«The New Times», интервью c Вадимом Клювгантом, 28.09.2009(плюс ВИДЕО)

Почти полгода ушло у гособвинения на представление так называемых письменных доказательств вины подсудимых, то есть материалов уголовного дела. Процесс входит в новую стадию, чего ждать - The New Times узнавал у адвоката Михаила Ходорковского Вадима Клювганта

Что, на ваш взгляд, было самым важным на первой стадии рассмотрения дела?

К сожалению, подтвердились все самые мрачные прогнозы. Абсолютно бессмысленное бессодержательное издевательское времяпровождение под названием "исследование доказательств". Никакого исследования, никаких доказательств. Нам не удалось добиться того, чтобы обвинение объяснило, откуда появились эти "доказательства", насколько они вообще относятся к делу и что из них следует. Мы могли только выступать с техническими комментариями, которые вызывали резко негативную реакцию прокуроров. Но судья Данилкин слушал их внимательно и что-то записывал.

- Выборочные свидетели -

28 сентября суд начнет выслушивать показания свидетелей. Кого собирается вызвать обвинение?

В списке 250 человек. Это, в частности, бывший первый заместитель министра энергетики и бывший вице-губернатор Томской области Гурами Авалишвили, бывший министр энергетики и бывший замглавы МИД Виктор Калюжный, Сергей Муравленко, ранее занимавший пост председателя совета директоров ЮКОСа. Есть много сотрудников ЮКОСа среднего уровня, рядовых сотрудников, которые вообще ничего не знают. Есть аудиторы из несчастной компании PriceWaterhouseCoopers, которая испытала на себе всю прелесть общения с российской правоохранительной системой. Есть еще свидетели из юридических фирм, которые консультировали ЮКОС по тем или иным вопросам. И тоже потом подверглись поруганию в виде обысков, изъятия документов, допросов и так далее.

В списке свидетелей числится и Алексей Голубович, работавший директором по стратегическому планированию и корпоративным финансам. Он уже выступал на процессе по делу Леонида Невзлина.

В списке он есть, это правда. Голубович, конечно, человек с драматической судьбой.
Сначала был обвиняемым, а потом уже свидетелем. Но говорить о том, что он что-то может знать, было бы очень большим преувеличением.

- Вызов Путина -

Чем собираетесь ответить?

Свидетели, которых они называют свидетелями обвинения, мы называем свидетелями защиты. Кроме того, мы хотели бы видеть в суде высших руководителей нашей страны. Не потому что мы хотим какое-то шоу устроить, а по совершенно конкретным вопросам. Это, в частности, федеральные министры Кудрин и Христенко, бывший министр Греф, председатель правительства Путин, его заместитель Сечин. Последний - как тогдашний замруководителя администрации президента и как нынешний руководитель крупнейшей нефтяной компании "Роснефть".

Вам не кажется, что добиваться явки Путина в суд - это утопия?

Посмотрим. Почему бы и нет? Мы к этому не относимся как к чему-то невозможному. Ну что такого в том, что гражданин РФ, неважно кем он работает, придет дать показания? Люди, у которых есть свидетельский иммунитет, которых нельзя допрашивать, перечислены в законе. Никто из людей в нашем списке в число этих лиц не попадает.

Возможен ли вызов в качестве свидетелей Василия Алексаняна и Светланы Бахминой?

Что касается Алексаняна, то здесь все будет определяться исключительно состоянием его здоровья и рисками, которые с этим связаны. При том, что он свою позицию обозначил не единожды. Он выразил готовность выступить, но с этой же оговоркой о здоровье. А по поводу Бахминой... я бы воздержался от комментариев по совершенно понятной причине. Пусть она, наконец оказавшись на свободе, имеет возможность заниматься семьей, детьми и налаживать свою жизнь.

Госдума в первом чтении приняла законопроект, запрещающий адвокатам проносить в места содержания подозреваемых любые технические средства, в частности - ноутбуки. Как это может отразиться на процессе?

На дворе XXI век. И от руки под копирку никто не пишет. Есть очень объемные дела. Как, например, то дело, которое мы с вами обсуждаем. Удержать все в памяти невозможно, а носить на бумаге... Представьте себе 200 томов, это просто физически невозможно. Где их хранить? Я свое адвокатское досье как раз храню в памяти компьютера, потому что я так работаю. Они что, хотят заставить меня работать без досье или писать все на бумаге? Это просто искусственное создание препятствий, для которого нет никаких объективных причин и объяснений. Оно усилит неравенство на процессе против конституционного принципа состязательности и равноправия сторон.

В последнее время ваш подзащитный активно общается с прессой, дает интервью. Возникают ли из-за этого какие-то проблемы?

Нет, никаких репрессий с тех пор, как Михаил Борисович в Москве, не было. Это в Краснокаменске и Чите каждое его выступление влекло за собой очередное взыскание за лежащий на неправильном месте лимон. Здесь такого нет.

- Страсбургская коллизия -

Европейский суд по правам человека должен начать рассмотрение жалобы на нарушения, допущенные в ходе следствия. Ваша коллега, адвокат Платона Лебедева Елена Липцер, говорит, что в случае удовлетворения жалобы за этим должна последовать отмена приговора по первому делу.

Если Страсбургский суд усмотрит нарушение ст. 6 Европейской конвенции, право на справедливый суд в разумные сроки, первое уголовное дело должно быть отправлено на новое рассмотрение. Но Страсбургский суд не принимает решения по делу, он выявляет допущенные нарушения и предлагает их устранить. А решения по существу, оценка доказательств, принятие решения о виновности - это исключительная компетенция национальных судов. У Страсбургского суда нет такого права. Коллизия заключается в том, что у нас есть второе дело, которое во многом базируется на первом. Обвинение ссылается в том числе и на приговор по первому делу. Если Страсбургский суд примет решение в пользу Михаила Ходорковского, все будет зависеть от того, с какой скоростью решение реализуют здесь, в России. К тому же оно может быть обжаловано в Страсбургской Большой палате. На это несогласной стороне дается два месяца. Таких неопределенностей в этом процессе очень много, и чем дальше мы в него погружаемся, тем больше их становится.

(Екатерина Савина, «The New Times»)