На вопросы Пресс-центра отвечает адвокат Юрий Шмидт.

Юрий Маркович, сегодня истекает половина срока, назначенного Михаилу Ходорковскому судом. Защита уже подготовила заявление с просьбой о его условно-досрочном освобождении?*

С правовой точки зрения это несложный документ, можно считать, что заявление уже подготовлено. Однако есть определенные нюансы: я не встречал случаев, когда бы условно-досрочное освобождение применялось к людям, в отношении которых избрана мера пресечения в виде содержания под стражей по новому делу. Даже если суд вынесет решение об освобождении, это не будет означать, что Михаил Борисович тут же выйдет на свободу. В то же время у меня не вызывает сомнений его право на условно-досрочное освобождение независимо от того, находится он в колонии или в изоляторе, есть ли второе дело или его нет.

Когда Генпрокуратура огласила новые обвинения в хищении – получилось, что в ЮКОСе украли все или почти все, но потом цифры еще и скорректировали в большую сторону. Сейчас с этими суммами уже ничего не происходит? Существует финальная цифра, в которой все учтено до копеек?

Мы несколько раз пытались подсчитать реальную сумму и каждый раз у нас получались разные результаты, поскольку само следствие запуталось в цифрах. Разница получается в несколько миллиардов, хотя от этого суть обвинения не меняется.

Не мелочась и не утруждая себя лишними подсчетами, следствие утверждает, что Ходорковский и Лебедев похитили всю, подчеркиваю: всю нефть, добытую входящими в ЮКОС компаниями за 6 лет прямо при выходе ее из земли на устье скважины. При этом, как гласит обвинение, «часть средств», вырученных от продажи похищенной нефти, была направлена на «поддержание производства с целью обеспечения дальнейшего хищения». С таким диким и иезуитским способом конструирования обвинения я встретился впервые за всю мою многолетнюю практику. Михаил Борисович, когда прочитал это обвинение, назвал его безумным. Я с этим полностью согласен

Как выглядят обвинения в легализации? Как вы оцениваете эти обвинения?

Обвинение в легализации выглядит таким же бредовым, как и обвинение в хищении. В принципе легализация – это придание ценностям, приобретенным преступным путем, законного вида. Например, деньги, полученные от торговли наркотиками, оружием прокручиваются через какую-то легальную фирму и на выходе –«чистые» деньги, полученные якобы из законного источника. В нашей ситуации ничего отмывать в принципе не требовалось, потому что все деньги, которыми располагал ЮКОС, были совершенно очевидно получены от продажи добытой нефти, то есть источник приобретения этих денег был известен, скрыть его было невозможно, да и смысла в этом не было.

В течение нескольких последних лет правоприменительная практика идет по пути произвольного и избирательного применения законов. В то же время создается впечатление, что наши законодатели сознательно создают законы, дающие широкие возможности для такого применения, и это является одной из дубинок, которую используют правоохранительные органы: будет обвиняемый вести себя «хорошо» - обойдется одной статьей, а нет – дадут ему «по полной программе»

В данном деле нелепое обвинение в легализации предъявлено исключительно для того, чтобы максимально усилить наказание: статья 174-1 УК предусматривает от 10 до 15 лет лишения свободы и относится к особо тяжким, по которым условно-досрочное освобождение применяется только по отбытии двух третей срока. Вторая цель – максимально скомпрометировать обвиняемых в глазах мирового общественного мнения.

Почему они предъявляют нарочито фантастические обвинения? Почему не хотят выйти в суд с более правдоподобными цифрами?

Чем фантастичнее цифра, тем это большее впечатление производит на людей, не способных составить собственное мнение (а таких, естественно, большинство). Люди послушают и скажут: ну ладно, ну преувеличили слегка, может, не 30 миллиардов, но хоть половину-то украли? И это останется в сознании подавляющего большинства. Нынешняя власть хорошо усвоила уроки геббельсовской (и советской, которая мало чем отличалась от нее) школы вранья и с успехом их применяет.

Как долго продержались бы в независимом суде эти обвинения?

В стране, где существует независимое судопроизводство, а судопроизводство включает в себя и предварительное следствие, и судебное рассмотрение – подобное дело просто не дошло бы до суда.

Мы абсолютно убеждены, что если нам удастся собрать всю отчетность, которая представлялась контролирующим органам на протяжении всей деятельности ЮКОСа, то приход и расход сойдутся до копейки. Отчетность только на бумажных носителях из ЮКОСа вывозили тоннами. В уголовном же деле всего 130 томов, то есть меньше чем отчетность компании в бумажном формате за один день. Следствие очень избирательно подходит к формированию материалов уголовного дела. Поскольку презумпции обвинения в нашем суде нет, то отсутствие документов работает на обвинение. Поэтому защита на этой стадии в значительной степени сводится к поисковой работе. Нам приходится восполнять отсутствующие доказательства, с огромным трудом разыскивать документы в архивах СМИ, в компаниях, которые взаимодействовали с ЮКОСом. Мы подготовили ходатайство с перечнем самых необходимых документов, но убеждены, что нам откажут и в нем.

5 марта по «делу ЮКОСа» Басманным судом к большим срокам были приговорены Малаховский и Переверзин. Многие эпизоды из их дела совпадают с эпизодами из нового дела Ходорковского и Лебедева. Суд, который будет судить Ходорковского и Лебедева, получает возможность, не вникая в подробности, не исследуя заново доказательства, перештамповать обвинения в повторяющейся части. Вы уже придумали, как противостоять этой преюдиции?

Мы пытались с ней бороться. Писали жалобы о незаконном выделении уголовных дел. Даже попытались подать кассационные жалобы от имени Михаила Ходорковского и Платона Лебедева по делу Малаховского и Переверзина. Адвокаты Малаховского и Переверзина заявляли в кассационной инстанции Мосгорсуда ходатайство о приобщении этих жалоб и о вызове для дачи показаний в качестве свидетелей Ходорковского и Лебедева, но во всем этом было отказано. Зачем следствию анализировать их показания, искать аргументы для опровержения, когда можно создать незаконную преюдицию и, никого уже не слушая, ни во что не вникая, положить ее в основу нового приговора?

Как так получается, что сначала Ходорковского и Лебедева осудили за уклонение от уплаты налогов, а теперь эти же эпизоды положены в основу обвинений в хищении?

Есть такой афоризм: если нельзя, но очень хочется, то можно. По предыдущему делу уклонение от уплаты налогов усмотрели в продаже нефти через трейдерские фирмы, зарегистрированные в зонах с льготным налогоооблажением. Мы же утверждали, что имела место законная, применяемая бизнесом во всем мире оптимизация налогообложения, которая не противоречила ни одному действовавшему на тот момент нормативному правовому акту.

А сегодня абсолютно такие же эпизоды получили совершенно другую правовую оценку – они вменяются уже как хищение всей нефти, которая была проведена через эти компании. Мы утверждаем, что в деле М. Ходорковского нарушен один из фундаментальных правовых принципов - non bis in idem (не наказывать дважды за одно и то же). Хотя эпизоды, которые ранее следствие квалифицировало как уклонение от налогов, вновь не вменяются, но совершенно аналогичные эпизоды с другими компаниями сегодня расцениваются следствием как хищение.

Дело передано в следственный комитет при прокуратуре. Каримов освободил кресло главы следственной группы Дрыманову. Что-то изменилось в ходе этих пертурбаций?

Не изменилось абсолютно ничего. Насколько я понимаю, все эти пертурбации - результат интриг внутри путинской команды. Когда В. Путин сместил В. Устинова с поста генерального прокурора, он нанес чувствительный удар по своему ближайшему помощнику И. Сечину, а создание Следственного комитета, которое привело к ослаблению нового Генерального прокурора Ю. Чайки, скорее всего, было ответным ходом Сечина. «Самсона» не обрили наголо, но сделали его основательно плешивым. Ни глава СК А. Бастрыкин, ни Ю. Чайка не будут иметь той власти, которой ранее обладал Генеральный прокурор. Из одной сильной фигуры сделали две слабых, но обе они зависимы от кремлевской администрации и лично от президента, поскольку именно он представляет на утверждение их кандидатуры.

Ну а Дрыманов, заступив на должность, первым делом отказал нам в ходатайстве о проведении следственных действий в Москве. Можно сказать, что этот отказ точная копия тех, которые мы раньше получали от Каримова. Разумеется, мы и ему заявили отвод, и готовим обращение с требованием о возбуждении уголовного дела за умышленное неисполнение вступившего в силу решения суда. (Речь идет о решении Басманного суда от 20.03.2007, которым проведение следствия в Чите признано незаконным. – ПЦ)

Расскажите, как выглядит процедура ознакомления обвиняемого с материалами дела?**

Ознакомление происходит в прокуратуре Читинской области в следственном кабинете без окон с 10 до 18 часов. Когда Михаила Ходорковского и Платона Лебедева доставляют в прокуратуру, по-прежнему перекрывается все движение по близлежащим улицам. Но хотя бы снайперов на крышах, как было в первые дни, уже нет.

В кабинете стол, за которым сидит Михаил Борисович, напротив пара стульев, чтобы могли сидеть адвокаты. Рядом стол для следователя. Если мы заявляем, что нам надо поговорить конфиденциально следователь выходит, но входят два конвоира. Наедине нас не оставляют. Михаил Борисович делает выписки из материалов дела в блокноты, пользоваться вычислительной техникой ему не дают.

Где и когда начнется новый судебный процесс?

Этого не знает никто. Власть по всем данным собирается проводить его в Чите, но у них есть некоторое препятствие в виде ст. 47 Конституции – «никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом».

Сегодня территориальная подсудность определяется статьей 32 УПК, которая требует рассмотрения дела по месту совершения преступления. Но недавно, дабы придать видимость законности направлению Михаила Ходорковского в Краснокаменск, а Платона Лебедева в Харп, Дума изменила ст. 73 УИК, изъяв из нее положение, обязывающее направлять людей отбывать наказание в колонии по месту жительства или по месту проведения суда. Поэтому я не исключаю, что ст. 32 УПК они тоже изменят: добавят какую-нибудь фразу, что эта норма действует, за исключением случаев, когда в целях некой мифической «полноты» или чего-то там еще, суд может проводиться «по месту фактического нахождения обвиняемых». А место, где им находиться, по своему усмотрению выберет Генеральный прокурор. Формально это как бы не будет противоречить Конституции, по сути же явит собой абсолютное издевательство над законом и правами человека.

Когда будет суд тоже неизвестно. Нас они сейчас не торопят, и, по-моему, не хотят начинать процесс до окончания всех выборов. Уже ясно, что суд не начнется до думских выборов и не ясно начнется ли он до выборов президентских.

Желание засудить Ходорковского любой ценой, которое власть демонстрировала в 2004-2005 годах, сегодня стало слабее или сильнее?

Оно сегодня, вероятно, столь же сильное, но власть чувствует себя более уверенно, чем она чувствовала себя тогда. Раньше ощущалась определенная дрожь в коленках, а сейчас, когда они увидели, что и внутри страны элита все это проглотила, и Запад скушал, власть чувствует полную вседозволенность. Следовательно, можно не сдерживать себя в стремлении максимально жестоко наказать строптивца, который посмел выступить против преступной системы.

Защита добивается перевода Ходорковского в Москву. Но ваша победа будет означать, что Ходорковский попадет под юрисдикцию басманного правосудия. Выбирать из двух зол – специфика этого дела?

Мы не питаем никаких иллюзий насчет возможности справедливого разрешения дела в случае передачи его в Москву, хотя и добиваемся этого, поскольку на то есть, как минимум, две причины. Во-первых, это соответствует требованиям закона. Во-вторых, мы уверены, что при рассмотрении дела в Чите даже формально соблюсти права наших подзащитных будет невозможно. Хотя бы то же самое право на защиту. Сейчас мы вынужденно установили «вахтовый метод работы»: часть адвокатов находится в Чите, другая занимается сбором доказательств там, где они реально есть, в первую очередь, в Москве. Здесь и проходит основная часть нашей работы. Не случайно же следствие по закону должно проводиться по месту совершения преступления, ведь там находятся все доказательства. Если суд состоится в Чите, то ни один свидетель защиты до Читы не доедет. Это будет «процесс в одни ворота».

Что дальше? Какими будут ближайшие четыре года вашего клиента? Во что вы верите?

Несмотря на отсутствие явных «материальных» признаков, я верю в его скорое освобождение. Если суд обретет хотя бы такую степень независимости, какая была до прихода Путина, мы сумеем выиграть это дело в России.

Во что верит он?

Я не спрашивал его, во что он верит. Я знаю, что он хочет добиться правосудия именно в России. Это его жизненная установка. То, что он рано или поздно добьется этого, я не сомневаюсь. Но очень хочу, чтобы это произошло как можно скорее.

* Про новое взыскание Михаила Ходорковского, которое сейчас перекрыло доступ к условно-досрочному освобождению, можно прочитать здесь

**Из чего еще состоит тюремная жизнь Михаила Ходорковского, смотрите здесь