Прокуроры все-таки утянули Виктора Данилкина следом за собой. «Того же откровенного беззакония требуют они и от вас», - предостерегали судью адвокаты, когда говорили вчера о том, что прокурорское ходатайство о продлении Ходорковскому и Лебедеву ареста подано вопреки изменившемуся недавно законодательству (инициатором изменений выступил президент Медведев). В своем сегодняшнем постановлении о продлении срока содержания под стражей Виктор Данилкин просто-напросто проигнорировал тот факт, что по статьям, по которым обвиняются Ходорковский и Лебедев, арест больше невозможен. Защита назвала произошедшее саботажем.   

Новый прокурор и «старое» решение судьи

Зал полон. Стул рядом с Лахтиным занял потерпевший Демченко. Судебные приставы снова налаживали барахлившую видеотрансляцию – в зале для прессы не работали мониторы.

Заседание все никак не начиналось. Через 40 минут в зал зашел неизвестный полковник-прокурор и сел на место Дмитрия Шохина. Публика разглядывала новичка. Подсудимые беззвучно смеялись в «аквариуме». Адвокаты шутили: «Представьтесь, пожалуйста!». Еще через минуту появилась старая гвардия: Ковалихина, Шохин, Лахтин. «Ваше место занято!» - обратились адвокаты к прокурору Шохину, проходившему мимо их столов. Тот, улыбнувшись, согласно кивнул. Однако занял свой стул – его неизвестный коллега сдвинулся на место отсутствующей (кстати, уже не первый день) Ибрагимовой. На самом деле это был прокурор Смирнов, участвовавший от Генпрокуратуры в рассмотрении жалоб подсудимых в Чите.

Наконец через час после предполагаемого начала заседания в зал вышел судья Виктор Данилкин и стал читать свое решение по вопросу о продлении подсудимым срока ареста.

Судья напомнил, когда ранее Ходорковскому и Лебедеву продлевались сроки ареста. Затем зачитал доводы прокурора Лахтина, «аналогичные прежним». «Были представлены документы, которые свидетельствуют о тяжести содеянных преступлений», - излагал председательствующий. Доводы же и возражения адвокатов, читал судья, состояли в том, что законных оснований для ареста подсудимых не имеется. О законодательных новеллах, которые исключили возможность ареста по экономическим статьям, Виктор Данилкин не вспомнил вовсе. «Суд учитывает объем и тяжесть предъявленного обвинения, сложность дела, большое количество томов – 188, большое количество свидетелей…основания, которые послужили для основания ареста подсудимых, не изменились», - перечислял судья свои обобщенные аргументы. В итоге председательствующий удовлетворил ходатайство прокурора Валерия Лахтина, продлив срок содержания под стражей Платону Лебедеву и Михаилу Ходорковскому еще на 3 месяца – до 17 августа. Сегодня Виктор Данилкин был предельно краток, на чтение у него ушло порядка пяти минут.

На этом судья предложил продолжить заседание и представил нового прокурора, вступающего в дело, - старшего прокурора Вячеслава Смирнова. Отводов от защиты не было.

Очередь Валентины Ковалихиной

Вернулись к допросу подсудимого прокурорами. «Пожалуйста, Валерий Алексеевич!» - дал слово судья Валерию Лахтину. Но тот не стал отвлекаться от компьютера. В итоге вопросы Михаилу Ходорковскому стала задавать Валентина Ковалихина. Она спросила о том, какой редакцией устава НК ЮКОС была предусмотрена должность председателя исполнительного комитета совета директоров ЮКОСа, которую занимал Ходорковский. «Устав ЮКОСа не предусматривает всех должностей лиц, работающих в компании. Это не предусматривается федеральным законом «Об акционерных обществах». В компании ЮКОС существовал совет директоров, который создавал рабочие органа совета директоров, в частности, исполнительный комитет совета директоров (правление). Введение именно такой рабочей группы в совете директоров и передача ей ряда полномочий, в том числе и мне лично, было вызвано тем, что наше законодательство недостаточно регулирует деятельность холдинговых компаний. Стандартных для многих зарубежных юрисдикций должностей для лиц, осуществляющих руководство всей холдинговой компанией в целом, в нашей стране не существует. Поэтому в рамках общих норм Гражданского кодекса, предоставляющих право участникам экономической деятельности действовать в любой незапрещенной законом форме, а также в рамках специальных полномочий, предоставляемых законом «Об акционерных обществах» совету директоров, была введена и такая должность. И не только она одна». - «Я вас правильно поняла, что такая должность, как председатель исполнительного комитета совета директоров, была введена решением совета директоров. А каким решением и когда?» - уточняла Ковалихина. - «Я прямо сейчас вспомнить не могу, но, по-моему, это решение даже есть в материалах дела». – «Мне приблизительно…Год хотя бы…» _ «Приблизительно это был 2000 год». – «Михаил Борисович, а что входило в вашу компетенцию?» - «В мои полномочия входило управление всей группой компаний ЮКОС в целом. В частности, я имел право и обязанность готовить для совета директоров предложения по решению вопросов, относящихся к компетенции совета директоров. Кроме того, отдельными решениями совета директоров мне предоставлялись полномочия принимать решения, входящие в компетенцию совета директоров с последующим утверждением на совете директоров. Я хочу отметить, что помимо должности председателя исполнительного комитета совета директоров, которая была основной и покрывала все мои должностные обязанности, я в разное время имел в составе компании ЮКОС еще несколько специальных должностей, в частности, например, председателя совета директоров «ЮКОС-ЭП» или «ЮКОС-Москва»».

Ковалихина спросила, когда был создан «Роспром». Михаил Ходорковский попросил уточнить, о каком именно «Роспроме» идет речь, поскольку их было несколько, «в деятельности одних я принимал участие, в других нет». – «Расскажите о тех, в деятельности которых вы принимали участие», - нашлась Ковалихина. «А это относится к обвинению?» - был бдителен Платон Лебедев. Прокуроры промолчали. Михаил Ходорковский ответил, что создан тот «Роспром» был в 1995 или 1996 году. Эта компания «занималась управлением деятельностью ряда предприятий, акции которых либо принадлежали банку МЕНАТЕП, либо приобретение этих акций было профинансировано банком МЕНАТЕП». Валентину Ковалихину интересовало, кто руководил «Роспромом» с 1997 года. «В 1997 году еще был я. А вот в начале 1998 года стал Шахновский», - отвечал Ходорковский.

Когда «Роспром» был ликвидирован, без документов вспомнить Михаил Ходорковский не смог. Отвечая на следующий вопрос прокурора, он пояснил, что решение о том, чтобы управляющими организациями стали «ЮКОС-ЭП» (для добывающих предприятий) и «ЮКОС-РМ» (для перерабатывающих предприятий) было принято в связи с тем, что «с 1998 года совет директоров и акционеры поняли, что дочерними предприятиями компании ЮКОС можно управлять еще более эффективно, если дополнить те управленческие усилия, которые предпринимают люди, непосредственно находящиеся на этих предприятиях, управленческими усилиями других людей, которых мы проще и эффективнее можем набрать в других регионах. В частности, и в особенности в городе Москве. А также мы поняли, что мы можем серьезно повысить эффективность этих дочерних предприятий, если участие в их управлении будут принимать иностранные менеджеры. Время показало эффективность принятых нами решений. Отвечу на, возможно, подразумевающийся вопрос, почему это не было сделано в составе непосредственно ОАО «НК ЮКОС». Акционеры и совет директоров решили пойти по тому пути, который используется рядом международных компаний, когда холдинговая компания (ЮКОС) занимается исключительно вопросами, связанными с держанием акций. Это достаточно большая и очень специфическая работа, она в том числе заключается в работе с акционерами компании, а их у нас было более 50 тысяч. Среди них были и так называемые квалифицированные акционеры – пенсионные фонды, инвестиционные компании и т.д. , которые, естественно, требуют огромного внимания. Кроме того холдинг занимался вопросами, связанными с раскрытием информации. Тоже очень большая и серьезная работа. В то же время работа, которой занимаются управляющие компании, носит совершенно иной характер – это собственно производственная деятельность (сколько, где как добывать, какими методами, это большая научная работа). Практически нет пересечений между компетенциями специалистов, работающих на управляющую компанию в области добычи, специалистами, работающими на управляющую компанию в области переработки, и специалистами, работающими в холдинге», - рассказывал Ходорковский.

«Хозяйственная деятельность данных компаний определялась компанией ЮКОС»

«Михаил Борисович. Компании «Челлитта», «Монтекита», «Сагиман» – кому они принадлежали?» - спросила Ковалихина. – «Перечисленные компании – это небольшая часть из сотен так называемых компаний специального назначения, которые используются в деятельности любой крупной компании для реализации конкретных сделок. К слову, они используются и в деятельности Центрального банка. Эта техника работы, к которой я отношения не имел. Для меня было важным признание аудита возможности консолидировать переданные этим компаниям акции дочерних предприятий ВНК с компании ЮКОС и ВНК, соответственно. Когда я говорю «этих», я не имею в виду эти конкретно компании, поскольку я их никак не выделяю из общего количества тех компаний, на которых находились указанные мною акции. Вопрос о законности и возможности консолидации, естественно, изначально исследовался инвестиционным департаментом компании, юристами, а затем подтверждался аудитором. Поскольку все эти этапы были пройдены, мне об этом было доложено, никаких сомнений у меня не было, более глубоко исследования вопроса от меня не требовалось». – «Михаил Борисович, я вас спросила, - вам известно, кому они принадлежали?» - повторилась Ковалихина. – «Я ответил достаточно широко, если ответить коротко, то на сегодняшний день я это вспомнить не могу».

Ковалихина спросила еще о нескольких компаниях. И получила аналогичный ответ. Ходорковский пояснил, что названия компаний ему известны из материалов уголовного дела, но какими-то отдельными данными по ним он не располагает - «А кто ими управлял?» - «Кто непосредственно управлял компаниями, входящими в период консолидации ЮКОСа, я, естественно, не помню. Говорю про эти и сразу про все в целом. Я, возможно, знал в какой –то момент, но сейчас с полной уверенностью сказать не могу. Люди менялись…Если какая-то крупная сделка, наверное, мне докладывали, если сделка менее значимая, не докладывали…важно понимать другое. Независимо от того, кто персонально управлял данными компаниями или кому они принадлежали на тот или иной момент времени, активы данных компаний, их хозяйственная деятельность определялась компанией ЮКОС. В той мере, в какой это было необходимо для консолидации, и которая предусмотрена законом. Несомненно, консолидации не мешал тот вопрос, если руководитель той или иной компании мог купить-продать стулья, подписать стандартный договор, произвести какие-то технические действия по исполнению договора…для меня, для консолидации, для хозяйственной деятельности было достаточно понимать, что в той мере, в какой это касалось существенных вопросов деятельности этих компаний, решения могли приниматься только с согласия компании ЮКОС. Когда я говорю «компания ЮКОС», я, к сожалению, уже не смогу разделить, «ЮКОС-ЭП» это был, «ЮКОС-РМ», «ЮКОС-Москва» или собственно ЮКОС. Я называю это «компания ЮКОС»».

Прокурор спросила, какую должность Прокофьев занимал в 97-99 годах. «Да, я его знаю. Какое-то время Прокофьев был руководителем юридической службы, кажется, «Роспрома». Какое-то время он был моим советником по юридическим вопросам. Какое-то время он работал переводчиком. Разделить это по временным отрезкам я не смогу сейчас».

Такой же вопрос был о Моисееве. «Господин Моисеев был моим помощником в компании ЮКОС, потом – начальником организационно-методического отдела ЮКОСа, помимо этого, он работал в ряде других компаний, относящихся уже к «Группе МЕНАТЕП Лимитед». Что касается его работы в группе компаний МЕНАТЕП, вам лучше пояснения даст Платон Леонидович». – «А Моисеев какими-то компаниями управлял?» - «В компании ЮКОС, насколько мне известно, нет. Точно сказать не могу, потому что при всех моих добрых личных взаимоотношениях с господином Моисеевым, его должность по отношению ко мне была технической, я хорошо знаю, что он выполнял для меня, но какие он еще выполнял функции в компании я с полной ответственностью сказать не смогу».

Бонд. Питер Бонд

«С Питером Бондом вы знакомы?» - «Нет». – «Не встречались?» - «Ваша честь, я встречался с огромным количеством людей, но если у нас не было непосредственно деловых взаимоотношений, я этих людей у себя в голове не фиксировал. По фамилии он мне известен, но я не помню, чтобы мы с ним встречались». – «К каким структурам он имел отношение?» - «Насколько мне известно из материалов дела, Питер Бонд был человек, который занимался предоставлением секретарских услуг, то есть он вел какие-то компании по заказам своих клиентов. В компании ЮКОС лицами, которые могли заказывать компании, были руководители всех управлений. Каждое управление имело право заказывать компании – юридическое управление, финансовое, инвестиционное и т. д. Имели ли какие-то подразделения компании отношения с Питером Бондом, наверняка я сказать не смогу. Те отношения, которые с ним имели предприятия, входящие в состав «Групп МЕНАТЕП Лимитед», вам лучше ответил Платон Леонидович Лебедев». – «Значит на вопрос, Бонд какие-либо услуги оказывал предприятиям ЮКОСа, вы не можете ответить?» - «Я не могу этого исключить, потому что фамилия мне известна, но пояснений дать я не смогу, потому что я непосредственно у него работ не заказывал. Мне совершенно было безразлично, у кого заказывается та или иная работа такого рода». – «Вы не знаете, Питер Бонд имел какое-либо отношение к компаниям «Саус», «Балтик», «Белес»?» - «Я сейчас, из материалов дела, это знаю. Личных знаний у меня на эту тему нет». – «А кто был бенефициаром компаний «Белес», «Балтик», «Саус»?» - «Мне из материалов дела известно, что господин Бонд обозначал себя как собственника и бенефициара указанных компаний. Было ли это так на самом деле, - улыбнулся Ходорковский, - я сказать не могу. Мне было известно, что существует группа людей, которые выполняли для компании ЮКОС на протяжении ряда лет функции, связанные с торговлей нефтью и нефтепродуктами. Часть из этих людей работали в компании, когда я пришел, часть не работали. Если вы попросите меня сейчас назвать конкретные фамилии, мне будет трудно это сделать, я смогу назвать предположительно. Все-таки это был 96-97 год. Я подозревал, что эта деятельность ведется на условиях для компании ЮКОС невыгодных. Но полноценной информации в 96-97 году не располагал, поскольку не имел специалистов, способных проверить деятельность этих людей в этой весьма специфической сфере. Поэтому я пошел на то, чтобы сделать им предложение создать юридические лица, которые будут продолжать эту работу (международную торговлю нефтью и нефтепродуктами) для компании ЮКОС под контролем соответствующих служб ЮКОСа. Когда я говорю о контроле, я говорю о финансовой и технологической прозрачности. Но с условием – что приобретать у ЮКОСа продукцию они будут на границе РФ по цене, превышающей, хотя бы незначительно, ту среднюю цену, которая складывается при аналогичных сделках наших конкурентов (ЛУКОЙЛ, «Роснефть», ТНК и т.д.) Отслеживать данную информацию (т.е. сравнивать показатели) я мог, в отличие от международной торговли, потому что данная информация имелась у таможенных служб и у банков – так называемые паспорта сделок. Но с другой стороны, все, что они зарабатывали сверх, уже за границей РФ, они могли оставлять себе. Я извиняюсь за длинный ответ, то в моем тогдашнем представлении действительными бенефициарами были именно они. Возможно, так и были, но какие договоренности у них были с Бондом, который называет себя бенефициаром, я не знаю. Еще раз обращаю внимание – лишь немногие из них работали в ЮКОСе. Значительная часть давно работала за границей. Мой план увенчался успехом – за 97-99 год я получил исчерпывающую информацию о международном бизнесе по торговле нефтью и нефтепродуктами и с середины 99 года начал создание такого бизнеса непосредственно в ЮКОСе, а с 2000 года я уже полностью забрал этот бизнес ЮКОСу».

Валентина Ковалихина спросила: «Михаил Борисович, вы сказали о ценах, которые складывались у ваших конкурентов. О какой цене вы говорили?» - «Я говорил о так называемой таможенной цене – она показывается в экспортных контрактах на границе РФ. От этой цены может быть отсчитана цена и до других точек, но мы брали цену на границе РФ». – «То есть внутренние цены?» - переспросила Ковалихина. –«НЕТ! Это экспортные цены!» - тут же вмешался Лебедев. Они указываются в таможенных декларациях и паспортах сделок, пояснил Ходорковский. «Важно обратить внимание – есть разные цены, здесь – цена на границе Российской Федерации», - подчеркнул Михаил Ходорковский.

Валерия Лахтина попросили на выход

«Кто конкретно устанавливал цены при продаже нефти от ЮКОСа компаниям «Белес», «Балтик» в 98-99 годах?» - спрашивала Ковалихина. - «Их никто не устанавливал!» - заметил Лебедев. – «Я могу понять ваше возмущение…но будьте поспокойнее, - обратилась Ковалихина к Лебедеву. – Мы разберемся, не волнуйтесь!». – «Не разберетесь! За столько лет не разобрались!» - продолжал Платон Лебедев. – «Замечание сделайте Лебедеву! - отбросил стул Лахтин. – Надоедает! Прерывает нас!». – «А вы выйдите!» - предложил Лебедев прокурору. И уже встав, пояснил: «Вопросы, которые задаются, в НЕДОПУСТИМОЙ форме! Если Валентина Михайловна хочет выяснить порядок ценообразования, то и нужно задавать последовательно вопросы, как это было. А она задает утвердительно вопросы – кто устанавливал экспортные цены. Если она не понимает, как работает экспортный механизм в российских нефтяных компаниях, это ее ЛИЧНЫЕ проблемы. Но мы находимся в суде! И у председательствующего, я так полагаю, есть право поправить прокурора, которая не понимает, чем она в процессе сейчас занимается». «Не вижу необходимости поправлять» - не согласился судья Данилкин. «Михаил Борисович, если я неправильно формулирую, вы меня поправьте!» - предлагала Ковалихина. Михаил Ходорковский, усмехнувшись, сказал, что действительно Платон Лебедев больше в теме по этому вопросу.

На вопрос о Левановиче Михаил Ходорковский отвечал, что, возможно, этого человека ему представляли в Женеве. «Леванович имел отношение к НК ЮКОС?» - «Насколько мне известно, хотя здесь я вступаю на скользкую почву предположений (потому что я не могу сказать, что я помню сам, а что прочел в материалах дела), - Леванович какое-то время работал не в компании ЮКОС, а работал с теми людьми, которые занимались международной торговлей в НК ЮКОС. Мне помнится, что Леванович был в той группе специалистов, которые в 2000 году перешли в ЮКОС». – «А он имел отношение к «Саус», «Балтик», «Белес»?» - «Там был ряд компаний…В обвинительном заключении существует «Саус», «Белес», «Балтии», на самом деле их было больше. В какой он конкретно работал, я не знаю».

Ковалихина спрашивала об адвокатском бюро «АЛМ Фельдманс», об Ивлеве. Ходорковский пояснял, что у юридического управления был целый ряд подрядчиков, среди которых значилась и компания «АЛМ Фельдманс», он отметил, что о бюро слышал от господина Дрель, своего личного адвоката. Ивлева он сам лично не знал.

«Перерыв нужен?» - спросил судья у зашептавшихся прокуроров. – «Ваша честь, а может, заодно и обед объявим?» - предложила Ковалихина. Судья не возражал.

«В бизнесе это называется управление по отклонениям»

После обеда Валентина Ковалихина продолжила задавать вопросы. «Я немножко пробежала глазами ваши ответы. Хочу уточнить, все как-то неконкретно», - начала прокурор. Платон Лебедев снова что-то высказал. «Платон Леонидович. Наберитесь терпения!» - просила Ковалихина. – «А вы не оценивайте пока показания, еще не та стадия!» - заявил Лебедев. – «Не учите меня», - парировала Ковалихина. – «Ну и вы меня не учите!» - ответил Лебедев. – «Так, все, закончили!» - пресек этот разговор судья.

Валентина Ковалихина попросила еще раз пояснить ситуацию вокруг «Роспрома». Михаил Ходорковский еще раз рассказал примерно то же самое. «Вернемся к Питеру Бонду. Вы сказали, что вам его представляли в Женеве, да?» - то ли случайно, то ли намеренно ошиблась Валентина Ковалихина. - «Это Леванович!» - хором поправили прокурора и Ходорковский, и судья. – «Ааа, Леванович…». Михаил Ходорковский отметил, что он все-таки не помнит, был ли господин Леванович среди сотрудников, которых ему представляли в Женеве. Прокурора интересовала поездка Ходорковского в Швейцарию, была ли она частная или деловая, и в чьем офисе Ходорковский, возможно, встречал Левановича. Экс-глава ЮКОСа рассказывал, что в Женеве с деловыми поездками ему приходилось бывать достаточно часто, а документов о принадлежности офиса он никогда не видел. «Но это был офис иностранной компании?» - «В Женеве все компании иностранные», - серьезно сообщил Ходорковский. Лебедев рассмеялся.

«Кто конкретно занимался в ЮКОСе вопросами международной торговли нефти?» - продолжила возвращаться к дообеденной части заседания прокурор Ковалихина. Михаил Ходорковский сказал, что сам он торговлей никогда не занимался. «Вы же сказали, что все знали в компании, все контролировали…» - отметила Ковалихина. Адвокат Краснов тут же заметил: «Это не вопрос! Это некое утверждение». Михаил Ходорковский, в свою очередь, еще раз объяснил, что в компании, где работало более 100 тысяч человек, он мог контролировать только наиболее крупные и значимые вопросы. «Но при этом если какая-то ситуация вызывала у меня напряжение и требовала моего вмешательства, я, естественно, вмешивался. В бизнесе это называется управление по отклонениям. Как я вмешивался по торговле, я вам рассказал. То, что я сейчас не могу конкретно назвать фамилий, это не потому, что я совсем не помню фамилий – я помню. Проблема заключается в том, что большое количество людей сменилось. Я вам могу назвать часто встречающуюся в деле фамилию Елфимов. Но я не помню, работал ли он в компании, когда я туда пришел, именно в области торговли нефтью или занимался в тот момент вопросами нефтепереработки. Ну не помню я этого»

«Я вас не упрекаю. Я хочу понять. Люди занимаются торговлей нефтью, работают в вашей компании…а вы вот говорите, что торговлей нефтью никогда не занимались!» - «Смотрите, существует отдел, который занимается торговлей нефтью, в этом отделе работает порядка 100 человек. Это из 120 тысяч. При этом непосредственно от деятельности этого отдела зависит прибыль приблизительно в пределах полутора процентов. Нефть и нефтепродукты это все-таки биржевые товары и особенно когда идет их реализация на мировом рынке больших отклонений в цене быть не может. Будут у тебя хорошие трейдеры, плохие трейдеры – больших отклонений в цене не будет. По материалам дела видно, что прибыль от международной торговли в 98 году, которую ЮКОС не смог получить себе, составила порядка 100 млн долларов. Это еще не факт, что это чистая прибыль. А общая выручка компании составляла порядка 5 млрд долларов. Вот почему я говорю, что торговля не представляла для меня существенного значения. Ну да, потеряли мы эти 100 млн. Если бы этот бизнес был внутри компании – мы бы эти 100 млн заработали. В то же время падение добычи на 10 процентов это без сопутствующих эффектов – 500 млн долларов потери. Вот и посмотрите, в какой последовательности я должен был решать эти проблемы. ВНК, когда мы туда только пришли, получала денежными средствами от реализации продукции только 6,7 процента. Все остальное бартером, зачетами и т.д. Вот это проблема! А потеря или приобретение одного процента при внешней торговле это не столь существенный момент для руководителя компании».

«Вы сказали, что Моисеев выполнял чисто техническую работу. В чем это заключалось?» Михаил Ходорковский рассказал, что Моисеев, например, собирал для него нужную информацию по деятельности компании, исполнял функцию контроля по ряду поручений. Михаил Ходорковский отдельно подчеркнул, что под поручением он имеет в виду распоряжение, регламентированное внутренними инструкциями компании. - «А вы его давно знаете?» - «Да, очень давно. Мы с ним вместе даже в школе учились», - отвечал Ходорковский. – «А где он располагался?» – «В разные годы он располагался в разных помещениях…» - «Ну адрес-то?» - требовала ни к какому делу не пристегиваемой конкретики Валентина Ковалихина. Ходорковский перечислял улицы, куда переезжал ЮКОС – Кутузовский, Загородное шоссе, Уланский переулок, Дубининская…

Валерию Лахтину не позволяют «расследовать здесь что-то еще»

Очередь задавать вопросы перешла к Валерию Лахтину. Прокуроры продолжали крутиться вокруг тех нескольких вопросов, которые были подняты до обеда. «Я правильно понимаю, что вы были председателем правления «Роспрома»? А заместителем кто являлся?» - спросил прокурор. – «В разное время разные люди, одно время и Платон Леонидович им являлся». – «В какое время?» - «Во вменяемый мне промежуток времени я руководителем «Роспрома» не был», - напомнил Ходорковский обвинителям. – «А какие функции исполнял Лебедев в должности заместителя руководителя «Роспрома»?». – «На этот вопрос лучше сможет ответить присутствующий здесь Платон Леонидович Лебедев». – «Но он же был вашим заместителем!» - спорил прокурор. – «Да. Но в присутствии Платона Леонидовича Лебедева рассказывать о его функциях я не хочу». - «То есть вы не желаете отвечать на мой вопрос?» - злился Лахтин. – «Я не желаю отвечать на вопросы, не относящиеся к данному уголовному делу, он выходит за пределы вменяемого мне времени. Если вы расследуете здесь что-то еще, заявите об этом в установленном законом порядке. Я вам буду отвечать!». Лахтин пустился в длинное объяснение, которое касалось непогрешимости обвинительного заключения. Адвокат Краснов встал с возражениями. «Следующий вопрос! Следующий вопрос! Валерий Алексеевич!» - наконец смог прервать речь прокурора судья. Но следующий вопрос снова был о том же – о руководстве «Роспромом». И снова адвокат Краснов встал с протестом, говоря о том, что вопрос выходит за рамки предъявленного обвинения. Лахтин возражал, порывался цитировать обвинительное заключение. «Валерий Алексеевич! Я вам сделаю замечание! – вскричав, пообещал судья. – Выслушайте сначала возражения!». Адвокат закончил свою мысль. Михаил Ходорковский еще раз дал краткие пояснения.

И снова Лахтин спрашивал в целом о функциях компании «Роспром», затем о том, как и когда она была ликвидирована. Михаил Ходорковский вновь объяснял, что «Роспром» был управляющей компанией для компании ЮКОС, а потом его место заняла компания «ЮКОС-Москва». ««Роспром» занимался гораздо более широким спектром организаций. С этой точки зрения компания «Роспром» была гораздо менее специализированной. По мере укрепления и становления компании ЮКОС появлялись более специализированные управляющие организации».

Прокурор Смирнов вступает в дело

Свой вопрос задал и новый прокурор в деле – Вячеслав Смирнов . «Михаил Борисович, вы уже ответили на вопрос и сказали, что необходимость создания управляющих компаний была обусловлена тем, чтобы поднять эффективность добывающих компаний. Вы можете пояснить, улучшилось ли состояние добывающих компаний? Привести показатели какие-то основные до того и после?». Для ответа на этот вопрос Ходорковский попросил пять минут времени. «Три показателя интересуют. Доходы, расходы и прибыль. Если есть», - уточнял в перерыве прокурор Смирнов. «Кстати. А в деле-то их и нету. Они их скрыли! Ха-ха-ха!» - ответил за Ходорковского, листающего документы, Платон Лебедев.

После краткого перерыва Михаил Ходорковский вновь был у микрофона: «Отвечая на вопрос государственного обвинителя, я бы предварительно хотел обратить внимание, что в деятельности крупных компаний существует деление организации на так называемый центр затрат и центр прибыли. В деятельности ВИНК признается общественным благом создание единого центра. Компания ЮКОС в целом была единым центром прибыли. Добывающие организации, перерабатывающие и сбытовые были у нас так называемыми центрами затрат. Поэтому прибыль на них не концентрировалась. Основными показателями для работы данных предприятий был объем добычи и себестоимость добычи. Объем добычи всех добывающих организаций, входящих в состав ЮКОСа, с 1998 года по 2003 год вырос.

Например, «Юганскнефтегаза» добывал в 1998 году примерно 25 млн. тонн нефти, в 2003 году – 49 млн. тонн. Хочу обратить внимание, что в добывающих компаниях не идет механическое увеличение добычи нефти, если инвестиции падают - падает добыча. На самом деле, увеличение произошло не на 25 млн. тонн, а на большее количество. И кстати, профинансировано это было из общего центра прибыли – например, освоение Приобского месторождения.

«Самаранефтегаз» в 1998 году добывала 8 млн. тонн, в 2003 году – 12 тонн. «Томскнефть» в 1998 году – 10 млн. тонн и 16 млн. тонн в 2003 году. По себестоимости добычи – в 1998 году она была порядка 8 долларов за баррель, в 2003 году нам удалось ее удержать в размере 2 долларов за баррель. Теперь о прибылях и убытках. Несмотря на то, что общая прибыль компании не концентрировалась на добывающих компаниях, тем не менее когда им оплачивались произведенные затраты на добычу нефти, то также им оплачивалась дополнительная сумма, которая отражалась в отчетности как валовая прибыль от реализации. К сожалению, в уголовном деле этих данных нет. Я суду показывал, что эта разница всегда была положительной. Нашел вот сейчас, по «Юганскнефтегазу» - в 1998 году выручка 8 млрд 600 млн (естественно, уже в ценах 1999 года), в 2003 году - выручка от реализации 71 млрд рублей. Валовая прибыль или прибыль от реализации – в 1998 году 185 млн рублей, в 2003 году - 1 млрд 848 млн рублей…». – «Спасибо, я удовлетворен, - реагировал прокурор Смирнов. – Только уточните – прибыль в нефтедобывающие предприятия не поступала? Она распределялась из единого центра?». – «Я уточню. Во-первых, добывающие организации, являющиеся самостоятельными юридическими лицами и обладавшие обособленным имуществом по Гражданскому кодексу, в том же смысле ГК, но уже по другой его статье, не являлись самостоятельными, т.к. у них было так называемое основное общество. Во-вторых. Добывающие организации получали оплату за произведенную ими нефть. В рамках этой оплаты, кроме погашения затрат на производство, были некие дополнительные суммы, которые и отражались в их отчетности как прибыль от реализации. Это не то, что им перечисляла головная компания непосредственно, а то, что они получали по договорам купли-продажи, от торговых предприятий ЮКОСа. Это одна часть. Вторая часть – это уже не прибыль, это инвестиционные вложения головной компании. Вот они перечислялись из головной компании». Вячеслав Смирнов внимательно выслушал Ходорковского.

И снова прокуроры Лахтин и Ковалихина шептались, судя по всему, не зная, что делать дальше. Вячеслав Смирнов опять принял работу на себя. Он спросил, реализовывали ли добывающие компании до заключения с ЮКОСом генеральных соглашений самостоятельно нефть и нефтепродукты. Ходорковский пояснил, что конечным потребителям добывающие компании самостоятельно нефть и нефтепродукты никогда не реализовывали. «Почему нефтепродукты – понятно, у них не было собственных перерабатывающих мощностей. Нефтью они на экспорт также сами не торговали, потому что у них не было собственных подразделений для этого. Они делали это через посредников. Это были разные организации, я называл, их была куча. Какую-то часть нефти для внутреннего рынка они реализовывали через посредников, в качестве которых выступали самые разные организации. Уголовные дела, связанные с деятельностью этих организаций, расследовались вашим же ведомством на протяжении ряда лет. Мы с них пытались получить деньги. Но это была задача не всегда решаемая», - вводил нового прокурора в курс дела Михаил Ходорковский.

Государственное обвинение увольняет и нанимает для частной компании юристов

Валерий Лахтин спросил о «так называемых подрядчиках» юридического управления. Но вопрос не понял и судья. «Что за подрядчики?» - «А я не знаю! О которых Дрель рассказывал, – развел руками прокурор. – Это Ходорковский говорил!».

Михаил Ходорковский отвечал, что не совсем аккуратно, видимо, прокурор записал. Выяснили, что речь шла о компании «АЛМ Фельдманс». «А они занимались приобретением и регистрацией компаний за рубежом? - спрашивал прокурор. – И как это связывалось с деятельностью ЮКОСа?» «Юридические подрядчики могли заниматься самыми разными функциями, в том числе и теми, о которых говорит уважаемый Валерий Алексеевич, - объяснял Ходорковский. – Собственно говоря, и вопрос регистрации зарубежных компаний это полупродукт, который мне известен постольку поскольку. Это промежуточная стадия выполнения тех решений, которые принимал и совет директоров ЮКОСа, и я лично. В частности, если я принимаю решение, получаю согласие совета директоров на создание структуры для организации международной торговли нефтью, то именно в такой трактовке и звучит поручение. Если я принимаю решение о необходимости приобретения компании, например, «Мажейкяй Нафта», то именно в такой трактовке и звучит поручение. А будут ли для этого регистрироваться компании на Кипре, в Ирландии или в ЗАТО Лесной, это вопрос к юристам и налоговикам». «Вы как лицо, ответственное за финансово-хозяйственную деятельность ЮКОСа, как считаете, вот эти расходы на деятельность так называемых юридических подрядчиков – они обоснованы были?» - «Очень интересный вопрос. Валерий Алексеевич даже не знает, насколько интересный, - повеселил публику Ходорковский. – Мы в свое время очень долго обсуждали, что нам будет выгоднее – увеличивать свою юридическую службу или нанимать юридических подрядчиков. И все-таки мы пришли к выводу, что выгоднее та структура, которую мы построили, то есть юридическое управление от 40 до 70 человек, которое закрывало наши основные потребности в юридической помощи и привлечение специализированных подрядчиков, хотя они стоили дороже, чем наши юристы. Но мы их привлекали на короткое время. А во-вторых, они были более специализированны, имели опыт решения данной конкретной задачи. Попытаться же набрать всех, самых разносторонних специалистов в состав компании ЮКОС - мы сочли это нецелесообразным». – «Ну и какие функции правового управления вы предполагали делегировать этим юридическим подрядчикам, в том числе «АЛМ Фельдманс»? – в голосе прокурора слышалась какая-то спесивость. – И делегировали ли?». «ЛИЧНО я не принимал решений о делегировании каких-либо функций…» - «Вы уже об этом сказали!» - «Вы, видимо, невнимательно меня слушали». Лахтин еще раз очень пространно задал свой вопрос: «Вы уже пояснили про целесообразность соглашений с подрядчиками, нежели содержать своих юристов в правовом управлении, того же Алексаняна, расходы на зарплату услуг которого были более чем значительные» (было очевидно, что разговоры о чужой зарплате прокурора бодрили). Судья пытался прервать Валерия Лахтина, напоминая, что сейчас не прения, но тот даже не слышал. «Я отвечаю точно на заданный мне вопрос, – дождался возможности говорить Михаил Ходорковский. - Меня спросили, какие я делегировал функции. Я отвечаю, что Я никакие не делегировал. Потому что у меня как у руководителя компании было юридическое управление, которое выполняло поставленные мною задачи. А вот в какой части юридическое управление считало необходимым передать те задачи, которые поставлены перед ним, подрядчику – это их дело, они специалисты. Я, Ваша честь, никогда не претендовал на сравнение уровня юридических познаний даже с уважаемым мною господином Алексаняном, а уж тем более с господином Лахтиным».

«А как вы сдавали свои личные декларации?» - далее спрашивал Лахтин. Тут публика уже смеялась. «Мои личные налоговые декларации?» - не понял Ходорковский. – «Уточните, в связи с чем этот вопрос?» - не понял и судья. Валерий Лахтин, обрадовавшись, ударился снова в подробности. «Михаил Борисович не хочет отвечать на вопрос, поэтому я снова его задаю! Я пытаюсь добиться ответа! И я его добьюсь!» - вцепился мертвой хваткой прокурор Лахтин. - «Не вижу связи вопроса с личными налоговыми декларациями Михаила Борисовича, поэтому я вопрос снимаю!» - резюмировал, отсмеявшись, судья.

Едва не дошло до давления на гособвинителей

«Какие конкретно оказывали услуги все юридические подрядчики? Или вас это не интересовало? Или вы не контролировали расход денежных средств в ЮКОСе? Пользовался ли Ходорковский, в частности, вы, подсудимый, этими юридическими компаниями для сдачи налоговых деклараций!» - сыпал вопросами Лахтин. – «Вопрос про декларации снят!» - уже злился судья. Михаил Ходорковский даже решил помочь оппоненту: «Ваша честь, он не может сформулировать, что господин Дрель в каой-то период был сотрудником «АЛМ Фельдманс». Наверное, был. И чего?» - «Сейчас будет возражение, что вы оказываете давление на гособвинителей!» - саркастически заметил судья. Публика рассмеялась. «Спасибо, что вы напомнили!» – оживился при виде почти готового вопроса Валерий Лахтин. «Валерий Алексеевич, мы будем вопросы задавать или вспоминать…Мы же все-таки в суде находимся! Давайте перейдем к допросу!» - вмешивался судья. – «Ваша честь, Дрель имеет непосредственное отношение к этому делу, как и к прежнему делу. А что, кстати, вам Дрель рассказывал по поводу деятельности «АЛМ Фельдманс» в плане оказания юридических услуг ЮКОСу?», - выдал наконец вопрос прокурор Лахтин.

«Ваша честь, ничего не рассказывал. Единственная проблема была, о которой господин Дрель мог упоминать, касалась возможности конфликта интересов. Но поскольку, как мне тогда было объяснено и как мне ясно сейчас, адвокаты являются индивидуальными «оказывателями» услуг, то такой вопрос в отношении адвокатов не стоит. И поэтому вне зависимости от того, с кем сотрудничал господин Дрель помимо меня, он мог мне оказывать услуги», - пояснил Михаил Ходорковский. «Я, конечно, не то хотел от вас услышать, - обрек всех на смех Валерий Лахтин. – Это ваши исчерпывающие показания по поводу взаимоотношений с Дрелем?» - «Господин Дрель по-прежнему мой адвокат. Я готов подробнее рассказать, если мне будут заданы конкретные вопросы», - отвечал ему Ходорковский.

«А какой спектр услуг оказывал «АЛМ Фельдманс» ЮКОСу?», - не отступал прокурор. «Я ничего не могу добавить к той информации, что я почерпнул о компании из материалов дела. Там наиболее полная информация, по сравнению с той, которой я мог владеть в 2001-2003 годах». - «То есть, та информация, которая сосредоточена в материалах уголовного дела, вы ее полностью подтверждаете? - зачастил прокурор. – Если это так, Ваша честь, то я доволен ответом!». Судья доволен не был: «Вы уточните для суда, какая информация изложена в материалах уголовного дела! А не между собой…» Валерий Лахтин пообещал задать дополнительные вопросы через несколько минут.

В зале возникло оживление, на которое Виктор Данилкин знал как реагировать: «Тишина в зале! К вам обращаюсь! Судебные приставы, вы чего здесь сидите?! Работать надо! Деньги получаете государственные!»

Далее прокурор переключился на персону «гражданина Кертиса» – в чем заключались его взаимоотношения с сотрудниками ЮКОСа. «Из материалов дела мне известно, что он был одним из юридических подрядчиков компании ЮКОС. Мне это никоим образом неудивительно. Более подробно сказать ничего не могу», - отвечал Ходорковский. – «Что вы можете сказать, когда начались отношения Кертиса с ЮКОСом?» - повторялся Лахтин. – «Я еще раз говорю, я подробности о взаимоотношениях именно адвоката Кертиса с ЮКОСом узнал из материалов дела. Когда у него начались взаимоотношения с ЮКОСом? В лице кого?... Ваша честь, чтобы было понимание. Был бы скандал с именем человека – я бы знал. Нет скандала по работе человека – то… таких Кертисов в работе компании ЮКОС, думаю, были сотни», - отвечал Ходорковский.

Валерий Лахтин снова перелопачивал свои бумаги. Подсулимый рассматривал прокурора через стекло. «Нужен перерыв?» - спросил судья Лахтина. Тот снова попросил пять минут.

«А какое отношение вы имели к компании «Джамблик»?» - задал после перерыва вопрос Лахтин и тут же углубился в свои бумаги. – «Я бы просил, Ваша честь, прокурора объяснить, какое отношение имеет компания «Джамблик» к данному делу! Потому что «Джамблик» для меня – это события 92-93 годов, может даже 96 года, но не 98 года точно». Судья потребовал от прокурора объяснений. «Я изменяю тактику допроса и поэтому не буду на данной стадии объяснять Ходорковскому, в связи с чем я задаю этот вопрос!» - не вполне ловко вышел из положения прокурор. «Тогда я отвечу, что за период с 1998 по 2003 год по компании «Джамблик» мне ничего неизвестно», - заявил Ходорковский.

А теперь потерпевший

Затем Валерий Лахтин передал слово потерпевшему Демченко. «Я акционер ВНК, - представился тот. - У меня вот какой вопрос. Вы говорили, что у вас повысились показатели работы всех компаний, себестоимость снизилась, прибыль увеличилась…» - «Я про добывающие говорил», - напомнил Ходорковский. – «Ну, ВНК, не важно…» - «ВНК не добывающая компания!» - отметил Ходорковский. Судья тоже остановил Демченко, отметив, что данные были только по добывающим компаниям. «Я приобрел акции на денежном аукционе. Доходы акционеров складываются из цены акции и дивидендов. 1 акция стоила 24 цента на аукционе. А если посмотреть, по сколько предлагалось выкупать акции на момент присоединения ВНК к ЮКОСу, - она стоила 7,6 центов. У меня одна версия – цена акций упала потому, что разворовали активы ВНК. У вас какая версия?» - рассуждал подсудимый.

«Так. Давайте уточним. Когда вы приобрели акции?» - спросил судья. Демченко пояснил, что в декабре 1997 года. «У меня вопрос – как Михаил Ходорковский объяснит падение стоимости акций?» - «Я не готов сейчас комментировать утверждения уважаемого гражданина по поводу падения стоимости акций. Он говорит так. Может быть, у него к этому есть какие-то основания. Нам бы очень хотелось провести его допрос, тогда мы бы знали, какие основания. Были ли активы ВНК разворованы к моменту ее присоединения к ЮКОСу? Присоединение ВНК к ЮКОСу произошло в 2003 году. До этого в 2002 году был аукцион, на котором государство в лице РФФИ реализовывало акции ВНК. В рамках подготовки к этому аукциону РФФИ провел аудит состояния активов ВНК. После аудита РФФИ опубликовал информацию о том, каков состав активов ВНК на момент ее реализации в 2002 году. Все активы, которые мне известны, были указаны РФФИ как находящиеся в собственности ВНК на момент реализации последнего государственного пакета в 2002 году. Мне было известно, что активов стало несколько больше, могу пояснить причины, но это не принципиально. С момента приобретения ЮКОСом последнего пакета акций ВНК у государства в 2002 году и до момента присоединения ВНК к ЮКОСу состав активов ВНК, насколько мне известно, не уменьшался. Вот я так могу ответить на то, что я вычленил из вашего вопроса», - сказал Ходорковский. «Расскажите о причинах падения курсовой стоимости акций одной из важнейших ваших компаний» - требовал потерпевший Демченко. – «Я не могу согласиться с утверждением о падении курсовой стоимости акций, - отвечал Михаил Ходорковский. – Поскольку если мне будут названы даты и те организованные площадки, на которых имеется, по его мнению, разница в курсовой стоимости акций, то я смогу дать пояснения. В общей форме могу сказать, что организованные рынки торговли акциями с 1997 по 2003 год прошли значительную эволюцию и не все данные являются сопоставимыми. Поэтому если будут указаны конкретные даты, конкретный организованный рынок, конкретные сделки, которые там происходили, то я постараюсь дать пояснения, если смогу». – «Я даю две точных даты: денежный аукцион и последний аукцион по покупке третьей части акций, где стоимость акций была ниже, чем в 1997 году», - уточнил Демченко. – «Уважаемый Виктор Михайлович говорит сейчас не о курсовой стоимости, а о стоимости на первом денежном аукционе, о той цене, которая сложилась на первом денежном аукционе в 1997 году, и о той цене, которая сложилась на втором аукционе в 2002 году. На первом денежном аукционе в 1997 году была очень жесткая конкуренция между крупными игроками, связанная с желанием приобрести контрольный пакет акций ВНК. В это же время, 1997 год, – это был приблизительно аналог середины 2008 года, т.е. огромный приток иностранных инвестиций в РФ, который позволил компании ЮКОС и банку МЕНАТЕП взять значительные иностранные кредиты. Сложилась уникальная ситуация, при которой валютный курс рубля поддерживался на весьма высоком уровне - 5 рублей за доллар и был значительный приток инвестиций. Вот в этой уникальной ситуации в результате жесткой конкуренции за контрольный пакет акций ВНК сложилась некая цена, которая на тот момент ВСЕМ казалась весьма завышенной. Я вам рассказывал, что у меня состоялся разговор с членами правительства, в том числе с А. Б. Чубайсом, и я был готов отказаться от пакета, который достался по такой высокой цене. Но мне пообещали, что второй пакет (оставшийся пакет государства) будет продан по более низкой цене, и в сумме это давало взвешенную цену. Этого не произошло. Но тем не менее, когда второй пакет был выставлен на аукцион в 2002 году, ситуация была совершенно иной. Никакой конкуренции за ВНК уже не было, потому что контрольный пакет ВНК уже принадлежал ЮКОСу. Никто из серьезных игроков именно в связи с этим принять участие в аукционе такого рода не решился. Стать миноритарием, при том что мы заранее имели в своем плане консолидацию компании ЮКОСа, в том числе ВНК… Для серьезных игроков это было неинтересно. Именно поэтому на денежном аукционе сложилась иная цена – 225 или 227 млн долларов за 36% ВНК. Это цена сложилась именно в силу того, что ВНК владела весьма серьезными активами, выраженных в виде акций дочерних компаний. Именно поэтому за 36% ВНК и было заплачено 225 или 227 млн долларов».

«Я вот прочел стенограмму вашего выступления неделю назад. Там написано, что в 1998 году ЮКОС владел 20 процентами акций ВНК. Это правильно?». Ходорковский подтвердил, что ЮКОС в 1998 году был собственником 20 процентов акций ВНК. – «Тогда почему получалось, что группа директоров, избранных в совет директоров, избиралась определенными акционерами и всегда голосовала единообразно. То есть фактически…» – «Это не установленный судом факт. Пожалуйста, вопрос без утверждения!» - потребовал судья. – «Хорошо. Чем вы объясняете единообразные голосования определенных членов совета директоров? С 1998 года до окончания деятельности ВНК в совете директоров были представители государства и были представители, избранные аффилированными с ЮКОСом компаниями. Однажды прошел человек, избранный миноритариями, из «Ист Петролеум», но его потом вышибли… Чем объяснить единообразные голосования членов совета директоров, избранных как будто бы разными организациями?» - «Как было отражено в консолидированной отчетности компании ЮКОС, в 1997 году она профинансировала приобретение контрольного пакета акций ВНК, при этом собственно ЮКОС приобрел только 20% в 1998 году. Остальные пакеты акций были в руках у инвестиционных брокеров, и они перешли в собственность ЮКОСа в 1999 году. Почему члены совета директоров голосовали так или иначе, могу только предположить, потому что я не был членом совета диреторов. Мое предположение заключается в том, что инвестиционные брокеры, покупающие акции по поручению ЮКОСа, вверяли полномочия членов совета директоров тем людям, которые действовали разумно и обосновано с их точки зрения. А наиболее разумным из всех участников совета директоров - разумности не в смысле разума, а в смысле именно профессиональности в нефтяной сфере - представлялась именно компания ЮКОС, как лицо наиболее заинтересованное, так как она профинансировала приобретение значительного пакета акций ВНК.

Представители же государства и миноритарных акционеров не всегда голосовали единоднообразно. Представители государства иногда голосовали так же, как компания ЮКОС, иногда по-другому. Позиция же миноритарных акционеров была достаточно прагматична и понятна. В том момент, я уже говорил, шла борьба между ЮКОСом и такими миноритарными акционерами, как Кеннет Дарт, которые владели значительными пакетами акций дочерних компаний, которые были заинтересованы в создании таких условий, чтобы компания ЮКОС была вынуждена выкупить их пакет по максимальной цене. Применялась обычная, стандартная, использующаяся до сих пор тактика осложнения деятельности компании в любых ее коллегиальных органах управления». – «Вы признаете, что директор ВНК, Бурганов, – ставленник ЮКОСа?» - «Я никогда не слышал, что директором ВНК был Бурганов». – «Ну, хорошо, как его должность называлась? Ну, человек, который подписывал передаточные распоряжения по выводу активов», - смешил зал потерпевший. Ходорковский пояснил, что упомянутый в обвинительном заключении Бурганов действовал в интересах и с согласия исполнительного органа ВНК компании «Роспром». Компания ЮКОС как основной акционер ВНК впоследствии одобрила действия исполнительного органа».

Потерпевший спрашивает про уже отвеченное

У господина Демченко был готов новый вопрос: «Почему тогда представители государства в совете директоров несколько раз ставили вопрос и потом обратились в правоохранительные органы по возврату активов. Те члены совета директоров, поддержанные 20% ЮКОСа, всегда голосовали «против» возврата активов и что произошло, когда они переменили свое решение?».

Михаил Ходорковский просил уточнить вопрос. «Я задаю вопрос в связи с ответом Михаила Борисовича. Он сказал, что действия Бурганова были управляющей компанией одобрены. Я задаю следующий вопрос. Представители государства не раз поднимали вопрос о возврате активов, которые были выведены из состава ВНК путем неэквивалентного обмена. И дважды складывалась ситуация, что группа, которую выдвинуло государство, голосовала за возврат активов, а группа, выбранная путем голосования акций ЮКОСа и профинансированная им, голосовала против. Потом через два года вмешались правоохранительные органы и ситуация изменилась. У меня вопрос – чем была вызвана позиция сначала по выводу активов, потом по возврату активов?» – снова спрашивал Демченко.

Поднялся Платон Лебедев: «Ваша честь, господин Демченко не присутствует на судебном заседании…». «Прошу сделать замечание Лебедеву! Он перебивает…Блокирует вопросы потерпевшего!» – бросился в протест Валерий Лахтин. Прокурора усаживали всем миром. Судья дал Платону Лебедеву возможность высказаться: «Пока непонятно, в каком статусе здесь находится господин Демченко. Это раз. Он пропускает ВСЕ судебные заседания и задает вопросы по темам, по которым Михаил Борисович, как выражается уважаемый Валерий Алексеевич, уже ПОЛГОДА дает показания! Мы его еще даже не допросили, чтобы определить законность его статуса нахождения в данном судебном заседании. Потом придет еще какой-нибудь неизвестно кто, и будет по новой задавать вопросы о том же самом! Непонятно, в каком формате у нас проходит судебное разбирательство!», - заявил Лебедев. – «Замечание Лебедеву! Он оскорбляет! Вопросы настолько организованы потерпевшим и направлены на изобличение Лебедева и Ходорковского в инкриминируемых деяниях!» - неумолимо ораторствовал Валерий Лахтин. – «Вы уже в прениях, что ли?!» - вернул прокурора к судебному следствию председательствующий. Обратившись же к Демченко, судья попросил более конкретно задавать вопросы, «без своих оценок и предисловий».

«Хорошо, - согласился Демченко. – Почему вы, Михаил Борисович, сначала одобряли вывод активов, а потом одобряли возврат активов. Не вы, а управляющая компания?» Михаил Ходорковский, вздохнув, снова принялся объяснять, почему одобрялись сделки мены. Но его перебил господин Демченко: «Если вы скажете все то же самое, что я читал в стенограмме, то я тогда снимаю вопрос». Михаил Ходорковский подтвердил, что добавить к уже сказанному в суде ему нечего.

На этом Виктор Данилкин завершил заседание. В понедельник слушания начнутся в 10.30 утра.