Обличительный Евгений Рыбин успел отгреметь до обеда. Затем место за свидетельской трибуной занял Олег Иванович Хвостиков. И потянулись часы неотносимых к делу разговоров о регистрации различных фирм.

Во вторник Платон Лебедев вернулся к допросу свидетеля Рыбина (на фото). «Вы рассказывали в суде о залоговом аукционе ВНК. Вы дали неточное определение аукциона, поскольку залогового аукциона по ВНК не проводилось». – «Да, я ошибся, это был денежный аукцион». – «Чем вызваны причины ежегодного падения добычи «Томскнефти» с 90 по 98 год?»

На этот вопрос ополчился прокурор Лахтин, судья предложил вопрос скорректировать. «По 98 год включительно», - не сильно тронул первоначальную версию Платон Лебедев. Свидетель был готов к коммуникации. «Это были годы кризиса в стране, поэтому если добавить и низкие цены на ресурсы, и то, что «Томскнефть» на своих плечах несла огромную социальную деятельность, то допускаю, что она могла быть низкорентабельной, хотя я этого не помню просто, какая доходность «Томскнефти» была в 98 году, я там не работал». – «Известны ли вам причины образования просроченной налоговой задолженности «Томскнефти» в 130 млн долларов на 1 января 98 года?» - «Мне это неизвестно. Возможно, это было в те тяжелые и сложные времена, а так предприятие платило и старалось платить все налоги». – «Насколько вам известны условия конкурса по ВНК?» - «Такой конкурс был объявлен в ноябре 97 года, продавалось 36 процентов акций ВНК...34 процента». – «Скажите, если помните, причины включения в конкурс просроченной задолженности предприятия более 500 млрд рублей». – «Это абсолютно нормальный ход правительства. Если новый хозяин хочет приобрести пакет - пожалуйста, возьми...нельзя же чтобы долги государству остались. Это была цель выровнять ситуацию за счет нового инвестора». - «Правильно ли я понял, что вы относите к высокорентабельному предприятию компанию с задолженностью более 1 трлн рублей?» - «Да, это неправильно. Но вырывать из контекста слова тоже неправильно! Надо посмотреть, на что ушли эти долги? На социалку, больницы, школы, на нужды государства. Это нормальное явление». - «Правильно ли я понимаю, что вы сейчас сделали вывод, что несмотря на предпринимаемые меры, те результаты, которые получили на 1 января 1998 года, были объективные?» - «Да, они были объективные». - «А известно ли вам, как после провального периода 98-99 года росла добыча «Томскнефти»? Например по 2003 год?» - «По памяти — она выросла, в том числе за счет ввода новых месторождений, в том числе тех, в разработке которых мы участвовали и за счет тех денег, которые мы туда внесли!» – «Объем добычи за 2003 год вы не помните?» - «Нет» - «А цифру 16 млн за 2003 год вы нигде не видели?» - «Может, и 16 — я не помню».

Взятый темп Лебедев не сбавлял. «Отвечая на вопросы Лахтина, вы сказали: «Кроме этих двух лиц никто не мог решать эти вопросы, Ходорковский вместе с Лебедевым должны были решить эти отношения правовым путем». Речь идет о взаимоотношениях с «Ист Петролеум». Считаете ли вы суд правовым путем для решения вопросов?» - «Я — да!» - «А «Ист Петролеум» в суд обратилась для решения правового спора?» - «Да, правильно». - «С какими исками?»

«Вопрос снят, - сказал судья. - Пожалуйста, по существу дела».

Лебедев добавил в вопрос существа дела: «С какими исками «Ист Петролеум» обратился в суд к «Томскнефти», являющейся потерпевшим по нашему делу?» «Это Венский суд по Западно-Полуденному месторождению, и суд вынес решение, а вы - вы положили с прибором на решение суда! Так кто суд не уважает — вы или я?!» - решил во всеуслышание заявить о своем уважении к суду Евгений Рыбин.

«Свидетель!» - призвал Рыбина к порядку Виктор Данилкин.

А на подходе у Лебедева был еще один «взрывоопасный» вопрос: «Считаете ли вы соответствующими правилами бизнеса использование вами, вашей женой и вашей дочерью корпоративных карт Американ Экспресс, расходы по которым «Ист Петролеум» включал в качестве вкладов совместной деятельности с «Томскнефтью»?»

«Прошу снять вопрос!» - вскочил Лахтин. Рыбин одновременно с ним закричал: «Это ложь, ложь, двестипроцентная ложь! Которая также муссировалась венским Арбитражом. Вы искажаете зачем?!»

Суд снял и еще несколько вопросов по той же теме.

Лебедев продолжил. «В какую сумму было оценено ТЭО по Крапивинскому месторождению?» - «В районе миллиона...» - «А почему же оно было оценено в 6 млн долларов?» - «Это ложь». - «А откуда «Ист Петролеум» получила задание по ТЭО Крапивинского месторождения?» - «Она не получала, а заказывала». - «Почему в Арбитражный суд Вены были представлены документы по офшорной компании «Санхейз»?» - «Она не делала ТЭО». - «То есть «Ист Петролеум» не заказывала договора с фирмой «Санхейз» о разработке ТЭО?» - «По оплате может быть, но не по разработке». Лахтин вскакивал через раз и требовал снять вопросы, судья же ждал от свидетелей ответов.

«Помните ли вы решения судов?» - «Хорошо помню!» - «Какое решение было по Крапивинскому месторождению?» - «Меня интересовал один пункт — вернуть «Ист Петролеум» 50 или 60 млн рублей, остальное меня не интересовало». - «А иск «Ист Петролеум» помните? Какую сумму требовали?» - «По-моему, 26 млн долларов». - «Признал ли суд наличие сговора между «Ист Петролеум» и «Томскнефтью»?» - «Меня не интересовало». - «Признал ли суд договора по совместной деятельности недействительными сделками?» - «Это работа хороших ваших юристов, когда все невзначай забыли про все дополнения и приложения. Сначала доллар стоил 5, а когда надо было отдавать — уже 35. все очень просто, вы лучше меня об этом знаете. Невзлин сильно языком болтал, во сколько денег ему обошлись эти суды. И Гололобов об этом рассказывал!».

«И все же по сделкам», - вернул свидетеля в фарватер разговора Лебедев. «Да, суд признал, и вернул стороны в первоначальное состояние», – считал такую формулировку, видимо, более утешительной свидетель.

«Какую сумму присудил суд?» - «230 или 240 млн рублей». - «А если я скажу вам что по Крапивинскому месторождению суд присудил всего 6 млн рублей?» - «Я скажу, что это ложь». - «А судебных издержек сколько?» - «Где то 2 млн долларов. Или евро». - «А «Ист Петролеум» выполнил решение суда?» - «Нет, конечно, - усмехнулся Рыбин, - Чего это мы будем выполнять решение суда, если вы не выполняете?!» - «Правильно ли я понял, что вы не поняли, что проиграли в суде 3 млн долларов?» - «Да, проиграли. Не вам, а суду! И вообще, чего вы делите два решения суда, их надо вместе рассматривать! Давайте подобьем, кто сколько кому должен!». - «А что произошло с «Ист Петролеум» после июня 2003 года?» - «Потом кажется в 2005 или 2006 году компания подала на банкротство». - «А кто инициировал банкротство?» - «Кредиторы, может быть». - «А кто был кредиторами?»

«Вопрос снят», - вмешался судья.

«А «Томскнефть» была кредитором «Ист Петролеум»?» - поинтересовался тогда Лебедев. «Конечно, как же не пристроиться-то в очередь?» - «А что случилось с требованиями «Томскнефти» как кредитора?»

«Вопрос снят», - снова произнес судья. «Ваша честь, это ВАШЕ решение», - подчеркнул Лебедев. «Да, это МОЕ решение. Я решил, что он не имеет отношения к делу», - нажал судья.

«Какое вы, «Ист Петролеум», имеете отношение с 99 по 2003 год к компании "Санхейз"?» - «Санхейз» была кредитором «Ист Петролеум»». - «А каким способом компания «Санхейз» стала потерпевшим по данному сфабрикованному делу?»

«По какому делу?» - не понял Рыбин. «Вопрос снят», - сообщил судья.

«Известно ли вам, что компания «Санхейз» является потерпевшим в этом деле?» - спросил Лебедев. «Прошу снять вопрос, свидетель — не следователь и не надзирающий прокурор!» - снова протестовал Лахтин, но судья ждал ответа. «Ну...эээ...да, известно», - прозвучал ответ.

«Что произошло с вашим личным пакетом акций «Томскнефти»?» - хотел знать Лебедев. «Какое отношение это имеет к предъявленному обвинению?» - снова вопрошал Лахтин. «Не помню, кажется, продал», - уже отвечал, заглушая прокурора, свидетель. Продал Рыбин и акции ВНК, о которых также спросил Платон Лебедев.

Лебедев перешел к налогам. «Что вам известно о налоговых проверках «Томскнефти» в 98, 99 годах? Видели ли вы акты налоговых проверок?» - «Такие проверки были, я об этом знаю, из писем, обращений налоговой полиции, что были большие недоимки в бюджеты разных уровней в два-три- четыре раза... самих проверок не видел, а письма видел, обращения Кресса губернатора...» - «А налоговики-то куда обращались?» - «В Министерство налогов и сборов. Были совещания...». - «Известно ли вам об обращениях налоговых органов в суды?» - «Неизвестно». – «Правильно ли я понимаю, что налоговые органы проиграли все суды?» - «Я этому не удивлюсь, но мне это неизвестно».

Сменили тему. «Вы говорили о стоимости пакетов ВНК. Вам известны действующие в РФ стандарты оценки?» - «Знаю, что есть стандарты, но я не специалист». - «Правильно ли я понимаю, что свои суждения вы делали на личных оценках?» - «Да»

«У меня больше нет пока вопросов», - закончил Платон Лебедев. «Пять минут перерыв!» - объявил судья.

После перерыва вопросы начал задавать Михаил Ходорковский. «Вы вчера упоминали некую даму Шерон. когда вы с ней последний раз встречались, общались» - «В 95 году, по телефону я с ней говорил». – «А когда она сказала, что ЮКОС договорился с <Кеннетом> Дартом?» - «Об этом она сказала мне еще раньше, года три до этого». - «До конца 2001 года мы акции у Дарта еще не выкупили?» - «По-моему, нет». - «Вы говорили, что мы заплатили за акции, принадлежащие Дарту. Ему принадлежало много акций в РФ. А за какие акции мы ему заплатили?» - «Все разговоры велись об акциях «Томскнефти», кажется 10—11 процентов акций» - «А наш выкуп у них был именно этого пакета?» - «Я так понимал, что да». - «Вы обсуждали наше дело с разными людьми. Не припомните, обсуждали ли вы это дело с журналистом, он публикуется в «Известиях» как Владимир Перекрест. В 2006 году?».

«Вопрос снят!» - отрубил судья. - «Ваша честь. Мы имеем сведения из официального источника, которые говорят о разговоре Рыбина с Перекрестом. Если разговор состоялся, и от лица Рыбина передал сведения Перекрест, то мы будем просить вас о вызове журналиста для дачи показаний в суд», - пояснил Ходорковский. «Понятно. Можете ответить?» - разрешил судья. «Я со многими журналистами встречался... На слух такой фамилии Перекрест я не помню», - отвечал свидетель.

«Вы не говорили кому-то из журналистов, что вам предлагали в качестве выкупа неустойку по тем претензиям, которые вы выставили в Арбитражный суд Вены на 100 млн долларов, а вам предлагали 25 млн неустойки?» – поинтересовался Михаил Ходорковский уже без привязки к журналисту Перекресту.

Рыбин попросил пояснить вопрос, затем ответил: «Возможно. В центре у вас в офисе на совещании был Гололобов, кажется, Бейлин...от ваших представителей прозвучала такая цена, что все ваши претензии стоят максимум 25 млн долларов. Возможно, я об этом говорил» - «Вы отказались?» - «Ну... что значит отказались... нам не сказали «давайте мы вам заплатим 25 млн долларов»... ну сказали, что «если для вас эта цена нормальная, это можно обсуждать». Но мы последовательны были, мы хотели все вернуть». - «Я так понял, что вам предложили 25 млн долларов, но вы выбрали путь подачи иска». - «Да, мы решили продолжить борьбу». - «Понятно», - ответил Ходорковский, у которого больше не было вопросов к свидетелю.

Зато вопросы возникли у адвоката Владимира Краснова. «Можем ли мы спрашивать свидетеля по вопросам представителя Росимущества?» - уточнил защитник у председательствующего. «Почему же нет», - ответил судья Данилкин.

«Свидетель, вчера вас спрашивали по решению о продаже пакета акций ВНК. Вы объяснили, что этот аукцион был результат продавливания ЮКОСом...». Судья прервал адвоката: «Такие фразы не звучали вчера!». Но свидетель сам поддержал защитника: «Такие фразы звучали». «А, звучали?...Ладно...» - успокоился судья.

«Дело в том, что эти показания не соответствуют фактическим обстоятельствам, - продолжил Владимир Краснов. - Либо вы не знали, как был организован этот аукцион и просто заблуждались, либо знали, и значит, давали заведомо ложные показания. Какой вариант ближе?»

«Что, такие жесткие рамки?» - удивился председательствующий. Прокуроры начали с места выражать свое недовольство.

«Вам понятен вопрос? А то все комментируют кроме вас», - напомнил господину Рыбину о его роли на свидетельской трибуне адвокат. «Я так это понимал, это мое мнение». - «Дело в том, что ваше мнение имеет значение, но, как я понимаю, не для суда. А какой источник вашего мнения?» - «Из средств массовой информации, из Интернета, от близких мне людей... делал выводы...»

«Ваша честь, чтобы нам как-то определиться, я бы попросил свидетелю предъявить некоторые документы, - попросил Владимир Краснов. - Том 12, 286-287, это письмо председателя Мингосимущества председателю правительства Касьянову». Свидетель прошел за томом к судейскому столу и вернулся к трибуне. Проектор показывал текст на стене зала. В письме Мингосимущество писало, что ЮКОС возвращает активы ВНК, «считаем целесообразным продажу 36 процентного пакета акций ВНК», говорилось в письме. «Где вы тут читаете о продавливании интересов ЮКОСа?» - спрашивал адвокат. «Я знаю и другое, чтобы было написано это письмо, чтобы это случилось, сколько шагов сделало наше правительство! После многих шагов государства по возвращению активов», - отвечал Рыбин.

Затем взяли 20 том, где на листах 62-64 находился протокол от 14 ноября 2001 года заседания Комиссии по изменению начальной цены акций ВНК, установленной планом приватизации. «Из этого документа где-то тут следует, что цену продавил ЮКОС?» - «Да, естественно». - «То есть эти люди, подписавшие документ, находились под влиянием ЮКОСа?» - «Конечно. Эту цену установила вот эта...несерьезная комиссия! - заявил Рыбин. - Это НЕГОСУДАРСТВЕННЫЕ люди, которые вот так себя повели, - продолжал рубить Рыбин, относя том судье и показывая рукой на «аквариум», - может быть, этим людям тоже вот в этой клетке должно сидеть!».

Затем в другом томе свидетелю Рыбину показали протокол заседания РФФИ, где победителем аукциона был признан ЮКОС. «Кстати, тот, кто его подписал, уже тоже отсидел, кажется, это не в вашу пользу бумага!» - немедленно заявил Евгений Рыбин, только еще открыв том. «Тихо-тихо, свидетель, СВИДЕТЕЛЬ!» - повысил голос судья Данилкин.

«Тут тоже люди коррумпированные?» - спрашивал адвокат Краснов. - «Конечно. И эта бумага — фикция. Даже если показать ее самому низкопробному специалисту, он скажет — фикция. Люди сыграли под дирижерством Малина и выиграли. Это материал для «Крокодила», не для государственных мужей!» - «А чего вы не оспаривали этот документ?» - «Нет. Я не был государственным мужем».

«Вы продолжаете настаивать, что вы раскрыли масонский заговор?» - спросил Краснов. «Владимир Николаевич, снимаю вопрос в такой формулировке!» - заявил судья Данилкин. Адвокат переформулировал: «Государство действовало по своей воле при проведении аукциона или как?» - «В рамках своих полномочий, но никак не по своей воле — отдать лакомый кусок за такие деньги. Это преступление!» - «То есть вы сейчас сообщаете о преступлении?» - «Да это всем было известно, все эти визги и писки!».

Владимир Краснов обратился к допросу свидетеля Рыбина у следователя. «Там вы сообщили, что с 97 по 2002 год «стоимость компании выросла на 20-25 процентов, мощности прирастали, строились социальные объекты, то есть происходила капитализация»... Когда вы говорили правду?» - «Я думаю, что вы в состоянии понять, что я хотел...да, мощности прирастали, фонды росли... но с другой стороны, все разворовывалось! Все что прирастало, то и разворовывалось! Все эти мощности, месторождения, нефтяные скважины... Вы все меня ловите. Вам тяжело меня понять, потому что вы не специалист! - кричал Рыбин, махая рукой с трибуны. - Дешевые приемы какие-то. Ну неинтересно, скучно! Неинтересно! Вроде такой процесс, а никому тут неинтересно!!! Шоу какое-то дешевое!» - грохотал Рыбин. Позади свидетеля смеялся зал.

Новые вопросы к свидетелю возникли у Платона Лебедева. «"Ист Петролеум" и вы лично действовали по своей воле?» - «Я не действую по подсказке. Мне невозможно навязать свою волю! Уж вам-то пора за эти годы было это понять. ПО СВОЕЙ ВОЛЕ! Никто никому ничего не диктовал!» - «Правильно ли я понимаю, что вы считали цену нефти в «Томскнефти» в 98-99 году по 250 рублей копеечной?» - «В 98 году, конечно, копеечной! На рынке продавали за 500, а вы по 250». - «Вам и «Ист Петролеуму» это было известно?» - «Было известно, но я не мог на это влиять. К вам перешло незаконно право продавать, и вы стали продавать неправильно». - «Предлагали ли вы «Томскнефти» продавать нефть по 300-350 рублей и получить лакомый кусок?» - «Я не помню». - «А про аукцион, там опять продавался лакомый кусок по копеечной цене — почему вы в этом аукционе не участвовали, вы же бизнесмен?» - «Даже государство смалодушничало в тот момент, понимая, что управляют ЮКОСом нечистоплотные люди. Какой сумасшедший купит этот пакет?! Не иметь ни голоса, ни слова, не иметь прибыли, наблюдать, как вы воруете или ввязаться с вами в войну? Вполне понятно, что только вы могли этот пакет забрать». - «Известен ли вам размер дивидендов, выплаченных по итогам 99 года?» - «Нет, неизвестно». - «А дивиденды выплачивались?» - «ЮКОС может своим и выплачивал, своим-то надо выполнить дивиденды за такой труд колоссальный, естественно. Но мне как акционеру ВНК, и как всем, кого я знаю, вы ни копейки не выплатили. А ЗАО «Фрегат», уж наверное, ваш получил миллионов 20...долларов!». Информация о выплате дивидендов и в последующие годы была Рыбину тоже неизвестна.

Продолжили зондировать стальную волю свидетеля Рыбина. «Направляли ли вы какие-то предложения по выплате вам дивидендов?» - «Нет». - «Вашу волю в этом кто-то подавлял?» - «Это все равно, что в глухую дверь стучаться. Тратить время и нервы свои? Все равно было ясно, что будет так, как решите вы». - «Вы продали свои акции «Томскнефти» по своей воле?» - «Да, ваши брокеры их скупали за копейки». - «А на какие же дивиденды вы могли претендовать с 2000 по 2003 года, если вы уже их продали?» - «Я говорю о периоде до этого. Я не помню, когда я их продал. Но я ими владел, когда вы руководили компанией».

Платон Лебедев заговорил о другом. «Что вам известно о Логинецкой газокомпрессорной станции? Была ли она в итоге построена?» - «По-моему была достроена».- «Были ли вы в 2002 году в Томской области?» - «В Томской области был, но там не был». - «Вам никто не говорил, что в июне 2002 года открыли эту станцию?» - «Я не помню, может, и говорили, она строилась, я помогал руководству «Томскнефти» в организации финансирования...» - «Ваши коллеги, вроде, говорят, что в основном «Эксимбанк» помогал...» - «Так я Филимонова и познакомил с «Эксимбанком», возил его в Америку... это был год 96-97...»

«Были ли у «Томскнефти» участки с газоконденсатными месторождениями?» - «Не помню». - «А Логинецкую станцию-то строили тогда почему?» - «Ну да, очевидно, там было... но я просто забыл!». - «Что вам известно - если известно - о хищении газового конденсата с 98 по 2003 год?» - «Ничего не известно. А так — какая разница по документам, что украсть, - газ или нефть?..» - «А о хищении попутного газа с 98 по 2003 года, поскольку в сфабрикованном обвинении упоминается углеводородное сырье?» - «Нет, неизвестно».

На этом месте свидетель Рыбин был отпущен, а другие участники процесса прервались на обед.

После обеда в зал явился Олег Иванович Хвостиков, свидетель обвинения № 6. Он сообщил, что сейчас работает замгендиректора торговой компании «Мастер», неприязни к подсудимым не испытывает.

На вопросы прокурора Лахтина свидетель пояснил, что работал в банке МЕНАТЕП в инвестиционном управлении, с 94 по 95 год. «Там был отдел финансирования и кредитования, я в нем работал экономистом. В 95 году я перешел в СП РТТ. Там работал экономистом, дальше должности менялись... СП РТТ сменило название на «Макариус и Компания». В ней я работал до 2007 года», - рассказывал Хвостиков. «Какие были ваши обязанности в СП РТТ?» - спрашивал прокурор Лахтин. «В отделе кредитования банка МЕНАТЕП я занимался кредитованием компаний, которые на деньги МеНАТЕПа скупали акции предприятий, я вел учет этих компаний, готовил их бумаги. Потом эти компании перешли на бухобслуживание в СП РТТ, и там я продолжал вести учет задолженностей по кредитным договорам и учет акций и их количество», – припоминал свою трудовую биографию свидетель. «А когда вы работали в банке МЕНАТЕП, кто был начальником инвеступравления?» - спросила прокурор Ковалихина. - «Начальником был Голубович», - сообщил Хвостиков.

«До 2000 года я был гендиректором ЮФК — Юридическая финансовая компания, - рассказывал свидетель далее. - Это аналог зарубежных секретарских компаний - которая ведет документарное обслуживание клиентов».

В 2000- 2001 году свидетель работал консультантом в ООО «Промышленный бизнес-консалтинг», а с 2001 по 2003 год в компании «Макариус». «Была группа компаний «Макариус», все эти ЮФК, «Бизнес-консалтинг» они входили в «Макариус», то, что я переходил в одну, другую — это все внутренние моменты», - пояснил свидетель, добавив, что после «Макариуса» он с 2003 года по 2006 год работал в ООО «Аксиаль СНГ» в должности замгендиректора.

«Какие общества создавались вами в ЮФК и на каком основании?» - спросила свидетеля прокурор Ибрагимова. «Вопрос обширный...не знаю с чего начать», – замялся свидетель. «Ближе к данному делу», - предложила Ибрагимова. «А свидетель знает это дело?» - вполголоса с места поинтересовался адвокат Владимир Краснов.

Свидетель отчитался о том, что компании регистрировались на территории России и не стал скрывать своего знакомства с Натальей Чернышевой, с которой сидел за соседним столом в МЕНАТЕПе. («она начальник отдела приватизации была, что-то так, с приватизацией связано»).

«Вы с ней встречались в 99-2000 годах?» - поинтересовалась прокурор Ибрагимова. «И встречался, и по телефону. Понимаю вопрос и сразу отвечу на него...» - господин Хвостиков принялся было свидетельствовать, но судья его прервал: «Подождите, а я не понимаю вопрос».

«Какие вы вопросы обсуждали с Чернышевой?» - специально для судьи задала «лишний» вопрос и без того все понимающему свидетелю прокурор Ибрагимова. «С ее стороны было предложение возглавлять те или иные компании, еще было предложение о движении акций между компаниями...» - повествовал Олег Хвостиков.

«Предлагала ли Чернышева стать учредителем в компаниях в зонах льготного налогообложения?» - интересовалась госпожа Ибрагимова. «Да. В городах Трехгорный и Лесной. Изначально директора там были сотрудники ЮФК... то есть компаниями-учредителями были компании, которые тоже обслуживались в ЮФК. Затем эти компании продавали свои доли компаниям юкосовским. Происходила смена директоров, ими становились сотрудники ЮКОСа. Я помню несколько фамилий, но точно не могу сказать, директорами этих ли компаний они были. Я помню фамилии Карташев, Спиричев, Черникова, Кучушева... », - рассказывал свидетель.

Поговорив еще некоторое время о регистрации компаний в общем, Ибрагимова начала уточнять информацию по отдельным фирмам.

«При каких обстоятельствах была вам известна и была зарегистрирована ООО «Ю-Мордовия»?» - спрашивала прокурор. «Прошу прощения, а что значит «при каких обстоятельствах»?» - не понял свидетель. «Ну, как она регистрировалась, где?» - уточнила прокурор. «Ну, наверное, она была зарегистрирована при тех же условиях, что и другие компании. Ну, у «Ю-Мордовии» были какие-то проблемы с налоговым комитетом, да?» - пытался нащупать «правильный» ответ свидетель. Защита и судья засмеялись, смеялись и в «аквариуме». «Свидетель, не надо домысливать. Просто рассказывайте то, что вы знаете, ведь это была ваша работа. Не надо накладывать штампы, не придумывайте», - разъяснил Хвостикову круг его обязанностей в суде председательствующий.

Затем по просьбе прокурора свидетель вспомнил, что к регистрации компаний «Юпитер-24», «Квадрат», «Мусклон» он тоже имел отношение. Кроме того, свидетель рассказал, что он был причастен к обслуживанию ряда зарубежных компаний: «Чилита Лимитед», «Бивилайт», «Монтком» и т.д.

«Вам известны такие лица, как Ковальчук, Бородина, Вышняева?» - спрашивала прокурор. «Это сотрудники компании», - давал ценные показания свидетель.

«Еще два вопроса, и меня стошнит!» - вдруг в тишине громко высказался один из посетителей зала №7. «Выведите человека из зала! Пусть его там тошнит!» - приказал приставам судья Данилкин. «Совесть все-таки надо иметь! Это издевательство!» - продолжал возмущаться процессом мужчина, пробираясь к выходу.

«Продолжаем», - повел заседание дальше судья.

Первый вопрос прокурора Лахтина мало чем отличался от последнего вопроса прокурора Ибрагимовой, т.е. удаленному посетителю, останься он в зале, было бы на один вопрос хуже. «Граждане Кобзарь и Филимонов — вы их знаете?» - спросил Валерий Лахтин. «Кобзарь - это сотрудник СП РТТ. В каких конкретно компаниях он был гендиректором я не знаю. Филимонова я не знаю». - говорил свидетель. «Ваша честь, стоит уточнить имя и отчество, таких фамилий несколько было», - вполголоса посоветовал из «аквариума» Михаил Ходорковский. «Уточните инициалы, пожалуйста», - обратился судья к прокурору. Но вместо этого прокурор Лахтин дал более конкретное уточнение, просто подсказав свидетелю: «Это президент ОАО «Восточная нефтяная компания».

Тут защита просто не выдержала. «Ваша честь! - поднялся адвокат Владимир Краснов. – Если в течение часа ни разу не прозвучала фамилия наших подзащитных, ни разу не было упомянуто обвинение, то ЧЕМ мы сейчас занимаемся?!»

«Мы сейчас занимаемся доказательством обвинения! И я прошу том пятый. Прошу не мешать нам допрашивать свидетеля!» - взметнулся Валерий Лахтин. - «Я обращаюсь к суду, а не к вам, судью спрашиваю, не вас!», - игнорировал прокурора адвокат. Валерий Лахтин, увеличивая громкость, пытался переговорить защитника, но господин Краснов прокурора старательно не замечал и обращался исключительно к председательствующему: «Задаваемые в течение часа вопросы, о том, где зарегистрировал, известен ли свидетелю Иванов, Петров, Сидоров — относится ли это все к существу рассматриваемого дела? Ваша честь, только вы можете это выяснить». «Записала? - спросил судья у секретаря. - Продолжаем».

«Я прошу том пятый для предъявления документа свидетелю», - повторил прокурор Лахтин. «Валерий Алексеевич, на будущее я вас прошу не перебивать тех, кто говорит, чтобы не устраивать на заседании базар!» - обратился к прокурору судья. «Понятно», - на ходу к судейскому столу понял, кажется, слишком многое гособвинитель.

«Назовите документ», - попросил судья. - «Найти его еще надо, - пробурчал прокурор, листая том. - Вот. Это письмо Кобзаря. О включении Хвостикова в совет директоров ВНК. Вам это письмо известно», - заявил прокурор, неся том к свидетельской трибуне.

«Свидетель еще не сказал, что оно ему известно, вы уже за него все сказали, это уж вообще, я не знаю, Валерий Алексеевич! - отчаянно обратился судья к прокурору, а потом адресовался и к свидетелю: - Известен ли вам этот документ? А то я так и не понял! Вон прокурор говорит, что известен». «Мне этот документ неизвестен», - ответил Хвостиков. Прокуроры молча посмотрели на своего свидетеля. «Ну вот!» - высказался о мизансцене судья. «Ну а содержание документа вам известно?» - спасал положение Лахтин. «Кобзарь был таким же сотрудником СП РТТ, как и я. Не знаю, по какому указанию, по чьему, меня вводили в совет директоров», - отвечал свидетель.

Затем господину Хвостикову показали еще один документ из того же тома. Свидетель и с этим документом раньше не сталкивался. «Вопросы голосования вам известны?» - спросил Лахтин. «Поясняю, - взял разгон свидетель, - в совет директоров ВНК было выдвинуто еще несколько сотрудников СП РТТ, все это согласовывалось с Анилионисом (Гитас Анилионис - исполнительный директор СП РТТ. - ПЦ). Это были сам Анилионис, Захаров, Оль, Крайнов, Хвостиков. Анилионис сказал пойти голосовать. Заранее повестку дня я даже не рассматривал — все равно я буду голосовать так, как голосует Анилионис».

Прокурор решил уточнить. «Инструкции какие-то вы получали по голосованию?» - «Да, было сказано Анилионисом — «голосовать так, как буду голосовать я». - «Голосовали ли вы по крупным сделкам с имуществом ВНК?» - «Да, голосовали «за», ориентировались на Анилиониса». - «Как вы можете с точки зрения российского законодательства объяснить свои голосования «за»?»

«Вы что, свидетеля как специалиста допрашиваете? - не выдержал судья Данилкин. - «Нет. Как гражданина Российской Федерации! Незнание законов не освобождает от ответственности!» - на полном серьезе сообщил прокурор Лахтин.

Зал засмеялся, Платон Лебедев и вовсе захохотал. «Вы что, свидетеля обвинить в чем-то собираетесь?» - поразился судья Данилкин логике Валерия Лахтина и объявил пятиминутный перерыв.

После перерыва Валерий Лахтин начал показывать свидетелю протоколы заседаний советов директоров ВНК и протоколы общего собрания акционеров компании. Свидетель говорил, что во всех случаях он голосовал так, как голосовал Анилионис. «Мотивация была одна — я выполнял установку своего работодателя», - объяснял свидетель свое голосование на совете директоров, когда он одобрил сделку по мене акций «дочек» ВНК на акции ЮКОСа.

«А кем подписаны эти договоры, которые упоминаются здесь?» - попытался уточнить Лахтин. «Они вообще ИЗВЕСТНЫ свидетелю, вы это установили?!» - противился судья такой постановке вопроса. Лахтин молчал. Свидетель тем временем говорил: «Эти договоры были подписаны уполномоченными сотрудниками компании». «Вам эти договоры известны?» - спросил у свидетеля судья Данилкин. «Да», - пояснил Хвостиков.

Допрос продолжался уже два часа, но фамилии подсудимых так еще и не прозвучали.

После пятиминутного перерыва Валерий Лахтин приступил к тому 22, где прокурор отыскал «письмо директора по стратегическому планированию и финансам Голубовича в адрес Ходорковского (!)». В письме, по словам Лахтина, говорилось о «неэквивалентном обмене акций». Но допроса по документу не получилось. Практически все вопросы Валерия Лахтина были наводящие, и судья снимал их один за другим.

«Согласно предъявленному обвинению, стоимость акций...» - начал Лахтин, идя к трибуне свидетеля. Но и тут его прервали, на этот раз возмущенные адвокаты, которые напомнили, что при свидетеле такие вещи говорить нельзя. «Вопрос снимается!» - провозгласил судья. Валерию Лахтину оставалось только захлопнуть том и вернуть его председательствующему.

Прокурор взял четвертый том и обратил свое внимание на документ, в котором перечислялись названия множества фирм. «Вы имели отношение ко всем этим компаниям?» - сформулировал свой интерес прокурор. «Защита просит снять этот вопрос, иначе мы будем спрашивать свидетеля о его родственниках, месте его рождения...» - встал адвокат Вадим Клювгант. «Я хочу выяснить, кто был учредителем этих компаний!» - пытался объяснить Лахтин. «А они в обвинительном заключении у нас проходят?!» - требовал четкости Виктор Данилкин. «Они проходят в показаниях других свидетелей...они есть в материалах дела...» - вяло отпирался прокурор Лахтин. - «Ну и что? В материалах дела много чего есть!» - возмущались адвокаты. «Компании эти входили в «Макариус и компания»» - тем временем пояснил свидетель. Ничего конкретного Хвостиков снова не ответил. Том ушел судье.

Посмотрев вместе со свидетелем некий договор купли-продажи ценных бумаг из 119 тома Валерий Лахтин попросил о перерыве. «Перерыв до завтра?» - уточнил судья. - «Да», - подвел черту под своими сегодняшними достижениями Валерий Лахтин. «Перерыв до завтра. Ой, не до завтра — до четверга!» - спохватился Виктор Данилкин.

В четверг заседание начнется в 10.30.