«Вопросов <к свидетелю> больше не имеется, мы ходатайствуем об оглашении допросов на предварительном следствии», - заявила в начале сегодняшнего заседания прокурор Ибрагимова.

«Я в целом поддерживаю и одобряю, но прошу пять минут, чтобы мы посмотрели, все ли протоколы, которые мы бы хотели, были названы...» - высказался Ходорковский. «Ну вы потом можете уточнить при необходимости», - предложил судья. Подсудимый не возражал. Адвокат же Владимир Краснов отметил, что прокуроры должны заявить о существенных расхождениях в показаниях, а они об этом умолчали. Улыбнувшись, прокурор Ибрагимова с готовностью заявила, что существенные расхождения есть (не сказав, правда, какие именно).

Посоветовавшись пару минут, защита и подсудимые оставили решение вопроса об оглашении показаний на усмотрение суда. Судья Данилкин удовлетворил ходатайство. Алексею Голубовичу предложили пустующее место потерпевшей стороны, дали бумагу и авторучку.

«У меня рабочее ходатайство, просьба для удобства свидетеля, когда мы уже будем слушать аудиозапись, оглашенные протоколы передать свидетелю, ему так удобнее будет», - предложил Лебедев. «Согласен», - поддержал идею судья.

Первый допрос, который начала читать прокурор Ибрагимова, был датирован июлем 2004 года. Речь шла о разработанной в ЮКОСе процедуре по защите активов ВНК от претензий компании Евгения Рыбина «Ист Петролеум». «Во второй половине 1998 года, - рассказывал следователю Ганиеву свидетель, - ко мне обратился Гололобов, попросив помощи в заключении сделок типа РЕПО, то есть договоров с правом обратного выкупа акций «Томскнефти» и Ачинского НПЗ, каким-либо компаниям не связанным с ЮКОСом. Полагая, что ничего противозаконного в указанных сделках не содержится, я согласился помочь Гололобову в решении вопроса».

Следующий допрос (сентябрь 2004 года) вел следователь Каримов. «Откуда вам стало известно, что правовое управление договорилось с Международным центром оценки о предоставлении нужных заключений? Означало ли это, что ЮКОС хотел занизить стоимость акций ВНК, а акций ЮКОС завысить? И почему привлекали именно МЦО?», - спрашивал следователь. Свидетель говорил, что сам он указаний занизить стоимость акций «дочек» ВНК и завысить стоимость акций ЮКОСа не давал А МЦО был самым известным и авторитетным центром оценки в стране.

Из тома 143 читали допрос со страниц 127-130, который следователь Русанова провела в сентябре 2007 года. «После ареста Лебедева я встречался с Ходорковским и Невзлиным в Жуковке. Они сказали, что Лебедеву предъявили обвинение по факту хищения акций «Апатит». Они сказали, что мне как лицу, которому было известно о приватизационных сделках по «Апатиту» тоже могут предъявить обвинение и арестовать. Они также сказали, что существует вероятность моего привлечения к уголовной ответственности по делу о хищении акций «Томскнефти». Ходорковский и Невзлин сказали, что будет лучше для меня и для них, если я уеду из страны. Я обещал и уехал. Затем дней через 10 я вернулся. Следователь Шумилов звонил в офис «Русских Инвесторов» и интересовался, где я нахожусь. Я уехал в Перу, потом в Лондон. В октябре 2003 года в Лондоне я встретился с Ходорковским, который сказал, что он ожидал, что вместо Лебедева арестуют меня. Также Ходорковский сказал, что представители службы безопасности ЮКОСа перебрались в Лондон. Я воспринял это как намек, что если я вернусь в Москву и буду давать показания, то меня найдут. После ареста Ходорковского я хотел возвратиться в Россию и продолжать бизнес. Вернувшись, я фактически становился врагом для Ходорковского и Невзлина, потому что они боялись, что я буду давать показания против них. Я несколько раз выезжал в Лондон, где у меня бизнес. Там я узнал, что в отношении меня возбуждено дело, я объявлен в розыск. Я считал, что к уголовной ответственности я привлечен необоснованно, поскольку преступления не совершал, я принял решение не возвращаться в Россию и подождать.

Находясь за границей, я понял, что многие люди стали жертвами обстоятельств, созданных Ходорковским. Я решил дать интервью прессе и рассказать, что ЮКОС действительно уклонялся от уплаты налогов, что компания готовилась к продаже «Шеврон» и «Эксон», что привело бы к контролю иностранной компании над 25% нефтедобычи России и негативно отразилось бы на экономике страны. Кроме того, я заявлял, что служба безопасности может быть причастна к убийствам, о которых неоднократно сообщали СМИ. Служба безопасности являлась мощной организацией. Такой позиции я придерживаюсь и ныне», - рассказывал Голубович.

«После долгих размышлений я решил добровольно вернуться в Россию и ответить на все вопросы следствия, мера пресечения в виде заключения под стражу мне была заменена на подписку о невыезде,  - говорил далее свидетель. – в настоящее время расследование по уголовному делу ведется без чьего-либо вмешательства. Я не ощущаю политического давления или влияния на ход дела. Я уверен, что Ходорковский, Лебедев и другие сотрудники ЮКОСа не преследуются по политическим мотивам».

«Следующий допрос (от декабря 2006 года) располагался в 47 томе. Следователя интересовал «момент образования Групп МЕНАТЕП на Гибралтаре». «Когда приобрели ЮКОС, - рассказывал свидетель, - возникла необходимость консолидации контрольного пакета ЮКОСа и других контрольных пакетов российских предприятий на одном юридическом лице, которое в будущем могло выступить в роли крупного холдинга и давать консолидированную отчетность». Затем Голубович объяснял, за что Ходорковский предоставил ему 4,5% акций Групп МЕНАТЕП. «Он считал, что я разбираюсь в российской и зарубежной экономике. Я мог оценить с точки зрения экономической науки и здравого смысла те или иные проекты. И возможно, он мне лично доверял», - размышлял свидетель о причинах, которыми руководствовался Михаил Ходорковский. Далее Голубович подробно рассказывал, за какие направления отвечали другие партнеры Группы: Лебедев руководил финансами, Шахновский занимался связями с государственными структурами, зона ответственности Невзлина – PR и безопасность, Брудно «умел торговать и торговаться».

Прервались на 10 минут.

«Можно маленькое заявление...мне назначено...если мое присутствие не столь необходимо...потому что для меня это критично», - встал после перерыва Голубович. «Без вас мы не можем...ну раз это критично... А в понедельник сможете?» - спросил Виктор Данилкин. «Ну, если меня не зарежут...» - пошутил Алексей Голубович. «А что, есть угрозы?!» - встрепенулась прокурор Ибрагимова. «Да нет, я врача имею в виду», - засмеялся Голубович. «А вот тут вас дама обрабатывала — вам не угрожали?» - сурово спросила госпожа Ибрагимова. «Да меня не обрабатывали, это коллега по работе», - выбрался из-под опеки прокурора Алексей Голубович. «А то у нас тут угрожают свидетелям!» — сообщила Ибрагимова. Зал зашумел. «Это она про себя что ли?» - предположили в публике.

На этом свидетеля Голубовича отпустили, а заседание в начале первого дня завершилось. В понедельник слушания начнутся в 10.30 утра.

Свой следующий вопрос Лебедев задал в связи со сделками по мене акций: «В какой точке земного шара я находился в период со 2 по 14 ноября 1998 года?» - спросил Лебедев. «Я даже порылся в ежедневнике за этот период, но не нашел за этот период встреч с вами. Я даже не помню, где Я тогда находился», - смеялся Голубович. Дальше Лебедев спросил, исходили ли от него поручения, относящиеся к сделкам мены акций «Томскнефти» на акции ЮКОСа. «Я говорил, что вы лично поручений в этот период не давали. Нам давал поручения Михаил Борисович...от вас мы поручений не получали». - «У вас кто был заместителем в дирекции? Они вам говорили, что я давал им поручения?» - «Нет».

«Теперь по отчетности», - перешел Лебедев к другому блоку вопросов. Смотрели в том же 36 томе листы с 17 по 31.

«Алексей Дмитриевич, а тот портфель, который вы сдали в прокуратуру, вы внимательно смотрели?» - поинтересовался Лебедев у Голубовича. - «ТО, что касается лично меня, - да».

Смотрели разделы, касающиеся «ЮКОС Юниверсал». Сведений, которые опровергали бы факты из документов, свидетель Голубович не знал. «А здесь где-либо про торговлю нефтью и нефтепродуктами «ЮКОС Юниверсал» говорится?» - «Здесь про это ничего нету». «Прокуроры, вы обратите внимание на эти листочки, что вы тут увидели!» - бросил Лебедев обвинителям. «Платон Леонидович, не отвлекайтесь!», - советовала в ответ Ибрагимова.

Продолжили. «Вам было известно, что именно структура МЕНАТЕП Лимитед контролировала финансовые структуры Группы МЕНАТЕП». - «Нет». - «А вам было известно, что я с конца 99 года являюсь председателем совета директоров Международной финансовой группы МЕНАТЕП? А руководителем ДиБа? Банка МЕНАТЕП-Санкт-Петербург?»- «Да». - «А откуда у вас сведения, что Прокофьев работал в Группе МЕНАТЕП? Вы сказали на следствии...» - «У меня нет трудовой книжки Прокофьева, я не могу ответить». - «Вы на следствии просто предположили?» - «Давайте посмотрим конкретно, я не помню, что я говорил». - «Не помните. Ладно. Покажем».

«Вы дивиденды-то когда-нибудь от группы МЕНАТЕП получали?» - «Да». - «Сведения о выплате дивидендов до вас доводились?» - «Доводились». - «Великолепно. Вот тут в документе указано, от кого получили дивиденды группа МЕНАТЕП...»

Платона Лебедева сменил Михаил Ходорковский. Обратились к 47 тому (листы 193-216). «Вот вас Ганиев спрашивает «Кто занимался контролем средств и консолидированного бюджета, и российского бюджета». Как вы поняли этот вопрос? Про консолидированный бюджет и российский бюджет?» - «Российский — это бюджет российских юрлиц, российской части ЮКОСа, а консолидированный — это всего ЮКОСа». - «Алексей Дмитриевич, простите, - засмеялся Ходорковский, - у нас бюджет ЮКОСа разве так когда-то делился?». -
«Вы тут говорите об официальном и неофициальном бюджете. Вы о бюджетном процессе в ЮКОСе сейчас можете дать показания?» Голубович сказал, что помнит не все. «Вам известно, что в компании ЮКОС был ОДИН бюджет, который утверждался на совете директоров?» - сообщил свидетелю Ходорковский. Тот снова точно не вспомнил. Но он пояснил, что его слова про «два бюджета ЮКОСа» - это «неточно сформулированный ответ». Ходорковский спросил, что свидетель знает о включении-невключении в консолидированную отчетность компании «Митра» и др. Голубович не помнил.

«Вам известен какой-то факт, когда компания, входившая в какой-то период в периметр ЮКОСа и в консолидированную отчетность, не будучи продана и ликвидирована, была бы из этой отчетности выведена? Пример такой можете привести? Я могу дать вам 131 том, можете посмотреть...Я вам напомню фразу «подвешивались и отвешивались» <фраза из допроса Голубовича на следствии>»

И снова демонстрировал бодрость Валерий Лахтин. Прокурор просил снять вопрос, поскольку свидетель «не автор документа» и «вообще непонятно, чем мы занимаемся» и где свидетель об этом говорил. «Я спрашиваю свидетеля, откуда у него сведения, что какое-то дочернее подразделение компании ЮКОС, включенное в консолидированную отчетность на один год, на следующий год было из этого баланса исключено!» - пояснял Ходорковский. «Вопрос в чем?» - решил переспросить свидетель. «В источнике информации». - «Меня удивляет такая постановка вопроса... мне что, назвать какие-то фамилии людей, кто говорил?» - задал и свой вопрос Алексей Голубович. «Мне действительно будет интересно, если вы расскажете, кто вам сказал об этом», - отметил Ходорковский. Голубович же ответил, что на допросе у следователя он «не имел в виду миллиарды рублей».

«Это навязывание свидетелю своего мнения!» - заявила Ибрагимова. Из зала тут же послышались возражения. Ибрагимова обернулась к залу и высказалась. Пристав по просьбе судьи вывел нескольких женщин из зала. «То, что мы сейчас прослушали — все вопросы непредметные! Михаил Борисович просто выкручивает руки свидетелю! Он требует ответа, который он ждет! Это что такое?! Я призываю более конструктивно использовать время! Если вы допрашиваете, то по существу! - возмущалась Ибрагимова. «Свидетель сказал, что когда он отвечал следователю Каримову, без документов, к слову, то его ответы были связаны с теми операциями, о которых он говорил. Я спросил, о каких операция он говорил, потому что для данного дела важны миллиардные операции. Свидетель сообщил, что он говорил не о миллиардных операциях, я попросил сформулировать для суда ответ точно. Вот и все, что я просил от свидетеля», - объяснял свои действия и вопросы Ходорковский.

По просьбе Платона Лебедева прервались на 10 минут. Милиционеры в меховых ушанках волновались о своем: «У нас инструкция! В 22 часа быть в изоляторе!»

После перерыва вопросы продолжил задавать Михаил Ходорковский. ««Митра», «Фаргойл» — они вам давно известны, они не однодневки и существовали несколько лет, свои сделки они должны были оформлять договорами. Какие сделки конкретно подобного типа вы помните?» - «Конкретных сделок не помню. Деньги платились в основном через «Русских инвесторов» на кипрские компании...подробностей не могу вспомнить».

«Для сокращения времени сегодня и завтра я попрошу следующий механизм — максимальное количество томов перенести к трибуне, чтобы сразу предъявлять нужный документ», - предложил Платон Лебедев (допустив, что вопрос может продолжиться и завтра). Затем он обратился к свидетелю: «Было ли вам известно, что права требования «Стандартбанка» и «Дайва банка» к МЕНАТЕП были обеспечены акциями ЮКОСа?» - «Было известно» - «Владелец этих прав требования к банку приобретал права на акции ЮКОСа?» - «Не могу сейчас сказать...без договоров». - «Не видя договоров?! - Лебедев схватился за голову. - Их там четыре тома...». - «А нельзя спросить того, кто эти договора исполнял, заключал?...» - «Я спрашиваю вас, потому что вы об этом говорили».

«Я считаю, что свидетель ответил на вопрос! - заявил Лахтин. - И нечего оказывать психологическое давление на свидетеля! Вопрос-ответ!» «Да вопрос-то еще не был задан!» - реагировал судья. «Я могу ответить, только посмотрев договоры, хотя я к ним отношения не имею, и я не ваш адвокат», - отвечал свидетель Голубович.

Лебедев согласился и запросил новые тома. В первую очередь стали смотреть разрешение Центрального банка Кипра на учреждение компании «Халлей Энтерпрайзис». На вопрос, было ли свидетелю об этом известно, Голубович ответил, что не помнит. «Какой-то человек с фамилией из 20 букв в 97 году учреждает какую-то компанию...ну где я был в 97 году?! Я готов исполнять свой гражданский долг, но отвечать на вопросы, которые ко мне не имеют отношения, просто задолбало, извините!» - высказался Алексей Голубович.

Он подтвердил свои показания, данные на предварительном следствии! Больше ему сказать нечего!» - не видел смысла в процессе гособвинитель Лахтин. «Валерий Алексеевич!» - разговаривал с прокурором судья.

В 132 томе была анкета Лебедева, которую тот заполнил в рамках процедуры по получению ЮКОСом листинга на Нью-Йоркской фондовой бирже. «Я бы попросил бы вас перейти на профессиональную лексику, минимизировать жаргон, - предупредил Лебедев свидетеля. - Я сегодня, если помните, просил вас обратить в документах внимание на слово «контроль». Вы используете этот термин так же, как и я?» - и Лебедев процитировал из документа то, как он сам понимает слово «контроль». «Я под словом контроль вне правового поля Российской Федерации, поскольку у меня компании вне РФ, подразумеваю то, что здесь написано — «прямое или косвенное обладание правом», хотя в каждой стране свое определение...В целом мой ответ положительный, хотя, как говорит Михаил Борисович, дело в деталях...» - отвечал Голубович. «То есть речь идет о законном праве распоряжаться, обеспечивать управление, а не в криминальном смысле, как слово контроль используют наши оппоненты?» - уточнил Лебедев.

«Я понял вопрос Лебедева!» - раскрыл заговор Валерий Лахтин. Зал рассмеялся. «Он хочет заручиться поддержкой свидетелей для формирования своих выводов!» - поделился прокурор подробностями. «Достаточно!» - произнес судья.

Однако слово «достаточно», точно так же как и слово «контроль» оказалось многозначным. «Я прошу прекратить допрос! И в этой части...» - уже через секунду был на коне Валерий Лахтин. «И вообще» - предположили в зале следующую реплику прокурора. «И вообще!» - закончил свою речь прокурор. Зал, адвокаты, судья расхохотались. «Свидетель не является специалистом по лингвистике!» - заявлял знакомый со словарем ОжЕгова прокурор Лахтин. «А при чем тут лингвистика?!» - не видел логики в заявлениях Лахтина зал. «Вы уже дважды свидетеля спросили и он уже дважды ответил!» - поправлял Лебедева судья. «Нет, Ваша честь», - не согласился Платон Лебедев.

«Он уже начинает спорить с судьей! Нашего государства!» - набрел на еще один нешуточный заговор Валерий Лахтин. «Которое меня полностью устраивает! – отчитался на всякий случай прокурор - А вот Лебедева, наверное, нет!» Последние слова прокурора утонули во всеобщем хохоте. «Я подумаю, Валерий Алексеевич, - высказался судья и снова дал слово Лебедеву: Пожалуйста, Платон Леонидович». Но буквально следующий вопрос был снова добросовестно атакован Лахтиным. «Я вас все-таки призываю быть более сдержанным!» - опять успокаивал судья прокурора.

«Вас о «контроле» спрашивали 86 раз на следствии, вы отвечали об этом 46 раз... я вам буду предъявлять документы на следующей неделе, когда вы вернетесь, так что подумайте об этом» - предупредил свидетеля о масштабе грядущего Платон Лебедев. «Мне некогда об этом думать», - парировал Голубович.

На вопросы Лебедева о том, где он, Лебедев, работал в 2004 году, в другие годы, Голубович отвечал, что не знает. «А здание ЮКОСа вы хоть видели?» - спросил подсудимый. «Мммм...», - задумался свидетель. Но все же «вспомнил»: «Не могу точно назвать место и время, но видел».

Посмотрели документы, где указывалось, сколько и каких акций продавала компания «ЮКОС Юниверсал Лимитед». «Не помню», «Не знаю», - ответы Голубовича были стандартными на все вопросы. О некоторых сделках свидетель помнил, что они «обсуждались», но на подробности он уже был совершенно не способен.