Интернет-газета "Столица на ОНЕГО", 9.12.2011

Сначала в Петрозаводск пришли ее книги – библиотека ПетрГУ получила в дар 100 книг по проекту «Добрые соседи». Затем в столицу Карелии приехала и она сама. Приехала представить лишь одну, но очень важную для нее книжку, – сборник "Михаил Ходорковский. Статьи. Диалоги. Интервью». Людмила Улицкая, вступившая вместе с коллегами Борисом Стругацким и Борисом Акуниным, в переписку с самым знаменитым зэком страны, не скрывала, что «Диалоги с Ходорковским» – это один из лучших проектов, в котором она когда-либо участвовала. Что же писательница, завоевавшая своими произведениями любовь миллионов читателей по всему миру, думает об опальном олигархе? Какое будущее ждет нашу страну? И почему большую часть своей жизни она проводит за пределами России? Об этом и многом другом Людмила Улицкая рассказала «Столице на Онего» в эксклюзивном интервью.

О Ходорковском
– Я никогда не видела Михаила Ходорковского вживую. Но мое знакомство с ним началось с того времени, когда я довольно много ездила по русской провинции. Всякий раз в отдаленных городах я встречала следы его деятельности. Это были компьютерные классы в школах, в детской колонии. Это были библиотеки, полностью оснащенные за счет Ходорковского. Потом я поняла, что культурно-образовательную программу Сороса, которая была свернута, без объявления взял на себя Ходорковский. Я с удивлением наблюдала за тем, что происходило в России и в начале 20 века. Когда богатые люди аскетического склада строили больницы, когда развивалась благотворительность. Деятельность «Открытой России», которую финансировал Ходорковский, произвела на меня огромное впечатление. Тогда я поняла, что в нашей стране дела обстоят не так плохо, как казалось. Есть, по крайней мере, один человек (а сегодня уже не один), который в состоянии мыслить государственно.

Книжки остались позади

– Людмила Евгеньевна, как ваш фонд вышел на Карелию, куда вы решили отправить комплекс из 100 книг? И что это вообще за проект «Добрые соседи»?

– Вокруг нас находится бывший Советский Союз, страны, где много русскоязычных людей, которые учились в России и привыкли читать по-русски. Последние 20 лет в Азербайджане, Армении, Грузии, странах Средней Азии, Молдавии, Украине, Белоруссии практически не закупается русская литература. Когда мы увидели, с какой жадностью каждая русская книжка, например, в Армении, воспринимается, решили сделать проект «Добрые соседи». 100 посылок. 100 разных адресов. Разослать эти книжки было непросто. Спасибо «РЖД» в лице Андрея Филатова, который выделил достаточное количество средств. Сейчас проект практически закончен. Осталось несколько комплектов. Когда стало ясно, что у нас не все адреса реализуются, мы подключили Карелию и еще несколько отдаленных регионов России. Ведь с библиотечным делом у нас все довольно плохо.

– Раньше вы довольно часто ездили по российской провинции, где и познакомились с благотворительной деятельностью Михаила Ходорковского. А сейчас вы часто бываете вне столицы?

– Сейчас езжу меньше. Устраиваю типовые авторские встречи с читателями. В прошлом году со своей последней книгой, «Зеленый шатер», ездила. Но мои книжки работают сами. Я не считаю, что им нужна поддержка. Книжки уже позади в моей жизни. Сегодня живешь уже вперед, и тебя завлекают другие места.

– И куда вас тянет?

– В этом году я была на фестивале в Милане, открывала выставку в Турине. В январе поеду в Париж, где пройдет круглый стол по русской литературе, а в феврале – в Лондон на литературные мероприятия.

– Сегодня очень многие литераторы и другие творческие люди предпочитают жить за рубежом, лишь иногда наведываясь на родину. Вы тоже к ним относитесь?

– У меня сейчас так получается, что практически половину жизни я провожу за границей. Это происходит отчасти из-за командировочных поездок, отчасти от того, что у меня внуки за рубежом. И потом, если честно, то самый главный аргумент моих поездок – в Москве работать невозможно. Здесь телефон греется от звонков. Все время какие-то дела: очень нужные и не очень нужные. Получается, такой сквозняк дел, что, когда только уезжаешь из столицы, немножко от этого освобождаешься. Но это не вчера началось в моей жизни. В 90-е годы я довольно часто ездила в Германию. Мне давали писательские стипендии на один-три месяца. Это идеально. Когда ты в чужом месте и языка не знаешь, соблазны общения отступают, и можно спокойно работать. Так что я очень люблю уехать из Москвы.

– Недавно в Петрозаводск приезжал Евгений Гришковец, который не скрывал своих недобрых чувств по отношению к тем, кто «ворует» его книги, читая их в Интернете. А как вы относитесь к тому, что ваши книжки находятся в свободном доступе?

– Спокойно. У меня довольно большие тиражи. То, что получаю, мне хватает. И за Гришковца можно не беспокоиться, потому что у него в отличие от меня есть еще театр.

О Ходорковском
– С Михаилом Борисовичем мы не являемся единомышленниками. Он – государственник. Я же человек, который в борьбе государства и гражданина, всегда на стороне частного человека. Я не люблю любую власть и всегда считала, что у нас очень сильное государство. В этом вопросе Ходорковский, высказавший мысль, что у нас государство очень слабое, меня немножко перевоспитал. Я поняла, что мобилизованные репрессивные силы государства являются свидетельством слабости, а не силы. Потому что сильное государство разрешит инакомыслящим выйти на улицу, оговорив время, место, число, и высказать свое мнение. Если государство этого не разрешает, значит, оно боится ничтожного и имеющего все права на существование протеста.

Без Интернета как без тока

– А какое место в вашей жизни занимает Интернет с его социальными сетями и блогерами?

– На социальные сети у меня вето. Я даже в фэйсбук не влезаю. Когда мне кто-нибудь из знакомых присылает сообщение, сразу его удаляю. Я считаю, что если со мной хотят общаться, то позвонят. Сторона социальных сетей и прочих развлекух для меня нуль. А вообще без Интернета нет жизни. Если у меня ломается Интернет, у меня такое чувство, что меня отключили от тока.

– Значит, последние новости узнаете из Интернета, а не из программ центрального телевидения. А как вы думаете, Интернету в нашей стране сегодня что-нибудь грозит? Не поставят ли у нас как в Китае «заглушку»?

– Я надеюсь, что этого не будет. Это очень ответственный шаг. Нужно ведь руководству страны думать о дальнейшей жизни. Иначе его ждет такой гнев и возмущение у широкого сегмента общества, молодых людей!

До сих пор у нас нет литературной цензуры. Как бы нам нравилась – не нравилась жизнь, в которую мы все попали, между прочим, это первые 20 лет жизни русской литературы без цензуры. Александр Сергеевич Пушкин тоже был в тисках цензуры. Правда, его цензором был царь – мягкий и глупый цензор, судя по его правкам. Так что для России эта ситуация совершенно непривычная. У нас мощная цензура на телевидении, радио, во всех СМИ, но литература еще пока ничего, держится.

– Вы общаетесь с писателями, обсуждаете то, что происходит в стране? Кто ваши друзья?

– У меня немного другой круг общения. Мой муж – художник, и основа нашего общения – художники. И честно говоря, сообщество художников мне больше нравится, чем писателей. Близких друзей среди писательского люда у меня не наросло. Хотя я многих знаю. Но я ведь не из советского писательского времени. Стала печататься в начале 90-х годов. А пишущие люди моего возраста, как правило, прошли через этот кусок не очень счастливой и сладкой жизни совписа. Я жила в Домах советских писателей, но не имела к ним никакого отношения.

– Сегодня писателей, как «советских», так и помоложе, приглашают на встречи с Путиным, Медведевым. А вы ходите на эти беседы за жизнь с первыми лицами государства?

– Меня пару раз приглашали на эти мероприятия, но я не смогла прийти: то уезжала в этот же день, то было не с руки. И потом, видимо, решили, что я принципиально и установочно не хочу ходить на встречи. И в Интернете были даже восторги по поводу того, какая я независимая и смелая: игнорирую встречи на высшем уровне. Но на самом деле это не так. Когда надо будет пойти и просить за кого-то, за детские дом, больницу или какой-то важный проект, конечно, пойду как миленькая и буду стоять в очереди. Есть вещи, которые без государства не делаются. Нравится оно мне или не нравится, значения не имеет. Вы вынуждены контактировать с властью для решения каких-то проблем, которые и нас волнуют, и чиновников волнуют.

Как-то Путин приходил в ПЕН-центр, и разговор шел о ремонте, аренде здания, тех дельных вещах, которые нужны для функционирования организации. Битов, председатель русского ПЕН-клуба, просил помочь. И это нормально. Книжки дарить людям из власти необязательно, они все равно их не читают. Да, это общение вынужденное, но оно должно быть корректным. В общем, я помидоры бросать не пойду.

– На маршах несогласных мы вас никогда не увидим?

– Чего-то мне не хочется туда идти. Я исхожу из того, что во власти тоже живые люди, с ними тоже может что-то произойти. Как произошло, между прочим, с Ходорковским. Он ведь не родился благотворителем, мыслителем и экономистом такого масштаба, каким он является сегодня. Может быть, и с нынешними правителями что-то подобное случится…

То, что мне не нравятся власти, так они мне всегда и все не нравятся. У меня такое устройство: я не люблю и не подписываюсь любить начальство ЖЭКа, райкома и любое другое. Но отношения с людьми нужно все равно строить по принципу договоренностей. Мы все-таки должны пытаться договориться. Это важнее, чем устраивать на площади революции.

О Ходорковском
– Я была бы счастлива, если бы мы дожили до того времени, когда нынешний сиделец Ходорковский оказался бы в числе новых руководителей страны. Руководителей, которые в состоянии этот поезд перевести на другой путь. Совершенно ясно, что та дорога, по которой наш паровоз сегодня идет, ведет куда-то не туда. Не скажу, что в пропасть, но в лучшем случае – в тупик.

Гибель империи

– А за Ходорковского вы бы пошли просить, договариваться с властью?

– Если бы была какая-нибудь надежда на то, что его отпустят на свободу, пошла бы.

– В одном из интервью Вы сказали, что не верили в возможность оправдательного приговора для Михаила Ходорковского. Тогда у вас складывалось ощущение, что озлобленность власти привела к тому, что она совершала все большую и большую глупость, невыгодную уже никому. А что вы чувствуете сейчас, когда во многих городах страны прошли митинги против результатов последних выборов?

– Я вижу, что у нас постоянно совершаются поступки, невзвешенные, необдуманные, горячечные. Я это объясняю тем, что у Путина нет единоличной власти, за ним стоят разные силы (военные, олигархи, бандиты какие-то?...), которые что-то от него ждут. Он идет на уступки то одним, то другим, поэтому его политика кажется столь рваной и нелогичной. Возможно, своя концепция у него есть, но не хватает собственного ресурса, авторитета, чтобы осуществлять какую-то целостную политику. Разрыв между политикой внутренней и внешней порой достигает чудовищных масштабов. Вся наша внешняя политика во главе с министром иностранных дел Лавровым – это продолжение политики Советского Союза. Она столь старомодна, не гибка, не реалистична, что я не понимаю, как можно это все без стыда вынести. Чеченская война. Количество промахов, неудач огромно. И, в конечном счете, очень большое моральное поражение, которое мы потерпели в результате этой войны. Стыдная власть.

– Ну а сейчас, когда тысячи недовольных выходят на площади своих городов, власть сделает какие-нибудь выводы?

– Не думаю, что она в состоянии рефлектировать. Она напугана. Будет придумывать какие-то новые популистские фокусы. Надо отметить, что они стараются что-то сделать, если рассматривать законодательные акты последнего времени. Например, материнский капитал. Пришло же им в голову, что надо помогать молодым семьям. Правда, очень много делается шагов из серии «хотел как лучше – получилось, как всегда». Много намерений, которые очень не складно и коряво реализуются. Так, вся эта история с ЕГЭ – это бал безумства. А ведь, вводя этот экзамен, руководствовались лучшими побуждениями. Но неспособность просчитать на два шага вперед просто поражает. Хотя есть достаточно большое количество специалистов, которые бы могли взять на себя многие вещи. Отодвиньте чиновников, отодвиньте бюрократов и дайте работать профессионалам. Вообще отсутствие профессионализма – это наша главная болезнь. Считается, что профессионал – это чиновник данного ведомства, а не человек, который понимает в воде, хлебе, педагогике, металле. Беда.

– Как вы думаете, в нашей стране профессионалы когда-нибудь придут к власти?

– Не знаю. Профессионалов сейчас не растят. И только личная воля и талант отдельно взятого человека может из него вырастить профессионала. Я общалась со своими друзьями-врачами, которые печалятся о том, как сегодня падает когда-то прекрасное медицинское образование. А это основа всего, основа здоровья нации.

– Ни для кого не секрет, что многие сегодня стараются дать своим детям образование заграницей. Например, выпускники Карелии штурмуют вузы Финляндии в надежде потом в Европе и осесть. А кто же через несколько лет будет читать ваши книги в России?

– Видите, как интересно. Ходорковский, по-видимому, останется в России. Его сын Павел вряд ли вернется. Ему просто не дадут этого сделать. Для того, чтобы остаться здесь, нужна мотивация. К сожалению, сейчас в России эта мотивация сходит на нет. И вот за это отвечают они – руководители страны. Надо создавать мотивацию, как создаются рабочие места. Пока этого не произойдет, многие уедут. Но это будет не первый случай гибели империи. Я очень люблю многотомник историка, нобелевского лауреата Теодора Моммзена, который написал об истории Римской империи. Это была великая империя. И очень многие имперские принципы мир почерпнул именно оттуда. И она, такая прекрасная, крепкая, продуманная с точки зрения законодательства, рванувшая мир в сторону цивилизации, тоже погибла. И эта империя погибнет. Меня изумляет лишь одно: наши руководители, мощнейшие олигархи живут так, как будто смерти для них нет, как будто все умрут, а они останутся пировать на этой опустевшей земле. Странное поведение. И как это исправить, я не знаю.

О Ходорковском
– В русской литературе есть корневая, важнейшая тема, которой касались Толстой, Короленко, Достоевский, Чехов и даже Лимонов – это тема тюрьмы. Последние месяцы Ходорковский пишет маленькие очерки о своем пребывании в тюрьме. И этот классический русский жанр в руках Ходорковского выглядит замечательно. Поверьте мне – он очень хороший писатель. Его письмо полностью отражает его характер: лаконичный, очень строгий, концентрированный. Его заметки о тех людях, с которыми он сидел, обещают нам хорошую книжку. Это будет книга, которая будет иметь место в настоящей русской литературе.

Беседовала Наталья Соколова