Итак, М.Б. Ходорковскому и П.Л. Лебедеву предъявлено очередное обвинение. На сей раз, как заявила представитель Генеральной прокуратуры РФ М. Гриднева, они обвиняются «в хищении принадлежащих государству акций, присвоении нефти и легализации средств, вырученных от ее продажи». С 1998 по 2003 годы они якобы похитили нефти на сумму более 850 миллиардов рублей или, примерно, 33 миллиарда долларов США.

Таким образом, когда 5 февраля 2007 года, только бегло ознакомившись с почти полутора сотнями страниц текста постановления о привлечении Ходорковского в качестве обвиняемого, мы попытались выйти на итоговую сумму, складывая «в столбик» десятизначные числа «похищенных» рублей, а потом, переводя их в доллары, мы «потеряли» почти 10 миллиардов! Впрочем, эта невольная ошибка, скорее, в пользу защиты, поскольку по уточнению, сделанному Генеральной прокуратурой, обвинение выглядит еще более безумным, чем казалось вначале. Не случайно, что на этот раз прокуратура не только не опубликовала постановление о предъявлении обвинения на своем сайте, но и приняла строгие меры по защите «тайны следствия», рассчитывая, что путем отобрания у защитников подписки о неразглашении данных предварительного следствия ей удастся сохранить свою монополию на информирование общественности.

Однако с элементарной математикой (хотя и больших чисел) плохо не только у нас, но и у прокуратуры. На самом деле, прокуратура обвинила Ходорковского, Лебедева и еще около десятка менеджеров ЮКОСа в хищении путем присвоения (ч. 3 ст. 160 УК РФ) всего за период 1998-2000 гг. у ОАО «Самаранефтегаз», ОАО «Юганскнефтегаз» и ОАО «Томскнефть» ВНК 147 189 184,248 тонн нефти общей стоимостью 492 486 604 892,92 руб. и всего за период 2001-2003 гг. у тех же обществ 202 214 394 тонн нефти об¬щей стоимостью 811 549 054 000,00 руб.

В результате сложения получаем общую стоимость (по мнению прокуратуры, естественно) похищенной за 1998-2003 гг. нефти – 1 триллион 304 миллиарда 35 миллионов 658 тысяч 892 рубля 92 копейки. Это, извините, на 454 миллиарда рублей больше, чем в официальной информации из прокуратуры. Возможно, что, допуская данную «ошибку», прокуратура тем самым пыталась сохранить тайну следствия?

Мы не ставим перед собой задачу в настоящем заявлении показать полную несостоятельность обвинения, это будет сделано позднее, причем с привлечением самых авторитетных специалистов в данной сфере. В то же время общественность должна понимать, откуда взялись астрономические числа «хищений» и «легализации», которые не только в несколько раз превышают прибыль компании за указанный период, но и, как метко отметили многие обозреватели, – запланированные расходы по всем национальным проектам. Они также сопоставимы с годовым бюджетом России начала двухтысячных.

К реальному положению дел эти цифры никакого отношения не имеют и возникли они в результате несложных арифметических действий, произведенных в тиши кабинетов. Следствие объявило похищенной всю нефть, произведенную дочерними нефтедобывающими обществами ЮКОСа - ОАО «Самаранефтегаз», ОАО «Юганскнефтегаз» и ОАО «Томскнефть» ВНК и подсчитала ее стоимость (то есть, стоимость «похищенного») по ценам мирового рынка.

Что с того, что далеко не вся нефть была продана на внешнем рынке, поскольку нормативно установленная квота на экспорт составляла только 30% от добычи? Прокуратуре все равно, что внутри страны, где реализовывалась основная часть «похищенного», рынок как таковой отсутствовал, и цены были значительно ниже цен мирового рынка.

В действительности никакого хищения не было вообще, хотя и внутри страны цена продажи конечному покупателю превышала так называемую трансфертную цену, по которой ЮКОС приобретал нефть у добывающих «дочек». Использование таких цен было совершенно законным, основанным на нормах гражданского и налогового законодательства. Их применяли и применяют до сих пор все крупные нефтяные компании России, включая государственную «Роснефть». Не будем сейчас объяснять особенности механизмов ценообразования внутри вертикально интегрированных компаний. Отметим лишь, что все сделки по купле и продаже отражались в отчетности как «материнской» компании, так и «дочек», причем отчеты получал каждый, даже миноритарный, акционер, который таким образом знал об истинном положении вещей, и в случае несогласия с продажной ценой имел право обратиться в арбитражный суд.

Как известно, в первом деле М.Б. Ходорковского и П.Л. Лебедева, покупка ЮКОСом нефти у дочерних предприятий через созданные в регионах со льготным налогообложением компании и ее продажа по более высоким ценам, не рассматривались следствием как хищение. В этих операциях они усмотрели лишь уклонение от уплаты налогов. Почему же сейчас Генеральная прокуратура решила избрать иной путь, предъявив надуманное обвинение в присвоении? Ларчик открывается просто. Во-первых, наказание за присвоение (ст. 160 УК РФ – до 10 лет лишения свободы) выше, чем за уклонение от уплаты налогов (ст. 199 – до 6 лет). Во-вторых (и это главное), статья 199 УК РФ исключает возможность предъявления обвинения в легализации преступных доходов (ст. 174-1 – до 15 лет), а статья 160 УК РФ такую возможность дает.

Что касается «хищения принадлежащих государству акций», то, скажем совсем коротко: налицо попытка с негодными средствами, поскольку в действительности на основании принятых на высоком официальном уровне решений якобы похищенные акции ВНК были временно переданы ЮКОСу по двусторонней сделке, и в 2001 году возвращены государству. Никаких претензий со стороны ГКИ либо РФФИ к ЮКОСу не было. И поскольку никакого присвоения не было, обвинение в легализации отпадает само собой.

Известно, что предъявить новое обвинение Генеральная прокуратура РФ собиралась еще в июне 2005 года. Однако в последний момент, очевидно, взвесив все «за» и «против», власть передумала, понимая, что негативные политические последствия второго дела будут неоправданно велики.

Что же сегодня заставило ее изменить прежнее решение? Полагаем, что на то есть несколько причин. Безусловно, свою роль сыграла возможность условно-досрочного освобождения осужденных, да еще – в год выборов в Государственную Думу. Возможность, ставшая особенно реальной, когда суд г. Краснокаменска одно за другим признал незаконными три из четырех наложенных на Ходорковского взысканий. Конечно, власть могла не прекращать попыток сделать из него злостного нарушителя, не подлежащего досрочному освобождению, но необоснованность претензий администрации колонии стала настолько очевидна, что с открытым протестом против этого выступили 100 членов Европарламента и канцлер Германии. Новое обвинение и новая мера пресечения проблему досрочного освобождения снимает…

Но главной причиной, вероятно, все же является то, что разгромленный и разграбленный, хотя еще сохраняющий немалые активы ЮКОС не только не прекратил борьбу, но перенес ее в международные судебные инстанции, где его шансы на успех расцениваются как достаточно высокие. И власть относится этому со всей серьезностью. Успешно одну за другой проходят необходимые стадии на пути к рассмотрению в Европейском Суде по правам человека и жалобы самих Ходорковского и Лебедева. Так что возбуждение дела по новому обвинению вполне можно считать ответным ходом власти и рассматривать как нападение с целью защиты, удержания «завоеванных рубежей».

Мы уже не раз заявляли, что производство по делу перенесено в Читу, город, расположенный за 6500 км от Москвы, в первую очередь, для того, чтобы вывести его из-под контроля общественности и прессы, приглушить общественную реакцию в нашей стране и за рубежом. Понятно, что подобное решение не могло быть принято по инициативе ни следователя Каримова, ни даже лично Генерального прокурора Чайки. В данном случае прокуратура – орган, призванный осуществлять высший надзор за соблюдением законности – с лакейским усердием выполнил незаконные указания Кремля.

В соответствии со ст. 152 УПК РФ предварительное расследование производится по месту совершения преступного деяния. Если совершено несколько преступлений, то дело расследуется по месту совершения наиболее тяжкого из них. В постановлении о предъявлении обвинения местом совершения преступлений, в том числе, наиболее тяжкого – легализации похищенных средств – названа Москва.

Из общего правила, установленного упомянутой выше статьей УПК, допускается исключение: расследование может проводиться по месту нахождения обвиняемого «в целях обеспечения полноты, объективности и соблюдения процессуальных сроков».

Итак, для проведения предварительного следствия не по месту совершения преступного деяния, необходимо совпадение двух условий. При этом по смыслу нормы «место нахождения обвиняемого» должно являться некой объективной реальностью, а не искусственно созданным обстоятельством. В данном деле «место нахождения обвиняемых» вопреки смыслу закона было определено совершенно произвольно, точно так же как ранее, вопреки смыслу и букве закона, было определено место отбывания ими наказания.

14.12.06 следователь Каримов вынес, а зам. Генерального прокурора Гринь В.Я. санкционировал постановления о переводе Ходорковского в следственный изолятор г. Читы из г. Краснокаменска, а Лебедева – из пос. Харп ЯНАО. С таким же успехом их можно было перевести в Магадан, Якутск, Анадырь или Петропавловск-Камчатский, а потом объявить любой из этих городов «местом нахождения обвиняемых» со всеми вытекающими из этого последствиями.

Предварительное расследование по настоящему делу с 2003 года велось в Москве следственной группой Генеральной прокуратуры РФ. В Москве принимались все процессуальные решения, проводились допросы, обыски и выемки, назначались и производились экспертизы. В Москве было вынесено и постановление о привлечении Ходорковского в качестве обвиняемого. И хотя во всех ходатайствах и жалобах, в которых защита настаивала на проведении следственных действий с участием Ходорковского в Москве, было отказано, ни в одном документе факт проведения расследования в г. Москве не отрицался.

Не желая признавать истинных причин перевода Ходорковского и Лебедева в Читу, следствие голословно утверждает, что перевод осуществлен именно «в целях обеспечения полноты, объективности предварительного расследования и соблюдения процессуальных сроков». В действительности это утверждение так же лживо, как давнее заявление директора ФСИН Калинина о том, что в момент направления Ходорковского для отбывания наказания ни в одной из колоний ближе Краснокаменска не было свободных мест.

В Чите нет особых (и вообще никаких) условий, обеспечивающих «полноту» расследования, поскольку в данном регионе напрочь отсутствуют доказательства, подлежащие собиранию по данному уголовному делу. Также неясно, какую «объективность» обеспечивает проведение расследования в Чите, и почему такую же объективность нельзя обеспечить где-нибудь поближе. Что касается «соблюдения процессуальных сроков», то здесь все обстоит прямо наоборот. Все материалы, которые следствие предъявляло Ходорковскому в следственном изоляторе г. Читы, доставлялись из Москвы. Из Москвы регулярно прибывают в командировки и сами члены следственной группы. Учитывая, что адвокаты обвиняемых также вынуждены летать на большое расстояние, они не могут оперативно реагировать на изменение графика следственных действий, подменять друг друга в случае непредвиденных обстоятельств. В результате следственные действия не всегда удается провести в запланированные дни. Очевидно, что это не только не способствует «соблюдению процессуальных сроков», но, наоборот, ставит их под угрозу срыва, что было бы исключено, если бы следствие проводилось в Москве.

З.02.07 следователь Каримов в Москве вынес два постановления: о привлечении Ходорковского в качестве обвиняемого и о возбуждении ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. Ходатайство это было направлено в Ингодинский суд г. Читы. В тот же день заместитель Генерального прокурора РФ Гринь В.Я. вынес постановление об определении Читы местом предварительного расследования. До этого, как сказано выше, расследование проводилось в Москве, а в Чите – только «следственные действия с Ходорковским и Лебедевым».

Для чего же на четвертом году расследования было принято решение об изменении места его проведения? Ответ лежит на поверхности. В соответствии со ст. 108 УПК РФ ходатайство об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу рассматривается «по месту производства предварительного расследования», то есть не в Москве, как было до 03.02.07, а в Чите.

Таким образом, искусственно и совершенно произвольно был создан еще один повод намертво привязать это дело к Чите. У нас есть все основания полагать, что планы преследователей Ходорковского не ограничиваются проведением здесь только предварительного следствия. Они явно намереваются и основной судебный процесс провести в Чите. А то и еще дальше – в Краснокаменске, где на территории исправительной колонии ИК-10 ударными темпами сооружается следственный изолятор. Это будет означать окончательное попрание всех прав обвиняемых, гарантированных не только законами и международными договорами нашей страны, но и Конституцией России.

Обращает внимание удивительная согласованность действий Генеральной прокуратуры и «независимого» суда. В то время, когда прокуратура грубо нарушает права Ходорковского и Лебедева, полностью игнорируя ходатайства и обращения защиты, либо подменяя ответы по существу немотивированными отписками, в Басманном суде г. Москвы «теряется» жалоба на незаконный перевод Ходорковского в Читу, которая по закону должна быть рассмотрена в течение 5 дней с момента подачи. Правда, через три недели она «находится», но смысл ее рассмотрения полностью пропадает, поскольку пропущенного времени оказалось как раз достаточно для предъявления Ходорковскому нового обвинения и рассмотрения ходатайства об избрании ему меры пресечения в виде содержания под стражей в суде г. Читы.

О том, как проходило рассмотрение ходатайства, как примыкающие к суду кварталы были буквально переведены на осадное положение, как на крышах соседних со зданием суда домов расположились снайперы, много писала пресса, и даже прошел один телевизионный сюжет. Хотим дополнить эту картину неизвестными подробностями.

5-го февраля следствие уведомило нас, что заседание суда по рассмотрению ходатайства об избрании меры пресечения состоится в 14 часов 7-го февраля в следственном изоляторе. Естественно, защита передала эту информацию прессе, прокомментировав предполагаемое рассмотрение дела в СИЗО как еще одно нарушение прав обвиняемого. В 10 часов утра 7-го февраля, когда один из адвокатов приехал в Ингодинский районный суд, чтобы познакомиться с представленными следствием материалами, судья в простоте душевной сказала, что еще не знает (!), где будет проходить заседание, и попросила позвонить ей в час дня. В час она объявила, что рассматривать дело будет в здании суда. Здесь вполне уместно спросить, кто же фактически принял решение и сообщил независимому судье, где следует рассматривать дело?!

Проведение предварительного расследования, а, вполне вероятно, и судебного рассмотрения в Чите имеет, как минимум, еще одну цель: создать для обвиняемых дополнительные трудности в осуществлении защиты.(О трудностях, которые это создает для адвокатов, нет смысла говорить, хотя легко представить, какое садистское удовольствие испытывают наши противники от того, что адвокатам, среди которых есть немолодые и не самые здоровые люди, приходится тратить время и силы на многочасовые перелеты, адаптацию к местному времени – шесть часов разницы с Москвой, по окончании рабочего дня продолжать работу в гостиничных номерах, в не приспособленных для этого условиях, в отсутствие необходимой литературы и оргтехники).

Учитывая сложность и объем дела, мы вынуждены разделить сферы ответственности. Мы нуждаемся в консультациях специалистов, в поиске дополнительных материалов, которых нет в Чите, поэтому должны были установить очередность своих поездок. Все это негативно отражается на правах нашего подзащитного, который не всегда имеет возможность получить ту юридическую помощь, которая необходима ему в данный момент. При этом мы должны регулярно информировать подзащитного и друг друга о проделанной работе и принимать совместные решения. Все это нам приходится делать по телефону или с использованием электронной почты, что создает возможность незаконного контроля со стороны заинтересованных лиц.

Дальнейшее проведение предварительного расследования, а, возможно, и судебного процесса в Чите чревато усугублением нарушений прав нашего подзащитного. Мы вынуждены обратиться ко всем людям доброй воли с просьбой потребовать от властей России прекращения нарушения прав Ходорковского и, в первую очередь, его перевода в Москву и проведения процесса с соблюдением всех норм справедливого судопроизводства.

Адвокат Шмидт Ю.М.