Адвокат Вадим Клювгант объясняет, зачем раз за разом продлевается арест Ходорковскому и Лебедеву (на эту же тему защитник высказывался и на Радио "Свобода" в программе "Грани времени").

В конце прошлой недели в Хамовническом суде бурно обсуждалось ходатайство стороны обвинения о продлении ареста. В пятницу судья Данилкин в очередной раз удовлетворил такое ходатайство, продлив таким образом меру пресечения еще на три месяца, до 17 ноября 2009 года. Если на секунду предположить, что суд согласился с доводами защиты и отказал в удовлетворении необоснованного ходатайства обвинения, означало бы данное решение, что подзащитные были бы освобождены из-под стражи и вышли бы на свободу?

Дело в том, что и без этого ареста по второму делу (который мы иногда называем «двойной решёткой») Михаил Ходорковский и Платон Лебедев уже находятся под стражей, поскольку отбывают назначенный им приговором Мещанского суда восьмилетний срок наказания по первому делу, который истекает только в 2011 году. Совершенно ясно, что находясь в таких условиях изоляции, осуждённый не может совершить побег, уничтожить доказательства, воздействовать на свидетелей, если только не находится в преступном сговоре с администрацией колонии. Никаких сведений об этом прокуроры, разумеется, привести не могут. А это, в свою очередь, означает, что нет никаких законных оснований для избрания и продления ареста в качестве меры пресечения по новому делу. Их нет уже потому, что и без неё Ходорковский и Лебедев всё равно не оказались бы на свободе до окончания срока наказания и, даже если бы очень хотели, не могли бы совершить те действия, для предотвращения которых подозреваемых и обвиняемых арестовывают.

Защита неоднократно поднимала вопрос о том, что арест в данном случае это искусственно выбранная мера пресечения, цель которой подменить режим колонии общего режима более суровым режимом СИЗО. А есть ли в Москве или Московской области такие колонии общего режима, где Ходорковский и Лебедев могли бы продолжать отбывать назначенный им по первому приговору срок и одновременно участвовать в судебных заседаниях в Хамовническом суде?

Такие колонии, разумеется, есть. Одна из них даже находится на территории, административно относящейся к Москве – в Зеленограде. Это только для Михаила Ходорковского и Платона Лебедева в своё время «не нашлось» колоний ближе, чем на границе с Китаем за 7 тысяч километров от Москвы - для одного и в заполярном посёлке Харп – для другого. Но в данном случае дело даже не в этом, поскольку такую колонию в Москве искать совсем не обязательно. Обеспечение участия осуждённых к лишению свободы в судебных заседаниях по другому делу, в том числе в качестве обвиняемых - это очень простой технический вопрос. Закон (статья 77.1 Уголовно-исполнительного Кодекса России) предусматривает, что с этой целью осуждённый может быть по постановлению суда переведён в следственный изолятор, но там ему должны быть обеспечены такие условия (режим) содержания, которые определены приговором суда, а не стандартные условия изолятора - тюремный режим.

Чем конкретно отличается режим колонии общего режима от режима СИЗО, где сейчас находятся под арестом Ходорковский и Лебедев?

В исправительных колониях общего режима осуждённые живут в больших помещениях – общежитиях, имеют гораздо большую свободу перемещения и возможность работать, намного больше бывают на свежем воздухе. Там разрешено больше передач и свиданий. Следственный изолятор – это та же тюрьма, где всё жизненное пространство – маленькая камера, дверь которой всегда заперта. Прогулка – один час в день в куцем закрытом дворике с зарешёченным потолком, минимум возможностей для передач и свиданий. Не зря некоторое время назад в Государственную Думу вносился законопроект, согласно которому один день в следственном изоляторе должен был зачитываться за полтора или два дня колонии. Но этот законопроект был заблокирован, и у нас есть основания полагать, что так произошло именно из-за того, чтобы «случайно» не облегчить участь наших подзащитных, которые большую часть своего восьмилетнего срока провели в условиях СИЗО.

Почему сторона обвинения продолжает настаивать на продлении стражи для Ходорковского и Лебедева, вводя при этом общественность в заблуждение о том, что Ходорковский и Лебедев смогут скрыться или повлиять на ход процесса, если арест как мера пресечения будет отменена?

Потому что всё происходящее с Михаилом Ходорковским и Платоном Лебедевым, начиная с 2003 года – это не законность и правосудие, а незаконная расправа. И даже добившись их незаконного осуждения, их преследователи и после этого стремятся сломить их морально, для этого создают им как можно более тяжёлые, суровые, бесчеловечные условия. Создать такие условия, попирая закон и злоупотребляя властью, они, конечно, могут. Но сломить этих двух людей им не удалось и не удастся несмотря ни на что.

Если учитывать, что Ходорковский и Лебедев находятся в особом режиме СИЗО начиная с декабря 2006 года, когда они были этапированы в Читу, то получается, что они уже почти три года отбывают срок в более жестких условиях, чем те, к которым их приговорил суд (на самом деле из 6 лет восьмилетнего срока, почти пять лет Ходорковский и Лебедев отсидели в условиях СИЗО). Почему власти проявляют такую жестокость к Ходорковскому и Лебедеву?

По той же причине – для того, чтобы сломить их любым путём. И к этим примерам жестокости ещё нужно добавить дискриминацию даже по сравнению со «стандартными» тюремными условиями следственного изолятора: незаконные взыскания, переводы в карцер по надуманным основаниям, круглосуточное видеонаблюдение, ограничение времени даже положенных им редких свиданий с родными: при разрешённой законом длительности свиданий три часа, фактически они почти никогда не длятся дольше полутора-двух.