Валерий Лахтин, анонсировавший 30 апреля «массу вопросов к Ходорковскому», сегодня проявил себя: многие его вопросы или вовсе не относились к делу, или повторялись, или содержали в себе некие обвинительные констатации, против которых активно возражала защита. В общем, прокурору удалось заполнить собою день. Его может хватить и на завтра.

Прокурора отнесло к залоговым аукционам

Во вторник Виктор Данилкин в первую очередь предоставил слово прокурорам. «У меня несколько вопросов к подсудимому Ходорковскому. Если возможно, я их задам», – раздался в переполненном зале голос Валерия Лахтина. - «Возможно», - ответил судья.

«Подсудимый, вы подтвердили, что компания ЮКОС была приобретена законным путем, приобретение никогда никем не было оспорено. Вы подтверждаете эти показания?» - спросил Лахтин Ходорковского. – «Я бы хотел уточнить – приобретены были акции компании ЮКОС, да, они были приобретены законным путем и никем не были оспорены», - ответил Ходорковский. Участники диалога не смотрели друг на друга. Валерий Лахтин не отрывался от своих бумаг. Михаил Ходорковский смотрел на Виктора Данилкина и отвечал суду.

«Вы также упомянули, что получили официальное предложение от правительства РФ поучаствовать в кредитовании бюджета под залог акций, потом эти акции выкупить. От кого конкретно из правительства РФ вы получили такое предложение?» - интересовался Лахтин. – «Вам вопрос понятен?» - уточнил судья. – «Да, понятен. Со стопроцентной уверенностью перечислить всех, кто делал это предложение, я сейчас уже не смогу, прошло достаточно много лет, а это был не один человек. Но насколько я помню, стартовала эта часть приватизации, которая называлась залоговые аукционы, по инициативе вице-премьера правительства РФ Потанина. Во всяком случае, до нас (до меня и моих коллег) эту информацию доносил он»,- сказал Михаил Ходорковский. – «А то, что инициатива исходила от Потанина, из каких источников вам известно?» - был подозрителен Лахтин. Зал рассмеялся. – «Из личных. Более глубинные процессы, происходившие в правительстве РФ я сейчас не пересказываю, поскольку мне известно это из вторых и третьих лиц, я не думаю, что данному суду это будет интересно». – «Вы утверждали, что для сделки вы собрали пул партнеров из числа менеджеров компании и финансистов, и указали на количество - 11 человек. Вы поименно этих 11 человек можете назвать?» - «Начну с себя. Также Платон Леонидович Лебедев, Невзлин, Дубов, Брудно…Глаговский, Генералов, Голубев, Муравленко, Иваненко, Казаков. Ваша честь, кого-то одного я мог перепутать…». Лахтин сверялся со своими записями.

Пауза разрешилась следующим вопросом: «В развитие данного вопроса: какую же сумму внес каждый из них для участия в аукционе и какую сумму в целом эта группа предложила?» - «Я когда давал показания, я говорил, что сделка носила стандартный характер для сделок подобного рода - выкуп менеджментом акций своей компании. Менеджмент, естественно, не располагает денежными средствами необходимыми для покупки таких компаний. Для этого привлекаются финансовые учреждения. Речь шла именно о финансировании данной сделки со стороны кредитных учреждений. Я их обозначал во время дачи показаний. Это банк МЕНАТЕП, банк «Столичный банк сбережений», Банк «МОСТ». Хотя были не только эти финансовые учреждения, но и другие. Сделка прошла в три этапа, там был кусок, который приобретался в рамках залогового аукциона, в рамках инвестиционного конкурса, и дополнительный кусок - акции были эмитированы по указу Б.Н. Ельцина на покрытие долгов компании. Общая сумма, насколько я сейчас ее помню, составляла 350 млн долларов. Это без учета инвестиционной программы. Ваша честь, на что я бы просил обратить внимание, - за эту сумму мы получили акции компании, находившейся не в той ситуации, которая была к 2001 году, а в той ситуации, которая была в конце 1996 года. А это значит, что хотя компании и принадлежали контрольные пакеты в дочерних предприятиях – добывающих, перерабатывающих, сбытовых – но они составляли 38 процентов от общего количества акций. Среди них не было ВНК, которую мы приобрели позже, не было Ангарского НПЗ и ряда других компаний. Кроме того, у компании были значительные долги – около 2 млрд долларов. В основном существенные долги были у «Юганскнефтегаза», мы эти долги гасили». – «В своих показаниях от 7 апреля вы показали, что взяли на себя обязательства найти недостающие средства для финансирования сделки. Какой остаток средств вы собирались найти, к каким иностранным банкам вы обращались? Конкретизируйте, пожалуйста», - спросил Лахтин.

«У меня возражения! Про иностранные банки Михаил Борисович ничего не говорил, это Лахтин из своей головы выдумал! Пусть он уточнит вопрос!» - возмутился Лебедев. – «Платон Леонидович! Я думаю, Михаил Борисович сам уточнит вопрос, если будет такая необходимость», - вмешался судья. – «Я понимаю, почему Платон Леонидович так на эту тему беспокоится. В 95-96 годах перед нами и встала серьезная проблема, потому что иностранные банки отказывали в кредитах. Валерий Алексеевич немножко путает события 95-96 годов и события 97-98 годов, когда действительно получались кредиты от иностранных банков как собственно компанией ЮКОС, так и банком МЕНАТЕП. События 97-98 года связаны в том числе с приобретением ВНК. В 95-96 годах кредитов от иностранных банков ни нам (финансовым партнерам сделки), ни менеджменту ЮКОСа получить не удалось. Те кредиты, которые мы использовали для финансирования сделки, были получены от российских банков. Те банки, которые я уверенно помню, я назвал. Никто из иностранных банков на эту сделку не пошел – все ожидали, что в середине 96 года на выборах выиграют коммунисты, а коммунисты по данному вопросу свою позицию заявили четко - национализация без компенсаций», - отвечал Ходорковский.

«Из содержания ваших показаний видно, что 11 человек приобрели акции на залоговом аукционе…» - продолжил Лахтин. Но его перебил Лебедев: «Он лжет, Ваша честь! Такого не было! Провоцирует!» - «Или я неправильно понимаю ваши показания?» - нашелся прокурор с завершающей частью вопроса. Михаил Ходорковский повторил, что на залоговом аукционе приобреталась лишь часть пакета, пояснив, что приобретателями акций выступали юридические лица. «Распределение акций между физическими лицами никогда не было произведено, - подчеркнул Ходорковский. – Физические лица владели акциями холдинговых компаний. В частности, я владел акциями «Группы МЕНАТЕП Лимитед», которая в свою очередь владела акциями «ЮКОС Юниверсал», «Халлей», а эти компании в свою очередь владели акциями компании ЮКОС. Это обычная ситуация для структурирования подобных крупных сделок, связанная с тем, как наиболее выгодно размещать акции, чтобы иметь возможность с наименьшими налоговыми последствиями при необходимости продавать акции».

Валерию Лахтину не хатает иллюстраций с видами «Монблана»

«О компании ЗАО «Монблан» можете что-то рассказать? Кто являлся акционером этой компании?» - задавал следующий вопрос Лахтин. «Уважаемый Валерий Алексеевич, Ваша честь! Я бы, наверное, мог бы сейчас взять документы и сказать, что я это вспомнил. Я, естественно, не помню, как были структурированы сделки. Вопрос о структуризации сделок (а структуризация означает именно построение структуры холдинговых приобретателей, структуры получения кредитов) – это очень сложная работа. И этой сложной работой занимались юридические фирмы. Прошло много лет. Не думаю, что на тот момент это меня особо интересовало, поскольку банк МЕНАТЕП был весьма крупным финансовым учреждением, и я своим специалистам доверял». – «А где брало кредиты ЗАО «Монблан»? Банк МЕНАТЕП к этому каким-то образом был причастен?» - «Я уже говорил, банк МЕНАТЕП предоставлял кредиты для приобретения акций ЮКОСа. Какую долю средств предоставил банк МЕНАТЕП какой конкретно организации, которая выступала приобретателем акций ЮКОСа, я, естественно, на сегодняшний день не помню, даже если когда-то я это знал. Это техника операций, которая не представляет большого интереса. Важно, какие банки предоставляют средства, на каких условиях, общий размер пакета – вот это я помню, это я сказал». – «Я правильно понимаю, что вы сейчас не можете проиллюстрировать свое отношение к компании ЗАО «Монблан»? А те 11 человек имели отношение к ЗАО «МОНБЛАН»?» - спрашивал Лахтин. – «Я не очень понимаю вопрос. Может быть, проиллюстрировать я и могу, если мне пояснят, что значит проиллюстрировать» - «Уточните вопрос!» - попросил судья прокурора. - «Я попозже его задам, этот вопрос», - пообещал Лахтин. Зал шумел и смеялся. «Тишина в зале!» - прикрикнул судья.

Прокурор учредил новое ЗАО

«Компания ЗАО «ЮКОС Юниверсал» вам известна? Кто являлся ее акционерами? - спросил Лахтин и по обыкновению нарастил вопрос: – Были допрошены здесь свидетели, в том числе Анилионис, который дал обстоятельные показания», - напоминал прокурор. – ««ЮКОС Юниверсал» был не ЗАО, а зарубежным холдингом по отношению к компании ЮКОС. Я об этом рассказывал – «ЮКОС Юниверсал» и «Халлей». ЗАО «ЮКОС Юниверсал» я не помню. Я знаю, что существовал целый ряд компаний, зарегистрированных на территории РФ, которые принимали участие в аукционе, в конкурсе, в дальнейших операциях с акциями ЮКОСа. Поскольку это технические операции, для первого руководителя большого значения не имеющие, то, если будут по ним вопросы, мне нужно время, чтобы я поднял материалы дела, посмотрел, где упоминаются там эти компании. Во время предварительного следствия, когда я знакомился с материалами дела, я ничего по этим компаниям не видел существенного, что бы я мог рассказать суду. Я рассказывал, Ваша честь, - проходил ряд операций с акциями, конечным итогом была концентрация акций на компании «Халлей», «ЮКОС Юниверсал», которые принадлежали в свою очередь компании «Группа МЕНАТЕП Лимитед», это было нами публично раскрыто…Промежуточный этап носит технический характер. Подобного рода сделок всегда много…»

Следствие перемешало юридические лица

Пояснения Михаила Ходорковского, кажется, не особо интересовали прокурора Лахтина – во время ответа подсудимого прокурор, как обычно, общался со своим невидимым собеседником в Интернете.

«А вот упомянутые вами 11 человек – они были как-то связаны с компанией ЮКОС Юниверсал?» - «Вопрос снимается!» - сначала объявил судья. – «Или вам для этого надо поднять документы?» - продолжал спрашивать Лахтин. – «Михаил Борисович уже сказал, что ему, возможно, понадобится для этого время!» - напоминал Данилкин. В итоге вопрос не сняли, а дали Михаилу Ходорковскому 20 минут для поиска ответа в документах.

После перерыва Михаил Ходорковский привел пример, почему «очень трудно в рамках данного процесса забираться в вопросы, связанные с 95-96 годами»: «В моем обвинительном заключении на третьей страничке сказано «ООО «Астарта» (с 1 апреля 96 года наименование ЗАО «ЮКОС-Траст», с 1 октября 97 года – ЗАО «ЮКОС Юниверсал»). Там же указано, что ООО «Тонус» (с 08.07.1996 наименование ЗАО «Флекс-Ойл»). - страница из обвинительного заключения высветилась на стене зала. – Теперь если открыть том 34 страницу 16, то там, Ваша честь, вы сможете увидеть, - адвокат Клювгант отнес том судье, - что под названием «Астарта» указана расшифровка «Флекс-Ойл», а под названием «Тонус» указано «ЮКОС-Траст», то есть ровно наоборот. Ваша честь, если сторона обвинения не может точно сказать, что и как было, хотя у них все документы на руках, то мне через 15 лет вспомнить, даже если я это знал, крайне затруднительно. Все что было связано с приобретением акций, мы раскрывали.

Существует меморандум, подготовленный нами с компанией «Клиффорд Чанс», в томе 119 он есть, он не оглашался. Мои наилучшие знания о процессе приватизации компании ЮКОС – они изложены в этом меморандуме. Если обвинение желает, то мы можем сейчас его огласить. Важно следующее – все компании, которые принимали участие в покупке акций ЮКОСа, как в рамках залогового аукциона, так в рамках инвестиционного конкурса, они были аффилированы с теми 11 лицами, о которых я говорил. Степень и форма аффилированности – они были разные. Где-то через договора, где-то через опционы, - стандартные способы держания холдинговых компаний. Все акции, которые были приобретены, были выкуплены компанией «Халлей» и «ЮКОС Юниверсал Лимитед», зарегистрированной на острове Мэн, это уже другая компания, чем та, о которой спрашивал прокурор. Кредиты, которые предоставлялись российскими банками, - они были погашены, претензий никаких по ним нет и не было. Никакие иностранные банки приобретение акций НК ЮКОС не кредитовали. Все технические процедуры, вся структура многочисленных сделок, - она мне даже неизвестна. То, что мне достоверно известно, я вам говорю: акции были приобретены российскими компаниями, потом их выкупили компании «Халлей» и «ЮКОС Юниверсал», кредиты иностранные банки не давали, кредиты давали российские банки и они были погашены».

«Это не предмет данного судебного разбирательства»

«Вы сказали, что кредиты были погашены. А поподробнее можете вспомнить, как и когда они были погашены?» - продолжал волновать себя и присутствующих итогами приватизации Валерий Лахтин. Такой конкретный вопрос вызвал ответный конкретный вопрос Ходорковского: «Если вы уточните, какие именно кредиты, я обратившись к документам, вам об этом расскажу. Но я буду помнить ровно то, что написано в документах. Я исходил и исхожу из разумной предпосылки, что если ко мне как к основному акционеру ни одно финансовое учреждение не предъявило претензий в связи с тем, что я не погасил какой-то кредит, то мне не нужно беспокоиться по вопросу, погашен кредит или не погашен – он погашен. Никаких проблем с погашением кредитов на приобретение акций у меня никогда не было. А в какой момент, кто из моих сотрудников, по какой структуре сделки это погашение осуществил – я, как и вы, могу посмотреть в документах. Главное, что это 95-96 годы, и совершенно точно это не предмет данного судебного разбирательства! Меня обвиняют, насколько я понимаю, в хищении нефти, а не акций ЮКОСа. Если желают о другом поговорить – я готов, но насколько это продуктивно?!».

Валерий Лахтин посчитал нужным парировать: «Для того чтобы представить суду в контексте полностью обвинение в совершении преступления, мы обязаны анализировать весь текст формулы обвинения. Эти вопросы освещены, поэтому я выясняю. Мы выясняем, имеет это или не имеет значение для установления обстоятельств, подлежащих доказыванию. По нашему мнению, это имеет значение. Поскольку мы ведем допрос, мы считаем эти вопросы важными для понимания сути предъявленного обвинения. Опять же в контексте всего текста обвинительного заключения. Мы последовательно задаем вопросы, оперируя вашими показаниями, данными в суде, - они не такие большие, как хотелось бы, - и текстом обвинительного заключения! – наконец прокурор перешел и к вопросу (но это был все же вопрос с элементами парирования) - Вы предложили российским банкам в случае успеха стать обслуживающими банками ЮКОСа и его партнеров. Вы сказали, что обещали погасить кредиты впоследствии путем продажи части пакета акций на рынке. Поэтому я и задаю вопрос, каким образом кредит был погашен. Я даже не выхожу за рамки ваших показаний. На каком рынке продавались акции? Что вам известно? Вот вы в ваших показаниях 7 апреля говорили…». Зал окончательно развеселился, зашумел. Пристав попросил соблюдать тишину.

Михаил Ходорковский стал отвечать: «Мои показания от 7 числа имеются, если Валерий Алексеевич их более подробно посмотрит, то он увидит, что я сказал следующее – банки МЕНАТЕП, «МОСТ», «Столичный банк сбережений» дали деньги на приобретение акций ЮКОСа, акции были выкуплены на холдинг, заложены банкам и поэтапно выкуплены из залога. «Заложены банкам и поэтапно выкуплены из залога» - это некое следующее действие, это они заложены в 97 году под получение кредита на приобретение ВНК. Я об этом рассказывал. И поэтапно выкуплены из залога ЮКОСом, потому что именно ЮКОС получил акции ВНК. Это два разных события. Я бы хотел, чтобы уважаемый Валерий Алексеевич, цитируя мои показания, понимал, что речь идет о двух разных событиях. Сейчас мы говорим о покупке акций компании ЮКОС у государства. Именно эта сделка была прокредитована банками МЕНАТЕП, «МОСТ», «Столичный банк сбережений». Мы планировали погасить эти кредиты за счет продажи акций ЮКОСа. На самом деле в основном мы погасили эти кредиты за счет продажи иных принадлежавших нам акций, в частности, «Ависмы». И ряда иных. Собственно акции ЮКОСа мы начали продавать с 2000 года. Когда мы говорим о рынке, на котором происходили продажи акций, - это происходило на российском рынке акций, в частности, на бирже РТС, позже в Лондоне и так далее. Вот Платон Леонидович, например, знает этот вопрос лучше, я знаю лучше вопрос по компании ЮКОС, руководителем которой я был. Если сторона обвинения хочет узнать, что я знал по поводу приобретения акций компании ЮКОС, то самое просто для стороны обвинения было бы огласить меморандум из 119 тома».

Лебедев призывает прекратить безобразие

«Мне, для того, чтобы задать вопрос, нужен документ из тома 39», - попросил Лахтин. – «Заранее бы предупредили», - посетовал судья. – «Я не ожидал…» - непонятно чего не ожидал прокурор Лахтин. – «Еще нужны какие-то тома?» - спросил председательствующий. Других документов прокурору пока не требовалось. Валерий Лахтин погрузился в выданный том (ему содействовала коллега Ковалихина). «Надо время?» - наконец спросил Виктор Данилкин. К десяти майским дням, которые можно было пустить на подготовку, Валерий Лахтин попросил приплюсовать еще пять минут. 

«Мне надо предоставить подсудимому том 39, лист 61, где отражены сведения о кредитах на покупку акций НК ЮКОС, - заявил после перерыва Лахтин. – Тут фигурируют организации ООО «Вымпел» и ЗАО «ЮКОС Юниверсал»».

Прокурор отнес том адвокатам. Михаил Ходорковский изучал таблицу в томе, ему через плечо заглядывал Платон Лебедев. Валерий Лахтин поделился вопросом: «Чем объясняется, что именно компания «Вымпел» погасила кредит банку МЕНАТЕП, тогда как в нашем понимании компания ЗАО «ЮКОС Юниверсал» должна была погашать этот кредит!» «Вам вопрос понятен?» - уточнил судья у Ходорковского. «Я не могу сделать из этого документа тех выводов, которые делает сторона обвинения. Я еще раз могу сказать суду, что целый ряд компаний участвовал в сделке по приобретению акций, это была длинная сделка, растянутая на два года. Для меня как для руководителя на тот момент банка МЕНАТЕП, а впоследствии акционера НК ЮКОС, были существенны те обстоятельства, о которых я рассказывал. То, что мне было известно, мною было максимально широко изложено в меморандуме. За пределами меморандума у меня работало несколько тысяч сотрудников. Как шло гашение кредита, какие происходили финансовые операции – я не то что не помню, я просто не знаю! Для меня важно, обращался ли кто-нибудь ко мне как к акционеру ЮКОСа за тем, что я не погасил какие-то обязательства, связанные с приобретением акций. Ваша честь, утверждаю: никто и никогда с такими претензиями ко мне не обращался! Поэтому никакого интереса вдаваться в эти подробности у меня не было. Если бы возникли вопросы – я бы стал разбираться», – отвечал Ходорковский. – «Я правильно понимаю, что вам известна компания «Вымпел»?» - уточнял Лахтин. – «Мне известно столько компаний с названием «Вымпел»…» - «Давайте разберемся!» - предлагал прокурор. – «Валерий Алексеевич, следующий вопрос, Михаил Борисович уже сказал, что не помнит», - предлагал судья.

«Перейдем ближе к предъявленному обвинению…» - рассмешил зал прокурор. – «Компания «Вымпел» каким-то образом была связана с куплей-продажей нефти у добывающих компаний?». Михаил Ходорковский обратился к Платону Лебедеву с каким-то вопросом. «Вы как в передаче…«помощь друга»…» - выдал ассоциацию судья Данилкина. - «Ваша честь, я и сам могу сказать, что я не помню… но вот с помощью Платона Леонидович отвечаю: «Я не помню»!» - рассмеялся Ходорковский. «Суду уже пора прекращать это безобразие!» - высказался с места Платон Лебедев. Лахтин был недоволен замечаниями Лебедева, судья же успокоил прокурора тем соображением, что слушает он его, а не Платона Лебедева. Тогда Платон Лебедев постучал по микрофону: « У меня возражения по поводу того, что тут происходит! «Вымпела» в обвинении нет! Чем мы сейчас занимаемся в суде?! Ваша честь, ваша обязанность прекратить это безобразие!». Валерий Лахтин вновь готов был объясняться. «Вы сегодня уже объясняли! Дважды! Следующий вопрос!» - руководил допросом судья.

Валерий Лахтин снова интересовался все теми же одиннадцатью соратниками Ходорковского. «Какую помощь они конкретно оказали в выплате кредитов, выданных компаниям «Монблан» и «ЮКОС Юниверсал»?» - «Роль господина Муравленко, а также других представителей компании ЮКОС на момент начала приватизации, в том, чтобы эта сделка осуществилась (в частности, чтобы кредит был погашен), то есть их роль заключалась только в том, чтобы компания ЮКОС качественно работала. Погашение кредита, как я уже сказал, шло из разных источников. Например, из средств, вырученных от продажи «Ависмы». Никаких денег от господина Муравленко и иже с ним мы, естественно, не брали – такой их обязанности не было предусмотрено. – «А им от продажи акций никто не обещал какие-то суммы определенные? Упоминаете какую-то устную договоренность…А в чем выражалась эта договоренность?» - «Устная договоренность заключалась в том, что всем лицам, участвующим в приобретении компании ЮКОС (не в физическом приобретении акций себе лично, лично акциями ЮКОСа они не владели, все акции принадлежали холдинговым компаниям. У них были не акции, а право, они были выгодополучателями), - так вот им было обещано, что если компания будет работать эффективно и акции возрастут в цене, то при продаже акций разница им будет передана. Это обычная сделка опционного типа. Эта договоренность была устная, но все они были информированы, в 2002 году мы ее письменно отразили».

«Мы достаточно системно задаем вопросы…пока по этому блоку у нас больше нет вопросов!» - заявил Валерий Лахтин. Зал улыбался. «Эээ…можно перерыв?» - попросил Лахтин. Судья растерялся, откинувшись на спинку кресла. «Перерыв? На обед, что ли?» - не понял председательствующий. – «Ну, можно и на обед…» - не возражал Валерий Лахтин. – «Нет, я не понимаю. Или на пять минут? Что вы хотите-то?» - пытался уточнить судья. В итоге, не дождавшись от прокурора пригодного для дальнейшей работы ответа, судья объявил часовой перерыв на обед.

Генеральные соглашения - законные соглашения

После обеда Валерий Лахтин начал без особых приготовлений: «Подсудимый, вы упоминали генеральные соглашения, которые заключались между ЮКОСом и добывающими предприятиями. Кто являлся инициатором заключения этих соглашений?». – «Ваша честь. Если смысл вопроса гособвинителя свести к вопросу о том, какое Я принимал участие в подготовке данных генеральных соглашений, то могу сказать, что они готовились и подписывались с моего согласия. То есть я считал это для компании ЮКОС необходимым. Если вопрос стоит о том, кто именно вышел с идеей таких соглашений, то я ответить, наверное, не смогу – могу только предположить, что, наверное, юристы предложили для закрепления тех отношений, которые фактически складывались (или должны были сложиться) между ЮКОСом и его дочерними добывающими предприятиями на основании постановления правительства и утвержденных уставов ЮКОСа и дочерних добывающих предприятий». – «Какое участие в заключении этих генеральных соглашений принимали представители добывающих компаний? Проявляли ли они какое-то волеизъявление? Или эта воля была как-то трансформирована уже в готовом тексте? Учитывалась ли воля добывающих предприятий в подготовке и формировании этих генеральных соглашений?» - формулировал Лахтин. – «Я уже говорил, что и тогда, и сейчас я полагал и полагаю, что на руководимые мною организации распространяется действие Гражданского кодекса и закона «Об акционерных обществах». По закону есть три органа управления, которые могут формировать и выражать волю общества, – исполнительный орган, совет директоров и общее собрание акционеров. Согласно той редакции устава, которая действовала на момент заключения генеральных соглашений (1996 год), ЮКОС был основным обществом по отношению к этим предприятиям («Юганскнефтегаз», Самаранефтегаз»). Более того, ЮКОС же выполнял функции управляющей компании по отношению к этим организациям. Если говорить о 98 годе, то функции исполнительного органа осуществляла компания «ЮКОС-ЭП» (это уже касалось генерального соглашения с «Томскнефтью»). Для заключения такого рода соглашений по тому пониманию законодательства, которое у меня было на тот момент и имеется сейчас, было достаточно решения исполнительно органа. Он и выражал волю добывающих предприятий. С этой точки зрения и компания ЮКОС как исполнительный орган «Самаранефтегаза», «Юганскнефтегаза» на 96 год, и «ЮКОС-ЭП» как исполнительный орган в 98 году, свою волю выразили однозначно. Помимо этого мне известно, что совет директоров «Самаранефтегаза», «Юганскнефтегаза», «Томскнефти» не возражали против заключения генеральных соглашений, а, если мне память не изменяет, даже одобрили данные генеральные соглашения. Мне известно, что и общее собрание акционеров не возражало, то есть одобрило действия исполнительных органов, это очевидно хотя бы из того, что ЮКОС был владельцем контрольного пакета, тем самым он определял решение общего собрания. Таким образом, все органы, которые имели возможность представлять дочерние добывающие предприятия ЮКОСа, были спрошены, и никто из них против данной сделки не возражал».

Сторона обвинения осведомлена о том, что нефть продавалась и покупалась

Валерий Лахтин так спешил задать следующий вопрос, что даже назвал Михаила Ходорковского свидетелем. «В развитие генеральных соглашений заключались договоры купли-продажи нефти, где конкретизировались объемы поставки нефти и определялась цена. Вот каким образом эта цена определялась, кем конкретно, какими лицами, из каких подразделений? Кто конкретно принимал участие в формировании цены при заключении договоров купли-продажи нефти?». – «Ваша честь, я достаточно подробно освещал этот вопрос, посвятил этому больше одного дня, поэтому, если у суда не будет возражений, я только кратко суммирую – подписание договоров купли-продажи нефти производилось на основании доверенностей, предоставленных исполнительным органом добывающего предприятия (ЮКОС-ЭП) и компании приобретателя – обычно это была компания, управление которой осуществляла компания «ЮКОС-РМ». Выработка цены происходила по достаточно сложной процедуре, которая предусматривала участие целого ряда подразделений ЮКОСа, «ЮКОСа-РМ», «ЮКОСа-ЭП». Роль непосредственно добывающих подразделений в значительной степени определяла себестоимость добычи нефти, а также они определяли объем прибыли (т.е. превышение цены в договоре над себестоимостью производства) для покрытия тех затрат, которые добывающие предприятия должны были делать или из себестоимости, или из прибыли. И эта определенная ими стоимость была базой, на основании которой шел окончательный расчет. А набор подразделений – ну плановое управление, социальные, кадровые, налоговый департаменты… » – «То есть, я так понимаю, что структурные подразделения добывающих компаний ограничивались в вопросе формирования цены только определением себестоимости продукции?» - размышлял Валерий Лахтин. «Я специально, Ваша честь, разделил подразделения, входящие в структуру добывающих компаний, они действительно считали в основном себестоимость плюс дополнительные потребности из прибыли, которые им были нужны, помимо этого у добывающих предприятий был исполнительный орган – в нашем конкретном случае это было «ЮКОС-ЭП», у нее был штаб, который и делал все остальное». - «То есть я правильно понимаю, что окончательное решение вопроса о формировании цены добывающие компании делегировали исполнительному органу? И непосредственно не могли диктовать условия для реализации того или иного договора купли-продажи нефти…» - делился прокурор все-таки не пониманием, а недопониманием. «Бестолковый, что ли?!» - не сдержался Платон Лебедев. Михаил Ходорковский снова и снова разжевывал для прокурора детали: «Согласно известному мне Гражданскому кодексу - может быть, у прокуратуры есть другой - существует общее собрание добывающего предприятия, которое согласно закону делегирует часть своих функций совету директоров. Совет директоров частично и частично общее собрание согласно закону делегируют часть своих функций исполнительному органу, которым и был «ЮКОС-ЭП». И помимо этого никакого собственно добывающего предприятия не существует. Это юридическая фикция. А реально в природе существует общее собрание акционеров, совет директоров и исполнительный орган. Ничего другого в природе не существует! Поэтому говорить о том, что кто-то кому-то что-то еще делегировал - я не знаю кто. Если мне пояснят КТО, тогда я на этот вопрос отвечу». Валерий Лахтин ничем не выдавал своего понимания. 

Прокурор взял 53 том, в котором находились генеральные соглашения. На 157-167 листах прокурор нашел соглашения между «Юганскнефтегазом» и ЮКОСом от 1996 года. «Чтобы быть предметным…» - Лахтин отнес том адвокатам, те передали Михаилу Ходорковскому. Тот выжидающе посмотрел на прокурора. «Надо полагать, это одно из тех соглашений, о котором ведется речь?» - спросил Лахтин. Ходорковский подтвердил. «Там указано…вы подтверждаете, что там указано, что собственником нефти является на определенном этапе «Юганскнефтегаз»?» - спрашивал прокурор. Лебедев смеялся. «И передает продукцию НК ЮКОС по показаниям счетчиков?» - продолжал прокурор. – «Да», - соглашался Ходорковский и с этим. – «Вот там указан Парасюк…(генеральный управляющий «Юганснефтегаза». – ПЦ). Он какое-то отношение к системе соподчинения вам имел?» - «Это самое начало моей деятельности в ЮКОСе. Если мне память не изменяет, я в этот момент являлся председателем совета директоров ЮКОСа, одновременно заместителем президента компании Муравленко по экономике и финансам, то есть я пришел в ЮКОС не сразу как руководитель...И в этот момент господин Парасюк еще мне не подчинялся» - «То есть после 96 года Парасюк подчинялся вам?» - «Возможно, потому что я не помню, когда Парасюк ушел со своей должности», - «А до этого он выполнял решения Муравленко?» - «Должен был выполнять». По залу пробегал смех. Валерий Лахтин выяснял, перед кем отчитывался Муравленко. Ходорковский пояснял, что перед советом директоров и общим собранием акционеров, при этом, уточнял Ходорковский, председатель совета директоров начальником для президента компании не был. «Если эти органы принимали некие решения, то господин Муравленко обязан был их выполнять», - подчеркнул Ходорковский. – «Кто выступал с инициативой заключения именно ЭТОГО генерального соглашения? Может быть, чем-то оно необычно было?» - «Ваша честь, это генеральное соглашение не было каким-то выдающимся. Даже если спросить, помню ли я именно это генеральное соглашение, я, наверное, скажу, что именно это генеральное соглашение я не помню. Я скажу, что это соглашение похоже на те, которые заключались. Сами прикиньте, это было 14 лет назад. Это же не святцы».

Генеральные соглашения были выгодны для добывающих подразделений

Прокурора Лахтина интересовало, были ли генеральные соглашения выгодны для обеих сторон. «Я уже говорил, - начал Ходорковский, - что в тот момент, когда я пришел в компанию, фактически состояние компании было, мягко выражаясь, не очень хорошим. В частности, добывающие предприятия реализовывали нефть не только через головную компанию ЮКОС, как было предусмотрено смыслом постановления правительства о вертикально-интегрированных компаниях, но и через различных иных посредников, которые к ЮКОСу никак не относились. Поскольку данная сфера была предельно криминализована, то доля выручки, которая в компанию не поступала, была значительна. Именно с этим были связаны на тот момент большие долги «Юганскнефтегаза», «Самаранефтегаза», впоследствии (после приобретения) и компании «Томскнефть». После заключения генеральных соглашений (не сразу, работа растянулась на полтора, если не два года) ситуация с неоплатой затрат дочерних добывающих предприятий, с непоступлением им оплаты по договорам была исчерпана - они стали получать средства в полном объеме. С этой точки зрения любой человек, работавший в «Юганскнефтегазе», «Самаранефтегазе» и «Томскнефти» и не связанный с криминальными структурами, скажет вам однозначно, что генеральные соглашения были выгодны для добывающих предприятий, они позволили полностью оплачивать все затраты, нести социальные расходы и постепенно увеличивать оплату труда. Могло ли соглашение быть более выгодным для добывающих предприятий? Здесь мы вступаем на поле предположений, здесь я ничего сказать не могу». – «Или все-таки скажете?! Подсудимый! - работал прокурором Валерий Лахтин. – Могли ли соглашения быть более выгодными для добывающих предприятий?» – «Вопрос снимается! Подсудимый ответил», - заявил судья.

«Объясните, что из себя представляют договора купли-продажи нефти?» - интересовался Лахтин, параллельно работая с Интернетом. – «Данные договоры исследовались в суде. Мне известны эти договора. Договоры заключались нескольких типов. Они могли быть с передачей права собственности на нефть на устье скважины. Они могли быть с передачей права собственности на нефть на узле учета «Транснефти». Они могли быть с полной предоплатой, они могли быть с частичной предоплатой. Договоры всегда были фьючерсными, то есть заключались на будущую нефть, то есть на нефть, которая еще не добыта, но они могли быть заключены на двухнедельный объем или на месячный объем». – «Все эти договоры, по вашему мнению, соответствовали законодательству? Гражданскому кодексу? В частности, то, что право собственности переходит на устье скважины? Согласовывали ли вы это? Контролировали?» - «Одну минуту. КТО согласовывал? Подсудимый?» - хотел точности судья. – «Конечно, подсудимый. Он же говорил, что некие юридические службы участвовали в их составлении…». – «Так, сформулируйте вопрос для протокола!» - требовал судья. - «Он все перепутал!» - высказался Лебедев. – «Нееет, я не перепутал», - со знанием дела рассмеялся прокурор Лахтин. И еще раз подробно начал повторять свой вопрос. «Остановились, Валерий Алексеевич!» - не выдержав, судья прервал прокурора на полуслове. Зал засмеялся. «Я вас понял, - сказал Михаил Ходорковский. – Эти договоры носили характер внутрикорпоративных – сторонами сделки были организации, действующие в интересах ЮКОСа. Поэтому определяющим при составлении данных договоров были интересы третьих лиц, которые могли оспаривать данные договоры. С этой точки зрения меня лично интересовали два аспекта. Первый аспект – это соответствие данных договоров интересам акционеров. И второе – соответствие данных договоров налоговому законодательству. Юридические службы компании докладывали мне, что никаких существенных рисков эти договоры не содержат. Аудиторы выражали аналогичное мнение. Тем не менее, мне известно, что данные договоры подвергались оспариванию как со стороны отдельных акционеров, так и со стороны налоговых органов и прокуроров. В частности, вопросом оспаривания являлся и вопрос места перехода права собственности. У нас имеются решения судов, которые в окончательной форме, в кассации, приняли решения о законности данных соглашений. И конкретно по вопросу перехода права собственности на устье скважины. После получения мною таких решений никаких сомнений в законности этих договоров у меня не было. И нет до настоящего момента».

Валерий Лахтин еще полистал свои бумаги. Судья, недовольно вздыхая, смотрел на него. Наконец прокурор попросил 67 том. Лахтин порылся в томе, потом в своем компьютере. «Нужен перерыв?» - предлагал судья. – «Нет», - отвечал прокурор. Наконец отложили и этот том, взяли другой… «Вы что-то волнуетесь, Валерий Алексеевич», - иронично отметил судья. «Дать перерыв?» - снова спрашивал Виктор Данилкин. Лахтин отказывался. Наконец он сдался: «Если возможно, четыре минуты перерыв!» - попросил прокурор. Зал грохнул от смеха. Судья, усмехнувшись, удалился в свою комнату. «Время пошло!» - шутили из публики. Прокуроры Лахтин и Ковалихина (оставшиеся вдвоем, Дмитрий Шохин ушел после обеда, а прокурора Ибрагимовой и вовсе сегодня не было), склонившись над томами дела, советовались.

Все сделки внутри ВИНК - трансфертные

«А «Юганскнефтегаз» – это самостоятельное юридическое лицо, созданное для извлечения прибыли?» - спросил после перерыва Лахтин. – «Валерий Алексеевич, давайте по существу», - говорил судья. – «Это в уставе написано, Ваша честь!» - оправдывался прокурор, говоря что-то про какую-то подготовку. «Вы готовите Ходорковского? – решил шутить судья. - Платон Леонидович, подсказывает, вы готовите его…». Адвокаты и зал рассмеялись. – «Да, я не понимаю, почему Лебедев подходит к Ходорковскому?!» - вышел на новую ступень непонимания Валерий Лахтин. – «В одной клетке сидят!» - пояснил адвокат Ривкин. – «Можно рассадить, если мешают!» – под общий смех внес рацпредложение Валерий Лахтин. Михаил Ходорковский наконец ответил на вопрос о «Юганскнефтегазе»: «Термин самостоятельное юридическое лицо применительно к «Юганскнефтегазу», «Самаранефтегазу», «Томскнефти» может быть использован в нескольких смыслах. С точки зрения гражданского законодательства (о чем и спросил прокурор) «Юганскнефтегаз», несомненно, являлось независимым юридическим лицом. В то же время если брать этот термин в совокупности, например, со ст. 105 ГК РФ, где говорится о том, что дочернее общество признается дочерним, а, соответственно, другое общество признается основным, если основное общество имеет право давать дочернему обществу обязательные для исполнения указания, то с этой точки зрения (ив бытовом понимании термина) «Юганскнефтегаз», конечно, не был абсолютно самостоятельным юридическим лицом. У него было основное акционерное общество, которое имело право давать ему обязательные для исполнения указания. Это было прямо записано в уставе «Юганскнефтегаза» в тот момент, когда я пришел на работу в ЮКОС».
«Продажа «Юганскнефтегазом» нефти по трансфертной цене, в частности, ЮКОСу нарушала или не нарушала прав «Юганскнефтегаза» как самостоятельного юридического лица, созданного для извлечения прибыли?» - задал Валерий Лахтин свой новый вопрос.

Михаил Ходорковский вновь был вынужден повторяться. «Попытка создания абсолютно независимых юридических лиц на базе добывающих предприятий была на первоначальном этапе приватизации. Приверженцами этого были многие представители правительства. Тем не менее, я рассказывал суду, эта идея при своей реализации натолкнулась на определенные технические, производственные, экономические преграды, которые не могли быть устранены тогда и не могут быть устранены аж спустя 15 лет. Именно поэтому другой подход, который был продемонстрирован в случае с «Газпромом» (создание вертикально-интегрированных компаний), был признан более удачным, и правительство отказалось от той идеи, к которой меня сейчас подводит Валерий Алексеевич, что и позволило в конечном итоге предотвратить остановку нефтяной отрасли, прекратить обвальное падение добычи. Именно поэтому были созданы вертикально-интегрированные нефтяные компании. А в ВИНК все (!) сделки внутри являются трансфертными. Вообще термин «трансфертная цена» у нас пока в законодательстве отсутствует. Он есть в международных соглашениях. И он означает сделки между зависимыми юрлицами, которые входят в состав одной компании. И цены трансфертных сделок могут быть выше рынка, ниже рынка или вообще не соотноситься с рынком. Поэтому, отвечая на вопрос уважаемого гособвинителя, я должен сказать – включение добывающих компаний в структуру ВИНК и неизбежно сопутствующие этому трансфертные цены были выгодны как для добывающих компаний, так и для перерабатывающих, сбытовых предприятий, акционеров и всего общества в целом. Иных примеров российская нефтяная индустрия не наблюдает. Мой опыт как руководителя говорит, что все другие примеры были неудачными. В компании ЮКОС я принял решение следовать той схеме сделки, которая была изначально заложена в решении при создании компании – дочерние добывающие передают все ЮКОСу или его дочерним торговым компаниям, перерабатывающие – перерабатывают, сбывающие – сбывают, вся выручка делится между участниками технологической цепочки по схеме «затраты плюс», а прибыль собирается в едином центре прибыли, которым является собственно компания, а далее распределяется на инвестиционные нужды компании, на выплаты дивидендов. Все акционеры дочерних добывающих предприятий становятся (и стали в 2001 году) акционерами компании ЮКОС. Мы перешли на единую акцию».

«Вас обманывают, Ваша честь»

«Какой товар продавался по этим договорам, помните?» - спрашивал Лахтин. Текст договора (как и ранее – генеральных соглашений) адвокаты показывали через проектор на стене зала. – «Это были договоры как реализации нефти в составе скважинной жидкости на устье скважины, так и договоры реализации товарной нефти на узлах учета. В разное время было по-разному. Какой товар был предметом купли-продажи – отвечаю: или нефть в составе скважинной жидкости, или товарная нефть». – «И товарная нефть соответствовала определенному качеству?» - «Она соответствовала ГОСТу». – «В чем был смысл этих дополнительных договоров реализации генерального соглашения?» - «Генеральное соглашение оно потому и называется генеральным, что оно определяет некие общие условия, но конкретные условия там предусмотреть невозможно. В частности, мы не можем заранее знать, в каких объемах реализуется нефть, по какой цене это будет происходить, на каких условиях с точки зрения оплаты. Потому что ситуация меняется. Меняются и другие условия деятельности компании. А каждый конкретный договор относился к объему, который предполагался к добыче в следующие 15 дней или в следующий месяц после его заключения. Конечно, там содержались более конкретные условия». - «На центральном пункте сбора передается товарная нефть или скважинная жидкость?». Ходорковский пояснял, что там передается товарная нефть.

«Ну объясните тогда противоречия в генеральном соглашении!» - «Какие противоречия?» - «Почему нефть передается то на устье скважины, то на узле учета?» - не понимал Лахтин. - «Да там нет про узел учета ничего! Где это написано?!» - возмутился Лебедев. – «Платон Леонидович!» - произнес судья. – «Ваша честь! – постучал по микрофону в «аквариуме» Лебедев, - если человек задает вопрос, он должен сначала прочитать документ!!!» - «Не успел, Ваша честь, Михаил Борисович прочитал этот пункт до конца! Поэтому и задаю вопрос в развитие так сказать!» - пояснял прокурор Лахтин. Лебедев снова возмущался. – «Платон Леонидович, Вы сейчас показания не даете!» - напомнил судья. – «Я не даю показаний, я говорю, что вас обманывают, Ваша честь! И Михаила Борисовича!» - «Михаила Борисовича Ходорковского не так просто обмануть!» - защитил Ходорковского судья. Михаил Ходорковский еще раз объяснял: «Право собственности передается на устье скважины, но эта нефть находится в составе скважинной жидкости. Дальше идет подготовка нефти. Оплачивается, если посмотреть на договор купли-продажи, как добыча, так и подготовка. После этого на центральном пункте сбора происходит передача добытой нефти ЮКОСу. Под передачей в данном случае имеется в виду уточнение фактических объемов полученной нефти (потому что на скважине один объем, в рамках подготовки имеются потери). Но де-факто продукция не передается, а сдается добывающим предприятием в «Транснефть». В данном случае использованный термин означает, что теперь мы уже знаем, какой точно объем товарной нефти мы получили. А право собственности передано ранее – на устье скважины. Я понимаю – это немножко сложно. Но я же специально объяснял, картинки рисовал…Здесь нет противоречий, здесь просто такая технологическая цепочка». – «Несмотря на технологическую цепочку, права собственности на устье скважины по каким документам передаются согласно Гражданскому кодексу?» - был недоволен прокурор. – «Я не убежден, что в Гражданском кодексе существует описание какой-то специальной документации, которой должно оформляться передача права собственности. Я знаю, что договор должен быть – если там указано что-то, то так это и считается. Поэтому акт о передаче права собственности мы составляли обычно на центральном пункте сбора, ну или на узле учета, потому что там мы знали уже точно, какой фактический объем нефти сдан в «Транснефть». Я не исключаю, что где-то у нас было оформление и там, и там. Не исключаю, что где-то оформили непосредственно на узле учета, а где-то только на устье скважины – это в каждом конкретном договоре конкретно прописано». – «Насколько я вас понимаю, пункт 5.3 является формальным и не имеет правовых последствий, тогда зачем в таком содержании он был исполнен?».

Прокурор издал «закамуфлированную речь в прениях»

«У меня возражения, Ваша честь! – поднялся адвокат Вадим Клювгант. – Когда ведется допрос вроде как принято задавать вопросы, а не формулировать выводы. Вот уже не первый раз прокурор под видом вопросов формулирует свои собственные оценки. Это не допрос уже, а закамуфлированная речь в прениях. Просьба к вам, Ваша честь, поясните допрашивающему лицу, что он не вправе формулировать таким образом вопросы!». Судья попросил Лахтина конкретизировать вопрос. Тот попытался. «Вы вопрос задали? А дальше уже идут ваши рассуждения! Давайте ограничимся только вопросом!» - предлагал прокурору судья. Ходорковский объяснил, почему от скважины до узла учета риски (порыв, врезка и т.д.) несла компания ЮКОС. «Если даже часть нефти будет утрачена, «Юганскнефтегаз» получит оплату за ту нефть, право собственности на которую было передано, - пояснял Ходорковский. – Я не очень понимаю, какие здесь проблемы. У меня Ваша честь, постоянное ощущение, что уважаемый государственный обвинитель из тактических соображений то ли меня пытается запутать – тогда у него это получилось, то ли сам путается». «Согласно этому пункту 5.3 речь идет о приемке продукции?» - решил «распутаться» Виктор Данилкин. Подсудимые и адвокаты с готовностью подтвердили это соображение. «Валерий Алексеевич, давайте этим ограничимся», - обратился к прокурору судья.

Лахтин перешел к следующему вопросу: «Вот в генеральном соглашении указан ГОСТ…Это единый ГОСТ для всех добывающих предприятий?» - «Вы считаете, что Ходорковский должен знать об этом?» - поинтересовался у судья. – «Да, конечно, он же считает себя ответственным за финансово-хозяйственную деятельность компании, за производственную деятельность!» - не сдавался прокурор. Ходорковский пояснил, что он не может с уверенностью сказать, что именно этим ГОСТом руководствовались ВСЕ нефтедобывающие предприятия. «По крайней мере нефть, которая вдавалась в систему трубопроводов «Транснефти», она должна соответствовать какому-то определенному ГОСТу? Или это безразлично «Транснефти»?» - поправил свой вопрос Валерий Лахтин. «Нефть, сдаваемая в «Транснефть», должна была соответствовать ГОСТу, а впоследствии техническим условиям», - отвечал Ходорковский.

«Подсудимый, вы можете перечислить документы, которыми оформлялась переход нефти от добывающих предприятий к ЮКОСу, в частности от «Юганскнефтегаза» к ЮКОСу? И в каком месте происходила фиксация передачи нефти?» - спрашивал Лахтин. – «Валерий Алексеевич, я уже несколько раз говорил - добывающие предприятия передавали нефть ТОЛЬКО и ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО «Транснефти»! Акт, который подписывался о передаче нефти от добывающих компаний «Транснефти», сопровождался теми документами, которые утверждались компанией «Транснефть». Я непосредственно передачей не занимался…» - «Следующий вопрос!» - ждал конкретики больше не от подсудимого, а от вопросов прокурора судья Данилкин. Но следующий вопрос Валерия Лахтина был по-особенному сумбурен, а касался он роли представителей ЮКОСа при передаче нефти и прав собственности на нее. «Давайте вопрос разделим, - начал уже помогать прокурору судья. – Валерий Алексеевич, с чего начнем – с права собственности или с физической передачи нефти?». – «С физической передачи», - по-ученически соглашался прокурор. Ходорковский снова объяснял. Он еще раз пояснял, что собственно передачу нефти оформляли между собой сотрудник «Транснефти» и сотрудник добывающей компании. «А если говорить о передаче прав собственности на нефть, то здесь присутствие кого-либо где-либо вообще не было необходимым. Это так называемый документарный оборот нефти и люди могли обменяться документами по факсу, через курьера, по электронной почте. Данная операция регулируется уже не документами «Транснефти», а стандартами компании. Эти стандарты в распоряжении следствия есть», - резюмировал Ходорковский.

На этом адвокаты попросили о десятиминутном перерыве. Прервались.

Валерия Лахтина затянули узлы учета

«В томе 53 на листе 163 имеются… оглашенный ранее договор купли-продажи нефти от 31 декабря 1998 года между «Юганскнефтегазом» и ЮКОСом, - объяснял после перерыва Лахтин. Документ снова появился на стене. – Тут указано «Продавец обязуется довести до товарного качества нефть…»», - прокурор процитировал документ, отнес том адвокатам. – Подсудимый, где представители компании ЮКОС должны были принять эту нефть? На каком узле учета?». – «Чтобы у нас не было двусмысленностей. Я, естественно, не помню данный договор и сомневаюсь, что я его видел, просто потому, что это не входило в мои обязанности. Но он носит достаточно стандартный характер. И условия сделки, они определены в генеральном соглашении. В данном случае нефть поставляется, как и во всех иных ситуациях, на узле учета в трубопроводную систему «Транснефть». Ничего другого с НЕФТЬЮ не происходит. Данный договор описывает то, что происходит с правами собственности. Вот права собственности здесь передаются так, как описано в генеральном соглашении. А там написано, что они передаются на устье скважины. Таким образом, отвечая на вопрос государственного обвинителя, я сообщаю, что в данном договоре права собственности на нефть передаются ЮКОСу на устье скважины, а сама нефть передается «Транснефти» на узле учета. Все остальное.. Наверное, Ваша честь, если юрист высокого уровня захочет придраться к каким-то словам в договоре – наверное, он сможет это сделать, но смысл желания сторон выражен однозначно, а то, что место передачи права собственности описано в генеральном соглашении, так это тут указано - сказано, что договор является приложением к генеральному соглашению». – «Так согласно этому договору ЮКОС должен принять и оплатить нефть или скважинную жидкость?» - «Ваша честь. Еще раз обращаю внимание суда и гособвинителя. В данном договоре есть ссылка на генеральное соглашение. А в генеральном соглашении указано, что предаются права собственности на нефть в составе скважинной жидкости. Это означает, что в жидкости, которая выходит на поверхность, кроме нефти содержатся и другие составляющие. Так вот право собственности переходит только на нефть. А на другие составляющие не переходит. И это не исключительная ситуация. Когда добывают руду, кроме основного продукта тоже существует ряд дополнительных составляющих. Покупатель может купить только железо, только основной продукт. А из «хвостов» продавец может сделать что угодно. Вот ЮКОСу перешло право собственности на нефть, а на газ, допустим, не передается, и он остался в распоряжении добывающего предприятия, и газ мог быть продан, например, компании «Газпром»». – «Почему указано в договоре, что нефть ЮКОСу передавалась? Вы же утверждаете, что нефть передавалась «Транснефти». Кому же нефть передавалась?». – «Тут написано: продавец обязуется поставить и довести до товарного качества нефть в составе скважинной жидкости, а покупатель обязуется принять ее и оплатить на следующих условиях…» Я согласен, что более строго было бы написать, что покупатель обязуется принять право собственности на нефть в составе скважинной жидкости, владельцев которой остается добывающее предприятие. Но поскольку обеим сторонам данного соглашения было ясно, что имеется в виду, уточнений не требовалось».

«А вот этот узел учета, о котором вы упоминали…он совпадает с узлом учета, на котором нефть передавалась в трубу «Транснефти»? Это идентичные понятия?» - спросил Лахтин. Вопроса не поняла, кажется, даже его коллега Ковалихина. – «Ваша честь. Узел учета – это достаточно сложное понятие. Для данного процесса я считал существенным (и уже говорил об этом суду), что существует та часть аппаратуры, которая принадлежит добывающему предприятию и обслуживается его сотрудниками, и существует та часть аппаратуры, которая обслуживается «Транснефтью». Между ними промежутка НЕТ». –«Ну вы конкретно-то ответьте! Совпадает узел учета вот это понятие или нет?» - привел некоторый набор слов Валерий Лахтин. – «Ваша честь, возражения! Невозможно ответить на такой вопрос! Надо спрашивать нормально, тогда можно ожидать конкретного ответа!» - требовал адвокат Клювгант. – «Когда я буду спрашивать защитника Клювганта…» - помечтал Лахтин. – «Надеюсь, никогда не будете!» - не дал развиться мысли прокурора адвокат. – «И все же надеюсь, что буду! Вот тогда я спрошу его мнение!» - позволил себе договорить Валерий Лахтин. Тут прокурор решил пройтись и по другим адвокатам, ему не понравилось, что они обсуждают между собой ситуацию и консультируют подсудимого: «Или пусть они выйдут! Там внизу поговорят! Поконсультируют друг друга! Советуем ему там что-то Лебедев! Сбивает его с темпа ответа!». – «Слушайте, вы там в компьютере работаете, мы же вас не трогаем! Вы вопрос задаете и не слушаете ответ, сразу уходите в компьютер!» - возмутился адвокат Владимир Краснов. – «Я с помощью компьютера формирую свои вопросы! Мое право!» - раскрывал первоисточники Валерий Лахтин. И снова прокурор спрашивал про «идентичность узлов учета».

«Следующий вопрос!» - вскоре перевел прокурора на другие рельсы судья.

Вопросы повторного действия

«Вот в томе 53 есть уже ранее представленное суду генеральное соглашение от 31 июля 1996 года между «Самаранефтегазом» и ЮКОСом. Вот упомянутый тут гендиректор «Самаранефтегаза» Давыдов – он известен вам?» - «Да, известен». – «В каких деловых отношениях вы находились?» - формулировал Лахтин. – «Вы уже сами ответили. В деловых», - напомнил прокурору Виктор Данилкин. – «Ваша честь. Все было аналогично ситуации с «Юганскнефтегазом»», - отвечал Ходорковский. – «А кто выступал инициатором уже этого соглашения?» - «Все аналогично, Валерий Алексеевич. У нас было на самом деле большее количество добывающих и прочих «дочек». Никакого различия нет». – «Угу. А по поводу того, кто из сторон имел большую выгоду, есть у вас что добавить?». – «Ваша честь. Все аналогично», - повторял Ходорковский. Судья Данилкин понимающе кивал.

Валерий Лахтин попросил очередной пятиминутный перерыв.

После перерыва Валерий Лахтин продолжил сбор «аналогичных ответов». «Продажа нефти «Самаранефтегазом» по трансфертной цене нарушала или не нарушала, по вашему мнению, интересы «Самаранефтегаза»?». – «Ваша честь, все, что я говорил по «Юганскнефтегазу» распространяется и на «Самаранефтегаз»», - отвечал Ходорковский. – «В развитие генерального соглашения – заключались ли договоры?». – «Да, Ваша честь. Заключались», - терпеливо отвечал суду Ходорковский. – «И какой товар продавался?» - провоцировал всеобщее дежавю Валерий Лахтин. – «Все, что мною говорилось о нефти в составе скважинной жидкости, о товарной нефти, о правах собственности на нефть в отношении «Юганскнефтегаза» относится и к «Самаранефтегазу». - «С какой целью заключались эти договоры купли-продажи нефти?». Зал бурлил. – «Договоры заключались для реализации хозяйственной деятельности группы компаний ЮКОС».

Лахтин снова цитировал документ. «На этом центральном пункте сбора, что должно передаваться, скважинная жидкость или нефть? И в связи с чем в данном генеральном соглашении допущены такие противоречия – то ли на устье скважины, то ли на узле учета нефть передается» - снова задавал прокурор бэушные вопросы. – «Возражения по поводу формулировки вопроса – в вопросе содержится утверждение, по поводу противоречий!» - заявил адвокат Клювгант. Лахтин вскочил и начал спорить. – «Прошу сделать второе замечание! За перебивание! – повысил голос адвокат Клювгант. – «Прошу сделать замечание адвокату Клювганту! За то, что он ненадлежащим образом выполняет свои обязанности защитника, - тут уже даже прокурору Ковалихиной пришлось улыбаться, - и невнимательно слушает прокурора…», - завершил мысль Валерий Лахтин.

«Я подсчитаю, сколько и кому я должен сделать замечаний…Михаил Борисович, пожалуйста», - дал наконец судья слово подсудимому. Михаил Ходорковский еще раз пояснил, что право собственности передавалось на устье скважины, а нефть – на узле учета, что все стороны это понимали, а суды подтвердили законность этого. При этом Михаил Ходорковский сначала оговорился, сказав, что права собственности передавались на узле учета, но исправился – Виктор Данилкин указал ему на оговорку. «Может, не оговорился! Может, правду сказал!» - уцепился за ошибку подсудимого прокурор и тут же назвал это «измененными показаниями». – «Если вы считаете измененными показаниями то, что я более коротко то же самое пояснил…» - не понял Михаил Ходорковский. – «Нет. Измененными показаниями я называю то, что вы вернулись к декларации того, что права собственности передавались на узле учета…то есть на устье скважины», - запутался и сам Лахтин. Михаил Ходорковский, еще раз извинившись за то, что «зарапортовался», вновь пояснил, в какой момент происходит передача права собственности, в какой – нефти…

«Вот тот ГОСТ, который отражен в этом и в других генеральных соглашениях – он в принципе для всех добывающих предприятий установлен?» - спрашивал Лахтин. – «Я могу, Ваша честь, сколь угодно долго отвечать на вопрос гособвинения, но от этого мой ответ изменится, только если стилистически. Я не могу вспомнить номера ГОСТов, но у меня нет оснований сомневаться в этом номере ГОСТа», - отвечал Ходорковский.

«Если возможно, перерыв объявить…нам нужно согласовать…» - в очередной раз попросил паузу Лахтин. – «Что согласовать?!» - сделала «страшные глаза» коллеге Лахтину Валентина Ковалихина. - «Может быть, нам на сегодня закончить?» - предложил судья. – «Вполне возможно», - не возражал Валерий Лахтин.

В итоге на сегодня закончили. Завтра заседание начнется в 10.30 утра.