Тех, кто научился профильное служение музам сочетать с профессиональной любовью к власти, изучают в журнале «The New Times». Не забыты дискуссией и подписанты «антиходорковского» письма 50-ти.

«The New Times», 17.03.2008

Дискуссия между литературным критиком, первым заместителем главного редактора журнала «Знамя» Натальей Ивановой и архитектором, членом Общественной палаты Вячеславом Глазычевым.

<…>
Впервые в новой России заговорили о роли мастеров культуры в связи с письмом 50-ти, которое поддерживало власть в борьбе против Ходорковского. Зачем они это сделали?

Глазычев: Я думаю, что это нелинейная ситуация. Я знаю людей, которые совершенно искренне и глубоко уверены, что, несмотря на излишнюю, скажем так, жестокость, проявленную в случае господина Ходорковского, - в принципе его политически уничтожить было абсолютно необходимо. Это позиция, которую я отчасти разделяю. Есть люди, которые идут в когорте, присоединяясь к некоему условному большинству. Есть люди, которые вообще никогда ничего не подписывают. Я ничего не подписываю, кроме, по-моему, в защиту Тарусской больницы, поскольку я принимал в ней участие. По одной простой причине - я не терплю колонн и колхозов. Если меня спрашивают о моей позиции - я ее выражаю.

Иванова: Я считаю, что политическое уничтожение такими методами противоправно и совершенно не соответствует представлению о политическом оппонировании. Чтобы уничтожить оппонента политически, нужно вступить с ним в дискуссию, в полемику, доказать свою правоту обществу. Но сажать политического оппонента в тюрьму, не давая ему возможности высказаться, и разрушать его дело только потому, что власть имущим это показалось политически необходимым, - мне это кажется экономически нецелесообразным, политически вопиющим, а по всем нравственным законам - совершенно неприемлемым. Люди, которые подписывали письмо, я думаю, должны были понимать эти аргументы, вне зависимости от того, разделяет кто-то точку зрения Ходорковского или нет. Тем не менее они подписали. Я думаю, что это цинизм, который возобладал сейчас в обществе на разных этажах.

И все же почему мастера культуры так хотят любви этой власти?

Глазычев: Пока только от власти всерьез и можно надеяться получить вспомоществование. Бизнес крайне избирательно и очень специфично играет на этом поле. В мире ситуация абсолютно идентичная. Только меньше смотрят на власть, а больше на спонсирующие организации. Точно такое же обхаживание, ухаживание. Но как иначе может быть, когда нужны реальные крупные деньги? Добывают их в том источнике, который открыт. Взять деньги у бизнесменов на хоккейную команду можно, а на фестиваль современного искусства где-нибудь в Омске - вряд ли. А получить от власти - шанс есть.

Иванова: Почему она одна источник денег? Есть другие источники. Потанинский фонд делает важные вещи, еще какие-то фонды. Но их очень мало. И делают они гораздо меньше, чем могли бы. У Ходорковского была "Открытая Россия" со множеством культурных проектов. Была программа "Школа публичной политики" в 60 регионах. Власти этим проектам сказали "нет". Как только сказали "нет" в Москве, это сразу отозвалось в провинции. У нас до сих пор не принят закон о меценатстве. Поэтому деньги вкладывают в яйца Фаберже, чтобы потом их подарить, или в коллекцию Ростроповича и Вишневской, которая перемещается в резиденцию президента.
<…>

***
Вячеслав Глазычев- доктор искусствоведения, профессор Московского архитектурного института, генеральный директор издательства "Европа". Член Общественной палаты РФ. Автор более десятка книг и четырехсот статей.

***
Наталья Иванова - критик, литературовед, доктор филологических наук, первый заместитель главного редактора журнала "Знамя". Написала более 500 работ посовременней и классической русской литературе. Автор книг о Борисе Пастернаке, Юрии Трифонове, Фазиле Искандере и др.

Андрей Колесников, «The New Times», 17.03.2008
Когда я слышу словосочетание "мастера культуры", то не хватаюсь за пистолет (мы же не в ФСО служим), а вспоминаю бабелевское: "...в номерах орудовали мастера".
Можно упрекать "мастеров" в умелом и хладнокровном проституировании своих профессий, но мы ведь сами хотели капитализма, а они, "культуристы" наши, работают на спрос. Народ ждет от них спектаклей, постановок, шоу-программ, концертов. Чтобы не лишать народ удовольствия, нужно оставаться в обойме. Чтобы оставаться в обойме, нужно иногда участвовать в концертах на Васильевском спуске, показывать президенту "Горе от ума", иной раз, как это ни печально, подписывать письма. Например, против Ходорковского. Как говорил один из подписантов печально известного "письма пятидесяти": "Вы ничего не понимаете! Как же я пойду на прием в Кремле, если не поставлю свою подпись?"

Отвечая "да" на вопрос: с кем вы, мастера культуры, - деятели искусств всего лишь выстраивают для себя социальные лифты, позволяющие им продвинуться в профессии, получить дополнительный доступ к публике (в основном за счет голубого, не сказать худого слова, экрана), заработать больше денег. Если, например, в политике для активных граждан из глубинки или молодежи закрыты все социальные лифты, кроме "Единой России", тогда что же - надо вступать в "Единую Россию". Ровно в той же логике жили при советской власти - и те, кто делал карьеру в политике, и те, кто продвигался в культуре, если она не была андерграундной и нонконформистской. Чтобы прорваться, нужно было рано или поздно вступить в партию, быть с партией или как минимум договариваться с партией. Чтобы пробить Дом-музей Пастернака, обращались к помощнику Черненко Печеневу. Чтобы ставить спектакли в Театре на Таганке, заручались поддержкой целого сонмища интеллектуалов из ЦК - начиная с Бовина и заканчивая менее известными персонами вроде Самотейкина. Чтобы вытащить на экраны изумительный фильм "Не горюй!", Данелия показывал его Мжаванадзе, первому секретарю ЦК компартии Грузии. Чтобы заработать право спокойно писать, Булгаков сочинил пьесу о Сталине "Батум".

По схожей логике, судя по всему, действуют "мастера культуры" и сегодня. С той еще поправкой, что их карьерный успех во многом зависит от телевидения, а телевидение у нас известно кем и как контролируется. Не прогнешься - не появишься перед многомиллионной аудиторией. (Точно так же, заметим, работают наши разрешенные политтехнологи, звезды экрана: чтобы не попасть в стоп-лист и продолжать светиться, а значит, получать заказы, надо прогибаться, да еще сделать так, чтобы "прогиб был зафиксирован".)

Но все равно вопросы к орудующим "в номерах" мастерам остаются! Решаешь вопросы собственного продвижения - решай. Но хотя бы стесняйся, хотя бы запальчиво не доказывай, почему власть у нас хорошая, не кричи на каждом углу, что ты - за! Никто ведь не требует публичных словесных выражений верноподданности, никто не уволит, не убьет, не посадит, если ты не поставишь свою подпись под письмом, уничтожающим уничтоженного.

"Мастера культуры" в большинстве своем всегда были с властью. Но нюансы поведения каждый для себя выбирал сам. И от здорового прагматизма до подлости неизменно оставался один шаг. Те, кто пытался что-то сделать, стараясь остаться порядочным, быть, как это ни пафосно звучит, верным правде в искусстве, страдали по-настоящему.

Наилучший пример, пожалуй, это Твардовский, который был одновременно и обласкан властью, и находился в опале. Остался порядочным, но с перекрытым кислородом. По сути - во внутренней эмиграции.

Сегодня, казалось бы, опасности никакой нет. Зато остался страх. Именно эта невидимая сила толкает "мастеров" под локоть и заставляет кричать с трибуны, с амвона, с подмостков: "Мы - за!".