Сегодня прокуроры продолжили знакомить зал №7 с показаниями, которые Алексей Голубович давал на предварительном следствии. Сначала печатный текст допроса озвучивала прокурор Ибрагимова, потом прокручивали аудиозапись. В итоге темпераментные тирады следователя Ганиева о правосудии на Диком Западе и самопроизвольные советы Голубовича следствию присутствующие рисковали выучить наизусть.

Зал Хамовнического суда полон. Начало заседания задерживается. Наконец появляется Алексей Голубович и сразу же садится на место потерпевшей стороны. Допросы снова читает прокурор Ибрагимова.

Следователь Ганиев в присутствии следователя Каримова разговаривал с Алексеем Голубовичем о Группе МЕНАТЕП (этот допрос от декабря 2006 года начали читать еще в пятницу). Следователь спрашивал, был ли Невзлин вторым человеком в группе, и Алексей Голубович отвечал утвердительно.

«Мое впечатление состоит в том, что Ходорковский старался многие решения, связанные с борьбой с конкурентами в судах, с влиянием на конкурентов через административный ресурс, то есть привлечение на свою сторону каких-то чиновников, использование методов службы безопасности для конкурентной борьбы, там компромат на кого-то собрать, влияние через прессу, - эти решения он старался делегировать Невзлину, - делился Голубович со следователем своим мнением. – Ходорковский старался держаться от этого подальше».

«То есть вы хотите сказать, что на любого чиновника есть компромат?» - спрашивал следователь Ганиев. Голубович рассказывал, что не знает «внутренней кухни» службы безопасности ЮКОСа, но знает, что они на всех сотрудников ЮКОСа собирали компромат. «Шестопалов <глава службы безопасности ЮКОСа. - ПЦ> отчитывался, что они завели столько-то уголовных дел на расхитителей на предприятиях ЮКОСа, то есть они собирают материал, передают куда следуют», - рассказывал Голубович. По словам свидетеля, он «ни капельки не сомневаюсь», что компромат был на всех, кто мог принимать решения.

Дальше речь зашла о карьере самого Голубовича. Свидетель рассказал, что в ЮКОС он попал «случайно»: Ходорковский его пригласил после первого неудачного слияния ЮКОСа с «Сибнефтью», когда компания оказалась в «тяжелом положении». «Я хотел с Ходорковским поработать, потому что у меня в тот период негативного отношения к нему не было», - вспоминал свидетель, уточняя, что если бы слияние не развалилось, он бы в ЮКОСе не работал.

Голубович рассказывал, как он сформировал дирекцию стратегического планирования и корпоративных финансов, куда приглашал специалистов по ценным бумагам, макроэкономике и финансовому моделированию. По словам свидетеля, он занимался проблемами, возникшими у компании в связи с кризисом 1998 года (например, более 30% акций ЮКОСа принадлежало банку МЕНАТЕП, а ставший банкротом банк эти акции мог потерять). Кроме того, Голубович занимался урегулированием отношений с Кеннетом Дартом и миноритарными акционерами.

Потом Голубович по просьбе следователя говорил о том, «как формировалась доходная часть всей группы компаний подконтрольных Ходорковскому». Он пояснял, что прибыль концентрировалась на мордовских компаниях, которые принадлежали кипрским компаниям. А кипрские компании «при необходимости присоединялись к консолидированному балансу ЮКОСа». «Была всегда возможность переключить — хочешь «подвесил» юридическое лицо сюда, хочешь «отвесил». Это давало свободу распоряжения средствами, и чтобы налоговый орган не видел, что у ЮКОСа суммарно прибыль вот такая. Можно сказать, что есть такие компании «Митра» и «Мускрон», у них такая прибыль, но это не к нам, это независимые юридические лица. Вы все это прекрасно знаете, потому что тема эта в прессе звучала тысячу раз», - объяснял свидетель уже следователю Каримову.

«Мордовские и кипрские компании, которые входили в этот периметр, самостоятельно деньгами не распоряжались, потому что эти деньги им на баланс завели люди, управляющие бизнесом в целом, директора компаний не распоряжались деньгами самостоятельно», - говорил Алексей Голубович.

Каримов спрашивал, означает ли это, что генеральные директора были генеральными директорами только по названию. Алексей Голубович отвечал: «Когда пришел Сублен (Мишель Сублен – финансовый директор ЮКОСа. – ПЦ), система была слеплена наспех. Он начал все это упорядочивать, он обращался ко мне и другим директорам подразделений, чтобы дать на должность генеральных директоров казначейству своих сотрудников. Надо, чтобы это были люди понимающие, что они подписывают. От нас несколько сотрудников некоторое время числились директорами».

Следователя Каримова интересовало, обсуждалось ли в Группе движение денег с «Фаргойла». «На большинстве совещаний я присутствовал, но Ходорковский старался все свести к легально формализуемым вещам, вполне возможно, что в более узком кругу – например, с Лебедевым - принимал еще какие-то решения», - делился со следствием своей осведомленностью Алексей Голубович. «Для чего эта структура выстроена была?» - спрашивал Каримов. Свидетель отвечал: «Да все так делают. Возьмите там «Альфа-групп», Дерипаску взять — у них все примерно так устроено. Есть несколько собственников, они владеют какой-то офшорной структурой, так вся крупная собственность в России была устроена».

«Если вы строите логику, что они в какой-то период из ЮКОСа деньги вывели и они оказались здесь «сбоку» или в группе МЕНАТЕП и они эти деньги растратили, нужно в первую очередь доказать, что они были выведены из ЮКОСа либо с помощью налоговых махинаций, либо в ущерб других акционеров, - решил помочь следствию своими советами Алексей Голубович. - Потому что необязательно трансфертными ценами вывели деньги в мордовскую компанию неважно как, здесь нет преступления в плане трансфертного ценообразования. Дальше оно заплатило дивиденды кипрской «маме» , кипрская «мама» эти деньги как-то потратила и эти деньги не попали в консолидированный баланс по ЮКОСу, к этому можно придраться, но это надо доказать на Западе. Что проще доказать, я не знаю, если бы я был на вашем месте, мне кажется, нужно выстраивать цепочку трансфертные цены и копать до консолидации 100 процентов дочерних компаний претензий со стороны государства, потому что мажоритарные акционеры дочерних компаний не будут подавать сейчас в суд на то, что было в 1999 году и ранее. Даже если мы докажем, - уже «ассоциировал», по выражению прокурора Лахтина, Алексей Голубович себя со следствием, - что Дарта обманули, объяснив как были приняты решения в судах, мягко говоря, идти в «Роснефть» не надо, а во-вторых, Дарту наплевать на это, потому что в восьмилетнюю давность никто не полезет. Либо через государство, через проценты, либо вы обманули налоговыми инструментами, потому что Мордовия не имела права так делать. Поэтому где состав преступления, которое потом называлось отмыванием денег, полученных преступным путем, я не знаю, для меня очень мало информации».

Этот длинный допрос 12 декабря 2006 года закончился в 22 часа вечера. Примечательно, что на допрос к следователю господин Голубович попал прямо с самолета: именно в этот день, 12 декабря, Алексей Голубович вернулся в Россию из Италии. В этот же день арест ему сменили на подписку о невыезде.

После краткого перерыва начали слушать аудиозапись последнего полуторачасового допроса. Прокурорам уже было неинтересно — они погрузились в свои бумаги. Голубовичу секретарь заседания дала том с допросом. Но свидетель в открытый перед ним том не заглядывал, аудиозапись он, кажется, тоже не слушал. Перед свидетелем были какие-то бумаги с графиками. Их он и изучал.

Михаил Ходорковский и Платон Лебедев тоже смотрели какие-то документы, Скучали, потея в меховых ушанках, милиционеры, которые сегодня почему-то охраняли «аквариум» вместо привычных приставов.

Алексей Голубович на вопросы следователей Ганиева и пришедшего на допрос позже, в десятом часу вечера, Каримова отвечал вполне живо, спокойно. Беседа текла весьма непринужденно.

Когда аудиозапись завершилась, Михаил Ходорковский встал с уточнениями: «Я просил бы обратить внимание суда, что в протоколе имелось 2-3 очень существенных ошибки. Во-первых, в протоколе написано «я, по-моему, об этом уже говорил», а на самом деле сказано Голубовичем, что говорил 2 года назад. Во-вторых, написано «ЮКОС платил мажоритарным акционерам дивиденды», я услышал в записи «ЮКОС платил миноритарным акционерам». Это существенно. Далее «Ходорковский сказал, что компании, не принадлежащие ЮКОСу получали прибыль от торговли», а в записи «Ходорковский сказал, что не надо, чтобы компании, не принадлежащие ЮКОСу, получали прибыль от торговли»».

Прервались.

После обеда прокурор Ибрагимова снова окунулась в том 47. Всех ожидало чтение допроса от 13 декабря 2006 года (фактически это было продолжение предыдущего допроса).

Свидетель снова рассказывал, чем он занимался в ЮКОСе. Следователь интересовался поставками нефти за рубеж. «Экспортные поставки осуществлялись через офшорные компании. Учредители там были иностранцы, которые никак с ЮКОСом связаны не были, чтобы избежать конфликта интересов акционеров ЮКОСа и владельцев этих компаний», - вел свой рассказ со ссылкой на оперативные юкосовские совещания Алексей Голубович.

Следователя Ганиева занимали конкретные люди. Например, господин Романченко. У Голубовича спрашивали, был ли этот человек директором английской «ЮКОС ЮК Лимитед». Свидетель отвечал, что Романченко являлся «подчиненным Лебедева», а, кроме того, в интересующий следствие период он «был основной фигурой из русских, работавших на ЮКОС, на группу ЮКОС-МЕНАТЕП за рубежом».

Заговорили об английском юристе Стивене Кертисе. По словам Голубовича, он планировал инфраструктуру для экспорта и инфраструктуру офшорных компаний для торговых и финансовых операций Группы МЕНАТЕП и ЮКОСа за рубежом. «В какие-то годы он был самым высокооплачиваемым адвокатом Англии, у него были хорошие связи, репутация, первым с ним работать начал Алексанян», - вспоминал свидетель. «Надо же, я работаю на Ходорковского, а Ходорковского никогда в глаза не видел», - цитировал Голубович свой разговор с Кертисом. Выяснили, что связующим звеном между Кертисом и Ходорковским мог быть Романченко.

Про адвоката Антона Дреля Голубович говорил, что он «занимался делами Ходорковского и членов его семьи, а также делами Группы МЕНАТЕП в целом». Моисеева свидетель воспринимал как доверенное лицо Ходорковского: «Он его одноклассник, друг детства. Ходорковский мог ему доверять какие-то важные вещи».

«Почему именно ему доверяли? Не всем можно доверять управлять счетом, правом подписи на банковских карточках, где имелись миллиардные суммы. В чем его заслуга?» - спрашивал Ганиев Голубовича про господина Кокорина. «Он был мужем Оксаны Паскаль. Поэтому, возможно, он и пользовался доверием», - заявлял Голубович. Лебедев, услышав эту фразу, рассмеялся.

Следователь интересовался, «куда делась прибыль» нефтедобывающих компаний - «нефть добывают, а прибыли нет». «Была такая политика ценообразования...потом кто-то придумал термин «скважинная жидкость». Ее по цене существенно ниже рыночной цены нефти на внутреннем рынке на тот момент продавали подконтрольному той же группе ЮКОС . Однако тогда налоговое законодательство, очевидно, позволяло это делать» - сообщал Голубович.

На этом месте допрос начал транслироваться через проектор на стену зала. Алексей Голубович вместе с присутствующими с интересом следил за текстом.

Речь опять зашла о Кеннете Дарте, который блокировал консолидацию ЮКОСа. «Просто размыть его долю с 25 до 5 процентов, а потом принудительно выкупить, было юридически возможным (законодательство тогда позволяло), но некрасивым действием. Поэтому с Дартом велись переговоры <…> Эти переговоры закончились подписанием соглашения, по которому Дарт все свои доли в дочерних компаниях ЮКОСа продавал компаниям Группы МЕНАТЕП. За это заплатили 150 млн долларов», - вспоминал и свое участие в переговорах с гринмейлером Алексей Голубович. По оценкам свидетеля, если бы Дарт принял его предложение об обмене своих акций на 7,5 – 8 процентов ЮКОСа, он впоследствии получил бы 700-800 млн долларов. «Я считаю, что он очень много потерял», - подчеркнул свидетель Голубович.

Ганиев стал спрашивать, зачем были выведены активы из «Юганскнефтегаза», «Самаранефтегаза», «Томскнефти» в различные ООО. Свидетель объяснял, что целей было две: снизить налог на имущество и оставить на балансе нефтедобывающих компаний только то, что используется непосредственно в процессе добычи нефти. Следователя интересовало, стала ли меньше цена акций нефтедобывающих «дочек» после вывода активов. «Никак не было связано, я вам клянусь», - заверял следователя свидетель. «Есть нефтедобывающее предприятие, есть лицензия, есть работники, больше ничего нет, это интересно?» - не отступал следователь. «Если законодательство это позволяет, можно и так работать», - пояснял свидетель. «Нет, не позволяет. Украсть, выводить никакое законодательство не позволяет. Даже на Диком Западе, а Америке это запрещалось», - формулировал следователь уже даже совсем и не вопрос. Смеялись все, включая читающую Ибрагимову.

«Группа МЕНАТЕП была лицемерной организацией, - говорил вскоре Голубович. – На совещаниях заявляли, что менеджмент будет получать бонусы от прибыли, а когда менеджмент выходил с совещания, они иногда по три месяца колупались с Дрелем и юристами. В итоге менеджмент получал меньший кусок пирога, чем им обещали. Лебедев по этим делам был мастер».

«Отношения между Невзлиным и Лебедевым были плохие?» - обнародовал какой-то инсайд следователь. «Невзлин любого человека, который умел устанавливать отношения с чиновниками, политиками, воспринимал как конкурента. Невзлину был удобен только Шахновский», - пояснял Голубович. «А почему Шахновский удовлетворял Невзлина?» - интересовался Ганиев. «Ну потому что слабохарактерный», - предполагал Голубович. «Аквариум» смеялся.

Закончив вскоре с чтением, прервались на пять минут.

После краткого перерыва включили аудиозапись допроса. Снова послышались голоса Ганиева и Голубовича. Вопросы у следователя получались пространными, больше похожими на рассказы, которые нуждались лишь в подтверждении.

Манера следователя задавать вопросы отличалась театральностью. Здесь было все: и продуманные паузы, и драматическое повышение голоса. Ходорковского следователь называл «Ходором», некоторые фрагменты разговора на пленке не совпадали с тем, что было в бумажной версии допроса.

Прокуроры Ковалихина и Лахтин изучали текст допроса, госпожа же Ибрагимова к этому времени уже покинула зал суда. Алексей Голубович терпеливо слушал аудиозапись. «Аквариум» погрузился в чтение прессы.

Когда следователь Ганиев горячился по поводу Дикого Запада, зал смеялся.

«Сурков ушел врагом?» - любопытствовал следователь. «Я никогда не обсуждал с Сурковым, почему ушел, но думаю, что он правильно сделал. Ходорковский, по-моему, об этом жалел, но виду не подавал, иначе ему пришлось бы избавляться от Невзлина», - считал Голубович. Ганиев посмеивался.

Заговорив о деньгах Голубовича, следователь переживал просто по-родственному: «Ну это же ваши деньги! Почему вы не противитесь этому?». Слушая волновавшегося следователя, «аквариум» снова смеялся.

Когда пленка остановилась, снова высказался Михаил Ходорковский: «Опять же исследовали доказательства, прошу суд обратить внимание. В протоколе, который нам дали, страница по протоколу 7, написано «Романченко был основной фигурой из русских, работавших на ЮКОС за рубежом», в записи говорится «в 1998-99 году». На странице 9 написано «Кертис... пришел ли туда Алексанян с просьбой делать его <его — в смысле «Алексаняна»> структуру компаний за рубежом». На записи ясно слышно, что Алексанян пришел с просьбой делать «для него» структуру как для руководителя юридического управления. И наконец «задача Дреля была оформлять собственность компании» (имелся в виду ЮКОС), а в записи явно слышно, что Голубович говорит «собственность Группы МЕНАТЕП». Я просил бы обратить внимание на эти расхождения».

На этом сегодняшнее заседание завершилось. Завтра слушания начнутся в 10.30 утра.