Сегодня прокуроры пришли в суд без свидетеля, но настояли на читке показаний бухгалтера Аллы Карасевой, которые она давала в статусе обвиняемой. После обеда председательствующий не увидел ничего незаконного в следователе-понятом и оставил без удовлетворения соответствующее ходатайство Платона Лебедева. Ну а под занавес заседания подсудимые сделали заявления (аудиофайлы приложены, см. конец страницы).

В четверг Платон Лебедев в начале заседания выступил с ходатайством: «2 февраля 2010 года на допросе в суде свидетель обвинения Елена Тимошенко, проработав около 10 лет в структурах ЮКОСа, показала, что она лично с сотрудниками составляла финансовые отчетности общества «Ратмир» и подавала их в налоговые органы. И никаких претензий налоговые органы не предъявляли. Тем более требования об уплате дополнительных налогов, что они обязаны были бы сделать в случае установления фактов хищения нефти. Никаких таких требований к обществу «Ратмир» в деле нет. Как будет из этого выкручиваться сторона обвинения - это ее дело, но ясно одно — налоги в бюджет «Ратмир» платил с реализации, а не с хищения нефти — поскольку с хищения нефти заплатить налоги невозможно. Обращаю внимание суда на то, что свидетель Тимошенко полностью подтвердила суду свои показания на предварительном следствии. Но протокол ее допроса от 29 марта 2005 года имеется только на трех листах. В нем имеется лишь один лист ее показаний с ответом на один вопрос. Несмотря на то, что допрос шел с 11.38 по 14.07 минут, то есть более двух часов. Таким образом, копия протокола сфабрикована. Сторона защиты ходатайствует об истребовании из Следственного комитета полной копии допроса свидетеля. В противном случае мы будем настаивать на факте фальсификации доказательств и обмане суда».

Судья Данилкин, слушая Лебедева, задумчиво кивал.

«Готовы?» - спросил судья прокуроров, дав им копию ходатайства. Гособвинители молчали. «Нужно время?» - повысил голос судья. «Конечно!» - наконец отреагировал Валерий Лахтин. Виктор Данилкин сообщил, что сейчас прокурорам предоставят том с допросом свидетельницы Тимошенко. Тем временем председательствующий зачитал письмо, поступившее в суд от Аллы Александровны Карасевой. Свидетельница обвинения, приглашенная для дачи показаний в Хамовнический суд на сегодня, сообщала, что по состоянию здоровья явиться не может.

Секретарь суда вынес прокурорам том дела с допросом Тимошенко. Поднялась прокурор Ибрагимова: «Заявленное Лебедевым ходатайство... мы просим предоставить нам время для него... А в связи с заявлением Карасевой мы бы просили огласить ее показания здесь в суде, поскольку она не может явиться. А затем мы бы хотели высказаться по предыдущему ходатайству защиты, затем уже вернуться к ходатайству Платона Лебедева». Судья согласился.

Виктор Данилкин объявил пятиминутный перерыв, растянувшийся на пятнадцать минут. Стороны изучали поступившие от Аллы Карасевой бумаги. После перерыва защита попросила уточнить, что именно собираются оглашать прокуроры. «Все показания», - поднялся Лахтин. «Валерий Алексеевич! Для протокола это «все показания»... Какой том?» - был недоволен судья. Ковалихина уточнила, что речь идет о восьми протоколах допросов.

Высказался адвокат Вадим Клювгант: «Мы, ознакомившись с медицинским документом и письмом свидетеля, видим, что есть препятствия для явки свидетеля в суд — на сегодняшний день. Но в справке говорится, что с ноября проводится лечение — то есть ситуация не стабильно такая, что при этом из 8 протоколов допроса 7 протоколов — это допросы в качестве обвиняемого! И только один — в качестве свидетеля. Далее — все допросы велись не по данному делу. И когда они велись, следствие уже было завершено. Защита считает, что показания, которые в копиях приобщены к делу — о законности приобщения пойдет речь отдельно — получены по другому делу и не в качестве свидетеля, и об оглашении их речи быть не может. И даже если они будут оглашены, будет все равно масса вопросов. Защита считает, что правильнее отложить этот вопрос и далее вернуться к вызову данного свидетеля».

«Выступления защитника Клювганта свидетельствует о том, что ими полностью проигнорировано содержание тех документов, которые им представлены, и требования УПК. Я вынужден напомнить защите требования уголовно-процессуального законодательства, а также Конвенцию о правах человека, - переживал о защите прав человека, видимо, и Карасевой тоже, прокурор. - А показания легализованы приговором Басманного суда. А защита проигнорировала и состояние здоровья, и возраст Карасевой!», - не стихал Валерий Лахтин.

Прокурор имел в виду приговор Басманного суда в отношении бывшей сотрудницы СП РТТ Аллы Карасевой (стоит напомнить, что 65-летнюю женщину арестовывали с ОМОНом в ноябре 2007 года и заключили под стражу, а в апреле 2008 года — суд приговорил женщину к 5,5 годам условно — с испытательным сроком в четыре года. Все допросы (которые, кстати, велись в специзоляторе ФБУ ИЗ-99/1, где содержится сейчас Михаил Ходорковский) проходили до приговора. Судебный процесс в отношении признавшей вину Карасевой велся в особом порядке – без судебного следствия. При этом все обстоятельства дела Аллы Карасевой касались эпизодов первого дела Михаила Ходорковского и Платона Лебедева.

Затем Валерий Лахтин стал цитировать статьи УПК, где говорилось о недопустимости «жестокого обращения». На этом гособвинитель не остановился, а начал рассуждать о бесчеловечном обращении и о том, что «никто не должен подвергаться пыткам», цитируя международное законодательство. Зал в Валерия Алексеевича не верил и смеялся. «Ничего смешного в этом нет! Прошу всех, и общественность в зале, выполнять нормы УПК и международного права, поскольку мы осуществляем судебное производство в свободной цивилизованной стране!» - не снижал пафоса прокурор. В конце Валерий Лахтин еще раз подчеркнул, что оглашения показаний Карасевой законно и необходимо.

К микрофону подошел Платон Лебедев. «Первое. Что от вас скрыли прокуроры при оглашении норм международного права. Уголовное судопроизводство в отношении Карасевой велось ВТАЙНЕ, я подчеркиваю, Ваша честь, от нас, Лебедева и Ходорковского и нашей защиты. То есть даже до оглашения приговора мы не участвовали в ее деле и нас по делу Карасевой не допрашивали, так что в этой части в отношении нас нормы были нарушены изначально. В любом случае при такой постановке вопроса, как правильно выразился Лахтин, - «легализовать через суд», прокуроры мешают нам и дальше, и вам тоже, Ваша честь, задать необходимые вопросы госпоже Карасевой. И вот как мы будем соблюдать тут нормы Конвенции и так далее. И второе. Уж не Лахтину, имеющему столько решений Европейского суда по делу Алексаняна, где он был надзирающим прокурором, рассказывать это! - зал, поддерживая слова Лебедева, одобрительно гудел. - И мое решение Европейского суда, где он тоже был надзирающим прокурором, а он так тут хвалился, что имел непосредственное отношение к моему аресту! Так что эти «доводы» ни юридического, ни фактического основание не имеют!».

Затем выступил адвокат Вадим Клювгант. «Во-первых, ссылаться на приговор, оглашенный фактически без судебного следствия, и еще говорить, что этот приговор что-то там «легализовывает» - это просто непрофессионально. Второе, - эта трогательная забота о пожилом и нездоровом человеке не помешала им содержать этого человека под стражей, допрашивать, направить дело в суд. Мы просим, чтобы вопрос о вызове этого свидетеля в суд или оглашении ее показаний был отложен, с учетом того, что состояние здоровья может улучшиться. Вот если этого НЕ произойдет, ничто не помешает вернуться к этому вопросу».

Судья Данилкин же, «приняв во внимание поступившие в суд документы», удовлетворил ходатайство об оглашении показаний Карасевой.

Валерий Лахтин взялся за чтение.

Первый оглашаемый допрос был датирован 25 декабря 2007 года и производился он по делу 18-41/03 (большое «материнское» дело ЮКОСа, из которого вычленяются другие дела. - ПЦ). Лахтин воспроизводил текст буквально по слогам. «Я...устроилась...на работу... в СП РТТ...» - читал, спотыкаясь, прокурор. «С помощью Алексаняна», - громко подсказа Ковалихина. «Я понимаю, что текст рукописный, но фамилию Алексаняна с Анилионисом перепутать?! Это просто невозможно!» - не выдержал Платон Лебедев.

Еще через пару фраз прокурор Лахтин вообще замолк. Сначала все сидели молча, затем зал начал шуметь и смеяться. «Там речь идет о первичных бухгалтерских документах!» - подсказал Лебедев раздраженным голосом. «Платон Леонидович, может, сами почитаете, а?!»- возмутилась Ибрагимова. Зал смеялся над прокурорами и высказывался: «Сами себя наказали!», «Очки наденьте!», «Зачем надо было тогда ходатайствовать об оглашении?!» Судья терпеливо молчал.

Валерий Лахтин сдался и передал том Ибрагимовой. Оглашение приобрело некоторую скорость, но и новому чтецу Платон Лебедев периодически подсказывал из «аквариума».

«Голубь пользовалась у подчиненных очень большим уважением», - говорила о своей работе бухгалтером уже в «ЮКОС-ФБЦ» Алла Карасева. В 3-м или 4-м квартале 1999 года госпожа Карасева согласилась на предложение Ирины Голубь стать директором зарегистрированного в городе Лесной ООО «Форест-Ойл». «В компании «Форест-Ойл» кроме меня работало еще 3-4 человека, которые постоянно проживали и находились в городе Лесном», - рассказывала следователю Карасева. «Как директор «Форест-Ойл» я подписывала акт приема передачи векселей <ЮКОСа> в счет уплаты налоговых платежей лишь однажды – в декабре 1999 года. Сомнений в законности внесения налоговых платежей векселями не возникало, поскольку в документах компании имелось развернутое заключение юридической службы ЮКОСа о правомерности внесения налоговых платежей в данной форме», - говорилось в допросе.

В том же томе стали читать допрос Карасевой от января 2008 года. «В 2000-2001 годах «Форест-Ойл» каких-либо налоговых платежей не вносила, так как у нее была переплата по налогам, которая сложилась за счет авансовых платежей в вексельной форме в конце 1999 года», - вспоминала Алла Карасева. Затем она рассказала, что на счета компании поступил возврат излишне уплаченных налоговых платежей: «Меня никто не предупреждал, что будет подобный возврат, и сама я с требованием о возврате этих денег в ГНИ города Лесного не обращалась». В феврале 2001 года, вспоминала Карасева, Голубь дала ей указание готовить документацию «Форест-Ойл» к реорганизации компании. «Реорганизация происходила путем слияния с остальными компаниями зарегистрированными в Лесном», - читала прокурор Ибрагимова.

На следующем допросе Алла Карасева рассказывала, что ее работу с документацией контролировала Голубь. «Мне не поступало каких-либо указаний по поводу распоряжения денежными средствами, которые остались на счетах «Форест-Ойла» после возвращения переплаты по налоговым обязательствам компании», - говорила Алла Карасева. «Кто занимался снятием с налогового учета компании «Форест-Ойл», кто будет директором компании, к которой присоединился «Форест-Ойл», и как будет называться эта компания, я не знала», - рассказывала Карасева. Затем снова зашла речь об уплате налогов векселями. Алла Карасева ссылалась на письма налоговой службы и законы, в которых говорилось о возможности уплаты налогов не деньгами, а векселями. «Эти документы исходили от государственных органов и у меня сомнений не вызывали», - сообщала обвиняемая Карасева следователю.

Очередной допрос был от 23 января 2008 года. Карасева рассказывала, что в 2001 году «Форест-Ойл» присоединился к ООО «Перспектива-Оптимум». «Никакого отношения к деятельности данной организации я не имела», - объясняла Карасева. По словам обвиняемой, в 2002 году она стала директором некой компании. «Директором я была формально, - объясняла Карасева, - для официального получения заработной платы, которая была 2000 долларов США». Также она осуществляла обслуживание нескольких зарегистрированных в Мордовии фирм «с космическими названиями».

«Какой-либо деятельности данные компании не вели, - говорила Карасева, бухгалтерская отчетность у них практически была нулевая, но постоянно проходили отчисления со счетов наших компаний на социальное развитие региона». Дальнейшее чтение было остросюжетным: «Я ушла в отпуск и выходить на работу уже не собиралась из-за возраста и состояния здоровья. Согласилась вернуться на работу в институт. Ппримерно 11 июля 2003 года мне позвонила Галина Панагушина, с которой мы дружили, и сказала, что у ЮКОСа начались проблемы. Она уговорила меня уехать на Кипр. Как я поняла, звонила она по просьбе Голубь. Она пояснила, что уехать надо, чтобы избежать вызова в правоохранительные органы, - рассказывала Карасева. - Мне говорили, что надо уехать сегодня или завтра, уже куплены билеты. Я согласилась уехать через день. Мне передали билет на самолет и 2 тыс долларов. В Лорнако меня встретил ранее незнакомый мне мужчина. Он отвез меня в небольшой город на побережье. За гостиницу я не платила — она была уже оплачена. Через пару дней я там увидела Карташева и Черникову. С их слов, они приехали на Кипр учиться, но я решила, что они уехали из Москвы по тем же причинам, что и я. Затем мне сняли квартиру в Никосии и оформили временную регистрацию».

Голубь дважды прилетала на Кипр и успокаивала Карасеву. Но какие именно проблемы у компании, она Карасевой не объясняла. «На квартиру ко мне приезжала и Кучушева Алла, по указанию Голубь. Она тоже успокаивала меня, говорила, что все проблемы будут решены. Но когда я хотела уехать сама, Кучушева угрожала мне», - сообщала Карасева. По ее словам, угрожали и ее мужу, которых хотел за ней приехать. Затем Карасевой организовали переезд на Украину. На карточку ей перечислялось ежемесячно 2-3 тыс долларов. На Украине ее отвезли в Одессу, потом в Киев, где Карасеву встретил ее муж и отвез к своим друзьям. Через несколько недель у Аллы Карасевой случился микроинсульт, в санатории она прожила два месяца, а ее муж, вернувшись домой, требовал от Кучушевой, чтобы жену вернули домой и обеспечили ее юридическую защиту. «Кучушева заявляла мне, что если я скажу ее фамилию где-то, то я и муж живем последние дни, и что она достанет меня даже на нарах! - читала Ибрагимова слова Карасевой из допроса. Платон Лебедев, услышав эту фразу, рассмеялся – Угрозы Кучушевой я восприняла реально, так как слышала, что ее муж занимает какую-то высокую должность в правоохранительных органах».

Текст пятого допроса вновь читал прокурор Лахтин. Алла Карасева снова рассказывала следователю Иоганну, как она пришла в СП РТТ, и как делала там отчеты. С ней на одном этаже сидели Карташев, Черникова и Кучушева. «Затем нами стала руководить Голубь. Мы обслуживали компании, зарегистрированные в ЗАТО. Потом их обслуживание было передано в «ЮКОС-ФБЦ», мое подразделение стало вести те компании, у которых были большие обороты, затем данные передавались в систему Галактика», - рассказывала Карасева. В «ЮКОС-ФБЦ» Карасева работала до июня 2003 года.

Шестой допрос вела следователь Русанова. Речь шла о том же, о чем Карасева уже рассказывала — как Галина Панагушина, ее приятельница, рассказала, что у компании проблемы, что надо выехать на Кипр, что билеты уже куплены... Карасева рассказывала, что с ней поддерживала контакт Голубь. «Я узнала, что Карташева, Черникову тоже допрашивали. Кучушева мне говорила, чтобы я не волновалась, что других тоже уже допрашивали. Я успокоилась постепенно, что ко мне вопросов нет, - рассказывала Карасева. - А мой отъезд нужен для кого-то, чтобы было время для решения проблем компании».

Карасева снова подробно рассказала о том, как уехала на Кипр, кто ее встретил, где она жила. Она подробно рассказывала, как она заводила на Кипре счет в банке, как к ней приезжали сын и муж. Затем она полетела в Бухарест, потом добралась до Украины... При этом вопросов следователя слышно не было: Лахтин читал исключительно монолог Аллы Карасевой.

Все это происходило в 2004 году. Карасева поехала в Гурзуф. Там она встретилась с адвокатом Данильченко. «Он показал мне документы по Спиричеву и сказал, что то же самое может быть со мной, - говорила Карасева. - Он говорил, что к следователю можно войти как свидетель, а выйти обвиняемым». Адвокаты понимающе переглянулись между собой и с «аквариумом», в зале произнесли: «Точно, так и есть!».

Слово снова перешло к прокурору Ибрагимовой. Допрос был от 30 января 2008 года. Свидетельница рассказывала следователю, что в ноябре 2004 года приезжала на месяц в Москву для оформления инвалидности. Затем свидетельница вернулась в санаторий в Каневе. «Кучушева предложила мне поехать в Гурзуф. Там Кучушева часто мне звонила. Затем мне предложили поехать в Харьков до окончания суда над Ходорковским, после чего мне можно будет вернуться домой, - рассказывала Карасева. И снова монолог обвиняемой Карасевой не прерывался ни одним вопросом следователя. - В последний раз я общалась с Кучушевой весной 2005 года, после чего она перестала мне звонить. В Москву я возвращаться боялась, боялась, что меня арестуют. В конце концов я устала скрываться, поняла, что мне больше никто не поможет, и в начале мая 2007 года вернулась в Москву». Затем Карасева рассказала, что, опасаясь ареста, жила в Москве на съемных квартирах. «В ноябре 2007 года я жила в Долгопрудном у своих родственников, туда приехали и арестовали меня», - читала Ибрагимова.

«Имел ли Форест-Ойл право на налоговые льготы?» - наконец послышался вопрос следователя, который показал Карасевой некие нормативные документы. Карасева заявила, что «в соответствии с этими данными, «Форест-Ойл» права на льготы не имело. Но я вижу их впервые. Исходя из других нормативных документов, компания имела право на налоговые льготы», - отвечала Карасева. Ей снова показывали нормативные акты, и снова она отвечала то же самое: по данным актам, прав на льготы у «Форест-Ойл» не было, но ранее таких документов она не видела.

На последний допрос (от 23 июня 2008 года) Алла Кучушева пришла уже в статусе свидетеля. Читал снова Валерий Лахтин. На титульном листе документа указывалась продолжительность допроса – 4 часа. Однако Валерий Лахтин, читая все, осилил допрос примерно за полчаса. Карасева снова рассказывала про свою работу в СП РТТ. Например, свидетельница говорила, что он по предложению Москальца заняла должность директора компании «Виртус». Она поясняла, что директором стала условно, «чтобы человек, имеющий право главной подписи, имелся, так сказать, под рукой».

Свидетель вспоминала, что последовательно работала в компаниях СП РТТ, ЮФК, «ЮКОС-Инвест», «ЮКОС-ФБЦ». Следователь спросил, были ли обслуживаемые общества дочерними или зависимыми от ЮКОСа. «Для меня обслуживаемые нами общества однозначно были связаны с ЮКОСом, - рассказывала свидетельница. – Данные бухгалтерской отчетности по обслуживаемым нами фирмам включались в консолидированную отчетность <ЮКОСа>. Отдельной рубрикой в данной консолидированной отчетности были операционные компании. В данную группу входили и общества, зарегистрированные в городах Лесной и Трехгорный».

Далее свидетельница отмечала, что фирмы в ЗАТО уходили от налогов. «Этот вывод я сделала для себя в настоящее время, тогда у меня сомнений в законности деятельности операционных компаний не было» - подчеркнула Карасева. Также она сообщила, что занимала и должность директора ООО «Грейс». Следователь сыпал названиями фирм и фамилиями их номинальных директоров. Карасева что-то помнила, что-то нет. «Являлись ли фирмы «Грейс» и «Виртус» взаимозависимыми с компанией ЮКОС?» - спрашивал следователь. Карасева отвечала утвердительно.

Прервались.

После обеда гособвинители высказались наконец по ходатайству Платона Лебедева, заявленному еще в пятницу (напомним, в нем речь шла о следователе Никандрове, который одновременно выступал в деле и в качестве понятого.

«Что касается ходатайства подсудимого Лебедева, - тихо и протяжно читал Валерий Лахтин по бумажке, - мы полагаем, что оснований для удовлетворения ходатайства не имеется. Действительно, в деле есть протокол обыска...составлен по уголовному делу 509466, произведен был в Волгограде в 2006 году, одним из понятых являлся Никандров. 24 октября 2003 года указанное дело, возбужденное 27 апреля 1997 года прокуратурой Волгоградской области по статьям 160 и 285 УК РФ по материалам прокурорской проверки по расходованию целевых средств бюджета на строительство жилья для военнослужащих, было соединено с делом 18-41, возбужденным 20 июня 2003 года. Из уголовного дела 18-41 было выделено дело в отношении Ходорковского и Лебедева, которое рассматривается по существу в Хамовническом суде. В материалах дела есть допрос, проведенный следователем Никандровым, и показания свидетелей, им полученные. Следственные действия — допросы Юрова, Анилиониса, и других свидетелей, в том числе Голубовичей, - читал Лахтин, - были получены не по делу Ходорковского и Лебедева, а по делу 18-41. - Тут Лебедев рассмеялся. - Поскольку показания свидетелей получены с соблюдением законодательства, они являются допустимыми доказательствами. Защитники пытаются навязать суду свое понимание статьи 61 УПК РФ — там упоминается ситуация, касающаяся одного и того же уголовного дела. Мы считаем, что данное ходатайство не подлежит удовлетворению. Все», - сел прокурор на место.

Судья в итоге отказал в удовлетворении ходатайства.

По сегодняшнему ходатайству Лебедева прокуроры снова запросили время. «Для организации подготовки ответа на ходатайство...» - начал Лахтин. «Валерий Алексеевич, проще! Нужно время?» - спросил судья. «Да», - признался прокурор. И председательствующий разрешил прокурорам больше не произносить сегодня речей. 

К микрофону с заявлением подошел Михаил Ходорковский: «Хочу заметить, Ваша честь, что с начала года в зал судебного заседания приводят в качестве свидетелей людей, которые вообще ничего не знают о перемещениях нефти. Эти люди в большей или меньшей степени знают о выручке и прибыли, полученной в результате сделок купли-продажи нефти так называемыми потерпевшими. Очевидно, что оборот прав собственности отдельно от физического перемещения нефти предмету обвинения и диспозиции статьи 160 УК РФ, которая нам вменяется, никак не соответствует. Я так понимаю, что про физическое движение нефти даже уважаемому прокурору Лахтину понятно, что оно безальтернативное — скважина потерпевшего, цех подготовки нефти потерпевшего и труба «Транснефти», куда сдает сам потерпевший.

Наличие прибыли у потерпевших и ЮКОСа в целом от реализации похищенного имущества убивает само понятие прямого ущерба. Мы можем еще сто человек допросить — в проблеме ничего не изменится, они все будут говорить одно и то же. Я уже не говорю о вопросах, связанных с понятием «воля общества». <…> Эти вопросы даже не могут сформулировать перед свидетелем, имея перед собой в качестве обвиняемых исполнительного руководителя, одновременно представителя единственного акционера потерпевших, т.е. компании ЮКОС, и мажоритарного акционера того же самого ЮКОСа. Ну нет у общества иной воли. Нет! Сколько бы свидетелей здесь не допрашивали, ничего другого они не придумают.

Ваша честь, я все это изложил только из одного соображения: у меня возникает ощущение, что, достаточно очевидно проиграв процесс по данному обвинению, сторона обвинения пытается сфабриковать какое-то еще одно уголовное дело, для чего использует суд как допросную комнату предварительного следствия. Поскольку они не знают, чего бы еще вменить, то они вот здесь в зале судебного заседания очевидно ищут.

Поэтому я прошу, суд снимать вопросы, не входящие в предмет доказывания, даже если они касаются тем, упомянутых в обвинительном заключении, но не касающихся предмета рассмотрения в данном судебном заседании.

В противном случае, Ваша честь, в качестве протестного поведения я буду вынужден задавать вопросы, касающиеся личности господина Алышева, господина Гриня и других лиц, чьи слова или действия упомянуты в обвинительном заключении — на том же основании, на котором это делает сторона обвинения. Это будет никому не нужный концерт. А уж когда мы перейдем к представлению своих свидетелей, то желающих высказаться на эти темы будет более чем достаточно. А в обвинительном заключении, Ваша честь, упомянуты действия и господина Лахтина, и господина Путина, и много кого еще. Если мы пойдем по этому принципу, то вы, Ваша честь, здесь заслушаетесь! Именно поэтому я прошу суд скорректировать уже на этом этапе действия, которые суд считает допустимыми в рамках допроса свидетелей».

Слово взял Платон Лебедев: «Буквально два слова по сегодняшнему мероприятию, на котором огласили показания Карасевой. Ваша честь, хочу обратить ваше внимание на то, что это давно протухший так называемый налоговый эпизод. Который - на всякий случай Шохину напоминаю — уже ранее рассматривался в Мещанском суде, в 2004-2005 годах. Ваша честь! По поводу относимости и всего остального - мы, естественно, подробно выскажемся позже. Просто напоминаю вам как председательствующему, что сторона защиты уже обращала ваше внимание на то, что фактически нас судят за одно и то же! С учетом заявлений Лахтина, который всех призывал соблюдать нормы уголовно-процессуального законодательства!

На что еще хочу обратить ваше внимание. Уже касающееся формально предмета сфабрикованного обвинения. Ваша честь, вот то, что я сегодня прослушал, однозначно говорит о том, что следствие не только не оспаривало, но и признало правильность расчета налоговой базы обществами, в которых работала Карасева! Таким образом, предмета хищения нет! Ваша честь, я сейчас оставляю за скобками вопрос правильности или неправильности предоставления властями налоговых льгот и использования их обществом. Я сейчас говорю лишь о том, что под сомнение правильность налоговой базы даже никто не ставил! И я так же, как и Михаил Борисович, хочу обратить внимание вот на что. В нашем сфабрикованном обвинении много так называемых отравленных пилюль — скрытых, но не предъявленных в соответствии с законом обвинений. Я даже не строю предположений, для чего это сделано. Я всего лишь обращаю ваше внимание как председательствующего, что не только мы в процессе уже потеряли, кажется, предмет обвинения, но и представители властей, которые смотрят за этим процессом… Судя по их комментариям, они уже тоже не понимают, чем мы здесь занимаемся. Одни считают — нас судят за налоги, другие — что на экспорт неправильно поставлялась нефть. Ваша честь! Или мы занимаемся предметом хищения нефти, или Михаил Борисович прав. Здесь комната предварительного допроса будущих свидетелей для какого-то иного уголовного дела».

«На сегодня есть свидетели?» - обратился судья к прокурорам, как только Платон Лебедев отключил микрофон. Валерий Лахтин расписался в отсутствии свидетелей.

Следующее заседание состоится все-таки в понедельник (адвокаты отстояли пятницу для работы в СИЗО). Начало в 10.30 утра.