Михаил Ходорковский начал задавать вопросы свидетелю Голубовичу после обеда. Вся же первая половина дня ушла на чтение допросов и на 33 июля Валерия Лахтина. 

Во вторник чтение допросов Алексея Голубовича продолжилось. Первым стал допрос от 15 декабря 2006 года, его вел следователь Ганиев. У свидетеля спрашивали про оказывающую брокерские услуги компанию «Русские инвесторы». Голубович рассказывал, что в 1997 году ему «пришло в голову выкупить «Русские инвесторы» у компании Анилиониса». Сначала Голубович не был акционером компании, но в 2001 году он приобрел для себя контрольный пакет акций «Русских инвесторов».

Следователь спрашивал, была ли компания «Русские инвесторы» создана для Группы МЕНАТЕП, чтобы обслуживать только интересы Группы. «В том смысле, если она была создана для обслуживания интересов банка МЕНАТЕП, значит, и для Группы МЕНАТЕП, естественно», - отвечал свидетель. Алексей Голубович подчеркнул, что с момента, когда он ушел из банка МЕНАТЕП (конец 2006 года), «Русские инвесторы» обслуживали и других клиентов. Для Группы же МЕНАТЕП брокерские услуги, по словам свидетеля, оказывали не только «Русские инвесторы», но и «Доверительный и Инвестиционный банк», «МИ Банк».

Следователь выяснил, что договора между Группой МЕНАТЕП и «Русскими инвесторами» не было. «У нас отношения строились только на том, что я пользовался доверием Ходорковского. «Русские инвесторы» в части своего бизнеса с ЮКОСом и Группой МЕНАТЕП существовали потому, что у меня с Ходорковским как с клиентом были налажены хорошие отношения», - рассказывал Голубович подчеркивая, что на все совершаемые для Группы МЕНАТЕП покупки получалось согласие Ходорковского.

Далее Голубович рассказал, что «Русские инвесторы» делали для Группы МЕНАТЕП. Всю деятельность он разделил на три направления. Первое: номинальное держание «некоторой части» акций ЮКОСа; номинальное держание акций нескольких предприятий (в частности, «Апатита»); покупка для ЮКОСа контрольных пакетов акций различных предприятий (например, «Волготанкер»). Второе направление: скупка акций дочерних компаний ЮКОСа, с целью их последующего перевода на ЮКОС. Ну а в-третьих, «Русские инвесторы» покупали и продавали акции для казначейства (на свободные средства казначейства был куплен примерно 1 процент акций «Газпрома, рассказывал Голубович, который казначейство потом продало и заработало 100 процентов прибыли). Голубович вспоминал, что в 2000 году «Русские инвесторы» приобретали для ЮКОСа Ангарскую нефтехимическую компанию, Восточно-сибирскую нефтегазовую компанию. Голубович оценил и стоимость сделок ЮКОСа — в 1999 году это было 30-50 млн долларов (помимо сделки с Кеннетом Дартом), в 2000 году уже 300-400 млн долларов, «а в 2001 году по операциям, связанным с акциями, счет пошел на миллиарды, потому что у ЮКОСа появились деньги».

На этом допрос закончился, и следователь, видимо, просто не успел спросить, откуда у ЮКОСа «появились деньги» на акции, если с 1998 года всю нефть (единствееный истояник дохода) ЮКОСа похищали лично Ходорковский и Лебедев.

Прокрутив аудиозапись этого допроса, перешли к следующему. Его прокурор Ибрагимова прочла буквально за 5 минут. Здесь свидетель Голубович подтвердил, что от имени «ЮКОС-Москва» договор купли-продажи ценных бумаг подписал действительно он. Алексей Голубович пояснил, что к 2000 году возникла необходимость «перевешивания» «ЮКОС РМ» и «ЮКОС ЭП» на баланс «ЮКОС-Москва» и, соответственно, на ЮКОС. «Необходимость в таких действиях возникла, потому что все эти компании являлись управляющими для добывающих и перерабатывающих предприятий, и для международного аудитора и миноритарных акционеров надо было показать, что эти компании принадлежат ЮКОСу», - объяснял свою подпись под договором свидетель. Голубович отметил, что в «ЮКОС ЭП» и «ЮКОС ЭП» был значительный управленческий аппарат, а если эти компании не принадлежали ЮКОСу, то вставал вопрос, почему туда уходит зарплата на «многие миллионы рублей».

После перерыва прокурор Ибрагимова продолжила свое неразборчиво-тихое чтение. Очередь дошла до двух допросов из 159 тома. Сидевший на месте потерпевшей стороны Алексей Голубович читал журнал «Эксперт».

В первом допросе речь шла о 30% акций ЮКОСа, которые после банкротства банка МЕНАТЕП оказались в собственности иностранных банков-кредиторов. Голубович рассказывал, как ЮКОС возвращал себе этот пакет акций.

Уже через 10 минут перешли к чтению другого допроса из 159 тома (аудиозаписей последних нескольких допросов не было). Здесь Голубович рассказал о своей карьере, о том, как пришел в 1989 году в группу компаний МЕНАТЕП. «В мои обязанности входила разработка стратегии компании, организация работы компании на рынке ценных бумаг, разработка сделок по слияниям и приобретениям компаний, отношения с инвесторами», - рассказывал Голубович уже о своей работе в ЮКОСе, в должности директора по стратегическому планированию и корпоративным финансам.

Далее свидетелю предъявили документы, полученные следствием во время выемки в компании «Русские Инвесторы» в апреле 2008 года. Это были различные отчеты «об исполнении операций». На стене высветился список отчетов, превышающий 100 позиций. За отчетами пошли акты приема-передачи и прочие документы. Чтение огромного списка заняло почти 10 минут. Наконец послышался вопрос следователя с просьбой пояснить эти документы. Голубович рассказывал, что «Русские Инвесторы» (агент продавца, действующий от лица компании «Вилк Энтерпрайзис Лимитед») должны были продать «Доверительному и Инвестиционному банку» - «агенту покупателя, которым, скорее всего, был ЮКОС» - акции дочерних предприятий ЮКОСа. В свою очередь, «Вилк Энтерпрайзис Лимитед» с помощью «Русских инвесторов» покупало акции ЮКОСа. «Кто являлся продавцом, не помню, скорее всего, это было юридическое лицо, контролируемое ЮКОСом», - отметил Голубович.

«Ваша честь, все», - сообщила Ибрагимова. Лахтин попросил Голубовича выйти на трибуну. «Вы подтверждаете показания на предварительном следствии, оглашенные в суде?» - спросил Лахтин. Голубович сказал, что подтверждает. Прокурор спросил, чем объясняется различие объемов допросов. Тот сообщил, что это было давно, и подробности он уже не помнит. «Какие-то неточности в показаниях видите?» - «Нет, не вижу». - «Вы подтверждаете показания, в частности, по выводу акций дочерних компаний?» - «Да».

«Считаете ли вы обмен акций «Томскнефть» и других дочерних компаний ВНК на акции ЮКОСа равноценным?» - вышел прокурор на главную тему. «Равноценным...эээ...не считаю, потому что акции «Томскнефти», скажем обмененные на 31 млн акций ЮКОСа, за год до этого составляли основную часть активов ВНК, стоили 1 млрд долларов, не могли равноценно стоить акциям ЮКОСа», - ответил после недели пребывания в Хамовническом суде Алексей Голубович.

«Ранее вы ознакомились со служебной запиской Ходорковского. Что вы понимаете под «нужным заключением» МЦО?» - вновь задавал прокурор уже звучавший в зале № 7 вопрос. Но если раньше Алексей Голубович говорил, что «нужное заключение» это просто заключение, предусмотренное процедурой обмена акций, то сегодня он проговорил подробности: «Нужно было получить такое заключение оценщиков, которое, во-первых, обосновывало бы для руководства и правового управления ЮКОСа оценку обмена, по которой он произошел. То есть как бы нужно было прикрыть обмен какой-то оценкой. Во-вторых, нужно было сделать это задним числом, сделки были от 6 ноября, в реестр вошли в первой половине ноября, записка была декабрьская. Нужно было обосновать, что обмен произведен по справедливой цене, было понятно, что это не совсем равноценный обмен. Кроме того, нам надо было где-то раздобыть эти акции ЮКОСа для обмена, и нужно было обосновать, что количество их, купленное на рынке, соответствует стоимости того актива, который был обменен. 30-40 млн акций ЮКОСа на рынке можно было купить».

Прокурор продолжал. «Вы с Ходоркоквским согласовывали покупку акций ВНК и его дочерних компаний во время приватизации ВНК?» - «Множество юридических лиц в этом участвовали, и МЕНАТЕП, и «Русские Инвесторы», акции покупались в основном на рынке, цены согласовывались с заказчиком, то есть с ЮКОСом». – «То есть какое-то поручение Ходорковского существовало?» - «Как я уже ранее пояснял, все согласовывалось с руководством и Михаилом Борисовичем Ходорковским». - «А в дальнейшем, после 98 года, по поручению Ходорковского вы согласовывали покупку акций ВНК и дочерних компаний ВНК?»

Тут Лебедев встал, чтобы высказаться в отношении заданного вопроса. Валерий Лахтин тут же возмущенно закричал: «Я требую, чтобы Лебедев не мешал мне задавать вопросы! Или я попрошу прервать судебное заседание! Мне мешают задавать вопросы свидетелю обвинения, как это предусмотрено УПК!». «Да. И в первую очередь прекратите, Лахтин, лгать суду! - кричал в ответ Лебедев.

«Успокойтесь!» - пытался перекричать стороны судья. «Возражаю против данного вопроса...» - продолжал Лебедев. Валерий Лахтин снова кричал о своих правах. «Пять минут перерыв!» - развел конфликтующих судья Данилкин и скрылся в судейской комнате. «Что вы истерики-то устраиваете? Право обсуждения вопроса предусмотрено УПК!» - высказался в адрес прокуроров адвокат Краснов. Зал тоже возмущался и в открытую заявлял прокурорам: «Вы три дня уже говорили! Другим дайте сказать!». Прокурор Лахтин выбежал из зала.

Наконец после краткого перерыва Платон Лебедев смог высказаться: «Вопрос не только наводящий, но и провокационный. О покупке ЛИЧНО Голубовичем для Ходорковского акций ВНК Голубович ни в суде, ни на допросах не говорил. Там даже фамилия Голубович отсутствует. То, что вымогают у Голубовича...Ваша честь, попросите уточнить вопрос и ложь из него убрать». –

«Я пытаюсь установить обстоятельства по делу, и не Лебедеву решать, понятен вопрос свидетелю или нет!» - был сегодня по-особенному взвинчен Валерий Лахтин. «Валерий Алексеевич, уточните еще раз вопрос!» - строго обратился к прокурору судья. Валерий Лахтин еще раз повторил вопрос в той же формулировке. Свидетель пустился отвечать: «Я лично никогда акции не покупал и не продавал. Руководя частично компаниями «Русские инвесторы» и другими, я выполнял заказы. В контексте вопроса обвинителей я могу сказать, что мною через указанные компании акции ВНК в 98 году не приобретались, потому что их просто тогда уже никто не продавал...».

«Знал ли Ходорковский в то время, что контрольный пакет ВНК в 97 году стоил более чем 1 млрд 200 млн долларов США?» - спросил Лахтин не у Ходорковского , а у Голубовича. «Естественно, руководитель компании должен был об этом знать», - ответил Голубович. «Знал ли Ходорковский, что сделка производится в условиях неравноценного обмена?» - формулировал едва ли не «ответы» прокурор. Голубович ответил почти также, как и ранее, повторив свою мысль, что акции дочерних компаний ВНК не могли стоить столько же, сколько акции ЮКОСа.

«Вам ранее предъявлялось электронное сообщение Алексааняна на ваше имя, где говорится, что «Биркенхольц» ни разу не выставляла инкассо и не пыталась списать деньги... Почему, несмотря на эти разъяснения, руководство продолжало утверждать, что вывод акций был осуществлен для защиты?» - спросил Лахтин. Лебедев опять же сообщил, что вопрос содержит заведомо ложные сведения. Лахтин тут же попросил у судьи 22 том и, открыв его, начал искать нужный документ. «Мне бы хотелось, чтобы и суду, и свидетелю было ясно, на какой вопрос он отвечает. Он отвечает, какая была позиция у руководства или что он думает об этом?» - высказался тем временем Ходорковский. Валерий же Лахтин нашел нужный лист и доставил том на трибуну. Текст высветился на стене зала. «Руководство компании продолжало утверждать, что это защита акций от ареста. Это была позиция на протяжении всего 98 года до момента, когда акции вернули обратно. Акции и так принадлежали компании, после этой записки возвращать их не было смысла. Если я правильно понял вопрос», - отвечал Голубович.

«А какова цель участия «Стандарт банка» и ДиБа в выкупе акций ЮКОСа в объеме примерно 30 процентов уставного капитала у иностранных компаний?» - спрашивал прокурор про ситуацию, сложившуюся после банкротства банка МЕНАТЕП. «Для банка-кредитора должно было быть представление, что мы нашли иностранных инвесторов. Фактически покупали сами для себя», - говорил Голубович.

Взяв том 162 , на листах 105, 107-118 прокурор предъявил свидетелю платежные поручения. «За счет каких средств были перечислены 60 млн долларов компании «Вилк Энтерпрайзис» на счет ДиБа?» - спросил Лахтин. «Ну в принципе, вы можете ответить на вопрос?» - торопил свидетеля прокурор. « «В принципе», - усмехнулся Голубович, - ответить на этот вопрос можно только прочитав платежные поручения...». Свидетель погрузился в текст. «Это вообще-то мемориальный ордер», - уточнил из «аквариума» Лебедев. «Да, тем более что тут еще мемориальный ордер есть», - подтвердил Голубович. Он изучил документы, затем сообщил: «По мемориальным ордерам ЮКОС переводит 60 млн долларов на счет в ДиБе. Это касается оплаты акций, приобретаемых через посредников у банков-кредиторов. Это часть цепочки платежей за акции».

«Почему акции ЮКОСа, выкупленные у иностранных банков, оказались в дальнейшем у банка МЕНАТЕП?» - спросил прокурор. «Я просил бы снять этот вопрос, если гособвинитель не понимает, я бы просил сформулировать вопрос правильно!» - высказался Ходорковский. На просьбу судьи уточнить вопрос прокурор лишь повторил его — в той же формулировке. «Я отвечу, как я это понимаю, иначе уточнение этого вопроса может затянуться, - усмехнулся пощадивший прокурора свидетель. - Я так понимаю, что ЮКОС заплатил деньги цепочке посредников, в которой был ДиБ, «Русские Инвесторы»... «Стандартбанк» на себя акции выкупил, потом через ДиБ продал другим владельцам. 111 млн акций были поставлены потом на компанию ЮКОС, казначейство, чтобы потом использовать их в кампаниях обмена. Другие акции потом оказались в Группе МЕНАТЕП — у «ЮКОС Юниверсал» и других. Как это произошло, я ответить не могу».

«Ваша честь, позвольте два слова... я просил бы суд, нам предоставлено обвинение в хищении нефти и затем легализации имущества. Акции ЮКОСа как похищенные нам не вменяют. Я понимаю, что вопрос этот интересный, наверное, для собеседников, но они за рамками нашего дела. Я просил бы ввести допрос в рамки УПК», - высказался Краснов. Прокурор Лахтин парировал, что акции ВНК находятся «в рамках обвинения». «Вы ранее сказали что Дарт продал свои пакеты акций дочерних компаний ВНК примерно за 150 млн долларов. И потом группа Дарта отказалась от всех претензий к группе ЮКОС, подписав мировое соглашение. Входил ли в стоимость выкупа отказ от претензий?» - спросил Лахтин. «Чего-чего? Вот это Лахтин!» - засмеялся Лебедев, а вслед за ним и публика. Свидетель, не поняв, тоже попросил повторить вопрос. Затем Голубович ответил, что «мы примерно подсчитали, сколько Дарт может потратить...нужно было при продаже акций зафиксировать его обязательства, а не судиться...в этом смысле в оплату акций, купленных у Дарта, входило пакетное обязательство с его стороны отказаться от претензий». - «А эти претензии касались прав миноритарных акционеров, трансфертного ценообразования?» - «В том числе и этого».

«А почему Дарт считал трансфертное ценообразование нарушением его прав как миноритарного акционера?» - интересовался Лахтин мнением свидетеля о мнении Дарта. Голубович сообщил, что основная претензия Дарта касалась цен.

Прокурор Лахтин взял 29 том. «На листе 189-190 протокол от 33 июля...» - начал Лахтин. «От 33 июля?!» - уже, кажется, не удивлялись адвокаты. По залу прокатился смех. «Вы, очевидно, оговорились, Валерий Алексеевич?» - надеялся на лучшее судья Данилкин. «От 3 июля», - воспользовался шансом Валерий Лахтин. Том предъявили свидетелю, он еще раз прочитал документ. «Наиболее дешевые пакеты акций приобретать на компании, подконтрольные Лебедеву», это о каких компаниях?» - спросил Лахтин. «Тут изложено, что речь идет о дочерних компаниях... тут имеются в виду «ЮКОС Юниверсал», «Халли Энтерпрайзис»...», - отвечал свидетель.

«У меня пока нет вопросов», - подвел пока пунктирную черту Валерий Лахтин.

«Чтобы мы проще могли приступить к работе, я хотел бы за время обеда полчаса поработать с адвокатами в зале, - высказался Ходорковский, - а также предоставить за перерыв свидетелю том 131. Он ссылался на консолидированную отчетность ЮКОСа, я бы хотел, чтобы он освежил ее у себя в памяти, и особо обратил внимание в ней на анализ посегментного оборота, на отражение акций ВНК и ее «дочек» в отчетности». Алексей Голубович тщательно записал.

Прервались на обед. Подсудимые остались работать с адвокатами, Алексей Голубович склонился над 131 томом.

Вторая часть заседания началась с выступления Владимира Краснова: «У защиты есть заявление. В связи с оглашенными показаниями свидетеля, мы просили бы обратить внимание на то, что отсутствие мотивировки при заявлении ходатайства об оглашении этих протоколов (а такой мотивировкой по закону может быть только наличие существенных противоречий в показаниях) было подтверждено при оглашении протоколов, которые не только не выявили противоречий с ранее данными в судебном заседании показаниями свидетеля, но и добавили к ним новые.

Сверка прослушанных аудиозаписей протоколов допросов показала наличие значительного числа несоответствий (их общее число превышает 300), что не позволяет говорить об аутентичности протоколов допросов и аудиозаписей этих же допросов. Что является нарушением ряда статей УПК. Хотелось бы также обратить внимание, что в письменных протоколах допроса наличествуют некие слова, якобы произнесенные при допросе свидетелем, но отсутствующие в аудиозаписи, и наоборот – то, чего свидетель в соответствии с аудиозаписью не говорил, в протоколе допроса присутствует.

Кроме того, все оговорки свидетеля «я думаю», «по-моему», «может быть», «вроде бы», «я считаю», «я не помню» и т.д. в письменных протоколах отсутствуют, что искажает смысл показаний свидетеля.

Еще одно обстоятельство. Вчера нам был оглашен протокол дополнительного допроса обвиняемого Голубовича, при этом основного допроса обвиняемого в материалах дела нет, как нет и постановления о привлечения его в качестве обвиняемого. Только дополнительный допрос бывшего обвиняемого Голубовича, на наш взгляд, не позволяет не только защите адекватно оценить показания, но и, как нам кажется, создает затруднения и для суда при оценке этих показаний.

В связи с вышеизложенным у нас есть ходатайство. Мы просим приобщить к материалам уголовного дела таблицы сверки протоколов. И просим истребовать из Следственного комитета при прокуратуре РФ постановление о привлечении Голубовича в качестве обвиняемого и протокол его основного допроса в этом процессуальном качестве. У нас все»

«Я хочу обратить внимание, что сейчас государственные обвинители допрашивают свидетеля Голубовича», - без подготовки приступила к возражениям прокурор Ибрагимова. «Закончили допрашивать», - поправил оппонента защитник Краснов. «Мы считаем, поскольку свидетель находится в зале, необходимо завершить его допрос. Мы считаем ходатайство преждевременно заявленным».

«Суд, выслушав мнение сторон, отказывает в удовлетворении ходатайства как заявленного преждевременно», - произнес Виктор Данилкин. К микрофону подошел Платон Лебедев. «Никаких заявлений! Продолжаем допрос!» - отрезал судья. Лебедев попросил записать в протокол возражения на действия председательствующего, «который в ходе допроса свидетеля удовлетворял ходатайства прокуратуры об исследовании в присутствии свидетеля обвинения доказательств и не считал их преждевременными. Однако ходатайство защиты, связанное с допросом свидетеля обвинения, суд без какой-либо мотивировки и оснований отклонил».

Перешли к допросу Алексея Голубовича.

Михаил Ходорковский хотел было обращаться к свидетелю на «ты» («двадцать лет знакомы»), но судья попросил: «Давайте на вы». Ходорковский стал обращаться к Голубовичу «Алексей Дмитриевич», при этом его общение со свидетелем носило подчеркнуто вежливый характер.

«Когда вы сказали «зарежут», идя к врачу, то прокурор Ибрагимова не так поняла вас, так что эти вопросы тоже придется уточнить», - пообещал Ходорковский, примерно описывая круг тем, которые будут освещены в допросе. «Если на какие-то вопросы вы не хотите отвечать, вам судья объяснял, вы можете сослаться на 51-ю статью Конституции...» - пояснял Ходорковский.

«Мы вопросы будем задавать?! Это не его компетенция объяснять права свидетелю!» - рассеял свое раздражение по залу прокурор Лахтин. «Валерий Алексеевич! Присядьте! Валерий Алексеевич!» - реагировал судья.

Ходорковский продолжал: «Вот в протоколе допроса от 12 декабря 2006 года, когда вы рассказываете о том, что казначейство управляло счетами ЮКОСа и прочих компаний, вы говорите «для казначейства я покупал акции «Газпрома», они подорожали в 2 раза». В записи этого нет. Когда вы говорили об одобрении финансирования — об одобрении какой организацией?» Голубович пояснял: «Владелец средств, в данном случае ЮКОС». Для кого он покупал акции «Газпрома», Голубович не помнил: «Я не помню юрлицо, которое переводило средства на покупку акций «Газпрома»».

Разговор пошел дальше. «Что вы понимаете под периметром?» - «Это всего лишь жаргон, который применялся участниками...» - «Газпромовские акции вы для кого покупали?» - «Для казначейства». - «Совет директоров ЮКОСа с консолидированной отчетностью ЮКОСа знакомился? Вы помните совет директоров?» - «По мере выхода отчетности совет директоров ее утверждал». - «В ответ на вопрос Каримова как назывались банки, вы отвечаете «Я, по-моему, говорил об этом уже», а на аудиозаписи «Я уже говорил об этом два года назад». Вы действительно говорили об этом в 2004 году?» - «В 2004 году я неоднократно допрашивался по делу «Апатита», который, как я понимаю, не рассматривается в данном процессе. .. что там было, банки и так далее, я не могу уже вспомнить».- отвечал Голубович. «Далее в протоколе допроса вы говорили, что ЮКОС платил мажоритарным акционерам, а в записи — миноритарным. Кому все же платил ЮКОС — мажоритарным, миноритарным акционерам?» - спрашивал Ходорковский. «ЮКОС платил и тем, и другим», - примирял свои ответы под запись с «ошибками» протокола Алексей Голубович.

Подсудимый продолжил сравнивать текст допроса с аудиозаписью: «"Ходорковский сказал, что компании, не принадлежащие ЮКОСу, получали прибыль от торговли". В записи "Ходорковский сказал, что НЕ НАДО, чтобы компании, не принадлежащие ЮКОСу, получали прибыль от торговли". Что на самом деле я сказал — чтобы они получали прибыль или что они не должны ее получать?» - Голубович, еще раз внимательно посмотрев лежащий перед ним протокол допроса и начал отвечать что-то «в контексте истории с Дартом», а под конец совсем спутавшись, помогал себе ссылками на то, что допрос ушел в сторону. Ходорковский предложил уйти от общих рассуждений и ответить на конкретный вопрос. Голубович сказал, что «видимо, в протоколе ошибочка, я так внимательно к этому не относился...». «На самом деле я сказал, что НЕ НАДО, естественно», - резюмировал Ходорковский. «Ну да, как в аудиозаписи», - согласился Голубович.

Тут вдруг Гюльчехра Ибрагимова попросила пятиминутный перерыв. Судья прервал заседание, и прокурор сразу вышла из зала. «Пусть свидетеля не выводят из зала!» - попросил Ходорковский. «Свидетель пусть останется в зале», - согласился судья Данилкин.

«Что это за заявление Ходорковского?! - возмутился прокурор Лахтин. - Может, мне тоже не выходить?». Зал возмущенно загрохотал ответными репликами: «Конечно, нельзя выводить! А то он потом даст не те показания!» «Что это за реплики из зала?!» - была недовольна прокурор Ковалихина. «Сейчас перерыв, публика имеет право говорить!» - напомнили адвокаты. 

В кратком перерыве Алексей Голубович и его помощники, ссылаясь на то, что в зале «душно», все же вышли. Продолжения заседания они ждали в пустующем соседнем зале.

Продолжили допрос. «Хотелось бы с вами разобраться, к какому моменту относится вся наша борьба с Дартом», - произнес Ходорковский. Свидетелю поднесли том с его допросом на эту тему. «Вы говорите «и где-то в ноябре 99 года с Дартом было подписано соглашение»… Когда с Дартом вы подписали соглашение? И когда он прекратил против нас враждебные действия, а мы против него? Конец 99 года?» «Угу», - дал исчерпывающий ответ свидетель. Ходорковский хотел понять, к тому же периоду или нет относятся его слова про то, что «не надо, чтобы компании, не принадлежащие ЮКОСу, получали прибыль от торговли». Голубович сказал, что точно он сказать не может, но речь об этом шла примерно в те же сроки. «До начала 2000 года. Такая точность вполне устраивает», - резюмировал Ходорковский.

В расхождениях между аудиозаписями и текстами допросов продолжили разбираться с помощью допроса от 13 декабря. Тут Ходорковский уточнял фразу об Алексаняне, пришедшем к Кертису с просьбой о структуре компании, — просил он о «его компании» или «для него». Голубович пояснил, что, конечно же, имел в виду, что Алексанян пришел говорить о структуре компании «для ЮКОСа».

Затем Ходорковский процитировал очередной вопрос в протоколе «следователя Ганиева, который, как обычно, на полстраницы», по поводу дивидендов «дочек» ЮКОСа. И ответ Голубовича, который отвечал следователю, что дивидендов не было, потому что не было прибыли. «Откуда вы знаете?» - интересовался Ходорковский. - Вы РСБУ смотрели?» «Да», - говорил свидетель. Все же Голубович ответил, что в целом прибыль была, и «работать вообще без прибыли сложно, иначе будут проблемы с налоговыми органами, просто думаю, что для дивидендов было недостаточно прибыли».

«Уважаемая оппонирующая сторона все время спрашивает вас о вашем мнении,- отметил Ходорковский. - Я с удовольствием бы поговорил с вами о вашем мнении, тем более что для меня оно было всегда важно. Но для суда важна информация. То есть вы знаете, что прибыль у дочерних добывающих предприятий ЮКОСа была?» «Да, была», - подтвердил Голубович.

Ходорковский продолжил читать допросы. «Ганиев дальше задает вопрос, правда, вопрос ли это... «он оценил это и показал, сколько у него прибыли украли, исходя из цен, по которым нефть продавалась ЮКОСом за рубеж»...а вы отвечаете «Я помню», но в записи звучит немного длиннее «Я помню, как все это было». Вы помните, чтобы господин Дарт выиграл у ЮКОСа хотя бы один суд, который бы констатировал то, что констатирует тут Ганиев?» - «Не могу это прокомментировать, этим всем занималось правое управление, в газетах я этого не читал».

Ходорковский пытался уточнять. «Свидетель уже ответил!» - вмешивалась Ибрагимова. «Ну, если еще оппоненты будут мне мешать спросить свидетеля, помнит он или не помнит, это уж совсем будет пародия» - комментировал Ходорковский. «Я не сказал, что не помню, я говорил, что не читал», - довносил ясность свидетель Голубович. Ходорковский еще раз спросил о судах по искам Дарта: «Вы помните ситуацию, чтобы в тех судах, о которых вас спрашивал Ганиев, господин Дарт когда-нибудь у компании выиграл и ему присудили, что прибыль у него украдена». «Прошу снять вопрос, свидетель не участвовал в тех судах!» - вскочил Лахтин. Судья, усадив прокурора на место, предоставил слово свидетелю. «Мне никакой информации по этим судам не известно», - ответил Голубович.

Свидетелю дали том 159 с его допросом от 9 апреля 2008 года. «В этом допросе вы рассказываете о неких операциях с акциями ЮКОСа и о неких денежных средствах ЮКОСа, которые были использованы на эти операции. А в следующем протоколе допроса, вы говорите по поводу неких средств, которые также компания ЮКОС перевела компании «Вилк» на покупку акций дочерних предприятий ЮКОСа, самого ЮКОСа и так далее, в интересах уже самого ЮКОСа. Если помните — те деньги, которые, согласно вашему высказыванию, ЮКОС перевел в банк ДиБ, и те, которые, опять же согласно вашим показаниям, ЮКОС перевел в ДиБ на счет «Вилк», это одни и те же или разные деньги? - спросил Ходорковский. - И там, и там идет речь о 60 млн долларов». «Тогда было большое количество изменений в договорах на куплю-продажу акций...сначала одна сумма, потом другая... я не могу точно ответить на этот вопрос», - говорил свидетель. «Если деньги переводились на «Вилк», то я не спрашиваю, откуда вам это известно, вы рассказали подробно…» - «Я подписывал договор от «Вилка», я помню…» - «А вот если компания ЮКОС переводила деньги в ДиБ, но не на счет «Вилка», притом, что у ЮКОСа там были счета, вы-то об этом как узнали, что ЮКОС перевел деньги не на ваши счета?» - «Мог об этом узнать, если только мне предъявлены какие-то платежные документы...» - «До допроса вам какие-то документы были известны?» - «Нет, хотя о самих операциях связанных с выкупом акций я знал достаточно подробно». - «То, что ЮКОС перевел деньги внутри ДиБа — если это не те деньги, которые были переведены на счет «Вилка», вы какой-нибудь информацией помимо той, которая вам была предъявлена уже во время следствия, еще обладаете?» - «Нет. Не мои деньги – не знаю, мои деньги - знаю». «То, что эти деньги выводились именно из ЮКОСа — если это шло не на счетах «Вилка» — вы эту информацию получили откуда?» - уточнял Ходорковский. «Кроме Ганиева», - подчеркнул из «аквариума» Платон Лебедев. Голубович отвечал, что в тот момент мог не видеть платежа с ЮКОСа на 60 млн долларов. «Я мог в силу своей должности знать только у кого куплено, кем, за сколько...», - рассказывал свидетель.

«Отвлечемся от платежа...Вот компания «Дайва». Как компания ЮКОС, через каких посредников покупала акции ЮКОСа у «Дайвы» и права требования у «Дайвы» к банку МЕНАТЕП. Сколько компания ЮКОС заплатила за права требования, сколько за акции, через каких посредников действовала?» «В отсутствии полного набора договоров...» - не мог ответить конкретно Голубович. «Ну вам же на следствии они тоже не предъявлялись. Или предъявлялись?» - уточнил Ходорковский. «Операции проходили примерно так, как здесь написано, я не могу вам без договоров рассказать», - уходил от конкретики Голубович. «Вы тут конкретно описываете одну сделку, которая проходила через «Вилк». А про все остальные сделки вы не говорите ничего конкретного, но делаете некое резюме, что это были деньги, выведенные из ЮКОСа. Про остальные сделки расскажите. Чего вы знаете-то?» - усмехаясь, спрашивал Ходорковский. Голубович говорил, что остальные сделки он мог знать только в период, когда они совершались, сейчас подробно он рассказать о них не может. «Слово «выводилось» не имелось в виду в криминальном смысле, оно означает тут другое, «платилось», «использовались средства» ну просто жаргон такой», - объяснялся Голубович. «Для суда этот «жаргон» — это конкретная статья для нас», - посмеялся Ходорковский, а за ним и присутствующие.

Поговорили про термин «фондирование», которое свидетель тоже использовал в своих разговорах со следователем. Ходорковский предложил считать, что фондирование - это «предоставление средств во временное пользование, в отличие от расходов, когда происходит полное отчуждение денежных средств». Свидетель с этим согласился. Затем Ходорковский еще раз попросил свидетеля уточнить, какое значение он вкладывает в слово «выводилось». Алексей Голубович пустился в длинное и путаное объяснение, которое он начал словами: «все, что мне известно по этим сделкам, мне известно только потому, что в 99 году я там еще работал, к несчастью…»

«Вы как свидетель можете что-то сказать?» - улыбнулся Ходорковский. «Выводилось» означает в том числе «предоставлялось финансирование на совершение сделок» - отвечал Голубович.

«Прошу обратить внимание на то, как Ходорковский задает вопросы! – поднялась Ибрагимова. - Вопрос задается трижды! Сначала свидетель отвечает, когда Ходорковский не получает нужного ответа, его спрашивают еще раз, потом опять. Я расцениваю это как давление на свидетеля. Прошу снимать такие вопросы» - кажется, забыла прокурор о том, что ее коллега Лахтин переспрашивал свидетеля Голубовича в течение всей последней недели. «Я надеюсь, что исходя из соображений состязательности и равноправия...» - начал было Ходорковский. «Мы дискуссию будем начинать? Вопрос!» - произнес судья.

«Ваша честь, мне потом будет позволено в пятый раз после господина Лахтина спросить, что имел в виду свидетель?» - все-таки напомнил Ходорковский о стилистике допросов Голубовича обвинением. «Михаил Борисович, вернемся к допросу. Время покажет», - пообещал Виктор Данилкин.

Ходорковский предложил свидетелю поговорить о сделках с нефтью. «Вы сказали, что вы видели US GAAP ЮКОСа, РСБУ «дочек» ЮКОСа. Какие-то отчеты руководителей компании на пресс-конференциях, перед инвесторами вы слышали?» - «Какие-то выступления перед инвесторами слышал. Сам даже участвовал» - «Сайт ЮКОСа смотрели?» - «Если честно, сайт ЮКОСа я никогда в жизни не смотрел, пока ЮКОС не начал…» Сообщения рейтинговых агентств и информацию Минтопэнерго о ЮКОСе Алексей Голубович смотрел в объеме «какую мог переварить в рамках выполнения служебных обязанностей». Потому что, подчеркнул свидетель, когда он из ЮКОСа уволился, у него «интерес к этому вопросу упал раз в сто».

«Ваше собственное благосостояние на тот момент, как вы рассказали, в значительной степени зависело от 4,5 процентов акций, куда входили и акций ЮКОСа... вы интересовались результатами деятельности компании?» - «Скорее нет, чем да... Мое благосостояние зависело от этого в меньшей степени, чем от всего остального, чем я занимаюсь. В принципе, это, наверное, нехорошо, надо было интересоваться, я же не знал, что потом понадобится». - «О прибыли ЮКОСа после ухода из компании вы слышали?» - «С профессиональной точки зрения, занимаясь тем, чем занимаюсь я, интересны факты провалов, убытков, неприятностей. Либо поиск недооцененных активов. На этом можно заработать» - «Должен ли суд вас понять, что если бы с ЮКОСом произошло какое-то несчастье, то вы бы все же не пропусти это?» - спросил Ходорковский.

«Пусть Ходорквский не участвует в формировании вашего, Ваша честь, мнения - «должен суд понять»- «не должен суд понять»! Что за пространные вопросы? А то мы бесконечно будем это слушать!» - встал снова Валерий Лахтин. Адвокаты удивлялись. «Почему же? Это моя работа!» - напомнил Ходорковский о том, что для того и защищается, чтобы формировать мнение суда.

Ходорковский повторил свой вопрос про «негативные» новости о ЮКОСе, которые наверняка бы дошли до свидетеля (например, если бы компания показала прибыль в 10 раз меньше, чем другие компании ее категории). «Про это в любом случае написали бы все газеты», - ответил Голубович.

И снова вставший Лахтин выступил против «пространных вопросов», процитировав ряд статей УПК. «Я прошу прекратить лекции по знанию Лахтиным Уголовно-процессуального кодекса!» - высказался Лебедев. Судья попросил продолжить допрос.

Дальше Алексей Голубович по просьбе Ходорковского вспомнил, что годовая отчетность ЮКОСа в 2002 и 2003 годах точно публиковалась. Про публикацию отчетности в 2001 году свидетель сказал так: «Думаю, тоже публиковалась».

Заговорили о другом. «Даже сторона обвинения разобралась, что нефть, добываемая компаниями «Юганскнефтегаз», «Томснефть», «Самаранефтегаз» сдавалась в «Транснефть» на основании договоров. Как человеку, который знакомился с публичной информацией о компании, вам было известно, что добываемая ЮКОСом нефть сдавалась в «Транснефть»?» - «Это был общепризнанный факт». - «Мне важно, чтобы вы ответили суду, что инвесторам было известно, а что было тайной за семью печатями?»

«То, что нефть попадает в «Транснефть», это был общеизвестный факт», - повторил Голубович «Мы, Минтопэнерго, «Транснефть» в открытых источниках предоставляли эту информацию? Она была в свободном доступе для интересующихся инвесторов?» - спросил Ходорковский. «Вопрос снимается!» - тут же объявил судья, опередив вскочившего Лахтина.

«Для инвесторов, акционеров дочерних добывающих компаний было известно, что нефть продавалась добывающими предприятиями по трансфертным ценам?» - «По заниженным ценам?» - переформулировал вопрос свидетель. - «Нет, я не задаю вопрос в наивных формулировках обвинения. Я спрашиваю, была ли информация, что права собственности на нефть переходят от «дочек» ЮКОСа не «Транснефти», а неким другим юкосовским организациям, входящим в периметр консолидации?» - пояснил Ходорковский.

Голубович ответил, что конкретно сказать не может. «Ну, например, Дарту было об этом известно?» - «Ну, я не знаю, я же не Дарт. Если вы берете опубликованный баланс ЮКОСа, видите там среди его основных кредиторов «Юганскнефтегаз» и другие нефтедобывающие компании, то предполагается, что они что-то ЮКОСу поставили и ЮКОС с ними потихоньку расплачивается. Что они могли поставить? Только нефть и нефтепродукты. Если я инвестор или акционер или аналитик, я могу таким образом об этом узнать. Я не могу ответить за Дарта или за Васю Пупкина», - говорил Голубович, хотя вполне охотно отвечал и за Ходорковского, и за Дарта на следствии.

«Когда вы упоминали суды по искам Дарта, вы говорили о том, что речь шла в том числе и о трансфертных ценах. Теперь вы говорите, что не знаете, знал ли Дарт, что передача нефти внутри ЮКОСа шла от добывающих предприятий другим подразделениям ЮКОСа. Что тогда вы имели в виду под трансфертными ценами?» - «Имеются в виду цены между материнскими и дочерними компаниями, которые устанавливаются не на рыночной основе, а на основе экономической целесообразности для участников этих сделок... От миноритарных акционеров я не раз слышал, «какие мы мерзавцы и воры». И нас тыкали носом именно в трансфертное ценообразование. Если бы я готовился к этому процессу, можно было бы нарыть из тех времен аналитики и публикаций», - говорил Голубович. Ходорковский напомнил свидетелю, что с одной стороны он говорит о недовольстве миноритариев, а с другой стороны затруднился с ответом на вопрос, известно ли было инвесторам и акционерам о том, что ЮКОС покупал у своих дочерних добывающих предприятий нефть по трансфертным ценам.

«Пусть он в прениях анализ показаний делает! В прениях! В прениях!» - срывал голос Валерий Лахтин, жестикулируя в сторону «аквариума» и трибуны. «Ваша честь, ну пусть он сядет!» - предлагал адвокат Краснов. «Какие прения?! Подсудимый говорит о противоречиях в показаниях!» - усадил прокурора на место судья.

Голубович сказал, что «акционеры считали, что они об этом <о трансфертных ценах> знали», - все-таки ответил Голубович на ранее прозвучавший вопрос.

Допрос пошел дальше. «Сторона обвинения говорит, что я, Лебедев и другие члены организованной группы завладели нефтью против воли собственников. Федеральный закон «Об акционерных обществах» и ГК у нас четко определяют органы управления. В ЮКОСе какие-то другие органы, кроме исполнительного органа, совета директоров и общего собрания были полномочны определять волю данного общества? Может быть, мы в устав вносили нечто сверхоригинальное?» «Никаких органов управления, кроме упомянутых, мне, конечно, неизвестно». - «Какой у нас в ЮКОСе был исполнительный орган для «Юганскнефтегаза», «Самаранефтегаза», «Томскнефти»? - «ЮКОС ЭП».

«Был ли факт сдачи нефти, подавляющей ее части, в «Транснефть» общеизвестным для органов управления компаний ЮКОС, «Юганскнефтегаз», «Самаранефтегаз», «Томскнефть», и не заявлял ли кто-то из органов управления, что это против его воли?» - спросил Ходорковский. «Мне такие факты неизвестны. Меня об этом никто не спрашивал до вас», - отвечал Голубович.

Затем Ходорковский спросил, были ли у инвесторов идеи куда-то еще сдавать нефть, кроме «Транснефти». Голубович смеялся и отвечал, что были идеи построить трубу в Китай...

«Свидетель явно сказал, что производственные вопросы его мало касались! Так Ходорковский может еще два года спрашивать!» - снова стоял и размахал руками прокурор Лахтин. «Да он уже седьмой год спрашивает и никак ответа не получит», - с места парировали адвокаты. Зал возмущенно шумел. «Я переформулирую. Считаете ли вы мой вопрос о том, были ли идеи о том, чтобы сдавать нефть куда-то кроме «Транснефти» настолько очевидным, что об этом глупо даже спрашивать?» - спросил Ходорковский. «Вопрос снимается» - заявил судья. Тогда Ходорковский попросил ответить на предыдущий вопрос. Голубович еще раз подчеркнул, что кроме идеи строительства трубы в Китае, ничего другого он не слышал. «А оспаривал ли кто-то сдачу добывающими компаниями ЮКОС нефти в «Транснефть»?» - «Нет».

Затем Ходорковский поинтересовался, было ли акционерам и инвесторам известно, что права собственности на нефть прекращаются на НПЗ в связи с переработкой нефти в горючее. «Он инициирует юридическую оценку свидетелем данных событий. Свидетель не компетентен ответить на этот вопрос!» - встал Лахтин. «Инвесторы, акционеры компании и более широкий круг лиц, кто интересовался финансовым положением компании могли знать только о том, что публиковалось в открытых источниках. Обо всем остальном я могу только предполагать. Так как Михаил Борисович просит не высказывать предположений, я не знаю как мне в данном случае быть», - отвечал Голубович. «Я и спрашиваю, что публиковалось в открытых источниках на эту тему?» - «Например, объемы продаж нефти, нефтепродуктов».

Тут вдруг прокурор Ибрагимова вежливо поинтересовалась у Михаила Ходорковского, много ли у него еще вопросов. «Я планировал бы задать столько вопросов, сколько успею сегодня. Поскольку у меня есть обоснованные подозрения. Но я не буду сейчас при свидетеле это озвучивать...». - «Понимаю, что очень большие допросы свидетеля предстоят подсудимыми. Но по служебной необходимости мы попросили бы сегодня отложить допрос, закончив в 17 часов», - сообщила Ибрагимова. Время было без одной минуты 17.00.

«Возражений нет, если допрос в следующий день продолжится конструктивно», - ответил Ходорковский. «Конечно», - пообещала Ибрагимова. На этом заседание завершилось.

В четверг заседание начнется в 10.30 утра.