"Новая газета", "Судья Распопов против Нагорной проповеди", Вера Челищева, 01.08.2011

Краткие жалобы Лебедева и его адвокатов на решение судьи Распопова, отказавшего в условно-досрочном освобождении Лебедеву, были отправлены в Архангельский облсуд сразу же, как был получен официальный текст решения. Последний представляет собой шесть страниц, на одной из которых установочные данные, фамилии участников заседания и прочие технические подробности, еще на одной — мельком упомянуты доводы защиты, зато оставшиеся четыре — весь вылитый на Лебедева негатив: «мнение» администрации колонии, список прегрешений и ничем не отличающееся от «мнения» уфсиновцев итоговое решение самого Распопова.

По просьбе редакции адвокат Константин РИВКИН и сам не состоявшийся автор «Новой»* — Платон Лебедев — рассказывают, что включил, а что не включил Распопов в свое постановление.

Ривкин: Из решения судьи следует, что Лебедева нельзя выпускать на свободу, поскольку он: во-первых, не признает своей вины и не раскаивается; во-вторых, не желает погашать исковые претензии; в-третьих, имеет взыскания.

Начнем с взысканий. При ближайшем рассмотрении оказывается, что все старые взыскания погашены, и поэтому, в силу положений Уголовно-исполнительного кодекса, в отношении них Лебедев «считается не имеющим взыскания». А два «новоиспеченных» администрацией колонии накануне процесса наказания опорочены уже в ходе самого судебного разбирательства. Про наделавшую столько шуму сомнительную историю с «потерей штанов» в постановлении Вельского суда написано: «Взысканию не подвергался, была проведена беседа воспитательного характера». А последовавший вскоре устный выговор колонии за невежливое обращение к сотруднику УФСИН вообще отвергнут судом. В сухом остатке — непогашенных взысканий нет.

— А погашенные взыскания за что объявлялись?

Ривкин: Посмотрим на приложенную к характеристике Лебедева «Справку о поощрениях и взысканиях». Например, пункт 5 — «Отчуждение другому осужденному предметов, находящихся в личном пользовании». Выясняется, что Лебедев угостил кого-то сигаретами. Пункт 7 — теперь уже «отчуждение продуктов питания», суть — поделился курицей. Цена доброты — 6 суток штрафного изолятора.

А судья Распопов вынес на основании такого рода взысканий следующий мудрый вердикт о Лебедеве: «Динамика его поведения не подтверждает намерения к законопослушному поведению».

Видимо, судье, прокурорам и работникам пенитенциарных учреждений неведомы христианские ценности: «Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся», как сказано в Нагорной проповеди.

— А что это за история с исками, которые защита Лебедева считает погашенными, а колония — нет?

Ривкин: История очень показательная и демонстрирует как факты укрытия от суда информации об изъятом судебными приставами у Лебедева и Ходорковского имуществе, так и о многократном превышении стоимости реквизированного над всеми суммарными исками в целом. Уже после того как судья Распопов вынес свое постановление, Федеральная служба судебных приставов разразилась пресс-релизом от 29 июля, из которого все желающие смогли узнать, что в ходе исполнительного производства с

Ходорковского и Лебедева было взыскано и перечислено в бюджет 132,7 млн рублей. Однако в Вельский суд такие данные представлены не были, а колония в своих документах указала, что «сумма удержаний — 0.00», хотя теперь выясняется, что это неправда.

Не менее интересно обстоит дело и с акциями ЮКОСа, которые были экспроприированы у Лебедева и Ходорковского в 2003 году. Сначала Басманный суд наложил на них арест, а затем, почему-то через целых 2 года после вынесения обвинительного приговора, судья Мещанского суда Ирина Колесникова, посовещавшись со своим секретарем и без вызова сторон (так следует из протокола судебного заседания) 9 марта 2007 (!) года обратила 1.190.886.036 акций «в счет погашения гражданского иска, который был удовлетворен приговором Мещанского суда г. Москвы от 16.05.2005 г.».

Кто в итоге оказался «удовлетворен» такими странными и явно противозаконными манипуляциями, можно только догадываться, поскольку на этом следы столь крупного пакета акций пропадают, а служба судебных приставов (как впрочем, и администрация колонии № 14) об этом скромно помалкивает.

— Но, может быть, к 2007 году этот пакет настолько обесценился, что уже ничего не стоил?

Ривкин: Если у вас украдут новый автомобиль, а потом через два года сыщики его найдут, то в вину ворам будет вменяться ущерб по расценкам на момент кражи, а не по цене ржавого кузова машины, который вернут владельцу. В нашем случае, если исходить из биржевых котировок, указанный пакет акций ЮКОСа на 30.10.2003 г. должен был оцениваться в 404,4 млрд рублей. Это в 23 раза больше, чем весь объем солидарно предъявленных к Ходорковскому и Лебедеву имущественных претензий. Однако вместо того, чтобы признать данный факт, основанный на представленных Вельскому суду постановлениях Басманного и Мещанского судов Москвы, судья Распопов по совершенно надуманным основаниям их отверг, что позволило ему при вынесении решения об отказе в УДО написать, что обращение принадлежащих Лебедеву денежных средств в счет возмещения вреда не соразмерны с удовлетворенным иском. Посмотрим теперь, что по поводу этого произведения вельского правосудия скажет Архангельский областной суд.

— Помимо решений московских судов что еще не приобщил Распопов?

Ривкин: В постановлении Распопова вообще нет показаний выступивших свидетелей. Как наверняка знают все, кто следил за процессом, на нем выступили народная артистка Наталья Фатеева, главред «Новой газеты» Дмитрий Муратов, бывший сослуживец нашего доверителя Алексей Кондауров, брат — Виктор Лебедев и жена — Мария Чеплагина. Все они в превосходных степенях отзывались о Лебедеве, рассказывали о его заслугах и гарантировали трудоустройство при положительном решении суда. Как вы думаете, что по этому поводу Распопов написал в своем постановлении? Ровным счетом ничего!

— О чем еще говорите в своих жалобах в областной суд?

Лебедев: О том, что это решение носит антиконституционный характер. Прежде всего потому, что в его мотивировке («вину в совершенных преступлениях не признал», «в содеянном не раскаивается») открытое посягательство на мое конституционное право на защиту. Судите сами: фактически такой отказ в УДО представляет собой давление на гражданина, который не считает себя виновным и продолжает активно отстаивать эту позицию.

В моем случае парадокс ситуации заключается в том, что настойчивое отстаивание правовыми средствами истины и закона уже приводило к моим победам в Конституционном суде РФ, Верховном суде РФ, ЕСПЧ, и не раз — в судах общей юрисдикции при обжаловании действий следователей и прокуроров. Соответственно, получается, что суть позиции Вельского суда (проявившего в этом солидарность с колонией и прокуратурой) заключается в том, чтобы возможность УДО обусловить отказом человека, считающего себя невиновным, от борьбы за восстановление своих прав. О каких конституционно значимых ценностях можно говорить при таком ущербном подходе?

Ривкин: Другая сторона антиконституционной значимости оспариваемого судебного акта состоит в том, что Конституционный суд, уже не единожды по обращениям граждан изучавший практику освобождения осужденных от наказания, указывал в своих решениях: непризнание вины или отсутствие раскаяния не могут являться однозначными причинами отказа просителю в реализации его права, предусмотренного законом. Когда в аналогичной ситуации, в которую попал Лебедев (отказ в УДО при непризнании вины, нераскаянии, незаглаживании вреда), в КС обратился некий гражданин И., то ему, а главное — всем правоприменителям, включая суды, было четко указано: непризнание осужденным своей вины в совершении преступления, согласно УИК (Уголовно-исправительный кодекс. — В. Ч.), не должно быть обстоятельством, исключающим условно-досрочное освобождение (определение от 20.02.2007). Видимо, для судьи Распопова Конституционный суд не указ. Тогда очень хотелось бы выяснить, кому на самом деле он подчиняется?

Лебедев: Решение Распопова просто ставит заслон на дороге к УДО тем осужденным, которые не только не «раскаиваются», но и упорно пытаются отстаивать свои нарушенные права. Для отечественной судебно-следственно-прокурорской системы привычнее не выпускать из колоний людей, которые с ней активно борются: «Глядишь, и у других желание пропадет»…

P.S. Нет в постановлении Распопова и слов о хронических заболеваниях Лебедева. А ведь Лебедев впервые за все 8 лет, хоть и сдержанно и ничего не конкретизируя, обратил внимание, что ему необходимо серьезное лечение. В своем постановлении Распопов почему-то указал, что «сведений о невозможности отбывания наказания ввиду заболевания тяжелой болезнью суду не представлено».

* Во избежание очередной порции взысканий – мнение Лебедева редакции на словах передала его защита.

А что у Ходорковского

Бывший глава ЮКОСа подавал ходатайство об УДО вместе с Лебедевым, однако документ на сегодняшний день до суда так и не дошел. Рассказывает адвокат Ходорковского Вадим КЛЮВГАНТ:

— Судьба ходатайства Михаила Ходорковского об УДО остается в неопределенности в результате затянувшегося бюрократического «футбола»: путем последовательных (и последовательно незаконных) «пасов», начиная с Преображенского суда (куда он первоначально до этапа направил ходатайство) и далее по цепочке: «Матросская Тишина»—УФСИН Карелии—колония № 7 в Сегеже. Бумага оказывалась где угодно, но только не там, где должна быть рассмотрена и разрешена. Таким местом на сегодня является Сегежский суд, но ни одно причастное должностное лицо этого элементарного и единственно законного действия пока не совершило. Поэтому пока на этом направлении у нас пауза. Посмотрим, что будет дальше.

— Какова вероятность того, что дальше в отношении Ходорковского и Лебедева заведут третье дело? Есть ли какие-то признаки, что СКР что-то расследует?

— Новой информации в этой части нет, но есть понимание, что там «всегда готовы», была бы «отмашка». А сфабриковать любое новое обвинение при таком уровне и масштабе фальсификаций, которое без оглядки на факты, закон и совесть демонстрируется на протяжении 8 лет, — дело техники.
Вера Челищева