Перед началом сегодняшнего заседания прокурор Лахтин с помощью судьи и секретаря уточнял перечень оглашенных/неоглашенных томов, страниц и т.д. В какой-то момент перед прокурором явилась даже большая зеленая судейская тетрадь, которую Виктор Данилкин заполняет по ходу слушаний. В итоге вместо 10.00 начали в 10.40.

Из 25 тома Валерий Лахтин принялся оглашать электронную переписку начальника правового управления ЮКОСа Дмитрия Гололобова от 2004 года. «Вам предлагается использовать в качестве доказательств переписку между адвокатами», - был короток в своем первом комментарии Михаил Ходорковский.

Выслушав подсудимого, Валерий Лахтин продолжил изучать конфиденциальное вслух. Например, в письме, направленном в ЮКОС юридической компанией «Акин Гамп Штраус Хауэр…», разбирались обвинения, выдвинутые против ЮКОСа и его сотрудников правоохранительными органами. С комментарием поднялся Платон Лебедев: «Даже в сфальсифицированном переводе Башлыковой подчеркнута фраза «неприкосновенно и конфиденциально». О том же самом свидетельствует и английский текст. Документ не оглашался. Свое изумительное толкование текста данного документа дал гражданин Лахтин. Оглашались сведения из сфальсифицированного перевода, которые вообще не являются предметом судебного разбирательства. Обратите внимание на лист 111. Нам выборочно и то с искажениями огласили про «расследование в отношении «Енисейнефтегаз» и «расследование дела о платежах "Томскнефти"». Ни того, ни того нет даже в сфабрикованном обвинении. Зачем это оглашалось - вопрос риторический».

Михаил Ходорковский добавил: «Упомянуты обвинения по поводу недоплаты налогов. Они в значительной степени противоречат тому обвинению, которое рассматривается здесь». Далее, обратив внимание на то, что в документе опять идет речь о незаконном использовании оффшорных зон, Михаил Ходорковский адресовался непосредственно к Гульчахре Ибрагимовой: «Я тогда сказал (Михаил Ходорковский восстанавливал для прокурора Ибрагимовой содержание пропущенных ею заседаний. – ПЦ), что, если будет интерес, я очень подробно расскажу, как уважаемый прокурор Бирюков по разным территориям принимает взаимоисключающие решения. Вот опубликовано выступление Кирсана Илюмжинова. Если вы сочтете необходимым, вы его можете по нашему ходатайству вызвать и послушать. У него была аналогичная зона, где мы аналогично работали. Что говорит Кирсан Илюмжинов по поводу претензий: «Все инсинуации. Восемь раз прокуратура нас проверяла, три раза счетная палата, ни одного нарушения не нашли у нас по зоне льготного налогообложения». Госпожа Ибрагимова, новое поле для работы!». Прокурор кивнула и поблагодарила.

В следующих документах прорабатывались аспекты юридической защиты ЮКОСа от посыпавшихся на него в 2004 году уголовных дел: привлеченные адвокаты должны были защищать сотрудников компании и ее дочерних обществ, участвовать в производстве следственных действий, готовить юридические заключения и т.д. Валерий Лахтин заявил (от себя), что вся эта деятельность адвокатов была направлена на «противодействие расследованию» и осуществлялась за счет средств НК ЮКОС.

На Платона Лебедева комментарий прокурора произвел впечатление: «Гражданин Лахтин назвал защиту адвокатами конституционных прав и законных интересов сотрудников компании и самой компании "противодействием"».

Лебедев попросил судью посмотреть на 126 лист, где содержался перечень работ, к которым решено было привлекать адвокатов. «Например, пункт четвертый, - рассказывал Лебедев. - Привлечение адвокатов для участия в международных судах. Сейчас в Европейском суде как раз жалоба компании ЮКОС рассматривается. Это не противодействие следствию. Это противодействие преступному следствию. Вот в чем разница. Ну а сколько судов уже было выиграно, в том числе и в международных судах. Когда до нас дойдет <очередь>, мы обо всем этом будем говорить».

А Михаил Ходорковский в доказательствах обвинения вновь увидел доказательства собственной невиновности по предъявленным обвинениям: «Несмотря на обвинения в том, что нами у ЮКОСа похищена вся продукция за текущие шесть лет, смета на адвокатские услуги выделяется из средств компании ЮКОС. Откуда взялись эти средства, видимо, сторона обвинения пояснит, когда она захочет что-либо пояснить».

Так как Валерий Лахтин, судя по всему, был сильно недоволен сметой на адвокатские услуги (7200 тыс. долларов США), Михаил Ходорковский заговорил о деньгах налогоплательщиков, которые тратились на преследование ЮКОСа: «Если, с точки зрения стороны обвинения, относимыми к делу являются сведения о том, какие расходы понесены на адвокатов, то настолько же относимыми являются сведения, какие расходы понесла Российская Федерация на это незаконное расследование. По моим, может быть, ошибочным сведения официальные расходы – более 15 млн долларов, неофициальные, разнесенные по иным субъектам, значительно больше – речь идет о порядке 100 млн долларов США».

Платон Лебедев напомнил, что сведения из оглашенной справки в конечном итоге были даже использованы президентом Путиным во время одной из пресс-конференций. «Речь шла о том, что пусть даже ЮКОС заработал все свои деньги законно, но он же миллионы долларов тратит на адвокатов для защиты своих интересов», - пересказал Владимира Путина Платон Лебедев и пообещал представить потом все цитаты.

Адвокат Владимир Краснов решил защищать свою профессию: «Во-первых, государственное обвинение считает возможным оглашать конфиденциальные сведения, которые адвокаты доводят до своих клиентов. Во-вторых, государственное обвинение объявило по существу институт адвокатуры противоправным, во всяком случае, в деле ЮКОСа, препятствующим якобы законной деятельности органов защиты правопорядка. Я бы очень просил суд, чтобы мы как-то определились. Либо суд соглашается с тем, что наше присутствие здесь является противоправным и мы продолжаем противодействовать государственному обвинению противозаконно. Либо суд должен подтвердить, что адвокатская деятельность продолжает иметь право на жизнь в Российской Федерации, в частности в этом процессе».

По ходу речи защитнику все сложнее было сдерживать свое возмущение: «Такого цинизма за семь месяцев практически не было. Это обвинение, брошенное в том числе мне в лицо! Я здесь занимаюсь незаконной деятельностью! Значит нас надо куда-то удалять, привлекать, что-то с нами делать, отменять адвокатуру, пусть обвинение сядет и там и тут и будет само с собой спорить…Но допускать такое в зале, где находится флаг и герб Российской Федерации, просто недопустимо».

Слово «цинизм» понравилось Валерию Лахтину. Он выступил: «Такого цинизма, как использование средств и активов акционерного общества для защиты конкретных физических лиц не допускается ни в одной стране мира!». Все рассмеялись.

«Какой оценки вы ожидаете от меня? - поинтересовался председательствующий у адвоката Краснова. – В моем представлении вы занимаетесь тем, чем и положено заниматься, что предусматривает закон об адвокатуре».

«Спасибо, Ваша честь, - откликнулся Владимир Краснов, - но есть и вторая сторона. Либо мы разрешаем гособвинению в суде, в храме правосудия, вызывающим образом игнорировать закон, либо председательствующий в рамках своих полномочий принимает меры для недопущения подобного».

«Каким образом?» - продолжал проявлять интерес к теме Виктор Данилкин. «Я не могу дать совет, это не моя функция», - не стал брать на себя лишнее Владимир Краснов. «Я подумаю. Продолжаем», - сказал судья. «Я надеюсь то, что я сказал, это в протоколе», - не дал продолжить Владимир Краснов. «Какие сомнения по поводу протокола?! Все что было сказано, все в протоколе», - традиционно заступился за своих секретарей председательствующий. Михаил Ходорковский пояснил, что всех волнует только то, успевает ли секретарь записывать. Судья указал адвокатам, что на неполноту протоколов никаких замечаний от них пока не поступало.

Адвокат Константин Ривкин решил подвести черту под дискуссией последних минут: «Моя адвокатская практика показывает, что когда государственным обвинителям нечего сказать по существу обвинения, они начинают считать деньги в карманах адвокатов».

Следующие документы касались фонда «Ветеран». От себя Валерий Лахтин добавил, что «этот фонд был создан по инициативе Ходорковского и Лебедева, где были сосредоточены похищенные денежные средства под видом оказания помощи ветеранам ЮКОСа и дочерних компаний».

«Я прошу точно отразить в протоколе, что уважаемый прокурор Лахтин сказал, что на данных счетах находились похищенные активы. Я не перепутал? – обратился Михаил Ходорковский к суду и прокурору. – Ваша честь, как вы можете убедиться из данного письма, что отправлено требование о наложении ареста на акции НК ЮКОС. Это действительно так. На счетах фонда находились именно акции. Это имеет непосредственное отношение к расследуемому в данном уголовном суде делу, поскольку законность вверения является составной частью диспозиции ст. 160 УК РФ, мы на это будем ссылаться. Второе. Буквально два слова по сути дела. 40 тысяч членов фонда «Ветеран» имели гарантии на сумму 15 тысяч долларов. Эти гарантии обеспечивались 10% акций ЮКОСа. 15 тысяч помножить на 40 тысяч получается 600 млн долларов. Все что сверх, в случае реализации акций должно было действительно уходить основным акционерам. Таким образом, вопрос шел о капитализации компании на конкретный момент. В результате действий прокуратуры капитализации стала ноль, соответственно, ветераны лишились своего обеспечения».

Замечания для протокола сделал и Платон Лебедев: «Лахтин вам соврал дважды. Во-первых, на счетах фонда никогда не могли находиться никакие похищенные денежные средства в силу структуры самого фонда и в силу структуры траста, который управлял данным фондом. Более того, у вас имеется решение суда Швейцарии об отказе в правовой помощи по делу Ходорковского и Лебедева. В данном документе в том числе содержится решение швейцарского суда. Арест счетов данного фонда был решением швейцарского суда разблокирован после решения Басманного суда. Напомню, что сначала эти счета были арестованы, а потом, после проверки швейцарской прокуратурой, они были разблокированы. В данном трасте находились 10% акций компании. Исходя из капитализации на 2003-2004 годы, эти 10% акций оценивались швейцарскими властями в сумму порядка 5 млрд швейцарских франков. На тот момент, когда арест уже снимался, стоимость данного пакета была равна нулю».

Затем Лебедев решил обострить свое выступление: «Если они эту тему подняли, они теперь суду расскажут, а где же эти 10% акций ЮКОСа и какая шпана их свистнула. Это по поводу темы, кто на что живет. Ваша честь, я уже несколько фрагментов вам привел, что эта группа получает незаконно деньги из бюджета. Еще приведу примерчик, как эта же группа живет на расхищенное имущество ЮКОСа и продолжает жить до настоящего времени».

«Все, заканчиваем. Продолжаем <оглашать>», - захотел увести процесс подальше от неприятных разговоров Лебедева судья. «Ваша честь, я буду потом продолжать. Я сейчас не заканчиваю», - разочаровал председательствующего Лебедев.

Дальнейшие документы вновь касались адвокатов, их гонораров и т.д.

Но Владимир Краснов не дал Валерию Лахтину читать. Прервав прокурора на полуслове, защитник обратился к суду: «Объявите мне замечание. Все что угодно. Продолжается разглашение конфиденциальной информации, связанной с деятельностью адвокатов и адвокатских организаций. Это недопустимо. Я прошу объявить хотя бы замечание прокурору Лахтину за то, что он с настойчивостью, совершенно неприемлемой в данной ситуации, продолжает попирать основы нашего правосудия. Завтра он начнет рассказывать, какие бумаги адвокат Краснов готовит для подзащитного Лебедева, еще что-либо. И мы все это будем терпеть? Я прошу, Ваша честь, в рамках ваших полномочий объявить замечание прокурору Лахтину и предостеречь его от подобного оглашения, которое называется в его устах представлением доказательств».

Валерий Лахтин решил говорить: «У нас нет никакого предвзятого отношения к участвующим в деле защитникам. И мы не разглашаем данные об адвокатской деятельности…». «А что вы делаете, милочка моя?» - поинтересовался с места адвокат Краснов. Виктору Данилкину оставалось только шептать умиротворяющее: «Тише, тише, тише». «Я просто акцентировал внимание, - продолжил Лахтин, - что за счет средств акционерного общества, вопреки интересам всех акционеров, миллион акционеров, средства акционерного общества транжирятся на…». Последние слова прокурора потонули в громогласном возмущении Владимира Краснова: «Кто вам дал право определять, что делает хозяйственное общество?!»

«Пять минут перерыв!», - перекрикивая всех, развел стороны председательствующий.

Объявленный в 11.33 перерыв явно затягивался: прокуроры не возвращались. В 11.50 секретарь начала выглядывать в зал. За спиной у нее маячил готовый к выходу председательствующий. Но прокуроров не было, и Виктор Данилкин удалялся вглубь своего кабинета. Последующая хроника открывания секретарем двери выглядела так: 12.00, 12.02, 12.04, 12.05, 12.08. 12.10. В приоткрытую дверь было видно, что Виктор Данилкин нервно (а как же еще) мерил шагами свой кабинет.

Прокуроры появились в 12.11, поставив своеобразные рекорд по возможной продолжительности пятиминутного перерыва. Занявший свое место Виктор Данилкин был спокоен, и прокурорам за опоздание ничего не было.

Чтобы оставить последнее слово за собой, председательствующий напомнил сторонам о недавнем инциденте: «Суд не берется оценивать на данной стадии судебного заседания, каким образом представляемые гособвинением доказательства подтверждают рассматриваемое в суде обвинение, однако, суд считает, что оглашаемая информация затрагивает этические вопросы профессиональной деятельности адвокатов, принимавших участие в делах компании ЮКОС».

Отметив, что суд не может ограничить обвинение в объеме представляемых доказательств, Виктор Данилкин поинтересовался у адвокатов, не хотят ли они закрыть судебное заседание на время оглашения проблемных документов. «Конфиденциальные сведения по представлению интересов клиента не подлежат оглашению в принципе, хоть в закрытом, хоть не в закрытом заседании, без специального на то решения суда», - заявил адвокат Краснов.

И тогда Виктор Данилкин по собственной инициативе сделал судебное заседание закрытым. В 12.15 публика покинула зал.

В 13.00 слушателям процесса разрешили в зал вернуться. Здесь все еще был 25-й том, и Валерий Лахтин возвращался к оглашению переписки Дмитрия Гололобова.

Про очередной документ Платон Лебедев скажет, что его оглашение было выборочным, «а то, что оглашено выборочно, еще и искажено собственными комментариями, т.е. сведениями, которые в данном документе просто отсутствуют».

Обратился Лебедев и к теме, которую в последние дни он сделал лейтмотивом большинства своих выступлений: «Из оглашенного - частично с искажениями - ни одна тема не является предметом судебного разбирательства. Таким образом, продолжается затяжка времени. И вот эти вот гражданские истцы и потерпевшие никак не дорвутся до доступа к правосудию, Ваша честь».

Представитель потерпевшего (Росимущества) в этот момент читала книгу и отрываться от нее не стала (никто, впрочем, не взялся бы сейчас утверждать, что книга эта была не по теме судебного заседания).

«Я хотел бы обратить ваше внимание, Ваша честь, на общий масштаб налета на компанию, - обратился к председательствующему Михаил Ходорковский. – У вас как у человека опытного должны возникнуть определенные сомнения в том, что идет расследование реально уголовного дела, а ни чего-то другого».

Валерий Лахтин перешел к составленному якобы Гололобовым меморандуму «Неотложные действия по стабилизации управления Компанией». Все изложенное в меморандуме прокурор вновь окрестил «мерами по противодействию расследованию».

«Что он сейчас оглашает?» - прервал Лебедев прокурора. «Страницы 177-178», - дал слишком простой ответ председательствующий. «Что он сейчас оглашает?! Этого нет в документе!», - сверяясь с монитором, говорил Лебедев. «Уголовное дело у меня, Платон Леонидович. Я вижу подлинник уголовного дела», - посеял нехорошие мысли относительно подлинников и копий Валерий Лахтин.

Лебедев попросил обозреть том. «Чтобы обозреть то, что читалось, нам надо шпаргалочку <прокурора> еще посмотреть», - посетовал адвокат Краснов, передавая том в «аквариум».

«Заявленные для оглашения листы 177, 178 были оглашены выборочно, с искажениями сведений, а также с искажением информации, которая на данных листах дела вообще отсутствует. Ваша честь, убедитесь, пожалуйста, что на листах 177 и 178 никаких признаков Гололобова, о которых нам солгал в очередной раз гражданин Лахтин, не имеется вовсе. Там имеется только штампик Генпрокуратуры. Более того, прошу убедиться в том, что лист 177 не имеет вовсе никакого отношения к листу 178. Они разные по шрифту, разные по структуре и даже разные по последовательной нумерации содержания. Таким образом, вам и в этом наврали». Вздохнув, председательствующий принялся что-то помечать в своей зеленой тетради.

Далее Платон Лебедев процитировал строчку из документа, которую предусмотрительный Валерий Лахтин решил не оглашать: «Есть информация о том, что господин Сечин заявил представителям Минюста о том, что суды покроют все их действия».

«На примере госпожи Колесниковой я в этом убедился, - отметил Лебедев. – Понятно почему содержание данных документов фальсифицируют. А вот почему они приписаны Гололобову? Ну это, Ваша честь, придется допрашивать Лахтина».

Вскоре перешли к 15 тому, из которого Валерий Лахтин с помощью Гульчахры Ибрагимовой вычленил блок документов, касающийся оценки акций ОАО «Томскнефть» ВНК. Кроме того, был оглашен документ 2000 года, в котором Минимущество заверяло следствие в том, что министерство «осуществляет координацию работы по возврату неправомерно отчужденных активов ОАО ВНК».

«На 1 сентября 1998 года «Томскнефть» стоит 79,4 млн. долларов. С чем же они сюда пришли в суд? 600 млн долларов! Почти в 10 раз больше. Но мы с ними поговорим», - пообещал Лебедев.  Представитель Росимущества книжку уже не читала, но она зачем-то переложила ее со стола в папку для бумаг.

Платон Лебедев продолжал: «Ваша честь, есть закон, как оценивается то или иное имущество, там прямо написано, что споры о достоверности величины объекта оценки разрешаются в суде. Больше нигде. Несмотря на то, что <нужна> стоимость имущественных прав на ноябрь 1998 года, нам зачитывают документы 1999, 2000, 2001 годов, но никто не идет в суд оспаривать какую-либо оценку. И последнее. Посмотрите, каким методом предлагают проводить оценку. По постановлению следователя. Он его отправляет в Министерство потерпевших, и по постановлению следователя министерство нанимает так называемого оценщика. Это что-то новое в законодательстве Российской Федерации».

По всему было видно, что представительница Росимущества готова высказаться, но ее опередил Михаил Ходорковский: «Гражданское законодательство дает потерпевшему, знающему или предполагающему о нанесении ему ущерба каким-то неправомерным действием юридического лица, один год на оспаривание его действий. Если в течение этого года такой иск не заявлен, то решение юридического лица считается подтвержденным конклюдентным действием соответствующего заинтересованного лица, т.е. заинтересованное лицо тем самым отказалось от того, что его правам нанесен ущерб. Даже с 2000 года (о котором сейчас идет речь) год уже прошел. Соответственно, если уважаемый потерпевший желает быть потерпевшим, то ему было бы необходимо принести иск, который он тогда подал в течение года, а иначе действие юридического лица не оспорено, т.е. действительно. И оспорить его уже нельзя».

С папкой для бумаг в руках (и с книжкой внутри папки) поднялась представительница потерпевшего (Росимущества). «Сейчас делать принципиальные какие-то заявления, давать пояснения несколько преждевременно, поэтому я ограничусь просто кратким замечанием», - заявила выступающая. Краткие замечания представителя потерпевшего, как оказалось, были напечатаны в книжке: «стоит ли соответствующий проект реструктуризации, которая произошла, в общей стратегии развитии данной корпорации?», «на каком уровне управления корпорации было намечено одобрить проект формирования холдинга?», «насколько масштабна реструктуризация с точки зрения задействованных в ней активов?» и т.д.

Заверив всех еще раз в своем нежелании «детализировать что-либо», а это могло означать только то, что книга не будет сейчас прочитана целиком, представитель потерпевшего пожалела о том, что со стороны защиты нет «специалистов в экономических, финансовых аспектах разбирающихся».

«Есть, есть, можете на это не закладываться», - не согласился из «аквариума» Михаил Ходорковский.

«К сожалению, не увидела, я замечаю только правовые аспекты, которые затрагиваются…», - уже без всякой книжки формулировала представительница потерпевшего.

Лебедев был краток: «Представители липового потерпевшего не обмениваются информацией по поводу судебного следствия. Поскольку данный конкретный представитель в судебном следствии практически не участвовал, поэтому ему, естественно, мало что известно за более чем полгода разбирательства по данному делу».

Виктор Данилкин объявил перерыв на обед. Представитель потерпевшего не без облегчения захлопнула свою книжку. На рыжей обложке значилось: О.В. Осипенко «Российские холдинги».

После обеда прокурор Лахтин зачитал датированное октябрем 2000 года постановление о проведении экспертизы по оценке рыночной стоимости акций ОАО «Томскнефть» ВНК и текст экспертного заключения, который на поверку оказался только фрагментом, о чем Лебедев сделал соответствующую запись в протоколе. Адвокат Краснов обратил внимание председательствующего на два подозрительных факта: во-первых, в заключении присутствует оценка ущерба, нанесенного меной акций ОАО «Томскнефть» ВНК, о чем экспертов не спрашивали в постановлении о проведении экспертизы, во-вторых, эта оценка серьезно расходится с цифрой, приведенной следователями в обвинительном заключении, тогда как «потерпевший пишет, что с результатами оценки согласился». «Я жду этих экспертов в суде», - добавил Лебедев.

Почитали документ 2001 года, содержащий еще одну оценку ущерба, отличную как от вышеозначенного заключения ЗАО «Квинт-консалтинг», так и от цифры, приведенной в обвинительном заключении. Благосклонно выслушав замечания защиты о том, что «данное доказательство, если оно вообще является доказательством, выходит за пределы обвинения», председательствующий неожиданно набросился на гособвинителя: «Валерий Алексеевич, мы уже все это по второму кругу читаем. Целый час зря потратили!». «Валерий Алексеевич, вы зачем оглашаете то, что мы уже огласили?» - ополчилась на Лахтина и коллега Ибрагимова. «Ваша честь, я уже совсем запутался, что мы сейчас делаем», - вступил Лебедев. «Я вот записал, какие листы оглашают, но мне это не помогает», - развел руками председательствующий. Валерию Лахтину, который с утра смотрел в тетрадь председательствующего, это, судя по всему, тоже не помогло.

В зале воцарилось скорбное молчание, завершившееся виноватой репликой Ибрагимовой, что «в этом томе все». Перешли к 39 тому. Лебедев занес в протокол, что записи ЗАО «М-Реестр», только что представленные прокурорами, показывают, что «за весь инкриминируемый период Минимущество и РФФИ как владели, так и продолжали владеть тем же самым объемом ценных бумаг», так что об ущербе говорить некорректно.

«Этот блок доказательств подтверждает, что акции НК ЮКОС приобретались за счет средств банка Менатеп», - пояснил Лахтин свои шаги. «Такого обвинения нет. Это Лахтин опять из какой-то шпаргалки взял, - начал Лебедев. - О каких кредитах речь? Клиент банка Менатеп продает банку валюту, это ясно видно из документа, ни о каких акциях ЮКОСа речи нет». Адвокат Краснов в свою очередь уличил гособвинителя в том, что тот забыл уточнить, что оглашаемые документы представлены в копиях, не заверенных никем, кроме Генпрокуратуры. «Незаверенные копии, как известно, не являются доказательством ничего», - резюмировал защитник. Представленные документы он охарактеризовал как «нечто найденное где-то и зачем-то приобщенное».

Гособвинитель Ибрагимова заявила к оглашению 165 том, содержащий текст приговора Алле Карасевой, начальнику отдела бухгалтерского учета малых предприятий ООО «ЮКОС-Инвест». «Карасева не значится в обвинительном заключении!» - запротестовал Лебедев. «Когда услышите, поймете для чего это оглашается», - безапелляционно заявила гособвинитель и самолично зачитала документ.

В конце сегодняшнего укороченного рабочего дня (до пяти вечера) с ходатайством выступила Наталья Терехова. Адвокат потребовала приобщить к материалам дела диск с документами, записанными следователем Михайловым с сайта ЮКОСа. Защита считает, что в деле представлены только те документы, которые выгодны обвинению, а остальное скрывается.

Прокурор Лахтин потребовал ходатайство защиты отклонить на том основании, что изъятие диска из уголовного дела, по которому ведутся активные следственные действия (это не дело Ходорковского и Лебедева. - ПЦ), существенно осложнит работу следователей. Таким образом, «дело ЮКОСа» и осенью 2009 года - это неиссякаемый источник вдохновения для разнообразных следственных бригад.

Над услышанным суд будет размышлять до пятницы. Следующее заседание состоится 18 сентября в 10.00.