Интервью Павла Ходорковского австрийскому журналу «Профиль».

«Профиль», 19.10.2013

Профиль: Как вы считаете, ваш отец будет освобожден в следующем году? Циркулируют слухи о третьем деле, в рамках которого российская прокуратура может обвинить его в убийстве.

Павел Ходорковский: Я думаю, что его освобождение в августе следующего года более чем вероятно. Конечно, слухи ходят про третье дело. Но решение принимает один единственный человек, и заранее мы ничего предполагать не можем. Помощник Путина, Игорь Сечин, убедил его в необходимости ренационализировать активы моего отца после ареста, и если бы они чувствовали угрозу того, что он может их забрать обратно, они могли бы попытаться оставить его за решеткой. Их риски понятны. Но я действительно думаю, что они освободят его. Нет шансов, что моему отцу удастся распутать схему ренационализации. Его компанию поглотила «Роснефть», затем она провела IPO, затем ее партнером стала Exxon Mobile… Нефтяной компании моего отца больше просто не существует. Мой отец не намерен возвращать те активы обратно.

Даже если ваш отец и говорит так, Путин, возможно, хочет оставить его за решеткой, чтобы заставить замолчать своего политического оппонента.

В определенной степени это верно. Мой отец – это личная проблема Путина. Однако у него их и так сейчас достаточно. Созданный им режим организовал целую систему репрессий и судебных процессов против новой оппозиции - например, против Алексея Навального, нынешнего лидера протестного движения. Так что президенту и его людям есть о чем беспокоиться, кроме моего отца. В некотором роде, я думаю, для Путина было бы лучше освободить моего отца, нежели получить новую порцию критики за третий, полностью показательный процесс. Возможно, моего отца отпустят прямо перед зимней Олимпиадой в Сочи. Это был бы хороший ход. Он бы заставил критиков Путина умолкнуть.

Сейчас появились новые лидеры оппозиции, например, Алексей Навальный – как вы думаете, ваш отец присоединиться к оппозиции после своего освобождения? Представители нового протестного движения моложе его на 20 лет, не такие богатые, они представители среднего класса. Будет ли ваш отец чувствовать себя нужным рядом с ними? Или он мог бы стать моральным авторитетом, не занимая лидирующую позицию в протестном движении?

Я хотел бы, чтобы он покинул Россию после освобождения. Я вижу в этом свою цель – уговорить его уехать на Запад. Ведь даже если его освободят, его всегда могут арестовать снова и отдать под суд очередного коррумпированного судьи. Особенно, если он присоединится к оппозиции. Но конечно, мой отец сам примет решение.

За десять лет заключения вы ни разу не приехали его навестить. Почему?

Это правда, я ни разу не приехал в Россию с момента его ареста. Не то чтобы меня не пускали… Но опять же, как я могу приехать в Россию и не пойти на митинги оппозиции? Высока вероятность, что меня бы арестовали. И что потом? Я не хочу, чтобы на моего отца оказывалось еще большее давление. Один из нас в тюрьме, хватит. Я борюсь за его освобождение отсюда.

Первое время мы много слышали об условиях содержания вашего отца. Как он получил взыскание за то, что пил чай и т.д. Какова ситуация сейчас?

Мой отец особо об этом не рассказывает. Есть правила, по которым существуют тюрьмы. Есть много способов облегчить жизнь там или сделать тяжелее. Например, за небольшие деньги заключенные могут получить мобильный телефон. Некоторые, в обмен на вознаграждение, могут добиться работы получше – в библиотеке. Тем не менее, мой отец ни разу не получил никаких поблажек. Он занимается производством пластиковых папок. Недавно он даже видел их рекламу в каталоге канцелярских товаров!

Возможно, ему не оказывается послаблений, потому что он не желает платить эту «дополнительную плату» или правительство не позволяет ему получать привилегии, чтобы еще больше унизить его?

В России 750 колоний. Во многих из них унижение заключенных – норма. Заключенные или ничего не получают за свою работу, или получают крайне мало. Условия содержания в колониях очень разнятся. Одни зоны зовутся «черными» и условия в них могут быть терпимыми, потому что частично они управляются самими заключенными, частично администрацией. В такой колонии заключенный может обзавестись даже цветным телевизором. Другие зоны зовутся «красными». Они жестко контролируются администрацией колонии. В некоторых случаях напрямую Кремлем, когда в них содержится «особый гость». Мой отец всегда находился в «красной» зоне. Кремль хотел, чтобы условия содержания отца соответствовали правилам. Ему никогда не делают никаких послаблений. До самого последнего дня в заключении.

Тесса Шишковиц