Три взгляда на амнистию: обозревателя "Новой газеты" Леонида Никитинского, адвоката Вадима Клювганта и одного из авторов проекта амнистии Андрея Назарова.

Сайт "Новой газеты", 24.05.2013

Леонид Никитинский, обозреватель «Новой», член Совета по правам человека при президенте РФ:

«День предпринимателя», своеобразный новый праздник, к которому бизнес-омбудсмен Борис Титов намеревался презентовать «экономическую амнистию» в Государственной думе, отмечался вчера и, по-видимому, уже прошел. Владимир Путин предсказуемо направил совершенно внятный в его последней редакции проект амнистии на «доработку», предложив представителям бизнеса обсудить его первым делом «с Генпрокуратурой». То есть зайцы должны понимать, что волки все-таки главнее.

Экономическая идея этой амнистии проста, как правда: экономика в рецессии; чтобы ускорить локомотив, мало финансового топлива нефти, нужны еще дрожжи предпринимательских мозгов. Часть их законсервирована по СИЗО и колониям: эксперты Титова оценивают число сидящих «чисто» бизнесменов от 7 до 14 тысяч человек. Но раз в десять больше тех, кто осужден без лишения свободы, а тех, кто вышел из бизнеса, ожидая «благоприятного инвестиционного климата», наверное, больше в сотню раз. Это и есть потенциал малого и среднего бизнеса, способного вытянуть экономику, но теперь еще раз понятно, что никакого другого «климата» предприниматели здесь не дождутся, его надо искать в иных широтах.

Это экономический аспект амнистии, о котором лучше расскажут другие, но и юридическая ее конструкция не может быть сложной. Как акт «забвения старого» амнистия не может быть сконструирована избирательно, она не может быть актом ручного управления, она всегда подразумевает прощение «всех, кроме», допуская издержки в виде списания грехов тем, кто его, на самом деле, не заслужил. Так и был построен предложенный бизнес-сообществом проект, содержавший ссылки только на статьи «хозяйственных» составов УК и оговорку о том, что прощение распространяется на осужденных впервые. Но вердикт, вынесенный Путиным на воронежском заводе в четверг, оказался «условным», и в предложенных им согласованиях стремительная идея амнистии просто увязнет.

У нас на глазах повторился сценарий 2011 года, когда точно такой же проект экономической амнистии был подготовлен медведевским «ИНСОРом», обсуждался на уровне комитетов Госдумы, но для реализации не хватило «политической воли». Разница в том, что экономическая ситуация была не так критична, но и в том, что у Медведева никакая политическая воля и не подразумевалась. Иное дело — Путин. Он, конечно, рискнуть мог бы. Но — в последний момент — не решился. Значит, дело не в нем лично, а в «коллективном Путине», чья воля парализована: разные группы его нервов и мышц (кланов) не могут договориться между собой даже технически.

Нетрудно представить себе аргументацию «силовой группы». В откровенном разговоре (а на этом уровне аргументация всегда откровенна, даже если слова и не произносятся) эта «мышца» сказала бы так: «Государь! Вы пилите сук, на котором сидите, и рушите опоры строя, создававшегося вами (нами) 13 лет. И дело даже не в том, что бизнес воспримет амнистию как сигнал ослабления хватки, — он это так не воспримет, а мы ему напомним, кто есть кто. Но люди с бизнес-мозгами, которые в результате амнистии вылезут из нор, даже если предположить их вам за это личную благодарность (а они неблагодарные твари), — это не ваш электорат, это тайные дрожжи болотного протеста».

В принципе этого аргумента уже достаточно, но можно усилить его и ссылкой на персоналии. Что делать с Ходорковским? Выпускать нельзя, это консолидирует оппозицию, но тогда придется объяснять, почему не отпустили, как всех, а «народ» воспримет объяснения как слабость. А что делать с Навальным, который не только будет неблагодарно комментировать прекращение нелепого дела о мошенничестве у себя в блоге, но и выдвинет свою кандидатуру куда-нибудь?

А что делать с той группой юристов, которая на самом деле разработала проект этой амнистии еще несколько лет назад? Может, кто и забыл, но Барщевский с Титовым, конечно, помнят, что первой такую идею публично высказала Тамара Морщакова, она же инициатор общественной экспертизы по делам Ходорковского и Магнитского. Проект был опубликован в «Новой газете» (№ 44 от 25.04.2011) для сбора подписей. Подготовил же этот проект по заданию ИНСОРа «Центр правовых и экономических исследований». И где сейчас руководство этого центра? Оно под следствием в рамках «третьего дела Ходорковского» об организации им на деньги ЮКОСа, отмытые через зарубежные счета, той самой гуманизации экономической части УК, важным компонентом которой является и идея амнистии (см. «Новую газету», № 14 от 8 февраля 2013 года. — «Третье дело ЮКОСА о «печеньках»). Вот, какая компания, которую тоже пришлось бы косвенно амнистировать («государь»).

Конечно, никаких доказательств тут не может быть, но НТВ их и не требуется, а очередной сценарий для Аркадия Мамонтова «коллективным Путиным», вероятно, уже написан. И все это, конечно, совершенный бред, но «коллективный Путин» в нем и запутал окончательно Путина В.В., лишая его опоры и воли.

Проблема в том, что в рамках выстроенного (в стороне от Конституции) строя экономическая амнистия уже невозможна без политической, и такой оттенок она приобрела бы даже в случае, если бы в постановлении Думы об амнистии не было бы и намека на «узников Болотной». Ведь тут речь не об искусственной реальности в телевизоре, а о политике и экономике, совместить которые нынешним «юристам» уже не по плечу. Нельзя, чтобы одна и та же прокуратура, с которой предлагается теперь согласовывать проект экономической амнистии, одной рукой душила «иностранных агентов», а другой — ослабляла хватку у горла малого бизнеса; нельзя одной рукой закручивать одни и те же гайки, а другой — их откручивать: это пируэт, невозможный даже для самых изощренных кремлевских политтехнологов.

Для Путина, который попустил опытным царедворцам Барщевскому и Титову заранее анонсировать амнистию для предпринимателей, это был как бы дебют в роли миротворца: за годы его нахождения у власти почти не было помилований, и была объявлена только одна амнистия президента Медведева, по которой на волю в конечном итоге вышло до сотни инвалидов, беременных и других безвредных зэков. И этот дебют сразу перешел в цугцванг, когда любой следующий ход хуже.

«Коллективный Путин» как политическая система показал свою юридическую импотенцию на фоне экономической рецессии. Это плохой сигнал для президента В.В. Путина, который раньше таких явных проколов не допускал. А для экономики он не просто плохой, а очень плохой: это сигнал — «баста».

Вадим КЛЮВГАНТ, адвокат:

— Я как-то сразу заметил, что фанфар и барабанного боя со стороны инициаторов этой амнистии намного больше было, чем конкретных шагов. Речь именно об инициаторах амнистии, а не авторах. Авторами на самом деле были члены Совета по правам человека при президенте, которые еще в 2011 году внесли предложение об амнистии президенту. И предложение не просто как идею, концепция которой непонятна и которую еще надо обсуждать, а они положили на стол президента конкретный проект, тщательно ими проработанный. Но судьба этого проекта была такой же, как и судьба всего пакета предложений Совета по правам человека, касающихся изменений в Уголовном и Уголовно-процессуальном кодексе, — ничего не было реализовано.

То, что сейчас идея об амнистии возникла вновь, само по себе заслуживает поддержки. Но уж как-то слишком громко об этой идее объявляли. Непропорционально и неадекватно существу проблемы. Какой-то уж очень пропагандистский налет был. Это не могло не настораживать. И получился ущерб профессионализму. Идеи, которые обсуждались инициаторами сегодняшней амнистии, плохо ложатся на бумагу и плохо реализуются.

А разнос, устроенный Путиным по поводу «сырости» проекта об амнистии, — совершенно никакой неожиданностью являться не мог. И эта его фраза: «Есть и другие категории граждан, которые формально осуждены по экономическим преступлениям, но степень их общественной опасности выходит далеко за рамки сути той проблемы, о которой вы говорите»… Человек, имеющий образование юриста, на каком-то подсознательном уровне должен понимать, что произносить чего-либо подобного он просто не может. Ну не может юрист утверждать, что «мы судим за одно, а на уме у нас другое». Если человек, имеющий образование юриста, так говорит, значит, он отказывает данной стране в том, что у нее есть суд с большой буквы, суд, который представляет собой ветвь власти и правосудие.

Ведь там, где есть суд с большой буквы, там судят за то, что человек сделал и что доказано, правильно? Больше ни за что. А там, где судят формально, не за то, что человек сделал, — там только видимость, витрина, атрибутика правосудия. И когда такую фразу произносит не просто юрист, а глава государства, гарант Конституции — это на два порядка ужаснее. Это значит, что он-то — человек информированный — точно знает, что у нас происходит в стране. И эта его фраза — диагноз и самому ему, гаранту, и суду…

И не конкретизировал он в этой фразе ничего, не называл фамилий Ходорковского и Лебедева, я думаю, абсолютно сознательно. Он ведь уже много раз все «конкретизировал» применительно к ним (например, про те самые руки, которые в чем-то «по локоть»), и реакция на эту «конкретизацию» в мире была всегда однозначна: эта «конкретизация» не имела ничего общего ни с правдой, ни с фактами, ни опять же с правом. А если и было что-то эффективное — то только выплеск личных эмоций человека, который это произносил.

Ну а кроме того, президент, видимо, знает, что помимо Ходорковского и Лебедева есть и другие люди, которые сидят у нас совсем не за то, за что их осудили. И, очевидно, такое явление его устраивает. И он констатирует это как нечто нормальное, из чего нужно исходить для принятия государственного решения. Дополнительный ужас ситуации придает то, что предлагается из этого исходить Государственной думе, а также Генеральной прокуратуре — главному нашему «законнику» и главному государственному «правозащитнику». Это уже просто край какой-то… Когда такие констатации из уст главы государства становятся нормой.

И наравне с теми, кто сидит не за то, за что их осудили, есть у нас каста государевых людей, чиновников средней руки. Когда они попадают под суд, то получается весьма странно: все у них как-то гуманно заканчивается в этих судах, обвинения не вполне адекватные инкриминируют — в сторону смягчения, вместо взяточничества, например, какое-нибудь мошенничество. То есть деньги взял, но ни в коем случае не использовал свое положение в корыстных целях. И наказания у них мягче получаются, чем у обычных людей. Причем такая каста государевых людей все более массовой становится. И преференции, создаваемые тем, с кого спрос, казалось бы, наиболее строгий должен быть, — еще одна черта разложения государства и суда.

Чем все закончится с этой идеей об амнистии? Я думаю, будет продолжаться более или менее активная, может быть, даже бурная деятельность по ее обсуждению и рассмотрению. Велел же рассмотреть «всесторонне» Генпрокуратуре и экспертам. Ну, значит, созовут экспертов таких, каких надо, и их экспертные мнения в итоге «правильными» окажутся. А какая позиция у Генпрокуратуры будет — гадать тоже не надо.

Печально только одно. Все эти разговоры, обсуждения этой идеи об амнистии — всего этого в избытке, а люди, судьбы которых поломаны, по-прежнему ТАМ. Какую-то пляску на костях это начинает напоминать…

Записала Вера ЧЕЛИЩЕВА

Андрей НАЗАРОВ, вице-президент «ОПОРЫ России», один из авторов проекта амнистии, представлявший его президенту на встрече в Воронеже: «За пять лет — с началом гуманизации УК — было осуждено по экономическим статьям 248 тысяч человек»

— На ваш взгляд, оценка президентом проекта амнистии как «сырого» — это акцентирование внимания на частных моментах или можно говорить о концептуальном неприятии проекта в его нынешнем виде?

— Для тех, кто участвовал в разработке идеи и самого документа, такая осторожная позиция президента была ожидаема. Мы предварительно обсуждали с ГПУ (Государственно-правовое управление администрации президента. — А. П.) то, что нами нарабатывалось. Замечания, которые они нам высказывали, мы разделяем. Они же, я думаю, президенту свою позицию определяли: надо дорабатывать проект, который мы готовим.

Мы не торопились доделать этот документ, потому что хотели понять, на чем сделает акценты президент. Он сделал акценты на том, чтобы под амнистию не попали те лица, которые, по сути, не являются предпринимателями, а все-таки являются преступниками. Это логичные, на наш взгляд, осторожные действия, которые не должны привести к неправильным последствиям. Поэтому мы оцениваем его слова как поддержку президентом самой идеи проведения амнистии, но после доработки.

Думаю, через три-четыре недели документ может быть доработан. Главное для нас, чтобы амнистия была, потому что она является логичным завершением этапа гуманизации. Плюс сам сигнал обществу, что заниматься предпринимательской деятельностью не опасно, что уголовный закон пресекает преступление, но наказания не являются излишне жестокими, они будут соразмерными. Мы надеемся, что это будет сделано в этом году.

— А в каких еще направлениях будет дорабатываться проект, кроме возможного исключения нескольких статей УК?

— Амнистия может коснуться не всех людей, осужденных за экономические преступления, а только тех, кто совершил преступление в предпринимательской сфере, и добавить в Уголовный кодекс формулировку, расшифровывающую понятие «предпринимательская деятельность». Сегодня определения в УК нет, и это затрудняет правоприменение. Также, скорее всего, амнистия будет касаться только тех лиц, которые осуждены за экономические преступления впервые.

— В каком режиме будет проходить дальнейшая работа? Сейчас документ вернется в экспертный совет при бизнес-омбудсмене?

— Да, некоторые члены экспертного совета при Титове, которые этим занимаются, в том числе я, будут в рамках рабочих переговоров с ГПУ и Генпрокуратурой вести эту работу.

— Есть ли, на ваш взгляд, смысл дорабатывать проект уже вместе с депутатами, например, с профильным комитетом?

— Конечно, есть смысл. Комитету Павла Крашенинникова, который за это отвечает, мы будем предлагать вместе с нами участвовать для того, чтобы потом, когда это будет в Государственной думе, они уже были бы в теме.

— Вчера вы назвали цифру предпринимателей, находящихся в заключении, — 13,6 тысячи человек. Между тем ранее звучала цифра — более чем 100 тысяч человек, которых может коснуться амнистия. Поясните, пожалуйста, как соотносятся эти цифры?

— Немножко не так. Вчера называлась цифра 13 600 человек, которые, по данным ФСИН, находились в местах лишения свободы на 1 января этого года. А до этого мы приводили цифру в 100 с чем-то тысяч — это те, кто был осужден за последние два года. Сейчас у нас есть данные, которые предоставил судебный департамент Верховного суда: количество осужденных по экономическим статьям за пять лет (мы взяли за пять лет, потому что это с начала гуманизации уголовного законодательства). Получилось 248 тысяч человек.

Что такое 248 тысяч? Это осужденные к разным видам наказания. Например, кто-то уже отсидел, вышел на свободу, но судимость не погашена, он ущемлен в своих правах: не может взять кредит, устроиться на госслужбу. Или кто-то получил условный срок, кто-то обязан выплатить штраф.

— Так сколько человек приблизительно могут подпасть под амнистию?

— По нашей предварительной оценке, это может коснуться примерно двух третей тех, кто находится в местах лишения свободы, то есть из 13 600 человек. А из 248 тысяч это может коснуться половины.

Подготовил Никита ГИРИН