За "хищение", при котором "потерпевшие" остались с прибылью, Ходорковского и Лебедева приговорили к 13 годам колоний. На днях "один из самых свирепых российских бандитов" получил 13,5 лет за убийства.   

См. также: За что еще в России бывает 13 лет. Часть I 

"Новая газета", Алексей Тарасов, 18.07.2012

Красноярский краевой суд приговорил рецидивиста Владимира Татаренкова к 13,5 года лишения свободы в колонии общего режима. Татаренков возглавлял в 90-х самую «отмороженную» сибирскую ОПГ: она залила кровью Красноярск, Саяногорск и Минусинск, расстреливая как собственных конкурентов, так и недругов Анатолия Быкова. По ним же стреляли и в Москве. Директора крупнейших алюминиевых комбинатов говорили о Татаренкове шепотом. Его боялся Олег Дерипаска — но в итоге отнял у него Саянский алюминиевый завод и сам город Саяногорск.

13 лет и 6 месяцев — адекватное наказание? Генерал Владимир Колесников (когда, собрав сыщиков со всей России, взялся курировать расследование красноярско-саяногорских деяний Быкова и Татаренкова, он находился в должности старшего помощника генпрокурора) уверенно заявлял, что Татаренков «уже изобличен в совершении шести тягчайших преступлений». Позже в публичных заявлениях правоохранителей звучало, что ему инкриминируют организацию преступной группировки, бандитизм, соучастие в семи убийствах, — и «светит» ему непременно пожизненное.

В итоге Татаренкову инкриминировали лишь организацию двойного убийства. Впрочем, и для этого «лишь» — удивительный приговор. Учитывая сроки, пошедшие в зачет общего времени наказания, Татаренкову добавили всего около 10 лет. Сравните: саянского гангстера экстрадировали два года назад из Греции, где ему до этого дали 14 лет и 4 месяца за всякую мелочь: на благословенной земле Эллады он не убивал, но жил и владел отелем по фальшивым документам, и в той самой гостинице греки нашли впечатливший их склад оружия — Татарин всегда питал маниакальную слабость ко всему, что стреляет.

Нет новости в том, что в России человеческие жизни не стоят и гроша, а наш суд может быть вполне гуманным, когда он судит «классово близкий» власти элемент. Новость как раз в том, что этого заплечных дел мастера вообще осудили. Хотя, по всему выходило, могли и отпустить. Во всяком случае, именно такие комментарии раздавали накануне судебного процесса представители власти и правоохранительных органов.

Удивительный персонаж. Владимиру Ивановичу Татаренкову, уроженцу Курска, 58 лет. Погоняло у него было, как у киллера в балабановском «Брате», — Татарин, связная кличка МВД — Китаец, литературный псевдоним — в тюрьме он занимается стихосложением — Александр Сочинский, а в Греции он идентифицировал себя как Владимир Семенов или Владимир Демурчев, позже став Владимиром Темерзидисом. Появившийся однажды в Саяногорске после очередной отсидки в трико и футболке, он, собрав дань, строил из пачек денег домик, влазил в него и лежал, млел. Укрывался купюрами, как одеялом. Любил перед зеркалом обвешать себя оружием — как рождественскую елку игрушками. Прыгая на панцирной сетке кровати, палил по мишеням. Тренировал своих головорезов, выезжая с ними на стрельбы, гоняя их с сопки на сопку.

Но. Татарин руководил синдикатом из 60 убийц, однако в реальности ничего собой не представлял и не представляет, он всегда был лишь игральной костью в чужих играх. И государство — что в 90-х, что в нулевых, что сейчас — Татарин интересовал лишь как один из скелетов в шкафу Быкова: дело в том, что Татарин лихо отстреливал в том числе тех людей, кто мешал его «старшему партнеру». И скелет этот всегда извлекали из шкафа, когда требовалось найти управу на Быкова. Когда потребность иссякала, скелет прятали обратно. Татарин, наводивший ужас на города, в реальности никогда не был человеком, лишь функцией, инструментом. Сначала одни его использовали для физического уничтожения конкурентов, потом другие — для того чтобы договариваться с Быковым.

Каково это: в 58 лет быть не человеком, а функцией? Хрестоматийная такая судьба, ее преподавать надо бы юношам, пускающимся в жизнь.

И нынешний приговор конкретному человеку имеет значение не сам по себе и не как демонстрация неотвратимости наказания (об этом просто смешно говорить), а лишь как новый ход в игре. Игре не в Татарина, а Татарином.

Очевидно, это снова сигнал Быкову. Тот месяц назад заявил о намерениях создать в Красноярске к следующему году, к выборам в горсовет свою партию: в каждом районе уже «списки по 100 человек», сказал Быков, подчеркнув, что рассчитывает прежде всего на молодежь. Кроме того, Быков подтвердил, что «мы (он часто о себе говорит как венценосная особа — во множественном числе, в третьем лице) будем выдвигать свою кандидатуру в губернаторы. Я не отказываюсь от своих слов. Меня многие спрашивают: почему не пошел в мэры? А я отвечаю: если я буду губернатором, вы меня поддержите? Говорят, двумя руками. Я задаю вопрос: чем я хуже Абрамовича? Почему ему можно, а Быкову нельзя?»

Вряд ли администрация президента рада нарисованной Быковым перспективе. И вот уже ожидавшаяся с зимы очень многими в Красноярске (и не только) отставка губернатора Льва Кузнецова отложена на неопределенное время — по нашим данным, никто уже в Кремле за уход Кузнецова не ратует. Вал уголовных дел на его заместителей и их увольнения приостановлены. Причина тому, разумеется, не один Быков, но его фактор учитывается отнюдь не последним.

Что же до Татарина, то он зарекомендовал себя функцией, инструментом, который всегда под рукой и его можно использовать против Быкова моментально и довольно действенно.

Вот лишь несколько иллюстраций из не столь давнего прошлого — они ярко характеризуют не только конкретных персонажей, но и методы работы российского государства.

Татарин числился в розыске с 1994 года, после того, как его боевики устроили автоматную пальбу в Красноярске во дворах жилых домов, рядом с песочницами, качелями, и отделом вневедомственной охраны. И выскочившие рядовые менты были не в курсе высоких решений, что стреляющие — неприкосновенные, и крошили они тех, кто незадолго до этого покушался на Быкова. Один из взятых вот так, совершенно случайно киллеров начал колоться. В итоге верхушка ОПГ пустилась в бега, а рядовых осудили.

С 94-го по 99-й Татарин спокойно жил в Европе, в основном в Греции. Посещал и Москву, и Красноярск. Саяногорские оперативники (в частности, однофамилец генерала Колесникова, легендарный «Антикиллер»), скрипя зубами, говорили мне, что им просто не дают его взять. И даже если происходит отмашка, всякий раз из-за своевременной утечки информации Татарин уходил. (В то же время милицейское руководство Красноярского края и отдельно города Красноярска не раз в эти годы обращалось ко мне с информацией о том, что якобы «Татарин вас заказал». Приставляли охрану, приходилось вывозить из региона семью. Снимали растяжку. Несомненно, то были отголоски той самой «игры Татарином».) Взять его стало можно, когда Быкова решили отстранить от Красноярского алюминиевого и «попилить» его бизнес.

Ордер на арест Быкова был выдан на следующий день после прилета в Красноярск Бориса Березовского. Тот, как водится, решал несколько задач. Помимо захвата быковской бизнес-империи, расчетов с Львом Черным, Березовский ждал, что Быков, устрашась уголовного преследования, «скинется» на его предвыборные политические игры, в том числе с участием Александра Лебедя, тогда красноярского губернатора. Этого не произошло. А время тогда поджимало: выборы в Госдуму были не за горами. Поэтому была дана отмашка продолжать атаку на Быкова. И буквально сразу, в том же августе 99-го, — словно и не было пятилетнего бесплодного розыска — Татарина взяли: идущим на пляж, в трусах и майке, в городке Комотини на северо-востоке Греции.

И тут же стали использовать его в большой политико-уголовной войне, разгоревшейся тогда в Красноярске (прежде всего за обладание местными активами, энерго-металлургическим комплексом). Татарина к тому времени уже подвигли записать на видео монолог, в коем он обвиняет Быкова в организации ряда убийств уголовных авторитетов и бизнесменов, внушив, что тот якобы хочет расправиться с ним и этими записями Татарин обезопасит себя. В тюрьме в греческих Патрах Татарин продублирует то же самое российским силовикам в письменных показаниях. И вскоре его привезут в родные пенаты как свидетеля по одному из уголовных дел против Быкова.

На том и прокололись: совсем скоро, оказавшись зачем-то в том же красноярском СИЗО № 1, где тогда сидел его патрон, Татарин отказывается от всего того, что наговорил в адрес Быкова. Заявит, что «возводил поклеп» на Быкова, основываясь на публикациях газет. И к нему — не человек же, функция — государство теряет интерес. Хотя по его собственным заплечным делам следствие к тому времени — за семь-то лет! — выдало какое-то умопомрачительное количество томов. И их уже передали в суд. Тем не менее Генпрокуратура отдает Татарина обратно в Грецию, хотя уже была не вправе распоряжаться судьбой криминального авторитета.

Интересно, что, пока Татарин выражал готовность сотрудничать со следствием, Генпрокуратуре было наплевать на международные соглашения, согласно которым Татарина следовало отдать сразу после завершения суда, для участия в котором он был передан России, или по истечении трехмесячного срока — максимального для данных процедур.

Итак, Татарин вновь отправился «с милого севера в сторону южную». Выглядело это как путевка на курорт за молчание. Однако игра Татарином продолжалась. Все это время стоило Быкову проявить ли неуместные политические амбиции, выйти ли за очерченный красными флажками бизнес-загон, — ему напоминали о «греческом сюрпризе». Однажды тот, кстати, решил проявить самостоятельность: Татарин позвонил в Красноярск и сообщил о готовности все-таки дать показания против Быкова. Тогда это было вызвано проблемами с содержанием в греческой тюрьме его жены, и Татарин пошел ва-банк. Однако выбрал неподходящий момент: в то время власть жила с Быковым в мире и согласии, точнее, он вписался в ее ряды и не выпирал.

Нынешний приговор, очевидно, стал следствием многочисленных закулисных договоренностей. Татарин не получил пожизненное, но все же будет сидеть. Будет под рукой. Самое удивительное, что Следственный комитет, гособвинение на завершившемся процессе теперь раздают комментарии, что довольны вердиктом, что им всё удалось и свою работу они сделали на славу.