Полностью солидарен с коллегой во всём, что она сказала.

И, прежде всего, в том, что из материалов, представленных суду как нами, так и учреждением, исполняющим наказание, следует только один вывод: нет никаких законных препятствий для применения УДО к Михаилу Ходорковскому, и есть законное основание для этого. Говоря это, я имею в виду под препятствиями - факты, опровергающие возможность исправления вне тюрьмы, под основаниями - факты, подтверждающие возможность такого исправления.

1. Основания УДО.

Это утверждение основано на императивной формулировке ст. 79 УК РФ о том, что лицо, отбывшее необходимую часть срока наказания, подлежит условно-досрочному освобождению (подчёркиваю: не «может быть освобождено», а «подлежит освобождению»!) при наличии только одного условия: если для своего исправления оно не нуждается в дальнейшем отбывании наказания. На основании этого требования закона возможен единственный вывод: при наличии указанного условия (нет препятствий и есть основание) суд обязан применить УДО и не вправе отказать в нём.

Вот как высказался по этому поводу Кемеровский областной суд в Обзоре от 14 апреля 2008 г. N 01-19/188 судебной практики рассмотрения судами материалов об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания и замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания, подготовленном по заданию заместителя председателя Верховного Суда РФ (опубликован в справочной системе Гарант и на сайте суда):

«Условно-досрочное освобождение является одним из наиболее часто применяемых видов освобождения от наказания, поскольку оно может применяться к лицам, совершившим преступления любой категории, и не ограничено категориями осужденных… Данный вид освобождения от наказания является обязательным, а не факультативным, т.е. его применение не зависит от усмотрения суда. УК РФ связывает условно-досрочное освобождение только с двумя обстоятельствами:

1) для своего исправления осужденный не нуждается в полном отбывании назначенного наказания (ч. 1 ст. 79 УК РФ);

2) осужденный фактически отбыл определенную часть наказания, размер которого зависит от категории преступления, за которое он отбывает наказание (ч. 3 ст. 79 УК РФ).

Учитывая, что никаких других, кроме предусмотренных в ст. 79 УК РФ, ограничений в применении условно-досрочного освобождения от отбывания наказания не имеется, отказ в таком освобождении по любым мотивам, не связанным с оценкой исправления осужденного и отбытия им части установленного законом срока наказания, является необоснованным. Таким образом, при наличии этих двух оснований суд обязан условно-досрочно освободить осужденного от дальнейшего отбывания наказания». При этом… «в основу решения об отказе в условно-досрочном освобождении от отбывания наказания не могут быть положены мотивы, не указанные в законе».

Такой подход является единственно возможным, поскольку именно в нём состоит реализация конституционного и общепризнанного международно-правового принципа равенства всех перед законом, и, как его неотъемлемой части, требования правовой определённости любого правоприменительного акта. Оно прямо следует из ст.ст. 5 и 6 Европейской Конвенции по защите прав и основных свобод человека.

Согласно этому принципу не допускается произвольное истолкование и применение норм права. А именно, любое лицо при определении его прав и обязанностей вправе рассчитывать на то, чтобы нормы, предусмотренные в законе, применялись к нему на недискриминационной основе, как и ко всем другим лицам, чтобы это применение было определенным, предсказуемым, справедливым и отвечало требованиям законности, обоснованности и равноправия. Это значит: если закон предусматривает право на условно-досрочное освобождение, но оно в ходе разбирательства не будет к заявителю применено без достаточных законных обоснований, без ясных, прямо указанных в законе, причин, то есть произвольно, то не будет законным не только отказ в УДО, но и дальнейшее содержание лица под стражей. Да, есть усмотрение суда, но только на основе ясных критериев, четко установленных законом. И в этом отличие судебного усмотрения от произвола.

2. Условия отбывания наказания и достижения его целей.

Итак, для УДО важно наличие даже не факта исправления, но лишь возможности исправления осуждённого на свободе, это прямо следует из ст. 79 УК. И делается вывод о такой возможности только на основе анализа поведения человека после приговора, в течение срока отбывания наказания. Я ещё вернусь к тому, как понимает исправление закон, а значит – обязан понимать и суд. Но прежде несколько слов об условиях для исправления.

Для оценки поведения необходимо вначале оценить, были ли созданы человеку условия для исправления. Создать такие условия - обязанность государства в лице специально уполномоченных органов системы ФСИН. И только выполнив эту обязанность надлежащим образом, государство вправе требовать и ожидать чего-либо положительного от осуждённого. Говоря это, я основываюсь на принципах УИЗ, закреплённых в ст. 8 УИК: законность, гуманизм, демократизм, равенство осуждённых перед законом, дифференциация и индивидуализация исполнения наказания, рациональное применение мер принуждения, средств исправления осуждённых и стимулирования их правопослушного поведения, соединение наказания с исправительным воздействием. Я также основываюсь на предусмотренных ст. 43 УК целях наказания, которые применительно к осуждённому заключаются только в его исправлении, но никак не в угнетении и унижении.

Сопоставляя эти требования закона с той, основанной на фактах, картиной почти пятилетней жизни Михаила Борисовича Ходорковского, которую только что убедительно представила суду моя коллега, можно определённо утверждать:

ему не только не были созданы условия для исправления, но более того: в действительности его задача состояла не в том, чтобы исправиться, а в том, чтобы не испортиться (не ожесточиться, не разочароваться во всём и во всех, не опустить руки, не скатиться к мести, в общем - остаться Человеком). И ему это, несмотря ни на что, удалось.

Но об этом речь впереди, а сейчас, не повторяясь, несколько важных дополнений к словам коллеги.

А) отправка в колонию Читинской области – незаконно, по заказной разнарядке (документально установлено, что только в тот московский изолятор, где содержались Михаил Борисович Ходорковский и Платон Леонидович Лебедев, причём именно и только в то время, когда их нужно было отправлять в колонии, поступила разнарядка в Читу и на Ямал. До этого самым дальним местом отбывания наказания для осуждённых в Москве был Поволожский федеральный округ). Это не только нарушение закона о месте отбывания наказания, о чём уже было сказано. Это прямое нарушение тех самых принципов УИЗ. Какой уж тут гуманизм, не говоря уже о законности и равенстве перед законом! Принцип максимальной близости колонии к месту жительства имеет важное значение, в том числе, для поддержания социальных связей осужденного. Этот принцип направлен на обеспечение права осуждённого на общение с родными. У М.Б. Ходорковского есть право на получение свиданий, предусмотренное ст. 121 УИК РФ: шесть краткосрочных и четыре длительных свидания в течение года. Но ведь это право должно быть реализуемым! Направление в колонию, находящуюся на столь отдаленном расстоянии от места проживания, и его семьи, существенно и незаконно затруднило реализацию этого права.

Семья М.Б. Ходорковского – его жена, четверо детей, из которых трое - несовершеннолетние, а также престарелые больные родители, проживает в Московском регионе. Очевидно, что его отбывание наказания в столь отдаленной колонии значительно осложняет, а для некоторых членов семьи делает попросту невозможной, поездку для свидания с ним. В частности, для его отца и двоих малолетних сыновей, поездка в Читинскую область не просто затруднительна, но и сопряжена с риском для здоровья.

Необходимо учитывать, что согласно статье 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – ЕКПЧ), которая, в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, является составной частью ее правовой системы, каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни. В своих решениях Европейский Суд по правам человека указывал: «Факт содержания лица в тюрьме, удаленной от семьи на такое расстояние, что любое посещение окажется затруднительным, даже невозможным, может составлять вмешательство в его семейную жизнь, так как возможность для членов семьи посещать заключенного является фактором поддержания семейной жизни» (решение о приемлемости по делу D 23241/94, DR 79-A, стр. 121, пункт 125);

«Для уважения семейной жизни существенно, чтобы тюремная администрация помогла заключенному поддерживать контакты с близкими родственниками» (постановление по делу Мессина против Италии (Messina v. Italy), параграфы 2, 61).

В п. 11 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 5 от 10.10.2003 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» говорится, что суды в пределах своей компетенции должны действовать таким образом, чтобы обеспечить выполнение обязательств государства, вытекающих из участия Российской Федерации в ЕКПЧ.

При таких обстоятельствах пребывание в указанной колонии, вдали от родных, не говоря уже о читинском следственном изоляторе, где и сама возможность свиданий существенно ограничена режимом (длительные свидания вообще невозможны), фактически стало дополнительным наказанием, не предусмотренным приговором и противоречащим закону. Причем наказанием не только М.Б. Ходорковскому, но и его родным. И суд не может не учитывать этого при рассмотрении настоящего ходатайства.

Б). Из четырёх лет и 10 месяцев пребывания под стражей М.Б. Ходорковский, приговорённый к отбыванию наказания в колонии общего режима, находился в такой колонии только 1 год и 2 месяца. Всё остальное время, то есть более трёх с половиной лет, он находится в условиях следственного изолятора, который, согласно ст. 16 УИК, даже не относится к числу исправительных учреждений, исполняющих наказание (за одним исключением, не относящимся к нашему случаю). Условия режима следственного изолятора, даже без той специфики, которая характеризует содержание в нём Михаила Ходорковского, намного более тяжёлые и суровые. Они аналогичны не общему, а тюремному режиму. По этому поводу, как известно, В Госдуму даже внесён законопроект, согласно которому один день в следственном изоляторе должен засчитываться за два дня в колонии общего режима. Таким образом, вопреки закону и приговору суда, в течение большей части отбытого срока Михаил Ходорковский заведомо находится не в тех условиях, которые суд посчитал способствующими его исправлению, а в неизмеримо более тяжёлых условиях, к которым его никто не приговаривал. Ясно, что это тоже не способствует ни одной из целей и не соответствует ни одному из принципов, о которых я говорил выше, а наоборот – противоречит им. И неслучаен поэтому вывод характеристики, из которого ясно следует, что нахождение Ходорковского в условиях СИЗО не способствует его исправлению.

В) Условия, созданные специально для Михаила Ходорковского, то есть заведомо избирательно, в краснокаменской исправительной колонии, как убедительно показала моя коллега, тоже, мягко говоря, не способствовали достижению тех целей, с которыми, как считается, его туда направил суд в приговоре.

Унижение и дискриминация при трудоустройстве, отказ учесть уровень образования и опыта.

Бесконечные придирки, фальсификации: придуманные нарушения и избирательное, намеренно жестокое и несправедливое наказание за них. Семь суток ШИЗО за стакан чая, выпитый там, где его пьют все; десять суток – за подаренные соседями после почти месяца одиночки лимон и два яблока – это очевидно, и есть «вершина» гуманизма, законности, равенства перед законом и исправительного воздействия в понимании администрации краснокаменской колонии.
Особо суровые условия, провокации, в том числе искусственное возбуждение конфликтов, искусственная, ничем не обоснованная изоляция. Особенно изощрённым издевательством было, конечно, помещение почти на месяц в одиночку, издевательски названную «безопасным» местом, со ссылкой на газетную статью и комментарий адвоката, да ещё и попытка там же наказать неизвестно за что, просто чтобы наказать.

Трижды за эти годы Михаил Борисович Ходорковский был вынужден объявлять голодовки в знак протеста. Причём, прошу обратить внимание: только один раз это касалось его лично – как раз тогда, когда было совершено это самое беззаконное «помещение в безопасное место» и, опять же вопреки всем законам, демонстративное молчание в ответ на его заявление о возвращении к обычным условиям содержания. В двух других случаях голодовки были связаны с издевательствами и угрозой жизни, имевшими место в отношении других «исправляемых», а точнее – ещё даже не признанных виновными, но содержащихся под стражей Платоном Лебедевым и Василием Алексаняном. И даже голодовку в защиту Алексаняна ретивые начальники попытались расценить как нарушение – об этом было публичное заявление руководителя УФСИН. Правда, потом одумались. Зато не преминули воспользоваться ею как поводом, чтобы ещё раз унизить: устроили обследование у психиатра.

Апофеозом этого эксклюзивного, особо «внимательного и чуткого», отношения тюремной администрации к Михаилу Ходорковскому стал такой вопиющий случай (т. 14 л.д. 42-45): сразу тремя рапортами и актом о нарушении ПВР сотрудники читинского СИЗО потребовали наказать Ходорковского за то, что он, видите ли, не только спал в десятом часу вечера, но и на замечания не реагировал. Только представьте себе эту неслыханную дерзость: спит и во сне не реагирует на замечания! Я уже не говорю о том, что длилось это «беспримерное злодейство» нереагирования во сне целых десять минут, и о том, что никаким нарушением ПВР для СИЗО оно и вовсе не является.

Теперь всё то, за что Михаил Борисович Ходорковский был и не был несправедливо наказан, в характеристике стыдливо названо «неоднократными нарушениями требований режима». Разумеется, без ссылок на факты.

3.Исправление.

Напомню ещё раз: необходимым и достаточным основанием УДО является установленная судом возможность исправления осуждённого на свободе. Иными словами, не нужно признавать человека исправившимся. Нужно только убедиться, что он может исправиться, не находясь за решёткой.

О чём, собственно, идёт речь, когда говорят об исправлении осуждённого? Ответ на этот вопрос даёт закон. Из положений, закрепленных в ч. 1 ст. 9 УИК РФ, следует, что под исправлением осужденного понимается процесс формирования у него уважительного отношения к человеку, обществу, труду, нормам, правилам и традициям человеческого общежития и стимулирование правопослушного поведения. Критерием, с помощью которого определяется возможность исправления без полного отбывания назначенного наказания, как уже говорилось, является поведение осужденного во время отбывания наказания.

Понятно при этом, что не существует никакой формальной шкалы, по которой можно было бы отмерить и решить: исправится – не исправится. Измеряется это фактами, образно говоря, такими чертами и чёрточками, из которых складываются буквы, из букв – слоги, а из слогов возникает слово, и это слово – исправление. Пройдём по ним.

А) Характеристика

Я цитирую дословно характеристику Ходорковского, представленную суду коллективом авторов читинского СИЗО и утверждённую его начальником: «…на профилактическом учёте не состоит. В употреблении спиртных напитков, наркотических и психотропных веществ замечен не был… По характеру спокойный, тактичный, уравновешенный. Во время общения с представителями администрации сдержан, вежлив, приветлив. В выборе линии своего поведения ориентируется на свой интеллект, образование, знание и умение применять действующее законодательство в достижении поставленных целей. Самооценка адекватная, прислушивается к мнению других. В общении с сотрудниками учреждения соблюдает субординацию, корректен. Взвешенно и грамотно ставит интересующий вопрос, умеет выслушать и сделать соответствующие выводы. На меры воспитательного характера реагирует положительно. Отношения с сокамерниками строит на взаимоуважении и доверии. Поддерживает отношения с группой лиц положительной направленности. Внешне опрятен, подтянут, физически здоров. Личные вещи и спальное место содержит в порядке, аккуратен. Социальные связи с семьёй и родителями сохранены».

Ваша честь, а теперь риторический вопрос: что это, если не характеристика человека, у которого даже не формируется, а абсолютно сформировано уважительное отношение к человеку, обществу, труду, нормам, правилам и традициям человеческого общежития и стимулировано правопослушное поведение?! И, обращаю внимание, написано всё это именно на основании поведения Михаила Борисовича Ходорковского в период отбывания наказания. Следовательно, эта характеристика подтверждает даже не возможность исправления, а само исправление именно в том его понимании, которое вкладывает в этот термин закон. А это значит, что единственно необходимое основание УДО, предусмотренное законом, налицо.

Оговорюсь: я процитировал не весь текст характеристики, но основное её содержание. Остальные доводы характеристики я позже прокомментирую каждый в отдельности и докажу, что они либо не соответствуют действительности и закону, либо не влияют на общую оценку, которую я только что сделал.

Более того, в материалах есть ещё две более ранние характеристики Ходорковского, подготовленные в колонии (т. 12 л.д. 124 и 210). И несмотря на то, что готовились они в связи с наложением взысканий, в их описательной части нет ни одного плохого слова, кроме самого факта взысканий, только на основании которых и сделан вывод «не встал на путь исправления». Но о взысканиях речь уже была и ещё будет впереди. Будет она и об отсутствии раскаяния и непризнании вины, отмеченных в последней характеристике как единственный признак того, что Михаил Ходорковский не встал на путь исправления.

Таким образом, мы видим, что вывод характеристики о том, что Михаил Ходорковский нуждается в дальнейшем отбывании наказания, не только ни на чём не основан, но полностью противоречит её содержанию. И ещё: он прямо свидетельствует, что нахождение в нынешних условиях не способствует исправлению, поскольку таковое исправление, по мнению администрации, могло бы наступить только в условиях колонии общего режима, но не следственного изолятора.

Б) Уважительное отношение к человеку, обществу, труду, нормам, правилам и традициям человеческого общежития.

С первых дней в колонии до дня убытия из неё Михаил Борисович Ходорковский был привлечен к труду и добросовестно выполнял ту неквалифицированную, не соответствующую его образованию, квалификации и опыту работу, на которую он был распределён. Стремясь быть максимально полезным даже в условиях заключения и дискриминации там, он, как уже говорилось, проявлял инициативу заниматься научной и преподавательской деятельностью. Для такой деятельности не было никаких препятствий, а пользы людям и обществу от неё было бы намного больше. И хотя не дали ему этим заниматься, для нас сегодня важно, что такая позиция - безусловный критерий положительной мотивации, социально полезного поведения, то есть - исправления.

Ходорковский активно участвовал в общественной жизни коллектива и в судьбах людей, среди которых он оказался. О его корреспондентской работе, которой ему тоже запретили заниматься под надуманным предлогом, уже говорилось, но это далеко не всё и даже не самое важное. Он личным примером способствовал воспитанию правомерного поведения у лиц, отбывающих наказание вместе с ним. В колонии он учил грамоте и азам разных наук осужденных, заказывал для них учебники и оставил там после себя прекрасную библиотеку с книгами, которые ему поступали, и этими знаниями могут воспользоваться все осужденные. Другой живой и наглядный пример: Игорь Гнездилов, проведший с Ходорковским год в одной камере читинского СИЗО. Человек с крайне непростым прошлым (19 лет в местах лишениях свободы), задумался о семье, забрал к себе и воспитывает ребенка, устроился на работу, учится. И прямо говорит, что всё это - исключительно благодаря Михаилу Ходорковскому. Конечно, это не единственный пример положительного влияния Ходорковского на судьбы людей за последние пять лет. Просто о таких вещах обычно не говорят вслух, и мы признательны Игорю Гнездилову за то, что он выразил такую готовность.

В характеристике администрация упомянула, что Ходорковский не написал заявление о привлечении его к труду в СИЗО. Это приведено как факт, без комментариев: ни плохо, ни хорошо, но в то же время - как бы с намёком: мог бы работать, но не захотел. Однако администрации СИЗО лучше других известен распорядок дня Ходорковского, который, находясь с 21.12.2006 в СИЗО в качестве обвиняемого, в течение всего этого периода ежедневно с 10.00 до 18 занят со следователями, судами, адвокатами. Это совсем не тайна, это подтверждается теми требованиями о выводе, которые имеются в материалах личного дела. И вряд ли кто-то может поспорить с тем, что это тяжёлый труд. Другое дело – это не тот труд, которым сам Михаил Ходорковский хотел бы заниматься. Но он и не выбирал этот труд, за этот выбор сделали другие. Одно понятно: ни о каком другом труде, и ни о каком наличии соответствующих условий для другого труда, которая упоминается в ст. 27 ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений», не может быть и речи. Соответственно, не могло быть и заявления об этом.

В) Правопослушное поведение.

В своём выступлении в настоящем судебном заседании Михаил Ходорковский сказал, что он человек законопослушный, исполняет закон даже тогда, когда не согласен с ним, и при наличии законной возможности добивается его отмены или изменения. Это и есть не что иное, как правопослушное поведение. О том же сказано и в характеристике Ходорковского: знание и умение применить действующее законодательство. Вот только два из множества примеров того, как правопослушное поведение Михаила Ходорковского при отбывании наказания способствовало развитию действующего законодательства и правоприменительной практики.

- В ИК-10 имело место ограничение допуска адвокатов к Ходорковскому (допуск осуществлялся только в нерабочее время). Решением ВС РФ от 02.03.06, принятым по инициативе и с участием МБХ, признан недействующим п. 83 ПВР в части слов « в нерабочее время» (том 12 л.д. 92 – 97).

- После наложения на Ходорковского взыскания за получение продуктов питания якобы с нарушением порядка решением ВС РФ от 30.10.06 было дано толкование абз. 5 п. 15 ПВР в части того, что следует считать малозначительным при «дарении, принятии в дар, отчуждении».. (том 13 л.д. 95-98).

Это, как и судебное обжалование взысканий, о чем речь впереди, - безусловные свидетельства законопослушного поведения: человек даже в таких непростых условиях добивается реализации своих прав и законных интересов исключительно законным путём, правовыми средствами. Это предусмотренный законом признак исправления.

Г) Нарушения и взыскания

Как следует из представленных суду документов и упоминалось в объяснениях моей коллеги, Михаил Ходорковский шесть раз привлекался к дисциплинарной ответственности в период отбывания наказания.

Прежде всего необходимо уточнить, что в справке, представленной администрацией учреждения, неверно указана дата наложения взыскания в 2006г.: в действительности это было не в июле, а в июне, и правильная фактическая дата водворения Ходорковского в ШИЗО сроком на 10 суток - 03.06.06, через три недели после возвращения из камеры-одиночки –«безопасного места». Кроме того, в справке о наложенных взысканиях не отражен в факт признания этого взыскания незаконным и его отмены решением Краснокаменского городского суда от 31 января 2007 года (копия решения приобщена к ходатайству об УДО).

Мы уже слышали рассказ о фактических обстоятельствах этих так называемых нарушений, и к нему нечего добавить. Их надуманность и несправедливость очевидна. Но следует кратко остановиться на юридической оценке данных событий.

Взыскания от 12.12.2005 (выговор за то, что искал слесаря, не покидая рабочего места - том 11 л.д.203), от 24.01.2006 (5 суток ШИЗО за то, что хранил официально полученные от цензора общедоступные приказы Минюста, непосредственно его, как осуждённого, касающиеся - том 12 л.д. 31) и от 03.06.2006 (10 суток ШИЗО за два лимона и яблоко, подаренные соседями после выхода из одиночки и голодовки - том 12 л.д. 207): эти три взыскания признаны незаконными и отменены решениями Краснокаменского городского суда соответственно от 04 мая 2006 года (том 12 л.д. 156,161-162), от 18 апреля 2006 года (том 12 л.д.143), от 31 января 2007 года (приобщено к ходатайству об УДО). Все эти решения вступили в законную силу. Юридически это значит, что таких нарушений и взысканий просто не было, и администрация не имела права указывать их в документах, представленных суду, и где-либо ссылаться на них как на нарушения.

Кроме того, 29 августа 2005 года Михаил Ходорковский был помещен в карцер на 5 суток за хранение и использование запрещенных предметов (пилка вместо не выданного администрацией ножа, которая долгое время открыто хранилась в столе и ни разу не изымалась при ежедневных обысках, и которой открыто пользовалась вся камера - т. 10 л.д. 207); 17 марта 2006 года он помещен в ШИЗО сроком на 7 суток за принятие пищи в неустановленном месте (пил чай там, где это спокойно делали все, и где именно для этого стоял чайник - том 12 л.д. 110). Понятно, что и это на самом деле никакие не нарушения, а придирки, избирательность и дискриминация. Понятно, что они абсолютно никак не характеризуют поведение осуждённого. Именно поэтому нигде в документах не идёт, и не может идти, речь ни о какой злостности нарушений и самого «нарушителя». Скорее, эти факты характеризуют злостность поведения администрации, и об этом мы уже говорили. Но, кроме этого, для нас важно, что согласно ч. 8 ст. 117 УИК РФ, если в течение года со дня отбытия дисциплинарного взыскания осужденный не будет подвергнут новому взысканию, он считается не имеющим взыскания. Семь суток ШИЗО по постановлению от 17 марта 2006 года Ходорковский отбыл 24 марта 2006 года, и до 24 марта 2007 года взысканий не имел. Из этого следует, что оба названные взыскания погашены. Соответственно, суд не вправе не только ссылаться на них как на взыскания, но и учитывать их при оценке поведения осуждённого для решения вопроса об условно-досрочном освобождении.

Таким образом, и от «неоднократных нарушений режима», указанных в характеристике, и от пяти из шести взысканий, перечисленных в справке, не осталось ничего, как фактически, так и юридически.

Займёмся теперь шестым, так называемым непогашенным. Это выговор, объявленный начальником ФБУ ИЗ-75/1 15 октября 2007 года (том 18 л.д.138).

Прежде всего, хотел бы сказать следующее. Нас - адвокатов Ходорковского, иногда спрашивают, почему мы подали ходатайство об УДО, имея непогашенное взыскание, тем более что до его погашения 15 октября 2008 года осталось совсем недолго? Ответ очень прост: нет никаких гарантий, что ближе к 15.10.08г. у администрации или других лиц, назовём их влиятельными и заинтересованными, не возникнет желание «найти» новое «нарушение» и объявить новое взыскание, как это было до сих пор. Последнее взыскание наложено 15.10.07 -за 10 дней до возникновения права на УДО. Поэтому мы решили: пусть уж остаётся это - явно придуманное, чем придумают какое-то новое. А в суде при рассмотрении вопроса об УДО мы дадим ему оценку. Из подобных же соображений не обжаловалось в суде и более раннее (ныне погашенное) взыскание в 2006 году.

В отношении дисциплинарного взыскания, наложенного 15 октября 2007 года, у нас имеются все основания не только для оспаривания его законности и обоснованности, но и для утверждения о том, что сам факт этого нарушения не имел места. Считаем, что рассматривая настоящее ходатайство об УДО Ходорковского, суд вправе и должен дать оценку этому обстоятельству.
Обратимся сначала к документам. Из постановления о наложении взыскания (т.18 л.д. 138) следует, что «11.10.07 в 09.18 при выводе из прогулочных двориков отказался выполнить законные требования сотрудников администрации, а именно, взять руки за спину при движении, тем самым нарушил п. 1.2.; 1.13 Приложения № 1 ПВР СИЗО, утверждённого Приказом № 189 -05 МЮ РФ».

Невыполнение (отказ от выполнения) такого требования администрации, а именно в этом было усмотрено нарушение, если бы он имел место, действительно является нарушением п. 1.2. указанного Приложения, поскольку обвиняемый при движении в сопровождении должен держать руки за спиной. Остаётся разобраться, был ли такой отказ.

Мы утверждаем: не было ни отказа, ни невыполненного требования, не было вообще ничего, что пытаются выдать за нарушение.

Мы далее утверждаем: в представленных администрацией материалах нет достоверных доказательств нарушения, не установлены и не доказаны все его существенные обстоятельства: время и место подачи команды (требования), лицо, отдавшее команду, а также время и место отказа МБХ от её выполнения. Сведения, содержащиеся в документах администрации, не просто противоречивы - они взаимоисключающи. При этом в нашем распоряжении есть доказательства, которые опровергают утверждения о нарушении.

Так, из рапорта Козулина (том 18 л.д. 139) следует: «команда обвиняемым о том, что при движении они обязаны держать руки в положении назад (за спиной)», была дана лично им в 9.18 при выводе из помещения прогулочного двора №1. Сразу возникает сомнение в правдивости этих слов. А далее в этом рапорте понять вообще ничего нельзя, потому что написано дословно следующее: Ходорковский «не выполнил данное требование и продолжал(!) движение по коридору 1 этажа режимного корпуса №1, держа руки произвольно до помещения камеры». Получается, что как-то оказавшись вместо двора в коридоре первого этажа корпуса, Михаил Ходорковский просто шёл по нему, прогуливаясь, до помещения камеры. При этом камера-то находится на третьем этаже! Ничего не понятно: когда и где он «начал движение», чтобы потом его «продолжить»? когда именно должен был выполнить и когда не выполнил требование, перестав держать руки за спиной?

Следующее «доказательство» - рапорт другого офицера - Беломестнова (том 18 л.д. 139). Читаю: «в 8.26 во время вывода обвиняемых из камеры 125 Холмогоровой дана команда «Во время движения держать руки за спиной», и её выполнили. Дальше всё запутывается окончательно. Написано: «в 9-21 возвращаясь с прогулки, обвиняемый Ходорковский, следуя по третьему этажу режимного корпуса №1 в сопровождении сотрудников от помещения входной двери до помещения своей камеры шёл произвольно, при этом руки за спиной не держал». Итак, по этой версии команда дана уже не в 9-18, а в 8-26, и не Козулиным, а Холмогоровой, и не в прогулочном дворе, а при выводе из камеры на 3 этаже. Команда не выполнена не на 1-м этаже, а на 3-м. Где при этом был и что видел сам автор рапорта, что, когда и от кого он узнал – непонятно и неизвестно.

Третье «доказательство» – рапорт Холмогоровой (том 18 л.д. 142), той самой, на которую ссылается Беломестнов как на лицо, отдавшее команду. Тут и вовсе чудеса: ни одного слова о событиях 11 октября, всё в общем: обычно каждый день даётся команда… И всё. Рапорт Холмогоровой не свидетельствует о каком-либо нарушении требований режима Михаилом Ходорковским, в нём нет вообще никаких фактов.

Есть ещё одно «доказательство»: акт (том 18 л.д. 141), подписанный Козулиным, Чериным, Бакшеевым. Его содержание повторяет содержание рапорта Козулина и, соответственно, противоречит рапорту Беломестнова, который, в свою очередь, противоречит рапорту Холмогоровой, на которую сам же и ссылается. Кроме того, из содержания акта неясно, откуда изложенные в нём обстоятельства известны его подписантам Черину и Бакшееву, видели ли они что-либо сами, и в чём смысл их подписей под актом.

И после всего этого остаётся неясным: как могло быть, что обвиняемый, получив команду «руки за спину», но упорно и демонстративно держа их произвольно, шествовал через все этажи корпуса, а сопровождающие, среди которых сам начальник спецобъекта, на это спокойно и молча смотрели и не пресекли до самой камеры? И ещё одна неясность: почему ни одна камера видеонаблюдения, которыми корпус №1 буквально унизан, как бусами, этого шествия не зафиксировала? Ведь Ходорковский, отрицающий сам факт нарушения и называющий его надуманным, поскольку «с приближением УДО особенно тщательно исполнял все команды», письменно просил проверить данные видеонаблюдения (объяснение Михаила Ходорковского том 18 л.д. 143-144). Но в деле этих данных нет, равно как и ссылок на них. А ведь это было бы объективное доказательство. Если бы оно было…

Кроме того, согласно постановлению, Ходорковский наказан только за то, что не выполнил команду при выводе из прогулочного двора. Следовательно, все указанные рапорты и акт в части действий на третьем этаже вообще не должны приниматься во внимание.

И ещё один риторический вопрос, Ваша честь: можно ли поверить, или даже просто представить себе, допустить, что серьёзный взрослый человек, всё понимающий про закон и порядок, корректно и адекватно себя ведущий (всё это данные характеристики СИЗО), за 10 дней до возникновения у него права на УДО будет устраивать такую мальчишескую браваду, заведомо нарываясь на взыскание? Зачем? Ради чего?

Ответ на все эти вопросы содержится в объяснении Игоря Гнездилова – соседа Михаила Ходорковского по камере, гулявшего в тот день вместе с ним. Только не в том объяснении, которое в личном деле – в нём, кстати, нет ничего ни за, ни против. А в том его письменном объяснении, которое он добровольно дал защите и которое мы просим приобщить к материалам дела. А также в устном, которое он готов и хочет дать суду в этом зале. И объяснить, в том числе, как и почему появилось то его объяснение, которое находится на л.д. 144 в т. 18 личного дела, да и само взыскание Ходорковскому. А объяснение простое и понятное: это была намеренная фальсификация с единственной целью не допустить ходатайства об УДО. И это значит, что авторы фальсификации понимали, что без неё отказать в УДО будет невозможно.

Вот и все, с позволения сказать «доказательства» нарушения. Обычно в подобных случаях говорят: шито белыми нитками. В этом случае я бы сказал: вообще не шито, а просто сляпано как попало. Потому что понимали, что не сшить никакими нитками то, чего вообще не было.

ВЫВОДЫ:

- факт нарушения ПВР 11.10.2007 не установлен, и он не имел места;

- для наложения взыскания 15 октября 2007г. не было никаких фактических и законных оснований;

- наложение этого взыскания преследовало цель не допустить ходатайства Михаила Ходорковского об УДО, для отказа в удовлетворении которого не было и нет законных оснований;

- взыскание в виде выговора от 15 октября 2007г. не может быть принято во внимание судом по вышеуказанным основаниям.

ОБЩИЙ ВЫВОД ПО НАРУШЕНИЯМ И ВЗЫСКАНИЯМ:

- вопреки недостоверному утверждению, содержащемуся в характеристике, никаких нарушений требований режима и взысканий, которые могли бы быть приняты во внимание судом при рассмотрении ходатайства об УДО, у Михаила Ходорковского не имеется.

4. Другие обстоятельства

В характеристике утверждается, что Михаил Ходорковский «не встал на путь исправления». Сделан такой вывод через запятую после слов «в содеянном преступлении не раскаивается», и значит, основан именно на этом утверждении. Причём, хотелось бы подчеркнуть - только на нём, поскольку в характеристике не только не содержится никаких иных доводов в подтверждение такого вывода, но, как уже говорилось, всё содержание характеристики (за исключением необоснованных ссылок на нарушения и взыскание, с которыми мы только что разобрались) этот вывод прямо опровергает.

Кроме того, в характеристике указано на наличие непогашенного долга по исполнительному листу в сумме 62 тыс. руб. и отмечено, что Ходорковским не принимаются меры по погашению иска.

Защита утверждает, что оба эти утверждения:

- несостоятельны как с фактической, так и с юридической точки зрения;

- независимо от их верности или неверности не могут быть приняты судом во внимание при решении вопроса об УДО.

Но поскольку эти утверждения сделаны, я не могу ограничиться только сделанными утверждениями, и вынужден привести доводы для их обоснования.

Прежде всего, несмотря на то, что на эти обстоятельства сделана ссылка и в ст. 175 УИК, как на обстоятельства, которые, среди прочих, могут быть отражены в ходатайстве об УДО, очевидно, что ни одно из них не характеризует поведение лица в период отбывания наказания.

Так, КС неоднократно и недвусмысленно высказывал правовую позицию по этому поводу, эти высказывания приведены в нашем ходатайстве и частично упоминались моей коллегой.

Напомню кратко:

суд должен исходить из того, что в силу признанного в правовом государстве принципа законности, наказуемость и иные уголовно-правовые последствия преступного деяния определяются уголовным законом, согласно которому достаточными основаниями для условно-досрочного освобождения лица, отбывающего наказание, являются признание его судом не нуждающимся в полном отбывании назначенного судом наказания для своего исправления и фактическое отбытие указанной в законе части наказания (части первая-пятая статьи 79 УК Российской Федерации);

- законодатель не устанавливает, какое именно значение при решении вопроса об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания могут иметь те или иные обстоятельства, предоставляя тем самым суду общей юрисдикции право в каждом конкретном случае решать, достаточны ли содержащиеся в ходатайстве и в иных материалах сведения для признания осужденного не нуждающимся в полном отбывании назначенного судом наказания и подлежащим условно-досрочному освобождению;

- из положений части первой статьи 175 УИК Российской Федерации не следует, что отсутствие в ходатайстве осужденного указания на те или иные сведения, в том числе на раскаяние в совершенном деянии, препятствует рассмотрению такого ходатайства или применению условно-досрочного освобождения от отбывания наказания. Нет также оснований рассматривать эти положения как придающие непризнанию лицом своей вины в совершении преступления значение обстоятельства, исключающего условно-досрочное освобождение, более того, по смыслу закона, основаниями, предопределяющими возможность или невозможность применения условно-досрочного освобождения, являются обстоятельства, характеризующие личность осужденного и его поведение после постановления приговора, в период отбывания наказания (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 27 февраля 2003 года N 1-П по делу о проверке конституционности положения части первой статьи 130 УИК Российской Федерации; Определения Конституционного Суда РФ: от 16 ноября 2006 г. N 453-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Ципельштейна Олега Александровича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 175 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации"; от 20 февраля 2007 г. N 110-О-П "По жалобе гражданина Савенкова Владимира Николаевича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 79 Уголовного кодекса Российской Федерации"; от 20 февраля 2007 г. N 173-О-П "По жалобе гражданина Идалова Тимура Саид-Магомедовича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 175 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации").

Хотел бы обратить внимание на то, что обращения указанных граждан в КС, как это прямо следует из содержания его определений, были сделаны именно в связи с необходимостью установления роли таких обстоятельств, как возмещение ущерба (жалоба Ципельштейна) и признание вины, раскаяние (жалобы Савинкова и Идалова) при решении вопросов об УДО.

В силу ст.ст. 6, 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" указанные решения КС действуют непосредственно и не требуют подтверждения со стороны каких-либо органов или лиц, а выявленный в них конституционно-правовой смысл указанных норм УК РФ и УИК РФ является общеобязательным и исключает любое иное их истолкование в правоприменительной практике.

Дополнительно к сказанному в части, касающейся возмещения ущерба, хотел бы сослаться и на правовую позицию ВС РФ, которую он также неоднократно высказывал. Так, в Обзоре надзорной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ за 2006 год указано: «Что же касается доводов суда первой инстанции о том, что Ефремова не возместила причиненный ее действиями материальный ущерб, то данное обстоятельство не является препятствием для применения к ней условно-досрочного освобождения»; в надзорном определении той же коллегии ВС РФ от 21 февраля 2007 года по делу № 2-ДО7-4 указано: «Отказ в удовлетворении ходатайства С. об условно-досрочном освобождении по тем мотивам, что им не погашена большая сумма долга по исполнительным листам, не основан на законе».

Ну и, наконец, фактическая сторона дела по вопросу о погашении ущерба: суду представляются документальные подтверждения внесения платежа в федеральный бюджет в сумме в размере 62230 рублей 09 копеек по исполнительным листам 1-33, 1-39/05 от 15 декабря 2005 года. Этот факт означает полное погашение всех требований по всем исполнительным листам, указанным в справке и характеристике в отношении М.Б. Ходорковского.

Что же до утверждения в характеристике о том, что Михаил Ходорковский не принимает мер по погашению долга по исполнительному листу, то, выражаясь мягко и дипломатично, я бы назвал его легкомысленным. В самом деле:

во-первых, Михаил Ходорковский, как он уже пояснил суду сам, именно в связи с арестом и осуждением лишился всего, что ему принадлежало, при этом стоимость компании ЮКОС составляла около 40 млрд. долларов США. Сегодня ему уже ничего не принадлежит, нет и самой компании, а её активы распределены между кредиторами, крупнейшим из которых была Российская Федерация в лице налоговой службы. Весь долг перед кредиторами первой, второй и третьей очереди, в том числе перед РФ, полностью погашен. Поэтому если кто-то и считал, что был нанесен какой-то дополнительный ущерб, то после завершения истории с ЮКОСОМ он погашен с лихвой;

во-вторых, ещё во время судебного процесса в 2005г. была сделана попытка полностью погасить недоимку по личным налогам Михаила Ходорковского, в которой его обвинили. Однако Мещанский районный суд г. Москвы, хотя и указал об этом в приговоре на стр. 659, тем не менее, без объяснения причин не принял этих денег и даже не дал никакого документального подтверждения ее поступления. При этом назад эти деньги тоже не вернулись..;

ну и, наконец, в-третьих, говорить о непринятии мер к погашению долга со стороны человека, которого сначала лишили всех доходов, а потом уже пять лет не дают работать (а значит иметь источник дохода) не только с той эффективностью, с которой он мог бы это делать, но и большую часть этого срока вообще никак - это, как я уже сказал, в самом мягком определении легкомысленно. А если называть вещи своими именами – просто цинично.

Теперь по поводу признания вины и раскаяния. В Конституции России (статье 50, часть 3) стоят рядом, через запятую два права каждого осуждённого: право на пересмотр приговора вышестоящим судом в установленном законом порядке и право просить о помиловании и смягчении наказания. Попытки обусловить реализацию одного из этих прав – права просить о смягчении наказания путём УДО, лишением или отказом от другого права – на пересмотр приговора, не могут иметь ничего общего ни с правом, ни со справедливостью. Абсолютно недопустимо осуществлять применение норм Конституции и закона таким образом, что если лицо придерживается иной точки зрения, в частности, на законность состоявшегося суда и приговора, то оно будет, при прочих равных обстоятельствах, сидеть в тюрьме вдвое дольше, чем лицо, покорно принявшее несправедливое осуждение или лицо, намеренно изобразившее такую покорность. То есть, недопустимо дискриминировать лиц, которые последовательно защищают свои права, в частности, право придерживаться иной, чем официальные власти, точки зрения на состоявшийся в отношении его приговор суда. Такая дискриминация повлекла бы еще и ущемление права на свободное, без необоснованного преследования и репрессий со стороны государства, выражение своего мнения – права, закрепленного статьей 10 ЕКПЧ, ст.ст. 19 и 29 Конституции РФ. Это была бы форма расправы власти с тем осуждённым, который последовательно реализует свои права на судебную защиту, обжалуя приговор по делу. Подчеркну: обжалует законно, то есть действует правопослушно.

По общему правилу и смыслу закона, в исправительных учреждениях содержатся лица действительно виновные, совершившие преступления, лица, имеющие социально негативные установки и криминальное поведение. Исходя из этого, законодатель и сформулировал критерии раскаяния – я их ранее цитировал из ст. 9 УИК. Понятно, что говорить о раскаянии имеет смысл тогда, когда осуждённый внутренне осознаёт, что преступление им было совершено, и искренне сожалеет о его совершении. Но совсем другое дело, когда речь идёт о судебных ошибках, которые случаются в любой судебной системе. Истории известны многочисленные случаи судебных ошибок, в том числе и трагических, необратимых. Характерно при этом, что все, за исключением самого осужденного и, может быть, его родных, были уверены в правильности приговоров и в тех случаях, когда осуждались невиновные лица. Всё ещё более осложняется, когда речь идёт о результатах несправедливого судебного разбирательства, а в данном случае именно это проверяется сейчас Европейским Судом путем постановки около 30 вопросов перед властями России об обстоятельствах осуждения Михаила Ходорковского. В таких случаях вопрос о раскаянии, как об обстоятельстве, имеющем какое-либо значение для УДО, не может стоять вообще. Ведь если согласиться с утверждением, что непризнание вины осуждённым отрицательно характеризует его личность и влечёт за собой отказ в УДО, то это будет означать, что осуждённого наказывают за правомерную и даже общественно полезную деятельность – за попытку исправления судебной ошибки! Именно поэтому КС и указал в своих решениях, что фактор раскаяния не может быть определяющим или даже значимым при решении вопроса об УДО.

Есть и другая немаловажная сторона у этой проблемы. Очевидно, что наказание осуждённого не может преследовать цель ломки человека «через колено», заставляя его быть неискренним, нечестным. То есть, он - то знает, что преступления не совершал, но ради обретения свободы, сохранения своего здоровья, иногда жизни, либо ради близких, система провоцирует его пойти на ложь. В то же время, всем не является фантазией ситуация, когда осуждённый не только не отрицает факт совершения преступления, но считает это для себя нормальным. Такому человеку ничего не стоит признать себя виновным, лишь бы быстрее выйти из заключения. Мне известен из практики случай, когда особо опасный рецидивист, приговорённый к смертной казни, уже после этого приговора признался своему адвокату, что в прошлом не раз без труда освобождался условно-досрочно. Он сказал буквально следующее: я знал, как продемонстрировать исправление, и умышленно «исправлялся»: каялся, вступал в СВП, был активистом, потому что мне нужно было побыстрее попасть на волю, там меня ждали друзья, чтобы заниматься «делом». И какой же их этих двух типов осуждённых более правопослушен, более уважительно относится к обществу и людям: тот, кто, отбывая наказание, честно и законно борется за справедливость, или этот - «умышленно исправившийся»? Кто из них представляет для общества реальную опасность и должен оставаться в заключении, а кто подлежит освобождению? Понятно, что вопрос риторический. Сам Михаил Ходорковский уже выразил суду своё отношение к раскаянию, и вряд ли я скажу об этом его отношении лучше.

Кто и что ждёт Михаила Ходорковского в свободной жизни? Могут ли у суда быть какие-либо обоснованные опасения в его неправопослушном и неуважительном по отношению к людям и обществу поведении? Очевидно, что нет. И лучше, чем он сам и его мама, которая находится в зале суда, об этом не скажешь. Эта семья (подчеркну ещё раз – не только сам Михаил Ходорковский, о дальнейшей судьбе которого мы сейчас говорим, а именно вся семья, которая ждёт его дома: дети, из которых двое малолетних и одна несовершеннолетняя, жена и престарелые родители) столько настрадалась и столько потеряла из-за вынужденной разлуки за прошедшие пять лет, что, соединившись вновь, они будут счастливы уже одним этим и употребят все силы и энергию на восстановление своего нарушенного не по их воле маленького мира. У суда нет никаких причин сомневаться в этом, тем более что даже администрация СИЗО не сомневается в том, что М.Б. Ходорковский социально адаптирован. Ну, а все формальные признаки этой социальной адаптации: возможность благополучного бытового и трудового устройства, постоянное место жительства, высшее образование, большой, разнообразный и успешный опыт работы, который позволит и дальше быть полезным людям и обществу – тоже налицо.

Последнее обстоятельство, на которое не могу не обратить внимание суда. Разумеется, и сам Михаил Ходорковский, и мы - его адвокаты, понимаем, что решение о применении УДО, которого мы обоснованно ожидаем от Вас, Ваша честь, не сделает его свободным, пока остаётся арест по второму обвинению. Тем не менее, мы исходим из следующего:

- новый арест не является препятствием для УДО от наказания по прежнему приговору, поскольку обвинение не связано с деяниями, совершёнными в период отбывания наказания. Оно связано с гораздо более ранними событиями и никак не характеризует то поведение лица, которое только и должно оцениваться при решении вопроса об УДО. К тому же относительно этого обвинения Михаил Ходорковский юридически является невиновным, поскольку оно не подтверждено вступившим в силу приговором суда;

- невозможно и незаконно до бесконечности продолжать этот порочный круг, когда, заключив человека за двойную решётку, потом на это же ссылаются, отказывая ему в свободе. При этом я хотел бы подчеркнуть, что сама сторона обвинения прямо признаёт наличие оснований для УДО Ходорковского. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на любое из представленных суду постановлений, на основании которых Михаил Ходорковский содержится под стражей: в каждом из них в качестве одного из выдвигаемых следствием и прокуратурой оснований ареста как меры пресечения указано, что, начиная с 25 октября 2007г., Михаил Ходорковский имеет право на УДО, и это право может быть реализовано. Таким образом, само следствие и прокуратура, несмотря на то, что они обвиняют Ходорковского, признают, что имеются основания для его УДО, и регулярно подтверждают это уже почти полтора года. Полагаю, что суд примет во внимание и это обстоятельство.

Ваша честь,

Имеющиеся в распоряжении суда сведения об обстоятельствах, характеризующих личность М.Б. Ходорковского и его поведение после постановления приговора, в период отбывания наказания, достаточны для признания его не нуждающимся в полном отбывании назначенного судом наказания и подлежащим условно-досрочному освобождению. За время отбывания наказания М.Б. Ходорковский правомерным поведением, отсутствием нарушений, добросовестным исполнением возложенных на него обязанностей, а также уважительным отношением к другим осужденным и сотрудникам уголовно-исполнительной системы доказал, что не нуждается в дальнейшем отбывании назначенного ему судом наказания. Эти сведения не оставляют сомнений и в том, что цели наказания, предусмотренные ч. 2 ст. 43 УК РФ, полностью достигнуты. Отсутствуют и основания полагать, что М.Б. Ходорковским могут быть в дальнейшем совершены какие-либо преступления. Никаких законных препятствий к его условно-досрочному освобождению не имеется. При таких обстоятельствах М.Б. Ходорковский сможет быть гораздо более полезным обществу, если он будет условно-досрочно освобожден от отбывания оставшегося срока наказания в виде лишения свободы.

На основании изложенного и учитывая фактическое отбытие М.Б. Ходорковским указанной в законе части наказания, мы, в полном соответствии с законом, и ходатайствуем об освобождении Михаила Борисовича Ходорковского условно-досрочно от отбывания неотбытой части наказания, назначенного по приговору Мещанского районного суда г. Москвы от 16 мая 2005 года.

Ваша честь,

Сто лет назад – в 1908 году, впервые в российской истории внося в Государственный Совет и Государственную Думу законопроект о введении в стране института УДО, министр юстиции России Иван Григорьевич Щегловитов назвал этот институт «лучом света в нашем тюремном порядке, благодетельное влияние которого не заставит долго ждать». За сто лет истинность этого суждения полностью подтвердилась, и уже пять лет назад КОМИТЕТ МИНИСТРОВ СОВЕТА ЕВРОПЫ в Рекомендации от 24 сентября 2003 года N 22 ГОСУДАРСТВАМ-ЧЛЕНАМ СОВЕТА ЕВРОПЫ «ОБ УСЛОВНО-ДОСРОЧНОМ ОСВОБОЖДЕНИИ» указал, что:

желательно уменьшить назначаемые судом сроки лишения свободы насколько это возможно, и важным способом выполнения этой цели является условно-досрочное освобождение до отбытия заключенным полного срока своего наказания; условно-досрочное освобождение является одним из самых эффективных и действенных способов предупреждения повторного совершения преступлений, способствующих возвращению в общество заключенного;

для принятия мер по условно-досрочному освобождению требуется поддержка политических деятелей, государственных служащих, судей, прокуроров, адвокатов и остальной части общества.

Нам остаётся надеяться и верить, что в этом непростом случае, понимая и всю его непростоту, и в то же время, законность и обоснованность заявленного ходатайства, суд в Вашем лице услышит и эти призывы, и примет единственно законное и обоснованное решение об удовлетворении нашего ходатайства.

А мы, со своей стороны, продолжим свои усилия по его практической реализации.