«Коммерческие вести». Омский деловой еженедельник.

16 апреля Московский городской суд подтвердил решения Басманного районного суда (г.Москва) о незаконности проведения расследования второго дела Ходорковского в Чите. И Ходорковского, и Лебедева после более чем годовой ссылки снова доставят в столицу. О новом деле и о многом другом корреспонденту «КВ» Елене КАЛИНОВСКОЙ рассказал адвокат Юрий ШМИДТ.

— Юрий Маркович, расскажите, как по делу Ходорковского удалось одержать первую победу?

— Вообще дело Ходорковского, с моей точки зрения, это не просто уникальное дело, потому что никогда в истории человечества никого не обвиняли в хищении нескольких миллиардов долларов. Мы сбились со счета, но это порядка 30 — 33 млрд долларов. Дело Ходорковского — это рубежное дело. Россия до дела Ходорковского была одной страной, сегодня это другая страна. До начала правления Путина мы, юристы, чувствовали зримые ростки независимого суда. Впервые наши судьи стали принимать решения без оглядки на власть. Все это на сегодняшний день в прошлом. Никакого разделения властей в России не существует, есть одна власть, сконцентрирована она в Кремле.

21 декабря 2006 года Ходорковский вместе с Лебедевым были переведены в Читинский следственный изолятор для совершения следственных действий. На Новый год у заключенных есть режимные послабления, им продлевают время отбоя с 10 часов до часу ночи. Ходорковского и Лебедева разместили в корпусе, в котором специально расконсервировали этаж, это корпус, где сидят осужденные, приговоренные к пожизненным срокам. Чтобы очутиться в этом корпусе, надо пройти пять или шесть дворов и преодолеть 22 стальные двойные двери. На этаже не менее шести или семи человек конвоя. Отбой в Новый год у них был в 10 вечера, в то время как во всем изоляторе были послабления.

Их возили в один из районных судов Читы, чтобы избрать меру пресечения — содержание под стражей. Когда их везли, в Чите перекрывались улицы так, как если бы по ним ехал президент. На каждом перекрестке от изолятора до суда стоит милицейская машина. Здания окружены людьми в касках, масках, бронежилетах и с автоматами. И когда, войдя в зал суда, мы увидели снайперов на крышах соседних домов, это перешло все допустимые пределы. Для чего это нужно? Вероятно, для того, чтобы создать у населения ощущение, что это действительно опасные преступники, которые могут устроить все что угодно — побег, мятеж.

Власть задумала не только предварительное следствие провести в Чите, но и судебный процесс. 3 февраля 2007 года заместитель генерального прокурора России Гринь выносит постановление об определении места предварительного расследования — город Чита. По российскому Уголовно-процессуальному кодексу следствие проводится по месту совершения преступления, если совершено несколько преступлений, то следствие проводится по месту совершения последнего из них либо наиболее тяжкого. У Ходорковского местом всех преступлений называется Москва. 5 февраля Ходорковскому и Лебедеву предъявили составленные в Москве постановления о привлечении их в качестве обвиняемых. На суде об избрании меры пресечения Ходорковский сказал, что ЮКОС работал во многих регионах страны, но в Чите никогда. Мы обжаловали это постановление. И 20 марта 2007 года Басманный суд удовлетворил нашу жалобу.

— Это действительно победа?

— Мне звонили и спрашивали: что произошло? Я отвечал, что суд вынес законное решение. В ответ — смех. Потому что никто уже не верит, что в деле Ходорковского может быть вынесено законное решение. Страсбургский суд направил запросы в российское правительство в рамках рассмотрения жалоб Ходорковского и Лебедева. Возможно, из-за этого было принято решение. Мол, неприятно, но не смертельно.

— Вы ждали второго уголовного дела?

— В течение всего времени до возбуждения второго уголовного дела мы гадали, а будет ли оно. Надо сказать, что многие эксперты оценили возбуждение второго уголовного дела как возвращение Михаила Ходорковского в медийное пространство. С одной стороны, мы понимали, что власть хотела бы засадить их на более длительный срок. С другой стороны, политические последствия достаточно неприятны. Мы думали, что все же второе дело они возбуждать не будут.

За несколько месяцев в Краснокаменске у Михаила Борисовича было три взыскания с водворением в штрафной изолятор, все три были отменены Краснокаменским судом. Четвертое взыскание мы не стали обжаловать, так как нарушение было. Но в чем оно состояло? Ходорковский после свидания с адвокатом, которое ему давали только по окончании рабочего дня, он пропустил ужин. Зашел в специальную комнату для приема пищи, чтобы выпить стакан чая. В комнате не было света, он взял кипятильник и пошел в соседнюю комнату отдыха. И тут же его застукали на нарушении режима: прием пищи в неположенном месте. Это было последнее взыскание, с июля 2006 года его оставили в покое. Тогда мы и заподозрили, что что-то не так.

— Что было бы, если бы второго дела не было?

— Михаил Ходорковский имел право на условно-досрочное освобождение после половины срока. Половина срока наступает 25 октября 2007 года. Сто депутатов Европарламента подписали обращение с просьбой соблюдать требования закона в отношении Ходорковского и требование об условно-досрочном освобождении. Власть могла не идти по пути возбуждения нового дела, а все время оперировать взысканиями. Но это уже становилось карикатурой в определенной степени. Сейчас ему предъявлено обвинение в тяжком преступлении — легализация имущества, полученного незаконным путем. По этому обвинению ему грозит уже колония строгого режима, совершенно другие возможности условно-досрочного освобождения. Общий срок, который он может получить по новому приговору, 22, 5 года.
<…>
— После начала процесса многие ли отвернулись от Ходорковского?

— Поддерживают Михаила Борисовича очень многие. С откровенными предателями я не сталкивался. По первому делу им не удалось найти ни одного свидетеля, который бы дал хоть сколько-нибудь негативные показания. Хотя очень жестко допрашивались сотрудники ЮКОСА, у всех у них были основания опасаться репрессивных мер против них. Предателями считаю весь крупный бизнес. И объединения бизнесменов, и по отдельности. Но это предательство заключалось в трусости. Бизнес по отношению к власти занимает позицию, которую я бы изобразил пластически, но это будет не слишком прилично. Он старательно лижет эту власть и кормится от этой власти, при условии, что он кормит ее. Бизнес сегодня выстроен и дает ровно все, что от него просят, в любых количествах. Я не знаю правда, это или нет, но говорят, что Роман Абрамович продал Сибнефть за 13 млрд долларов, и из этих миллиардов он получил только три, а остальные пошли по другим направлениям. Я в это верю, хотя ручаться не могу.

— Что может сделать Страсбургский суд?

— Страсбургский суд может сделать многое. Если он признает, что была нарушена статья 6 Европейской конвенции о правах человека — право на справедливый суд, то это дело не ограничится компенсацией. Это может повлечь новое рассмотрение дела. По последним опросам около 20% населения считают Ходорковского политическим заключенным. Когда я с ним начинал работать, в то время считалось, что Ходорковского поддерживают только 5%. Так что сегодня можно сказать, что, условно говоря, рейтинг Ходорковского поднялся. Значит, еще не все потеряно.

(Елене Калиновская, «Коммерческие вести», 25.04. 2007)