В среду все началось еще на лестнице. В ожидании конвоя судебные приставы очистили от посетителей прилегающие к залу № 7 лестничные площадки и ступеньки. Обычное дело. Однако сегодня в этот ритуал вмешался мужчина, которому нужно было на четвертый этаж и который не хотел дожидаться снятия блокады с третьего этажа. «У меня заседание на 10 часов назначено!» - не понимал причины своих затруднений мужчина, и в его руках мелькнуло красное, кажется, адвокатское удостоверение. Но удостоверение не помогло. «Конвой пройдет, тогда поднимайтесь!»- оттеснял мужчину к лестнице, ведущей вниз, судебный пристав. «Что это у вас за дело здесь такое государственное!» - возмущался мужчина, но не отступал. В этот момент мимо прошел конвой государственной важности. На лестнице же появился администратор суда и строптивому посетителю объяснили правила игры, что называется, популярно: «У нас суд на особом положении: сначала Ходорковский!». Через минуту посетителей зала №7 пропустили на свои места.

Заседание началось тоже энергично. Адвокат Владимир Краснов от имени защиты заявил возражения на действия председательствующего «в связи с неоднократными (в частности, 2 и 9 сентября 2009г.) и внезапными, без учёта мнения стороны защиты, нарушениями установленного распорядка судебного заседания, согласно которому среда является днём для конфиденциального общения наших подзащитных со своими адвокатами». Подчеркнув, что обеспечение распорядка судебного заседания является обязанностью председательствующего, защитник отметил, что ненадлежащее исполнение этой обязанности повлекло нарушение прав их подзащитных.

Следом Владимир Краснов огласил ходатайство, в котором также говорилось о том, что защитникам и подсудимым для подготовки к судебным заседаниям необходимо конфиденциальное общение «в условиях следственного изолятора». Защита просила забронировать для таких еженедельных свиданий конкретный день, а именно среду. Кроме того, раз уж сегодняшняя среда все равно проходит в Хамовническом суде, днем для конфиденциального общения на этой неделе адвокаты попросили определить пятницу.

Поднялся адвокат Вадим Клювгант: «Четыре дня мы задействованы в процессе с утра до вечера, это, безусловно, требует от нас очень жесткого планирования единственного дня, который нам остается на все остальное, на конфиденциальное общение с клиентами в первую очередь. Когда внезапно этот план ломается, очень много возникает проблем в работе. Понятно, что жизнь может вносить разнообразные коррективы, но до недавнего времени нам как-то удавалось в диалоге заблаговременно с этим определяться».

Судья попросил высказаться о проблеме прокуроров. Валерий Лахтин, начав с комплимента председательствующему (никаких нарушений в его действиях нет и быть не может), перешел к комплиментам в адрес подсудимых, которые «совершенно свободно владеют материалами уголовного дела, это видно из их позиции, из их ходатайств, из содержания их заявлений и вопросов, которые они ставят в судебном заседании». Из этого Валерий Лахтин сделал вывод, что никакой перерыв в судебном заседании «на день, на сутки, на час, на два и т.д.» для общения защитников с подсудимыми вовсе не нужен. «Достаточно и того, что они встречаются здесь», - без тени иронии заявил Валерий Лахтин, уточнив, что в перерывах судебного заседания у адвокатов и подсудимых есть возможность общаться «практически наедине».

Вставая и даже начав говорить, прокурор Шохин, кажется, еще не знал, о чем именно он будет говорить. Впрочем, через пару фраз речь сама повлекла прокурора Шохина куда-то. Для начала было решено напасть на адвоката Краснова. В его выступлении прокурор увидел странное: «Это является продолжением той самой деятельности, которую он здесь время от время осуществляет». Возражения адвокатов прокурор назвал надуманными и безосновательными. «До вчерашнего дня никаких претензий со стороны ни одного участника не звучало, сегодня вдруг что-то снизошло», - был язвителен в зале Хамовнического суда в среду (!) Дмитрий Шохин.

Виктор Данилкин удовлетворил ходатайство защиты частично. Напомнив, что не было недели, когда бы защите не предоставлялся день для конфиденциального общения, судья оставил за собой право определять конкретные дни для такого общения и отказался устанавливать единый день. Просьбу о перерыве в пятницу суд удовлетворил.

Вернулись к 132 тому. Валерий Лахтин зачитал анкету, которую 11 ноября 2002 года заполнил Платон Лебедев в рамках процедуры подготовки листинга акций ЮКОСа на Нью-Йоркской фондовой бирже. Анкетой прокурор не ограничился, а прочитал еще и приложение, в котором объяснялись термины «аффилированное лицо», «связанное лицо», «бенефициарное владение», «значительное влияние» и т.д.

Платон Лебедев попросил представить суду этот «достаточно важный» документ. Затем подсудимый «прошелся по всем тем ошибкам и лжи, которые допустил гражданин Лахтин». Выяснилось, что прокурор вместо слово «компания» зачем-то читал слово «общество», не оглашал некоторые фрагменты документа, коверкал названия иностранных банков, а, например, там, где Лебедев отвечал на вопрос анкеты «нет», Валерий Лахтин забывал прочесть расположенное рядом с ответом добавление – «за исключением сделки, указанной в ответе на вопрос 7 (f)» и т.д.

В частности, Лебедев обратил внимание, что прокурор «сделал» Ходорковского бенефициарным владельцем 17 874 526 акций ЮКОСа, «хотя в действительности там указана цифра иная – 717 млн». «При 17 млн он никогда бы не мог бы быть тем, сведения о ком когда-либо понадобилось бы раскрывать в такого рода бумаге», - подчеркнул Лебедев.
Общее замечание Платона Лебедева к документу выглядело так: «Вообще отсутствует какое-либо упоминание сделок Group MENATEP Limited и подконтрольных ей структур Yukos Universal Limited и Hulley Enterprises Limited с нефтью и нефтепродуктами ЮКОСа, о чем лгал гражданин Шохин в Мещанском районном суде вместе судьей Колесниковой. Точно так же врал пять лет гражданин Лахтин на эту тему. Ни одной сделки даже в этом сфабрикованном деле нет».

Про оглашенные приложения с терминами Платон Лебедев сказал, что «они наконец-то это прочитали». «"Термин связанное лицо, применительно к вам означает НЕКОНСОЛИДИРОВАННОЕ предприятие", - процитировал Платон Лебедев документ и перешел к выводам: – Или они, Ваша честь, это читают и не понимают, о чем там речь идет, или должны немедленно отказываться от 7 и 13 тома обвинительного заключения».

Адвокат Краснов, в свою очередь, выразил признательность прокурорам за оглашение «полезного документа», отметив, впрочем, что у защиты нет сведений об истории происхождения этого документа (не ясно, как анкета попала в дело). «Этот документ весьма важен, так как он характеризует личность Платона Лебедева, - продолжил защитник. - Из этого документа следует его безупречная репутация в качестве руководителя ряда компаний, а также прозрачность деятельности этих компаний».

По поводу оглашенных определений адвокат Краснов обрадовался особо: «Поскольку эти определения прокурором Лахтиным не дезавуированы подготовленными в свободное от работы время комментариями, мы постепенно начинаем разбираться в терминах, которые гособвинители отказались разъяснить по просьбе Михаила Борисовича и Платона Леонидовича. Думаю, что этот процесс, так или иначе, приведет нас к правильному пониманию употребляемых терминов».

Перешли к следующему документу. Это было постановление о признании и приобщении к уголовному делу документов, которые захотел увидеть в деле представитель потерпевшего («Томскнефти») г-н Пятикопов. Лебедев отметил, что, согласно постановлению, к делу приобщается консолидированная финансовая отчетность ЮКОСа за 1999, 2001, 2002 г.г. «А где же консолидированная финансовая отчетность ЮКОСа за 2000 год? - задал Лебедев «все тот же самый» вопрос. – А изымалась». «В этом постановлении очень четко указано, что речь идет в том числе о приобщении к сфабрикованному делу анкеты Михаила Ходорковского, аналогичной той, которую читали по мне. Она находится в этом томе, но ее почему-то не оглашали. Более того, при оглашении данного постановления фамилия Ходорковский даже не звучала. Может быть, что-то произошло».

«Вы с обидой что ли?», - улыбнулся судья то ли возвращающемуся на место Лебедеву, то ли поднимающемуся к микрофону Ходорковскому. «Нет, нет, нет», - рассмеялся Лебедев. «Не упоминают. Как будто меня здесь нет, - пошутил и Ходорковский, - Хорошему судье и следователю не важно, что говорит подсудимый, важно, чтобы он говорил, потому что, если он врет, он все равно запутается. Они много раз путаются, но поскольку здесь уже декабрь 2007 года…Что просит приобщить потерпевший – «о приобщении к материалам дела финансовой отчетности ЮКОСа, аудиторских заключений по ним, отзыве этих заключений, документов этих компаний о расходовании денежных средств, вырученных от реализации нефти дочерних предприятий ЮКОСа». Ваша честь, потерпевший проговаривается - в декабре 2007 года, после того, как он уже ознакомился с материалами дела, - о том что на самом-то деле его интересуют материалы о расходовании денежных средств, вырученных от реализации. Причем знает, что реализовывалось, его интересует, только как деньги расходовались».

Далее Михаил Ходорковский обратил внимание судьи на то, что г-н Пятикопов помимо прочего просил приобщить копии документов под заголовком «Управление предприятиями РОСПРОМа: материнские и управляющие компании». «Ваша честь, если он увидел это в материалах дела, то зачем он просит их приобщить еще раз? Если он их там не успел заметить, то откуда он узнал об их существовании? Я понимаю, что эти документы очень нравятся стороне обвинения, хотя сразу скажу - зря нравятся, - говорил Ходорковский, глядя на Валерия Лахтина. - Они вам впрок не пойдут. Просто убедитесь еще раз, что это на самом деле фальшивый запрос потерпевшего. С этим уж ничего не поделаешь».

Судья объявил пятиминутный перерыв. Адвокаты начали общаться с доверителями «практически наедине».

После перерыва Валерий Лахтин надумал читать анкету и Михаила Ходорковского. В «аквариуме» рассмеялись. Чтобы герою анкеты было удобнее следить по монитору за оглашаемым документом, подсудимые поменялись друг с другом местами.

Покончив с анкетой, Валерий Лахтин перешел к собственным мыслям о том, что листинг не состоялся, поскольку Ходорковский и Лебедев боялись, что за недостоверную информацию их могут привлечь к уголовной ответственности. Под смех зала (и улыбку судьи) Валерий Лахтин сообщил, что в США за такое дают до 20 лет. Кроме того, прокурор что-то сказал про взаимоотношения «Сибнефти» и ЮКОСа. Судя по всему, прокурор считал, что к листингу и к анкетам «Сибнефть» никакого отношения иметь не может.     

Платон Лебедев опередил Михаила Ходорковского у микрофона. «Гражданин Лахтин оглашал вам отчетность компании за 2003 год, где было указано, что по состоянию на 31 декабря 2003 года компания ЮКОС владела 92% акций «Сибнефти». Таким образом, сделка состоялась. Чего он тут плел – у меня другого слова нет – про 20 и какие-то 25 процентов, ну это мы его допросим или психиатр его допросит».

«Платон Леонидович», - мгновенно среагировал судья.

Но Лебедев посоветовал прокурору использовать грядущую пятницу для изучения американских законов. «Платон Леонидович, вы уже грозили пожизненным заключением Лахтину», - помнил все ходы председательствующий. Но Лебедева было не остановить: «Ваша честь, вы можете высказывать любые свои суждения. Я не грожу, я ему рекомендую посмотреть, сколько по совокупности дают за государственную коррупцию, преступления против правосудия, вымогательства, грабежи и пытки, которые, в том числе, установлены уже решениями Европейского суда».

Подойдя к микрофону, Михаил Ходорковский посчитал необходимым пояснить, что листинг обыкновенных акций ЮКОСа в форме американских депозитарных акций на Нью-Йоркской фондовой бирже не состоялся именно из-за сделки с «Сибнефтью», а совсем не из-за того, о чем говорил прокурор Лахтин. «Совершая сделку слияния, невозможно одновременно совершать регистрацию в американской Комиссия по ценным бумагам и биржам США», - объяснился экс-глава ЮКОСа и перешел непосредственно к анкете.

Ходорковский указал на помещенный в начало анкеты перечень своих должностей и подчеркнул, что с 1998 года по 2002 год он занимал должность Председателя исполнительного комитета совета директоров ЮКОСа. «В обвинении очень много рассуждений о том, что я прятал свое отношение к компании. Обращаю внимание, что основная моя должность оставалась постоянной», - заключил Ходорковский.

Далее он объяснял, что западные стандарты, которым следовал ЮКОС, требовали раздела функций: «Я мог распоряжаться акциями ЮКОСа, но не распоряжался, это право было передано Лебедеву».

Чтобы выбить почву из-под ног обвинения, которое «частенько ссылается на миллиарды в Швейцарии, которые потом вдруг исчезли» Михаил Ходорковский процитировал следующий пункт анкеты: «В 2001 году 10% акций ЮКОСа были переданы компанией Yukos Universal Limited в Veteran Petroleum Trust для организации выплат выходящим на пенсию сотрудникам ЮКОСа в соответствии с программой социальной поддержки «Ветеран».

А потом дал и пояснения: «Генеральная прокуратура арестовала некие 5 млрд на счетах в Швейцарии, о чем громогласно заявила, а потом эти 5 млрд вдруг растворились. Этот пункт объясняет, что они на самом деле арестовали. Это 10% акций компании, помещенные в Veteran Petroleum Trust, которые по их требованию Швейцария в свое время арестовала. По мере того, как компания ЮКОС уничтожалась, соответствующие швейцарские службы вели переоценку стоимости этого пакета. Когда компания ЮКОС была полностью уничтожена, оценка этого пакета стала, естественно, нулевой. <Речь о> 5 млрд швейцарских франков».

Адвокат Краснов отметил, что в документе содержатся данные, характеризующие личность Михаила Ходорковского. «Закон требует, чтобы обвинение объяснило суду, как из законопослушных граждан получились тотальные преступники, нарушающие закон на каждом шагу», - добавил адвокат работы прокурорам. Прокуроры перешли к 140 тому.

Зачитали постановление следователя Каримова об удовлетворении ходатайства Платона Лебедева. Следователь Каримов решил приобщить к делу в качестве вещественного доказательства «сувенир из прозрачного стекла» («сувенир» нес на себе информацию о публичном размещении акций ЮКОСа).

Постановление следователя больше всего походило на миниатюрное обвинительное заключение, и Платон Лебедев даже напомнил судье, что за документ сейчас оглашался.

Далее Лебедев объяснил, как и откуда забирали «сувенир»: «Во время грабежа Каримовым и его соучастниками офиса адвоката Дреля было изъято несколько такого рода сувениров – ну все, что в карманы могло интересное поместится, эта шпана там набирала».

Лебедев начал зачитывать фрагменты постановления: «Однако при размещении акций ЮКОСа, принадлежащих Yukos Universal Limited на других фондовых биржах в виде АДР первого и второго уровней не требовалось столь полного раскрытия информации как в США…» (в постановлении вновь всплыла тема несостоявшегося размещения на Нью-Йоркской фондовой бирже. - ПЦ).

Комментарии Лебедева были испепеляющими: «Где это были АДР второго уровня?! Это вы кому врете-то, гражданин Лахтин?! Вы это попробуйте суду рассказать. И где чего не требовалось? Ну один заврался. Но вы-то чего оглашаете! 2009 год уже идет».

Затем Хамовнический суд выслушал еще одну выдержку из постановления в возмущенном исполнении Лебедева: «…Ходорковский и Лебедев, понимая, что в их личной собственности находится контрольный пакет акций ЮКОСа…».

«Только что гражданин Лахтин оглашал две анкеты вместе со всеми документами. О какой личной собственности акций ЮКОСа речь-то идет?! Вот, Ваша честь, когда так нагло лгут суду, вот это как раз и называется служебный подлог», - негодовал подсудимый.

«Неважно, что они говорят, лишь бы говорили, дальше они запутаются сами», - остался верен своему подходу Михаил Ходорковский, который тоже процитировал постановление Каримова: «…в результате применения таких схем дочерние общества ЮКОСа были лишены денежных средств в виде выручки за нефть». Перейдя к комментариям, Михаил Ходорковский напомнил, что их обвиняют в присвоении НЕФТИ. «Потерпевший, как мы знаем из уголовно-правовой доктрины, будет в этом случае терять именно нефть», - резюмировал Ходорковский.

Валерий Лахтин взял курс на 143 том.

Перешли к ходатайству адвоката Михаила Ходорковского Дениса Дятлева, в котором он просил вернуть в уголовное дело своего клиента документы, изъятые у него (у адвоката Дятлева) во время незаконного обыска по другому уголовному делу. Речь шла об ответе заместителя управляющего делами ООО «ЮКОС-Москва» на запрос адвоката Дятлева. В этом ответе от 22 ноября 2004 года содержались сведения о показателях валовой выручки, прибыли и выплаченных дивидендах ЮКОСа по данным консолидированной финансовой отчетности US GAAP за 1999-2003 годы. Следователь Алышев, рассмотрев ходатайство, решил копии изъятых у адвоката документов в дело Ходорковского все-таки поместить.

Платон Лебедев представил цифры из ответа на запрос: «В 1999 году усредненная выручка – 4,2 млрд долларов – я округляю, Ваша честь, - 2000 год – 9 млрд, 2001 год – 9,5 млрд, 2002 год – 11,4 млрд, 2003 год – 16,5 млрд долларов. Всего за эти пять лет консолидированная выручка компании составила 50,5 млрд долларов. Далее, Ваша честь. При хищении у компании всей нефти консолидированная прибыль ЮКОСа составила: 1999 год – 1,3 млрд долларов, 2000 год – 3,7 млрд, 2001 – 3,2 млрд, 2002 – 3 млрд и 4,6 млрд за 2003 год. Всего за пятилетку – 15,8 млрд долларов прибыли. И дальше. За пять лет было выплачено 2,6 млрд долларов дивидендов. Я даже комментировать ничего не буду».

Михаил Ходорковский отметил, что за два года следствия лишь в этом случае было удовлетворено ходатайство адвокатов о приобщении к делу документов. Приобщили один листочек. «Вот он этот листочек перед вами, - с печальной иронией обратился Михаил Ходорковский к судье. - Я даже не знаю, за что г-н Алышев мне сделал такой подарок, но я действительно вам рекомендую его у себя оставить, потому что все, что будет обсуждаться, оно все к нему в конечном итоге сводится».

Ходорковский напомнил, что в документе нет данных по 1998 году (обвинение предъявлено с этого года). «В 1998 году компания понесла убытки. Полмиллиарда. Цены были… Так что сальдированная прибыль за 6 лет она на 500 млн долларов поменьше. Но при том обвинении, которое звучит в этом зале, это не принципиально».

Из 144 тома Валерий Лахтин почитал документы следствия, относящиеся к обыску в 2007 году в юридической компании «White & Case». «Это налет Генпрокуратуры уже на шестую юридическую компанию. Не изымается ни одного документа, который свидетельствовал бы о хищении нефти», - прокомментировал услышанное Лебедев.

Вскоре Платон Лебедев озвучил 23-й пункт протокола обыска: «Подшивка документов по сделке между ЮКОСом и «Тотал Интернэшнл Лимитед» на 56 листах». Подсудимый перевел взгляд на прокуроров: «Тот же самый риторический вопрос: ГДЕ?! Та же самая позиция и в оглашенном протоколе осмотра присутствует. Тот же самый вопрос: ГДЕ ДОКУМЕНТЫ?! И вот это длительное оглашение гражданином Лахтиным позиций изъятых и осмотренных документов оно, по сути, бессмысленно, потому что их почти всех в сфабрикованном деле нет. И вот опять же риторический вопрос: Мы чем занимаемся?!»

Адвокат Краснов заметил, что при обыске изымались документы, которые не фигурировали в постановлении о проведении обыска. «Дальше еще интереснее. Протокол обыска у нас получился на 6 листах. А протокол осмотра на 21 листе. Шрифт одинаковый», - заметил адвокат, уточнив, что в числе прочих осматривались документы, не упомянутые в протоколе обыска. «Таким образом, осмотрено было существенно не то, что изъято, а изъято было существенно не то, что было предписано изъять. В результате то, что нам приведено в качестве доказательства, кроме доказательства нарушения в ходе предварительного следствия закона, ничего не доказывает», - описал реальность Владимир Краснов.

Послеобеденную часть заседания прокурор Лахтин начал с чтения протокола очередной выемки в Генпрокуратуре. Одного следователя в кабинете другого следователя интересовали документы о взаимоотношениях ЮКОСа со своей «дочкой» - ОАО «Самаранефтегаз». В изъятых документах, в частности обнаружились «уличающие Ходорковского и Лебедева в совершении преступления» акты купли-продажи и акты приема-передачи нефти. Лебедев обратил внимание председательствующего на дату производства выемки - 2 июля 2007 г. «Следователь ксерокопировал документы из уголовного дела, которое с нашим никогда не соединялось, уже после того как по нашему делу закончились следственные действия, то есть после 16 февраля», - занес в протокол подсудимый. «Ну а договоры купли-продажи и акты приема-передачи, которые «подтверждают хищение», - это просто браво!» - оценил небанальный подход Лебедев.

На столе у гособвинителя Лахтина появился 147 том дела. Заслушали протокол обыска, произведенного в мае 2007 г. в американской юридической фирме «Akin, Gump, Strauss...» . Обратив внимание суда на то, что изъятые материалы имеют первостепенное значение, Лебедев уточнил, что до рассматриваемого уголовного дела дошел только один (!) документ. Он также высказал опасение за сохранность остальных вещественных доказательств, которые находятся в другом уголовном деле, и пообещал ходатайствовать об их приобщении на этапе представления доказательств защитой.

Оставленный коллегой Шохиным один на один с документами прокурор Лахтин начал путался в «доказательствах». Объявив к оглашению 164 том дела, он вдруг откатился к тому 34, но потом снова передумал и запросил 88-й, многозначительно заметив, что дальше речь пойдет «о мировых ценах на нефть». «Мировые цены» были представлены ответом Центра коммерческой информации Минпромэнерго на соответствующий запрос следователя Хатыпова, поинтересовавшегося средней стоимостью в мире (в долларах США за тонну) нефти марки Urals и некоторых нефтепродуктов. Лахтин пояснил, что приложение с ценами «доказывает обвинения в хищении нефти и легализации части средств, полученных от ее реализации».
Лебедев поспешил разочаровать гособвинителя: «Не знаю, поймет ли он это, но мировых цен на нефть марки Urals в долл. США за тонну не существует. Вся информация публикуется в баррелях, без указания сорта нефти, поставки и базиса поставки». «Какой запрос, такой и ответ», - вступился за экспертов (но не за следователей!) председательствующий. Прокурор счел себя задетым и заверил присутствующих, что и без Лебедева знаком с «прописными истинами». Свою лепту в разгром «мировых цен» внес и Ходорковский. «Ваша честь, ЮКОС и добывающие «дочки» компании нефть марки Urals не производили, поэтому снова поднимаю вопрос об относимости», - заявил он.

Дело дошло до обещанного 34 тома, содержащего материалы обыска в квартире Платона Лебедева. Оглашение «доказательств» началось с письма Михаилу Ходорковскому от гуру гринмейла Кеннета Дарта, от действий которого пострадала ни одна российская компания. Оставив репутацию американского «инвестора» в стороне, Лебедев отметил, что документ датирован 23 декабря 1997 г., и в этой связи выразил сомнения в его относимости к предмету рассмотрения Хамовнического суда. Вступившись за практику применения трансфертных цен внутри интегрированной компании, Ходорковский отметил, что, во-первых, срок исковой данности давно прошел, а во-вторых, «обоснованность тех или иных решений юридических лиц относительно ценообразования относятся к их отношениям с акционерами, которые могут соответствующим образом заявить свои претензии, но не описывается статьей 160 УК».

Вслед за письмом шантажиста Валерий Лахтин познакомил суд с трудами журналист Сильвена Бессона (швейцарская Le Temps). Лебедев охарактеризовал материал как «сливной бачок» и напомнил, что в свое время выиграл по всему миру 11 исков против различных изданий и журналистов.

Завтра заседание начнется в 10.00.