам знакома цифра выручки от реализации продукции, работ, услуг за пять лет в размере 50,5 млрд долларов?» - «Да». = «Прибыль, согласно данной таблице, составляет 15,8 млрд долларов. Эта цифра вам знакома?» - «Да». - «Выплаченные дивиденды (с 2000 по 2003 год) 2,6 млрд долларов?» - «Да. Знакома».

Из 147 тома свидетелю показали документ под названием «Предварительный проспект эмиссии ОАО «НК ЮКОС» в форме американских депозитарных акций и обыкновенных акций 2002-го года» Открыли раздел «Приобретения». «Здесь перечислены приобретения ЮКОСа. Какие из них вы помните? Какие из них проходили для одобрения через совет директоров?» - спросил Константин Ривкин. - «Я помню, что в 2000 и 2001 годах было решено увеличить доли участия ЮКОСа, в нефтедобывающих компаниях, доведя их до 100 процентов. Я помню, что это решение было утверждено на совете директоров. Я не уверен, что все до последней позиции были представлены в совет директоров для утверждения, – смотрел в том свидетель. - Но крупные приобретения на совете директоров обсуждались. В этом я уверен. Речь идет о компаниях, которые и так находились под контролем ЮКОСа, речь не шла о новых инвестициях в новой сфере. Совет считал нормальной политикой получения полного контроля над нефтедобывающими компаниями». – «Указанные цифры не вызывают у вас сомнения?» Свидетель посмотрел таблицу. «Я помню «Восточно-Сибирскую нефтяную компанию», «Транспетрол», «Мажейкяй Нафта», «Арктикгаз». То есть я помню обо всех этих компаниях. Я не помню конкретные суммы. Но думаю, что это прошло через совет директоров и должно быть подшито среди официальных архивных данных по совету директоров», - отвечал господин Косцюшко. «На что расходовалась прибыль ЮКОСа, 15,5 млрд долларов?» - «На выплату дивидендов, часть прибыли оставалась в компании. Процент прибыли, выделяемой на выплату дивидендов, за эти годы стабильно рос, пока не превысил одну треть. Остальная часть прибыли оставалась в казначействе компании и использовалась для финансирования хозяйственной деятельности компании, использовалась для развития компании». - «Какая-то часть этих денег направлялось нефтедобывающим «дочкам» ЮКОСа? – «Этими средствами управляло центральное казначейство, и если возникала какая-то потребность в специальных инвестициях в ту или иную добывающую «дочку», то в соответствии с указаниями высшего руководства группы НК ЮКОС казначейство направляло соответствующие средства. Например, одним из важных элементов увеличения добычи нефти в группе ЮКОСа было освоение Приобского месторождения. Я не могу сказать точно, сколько денег вернулось в структуру, которая занималась освоением Приобского месторождения, но это была существенная по объему инвестиция. Я не знаю, происходило ли это вообще. Может быть, у «Юганснефтегаза» оставалось достаточно денег, чтобы осваивать Приобское месторождение. Но это были вопросы, которые координировались в пределах группы».

На трибуну передали 31 том, где находилась пояснительная записка к бухгалтерской отчетности ЮКОСа за 2003 год. Свидетель и переводчик нашли нужные графы в документе.

«То, что вы говорили о финансовом положении Приобского месторождения, это тот случай или что-то иное?» - «На совете директоров нас информировали о перспективах каждого месторождения. И Приобское месторождение занимало особое место. Но с такой степени детализации по каждому месторождению мы не были знакомы, это не было работой совета директоров. Естественно, речь идет о значительных расходов. Это было нам понятно».

Константин Ривкин решил услышать мнение свидетеля об одной конкретной сумме. «На листе 153 указан объект вложения «Сибнефть» и сумма 415 млрд 771 млн рублей. Вы говорили о 3 млрд долларах и 3,6 млрд долларах. Это тот самый случай (с учетом того, что это российская отчетность и сумма в рублях указана)?» - «Я должен исходить из того, что эти цифры верные. Как мне представляется, это более или менее соответствует тем цифрам, которые я по памяти называл ранее».

У защиты больше вопросов не было. Судья спросил о наличии вопросов у прокуроров. «Вопросы будут», - привстал Вячеслав Смирнов.

«Прерываемся на обед. Совмещаем полезное с приятным», - произнес судья.

Потерпевший нападает

После обеда, проведя предварительные консультации с прокурорами на их территории (в их комнате), поднялся потерпевший Демченко: «Ваша честь. Разрешите задать вопрос. Вы говорили, что вас Ходорковский пригласил в ЮКОС на работу». – «Думаю, я подробно ответил уже. Мне добавить нечего». – «Скажите, должна проходить определенная процедура, кандидатуру должен рекомендовать кто-то из акционеров. Это был Ходорковский или связанные с ним мажоритарные акционеры?» - восстанавливал господин Демченко пропущенный им день допроса свидетеля. - «Все было сделано по закону. Весь совет директоров был избран в соответствии с законодательством РФ». – «А на общем собрании акционеров, когда голосовался весь список, вам обеспечил прохождение Ходорковский и связанная с ним группа лиц?» – задал вопрос-утвержение потерпевший. «По российскому законодательству проходит голосование и в соответствии с законодательством любой страны в процессе избрания членов совета директоров, если я был избран в совет, значит, за меня проголосовало большинство».

«Виктор Михайлович! Вы не должны задавать вопросы, содержащие утверждения!», - попросил Данилкин. «А в последующие годы процедура повторялась? Вы удовлетворяли требования, предъявляемые Ходорковским?», - упорствовал Демченко. «Виктор Михайлович, ну формулируйте вопрос по-другому!», - вновь вмешивался судья. «Каждый год на общем собрании акционеров в соответствии с российским законодательством утверждался новый состав совета директоров», - отвечал свидетель. Далее Демченко поинтересовался у г-на Моризе, осведомлен ли тот о существовании в России Ассоциации независимых директоров, о существовании кодекса независимых директоров и спросил, поддерживает ли свидетель принципы и положения кодекса. Данилкин поправил Демченко, что подобные вопросы некорректны, так как суд еще не установил, что Косцюшко в принципе знаком с кодексом. На помощь потерпевшему с заявлением наперевес спешил Валерий Лахтин: «Простите, а Косцюшко вообще УВАЖАЕТ наше государство? - указал пальцем на свидетеля прокурор. - Он давно работает в сфере корпоративных отношений. Любой уважающий себя специалист в области корпоративных отношений должен знать этот кодекс!» Зал зашелся от смеха. «Валерий Алексеевич! Свидетель сам ответит!», - урезонивал судья прокурора.

«Я счастлив, что есть такой кодекс, регламентирующий поведение независимых директоров. Я знаком с французским кодексом, который постоянно совершенствуется. Я не знаком с этим кодексом, который существует в России. Не думаю, что незнание это кодекса препятствовало мне выполнять свои обязанности и защищать интересы акционеров. Когда ЮКОС, включая меня, постоянно предпринимал действия, чтобы соответствовать оптимальной западной практике, я считаю, что я своими действиями подтвердил, что мое поведение соответствовало оптимальным западным практикам, и если российский кодекс соответствовал этим же оптимальным западным практикам, то я за него очень рад», - был спокоен и сдержан господин Моризе.

Потерпевший Демченко продолжил атаковать. «Скажите, кто кроме вас и Ходорковского признал в России вас независимым директором?» - «У меня нет необходимости, чтобы кто-то третий знал, что я независимый директор. Я знаю, что я независимый директор и все аналитики, зная мое прошлое, знали, что ЮКОС в моем лице имеет независимого директора». – «Какие свои действия вы можете привести в качестве примера, предпринимавшиеся на посту независимого директора, которые могут подтвердить, что вы действительно были независимым директором!», - зал, оценивший глубину вопроса, смеялся. «Все мои действия, все служебные записки, меморандумы, указания, которые я давал, все это вместе свидетельствовало о том, что я являлся независимым директором», невозмутимо продолжал Моризе.

«Не спешите!», - умолял Демченко судья. – Но Демченко продолжил, не сбавляя скорости: «Сколько раз на заседаниях совета ваше мнение не совпадало с мнением Ходорковского? Назовите эти случаи!» - «Ваша честь, в этом вопросе содержится намек, к которому пристроен вопрос. Намек на то, что я всегда равнялся на то, как собирался голосовать Ходорковский. Это оскорбительный намек и было бы оскорбительно отвечать на этот вопрос, если бы я пожелал опуститься до уровня, на котором был задан этот вопрос. Так получилось, что в тот период наши голосования были единогласными. Может, Михаил Борисович на меня равнялся, может, иногда я голосовал, как он. Суть и реальность заключается в том, что мнения всех членов совета директоров сходились, что и выражалось в единогласном голосовании». - «Я правильно понимаю, что вы приходили на совет со своим мнением, а уходили с мнением Ходорковского?», - уточнял Демченко.

«Воздержитесь от оценки. Это в прениях!» - заметил судья.

«Это абсурдное утверждение и на него у меня ответа нет», - говорил свидетель. - «А вы работали в фирмах, которые оказывали платные консультации ЮКОСу? По российскому кодексу независимый директор не может работать в подобных компаниях». - «В начале 2000 года у меня была фирма, которая предоставила несколько консультаций ЮКОСу. После того как я вошел в совет директоров ЮКОСа, контракт был расторгнут. Некоторые контракты, которые были подписаны ранее, до моего вхождения в совет, продолжали действовать в течение нескольких месяцев, и я мог в рамках этих контрактов оказывать какие-то консультационные услуги. Но это не оказывало влияния на мою деятельность в совете. Ни один из контрактов не был возобновлен». - «А вы деньги получали за консультационные услуги, после того как стали членом совета директоров?» - перешел к главным «прокурорским» вопросам потерпевший.

«Была одна выплата в начале 2000 года за услуги, оказанные в более раннем периоде». - «Но это же можно расценивать как аванс за будущие услуги?», - гнул свое потерпевший. - «Вы можете расценивать это как угодно». - «Но кодекс Франции разрешает одновременно числиться в совете директоров и получать деньги?» - настаивал Демченко. «Вопрос снимается!», - решил судья.

Прокурор Ковалихина: «Чем надо, тем и занимаемся»

«Являлись ли вы руководителем парижской компании «КеДжейСар»?», - принял эстафету у Демченко прокурор Смирнов. - «Да, я говорил об этой компании…»

К микрофону в «аквариуме» поднялся Лебедев: «Ваша честь, у меня есть одна просьба, связанная с…», - сказал Лебедев. «Ваша честь. У меня просьба, чтобы Лебедев нас не прерывал! Когда неудобные для защиты вопросы задаются! И Лебедев это прекрасно знает! У них одна и та же тактика всегда! Прерывать нас, Ваша честь! И не давать возможность задавать вопросы!», - кричал Лахтин. «Валерий Алексеевич! Я вам замечание в следующий раз объявлю!», - пытался заставить замолчать прокурора судья , впрочем, не слишком успешно.

«Ваша честь, на что хочу обратить внимание, или прокурор Смирнов не принимал вчера участие в судебном заседании и занимался чем-то иным… Хочу напомнить суду, что защита оглашала сведения, которые были сообщены свидетелем во время опроса. Цитирую, что написано у него и что было оглашено: с 2000 года по 2006 год…», - продолжал Лебедев. «Это уже анализ показаний! Ваша честь, ну надо объяснить Лебедеву, что его место на ..на…на скамье подсудимых сейчас», - заикался Лахтин. «Хамить-то не надо!» - среагировал адвокат Клювгант.

«Напоминаю суду, что это было вчера оглашено. В чем вопрос-то? Свидетель ответил Ривкину, что он подтверждает полностью все сведения, которые он сообщил в данном протоколе. Сейчас мы чем занимаемся?» - продолжил Лебедев. «Вопросы задаем!» - отвечал Лебедеву прокурор Смирнов. «Чем надо, тем и занимаемся», - выдохнула прокурор Ковалихина. «Валерий Алексеевич, я вам слово не давал», - сказал Данилкин. «А я сижу, молчу!» - затих Лахтин. Свидетель подтвердил, что он руководил «этой очень небольшой компанией».

«Я руководил этой небольшой компанией. Компания была основана, когда я покинул банк, я думал, что мне нужно будет юридическое лицо, чтобы заниматься своей деятельностью. Я закрыл ее в 2006 году. Но фактически деятельность осуществлялась в мелких масштабах. Это были консультационные услуги», - продолжил давать показания господин Моризе. – «Вы руководили до 2006 года?» - «Да» - «Вы оказывали консультационные услуги ЮКОСу?» - «Да, в 2000 году, в период до того момента пока я вошел в совет директоров». - «При назначении в совет директоров ЮКОСа, были ли вам известны положения устава этой компании о критериях независимого директора?» - «Конкретно, нет. Я знал, что устав соответствует российскому законодательству, и мне было этого достаточно». - «А с чего вы взяли, что он соответствует российскому законодательству, если вы с ним не знакомились?» - Моризе усмехнулся – «Когда создается компания, пишется устав. Без него компанию не зарегистрировать».

Прокуроры заявили, что будут оглашать фрагмент из устава ЮКОСа, где описывались условия принятия на работу и условия самой работы независимого директора (том 144, листы 64-68).

Затем прокурор Смирнов спрашивал, владел ли Моризе акциями ЮКОСа, тот рассказывал, что у него есть портфельные инвестиции, частично они включали российские акций, портфелем он сам не управлял, и, возможно, туда когда-то входили акции ЮКОСа, ЛУКОЙЛа, «Газпрома».

Далее прошлись по тому, какие конкретно должности в компании занимал Ходорковский, когда пришел Моризе; также выяснили, что Ходорковский входил в совет директоров компании и занимал должность председателя в исполнительном комитете, который являлся частью совета директоров. Для прокурора Смирнова было неочевидно, что позволяло Моризе считать Ходорковского главой компании – занимаемые тем должности или какие-то личные черты. Зал смеялся над вопросом. «Все знали, что Ходорковский руководил компанией. Это было очевидно всем, кто имел дело с компанией. И мне это было очевидно». – «То есть вы объяснить не можете, на чем строится ваше «очевидно»?» - не искал легких путей к очевидному прокурор Смирнов. В качестве примера Моризе рассказал, что еще работая в банке, он приезжал в Москву и, приходя в компании ЛУКОЙЛ, «Сибнефть», ЮКОС, его встречали Алекперов, Швидлер, Ходорковский.

Потом выступил Лахтин, спросивший в очередной раз про критерии «независимого директора». Прокурор пояснил, что ему необходимо выяснить этот момент, в связи с тем, что эта тема развивалась в ОЗ и что прокуратура «абсолютно объективно подходит к данному уголовному делу». - «Мне кажется, прокуратура задает один и тот же вопрос, я могу говорить часами, повторяя, что я уже сказал», - говорил свидетель.

На этом прервались. Судья объявил пять минут перерыва.

Прокуроры прочли не из того устава

Место у микрофона занял Михаил Ходорковский: «Я прошу обратить внимание суда, что в оглашенном документе, естественно, не содержатся те слова, о которых сказал уважаемый прокурор Смирнов, что уставом было запрещено, что независимый директор получал оплату где-либо еще. Если бы независимый директор получал оплату только в качестве члена совета директоров ЮКОСа, то это противоречило бы моему пониманию принципа независимости директора. Поэтому я был твердо уверен, что я не мог такого допустить в уставе компании ЮКОС, где я владел контрольным пакетом.

Господина Смирнова, при всем уважении к нему, я просил бы к шпаргалкам, которые пишут господину Лахтину, относиться критически. И второе. Я хотел бы заявить, что документ, на который ссылаются при допросе свидетеля потерпевший и прокурор, а именно кодекс независимого директора, этот документ явно не является Федеральным законом, в материалах дела я его не помню, мы его не исследовали…» - «Михаил Борисович, об этом в прениях», - предложил наименее конфликтный путь судья. – «Я не про прения, я про то, что если на него будут ссылаться, то хотелось бы с ним ознакомиться», - договорил Ходорковский. – «Не будет больше на него никто ссылаться!» - громогласно охладел к кодексу потерпевший Демченко.

Лебедев тоже хотел говорить, но ему помешал судья. Обмен репликами закончился так: «Не забывайтесь!» (Данилкин), «Ваша честь, вы тоже на меня не кричите, я специально говорю громко, чтобы меня было слышно» (Лебедев). В итоге Лебедев все-таки добился возможности высказаться относительно документа, который прокурор Смирнов зачитал как устав ЮКОСа. «Данный документ это распоряжение главы города Нефтеюганска…» - начал Лебедев. «Вы цитировали распоряжение главы города?» - недоуменно обратился к прокурорам судья. «Никто не цитировал! Тянут время!» - горячо и искренне выступал Валерий Лахтин. – «На листах 64-68 цитировал распоряжение главы города Нефтеюганска за подписью главы города Петухова о регистрации изменений и дополнений в устав ЮКОСа…» Прокурор Смирнов все еще пытался объяснить, что именно он цитировал, Лебедев был вынужден повысить голос. «Я вам замечание делаю! Занесите в протокол!» - вскричал судья. «Этот документ датирован 20 октября 1997 года, - продолжил Лебедев. – Пункт, который оглашал прокурор Смирнов, чтобы ввести вас в заблуждение, естественно, не имеет никакого отношения к июню 2000 года. Статья 18, которую он цитировал: «состав совета директоров компании входит ОДИН независимый директор». Это относилось к периоду октября 1997 года. Устав же компании ЮКОС от июня 2000 года находится в томе 67. И в той редакции, которая там содержится, ничего из того, что вам пытался объяснять прокурор Смирнов и на основании чего он пытался задавать вопросы, не содержится».

Продолжили допрос. «Предварительный вопрос для последующего конкретного вопроса, - разгонялся Валерий Лахтин. – Если бы вы совместно с кем-либо из акционеров ЮКОСа участвовали в совместном бизнес-проекте, вы отвечали бы требованиям независимого директора?» - «Вопрос снимется – если бы да кабы», - остановил прокурора председательствующий. «Переходим к конкретному вопросу, - не был сильно разочарован прокурор. Зал смеялся. – Кредитовал ли банк «Креди Леоне» банк МЕНАТЕП в период работы уважаемого свидетеля в банке «Креди Леоне»?» - «Я не отвечал за этот департамент. Но у нашего банка были отношения с рядом важных российских банков, таких как «Сбербанк» и другие. Поэтому вероятно, что у нашего банка были отношения с банком МЕНАТЕП» - «У вас были отношения с банком МЕНАТЕП?» - «Я не помню, чтобы я посещал штаб-квартиру банка МЕНАТЕП, я даже не знаю, где эта штаб-квартира находилась». Валерий Лахтин долго пытался задать вопрос о 500 млн долларов кредита, который банк «Креди Леоне» выделил ЮКОСу на покупку акций ВНК, но у него ничего не вышло. Плечо подставил потерпевший Демченко: «Вы говорили вчера, что по этому кредиту тоже расплачивались покупатели нефти за рубежом? То есть расчет по кредиту шел, когда вы уже работали в ЮКОСе…» - «Ваша честь, у меня нет необходимости в том, чтобы прокуратура мне напоминала, что я сказал вчера. Особенно в тех случаях, когда прокуратура, что совершенно очевидно, не понимает того, что я говорил», - отвечал свидетель. – «Он не прокуратура, вопрос задает потерпевший, вы прокуратуру не обижайте», - заставил зал смеяться Виктор Данилкин. Демченко переформулировал вопрос: «Как ЮКОС, оплачивая кредит через своих зарубежных покупателей, отчитывался о поступлении валютной выручки в России?» - «Это делалось в соответствии с российскими правилами бухучета, точно так же как происходили расчеты по всем остальным кредитам и как эти расчеты оформлялись. Для меня как члена комитета по аудиту важно только то, что соблюдались правила российского бухучета». «Не может экспортер экспортировать товар и не получить за него выручки на российский счет. Как ЮКОСу удавалось оплатить кредит, который пошел на покупку акций ВНК, когда деньги должны были поступить на счета в российских банках. Валюту ЮКОС обязан был продавать», - уточнил свой вопрос Демченко, сославшись на закон «О валютном контроле и валютном регулировании».

«Уважаемый потерпевший не точно цитирует закон о валютном регулировании», - заметил Ходорковский. «Если вы ссылаетесь на закон, цитируйте, своими словами закон не пересказывайте. Тем более, задавая вопрос свидетелю», - обратился к потерпевшему судья. Лебедев же заявил, что потерпевший не до конца понимает суть сделки. Переводчик попросил господина Демченко еще раз повторить многострадальный вопрос. «Здесь и по-русски-то не сразу…» - вздохнул судья. Демченко отчеканил свой вопрос. Платон Лебедев хотел что-то сказать. Но тут Лахтин позволил себе совсем уж окрик: «Лебедев, на место сядьте!». Назревала буря. Виктор Данилкин объявил пятиминутный перерыв.

После пятиминутного перерыва продолжили разбирать вопрос с 500 млн займом. Моризе сказав, что вопрос Демченко содержит ошибочную информацию и свидетельствует о том, что последний не очень разбирается в работе банков. Моризе рассказывал, что выплата по займу проходила нормально, даже досрочно, документация была в порядке. И не было никаких сложностей ни со сторон Центробанка, ни со стороны органов валютного регулирования. И все российские законы по отношению к этому займу были соблюдены.

Валерий Лахтин пугает суд миноритариями

«А вот вы вчера сказали, что раз нефть была поставлена, то она не была похищена. Если поставить перед вами два ведра с нефтью – одно с похищенной, а второе – с не похищенной. Вы разберетесь, какая нефть, какая?» - «Я поддерживаю!», - вскочил Лахтин. - «Несите!», - пошутил Михаил Ходорковский. – «Нет, не надо!», - переживал председатель Хамовнического суда. – «Хорошо, по-другому, можно в банках принести?!», - поддерживал разговор в общем ключе Демченко. – «Вы уже надо мной, что ли издеваетесь? Я не шучу. Всему есть предел! Снят был вопрос. Задавайте корректнее», - призывал Данилкин. – «Я переформулирую», - говорил Демченко. – «Сможете ли вы поставленную нефть отличить похищенную от не похищенной?» Моризе ответил, что у него есть научная степень, и он бы предложил вернуться к этому вопросу, когда степень появится у Демченко. В ответ Демченко попросил у судьи разрешения рассказать о том, что он сам является кандидатом наук. После этих слов Моризе сошел с трибуны и пожал Демченко руку.

Тут уже судья не выдержал и сказал, что все, на этом мы закончим. «А как же принцип состязательности сторон?», - вскочил Лахтин. «А статья 51 Конституции?! Уже все забыли в нашей стране про нее?!» Зал смеялся.

«Хорошо», - смирился судья. Демченко продолжал настаивать, что Моризе выражается некорректно, поставленная нефть может быть похищенной. Далее, спросил про ВНК, какой была цель компании. Моризе ответил, что про ВНК ничего не может сказать, т.к. не входил в ее совет директоров. Потерпевший спрашивал, является ли уменьшение прибыли ВНК хищением ее имущества, принадлежащим компании. Моризе отвечал, что это абсурдный вопрос, т.к. в нем содержится предварительное абсурдное допущение. Вернулись к выплате ЮКОСом дивидендов. «В дочерних компаниях, в частности в ВНК, дивиденды не выплачивались, вы считаете это нормальная бизнес-практика?», - спрашивал Демченко. Моризе в который раз повторил, что он входил в совет директоров ЮКОСа, а не ВНК. «А та прибыль, которая зарабатывалась в центрах издержек и распределялась центрами прибыли ЮКОСа, была ли это только прибыль ЮКОСа или частично она также принадлежала центрам издержек?» «Аквариум» смеялся.

Моризе ответил, что выплата дивидендов обсуждалась на совете директоров, а в совет директоров ВНК он не входил. Демченко продолжал спрашивать одно и то же, предлагая для этого разные формулировки.

В итоге Демченко уступил очередь Лахтину. Тот спросил про кредит, выданный банку МЕНАТЕП консорциумом банков. Лебедев поправил его, отметив, что кредит был выдан ЮКОСу, а не МЕНАТЕПу, и синдикатом банком, а не консорциумом. После просьбы судьи уточнить вопрос, Лахтин закопался в бумагах и наконец выдал: «А каков был механизм получения кредитных средств?». - «Валерий Алексеевич! Ну, какие кредитные средства? Поясните», - прерывал судья прокурора. «Кредит бы предоставлен ЮКОСу. Вы подтверждаете?» - «Я не сам готовил документацию. Кредит в 500 млн долларов был дан группе ЮКОС под гарантии экспортных поставок и он соответствовал всем российским законам». – «Эти кредиты были предоставлены на покупку акций ВНК?». – «Валерий Алексеевич, вы чего повторяетесь. Свидетель все сказал. Вопрос снимается!», - отвечал прокурору председательствующий. «С точки зрения банка единственное, что важно это то, что заем был предоставлен, был погашен, и что он соответствовал всем законам». – ««Креди Леоне» не контролировал его реализацию? Может, он использовался на оплату услуг террористов! В Советском Союзе «Стройбанк» очень четко контролировал, на что используются его средства… » - пустился в воспоминания Лахтин. Моризе опять повторил, что с займом все было нормально. «А как вы относитесь к тому, что акции ВНК были куплены не группой ЮКОС, а «Наядой» и «Сезам»? Такие вот мифологические понятия…» Моризе повторил, что раз займ был погашен и документация была вся в порядке, то для банка этого было достаточно. Тогда прокурор поднялся до обобщений и заявил, что раз банк не контролировал использование средств, значит реноме у него – нулевое. Моризе повторил все вышесказанное в пятый, наверное, раз. «Вот так, Ваша честь, мы и работаем! - уколол Лахтин. В зале засмеялись. – Совершенно не интересуясь, как используются средства!». «В прениях! Валерий Алексеевич!» - напомнил судья прокурору.

Виктор Данилкин уточнил у Моризе, правда ли тот собирается покинуть Россию завтра утром, на что Лахтин возразил: «А нам тут в Российской Федерации хотелось бы по существу рассмотреть дело! Защитить права и обвиняемых, и лиц потерпевших от преступления. Если нам этого не дадут, то возле суда появится не один Демченко, а тысячи миноритарных акционеров! Мне бы не хотелось в процессе такого напряжения. Я как гособвинитель желаю полностью реализовать свои права в этом суде». – «Валерий Алексеевич! Возвращаемся к вопросам», - оборвал это красноречие судья.

«В качестве залога использовалась нефть?» - «Да» - «От каких компаний?» - «Я уже говорил вчера, мне нечего добавить». – «Вы знаете, кому принадлежали те компании?». – «Я уже говорил об этом. Группа ЮКОС». – «Подразумевается ли, что туда входили «Саус Петролеум», «Балтик Петролеум»?» – «Название охватывает консолидированную Группу ЮКОС. Для меня не было надобности слышать названия эти компаний. Мы имели дело со всей Группой» - «Кредит в апреле 1997 был переоформлен на «Креди Леоне»? Почему право требования возврата кредита осталось за этим банком? У вас был личный интерес? Вы лоббировали чьи-то интересы?» - сыпал вопросами Лахтин. Судья вмешался: «Валерий Алексеевич! Вы зададите все вопросы, дайте ответить!» «Хамские вопросы должны сниматься председательствующим», - сказал Лебедев. «В вопросе содержится три разных вопроса. Возможно, что в ходе «жизни» займа были внесены поправки. Я лично не готовил документацию по займу. И заем, как я уже 15 раз говорил, был нормально погашен», отвечал Моризе. «Ну вот, он уходит от ответа!», сердился Лахтин. «Ваша честь, когда гособвинитель говорит, что кредит был переоформлен на «Креди Леоне», но в материалах дела этого нет, насколько я помню, то либо он сошлется на какие-то материалы, то либо неудивительно, что он получает такой ответ. Не знаю, какой конкретный ответ он хочет получить из своих предположений», - заявил Михаил Ходорковский. «Я разбил вопрос на несколько, чтобы добиться истины!», - пытался объясниться Лахтин. «Ну, как задаете, такие и ответы», - комментировал судья.

Виктор Данилкин взялся за молоток

Дальше Лахтин спрашивал, точно ли «дочки» не могли получить кредит у западной компании. Для примера обратились к 58 тому, листы 163-165, где как заявил прокурор, находилась информация о предоставлении «Томскнефти» кредита. Было представлено три разных документа. Письмо директора дирекции управления долгом и внешних заимствований Макарова, документ о расчетах необходимого объема поставок нефти по экспортному контракту с «Тотал». «Нас интересует, что эти документы свидетельствуют о предоставлении кредита дочерней компании. Не желаете изменить свои показания о том, что дочерняя компания не могла получить кредит в российских или зарубежных банках, а могла это сделать только головная компания?», - спрашивал прокурор. «Ваша честь, на листе 163 есть расшифровка подписи Макарова, это сотрудник ЮКОСа, а не «Томскнефти», как в очередной раз пытался ввести в заблуждение Лахтин», - высказался Лебедев. – «Платон Леонидович, ну вы же еще не даете показания», - среагировал судья. - «Дело не в этом. А в том, что так в документах».

«Как я понимаю это касается займа «АБН АМРО», трех строчек недостаточно, чтобы понять ситуацию вокруг займа. Я не знаю, обсуждался ли займ с руководством ЮКОСа в тот момент. Не зная контекста, легко извлечь неправильные выводы», - ответил Моризе.

Вступил Смирнов: «Вы являлись членом совета директоров с 2000 года, и, как вы сегодня пояснили, и суд обозрел документ, на заседании распределялась прибыль НК ЮКОС, до этого этот вопрос рассматривался на комитетах, в частности, на вашем комитете, где вы давали рекомендации по распределению прибыли, так?» - «Это не точное заявление. Боюсь, меня опять не правильно поняли. Что касается дивидендов, этот вопрос рассматривался на комитете по финансам, после его создания в июне 2001 года. Я вчера объяснил, что комитет готовил рекомендацию для совета директоров. Комитет по аудиту не имел никакого отношения к дивидендам». – «Я спрашивал о распределении прибыли». – «Когда существует установленный объем прибыли на уровне холдинга, возникает вопрос, как использовать эту прибыль. Часть распределяется среди акционеров – это дивиденды. Остальное остается в консолидированной группе. Это мой ответ». – «Вот, вот. Какую прибыль вы имели в виду? Консолидированную? Полученную от всей деятельности ВИНК?» - «У ЮКОСа была консолидированная отчетность, мы говорим о чистой прибыли после вычета налогов». – «Как руководитель комитета по аудиту вы проверяли деятельность компаний, входящих в ЮКОС?». – «Я говорил вчера, как работает комитет по аудиту». – «То есть деятельность не проверялась?». – «Здесь имеет место полное непонимание роли комитета». – «Меня интересует финансово-хозяйственная деятельность». – «ЮКОС был ВИНК с внешними и внутренними аудиторами. Были правила по осуществлению всей деятельности внутри компании. Работа комитета по аудиту заключалась в обеспечении того, что годовая консолидированная отчетность была вовремя и надлежащим образом подготовлена. А также убедиться в том, что взаимодействие всех аудиторов на всех уровнях шло без проблем». – «А кто осуществлял текущую аудиторскую проверку деятельности компаний?». Моризе опять рассказал о деятельности внутренних и внешних аудиторов компании. После чего Лахтин предложил еще раз вернуться к обсуждению кредита в 500 млн. долларов. Публика вздыхала.

«В связи с чем по данному кредиту в 500 млн. банк «Креди Леоне» выпустил облигации офшорной компании «Роял Лимитед»?» - спросил прокурор. – «А в связи с чем вопрос?», - спросил судья. – «Мы выясняем заинтересованность и зависимость вышеуказанного господина. У нас есть иное мнение, чем у стороны защиты». - «Я прекрасно знаю, о чем он говорит…» - сказал Лебедев. – «Поэтому он меня и сбивает! Ему вопрос очень интересен! – знал правду Валерий Лахтин. – Он требует, чтобы я его не задавал!». Не выдержав, Виктор Данилкин впервые на памяти посетителей зала №7 стукнул судейским молотком: «Достаточно! Прекратили разговоры!».

Платон Лебедев: «Ваша честь, вы допускаете хамское и наглое поведение Лахтина»

«Я уже рассказал по этому займу все что мог. Больше мне нечего добавить». – сказал Моризе. – «А здесь-то свидетель может пояснить? Может свидетель вспомнит что-то или совесть у него проснется?!» - «Во, хам!», послышалось из публики. – «А это требование УПК», продолжал Лахтин. «Про совесть?» - переспросил судья. – «Да!».

«В 97-98 годах свидетель не являлся членом совета директоров», - уточнял Лебедев. – «А его прошлая деятельность тоже важна для оценки понятия «независимости»», - продолжал говорить Лахтин, пока судья безуспешно пытался совладать со стихией прокурорского допроса. «Вопрос понятен?» - спросил судья. - «Нет», - отвечал свидетель. Дальнейшие вопросы Лахтина Данилкин снимал.

«А что вы можете пояснить по истории банка «Креди Леоне» после того, как вы ушли оттуда?» - проложил новое русло для беседы Валерий Лахтин. «Я вчера говорил о газетах и других источниках, которыми я пользуюсь и которые не вызывают доверия у прокурора. Если бы он читал, он узнал бы, что примерно пять-шесть лет назад банк слился с другим крупным банком «Креди Агриколь», - рассказывал Моризе. «То есть он был поглощен вот этим банком? То есть «Креди Леоне» стал несостоятельным», - быстро пришел к выводу прокурор. «Он был не поглощен, свидетель сказал, что банк слился», - поправлял Валерия Лахтина переводчик Сомов, но у прокурора было собственное видение, не нуждавшееся в корректировках - «Ну, не «Креди Леоне» занимался поглощением, а второй банк занимался поглощением «Креди Леоне»… В связи с этим таким плачевным состоянием банка «Креди Леоне», проводилось ли во Франции какое-либо расследование?» - внедрялся во французскую правоохранительную систему прокурор, но судья вопрос как ни странно снял… Публика веселилась, а прокурор продолжал не слышать судью: «Что ему известно о расследовании деятельности «Креди Леоне» правоохранительными органами Франции и рассматривался ли в ходе этого расследования вопрос кредитования банка МЕНАТЕП»? - «Это абсурдный вопрос, не могу ответить», отвечал Моризе. – «А вы лично отвечали за сотрудничество с МЕНАТЕПОМ и с ЮКОСом пока работали в банке?» - продолжал прокурор. Судья попросил уточнить период, на что Лахтин сказал: «Ну, с 97 года и потом, когда он скакал с одного места на другое».

Поручались ли вам контакты с МЕНАТЕПом?», - уточнял при помощи судьи прокурор. «Как я уже говорил вчера, в 97 году мои обязанности в международном департаменте банка…» - «Валерий Алексеевич, - вмешался судья, - вы вообще слушаете? Вам отвечают!» Сам Лахтин в это время что-то объяснял коллегам. «Да, Ваша честь, у меня уникальные способности! Я слушаю!» - вскочил Лахтин, прижав в порыве руку к груди. Моризе продолжил: «Я повторю, потому что у меня нет таких уникальных способностей и слышать и говорить …в 97 году я отвечал за операции банка в Азии, также за операции банка на обоих континентах Америки, я отвечал за деятельность в Восточной Европе, Украине, России и т.п. В начале 98 года я отвечал за отношения со странами Африки и со странами Ближнего и Дальнего Востока. Весь мир за исключением Франции. На Россию у меня приходилось немного времени, в особенности, если говорить о конкретных компаниях. Объем деловых операций в Нью-Йорке был гораздо больше, чем в России», - рассказывал Моризе. «Таким образом, свидетель просто не помнит, поручалась ли ему какая-то работа в отношении Банка МЕНАТЕП и ЮКОСа, ну понятно, значит руководитель у них там такой в банке был», - повествовал Лахтин. Платон Лебедев заявил возражения на действия председательствующего: «Прошу занести в протокол. Ваша честь, вы допускаете хамское и наглое поведение Лахтина. Более того, вы сегодня 11 раз предупреждали Лахтина о том, что у нас не прения. Тем не менее, вы позволяете ему комментировать практически каждый ответ свидетеля. Это недопустимо».

Прервались на пять минут.

Жак Косцюшко-Моризе: «Меня спрашивают, честный я человек или жулик»

После перерыва прокурор вновь попросил 58 том, где открыл письмо сотрудника ЮКОСа Кузнецова от 14 апреля 1999 года. «Речь идет о реструктуризации кредита, выданного банком «Креди Леоне» на сумму 200 млн долларов США, - обозначил горизонты прокурор. – Был ли свидетель причастен к этой реструктуризации?» - «Легко быть введенным в заблуждение, знакомясь с документом, который очень краток. Но вчера я говорил, что в конце 98 года цена на нефть на мировых рынках резко пошла вниз, что Михаил Борисович нам позвонил, объяснил, что начинаются проблемы с ликвидностью, я также объяснил, что он вылетел в Париж вместе со своей командой, и мы вместе с ним эту ситуацию обсудили. Речь шла о краткосрочных кредитах. Идущих на финансирование экспортных поставок нефти. И я объяснил, что проценты продолжали выплачиваться по этим кредитам, но мы оказали ЮКОСу помощь – была разрешена некая задержка с выплатой основной части долга…» - «Валерий Алексеевич, перечисляется все то, о чем свидетель уже давал показания», - не хотел повторов судья. «Ожидается, что-то новое», - ждал Лахтин. Но не дождался. «Почему посредником в поставке нефти по контракту реальному покупателю была компания «Белес», на которой оседала часть выручки?» - видел криминал во всем Валерий Лахтин». Лебедев предложил переформулировать вопрос, в котором фигурировал никому непонятный «реальный покупатель» и присутствовал комментарий «про какую-то выручку». Лахтин очистил свой вопрос от лишнего. «Там ни слова нет в этой бумаге про посредников» - напомнил Лебедев. «Документацию по займу я сам не готовил, она была подготовлена специалистами, в заем были внесены небольшие коррективы и он был надлежащим образом погашен». Прокурор спросил, был ли свидетель членом совета директоров компаний «Стелфия Эсиф Менеджмент» и «Альтернатив Лидерс», а также, имели ли эти компании финансово-хозяйственные отношения с ЮКОСом. «Компания «Стелфия» была создана в Париже моим знакомым. Создана с целью, чтобы управлять инвестиционным портфелем, который состоял из облигаций, выпущенных западноевропейскими эмитентами. Мое финансовое участие в этой компании ограничивается одной акцией, которую я приобрел за 3 евро. Я в совет директоров этой компании входил около 2 лет, когда я из него вышел, я свою акцию продал назад за те же 3 евро. Что касается второй компании, то это люксембургская компания, которая организует контакты между компаниями и инвесторами, преимущественно инвестиционными фондами в США. Я по-прежнему вхожу в совет директоров этой компании». – «Эти компании акции ЮКОСа приобретали?» - «Нет» - «Имели ли эти компании финансово-хозяйственные отношения с фондом «Кольчуга» и аффилированными лицами?» - «Я думаю, что вторая компания может иметь отношение к фонду «Кольчуга». Но если отношения какие-то и есть, то они возникли в последние 3-4 года». Лахтин решил углубляться и дальше, но Ходорковский попросил снять вопрос, потому что последние 3-4 года не входят в предмет доказывания по данному делу. Судья снял вопрос. Лахтин спросил, инвестировал ли свидетель свои средства в фонд «Кольчуга». «Я не могу назвать себя богатым человеком. У меня есть кое-какие инвестиции. В 97-ом году, до того, как я познакомился с обвиняемыми, я вложил в фонд «Кольчуга» часть своих сбережений». – «Получал ли он доход от этих инвестиций?» - «Если вас интересуют подробности моих личных финансов, то эту конкретную инвестицию я прекратил в 2006 году. Но я никакого отношения к этим деньгам не имел». – «Вы имели доступ к конфиденциальной информации ЮКОСа? Использовали ли эту информацию в своей текущей деятельности?» - «Разумеется, все члены совета директоров имели доступ к так называемой привилегированной информации. Особенно после окончательной доработки годовой отчетности. Именно поэтому мы и ввели жесткие правила с целью усовершенствовать практику корпоративного управления, в соответствии с которой в этот период времени, когда была готова годовая отчетность и до момента ее объявления, лица в ЮКОСе, имевшие к ней доступ, не имели права использовать эту информацию. В частности, чтобы совершать сделки покупки-продажи акций ЮКОСа. Мораторий был». – «Вы-то лично осуществляли инсайдерские сделки по приобретению акций ЮКОСа, используя вышеуказанные компании?»

Ходорковский попросил снять вопрос. «Прошу не снимать вопрос. Это вопрос в точку!» - был горд вопросом Валерий Лахтин. Судья усадил прокурора. Михаил Ходорковский получил возможность продолжать: «Я прошу снять вопрос, потому что вопрос связан с попыткой юридического обвинения свидетеля в совершении уголовно-наказуемого преступления. Аналогичные вопросы, обращенные к стороне обвинения и имеющие под собой очень серьезные основания, а также к свидетелям обвинения, вы снимали». Судья напомнил свидетелю, что он вправе не свидетельствовать против себя и своих близких. «За последние 20 минут прокуратура меня оскорбила примерно 20 раз. Вот этот последний вопрос заключается в том, что меня спрашивают, честный я человек или жулик». – «Так пусть ответит, честный человек или жулик», - пользовался возможностями 21-ой минуты Валерий Лахтин. Виктор Данилкин объявил замечание прокурору. Жак Косцюшко-Моризе продолжил: «Ваша честь, я приехал в Москву, чтобы дать показания и помочь, чем могу, этому суду. Я приехал сюда, чтобы давать показания о фактах, как они мне известны. Я приехал сюда не для того, чтобы слышать неоднократные сомнения в моей личной честности. Хозяин у меня, в отличие от других лиц в этом помещении, только один. Отвечаю я только перед одним хозяином, который называется совесть. Я гражданин Франции. 200 лет назад мы провели революцию, чтобы стать свободными людьми. И на территории Франции находится Европейский суд по правам человека, который, кстати говоря, очень плотно интересуется тем, что происходит в данном зале суда. У меня нет ни малейшего желания опускаться до иного уровня, терять достоинство. В этом мой ответ».

Вадим Клювгант: «Это не что иное, ка фальшивка»

Судья попросил прокуроров о следующем вопросе. «Вы имели совместные коммерческие проекты в указанный период с Платоном Лебедевым?» - «Я не могу вспомнить никаких проектов». – «Поскольку уважаемый свидетель, приехавший из страны, где имела место революция, не может вспомнить, мы ему напомним. В связи с этим мы заявляем ходатайство о приобщении к материалам уголовного дела документа, касающегося совместных проектов, к коим имел отношение и Платон Лебедев и свидетель. Это письмо от 9 мая 2001 года от имени компании, – Лахтин с помощью коллег разобрал иностранное название. - «Столица Проберти Менеджмент Лимитед» на имя компании «МЕНАТЕП Лимитед» Лебедеву, меморандум, протокол обыска, письмо», - перечислял Лахтин различные документы, которые он хотел видеть в деле.

Объявили пятнадцатиминутный перерыв, после которого поднялся адвокат Ривкин. «Мы возражаем против такого рода вбрасывания доказательств из этого необъятного 41-го дела в наше дело. Либо пусть предоставят все 41-ое дело, либо пусть исключат подобного рода действия. Мы уже многократно говорили, что хотим иметь равные права. Мы уверены в том, что доказательства невиновности наших подзащитных находятся в том числе в 41-ом деле. Доступа к ним мы не имеем. В зависимости от ситуации наши оппоненты жонглируют документами, изъятыми в ЮКОСе, у его сотрудников. Это первое, что я хотел сказать. Второе. Ваша честь, обращаю ваше внимание, что процедура, примененная в данном случае оппонентами…Мне кажется, что они демонстрируют неуважение не только к защите, но и к суду. Первый документ на двух страницах, который здесь лежал сверху. Вот он у меня в руках. «26 марта 2003 года, господину Лебедеву П.Л.» Я разве что на просвет не смотрел сопроводительное письмо и протокол о признании и приобщении к уголовному делу вещественных доказательств – здесь этого документа нет. И вот этот документ прокуроры собирались предъявлять свидетелю! Было заявлено господином Лахтиным, что этот документ подлинный и там есть подпись. Две подписи следователя Ганиева и одна подпись переводчика. Никаких других подписей там нет. Понять откуда взялись эти документы тоже невозможно. Нам россыпью их представили. Господин Лахтин сказал 7-ой пункт в протоколе осмотра. Я рассказываю, что написано в 7-ом пункте: «скоросшиватель черного цвета с пояснительной надписью на русском и английском языке». Скажите мне, пожалуйста, где сказано, что вот эти документы взяты в этом скоросшивателе? А, может быть, там была переписка тех самых террористов, о которых говорил Лахтин. Может быть, там что-то еще. Закон требует идентифицировать признаки тех объектов, которые изымаются в ходе обыска. Мне представляется, такого рода действия наших оппонентов недопустимыми. Нас абсолютно не смущает содержание этих документов. Но очередная попытка дискредитировать нашего уважаемого свидетеля, по сути дела, ни к чему не приводит.
Я как-то наивно полагал, что мы рассматриваем дело, где наши подзащитные обвиняются в хищении и отмывании. Именно в этой связи мы два дня допрашивали нашего свидетеля. Но НИ ОДИН вопрос, заданный сегодня нашими оппонентами, вопросов обвинения не касался ни в какой степени. Мне кажется, это просто неуважение и к нам, и к нашему свидетелю.

Слово взял Вадим Клювгант: «У меня гораздо более мрачные ощущения, чем у моего коллеги. Хотя я и согласен со всем, что он сказал. Мне кажется, здесь что-то близкое к преступлению уже происходит со стороны наших процессуальных оппонентов. Но сначала не об этом. Допустим, что вот это все не фальшивка. Хотя это, конечно, не так. Допустим, они действительно выясняют степень незаинтересованности господина Косцюшко в качестве члена совета директоров ЮКОСа. Допустим, что они не оскорбляют его, не выживают, не выдавливают, не создают прецедент для других свидетелей-иностранцев, которые намереваются прийти в этот зал по данному делу. Допустим, что они вас не обманули и в этом. Ну и что?! Переписка представителя одного из акционеров компании ЮКОС на сторонние темы с какими-то разными лицами, среди которых указан и нынешний свидетель. Какое это отношение имеет к совету директоров ЮКОСа, к его членам и к их заинтересованности или незаинтересованности? Где тот закон – российский, французский, американский, международный, согласно которому, вот это может каким-то образом доказывать заинтересованность или незаинтересованность члена совета директоров компании ЮКОС, о которой здесь ни слова не сказано. Поэтому давайте будем помнить, по какому поводу мы все здесь собрались, по какому поводу мы допрашиваем свидетеля.

Теперь второе. Ваша честь, мы уже больше года (с момента начала процесса) вам говорим, что это дело порочно изначально, потому что доказательственная база сфальсифицирована, ведется параллельное следствие, избирательные вбросы, доказательства растащены по куче дел и, чтобы в этом деле хоть как-то разобраться, нужно всю доказательственную базу собрать воедино. Нашими оппонентами вам сейчас предоставлена прекрасная иллюстрация того, о чем мы говорим. Возвращайте дело прокурору! Напишите им обо всем об этом! И пусть они в одном деле все это попытаются расследовать. А мы будем там реализовывать свое право на защиту.

Пункт три. У нас есть веские основания полагать, что если допустить, что это изъятое находилось в 41-ом деле, то это изначально происходит из материалов адвокатского досье, в которое вторглись без всяких законных оснований, в частности, в виде судебного решения.

Последнее. Тут замечательное сопроводительное письмо, в котором чего-то не хватает, а чего-то есть лишнее. Например, здесь в 7-ом пункте написано: «протокол о признании и приобщении к уголовному делу указанных документов». Протокола здесь никакого нет, разумеется! Но здесь есть нечто, названное постановление о признании и приобщении к уголовному делу вещественных доказательств. Здесь есть подпись и даже рукописный текст следственной группы, следователь Ганиев. Ваша честь, здесь стоит дата – 10 февраля 2007 года. Мы будем просить вас о назначении экспертизы на предмет установления приблизительного срока изготовления этого с позволения сказать документа. Потому что белизна листочечка и отсутствие на нем каких-либо следов прошивки, подшивки говорят сами за себя. Что это не что иное, как фальшивка».

Платон Лебедев тоже готов был высказаться: «Для начала, Ваша честь, посмотрите копию протокола осмотра от 11 октября 2003 года. Вот здесь в пункте седьмом «скоросшиватель черного цвета…». Обратите внимание, что в данном пункте о ЮКОСе речь вообще не идет. Понятно, у кого изымались документы, - у моего адвоката. Но дело даже не в этом. А теперь посмотрите на тот документ, на который просил обратить внимание защитник Клювгант. Это так называемый служебный подлог, который в очередной раз совершил господин Ганиев. Его в свое время из органов уже выгнали, но каким-то Макаром…» - «Платон Леонидович, давайте оставим это», - высказался судья. Валерий Лахтин сидел молча. Лебедев продолжал: «Смотрите, что он (Ганиев) установил. Цитирую: «В ходе следствия 10 февраля 2007 года были осмотрены документы, изъятые 9 октября 2003 года. А вот, Ваша честь, протокол осмотра от 11 октября 2003 года, - документ вновь появился на стене. – В чем разница, Ваша честь? Заверенная копия вот этого протокола со штампами Генпрокуратуры «верно» лежит в материалах данного сфабрикованного уголовного дела, а постановление, которое сфальсифицировал Ганиев, где он указал, что якобы осматривал эти документы 10 февраля 2007 года (правда, четыре года до этого это осматривала целая группа вместе с понятыми), попала в материалы нашего сфабрикованного уголовного дела в виде копии. Согласно новой фальшивке, только через четыре года осмотрели то, что изъяли. Поверить в это невозможно.

Те документы, которые изъяли у моего адвоката, находится в Генпрокуратуре или Следственном комитете. Вы даже не представляете, какая масса документов там находится! Существенная часть этих документов нужна для защиты. Вы даже из протокола осмотра, который находится в этом томе, можете сами убедиться – 8 папок только переписки с прокуратурой о банкротстве банка МЕНАТЕП. Но их ни одной в деле нет. Они случайно у нас застряли там, для любителей устанавливать истину.

И самое главное. Сейчас прокуроры вам в очередной доказали следующее: дело не расследовано (раз!), в этом деле у них не хватает доказательств (два!). Поэтому они вам таким преступным способом пытаются досформировать свою доказательственную базу. Надо их спасать, Ваша честь! Вернуть им дело, пусть досфабрикуют все доказательства, которые там нужны, и вернут обратно вам», - заявил Лебедев, добавив, что в представленных прокурорам бумагах речь идет о проекте, который к ЮКОСу не имеет никакого отношения.

Виктор Данилкин оставил ходатайство без рассмотрения до окончания допроса свидетеля. К свидетелю и вернулись.

Валерию Лахтину нужен президент

«Причина, по которой я не упомянул об этом проекте, заключалась в том, что я никогда не вкладывал в него средства, никогда не получал никакого дохода», - прокомментировал господин Косцюшко проект, который так сильно волновал прокурора Лахтина. По просьбе судьи свидетель, заглянув в документ, озвучил название проекта: «Универсальный магазин дом России».

Валерий Лахтин еще какое-то время занимала судьба «данного торгового центра». Платон Лебедев напомнил, что в интересующий прокурора период, банк МЕНАТЕТ (а его прокурор считал причастным к проекту) уже не существовал. «Валерий Алексеевич, может, к нефти перейдем?» - осторожно предложил Виктор Данилкин. – «Ваша честь, ну вменят мне этот торговый центр! Мы быстро разберемся!» - был настроен по-боевому Лебедев.

Впрочем, разговор о торговом центре не прошел для Валерия Лахтина совсем бесследно: «Мне трудно в данной обстановке в условиях психологического давления осуществлять свои полномочия как представителя государства, - волновался прокурор. - Или у нас уже развалилось государство, и мне необходимо напрямую обратиться к президенту Российской Федерации, или мы будем продолжать процесс в российском суде?! Или это уже не российский суд?! Ваша честь, я предупреждаю, я обращусь либо к президенту Российской Федерации, чтобы мне дали возможность осуществлять мои полномочия, либо приглашу сюда миноритарных акционеров НК ЮКОС».

«Валерия Алексеевич, я вас прошу конкретизировать вопрос. Не вижу здесь развала нашего государства или российского суда», - «приземлял» проблемы прокурора Виктор Данилкин. Попытка конкретизировать вопрос снова привела к разговору о торговом центре, в ходе которого Валерий Лахтин даже заявил, что к проекту «у государственных обвинителей нет никаких претензий». Зал смеялся.

В начале восьмого вечера Виктор Данилкин поинтересовался у свидетеля, может ли он давать еще показания. «С большим удовольствием до полуночи», - ответил Жак Косцюшко Моризе.

Валерий Лахтин спрашивал, писал ли свидетель письма, электронные письма, «письма на бумажных носителях» Михаилу Ходорковскому. Господин Моризе говорил, что за 3 года написал Ходорковскому 3-4 сообщения по электронной почте, в том числе письмо об АДР 3-го уровня, о котором сегодня уже шла речь. «Вы полагаете, что это достаточно для руководителя такого серьезного уровня?» - критиковал работу господина Косцюшко прокурор. Судья снял вопрос.

Валерий Лахтин пошел дальше. «Вам известно содержание письма, которым компания «ПрайсвотерхаусКуперс» отозвала все свои заключения по отчетности ЮКОСа? Вы читали это письмо?» - «Я читал это письмо вчера вечером. Я не позволю себе быть втянутым в обсуждение технических подробностей письма, которое я имел возможность только пробежать в течение нескольких минут. Особенно когда всегда пресно известно, в каких обстоятельствах и после какого давления это письмо было написано фирмой «Прайсвотерхаус». Для меня содержания этого письма в этом контексте не имеет смысла. Поэтому прокурор Лахтин может задать мне тысячу вопросов на данную тему, я дам тот же самый ответ». Последнюю фразу свидетеля Валерий Лахтин воспринял как руководство к действию.

Свидетель о «ПрайсвотерхаусКуперс»: «Может быть, через пару лет они опять передумают»

«Вам было известно в 2000 году о том, что в схеме купли-продажи нефти, которую реализовала ЮКОС, задействовано большое количество компаний?» - «Компетентные люди смотрели на это, компетентные люди анализировали это и до тех пор, пока под давлением не появилось это письмо, «ПрайсвотерхаусКуперс» давал однозначно положительные заключения об отчетности ЮКОСа. Я бы хотел позволить себе пошутить. Я закончил работу в 2004 году. В марте 2007 года (уже после обыска в офисе) они («ПрайсвотерхаусКуперс») подтвердили, что работали как профессионалы высокого класса, в июне 2007 года они отозвали все свои положительные отзывы, подтверждающие правильность подготовки отчетности. Может быть, через пару лет они опять передумают и напишут новое письмо, в котором будут отказываться от своих прежних отказов». – «Здесь ирония неуместна», - оценил шутку с казенных высот Валерий Лахтин.

«Известно вам, что прибыль от продажи нефти формировалась на счетах этих многочисленных компаний, о которых упоминают аудиторы (в отказном письме. –ПЦ)?» - был неутомим Валерий Лахтин. – «Был консолидированный периметр, в который входили многочисленные компании. В той степени, в которой эта структура должна была быть проверена, она была проверена теми людьми, которым это надлежало проверить в тот период времени. Я внешним аудитором не являлся, в финансовой дирекции ЮКОСа не работал, я не возглавлял команду по подготовке отчетности. Для меня было достаточно соблюдать оптимальные практики работы комитетов по аудиту, которые известны на международной арене». – «Аудиторы неоднократно заявляли о существенных проблемах. Вы заявляли, что вы с аудиторами неоднократно встречались, и вам эти проблемы не были известны? - усмехался Валерий Лахтин. – Я прошу, чтобы вы говорили правду в Российском суде! Правду!». – «Валерий Алексеевич, остановитесь», - просил судья.

Михаил Ходорковский постучал по микрофону: «Ваша честь, я просил бы вас снять вопрос, или пусть прокурор пояснит, в чем он полагает существенность этой проблемы. Потому что оценка существенности прокурора сильно отличается от общепринятой. Сильно отличается! Когда он мягко намекает на нечестность председателя аудиторского комитета компании, то он должен понимать, что масштаб проблем – а проблем ТЫСЯЧИ были! – с которыми должен был быть знаком, а уж тем более помнить через семь лет о них председатель аудиторского комитета, должен им быть как-то обозначен суду: что проблема настолько большая, что я задаю этот вопрос. Я напоминаю, Ваша честь, там речь идет о 100 млн долларах при обороте компании 50 млрд».

Валерий Лахтин задал свидетелю еще несколько вопросов о «ПрайсвотерхаусКуперс». Последний свой ответ Жак Косцюшко-Моризе и сам сформулировал в форме вопроса: «Почему они поменяли свою точку зрения с марта по июнь, причем через два года после того, как работа была закончена?

«Валерий Алексеевич, у вас есть возможность на сегодня закончить допрос?» - спросил судья у Валерия Лахтина в восемь часов вечера. – «Нет, Ваша честь, у нас еще много вопросов», - не ограничивал себя прокурор. Узнав, что Жаку Косцюшко-Моризе завтра надо обязательно улетать, председательствующий попросил свидетеля оставить адрес секретарю (для связи и возможного вызова в суд).

Следующее заседание Виктор Данилкин назначил на пятницу, на 12.00.