Сегодня председательствующий вновь решал, как поступать с ходатайствами адвокатов о допросе свидетелей. В итоге отказ прозвучал трижды: суд не дал добро на проведение допросов за пределами России бывших финансовых директоров ЮКОСа Мишеля Сублена и Брюса Мизамора, а также юриста Павла Ивлева. При этом Виктор Данилкин согласился вызвать на свидетельскую трибуну аудитора Майкла Кубену и бывшего вице-президента компании «ЮКОС-РМ» Франка Ригера.

Основное же рабочее время четверга было потрачено на допрос редкого акционера ВНК Виктора Демченко (он же потерпевший), который газет не читает, радио не слушает, за рынком не следит, но твердо знает, что от консолидированной прибыли ЮКОСа ему причитается.

Хамовнический суд вызывает еще двоих свидетелей защиты. Но не Павла Ивлева.

Открыв заседание, судья Виктор Данилкин предоставил слово гособвинителям, которым надо было еще высказываться по вчерашним ходатайствам защиты. Но адвокат Ривкин предложил начать все же с запланированного допроса потерпевшего Демченко. Судья, впрочем, хотел сначала разобраться с ходатайствами. «Ваша честь, я свое заявление, которое приобщено к материалам дела, писал в 2005 году…пять лет назад!» - начал было выступать Демченко. «Подождите!» – осадили несвоевременного оратора и прокурор Смирнов, и судья.

Наконец разобрались – адвокаты оглашают оставшиеся ходатайства, затем будет допрошен потерпевший.

Константин Ривкин начал читать. На этот раз адвокаты просили вызвать в качестве свидетеля сотрудника «ПрайсвотерхаусКуперс» Майкла Кубену, чья подпись стояла под письмом «Отзыв аудиторских заключений». «Составители обвинительного заключения неоднократно ссылаются в тексте этого документа на действия «ПрайсвотерхаусКупер» и его сотрудников», - отмечала защита, подчеркивая, что протоколы допроса Майкла Кубены в деле отсутствуют.

Затем Ривкин зачитал ходатайство о вызове в суд гражданина ФРГ Франка Ригера: «В период, инкриминируемый нашим подзащитным, Франк Ригер работал в структурах ЮКОСа, а именно – с июня 2000 г. по март 2006 года он в ЗАО «ЮКОС-РМ» занимал должность вице-президента по экономике и финансам». Его защита предложила пригласить на 17 июня, сразу определившись с датой.

Судья Данилкин почему-то предложил перейти к допросу Демченко. «Вам же нужно будет время для ответа?» - спрашивал судья прокуроров.

«Я читал Интернет…просматривал сайт Пресс-центра Ходорковского…изменились некоторые обстоятельства. Я бы хотел просмотреть ряд томов перед допросом», - был краток Виктор Демченко.

Потерпевшему дали час на подготовку к допросу. В заседании объявили перерыв.

Затем ответ на вчерашние ходатайства защиты огласил Вячеслав Смирнов. «Ответ на ходатайства о допросе Брюса Мизамора и Павла Ивлева», - сообщил Смирнов. – «И Мишеля Сублена!» - подсказали адвокаты. К такому повороту событий прокурор, кажется, был не готов: «В отношении Ивлева можно высказаться?.. Я полагаю, ходатайство не подлежит удовлетворению. Ивлев является обвиняемым, дело находится в Следственном комитете и продолжает расследоваться. Ивлев прекрасно осведомлен, что он объявлено в международный розыск и является обвиняемым. Ничего не мешает ему явиться в Россию и дать показания. Они были бы существенными и для данного дела. Но мы не можем использовать его показания, данные на территории США только в качестве свидетеля, потому что у него будет другой процессуальный статус», -

«Брюс Мизамор тоже является подозреваемым по делу, по делу проходит разбирательство. Как у подозреваемого у него есть права, отличные от прав свидетеля. Также прошу отказать в удовлетворении ходатайства по нему. В отношении Мишеля Сублена…ничего не могу пояснить, может быть, позже?» - все-таки «потеряли» прокуроры гражданина Франции.

Ибрагимова затем высказалась по ходатайствам, заявленным сегодня, - по Кубене и Ригеру. «Мы не возражаем против удовлетворения данного ходатайства», - заявила прокурор.

«Суд откладывает разрешение первого ходатайства (по Мизамору и Сублену), по Ивлеву, - суд не находит законных оснований для направления международно-правового запроса. В случае явки Ивлева в судебное заседание он будет допрошен», - заявил судья. Ходатайства защиты по вызову в суд Кубена и Ригера суд удовлетворил. Майкл Кубена должен прийти в Хамовнический суд 18 июня, Франк Ригер - 17 июня. Повестки снова будут вручены защите.

«Лучше бы сидел на даче»

На этом решили перейти к допросу потерпевшего, для начала к его свободному рассказу. «Мое заявление было написано мною в 2005 году…» - снова начал в том же духе Виктор Демченко. Но дошедшего до трибуны потерпевшего судья решил занять формальностями. Демченко сообщил, что является пенсионером 72 лет, живет в Москве, неприязни к подсудимым не испытывает, оснований для их оговора не имеет.

Демченко начал выступать с трибуны, подглядывая в свои записи: «Я был на нескольких заседаниях, читал выступления Ходорковского на его сайте… теперь я хочу уточнить свои исковые требования. Ущерб, мне нанесенный, по новому расчету теперь состоит из трех частей. Первое – по невыплатам дивидендов ВНК. По имеющимся в материалах дела данным об объеме прибыли ВНК за 1999-2001 год получила 8 млрд прибыли. Доля которая приходится на «ВНК-Томскнефть» – 2 млрд 8 млн, четвертая часть. Можно рассчитать, что моя доля из этой прибыли составляет 22 тысячи 890 долларов. Расчет имеется в моем уточнении исковых требований. Дивиденды ВНК за эти годы не выплачивались ни разу, несмотря на то что на этом настаивали на заседаниях совета директоров представители государства. ЮКОС с 98 года владел контрольным пакетом акций ВНК не напрямую, а через группу аффилированных компаний. Но остальным акционерам предложение о выкупе акций Ходорковский не делал. Он нарушил закон. Это просто чувство жадности – не хотел платить те деньги, которые сложились на аукционе.

Я приходил на заседания суда…лучше бы сидел на даче, но я все же узнал много нового. Есть оказывается такой «периметр консолидации», «центр издержек» и «центр прибыли», существует еще какая-то «консолидированная отчетность»…я как акционер ВНК ничего этого не знал. Мне никто ничего не давал. Мы пытались заставить ЮКОС выкупить у нас акции. Миноритарии как-то консолидировались, пытались какую-то группу создать. Но, как говорится, с сильным не рядись, с богатым не судись. Доказать миноритарию аффилированность невозможно, ведь у Михаила Борисовича целый штат юристов.

Я мало ходил на заседания, мне даже высказали упрек, хотя я не знаю такой обязанности – чтобы потерпевший ходил на заседание суда. Но все, что тут говорилось…у нас судопроизводство ведется на русском языке. Но язык этот птичий! Понимаете? Ну вот взять эти слова «центр издержек» и «центр прибыли». Я знаю, что прибыль это разница между ценой и себестоимостью. В тех центрах прибыли, которые звучат здесь, фактически не было никакой прибыли, туда сливались незаконно полученные деньги. Слово центр – это и вовсе ностальгические воспоминания Ходорковского о создании им центров НТТМ. А правильнее было бы назвать это словом «Общак»!».

«Ваша честь, я прошу сделать замечание! – встал, скрестив руки на груди, Михаил Ходорковский. И хотя говорил он спокойно, возмущение ему приходилось сдерживать. - Этот термин используется понятно где! А если свидетель не знает терминов нормальной международной бизнес-практики, пусть он не применяет уголовную лексику!». Публика возмущенно роптала, пристав встал, оглядывая зал. «Пожалуйста, воздержитесь», - попросил потерпевшего судья.

«Хорошо, - пообещал Демченко, и продолжил разбирательство с вражескими словами. Он прошелся по терминам «консолидация», заявив, что на самом деле это проще было бы заменить словами «организованная группа». «Эти термины подобраны не случайно, они затемняют существо дела!», - заявлял Демченко.

Далее Виктор Демченко рассказывал, что ВНК стала пустышкой. Прокурор Ибрагимова, поглядывая на выступавшего, периодически кивала, периодически записывала за потерпевшим.

«В прессе появлялись цифры, сколько Ходорковский был готов заплатить за ВНК – сначала 18 млн, потом 100 млн…Потом всю прибыль он перечислял - я не могу употребить то слово, которое я употребил, но скажу тогда - «в центр прибыли».

Ибрагимова усмехнулась.

«Вот есть письмо Голубовича…Он говорит, что одна акция ВНК стоит 36 млн акций ЮКОСа, их стоимость 18 млн долларов», - говорил Демченко. – «Виктор Михайлович, том и лист дела назовите, где это», - попросил Лебедев. – «Том 22 лист 80», - пояснил Демченко. Сделав расчет, он заявил: «У меня были акции, конечно, меньше, чем у Ходорковского… - хотел, видимо, обладать контрольным пакетом потерпевший Демченко. - Неправильно рассчитали мое количество акций, в 2003 году я, спасибо, хорошие получил дивиденды…ЮКОС раскошелился, все в порядке. Но акций у меня было не столько, сколько я должен был получить, а в несколько десятков меньше. Из-за неэквивалентного обмена я получил акций меньше. Ущерб состоит из трех частей, я ходатайствую, чтобы мои уточненные исковые требования… - Демченко раздал сторонам и суду бумаги, - мое ходатайство, чтобы приобщить это к делу».

«Второй вопрос, который я даже не хотел поднимать, но поскольку мне дали постановление об отводе судьи - я считаю, что то, что происходит, защита форменным образом злоупотребляет правом, - решил высказаться по всем вопросам Демченко. Публика загудела. – Неоднократные отводы судьи, прокуратуры не имеют другой цели, чтобы затянуть процесс, дискредитировать представителей государства…подсудимые не добиваются защиты, они понимают, что их требования будут отклонены. Я не знаю, как с этим бороться, я знаю, что адвокаты считают, что это высший пилотаж…» - Публика снова гудела. – «Так, давайте ограничимся этим! – уже не стерпел судья. – И перейдем к допросу потерпевшего».

Тут же поднялся прокурор Смирнов. «Ваша честь, мы просим сначала задать наши вопросы потерпевшему, мы первые его допрашиваем…допрос по нашему ходатайству». – «Нет, по НАШЕМУ ходатайству!» - снова приходилось адвокатам подсказывать новому прокурору правила игры. «Нет, меня пригласила защита!» - не согласился даже и сам потерпевший. – «Первые вопросы задает защита!» - подтвердил судья.

Перед допросом прервались на 10 минут.

Следователь Туманов считает, что Ходорковский и Лебедев не имеют отношения к  имущественному ущербу, причиненному потерпевшему

После перерыва начали допрос потерпевшего. Адвокат Владимир Краснов, представившись, начал спрашивать. «Эти уточненные исковые требования, которые вы передали суду, - теперь они выглядят так, как вы сейчас их описали? То, что было раньше, «не считается»?» - «Да, как сейчас. Раньше я просил в «натуре» отдать мне акции ЮКОСа, но ЮКОС обанкрочен. То, что было - не считается». – «Хорошо. Что касается дивидендов ВНК, мы к вопросу вернемся, что касается неэквивалентного обмена на акции ЮКОСа, вы ссылаетесь на письмо Голубовича… - судья по просьбе защитника передал ему том. – Покажите, где здесь речь идет об акциях ВНК?». Документ отобразился на стене (это была страница 80 тома 22). Подойдя к Краснову, Демченко указал пальцем, а по просьбе суда зачитал абзац о том, что «два дочерних общества ВНК хотят перевести в ЮКОС». «В этом документе, где идет речь о том, что акции ВНК менялись на акции ЮКОСа?» - еще раз спросил адвокат. – «Еще раз говорю, меняются акции вот этих двух принадлежащих ВНК компаний», - пояснял Демченко.

Адвокат спросил, помнит ли Виктор Демченко постановления, которыми он был признан гражданским истцом и потерпевшим по делу. «Я помню, что мне его вручили… я куда-то его положил пять лет назад и успокоился. Я понял, что мои права будут защищены судом. И стал ждать суда. Чего мне?» - объяснял Демченко. – «Как говорилось в документе, в результате ЧЬИХ действий был вам нанесен ущерб?» - «Не могу по памяти». Адвокат попросил об оглашении постановлений, которые вручались Демченко.

Владимир Краснов читал постановление следователя Туманова о признании господина Демченко потерпевшим. В документе говорилось, что Виктору Демченку принадлежала 38 500 акций ВНК. Имущественный же свой ущерб Виктор Демченко собирался покрыть за счет получения 9551 акций ЮКОСа, 6006 долларов США и двух с лишним миллионов рублей. Эта же информация содержалась и в постановлении о признании господина Демченко гражданским истцом. «В результате преступных действий Невзлина, Гололобова, Бурганова акционерам ВНК причинен имущественный ущерб», - говорилось в обоих документах.

«Итак, из документов следует, что вам был причинен имущественный ущерб действиями неких лиц, среди которых Платон Лебедев и Михаил Ходорковский не называются. Скажите, какими конкретными действиями Лебедева вам нанесен ущерб?» - спросил Краснов. – «Отвечаю. Фамилия Лебедева мною в заявлении в прокуратуру нигде не упоминается. Второе. Я мало знал и знаю о системе взаимоотношений в компании ЮКОС. Поэтому распределять роли, кто что делал, как и почему, я не в состоянии, для этого работала мощная бригада следствия. Но еще раз повторяю, Платона Лебедева я нигде не упоминал. А вот Ходорковского я упоминал в своем заявлении, писал «Ходорковский и связанная с ним группа лиц». Для меня было понятно, что Бурганов это пешка в руках более высоких руководителей. Мне известно, что документы по мене подписывал Бурганов, но кто принимал решение по мене…»

«Вам известно, в чем обвиняются Ходорковский и Лебедев?» - спросил адвокат. - «Исходя из тех сведений, которые я получил, побывав на нескольких заседаниях, почитав сайт…известно. Но чтобы узнать, в чем обвиняются Ходорковский и Лебедев, вам лучше обратиться к прокурорам! Они же здесь сидят! Они знают!» - верил в способность прокуроров объяснять обвинение потерпевший. – «Указаний защите давать не надо, они сами разберутся! – заявил потерпевшему судья. - Вам вопрос задан!». – «Я думаю, что они обвиняются в хищении имущества, принадлежащего акционерам. Принадлежащего той группе компаний, попавших в периметр консолидации, в том числе и ВНК. Я являюсь акционером ВНК. То есть они похитили частично и мое имущество! Я думаю, что суд поможет восстановить справедливость! То есть вернуть мне похищенное у меня имущество!» – заявлял Демченко. Публика возмущалась. А Демченко, возмущаясь, снова вспомнил о прибыли и убеждал суд, что он имеет право на часть прибыли.

Свои проблемы акционер Демченко не доверяет судам

Тем временем пристав пытался успокоить роптавшую публику. «Пожалуйста, потише в зале! Послушайте, женщина! Мне не очень удобно делать вам замечание…но…эмоции надо сдерживать», - постарался быть вежливым судья, обратившись к присутствующим в зале. Затем судья обратился к потерпевшему.

«Вы отвечаете на вопрос в той мере, в какой вы считаете необходимым. Но вы отвечаете суду! И вы должны быть понятным суду!» - учил потерпевшего судья Данилкин. – «Разрешите разъяснить!» - просил Демченко. –«Не надо никому ничего разъяснять. Вы отвечаете суду», - объяснял судья. – «Я и суду разъясняю!» - был смел Демченко. Публика смеялась.

Затем судья, заметив, что Демченко роется в своих бумагах, пытался было обратиться к нему: «Если вам надо…» - «Мне ничего не надо!» - кажется, обиженным, то точно громким голосом отвечал Демченко. Это снова посмешило зал. – «Послушайте. Вы так сразу не реагируйте. Я лишь хотел сказать, что если вам нужно время или какие-то дополнительные материалы, вы об этом информируйте суд», - говорил судья.

Отвечая на вопрос адвоката, Виктор Демченко пояснил, что он перестал быть акционером ВНК, «когда акции ВНК были конвертированы в акции ЮКОСа» (начало 2003 года). «И в конвертации участвовало 38 500 ваших акций?» - уточнил адвокат. «Да», - согласился Демченко.

«Вы сказали, что все-таки акционерам было предложено или продать или обменять акции, то есть оферта все же была. Вот ваше решение об обмене акций ВНК на акции ЮКОСа – оно было осознанным, добровольным?» - спрашивал адвокат Краснов. - «С точки зрения закона – оно было добровольным. Надо мной…вот тут Михаил Ходорковский объяснял, что такое подконтрольность – когда с пистолетом к голове стоят. Так что формально все было добровольно. В общем, было что брито, что стрижено. Или мне давали мизерное количество денег за мои акции ВНК, или мне давали мизерное количество акций ЮКОСа. Тут ограбление и так, и так состоялось. Я просто принял решение не предпринимать никаких действий - акции поменялись автоматически». – «Другими словами, вы никоим образом не оспаривали коэффициент обмена, по которому произошла такая операция?» - «В суд я не обращался. Но ситуацию я эту прокачал. Каким образом? Я подъехал в Международный Центр Оценки, который делал оценку, и ознакомился с ситуацией - какие есть судебные перспективы этого дела. Все эти аудиторские и прочие оценки выполняются оценщиками за деньги заказчика и на основе материалов заказчика. То есть ЮКОС и ВНК заплатила деньги за оценку, кстати, МЦО аффилированная компания, но я об этом говорить не буду, - смешил присутствующих Демченко. – Действительность наша российская такова, что оценщик ставит ту цифру, которую ему скажут. Это очень хорошо видно на примере «Прайсвотерхаус», которые дали аудит, а когда их прижали…» - «Виктор Николаевич, - обратился к выступавшему судья, - подождите об этом, вы закончили тем, что приехали в МЦО…». – «Да. Приехал в центр оценки и понял, что много информации, которую мне никто не даст. И как я буду оспаривать документ, не имея информации?! И поняв, что дело кончится, скорее всего, неблагоприятно для меня, в суд для изменения оценки я не обращался, хотя то, что оценка была неправильная, было очевидно всем людям, которые мало-мальски разбираются в нефтянке».

Допрос продолжился. «Не являлись ли вы в период с 1998 по 2003 год акционером дочерних предприятий ВНК?» - «Нет». - «Вы, будучи акционером ВНК, участвовали в общих собраниях акционеров?» - «Не во всех. Кроме первого собрания, когда произошла эта вот узурпация, человек 200 остались на улице, на Колпачном переулке, не пустили... Я акционер многих акционерных обществ. Чаще всего я на собрания не хожу. Годами. Все это впустую, решается все не на собраниях. Но когда вот так меня…кидают…, фактически грабят среди бела дня… как-то душу согревает то, что и государство рядом страдает, дергается и ничего сделать не может!» – в зале рассмеялись, судья Данилкин тоже не сдержался. На каких собраниях акционеров ВНК он присутствовал, Демченко не вспомнил.

«В ЮКОСе работали с соблюдением всех формальных требований закона»

«Вы говорите, что не получали дивиденды. Скажите, в таком положении были все акционеры? В том числе и владельцы контрольного пакета?» –«Нууу… а зачем им дивиденды? Если они и так прибыль всю получают? – делал далеко идущие выводы потерпевший. – Ну, я думаю, что они тоже не получали. Потому что ведь решения о выплате дивидендов не было».

Адвокат спросил, знает ли Демченко о нарушениях закона при решении вопроса о выплате дивидендов. «У нас законодательство такое, что миноритарный акционер от решения этого вопроса фактически отлучен. Решение о выплате дивидендов принимается на совете директоров, и он выносит этот вопрос на общее собрание. А внести этот вопрос в повестку дня общего собрания может только акционер, владеющий более 2 процентов акций. То есть вся эта мелкая шушера отлетает, - не жалел себя Демченко. – Да, миноритарии выйдут, поплачут, а что делать?». - «Виктор Михайлович, вам был задан конкретный вопрос: Вам факты нарушения закона известны? - чуть ли не по слогам повторил вопрос адвоката для Демченко судья. – В части выплаты дивидендов?». – «В части дивидендов я таких нарушений не знаю. Если говорить о нарушениях законности вообще, то я могу сказать, что в ЮКОС (в данном случае в ВНК) старались работать и работали с соблюдением всех формальных требований закона, и только один раз это требование было с натяжкой нарушено. При выборе совета директоров они не включили в список для голосования кандидата, которого, объединившись, выдвинули туда миноритарии. Не включили по каким-то формальным причинам…», - отвечал Демченко.

«Ваша честь, может быть, на этой мажорной ноте мы перейдем к обеду?» - пошутил адвокат Краснов. Так и сделали.

Профессиональный миноритарий за работой

После обеда допрос Демченко продолжился. Адвокат Краснов спросил потерпевшего, знает ли он о сделках мены. Тот не сразу понял, но предположил, что речь, очевидно, идет о выводе активов. «Я говорю о сделках мены акций «Томскнефти», «Ачинского НПЗ» на акции ЮКОСа, известно вам о них?» - уточнил еще раз адвокат. –« Да, известно». – «Когда вы об этом узнали, откуда?» - «Точную дату сказать не могу, наверное, приблизительно в 1999 году. В тех расчетах, которые я сделал <по уточнению исковых требований>, совершенно нигде не учитывается мена и возврат акций дочерних компаний. Поэтому вывели активы или восстановили активы – это сейчас роли не играет. Мена только привела к тому, что государство оказалось в тупике, так как не могло реализовать свой пакет акций – они ничего не стоили». – «Очень важно, что в протокол сейчас попало то, что вы сейчас сообщили, - подметил защитник. – А вам было известно о самих сделках, о порядке обратного выкупа акций?» - «О том, что были сделки РЕПО заключены, я узнал здесь, в суде, из выступления Ходорковского. Я об этом ранее не знал. И другие акционеры не знали. Нигде об этом не говорилось». – «Вы могли бы подтвердить или опровергнуть факт возврата акций дочерних предприятий на баланс ВНК?» - «Как я думаю, произошел возврат, но еще раз хочу повторить, что с точки зрения прибыльности работы ВНК, объемов реализации, улучшения экономического положения ВНК и его акционеров – это никак не повлияло».

«Вы подтверждаете, что вы получали отчеты о деятельности ВНК за 1998-2000 годы». Демченко подтвердил получение отчетов, отметив при этом, что отчеты составлялись с нарушениями.

«Вам известно о том, что кто-нибудь когда-нибудь оспаривал эти договоры мены в суде?» - «Мне неизвестно. Я не оспаривал. Я понимал бесперспективность этой затеи». – «Не доверяете вы нашему суду», - пошутил адвокат. – «Я не суду не доверяю, я себе не доверяю. Каждая сторона должна доказывать то, что она утверждает. Документов я таких представить не мог, имея соперника в лице ЮКОСа, у которого сто юристов. Силы были неравноценны». – «А по каким-то иным вопросам, связанным с деятельностью ВНК в 1998-2003 годах, вы в суды обращались?» - «Ваша честь, я могу ответить, но этот вопрос не относятся к делу…» - показал свое знание процессуальных моментов Демченко. – «Пожалуйста, отвечайте», - ждал судья. – «Да, я обращался. Но летать в Сибирь туда-сюда мне было невозможно каждый раз, и было сложно собирать документы…но когда был объявлен аукцион по продаже акций, - это обычный трюк - я обратился с иском к РФФИ, что РФФИ, объявляя аукцион не сообщил, что акции находятся под арестом. Я сделал это потому, что РФФИ находится в Москве, не придется тратиться на дорогу, а я в рамках этого суда смогу получить нужные мне документы. Запросы были посланы, и тут я убедился, какой я умный человек, что не судился с ЮКОСом раньше – потому что на большинство вопросов я не получил положительных ответов. Сам по себе суд, который я затеял, был только с целью собрать документы, а сам суд был бесполезен, - делился Демченко полученным опытом. – Я могу даже зачитать кассационную жалобу». – «Не надо, спасибо, у нас она есть», - отвечал Краснов.

«Вы поясните суду пожалуйста, в случае мены акций, в которой вы усматриваете нарушение ваших интересов, почему вы пошли не по пути судебного оспаривания, а консолидации усилий энтузиастов для защиты своих интересов, как вы выразились?» - спросил адвокат. - «Это не я пошел по этому пути. Меня пригласили. Я активных действий никаких не предпринимал. Я сидел дома на печи. Все мои действия заключались в телефонных звонках. Там была идея продвинуть своего человека в совет директоров, потом была идея оспаривать в суде…» - «Скажите, кто вас пригласил поучаствовать в этом объединении миноритариев?» - «Вопрос снимается!», - заявил судья.

«Тогда, пожалуй, последний вопрос…», - адвокат попросил уточнить один из пунктов уточненных исковых требований Демченко, которые он раздал сегодня. - «Лучше написать «недовыплата дивидендов на акции ЮКОСа»», - подверг потерпевший критике свою же формулировку о «неправильной выплате дивидендов на акции ЮКОСа». Судья попросил его от руки внести изменения в документ. – «Сами дивиденды были выплачены правильно. В большом даже количестве. Никакого нарушения законов при выплате дивидендов не было! – сменил гнев на милость потерпевший – Но была еще нераспределенная прибыль, на которую я и претендую».

«Не могли бы вы пояснить суду, какое отношение ваши уточненные требования имеют к предъявленным Ходорковскому и Лебедеву обвинениям?» - «Я так понимал…еще в 2005 году… что была создана определенная структура, назовем ее ЮКОС, которая получала определенные доходы от подконтрольных ей предприятий, в число которых попала и ВНК. А так как возглавлял эту структуру Ходорковский со своей командой - правда, формально там Бурганов был, но Бурганов был пехота, назначенец, а идеологию проводил узкий круг лиц, во главе которого стоял Ходорковский - поэтому я так и написал. Суд меня, конечно, послушает и решит по закону», - пояснял Демченко.

Знакомство с Лебедевым

Больше у адвокатов вопросов не было. К микрофону подошел Платон Лебедев. Он попросил Демченко, отвечая, обращаться к суду. «Без разъяснений!» - была недовольна Ибрагимова. – «Просто суд так решил…так положено», - объяснял Лебедев. – «Хорошо. Вредная привычка – смотреть на того, кто задал вопрос», - отвечал Демченко.

Платон Лебедев спросил, встречался ли потерпевший с ним, Лебедевым. - «Встречались один раз. Я уже говорил, что у меня были акции многих предприятий, и я очень редко ходил на собрания… - начал издалека Виктор Демченко. – «Вы на время посматривайте все же», - попросил судья потерпевшего, показав на свои часы. – «Кроме всего прочего, у меня был вклад в банке МЕНАТЕП. У меня была стандартная квота, 10 тысяч долларов… Когда банк обанкротился, я был в районе собрания и подошел туда. Сидел – ничего не делал. Это было обычное собрание, как бывает в обанкротившихся банках. Все шумят, президиум выбирают. Кто-то бросил мысль объединиться, кого-то избрать, чтобы он боролся за наши права. Я сидел крайним в ряду, и все эти записки с телефонами сыпались на меня. Когда собрание закончились ко мне подошли два человека и сказали, что комитет защиты вкладчиков давно сделан, а вы нам перебиваете…. Я говорю, да ради бога. И вот я чисто случайно попадаю на второе собрание вкладчиков банка и узнаю новость, что женщины этой и мужчины нет уже. Мне объяснили, что они получили свой вклад. И вся эта шумящая галдящая масса осталась без руля и без ветрил. И вот ко мне подходят – мы тебе давали записки, давай что-то делай. Ну ладно. Пришел домой, всех обзвонил, говорю: «Вы мне давайте любую информацию, какая есть о МЕНАТЕПе, я посмотрю, что можно из нее выкроить». Я написал два или три иска, заявления. Таких заявлений было много. Я думал, что в этих заявлениях была какая-то информация. Например, о том, что на 100 млн долларов исчезли акции «Факела». Эту информацию мне акционеры сообщили. Ею заинтересовались представители МЕНАТЕПа. И ко мне подошел представитель МЕНАТЕПа Ашурков, приятный очень человек и говорит: «Давай это дело кончать. Забери свои деньги и уходи. Деньги переведены в рубли. Идет инфляция, завтра ты получишь намного меньше. Потом, когда будут подводить итоги по банкротству, могут вообще ничего не вернуть. Дело мутное». Но я говорю – сумма 10 тыс долларов для меня не критична, я не согласен. Потом мне сказали – с тобой хочет встретиться Лебедев. Я согласился. Мы встретились на Колпачном переулке, в ресторане…он поставил передо мной чай, от которого я отказался… Лебедев сформулировал те же предложения, что и Ашурков. Я отказался. Предложил заплатить людям из своего списка – 150-200 человек. Вот такая была у нас встреча. Человек он приятный, логично мыслит. Чтобы я питал какие-то отрицательные эмоции к нему - никаких абсолютно. Деньги я свои получил потом, когда пошли уже выплаты по банку. Кстати, Лебедев тогда сказал одну вещь, которая, думаю, правда – что если бы он был тогда еще во главе банка, банк бы не обанкротили, он не хотел банкротить банк. С моей точки зрения, владельцы банка сделали глупость. Лучше бы удержать, как «Альфа-банк» вон, работал и работает. Это был где-то 1999 год».

Заметив, что этой встречи он не помнит, Лебедев поинтересовался, получили ли свои деньги те 150-200 человек. Демченко подтвердил получение этими людьми денег. «Всем вкладчикам выплатили деньги», - сказал потерпевший. «То есть вы решили подождать, будет ли какая-то дополнительная экономическая выгода?» - уточнил Лебедев. – «Я просто отказался. 10 тыс долларов не та сумма, от которой я могу дрогнуть».

Платон Лебедев спросил, что потерпевший знал о его, Лебедеве, деятельности в 1998 году. «Ничего! Когда я приходил на собрания ВНК, фамилия Ходорковского упоминалась где-то рядом с Иисусом Христом. Ходорковский! И все! Извините, может быть, я принижаю ваш ранг… - в зале улыбались, - но вашу фамилию там не упоминали». То же самое Демченко сказал и по другим годам, а дошли до 2004 года.

«Вы сообщили, что приобрели акции ВНК в 1997 году на аукционе. Есть ли у вас документы, подтверждающие ваше право владения акциями ВНК, кроме уведомления РФФИ?» - «Нет. Выписки из реестра акционеров у меня нет».

Получение экономической прибыли - дело тернистое

«С какой целью вы приобретали ИМЕННО акции ВНК? То есть ХОЛДИНГОВОЙ компании, а не «Томскнефти» или чего-то еще?» - «Отвечу. В 98 году мне исполнилось 60 лет. Многое было за плечами, и денежные реформы, и девальвации, и то, когда людям не платят зарплату…я понимал, что может наступить время, когда я никому не буду нужен. Я решил для сохранения денег, что это может быть вложение в акции определенных компаний. Оказалось, что мое решение в принципе совершенно правильное. Я не только приобрел ВНК…» - «Меня другие не интересуют». – «Я и тогда, и сейчас был уверен, что вложение в сырьевой сектор дело правильное и нужное. Есть компании, где с законом все нормально…это ЛУКОЙЛ, «Славнефть», «Норникель»…» - «Не надо рекламу делать!» - призвал судья. Адвокаты, зал засмеялись. Лебедев повторил свой вопрос. «Осенью 1997 года был объявлен аукцион на четыре нефтяные компании. Во всех нефтяных компаниях в одинаковой сумме по 55 млн рублей я участвовал, - продолжал Демченко, - две из них оказались под влиянием ЮКОСа, это была неудача». – «Итак, про неудачи», - продолжал спрашивать Лебедев. – «Преследовали ли вы цель получить экономическую выгоду, покупая акции ВНК?» - «Ваша честь. Этим вопросом меня загоняют в ситуацию, когда я вынужден прочесть лекцию…» - предупредил потерпевший. – «Не надо лекции! Просто да или нет!» - просил судья. – «Тогда да. Хотя я мог бы прочесть лекцию. Часа на три-четыре. Объяснить мотивы поведения людей!», – не зря, видимо, читал потерпевший на заседаниях суда книжку о манипуляциях сознанием. Но преамбулу к лекции господин Демченко все-таки произнес: «Все нефтяные компании были сильно недооценены. У людей денег не было – кризис. У кого были деньги, покупали. Пока выгодно. Еще выгоднее было купить на чековых аукционах».

«А кто вам подсказал или вы сами пришли к решению, что ВЫГОДНЫМ способом покупки акций нефтяных компаний является аукцион, если вы преследовали цель получать экономическую выгоду?» - спросил Лебедев. – «Я уверен, что более выгодной формой приобретения акций является не аукцион, а прямая покупка акций мимо аукциона. А на аукционе ты просто сдаешь деньги и ждешь, а результат может быть не совсем удачным. Как это получилось с ВНК, акции ВНК, например, были переоценены. У меня нет знакомых брокеров, фокеров и так далее…а тратить свое личное время на поиск…искать и скупать акции мне было некогда. Технологически самым простым способом для меня был аукцион. Но я согласен, что это не самый экономичный вариант». – «Вы получали финансовые отчеты ВНК. Обратили ли вы внимание на реформацию бухгалтерской отчетности по итогам 98 года. Если да, то помните ли вы, с чем это было связано?» - «Не помню. Я эти отчеты взял позже, когда стал интересоваться делами компании вплотную. Вот меня спрашивают – почему я в суд не обратился. Есть такое понятие «цена вопроса». Да мне дешевле наплевать на эти акции, чем бегать по судам. И мне дешевле было бы не ходить суда, а сидеть дома. Я понимаю итог моего хождения сюда – никакой. Я и в суд поэтому не обращался. Я за это время в 10 раз больше денег мог бы заработать. Я информацию собрал, и все!». – «Тогда почему вы сказали, что акции ВНК по итогам аукциона были переоценены?» - «А это не я, это Михаил Борисович сказал. Эта фраза была и в газетах…». - «Вы по итогам 98 года не обратили внимание, что произошло с налоговой задолженностью ВНК и ее основных «дочек»?» - «Не помню». – «То есть вы никогда не слышали, что на аукцион ВНК выходила с недостоверными данными в своем финансовом положении? В частности, о том, что были скрыты просроченные налоговые задолженности…» - «Первый раз от вас это слышу». – «А о том, кто гасил за ВНК задолженность, вы не знали?» - «Нет, не знал» - «О том, что это делала компания ЮКОС, вы не знали?» - «Нет».

Лебедев попросил 26 том. «А была ли у вас информация о деятельности всех основных дочерних компаний ВНК?» - «О всех не знаю…» - «А об основных?» - «У меня был знакомый акционер в «Томскнефти», но за 10 лет я подробности уже забыл».
В томе 26 на 63 листе находилось справка о налоговой задолженности «Томскнефти» по состоянию на 1998 год . «Какое отношение имеет это ко мне?» - спросил Демченко. – «Сейчас я объясню», - отвечал Лебедев. Спросил Демченко, знал ли он об этих сведениях. Тот ответил, что акционерам такие документы не показывались, эта информация была не для них. «На аукционе по продаже акций ВНК, вы с финансовыми данными знакомились?» - «Собрал какие-то данные, посмотрел, но немного. Сделал какую-то свою оценку, которая с экономической наукой не имеет ничего общего, у меня свои взгляды на эти дела были, - и купил».

Настоящий акционер за рынком не следит

«Понимали ли вы, что, покупая акции ВНК, вы фактически покупали долю в «Томскнефти»?» - «Это я, конечно, знал. ВНК сильна именно «Томскнефтью». Козырная карта». – «Было ли вам известно как акционеру ВНК, что в отношении «Томскнефти», после того как пакет ВНК продало государство, летом 1998 года была возбуждена процедура банкротства?» – «Ну если бы я даже узнал – ну и что? Я газет не читаю, журналов не читаю, телевизор не смотрю! Верю только себе! Когда меня интересует вопрос – я его прорабатываю». Зал смеялся. – «То есть вам было неизвестно, почему банкротился основной актив ВНК?» -«Да». - «Но при этом вы по-прежнему преследовали цель получения экономической выгоды?» - «Да, покупка акций другой цели не имеет». – «А как вышли из процедуры банкротства?». – «Есть руководство компании, это их дело – как выходить из процедуры банкротства».

«Где-то в 98-99 году вы поняли, что контрольный пакет ВНК у ЮКОСа, так?» - «Это я понял в 1998 году, когда меня не пустили на собрание». Демченко пояснял, что нужно было регистрироваться, а тех, кто бегал туда-сюда и опоздал, на собрание не пустили.
«Можете поточнее сказать, что вам в 98 году было известно? Откуда?» - «Мне все было известно от других акционеров. И мне было известное самое худшее. Что контрольный пакет акций приобрел ЮКОС. Все! Для меня было понятно, что это катастрофа!». – «Понимали ли вы, что ВНК стала дочерней компанией ЮКОСа?» - «Да. Более того, для ЮКОСа существование ВНК вообще потеряло всякий смысл. Она ей не нужна была. Лишняя надстройка. Проблема была в том, что там был государственный пакет акций, и просто так от ВНК отделаться нельзя было. Вторая проблема – мелкие миноритарии». – «Видите ли в чем дело, я точно так же как и вы был акционером. Я лично. Как вы называли-то миноритариев? Мелкой шушерой, горлопанами… Вы говорили, что преследовали цель получать выгоду. Почему в 98-99 году, если вы понимали, что ЮКОС стала основным обществом, вы не обменяли акции ВНК на акции ЮКОСа? Вы бы тогда выиграли…» - «У меня такого предложения не было». – «А сами-то вы разве этого не понимали?». – «Я за рынком не слежу, у меня нет контактов, все мои вложения носят долгосрочный характер. Я купил – и пусть так идет. Я хотел куда-то вложиться и не дергаться». – «А это единственная покупка стратегического пакета, которая была в истории российской нефтянки, больше никто не покупал контрольный пакет у ВИНК, кроме ЮКОСа…» - «Платон Леонидович, вы сами отвечаете на свой вопрос?» - с места спросил прокурор Смирнов. – «Может быть, вы что-то вспомните?» - предложил Лебедев. – «Вы можете добавить что-то еще?» - раздражался судья. Опасаясь длинных подробностей, решили вообще пойти дальше.

«Вы сообщили, что никаких предложений акционерам ВНК о выкупе у них акций не было» - «Не было!» - «Это вы от себя говорите или от всех акционеров?» - «От себя». - «А мой пример как акционера, который обменял в 1998 году акции ВНК на акции ЮКОСа, вам не был известен? Там везде брошюрки лежали…сколько заработал акционер». – «Я специфический был акционер. Я в подробности и брошюрки не вникаю. Я пришел на собрание в гостиницу «Рэдиссон-Славянская», послушал анекдоты Геращенко, развернулся и ушел. Мне все было ясно». – «То есть я правильно понимаю, что с 1997 по 2002 год вы вообще никаких действий с акциями ВНК не предпринимали?» - «ДА, не предпринимал».

Платон Лебедев решил уточнить, как потерпевший производил свои экономические расчеты. «Была установка вкладываться в сырьевой сектор. Никакого расчета не было», - давал мастер-класс хамовнический Уоррен Баффет. «Я правильно понимаю, что вы <для заявления об уточнении исковых требований> свои расчеты по прибыли, недополученной вами, приходящейся на ваш пакет акций ВНК, делали по данным прибыли всех предприятий, которые входят в структуру ВНК?» - «Правильно. Меня в этом убедил Михаил Борисович Ходорковский. Когда он говорил, что это единая консолидированная отчетность, единый холдинг, единая команда, единый периметр консолидации. Все идем дружно вперед! Ну а раз дружно вперед, тогда давайте дружно поделим деньги». Все смеялись. Прозвучало предложение поделить срок.

Продолжили. «Было ли вам известно, что в 2000 году доля ЮКОСа в ВНК возросла до 54 процентов?» – «Не было известно, тогда он должен был дать оферту акционерам о выкупе акций, но он этого сделано не было». – «Было ли вам известно, что в 2002 году у ЮКОСа было 97,3 процента акций ВНК? – «Не было известно». – «А вы поняли, исходя из этих цифр, что более 10 процентов акционеров за этот период обменяли свои акции ВНК на акции ЮКОСа? Вы-то чего упорствовали?» – «Мне этого никто не предлагал! А бегать спрашивать, кто у меня купит, у меня не было ни времени, ни желания» – «В 2001 году вы были на собрании акционеров ВНК?» – «Может быть». – «В 2000-м, 2001-м, 2002-м?» – «Может быть, точно не могу сказать. Но предложений не было! Вообще-то это не на собрании делается, а оферта присылается по адресу жительства акционера, с предложением купить».
«Итак, вы по ценам 97 года купили за 50 млн рублей пакет акций. Сколько он стоил в 2003 году через акции ЮКОСа?» - «Не помню, какая сумма была. Я не работал на рынке ценных бумаг. Эта информация меня мало интересует» – «Может быть, та сумма была в два раза больше?» – «Не могу сказать, не проверял». – В три раза больше? – «Не знаю».

«Я только прочел переписку Ходорковского с Улицкой»

«Правильно ли я понял, что вы сегодня подтвердили суду, что вы по своим акциям ЮКОСа получали дивиденды?» – спросил Лебедев. – «Да! – твердо отвечал Демченко. – Получал!». Потерпевший даже назвал суммы. При этом он не забыл упомянуть, что зато ему не дали долю прибыли. – «Я исходил из того, что была прибыль, и я имею право на ту часть прибыли, которая падает на мои акции. Я понимаю, вы можете сказать, что я говорю глупости…но я в эти дни Ходорковскому задал вопрос: «Если я попал в периметр консолидации, имею ли я отношение к другим компаниям в периметре?» Он ответил «не имеете». Получается, я не имею право на прибыль, которая где-то концентрировалась у ЮКОСа. Но я посчитал, какая доля прибыли падает на мои акции». – «То есть эту долю прибыли…она называется консолидированная прибыль, это прибыль всех компаний, которые контролируются материнской компанией. Поясните тогда, пожалуйста, а как же это связано с выплатой дивидендов ЮКОСом, если вы только что сказали, что я не претендую и понимаю, что дивиденды не выплачивались?» - «Дивиденды я получил. Слава богу. Я их из суммы претензий вычел. Но я разделил нераспределенную прибыль, которая приходится на мою долю, учел изменение количества акций, потому что при конвертации у меня должно быть совсем другое количество акций. И сказал – разницу мне отдайте». Отвечая на следующий вопрос Лебедева, господин Демченко еще раз подробно объяснил, как надо все поделить.

«Ваша честь! – подошел к микрофону Михаил Ходорковский. - Я прошу все-таки уважаемого Виктора Михайловича точно меня цитировать! Я-то ему сказал, что миноритарные акционеры, входящих в ЮКОС компаний, не имеют права на ОБЩУЮ прибыль, пока они не стали акционерами собственно ЮКОСа. Для этого и был переход на единую акцию. А сейчас Виктор Михайлович говорит о том моменте, когда он стал акционером ЮКОСа. С этого момента, Виктор Михайлович, вы, несомненно, имеете право на свою долю прибыли», - «Слава богу! Вот и появился еще один поддерживающий меня человек!» - обрадовался Демченко и пошел дальше: - Если я еще когда-нибудь приду на заседание этого суда и услышу, что у ЮКОСа есть 10 млрд долларов где-нибудь на острове Мэн, то я конечно напишу еще одно дополнение, дайте мне еще денег! А я уверен, что где-то деньги лежат, и немалые! Так что, прокуратура, ищите! Это ваше дело!» – ткнул пальцем в прокуроров Демченко. Все смеялись.

О том, выплачивались ли ЮКОСом дивиденды в 2004-м, 2005-м, 2006-м и 2007-м годах, акционер ЮКОСа Демченко не помнил. «Я до сих пор являюсь акционером ЮКОСа!» – заметил он. «Известно ли вам, что компании ЮКОС в Российской Федерации не существует с 2007 года?». – «Известно». – «А как же вы до сих пор являетесь акционером ЮКОСа?» - «Потому что мне до сих пор никто не сообщил обратное! Я газет не читаю, радио не слушаю, телевизор не смотрю!» - снова напомнил о своей жизни в информационном вакууме Виктор Демченко. – «Вы сообщили, что читали информацию на сайте Пресс-центра, я правильно понимаю?» - внес в этот вакуум хоть что-то Платон Лебедев. - «Не всю информацию. Я только прочел заседание, вопросы-ответы и переписку Ходорковского с Улицкой! Все. Дальше у меня терпение лопнуло, и я пошел спать». – «Вам кто-нибудь из представителей прокуратуры сказал, что ЮКОС с 2007 года не существует?» - «Ну это мне не прокуратура сказала. Я знал, конечно, что компания обанкротилась. Но точную дату не знаю».

Авалишвили из президиума

«Вам наименование «Ист Петролеум» известно?» - «Да» - «В какой связи». – «А мы как раз от этой компании хотели выбрать в совет директоров человека…я его фамилии не помню». – «Вам фамилия Авалишвили известна?» - «Да! Это заместитель министра какого-то министерства». – «Вы имеете в виду Министерство топлива и энергетики». – «Да, наверное». – «Известно ли вам что он работал в ВНК? До того как он стал заместителем министра?» - «Да, я знаю, что он был в совете директоров ВНК. Могу еще информацию одну сообщить об Авалишвили, если хотите, - был готов к общению потерпевший. - Я пришел на собрание акционеров «Славнефти» и увидел в президиуме Авалишвили. Собрание вел чеченец, ээ… как там его? Гуцериев. Это, кажется, 2000 год был. Ну, сами понимаете, на собрании такому акционеру как я делать нечего, - зал снова рассмеялся. – Пришел и ушел. Но я задал один вопрос. Я спросил у Авалишвили: «Тот опыт, который вы накопили по доведению ВНК до такого положения, в котором она сейчас находится, вы будете использовать в «Славнефти» или нет?» И Авалишвили сказал, что это после него уже случилось, а пока он был, все было у ВНК хорошо». – «Спасибо! Хоть вы его достали!» - рассмеялся в «аквариуме» Ходорковский.

Лебедев продолжил. «Вам что-нибудь известно о том, как Авалишвили вместе с «Ист Петролеум» обременили ВНК обязательствами более чем на миллиард долларов?» - «Нет». – «А решения судов на эту тему вам известны?» - «Нет. Я вообще слабо владею общественной информацией. И так голова забита».

«Вам известно, что в 98 году произошел кризис, в том числе в связи с падением цен на нефть?» - «Еще бы! Я этот кризис встретил во всеоружии и хорошо пережил. Про меня один знакомый даже сказал – кому война, а кому мать родна!», - снова посрамил всех бизнес-гуру Виктор Демченко.

«А из чего складывалась та выручка и прибыль, на которую вы претендуете по ВНК?» - «Это разница между продажной ценой и издержками производства. Если бы один год не было бы прибыли, я бы пережил, два года – тоже пережил бы, но когда прибыли от рождения до смерти нет, это диагноз! - говорил Демченко. – «О каких 8 млрд по ВНК, на которые вы претендуете…» - «Только те, которые взял в материалах дела, ничего не придумывал», - перебивал Лебедева Демченко. Выяснили, что речь шла о 8 млрд долларов и о консолидированной прибыли компании ЮКОС. «Вы были в этот момент акционером ЮКОС?» - поинтересовался Лебедев. - «Я был акционером компании ВНК, которая попала в периметре консолидации и которому не платили дивиденды» - «Еще раз. Вы были в 2000 году акционером ЮКОСа?» - «Я же говорю – нет! Но я попал в периметр консолидации!» - переживал Демченко. Снова все расхохотались. – «Я не знаю, куда вы попали… вы в 2001 году были акционером ЮКОСа?» - «Нет». –«В 2002 году?» - «Нет». – «Но вы считаете, что у вас есть право претендовать на какую-то долю прибыли ЮКОСа…» - «Правильно. ЮКОС изымал прибыль у компаний, входящих в ВНК, и консолидировал их в центрах прибыли… Я не знаю, может, я неправильно назвал «общак»… - «Правильно!» - вполголоса тут же прокомментировал Лахтин, не отрываясь от компьютера. – «Но я вот претендую на общак!», - заявил Демченко. В зале номер семь снова смеялись.

За два часа господин потерпевший наошибался на два триллиона

Взяли 28 том, где было заявление Демченко от 17 февраля 2005 года на имя Каримова. Лебедев процитировал Демченко, который писал Каримову, что выручка ВНК за 1997 год составила 2 триллиона 134 млрд долларов США, а в 2000 году только 2 триллиона долларов. «Откуда вы эти данные взяли, я таких данных по ВНК никогда не видел!» - спросил Лебедев об астрономическом.

Демченко стал объяснять: « Мне позвонил один знакомый и сказал, что есть дело в прокуратуре. Я сел и написал это заявление за два часа. Из отчетов, которые у меня были. Я не исключаю, что я ошибся. Может там миллионы, а не триллионы». – «Я задал вопрос не чтобы найти вашу ошибку, а чтобы узнать, откуда вы эти сведения брали». – «Только из отчетов, которые представлялись на собрании акционеров». - «А сегодняшние уточнения вы откуда взяли?» - «Из материалов дела! Сегодня я написал из материалов дела. Я попросил час, взял три тома…» - «Будьте аккуратны! В материалах дела еще больше ошибок, чем у вас! Там вообще 60 триллионов! Там тоже врут…ошибаются, извините!» - «Согласен! – соглашался Демченко. – Все надо проверять!».

«Вам кто-либо из прокуратуры или следствия объяснял, кто такой гражданский истец в данном процессе?» – «Я сам взял Кодекс…я сам не раз участвовал в гражданских и арбитражных делах. В уголовном процессе в первый раз в жизни! Но УПК у меня стоял всегда на полке, я его две-три недели назад отдал одному своему приятелю, но вернут скоро…» - «А вам кто-либо пояснял, что акции ВНК предметом судебного разбирательства не являются ВООБЩЕ?!» – «Эээ…мы опять возвращаемся, только с другой стороны, к тому же вопросу». – «Я вас еще раз спрашиваю – вам это разъясняли?!» - «Я у следователей не спрашивал никаких разъяснений! Меня не интересует, что является предметом сегодняшнего уголовного дела. Мне важно одно – мое имущество было похищено, я обратился в прокуратуру, они признали мой гражданский иск обоснованным и включили его в дело, а теперь суд решит, обоснованно он или нет. Сейчас одни статьи, а завтра 10 миллиардов где-то найдут и будут другие статьи». - «Ну вы же им поможете», - не сомневался Лебедев. – «Да я с ними не общаюсь! - отрекся от прокуроров потерпевший. – Они приятные все люди! Жаль, что не круг моих знакомых».

«Вы подтверждаете, что акции ВНК с 97 года по 2003 год были у вас, и их никто не похищал?» - «Да. Но акции это документ, который подтверждает мое право на имущество, которое в большом объеме было похищено. Вот на ту долю имущества, моего имущества, как я считаю… Может, я не прав. Может, меня суд поправит в своем решении. А суд, он…наш советский суд, не подведет!» - это заявление вызвало просто шквал хохота в зале. «И вы подтверждаете суду, что этого права, подтвержденного акциями, вас с 97 по 2003 год никто не лишал?» - «Права не лишал. Имущества лишал», - повторил Демченко эту мысль дважды.

«Тогда уточним. Принадлежало ли вам 38 процентов акций «Томскнефти»?» - «Платон Леонидович. Суд меня все время просит быть коротким. Ну как я могу на длинный вопрос дать короткий ответ?», - мучился Демченко. Судья уже был красен от смеха. Демченко пытался объяснять: «Я являюсь акционером ВНК, которая является владельцем пакета акций, о котором вы говорите – «Томскнефти». Являюсь ли я по закону частично владельцем того пакета акций «Томскнефти», который принадлежит ВНК? – спрашивал Демченко. Ответ на вопрос он услышал из «аквариума». «Нет», - произнес Михаил Ходорковский.

Демченко пришел за консолидированной прибылью ЮКОСа

«Понимаете ли вы, что консолидированная прибыль, на которую вы ссылаетесь, это не прибыль нефтяной компании собственно ЮКОС, а это прибыль каждого подконтрольного ЮКОСу предприятия, просто сложенная вместе. Если этих предприятий консолидируется тысяча, то это тысяча предприятий каждое со своей прибылью, сложили - и получилась вот эта прибыль. Это у вас понимание есть?» - «У меня есть понимание и этого, и много другого. Но я сделал тот расчет, который я считаю правильным. Я сделал расчет своего кусочка».

«Известен ли вам хоть один факт распределения дивидендов за счет прибыли российских компаний не из индивидуальной отчетности, которая составляется в соответствии с российскими стандартами, а из консолидированной прибыли, которая принадлежит всем компаниям, которые входят в холдинг?» - «Ни в одной компании я не участвовал в уголовном процессе по преследованию ее руководителей, - был потерпевший, видимо, уверен в том, что отвечает на поставленный вопрос. - И те дивиденды, которые мне платят в некоторых компаниях, скажем мягко, меня удовлетворяют, чтобы я даже не пытался вникнуть в их бухгалтерскую отчетность». Лебедев повторил свой вопрос. «Я не исследовал этот вопрос! Я сообщил им номер счета, куда перечислять дивиденды, и все!» - говорил потерпевший.

«Вот ту справку, которую вы использовали для составления искового заявления. Понимали ли вы, что там данные консолидированной финансовой отчетности всего холдинга ЮКОС по стандартам US GAAP?» - «Конечно. Я когда свою долю делил, я имел в виду, что это весь холдинг. Единственное, что меня смущало – а сколько ж еще НЕНАЙДЕННОЙ прибыли?! – волновался Демченко. – Я думаю, что еще не вся прибыль обнаружена!» - «То есть вы полагаете, что в консолидированной финансовой отчетности ЮКОСа не отражена вся прибыль?» Демченко предположил, что так оно и есть.

Прервались на пять минут.

Продолжили. Платон Лебедев попросил 143 том. Здесь на странице 4 были основные показатели деятельности ЮКОСа с 99 года по 2003 год. «Я знаю, я смотрел сегодня», - сообщил Демченко. Том передали потерпевшему на трибуну.

«Первая строчка. Выручка от реализации. Откуда по вашим данным эта выручка у ЮКОСа бралась?» – «Это данные ЮКОСа, а не мои! И я их и использую в своих расчетах». – «А показатель выручки – откуда он? Откуда бралась выручка?» - «Ну то что продано – это выручка. Минусуются издержки – получается прибыль». – «Известно ли вам как акционеру ЮКОСа, откуда получалась выручка консолидированной компании ЮКОС?» - «Ну…выручка складывается из объемов реализации…» - «Чего?» - «Нефти, - заодно и подтверждал факт реализации нефти потерпевший Демченко. – Я не могу понять, в чем вопрос. Это вопрос ЮКОСу, откуда он взял эту выручку». – «Известно ли вам, что я такой же миноритарный акционер ЮКОСа, как и вы?» - «То есть вы хотите присоединиться к моему заявлению, написать такое же?» - не хотел, кажется, делиться Демченко, снова вызывая смех у присутствующих. – «Откуда вам известно, что ЮКОС реализовывал нефть? И что у него была выручка?» - «Рассказывали…». – «То есть эта прибыль образовывалась в результате реализации нефти?» - «Ну да! От хозяйственной деятельности!» – «И что вот эта прибыль компании ЮКОС, на которую вы претендуете, принадлежит компании ЮКОС. Вы из этого исходите?» - «Я исходил из того, что прибыль принадлежит ЮКОСУ, а я имею право на ту долю прибыли, которая падает на мои акции», - «А известно ли вам, что в ЮКОСе вся нефть за этот период была похищена?» - «Ну…Вы знаете, это вопрос к прокуратуре!» – «Знаете вы или нет?» - требовал судья. – «Вы же ведь на прибыль претендуете, а я спрашиваю, известно ли вам, что нефть, о которой вы говорите, вся была похищена», - спрашивал все-таки не прокуроров, а по-прежнему Демченко Платон Лебедев. – «Я с 200 томами дела не знакомился. Я даже в прокуратуре расписку дал, что отказываюсь от знакомства с материалами дела! Я бы до конца жизни эти 200 томов читал! Мне ничего не известно о деле. Я знаю лишь, что ЮКОС это конгломерат…центры прибыли и центры издержек, и таким образом нарушалось законодательство. Похищалась она, не похищалась – меня содержание уголовного дела не интересует. Я пришел в прокуратуру и спросил – есть ВНК в деле? Сказали есть. Могу я написать заявление? Можешь! Я принес на следующий день заявление, и все! А так - да ради бога, пусть вас хоть сейчас освободят, вы мне верните мои деньги, и все! А с прокуратурой разбирайтесь сами!». Прокурор Ибрагимова, судья, как и зал, не могли сдержать улыбок. – Я вообще не хотел сюда приходить. Меня вот вы, представители потерпевших, сюда вызвали!», - обратился Демченко уже к адвокатам. Зал залился смехом. «Правда жизни», - прокомментировал слова потерпевшего защитник Клювгант.

На уточняющий вопрос Лебедева о дивидендах Демченко еще раз твердо подтвердил, что дивиденды по акциям ЮКОСа в 2003 году он получал.

«Откуда вам известно, что акции ВНК находились под арестом когда-либо, и есть ли у вас документарные подтверждения?» - вернулся Лебедев к тому, что Демченко рассказывал сегодня адвокату Краснова. - «Не знаю, уже восемь лет прошло…но, наверное, если я написал, значит, такой факт присутствовал…» - «У вас были на тот момент сведения?». – «Наверное, были…не помню. У меня просто из того дела, что было 8 лет назад, остался один документ, кассационная жалоба, там эта фраза присутствует…я просто остальное уже выкинул, для меня это старая история, у меня таких бумаг море». – «Тогда я дальнейшие вопросы по этому моменту снимаю…потому что если бы вы знали, что аукцион по ВНК проходил, а акции были кем-то арестованы, это было бы интересно…такого просто в деле нет». – «Нет, не знаю…»

«Теперь по поводу обязанности ЮКОСа выкупить акции у миноритарных акционеров. Скажите, вам все решения собрания акционеров ВНК известны?» - «Мне известно только то, что я получил заказной почтой на дом. Я предложений о выкупе акций не получал ни разу. Поэтому если где-то найдется документ о получении мною какой-то оферты – я могу заявить, что такой оферты я не получал». – «Цитирую ваши показания: «Мы пытались заставить ЮКОС выкупить у нас акции». Какой это был период?» - «1998 год» - «Вам даже предложений от ЮКОСА не надо было. Вы сами пытались заставить ЮКОС выкупить у вас акции». Демченко снова говорил о том, что предложений о выкупе ему не поступало. - «То есть вы считали, например, что собрание акционеров ВНК, которое проводилось по итогам 1998 года… что вам кто-либо делает предложение за не знаю какую сотую копейки акции ВНК, которые вообще нисколько не стоили в связи с дефолтом Российской Федерации, обменять на акции ЮКОСа. И вы бы с этим согласились?» - «Меня дефолт Российской Федерации не интересует. Должны были предложить». - «Известно ли вам, когда компания ЮКОС стала владеть акциями ВНК?» - «В 1997 году на аукционе через ряд аффилированных компаний они скупили более 50 процентов». - «А откуда вам про аффилированность известно?» - «Ну это Михаил Борисович говорил. Он потом их назвал таможенными брокерами…» - «Наверное, речь шла об инвестиционных дилерах», - исправил Лебедев. – «Наверное. А на самом деле это были юридические лица, профинансированные банком МЕНАТЕП».

«Последний маленький блок вопросов. Все, что вы рассказывали про советы директоров и так далее – вы все это из документов увидели или вы были очевидцем?» - «Нет. Только понимание документов. Но мое понимание ограничивается тем, что там написано. Никаких домыслов». – «Все те протоколы заседаний советов директоров, которые приобщены, - вы в них не участвовали?» - «Нет, я в них не участвовал. Ни на одном». – «Ну и все, Виктор Михайлович, больше вопросов нет», - закончил Лебедев.

Демченко сел на место.

Прокурор Ибрагимова привлекла оперативную информацию

Затем прокурор Ибрагимова сделала заявление. «Ваша честь, сегодня вами было законно удовлетворено ходатайство о вызове в судебное заседание Майкла Кубену и Франка Ригера. Я считаю, что вопрос о порядке вызова данных свидетелей требует уточнения. С учетом поступившей к нам информации, уже после того, как было принято решение, считаем необходимым довести до вашего сведения, что защитой представлены суду недостоверные сведения о Майкле Кубене. Кубена не является в настоящее время сотрудником «ПрайсвотерхаусКуперс Аудит» и находится за пределами РФ. Соответственно, направление повестки в московский филиал «Прайсвотерхаус» будет незаконным. Кроме того, и Кубена, и Ригер являются иностранными гражданами. Оба находятся за пределами РФ. Это влияет на порядок вызова их в суд для дачи показаний. Мы полагаем необходимым повестки Кубену и Ригеру на руки адвокатам не выдавать, запрос об их вызове направить в Минюст. В противном случае вызов иностранных граждан, минуя Минюст, противоречит УПК».

«Прокурор Ибрагимова предоставила вам сведения, не подтвердив их никакими документами – что Майкл Кубена НЕ работает в «ПрайсвотерхаусКуперс», что он НЕ находится на территории РФ. Если прокуратура делала запрос в «ПрайсвотерхаусКуперс», я прошу ознакомить с такими сведениями защиту», - заявил Платон Лебедев. Относительно же Франка Ригера адвокат Клювгант подтвердил, что он находится в Берлине – он готов приехать и «даже просит повестку». «Что касается направления повестки через Минюст - мы даже за. Повестки, выданные нам вчера, уже доставили проблемы», - отметил Клювгант. Суд решил направить повестку Ригеру в Минюст, а что касается Кубены, тут «нужны подготовительные действия».

«Ваша честь, он может быть НЕ сотрудником «ПрайсвотерхаусКуперс-Россия», но оставаться сотрудником «ПрайсвотерхаусКуперс», - уточнил Ходорковский. –«Надо уточнить, в России ли он. Если он НЕ в России, то куда мы будем повестку направлять? Адреса-то нет!» - отметил судья. Адвокат Клювгант отметил, что господин Кубена может быть сотрудником другого офиса «ПрайсвотерхаусКуперс», но при этом работать с московским офисом этой компании. «А если у прокуратуры есть другие сведения – ну пусть попробуют опровергнуть», - предложил Клювгант.

«Сам защитник подтвердил! Говорит «не знаю, где работает, может там, может там». А что касается информации – это оперативная информация. Устно сегодня поступила. В понедельник я ее предоставлю», - отвечала Ибрагимова. – «Это не меняет ситуацию, ходатайство уже разрешено…» - отметил судья. Виктор Данилкин пообещал оперативно все узнать, отметив, что никогда ранее не направлял повестки через Минюст.

Без Брюса Мизамора и Мишеля Сублена

«Еще по поводу ходатайств… - скромно напомнил прокурор Смирнов, обещавший высказаться по Мишелю Сублену. «В ходатайстве необходимо отказать, нам желательно, чтобы защита Сублена пригласила сама в данное судебное заседание, так как его письменных показаний недостаточно. Думаю, у защитников есть возможность установить с ним контакт и пригласить его. Если они хотят вызвать Мишеля Сублена в данное судебное заседание через суд, они должны заявить новое ходатайство», - советовал Смирнов, поясняя, что действовать снова надо будет через Минюст. Клювгант тут же заявил, что защита не возражает против приглашения Мизамора и Сублена в зал суда официальным путем. «Давайте я разрешу эти ходатайства, а дальше вы официально можете заявить новые…» - предложил судья.

Суд в итоге отказал удовлетворить ходатайства защиты по Брюсу Мизамору и Мишелю Сублену.

«Ваша честь, извините, я должен заявить возражения на действия председательствующего – тут же встал адвокат Краснов. Защитник напомнил, что прокурор обосновывал свой отказ в вызове в качестве свидетеля Брюса Мизамора тем, что в России он имеет статус подозреваемого. «Мы понимаем, о чем идет речь. Подозреваемый, обвиняемый не приводится к присяге, то есть не несут ответственности за данные показания. В этом судебном заседании был допрошен обвиняемый Юров, были оглашены показания обвиняемого Голубовича и Карасевой. Тем не мене суд пошел на допрос этих лиц или оглашение их показаний. В аналогичной просьбе защиты суд отказывает. Я протестую против таких действий председательствующего».

На этом судебное заседание завершилось. Следующее состоится в понедельник в 10.30 утра.