Алексей Голубович улетел, но обещал вернуться. Чтобы свидетель успел на самолет до Лондона, допрос завершили в 14.00. Потом Платон Лебедев заявил ходатайство об исключении из дела недопустимых доказательств. Прокуроры ушли думать до понедельника.

Перед продолжением допроса свидетеля Голубовича Платон Лебедев высказался по процедуре: «Алексей Дмитриевич попросил сегодня в два часа закончить.. Естественно, что вопросов у нас к Алексею Дмитриевичу много, его допрашивали 6 лет, а у нас времени мало. Причем часть документов еще и не исследована. К двум часам мы физически не успеем. Я бы предложил сегодня так. Я постараюсь сегодня задать максимальное количество вопросов с обозначением документов, а потом уже — Алексей Дмитриевич сказал, что он вернется — мы исследуем и предъявим ему эти документы». «Понятно»,- был не против такого хода событий судья Данилкин.

Затем пошли вопросы Лебедева. «ГАК России своим заключением от 11 августа 98 года удовлетворил ходатайство ЮКОСа о приобретении им 100 процентов акций «Юганскнефтегаза». 31 августа 98 года такое же решение было по акциям «Самаранефтегаз», 20 ноября 98 года — по акциям «Томскнефти». Было ли вам об этом известно?» - «Было известно. Дат я, конечно, не могу вспомнить». - «То есть то, что государство санкционировало эти сделки, вы знаете?» - «Да». - «Ставилось ли целью завершение построения вертикально-интегрированной нефтяной компании путем стопроцентной консолидации ЮКОСом акций дочерних предприятий «Юганскнефтегаза», «Самаранефтегаз», «Томскнефти»?» - «Я помню, что это было одной из основных целей консолидации». - «Предусматривалось ли целью создание единого корпоративного центра прибыли?» - «Я сейчас не могу вспомнить». - «Улучшение управления этими дочерними обществами?» - «Такие слова где-то, естественно, присутствовали, как одна из целей программы». - «Следующая цель. Повышение курсовой стоимости акций материнской компании ЮКОС?» - «Такая задача ставилась где-то с 2000 года» - «Повышение инвестиционной привлекательности общества?» - «Это то же самое, что предыдущий вопрос...Я помню такие задачи начиная с 2000 года». - «Предусматривалось ли приобретение конкурентных преимуществ?» - «Одна из благих целей, которая, возможно, была записана, возможно, нет. Я документов не вижу и не могу точно ответить. Я не помню». - «А вы в программе консолидации непосредственное участие принимали? В 98-2001 годах?» - «Да». - «Те цели, которые я перечислил, - вы ими лично как директор по корпоративным финансам руководствовались или нет?» - «Я лично...господи, как бы сформулировать...руководствовался целями, поставленными руководством компании», - находил возможности для маневра Алексей Голубович.

Перед свидетелем развернули текст одного из его допросов в томе 159. «Тут написано, что вам предъявляли документы. Вам действительно следователь предъявлял документы?» - «Я уже не помню...раз написано, значит предъявлялись». Другие вопросы Лебедева по этому допросу свидетель Голубович так же предпочитал комментировать, ссылаясь на протокол допроса: «Раз тут так написано, значит я так говорил».

«Свидетель подтвердил все показания, данные на следствии! Я не понимаю, сейчас что идет ревизия его показаний?» - снова был на посту прокурор Лахтин. «Во-первых, не всех показаний. И что?» - отказывались понимать прокурорские выпады адвокаты. «Продолжаем!» - предложил судья.

Продолжили. «Кто готовил основные данные для консолидированной финансовой отчетности? Ваша дирекция в этом участвовала?» - «Нет. В этом не было необходимости. Была бухгалтерия, казначейство...» - «А известно ли вам, что все эти сделки отражены в консолидированной отчетности?» - «Я не могу сказать. Сделок там могло быть тысячи. В самой отчетности они могут быть и не упомянуты». - «Как вы руководили? Как вы осуществляли управленческий учет в вашей дирекции, чтобы понимать, когда по каждому обществу завершается стопроцентная консолидация?» - «Сам не знаю», - признавался Голубович.

«Мы же не должностное преступление направили в суд! - снова протестовал Лахтин. - Пусть Лебедев ссылается на конкретный документ!». Лебедев повторил вопрос. «За это отвечал один из моих заместителей, был отдел, который занимался вопросами консолидации, они мне готовили отчеты...чтобы мы могли заключать агентские договора с теми, кто что-то нам покупал или менял для нас. Удовлетворяет такой ответ?» - отвечал Голубович. «Мне все равно!» - был саркастичен Лебедев.

Пошли новые вопросы. «Известен ли вам такой человек как граф Отто Ламбсдорфф?» - «Нет. Не встречался. Не известен». - «Вы давали показания по сделкам <...>, я потом поясню позже, с чем этот вопрос связан. А были ли вы со мной в Германии в июле 99 года?» - «Не был».

Свидетелю предъявили 103 том. Вопросы касались банка МЕНАТЕП. «Было ли вам известно, что в 95-96 году структуры, которыми руководил Ходорковский и другие, приобрели контроль над ЮКОСом?» - «Да, было известно». - «Известно ли вам, что GML предоставило банку МЕНАТЕП в декабре 97 года порядка 30 процентов акций ЮКОСа для финансирования банком МЕНАТЕП сделок. Вам известно, для каких сделок это было предоставлено?» - «Я еще не работал ни в банке МЕНАТЕП, ни в ЮКОСе». - «А известно ли вам, что банк МЕНАТЕП эти акции продал тем иностранным банкам, которые мы вчера упоминали — «Дайва», «Голден Сакс», «Дойче банк»?..» - «Да». - «А на что истрачены были банком МЕНАТЕП эти средства?» - «Видимо, на покупку ВНК». - «А компания ЮКОС в итоге-то акции ВНК приобрела?» - «Да». – «Когда контрольный пакет акций ВНК оказался у ЮКОСа?» - «На балансе ЮКОСа? Я смотрел тома в эти дни...Там с какого-то года ВНК появляется на балансе ЮКОСа, я не помню. Надо посмотреть». - «Когда вы уходили из ЮКОСа, контрольный пакет ВНК уже был на балансе ЮКОСа?» - «Был». - «ЮКОС-то рассчитался за эти акции?» - «Я не могу ответить на этот вопрос точно», - пожал плечами свидетель.

Заговорили про акции «дочек». За ваш период работы в ЮКОСе, когда ЮКОС приобрел стопроцентный контроль над «Юганскнефтегазом»?» - «Можно открыть консолидированный баланс и посмотреть». - «Много документов, придется показывать. Ответы по «Самаранефтегазу» и «Томскнефти» будут у вас те же? Документы нужны?». - «Да» - «Было ли вам известно, что ЮКОС эти 100 процентов все-таки приобрел» - «Было».

«Что такое «права требования» к банку МЕНАТЕП, «активы» банка МЕНАТЕП и «обязательства ЮКОСа» перед банком МЕНАТЕП?» - спросил Лебедев. Но ответить свидетелю Голубовичу помешал Валерий Лахтин: «Он его использует как специалиста? Или как прокурора, который в прениях будет объяснять эти нюансы?» - увидел в свидетеле прокурора Валерий Лахтин. «Вопрос снят!» - сказал судья.

«Алексей Дмитриевич, как он скахал, является автором многих книг по финансам и экономике, так что он прекрасно разбирается в терминологии, - пояснил Лебедев судье и обратился к свидетелю: «Тут вот прокуроры формулируют «были истрачены активы банка МЕНАТЕП» — что это такое? Как активы могут быть истрачены?» «Даже не знаю», - удивлялся и Голубович. «Ну вот прокуроры в прениях и будут нам объяснять, что они имели в виду», - предупредил противоположный стол Платон Лебедев.

«Помните ли вы, по какой формуле ЮКОС выкупал обязательства у кредиторов банка МЕНАТЕП?» - «Не помню» - «Помните ли вы, что «формула 5 плюс 2» — это выплата в течение пяти лет с отсрочкой в два года?». Такую запоминающуюся формулу свидетель помнил.

«Тут в документе есть «израсходованные средства» ЮКОСа и «обязательства», предоставленные ЮКОСом иностранным кредиторам при выкупе у них прав требований к банку МЕНАТЕП. Что же предоставлял ЮКОС — он рассчитывался своими обязательствами или платил деньги?» - «Как я помню, ЮКОС рассчитывался обязательствами». - «В данном совещании речь идет об одной из целей ЮКОСа — выкупить права требования к банку МЕНАТЕП для зачета встречных требований. А обязательства ЮКОСа перед банком МЕНАТЕП по каким сделкам возникали?» - «Не знаю». - «ЮКОС  зачел встречные права требования к банку МЕНАТЕП?» - «При мне планировалось и обсуждалось, какие были результаты, я сейчас сказать не готов». - «Мы потом вернемся к этому, когда вы сможете продолжить», - пообещал Лебедев и продолжал: «У кого ЮКОС скупал права требования «с огромным дисконтом», как вы говорите?» - «В 99 году права требования к банку МЕНАТЕП я сам скупал за 50 процентов от номинала, через контролируемые мною компании...Это были и иностранные заемщики, и физические лица...это могли быть любые кредиторы банка МЕНАТЕП. Что-то я потом ими <правами требованиями> зачел, что-то купил...», - отвечал Голубович. «Нес ли ЮКОС какие-то обязательства, включая гарантии, перед контрагентами, включая банк МЕНАТЕП, по финансированию выкупа акций ВНК, и полностью ли ЮКОС рассчитался по этим обязательствам в мае 2000 года?» - «Кредиты, выданные на сделки с акциями по поручению ЮКОСа, обеспечивались помимо предмета сделки еще и поручительством ЮКОСа. Но точного ответа я дать не могу».

«Алексей Дмитриевич, я скажу, каких сегодня вопросов у меня не будет, они будут позже: про трансфертные цены, про политику ценообразования, про скважинную жидкость и прибыльность дочерних предприятий ЮКОСа. Я задам уточняющие вопросы», - пояснял Лебедев.

«Известно ли вам, что выручка «Юганскнефтегаза» за 98 год составила 7,7 млрд рублей и была получена прибыль от продаж более 1 млрд рублей в 98 году?». - «Похоже на правду» - «А известно ли вам, что в 98 году «Юганскнефтегаз» даже заплатил налог на прибыль?» - «Баланс дайте. Так я не могу ответить». - «А что прибыль от продаж в 99 году «Юганскнефтегаза» составила уже больше <2 млрд>...?».

«Это же дело в экономической сфере. Это же серьезное дело, надо анализировать документы! Это же не дело об убийстве, изнасиловании, краже!» - быстро соорудил классификацию серьезных и несерьезных дел вскочивший прокурор Лахтин. Зал возмущался и смеялся одновременно. «Валерий Алексеевич, я разберусь, ладно?!» - обратился к прокурору судья. Валерий Лахтин сел на место.

«2000 год. Выручка растет - 23 млрд рублей. Прибыль от продаж - 5 млрд рублей. Вам это было известно?» - «Без документов мне это неизвестно» - «А известно, что налог на прибыль «Юганск» заплатил миллиард рублей?» - «Такой же ответ». Затем свидетель не вспомнил, смотрел ли он какие-либо отчеты, говоря следователю, что у дочерних предприятий ЮКОСа не было прибыли. 

«А властям было известно, что добыча «Юганскнефтегаза» выросла в два раза?» - спросил Лебедев. «Вопрос снимается!» - реагировал судья. «А «Юганскнефтегаз» отчитывался по добыче властям?» - продолжал подсудимый. Голубович не знал.

«Подтверждаете ли вы свои показания, что прибыль и дивиденды, о которых вы говорили на допросе, по «Юганскнефтегазу» ни разу не выплачивались?» - спросил Лебедев.

«Помните вы этот допрос? Показать?» - спросил судья. Голубович не помнил, хотя за последние дни к этому месту в допросе обращались уже несколько раз. Перед свидетелем открыли 47 том. «Вы тут говорите «дивидендов не было, потому что не было прибыли». Вы можете подтвердить, что за этот период «Юганскнефтегаз» ни разу не выплатил дивиденды?»- спросил Лебедев. Голубович не мог ответить. «Если не было дивидендов, означает ли это то, что вся прибыль оставалась у нефтедобывающих предприятий?» - «Возможно». - «А известно ли вам, что к 2004 году накопленная чистая нераспределенная прибыль «Юганскнефтегаза» была 2 млрд долларов?» - «Неизвестно».

«За то время, что вы работали директором по корпоративным финансам ЮКОСа, вы можете подтвердить хоть один факт выплаты дивидендов «Юганскнефтегазом»?» - «Я не помню». - ««Самаранефтегазом?»» - «Не помню» - ««Томскнефтью»» - «Не помню».

«Прибыль куда делась этих компаний?» - спросил Лебедев. Но тут вдруг в зале погас свет. «Пять минут перерыв!» - произнес Виктор Данилкин, решивший за это время разобраться с блэкаутом.

Вернув свет в зал, продолжили. «Было ли вам известно, что «ЮКОС ЭП» и управляемые им нефтедобывающие предприятия являются частью холдинговой структуры ЮКОСа?» - задал новой вопрос Лебедев. И тут же снова погас свет. «Это не я, Ваша честь!» - улыбнулся Лебедев. Судья попросил вызвать администратора. Уже при новом свете Голубович подтвердил, что знал то, о чем его спрашивал Лебедев. «Сколько человек работало в «ЮКОС ЭП?» - «Не помню».

«Вы принимали участия в расширенных совещаниях правления ЮКОСа с 1998 по 2001 год?» - «Помимо членов правления там было руководство основных добывающих и перерабатывающих компаний и представители, находившихся в этом регионе компаний, если собрание проводилось в регионе». - «Вам было известно, что «ЮКОС ЭП» было управляющей компанией для «Юганскнефтегаза», «Самаранефтегаза», «Томскнефти»?» - «Да». - «А о том, что на это разрешение дало государство — антимонопольный комитет?» - «Да, было известно».

Вновь обратились к гуру гринмейла Кеннету Дарту. «В обвинительном заключении говорится, что Кеннет Дарт в 2001 году предъявил мне, Лебедеву, через СМИ и суды различных государств претензии, в которых содержались обвинения в хищении мною нефти. Сообщите суду, известно ли вам, какие обвинения Дарт предъявил мне в хищении нефти через СМИ и суды?» - спросил Лебедев. Фрагмент обвинительного заключения, содержащий указанную фразу, высветился на стене зала. «О претензиях Дарта к вам в 2001 году мне неизвестно», - произнес Голубович. После декабря 99 года, отметил свидетель, никаких существенных обстоятельств, связанных с Дартом, ему уже известно не было.

Снова открыли 47 том. Лебедев был готов к новым вопросам. «А вам известно, свидетелем чего вы сейчас выступаете в суде? Какие нам обвинения предъявлены?» - «Насколько я знаю, хищение нефти или что-то связанное с хищением акций дочерних предприятий ВНК». - «Вы это почерпнули с сайта Генпрокуратуры или из прессы?» - «Все можно почерпнуть из прессы». - «Тут в допросе вопрос Ганиева про прибыль, потом вопрос: «А прибыль куда делась, вроде продают ДОРОГО, а прибыли нет?». Это в рамках обвинения в хищении нефти. Во время этого допроса вам Ганиев отчетность нефтедобывающих компаний показывал?» Голубович сказал, что не показывал. «То есть эти ответы здесь — это ваши предположения на декабрь 2006 года без документов», - уточнял Лебедев. «Ответ такой, какой есть. Не только вы любите читать лекции на экономические темы, за другими тоже такой грех водится, и я пытался прочитать следователю Ганиеву лекцию о ценообразовании...Другого ничего не могу ответить»

«Ваш комментарий про лекции мне понятен», - заметил Лебедев. «Понятно», - резюмировал и судья Данилкин. «А насчет лекции...А вы разве у меня учились бизнесу?» - решил спросить у свидетеля Платон Лебедев. «20 лет знакомы, я вашу манеру общения хорошо знаю», - пояснял Голубович. Прокурор Ибрагимова сверлила взглядом «аквариум».

После краткого перерыва допрос продолжил адвокат Владимир Краснов. «В своих показаниях в первый день допроса в суде, а также на допросе у следователя в 2004 году, вы подтвердили, что имели отношение «к схеме мены акций» дочерних компаний ВНК на акции ЮКОСа». Голубович подтвердил это обстоятельство. «А к последующим сделкам с акциями, которые участвовали в мене, вы или сотрудники вашей дирекции, «Русских инвесторов» имели отношение?» - «Имел такое отношение. Наша дирекция оформляла залог акций дочерних компаний ВНК в пользу ЮКОСа. Кроме того, я с помощью брокеров, занимался приобретением акций ЮКОСа для обмена». - «Прокурор Лахтин при допросе 19 января предъявлял вам в томе 22 схему, «иллюстрирующую защиту акций», как он назвал. В вашей служебной записке на имя Ходорковского тоже говорится о защите акций. Вы подтвердили тогда, что необходимость защиты активов ВНК, контрольным пакетом которой владел ЮКОС, действительно имелась. Состояла она в рисках утраты этих активов в связи с исками компании «Биркенхольц», которая была тесно связана с «Ист Петролеум». Аналогичные показания вы давали на предварительном следствии. В судебном заседании 26 января вы эти показания подтвердили. Ничего не изменилось?» - «Я, по-моему, никаких показаний, данных на следствии на эту тему, не отрицал, но точные формулировки лучше смотреть по протоколам заседания суда...». - «В судебном заседании 21 января вы высказались в том смысле, что риски утраты «Томскнефти» перестали носить критический характер, и «активы ВНК могли быть возвращены раньше, чем это произошло в действительности». Ничего не наврал?» - « Когда мне была предъявлена записка Алексаняна, что риски ареста и конфискации этих акций исчезли, они могли быть возвращены. Дословно сейчас я не воспроизведу». - «Вы могли бы пояснить суду, на чем основываются такие ваши высказывания? Что значит «раньше»? Когда, при каких условиях?» - «Поскольку из записки Алексаняна следовало, что эти акции не могут быть арестованы, значит, такого риска нету». «Факт такой состоялся, в сентябре 1998 года акции были арестованы...» - напомнил адвокат Краснов. Алексей Голубович заметил, что записка Алексаняна принадлежит к боле позднему времени, чем арест акций. «Это правда. Там есть другие документы в деле. Вы показали в суде, что они вам не знакомы. Но, как вы сказали, о войне с «Биркенхольцем» вам было известно, так?» - «Да».

«Вы упомянули о встрече с Грефом и его оценках мены акций. Сама встреча когда была?» - «В 99 году, даты точно не помню». Адвокат попросил 158 том. Тут находился проект соглашения Мингосимущества с компанией ВНК и компаниями, участвующими в сделках мены акций, – «Челлита Лимитед», «Сагиман Холдинг Лимитед», «Монтекито Холдинг Лимитед». Владимир Краснов обратил внимание на пункт 5.4. соглашения: «В случае если вышеизложенные условия не наступят, а именно прекращение всяческих исков со стороны «Биркенхольца», Министерство вправе не требовать от общества досрочного обратного выкупа акций». Сопроводительное письмо к этому соглашению первый замминистра Мингосимущества Герман Греф направил Михаилу Ходорковскому в августе 1999 года. Выяснили, что Алексей Голубович встречался с Грефом примерно в это же время. «Как содержание этого документа согласуется с вашими показаниями от 21 января о негативной реакции Грефа на сделки мены и об отсутствии рисков утраты активов?» - «Я не говорил о том, что я утверждаю, что не было рисков. Я говорил, что была позиция правового управления, высказанная в той записке Алексаняна. Риски, связанные с потерей акций постепенно переоценивались, в сторону их уменьшения. В то же время основное беспокойство проявляло именно государство в лице Грефа. Как соотносятся? Непосредственно соотносятся».

Еще раз произнесли, что окончательный отказ в своих исках «Биркенхольц» получил в феврале 2001 года. «До февраля 2001 года риски сохранялись?» - спросил Краснов. «Я не юрист, чтобы оценить эти риски», - ответил свидетель.

«Нравится ли вам или нет, но я констатирую, что в ваших показаниях на этот счет есть взаимоисключающие вещи», - отметил Краснов и продолжил. «Известно ли вам о действиях и намерениях команды Рыбина по выведению собственности из-под Ходорковского?» - спросил адвокат. «Неизвестно», - говорил свидетель.

Адвокат попросил том 22. Открыли проект «Выведение «Томскнефти» из-под контроля М. Ходорковского». «Ответственная организация «Ист Петролеум», поддерживающая организация «Дарт Менеджмент», долгосрочная цель — выведение предприятия из-под контроля Группы, краткосрочная цель — продажа арестованных акций предприятия одному из членов проекта», - цитировал документ Краснов. «Этот странненький документ мог родиться у кого-то из юристов Рыбина...Мне он неизвестен», - отвечал Голубович. - «В обвинительном заключении указано, что документ составлен в интересах «Ист Петролеум». Вы можете что-то по нему сказать?». Голубович высказался о «странном поведении» тех, кто составлял этот документ, никак не шифруясь. «Ну, не мы его приобщили к делу...это следствие. О странности поведения разговор особый», - подчеркнул Краснов.

Начали говорить об оценки акций, произведенных Международным центром оценки. «Из обвинительного заключения следует, что обвинение усматривает в словосочетании «нужные заключения», которые вы использовали в записке к Ходорковскому, признаки предварительного сговора ЮКОСа с оценщиками из МЦО. Вы 19 января в суде говорили, что ЮКОС не имел целей занизить стоимость акций «Томскнефти», более того, вы показали, что акции «Томскнефти» и Ачинского НПЗ в конце 1998 года «ничего не стоили, а ЮКОСа котировались». А на заседании 26 января, вы уже показали, что «нужные заключения» это такие, которые позволяют «прикрыть сделку», «подогнать количество акций «Томскнефти» под имеющееся в наличии количество акций ЮКОСа». Таким образом, мы имеем взаимоисключающие показания и по этому поводу». Голубович возразил, что не видит противоречий. Прокурор Ибрагимова не уставала возмущаться с места: «Это что? Анализирвоание доказательств?!». «Ваша честь, я могу продолжать? Или мы прокуроров послушаем?» - терпеливо ждал адвокат. «Продолжаем», - разрешил судья.

Адвокат поинтересовался, какое из показаний все-таки следует считать верным. Но там, где адвокат Краснов видел противоречия, свидетель Голубович замечал только «дополнения»: «Когда адвокат Клювгант зачем-то начал комментировать мои показания в прессе, что, на мой взгляд, недопустимо, я решил вспомнить, как все происходило, поднял архивы, начал анализировать, как правильно отвечать, и потом дал более развернутый ответ. Я не вижу противоречий», - пояснил Голубович. «Суд, наверное, оценит, есть они или их нет», - выразил надежду адвокат.

«Вам какая-то иная процедура оспаривания заключения по оценке акций, кроме судебной, известна?»- спросил Краснов. Голубович сказал, что ничего об оспаривании заключений МЦО он не знает.

Взяли 16 том. Здесь находилось постановление о производстве некоего обыска. Краснов отметил, что нужно частично зачитать документ. «Мнение обвинителей?» - спросил судья.

«С какой целью это делается?!» - тут же был на ногах Валерий Лахтин. «Цель — защитить подзащитного!» - ответил господин Краснов. «Вам адвокат объяснил цель?» - уточнял судья у гособвинителей степень их удовлетворенности. «Нет! Он не в состоянии объяснить!» - начал отчаянно конфликтовать Валерий Лахтин. «Ну да. Закон зачем? Что такое закон?» - подал реплику с места уже давно молчащий в процессе прокурор Шохин. «Мы будем допрашивать адвоката?» - уточнил Краснов. «С удовольствием!» - кровожадно ответил прокурор Лахтин. «В этом документе упоминается фамилия свидетеля, говорится о его роли», - пояснил цель оглашения текста адвокат. «Мы не находим оснований для оглашения документа!» - упорствовал Лахтин. «Понятно. Суд удовлетворяет ходатайство!» - решил судья.

Владимир Краснов зачитал фрагмент документа. Там говорилось, что сделку по мене акций координировал Голубович. Сославшись на обвинительное заключение, адвокат рассказал о позиции следствия: «Алексанян и Гололобов, действуя через Голубовича, склоняли работников СП РТТ к подписанию договоров мены». Все дальнейшие вопросы по этому документу судья раз за разом снимал. Краснов уточнил, склоняли ли его Ходорковский и Лебедев к подписанию договоров. Голубович заявил, что лично его Ходорковский и Лебедев к подписанию договоров мены не склоняли.

Допрос снова перешел в руки Платона Лебедева. «Понятно ли вам, что я как руководитель GML несу ответственность за все сделки и свои решения?» - «Понятно». - «У меня к вам просьба. У нас будет перерыв в вашем допросе. Если у вас ко мне как к директору GML есть какие-то вопросы, задайте, помогите сформулировать стороне обвинения». - «Я не понял — помочь кому?» - «Обвинению, вы ж свидетель обвинения». Прокуроры возмущались с мест.

«Из документов, которые вам показывали в суде, следовало, что сделки с «Биркенхольц» касались 6 процентов Ачинского НПЗ, а дальше, что для меня удивительно, каким-то образом, может, вы что-то поясните суду, были каким-то образом арестованы 38 процентов акций «Томскнефти» — контрольный пакет. То есть на одной стороне весов сделка с 6 процентами акций Ачинского НПЗ, на другой 38 процентов акций «Томскнефти». Было ли вам что-либо известно, какая мотивировка позволила СУДУ, подчеркиваю,...хотя нет, об этом я позже спрошу. Вопрос такой: за тот период с 98 года, когда состоялась мена, могло ли в принципе 6 процентов акций Ачинского НПЗ в этот период стоить 38 процентов «Томскнефти»? И насколько эти пакеты акций сопоставимы? Вы помните порядок котировок тогда?» - «6 процентов Ачинского НПЗ, по которым потом были иски «Биркенхольц» к ВНК, приобретались ВНК в 97 году и были оплачены, иск «Биркенхольц» выражался в деньгах, порядка 20 млн, долларов...вопрос об оценке , равноценности акций Ачинского НПЗ и «Томскнефти» тогда не ставился...» - «А 6 процентов Ачинского НПЗ и 38 процентов акций «Томскнефти» — они сопоставимы?» - «Не могу ответить». - «А почему «Биркенхольц» не истребовал обратно 6 процентов акций Ачинского НПЗ?» - «Это вопрос к «Биркенхольц». Я не могу ответить». - «Почему после решения Пленума Высшего Арбитражного 99 года суда не было обратной сделки по выкупу акций ВНК «Томснктефти». Известно ли вам содержание постановления Пленума ВАС, на которое ссылался Алексанян?» - «Неизвестно». - «Следовало ли из записки Алексаняна, что в связи с решением Пленума ВАС юридические риски ВНК по контрольному пакету «Томснефти» автоматически исчезли?» - «Там не было таких слов».

Лебедев спросил Голубовича, известно ли ему, какой временной период вменяют подсудимым. «Я теперь, конечно, посмотрю на сайте Генпрокуратуры...» - язвил в ответ Голубович. «Алексей Дмитриевич, вы тянете время...» - сказал Лебедев. «Я тяну время?! Ну вообще!»- отбивался Голубович. «Известно вам или нет, за какой период нам предъявлено обвинение?» - настаивал на ответе Лебедев. «Неизвестно». - «Без комментариев, Ваша честь!» - «Известно ли вам, что именно в этот период контрольный пакет акций «Юганскнефтегаза» был выведен из состава ЮКОСа в нарушении всяких постановлений Пленума ВАС и продан судебными приставами в первую очередь, а не в третью?» - «Мне это неизвестно».

В поисках нужного тома прервались на пять минут.

После перерыва нужный том нашелся. Это был 23 том. На листах 252-253 было соглашение между «Алпо» и «Сагиман» по купле-продаже акций ЮКОСа от 98 года. Лебедев спросил, стоит ли подпись Ковальчук на документе. «Какое отношение свидетель имеет к подписи Ковальчук?» - уточнил судья. Лебедев напомнил, что «суд располагает серией допросов свидетеля Ковальчук о ней и Голубовиче». «Обвинение утверждает, что здесь стоит то, что было ими оглашено — подпись Ковальчук, номер договора...поскольку я не знаю, о чем идет речь, а Алексей Дмитриевич, может быть, знает и может пояснить к тому же тут речь об акциях ЮКОСа, которые через «Русские инвесторы» и другие компании...» - попытался объяснить свой интерес к документу Лебедев. Судья удовлетворился объяснением. Но вопрос в такой формулировке, чтобы с помощью Голубовича Лебедев уточнял, есть ли тут подпись Ковальчук и каков номер документа, судья снял. Лебедев спросил иначе. «Этот документ был реализован? Были ли по нему совершены исполнения обязательств, которые тут написаны?» - «Этот документ — не могу сказать. Но вообще подобные сделки совершались».

В другом томе посмотрели договор о покупке ЗАО «Русь». Лебедев спросил, для кого «Русские Инвесторы» покупали ЗАО «Русь». Голубович предположил, что, скорее всего для ЮКОСа. В это время, в 2000 году, Голубович работал в ЮКОСе, но он не вспомнил, готовила ли его дирекция какие-то документы по этой сделке. «А что это за ЗАО «Русь»? Зачем ЮКОС его покупал?» - «Видимо, это лучший санаторий в Сочи. Была возможность купить его за невысокую цену». - «Что вам известно, почему этот комплекс был за 10 копеек продан «Роснефти»?».

Снова встал Лахтин: «Какое отношение это имеет к делу? Чтобы мы не теряли время?». «Речь идет об имуществе компании ЮКОС», - пояснил Лебедев. Судья разрешил свидетелю ответить. «Почему за такую сумму его продали? Что-то с ним случилось? Что он. Сгорел?» - «А как распродавалось имущество ЮКОСа? Вам об этом известно»

«Ваша честь, снимите вопрос! Подсудимые тратят время! Вероятно, у подсудимых и адвокатов больше нет вопросов! Я ходатайствую о прекращении допроса свидетеля!» - подумал за всех Валерий Лахтин. Зал возмущенно загудел.

Объясняться по поводу реплик прокурора поднялся Михаил Ходорковский: «Согласно любимой Лахтиным 73 статье, прокурорам предписано не только изобличить преступление, но и возместить потерпевшим ущерб. Для этого надо бы определить, куда же делось имущество, которое было куплено за счет доходов ЮКОСа, как показал свидетель, которые были получены, по мнению обвинения, в том числе от продажи похищенной нефти. Вот мы и устанавливаем: а куда же делось это имущество?!»

«Нас умиляет ваша забота», — тихо проговорила Ибрагимова. - «Вы сначала верните то имущество, которое скрыли от государства!» — пекся о государстве , «которое его устраивает», Лахтин. «А вы докажите!»- возмутились адвокаты и «аквариум». «Прекратите! Валерий Алексеевич! Михаил Борисович! Продолжаем допрос свидетеля!» - повышал голос судья.

Далее занялись пресс-релизом, в котором сообщалось, что группа МЕНАТЕП завершила выкуп обязательств ЮКОСа у иностранных банков. «Данные обязательства были образованы в результате реструктуризации обязательств банка МЕНАТЕП, - говорилось в документе. - Группа МЕНАТЕП выкупила акции, расположенные в этих банках, по цене 4, 36 долл за акцию». - «На всякий случай — я в 2001 году уже в ЮКОСе не работал», - заметил Голубович, читая текст в томе. «Я еще вопрос не задал», - подметил Лебеедв. - «Я в целях экономии вашего драгоценного времени!» - не думал о себе свидетель Голубович. Наконец Лебедв спросил, знает ли свидетель сведения, опровергающие указанные в документе факты. Тот ответил, что не знает.

«Время!» - напомнил судья. - «Время так время!» - согласился Лебедев. На этом свидетеля отпустили — Алексей Голубович взял курс на Великобританию.

Затем Платон Лебедев заявил ходатайство «Об исключении недопустимых доказательств, полученных с нарушением закона». «Ряд допросов, протоколы которых включены в том 159, проводил член следственной бригады Никандров, в частности, это касается оглашенного в настоящем процессе допроса свидетеля Голубовича от 9 апреля 2008 года. Этот же следователь участвовал и в допросах иных лиц. Вышеперечисленные допросы проводились следователем Никандровым по делу 18-41/03, из которого было выделено и наше дело. В то же время в томе 42 нашего дела находится процессуальный документ, касающихся проводившихся обысков следователем Алышевым в СП РТТ, по делу, которое присоединено к нашему делу. В протоколе осмотре документов в качестве одного из понятых указан тот же Никандров Денис Владимирович, и приведен его волгоградский адрес. Соответственно, в материалах нашего дела Никандров Д.В. значится одновременно и как понятой, и как следователь. Такое совмещение категорически не допускается законом. Ст. 61 УПК РФ запрещает следователю принимать участие в производстве по уголовному делу, если он участвовал в нем в качестве понятого ранее.

Однако Алышев поручил Никандрову проведение следственных действий. Следователь Никандров, зная, что он не вправе участвовать в расследовании нашего дела, не взял самоотвод, м в качестве ненадлежащего процессуального лица провел целый ряд допросов, в том числе Голубовича, что автоматически лишает их доказательной значимости. Как указано по данному поводу в комментариях к УПК под редакцией доктора юридических наук, профессора, первого заместителя генпрокурора РФ, председателя СКП Бастрыкина, «при этом не требуется обязательного установления каких-либо доказательств, свидетельствующих о реальном проявлении тем или иным участником процесса заинтересованности в исходе дела, достаточно уже того, что есть основание полагать возможность проявление его необъективности (даже если самим субъектом это не осознается)». Прошу признать недопустимыми доказательствами, полученными с нарушением закона, протоколы допроса свидетеля Голубовича, а также иных лиц. Тома указаны», - зачитал Лебедев. Защита и Ходорковский поддержали ходатайство Платона Лебедева.

Обвинители попросили копию и время до понедельника для ответа. На этом завершили. Следующее заседание начнется в понедельник в 10.30 утра.